Текст книги "Считай звёзды (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 93 (всего у книги 98 страниц)
– Лиллиан! – отец кричит, а вздрагиваю только я. Ни Дилан, ни Лиллиан. Я начинаю мять пальцами край своей кофты, моргая, ведь совершенно теряю суть того, что вообще происходит. Ситуация давно выходит из-под контроля. И, честно, я уже не понимаю, о чем он говорят.
– Что? В чем дело, Митчелл?! – Лиллиан делает к нему шаг, такой же угрожающий, какой совершает он секундой назад.
Хочу открыть рот, чтобы попытаться прекратить нападения Лиллиан, но Дилан до боли сжимает мое плечо, поэтому обращаю свой встревоженный взгляд на него. Парень активно моргает, прошептав ещё тише:
– Идем… – делает шаг, потянув меня за собой, и… Я поддаюсь, потому что вижу, что ему хочется уйти.
– Окей, Дилан, я смотрю, ты всё пытаешься сбежать, – Лиллиан резко поворачивается к нам всем телом, поставив руки на талию. – Раз уж Райли знает, что мы хотим уехать, то ты знаешь, от кого мы бежим, верно? – смотрю на неё, не выражая эмоций. Она их не получит.
– Так вот, каково тебе, зная кто его отец, оставаться с ним в отношениях? – задает вопрос с умным видом. Притоптывает ногой, бросив взгляд на парня, который останавливается, уставившись на неё в ответ. Я не даю им и секунды, чтобы начать ругаться друг с другом:
– Простите, как Коннор связан с Робертом? – происходящее вызывает у меня головную боль. – Вы несете какую-то чушь, – даю заключение, гордо подняв голову, ведь Лиллиан выпучивает глаза, смотря на меня. Странно, она выглядит удивленной, будто не ожидает моего непонимания. Не успеваю следить за отцом. Он потирает ладонями лицо, начав бродить по гостиной, устало запрокидывая голову:
– Лиллиан, – женщина не обращает на него внимания, смотрит на Дилана, который тяжело и тихо дышит, зло сжимая губы, пока отвечает на её зрительный контакт.
– Лиллиан, собирай вещи и… – отец начинает махать руками, не справляясь с теми эмоциями, что медленно душат его, а голос его теряет ровность, тон скачет, становясь всё более звонким и громким, режущим мои уши.
– Погоди, – Лиллиан щурится, сверля своего сына взглядом. – Вот и первая ложь, – пускает смешок. – Смотри-ка. Вы же честны друг с другом.
– Мам… – никогда не слышала, чтобы О’Брайен обращался к ней таким тоном. Он… Будто просит её. Я озадаченно открываю рот, встав лицом к парню, который не сводит внимания с матери, подавленным взглядом изучая её лицо.
– Эй? – шепчу. – Ты чего?
– Отец Дилана – не Коннор, – Лиллиан произносит это так, будто ей лень выдавливать слова. – Только если в его розовых мечтах, – оборачиваюсь, взглянув на женщину. – Роберт – его отец, – поднимает брови, изображая невинное удивление. – Я думала, ты в курсе, – и делает глотки.
Хмурю брови, делая шаг в сторону от парня, ведь мне кажется, что я не так понимаю сказанное Лиллиан:
– Что?
Но отвлекаюсь от своего непонимания, когда Дилан внезапно предпринимает попытку рвануть вперед. Не знаю, на что его толкает та злость, которая играет в глазах, но я реагирую сразу же, встав перед ним, чтобы перегородить дорогу. В голове шумит рой мыслей, и мне трудно сконцентрироваться на конкретно одной. Сжимаю пальцами его кофту, не давая сдвинуться, а он хватает меня за запястья, с тяжелым и сбитым дыханием режет мать взглядом. Он выглядит больше потерянным, чем разгневанным, и я оглядываюсь на спокойную внешне женщину, с равнодушием наблюдающую за реакцией сына. Начинаю щупать одной ладонью шею парня, находя вену. Внутри бьется кровь. Пульсация быстрая. Ему нельзя так нервничать.
– Дилан, – шепчу, дергая его за капюшон, чтобы он обратил на меня внимание. – Эй.
О’Брайен моргает, наконец, отводя взгляд от своей матери, но не смотрит на меня, начав бешенным вниманием скакать по предметам мебели, что окружают нас. Я не могу сейчас правильно оценить сказанное Лиллиан, но в одном я точно уверена, и я не хочу томить с этой мыслью.
Женщина фыркает, явно хочет, чтобы её голосом вновь заполнилась гостиная, но опережаю её:
– Какая разница? – поворачиваюсь к ней всем телом, удерживая парня за запястье, чтобы следить за пульсом. – Какой реакции вы ждете? – нет, я действительно не совсем понимаю, чего она добивается. – Теперь ясно, почему вы постоянно сравниваете его с Робертом, но я не собираюсь судить его по тому, кто его отец. Если вы считаете, что все плохие стороны он перенял от Роберта, то спешу вас разочаровать. Вы тоже играете немалую роль в его воспитании.
– Серьезно? – женщина пускает смешок. Я с неприязнью оглядываюсь на парня, уверяя:
– Сейчас, мы… – сбиваюсь с мысли, из-за чего выражаюсь не так, как мне хочется. – Мы тут со всем покончим, – он опускает на меня взгляд. – И поговорим. Ладно? – я совершенно не хочу, чтобы сейчас он подумал, что сказанное делит нас на два лагеря. Да, я шокирована, но… Это ничего не значит. Это не меняет моего восприятия. Дилан остается собой.
– А теперь всё закрыли рты, – мой отец – человек нетерпеливый. Он ставит руки на талию, скрипя зубами подходит обратно к дивану, у которого топчется женщина, и исподлобья смотрит на неё, сдерживая тяжелое дыхание:
– Лиллиан. Иди к себе. Завтра соберешь вещи и уйдешь, – распоряжается, командует, затем обратив внимание на нас. – А вы…
Лиллиан открывает рот, подавляя его желание взять всё под свой контроль:
– Ты не будешь «чистым», – моргает, впервые за этот вечер мне кажется, что её пробирает жар, вызывающий непонятную обиду в хриплом голосе. – Никто из вас, – мне не верится, она демонстрирует какие-то живые эмоции. – Я не дам вам вновь выйти сухими из воды, – смотрит на сына, к груди которого прижимаюсь спиной, сдерживая за запястья, будто защищаю его, являясь стеной. – В последний раз, Дилан, предупреждаю и пытаюсь вразумить тебя, – её речь твердая и четкая, словно она не пила вовсе. – Я – психолог. Я знаю, о чем говорю. Она погубит тебя, – указывает бутылкой на отца.– Взгляни на Митчелла. Ты не справишься.
– Хватит. Прекратите сравнивать меня с моей матерью, – вступаю, заметив, что и мой отец косится на парня, будто ожидая чего-то. Что за черт? Почему они оба оказывают на него давление?
– Я – не она. Она поступила отвратительно! – с языка срывается то, о чем я столько времени молчала, поэтому это звучит с таким надрывом, что голос моментально хрипнет. Смотрю на Лиллиан, намереваясь перебивать её каждый раз, когда она смеет заговаривать о моей матери. Женщина остается непоколебимой и процеживает:
– Как ты смеешь говорить так о покойнике? – тараторит, повышая голос. – Совести у тебя нет! Плохая, хорошая – она остается твоей матерью, поэтому язык бы тебе вырвать за такое неуваже…
– Лиллиан! – мой отец пихает кресло, чтобы добраться до женщины, а та разбивает бутылку о край журнального столика, направив острым краем на мужчину.
– Может, уже пора, Митчелл?! – кричит, вынуждая его остановиться. – Пора?!
– Закрой свой поганый рот! Ты…
– Что она несет? – моё сознание будто парализует на некоторые секунды, в процессе которых я пытаюсь разобрать сказанное Лиллиан, и наконец выдаю тихо:
– Господи, я знала, что ты – та ещё лгунья, но… – моргаю, не веря своим ушам. – Боже, ты совсем больная? Тебе в дурку надо. Как тебя до сих пор Земля носит? – ставлю руки на талию, притопнув ногой, и кусаю губу, пустив смешок:
– Боже, вот же сука, – не могу перестать нервно улыбаться. Лиллиан сощурено смотрит на моего отца, обращаясь ко мне:
– Райли, твоя мать…
– Лиллиан, – Дилан называет её по имени, чем ставит меня в тупик, поэтому оглядываюсь на него, замечая, что его состояние выходит из-под контроля, поэтому опускаю руки, дергая головой. Что за чертощина вообще происходит?!
Успеваю заметить, как мой отец хватает Лиллиан за руку, но та бьет его бутылкой, заставив отступить, и сама отходит назад, к окну, качая головой:
– Не смей трогать меня! – переводит взгляд на меня, не выжидая. – Райли, я буду тем человеком, который скажет тебе правду. Твоя мать давно сдохла, – вижу, как летят слюни из её рта, когда она выговаривает это, но в ответ лишь усмехаюсь, схватив Дилан за запястье:
– Боже… Не верится. Ты настолько низкий человек, – чувствую, как безумно скачет его сердце. Ритм ужасающе быстрый, и только по этой причине я замолкаю, подняв на него глаза. Дилан сбито и тихо дышит. Смотрит на Лиллиан. Щурюсь, всё сильнее ощущая ускорение своего собственного сердечного ритма. Перевожу внимание на отца. Он так же смотрит на женщину. Так же быстро дышит.
Опускаю взгляд. Окружает тишина. Головная боль усиливается. Медленно, будто с опаской поднимаю глаза на Лиллиан. Она смотрит на меня. И в груди больно екает, из-за чего жесткость пропадает с моего лица. Моргаю, внешне всё более и более открываясь для поглощения информации. Какого черта все молчат?
Сглатываю. Переступаю с ноги на ногу, предпринимая последнюю возможную попытку усмехнуться и изобразить уверенность в голосе, полным ответного яда:
– Твоя мать конченная, – прошептываю, дернув парня за запястье, чтобы получить ответную реакцию в виде его соглашения. Именно сейчас он должен меня поддержать, потому что я не могу самостоятельно справиться с её гребаной ложью. В глотке встает ком. Мне с трудом удается дышать. Руки дрожат, но мне не понять, почему. Как и не понять, что вызывает в груди такое болезненное давление.
– Вы ведь честны, – Лиллиан разводит руки. – Видимо, не настолько, – окидывает присутствующих взглядом. – Причем все.
– Заткнись, – отец грубит. Я смотрю на него, продолжая держать рот немного открытым, ведь не получаю того, чего хочу получить. Перевожу внимание на Дилана. Смотрю. Он зло косится на свою мать, сжимает мое запястье.
– Райли, Дилан, – мужчина тяжело вздыхает, понимая, кажется, что добиться сейчас чего-то от Лиллиан нельзя. – Идем ко мне в кабинет, – не смотрю на него, но чувствую, как его взгляд давит на меня. – Надо… Поговорить.
О’Брайен не сводит рвущего на части взгляда с матери, когда делает большой шаг, чтобы направиться прочь из гостиной по приказу отца, но не может отойти дальше от места, на котором мы стоим. Потому что я не двигаюсь. Дилан оглядывается на меня, и я вижу, с какой опаской он это совершает, без желания встречаясь со мной взглядом. Забываю, как моргать. Пристально смотрю на него, вовсе не хочу разъедать его взглядом, но именно с таким давлением ожидаю от него того, что с такой же охотой жду от отца.
Опровержения. Они… Они не опровергают слова Лиллиан.
– Лиллиан, – отец кивает в сторону двери, что ведет в кладовую. – Иди к себе. Завтра, чтобы тебя здесь не было, – и опять обращается к нам, не получив реакции со стороны женщины. – Ребят. Идем.
Лиллиан… Тоже смотрит на меня. Она чего-то ждет, а я не отвожу взгляда от парня, который приоткрывает рот, заморгав. Пытается бессильно потянуть меня за руку:
– Идем, – тихо произносит, сглотнув. Не реагирую. Смотрю на него, еле проглотив собравшуюся во рту воду. Чем дольше я молчу, тем сильнее потеет его ладонь, которой он сжимает мое запястье. Ледяной.
– Райли, Дилан, – отец настойчивее повторяет наши имена, встав на пороге, и Дилан отводит взгляд, ещё раз потянув меня за собой, но выдергиваю ладонь из его хватки, из-за чего парень вздрагивает, тут же желая схватить меня вновь, будто думая, что намереваюсь уйти, но я перехватываю его одну руку, сжав пальцами запястье, а второй ладонью крепко стискиваю шею, пальцами нащупав пульс. Такой же бешенный. Сглатываю. Заставляю О’Брайена сутулиться, наклониться немного ко мне, чтобы я могла глубже заглядывать в его глаза. Смотрю. Жду. Я всё ещё жду.
Отрицай. Просто начни отрицать, мать твою!
Но Дилан молча смотрит. Постоянно пытается отвести взгляд, за что я грубо дергаю его шею, вынуждая смотреть в ответ. Вижу. Он часто сглатывает. Вижу, он не может не моргать. Вижу, как краснеют его глаза от больного зрительного контакта со мной.
– Пф, вот тебе и семейка, – Лиллиан подает голос после долгой паузы. – Все друг другу лгут, а плохая всё равно я, – усмехается. – Скучно, я ожидала, что ты начнешь рвать и метать, но нет. Сплошное разочарова… Ай! – вскрикивает, но ни я, ни Дилан не отвлекаемся. С напряжением смотрю на него.
– Убери руки! – судя по всему, мой отец решает силой отвести Лиллиан обратно.
– Ты достаточно сказала! Иди и пакуй своё дерьмо! – орет, срывая глотку, и тащит отпирающуюся женщину к порогу узкого коридора.
Их ругань тонет в моем сознании, отдается глухо и будто где-то вдали. Я пристально щурюсь, приоткрыв рот, чтобы глотнуть кислорода, который высасывает Лиллиан, начав покрывать отца матом, а тот отвечает – и всё начинается по-новому.
Слежу за пульсом Дилана. Слежу за тем, как с каждой пройденной секундой мускулы его лица всё меньше сдерживают былое уверенное выражение лица, полное непоколебимости. Его нет.
Со стороны звучит грохот, но мне плевать на шум, что создают взрослые, ругающиеся в коридоре, а вот О’Брайен на мгновение отвлекается, заставив меня шепнуть:
– Скажи.
Он сжимает дрожащие губы до легкой бледноты. Не возвращает свое внимание на меня, опуская взгляд в пол, начинает переступать с ноги на ногу.
– Моя мать мертва? – без эмоций задаю вопрос, тут же ощутив, как вдвое ускоряется его сердечный ритм, оттого шире распахиваю веки, заморгав от боли в глазах:
– Дилан, – с тихой потерей тональности в голосе произношу его имя, начав мяться. Парень набирает воздуха в легкие, вынуждая себя взглянуть на меня. Я прекращаю сдавливать те места его тела, которые помогают мне определить уровень его взволнованности, и сжимаю ладонями его скулы, нервно скользнув языком по губам:
– Она лжет? – что-то разбивается в кладовой. Не отвожу взгляд. Он открывает рот, желая коснуться пальцами моих плеч, но останавливается, опустив руки вдоль тела.
И я опускаю их, с чувством отрицания шепнув:
– Ты знал? – ребра ломит, но я всеми силами сохраняю невозмутимость на лице, в то время как мой голос выдает потерю внутреннего спокойствия. Моргаю. Переминаюсь с ноги на ногу. От давления в голове перед глазами расплывается картинка, но отгоняю «помехи» сознания, анализируя то, с каким виноватым видом О’Брайен опускает лицо, уставившись в паркет. Медленно перевожу внимание на его ладони. Он пальцами сжимает край своей кофты. Вдыхаю. Что-то серьезно кольнуло в грудной клетке, но… Я не хочу разбираться, поэтому продолжаю бесцельно пялиться вниз, осмысливая. Прокручивая все события, каждую ситуацию. Всё. Анализирую. И больший ужас отражается на моем лице, когда я пытаюсь вдохнуть полной грудью, но не могу:
– Ты знал, – шепчу. – Ты знал, – хмурю брови, повторяя, будто помогаю себе лучше осознать этот факт.
Мои мысли. Их так много, что… Я не способна ухватиться за какую-то определенную, оттого мне так тяжело определиться в своих чувствах. Я просто стою на месте, парализованная тем реальным положением дел, в омут которого меня бросают без предупреждения. Эмоции… Я так жду, что меня к черту разорвет на куски, но… Ничего нет. Я… Я не понимаю, что я чувствую. Но внутри меня что-то точно бурлит, но оно… Я не способна дать ему определение, мне нужно…
– Райли, – Дилан подает голос, поскольку я долгие минуты смотрю в одну точку, куда-то нам в ноги.
– Пойдем в комнату, я тебе всё… – он пальцами касается моей ладони, но слабым движением отдергиваю руку, наконец, отмирая. Поднимаю голову, сердитым, но предательски разочарованным взглядом вцепившись в его напряженное лицо:
– Знал, – повторяю громче.
– Райли, – он моргает, покрасневшие белки глаз выдают его состояние, и я уже открыто отпихиваю его руку, которой он опять пытается наладить телесный контакт. Смотрит на меня:
– Стой… – проглатывает то, что мешало ему заговорить всё это время. – Не думай. Я…
– Я сказала, что ненавижу её, – мой голос дрожит, а слова затыкают парня, который лишается контроля над эмоциями, больше не имея возможности скрывать их от меня.
– Давай, мы пойдем… – повторяет попытку тронуть меня холодной ладонью, но повышаю свой хриплый голос, проявляя большую злость:
– Я говорила тебе, что ненавижу свою мать, – повторяю, желая, чтобы он понял, к чему я, и чтобы осознал, как сильно сейчас ноет мое чертово сердце. – Которая умерла, – с давлением произношу, чувствуя, как мои глаза начинают гореть от накапливающихся в них слез.
Тяжело дышу. Сжимаю ладони в кулаки. О’Брайен дергает головой, с подавленным видом делает шаг ко мне, на секунду опустив взгляд в пол:
– Ра…
Отворачиваю голову, отводя взгляд, и еле справляюсь с дрожанием ног, когда громко шагаю к порогу гостиной, не в силах унять боль, с которой сжимается моя глотка. Жжение в ней усиливается, а головная боль сильнейшим ударом дает по вискам. Стараюсь смотреть перед собой, стараюсь гордо держать голову.
– Райли, – слышу сдержанное за спиной. И шаги. Его. Ускоряюсь, выходя в коридор, и в прихожей обнаруживаю Агнесс с Нейтаном, которые всем своим видом дают понять, какую неловкость испытывают, поэтому Розалин начинает оправдывать их нахождение здесь:
– Мы услышали крики и… – замолкает, ведь я прохожу мимо, направляясь к лестнице.
– Эй, – Дилан пихает дверь гостиной, так же минуя друзей, и спешит за мной по темному коридору. Не понимаю, как с такой тяжестью в ногах и во всем теле я взбираюсь на второй этаж. Чем дольше иду, тем напряженнее становятся мускулы лица. Тем больше мыслей рождаются в голове, жужжанием вызывая потерю равновесия. Мышцы будто твердеют. Горячее дыхание обжигает горло.
– Райли, – Дилан успевает догнать меня и схватить за локоть у самого порога моей комнаты. – Стой, – встает передо мной, вынуждая остановиться. Мой ледяной взгляд упирается в его шею. С таким омерзением осознаю, что не желаю видеть его лицо. Не хочу смотреть на этого человека. Никого… Я никого не хочу видеть.
О’Брайен сбито дышит, видимо, по причине боли в груди:
– Давай сядем и…
– И опять я получу ту правду, которую я могу знать? – не смотрю на него, чувствуя сквозь ткань кофты, каким холодом он обжигает, пока сжимает мой локоть. Дилан нервно сжимает и разжимает пальцы свободной руки, серьезно не находя возможным стабилизировать даже дыхание.
– А ещё порцию лжи, – шепчу, пропуская вздох безысходности. – Знаешь, – моргаю, продолжая исследовать взглядом паркет. – Я столько раз пыталась поговорить с тобой. А сейчас… – пожимаю плечами, качнув головой. – Не хочу. Нет желания. Я хочу побыть одна.
– Нет, не надо, то есть… – он оговаривается, из-за путанности мыслей не зная, как выразиться. – Не закрывайся, мы можем…
– Мне нельзя быть тобой? – стучу пальцами по своим бедрам, процеживая с сильнейшей обидой, на которую только к черту способна вообще что-либо выдавить из себя. – Не закрываться? – не могу поднять глаза, черт, но мне так хочется увидеть его лицо и понять, что вообще творится в голове этого человека! Открываю рот, с диким возмущением корчась:
– Это, наверное, так удобно. Заставлять всех вокруг быть открытым перед тобой, а других оставлять мучиться в догадках о том, как ты себя чувствуешь, о том, что тебя мучает, – я не кричу, но плююсь с давлением всем тем, что давно хочет вырваться из меня, и сейчас тот самый момент, когда меня пронзает обида и разочарование в человеке, которому я доверилась уже второй раз. И ещё обиднее мне от мысли, что я… Я так не хотела вновь хотя бы на секунду усомниться в своем решении, но сейчас я чувствую, что… Я сомневаюсь.
– А если кто-то будет стараться говорить с тобой? Ты постараешься вызвать в нем стыд и чувство вины за то, что тот оказывает давление, врывается в твою личную жизнь, – пальцами касаюсь висков, сохранив взгляд опущенным. Головная боль сводит с ума.
– Я приносила тебе неудобства, пытаясь что-то узнать, чтобы стать ближе, в то время, как ты плевал на друзей, сбегая, – с отвратными слезами вскидываю голову, находя в себе силы смотреть в ответ на О’Брайена, и не находя возможным видеть то, с какой разбитостью он глотает воздух, еле сохраняя глаза лишь влажными.
– Это и есть равные отношения? – не могу контролировать поток слов. – Почему ты не рассказал мне? – вдыхаю, повысив голос. – Ни о чем, и даже… О том, что касается меня, ты не рассказал мне, почему?
– Твоя болезнь, она… – он перебивает, от потери контроля быстро говорит, но затыкается, когда я щурюсь, сводя брови к переносице, и киваю головой:
– Ты ведь сказал, я в порядке, – стискиваю зубы, исследуя взглядом его лицо. – Честность, Дилан, – он отводит взгляд. – Сейчас я честно и открыто прошу тебя – оставь меня, – шмыгаю носом, чувствуя, как моя возможность сохранять внешнюю стойкость снижается, поэтому отталкиваю его руку, с презрением отводя взгляд. – Я хочу побыть одна, – обхожу, пихнув плечом, но не нарочно. Проблема в потере твердости, я вяло держусь на ногах.
– Или я не имею права? – встаю на пороге, взявшись за ручку двери, и смотрю в спину Дилану, который не поворачивает голову, но с напряжением в теле сдавливает ладони в кулаки. – А то, как же не быть психичке под твоим контролем, верно? – громко захлопываю дверь, вложив в это действие столько злости, сколько могло бы сейчас выйти из меня, но вся она остается внутри. Сбито дышу, покачиваясь на ногах, когда пытаюсь нормально развернуться, чтобы потерянным взглядом окинуть комнату. Эту серую, темную комнату, в которой преобладает лишь холод. Начинаю панически глотать кислород, напряженно поднимая плечи. Судорогой болят ноги, пока шагаю к кровати, опустившись на неё край. Медленно, осторожно, чтобы от смены положения тела у меня не пошла кругом голова, но в глазах всё равно темнеет. На мгновение. Сажусь. Сутулюсь, локтями упираясь в свои колени, а влажные и холодные ладони сжимаю, надавив ими на подбородок. Смотрю перед собой. Глаза сильнее наполняются слезами, по вине которых всё вокруг расплывается, но не пытаюсь избавиться от них. С дрожью вгоняю в легкие больше воздуха, покачнувшись на краю, и переплетаю пальцы ладоней, нажав ими на дрожащие губы. Прикрываю веки. Стараюсь дышать. Мне не справится с серьезной судорогой, что охватывает тело, заставляя меня трястись. Шмыгаю носом, проронив тихое мычание, когда начинаю нервно и быстро покачиваться назад-вперед, и кусаю зубами ногти. Дыхание ускоряется, а мои мысли не находят покой. Они сверлят голову, давят на виски. Я не знаю, как мне реагировать. Я не знаю, что именно сейчас ощущаю, но это… Это пульсирует во всем теле, словно что-то наполняет меня, и если я не остановлю это, то меня разорвет на куски.
Моя мать мертва. Мой отец лгал мне, своим отношением к ней вызывая внутри меня ненависть и обиду на неё. Я говорила о своей ненависти, но никто даже не пытался меня исправить. Я… Я настолько отвратительно себя чувствую, будто без остановки глотаю воду, заполняя ею свой организм.
Мычу, обнимая свой живот руками, и сгибаюсь, лбом касаясь колен. Стараюсь тихо простонать, и секундная слабость берет надо мной вверх, из-за чего я начинаю тихо и скованно ронять слезы, издавая судорожные и сбитые звуки.
Я задыхаюсь.
***
Выходит из гостиной, закрыв дверь, и накрывает лицо ладонями, испытывая чертов жар. Трет лицо. В голове ничего не укладывается, ему определенно не уснуть сегодня. Он должен поговорить с дочерью. Митчелл направляется к лестнице, замечая сидящих на верхней ступеньке Агнесс и Нейтана, которые, заметив мужчину, прекращают шептаться. Девушка уставилась куда-то в сторону, крепко сжав ладонь парня, который исподлобья следит за передвижением Митчелла, будто ожидая от того нападения. Мужчина поднимается, вяло и устало сворачивает в коридор, сразу же замечая, что дверь комнаты Райли закрыта, поэтому его шаг замедляется. Мужчина не способен выпрямить спину. Останавливается у порога комнаты Дилана, ещё пару секунд прислушиваясь к тишине, которая главенствует на этаже. Поворачивает голову. Смотрит на парня, сидящего на краю кровати. Локтями опирается на колени, сжав ладони, связав их между собой, и нервно притоптывает то одной ногой, то другой, иногда поднимая кулак из сцепленных пальцев, чтобы постучать себе по лбу. Голова опущена.
Дышит. Следит за ударами сердца, никак не усмиряя боль, что сковывает его в движениях. Он плохо управляет телом, поэтому сидит, зная, что может не стоять на ногах. Не думает о срочном принятии лекарства. Он ни о чем не может думать.
Слышит приближение, поэтому поднимает голову, без желания уставившись на мужчину, который встает напротив него, поставив руки на талию, и обреченно выдохнув:
– Ты даешь ей лекарства? – получает легкий кивок от Дилана, который отворачивает голову, начав мять ладони. – Хорошо, – Митчелл пальцами массирует виски. – Я боялся, что будет срыв, но она отреагировала спокойно, – взгляд О’Брайена замирает. – Ты молодец, что всё-таки…
– Ты издеваешься? – парень переводит пронзающий до костей взгляд на мужчину, который с тревогой глотает воду во рту, невольно сделав короткий шаг назад. – Надо мной, – медленно поднимается с края кровати. – Ты сейчас стебешься? – с угрозой делает шаг к Митчеллу. Тот оценивает состояние парня, поэтому пытается объясниться:
– Дилан. Она не сорвалась, – жестикулирует руками, продолжая отступать, несмотря на то, что О’Брайен давно стоит на месте. – Это твоя заслуга, ты молодец, что…
– Она меня бросит, – Дилан перебивает, начав активно кивать головой и моргать так, будто ему в глаза попадают крупинки песка. Мужчина опускает руки, вновь теряясь в своих мыслях, оттого с таким сожалением смотрит на парня, который скрипит зубами, рывком еле наклонив голову на бок, после вернув в нормальное положение:
– Я рад, что для тебя всё это дерьмо обернулось без особых потерь, – стучит сжатым кулаком по бедру. – Ты в порядке, – не может убрать это яд из голоса. – Круто, черт возьми.
– Дилан, – Митчелл повторяет попытку вразумить парня, но тому тошно вновь слышать, как он произносит его имя. О’Брайен накрывает ладонями лицо, запрокинув голову, и начинает пошатываться на вялых от сердечной боли ногах.
– Вы бы с ней и не смогли быть вместе, – уже второй раз за то короткое время, что мужчина находится здесь, Дилана в грудь бьет сильная боль. Он съеживается, ладонь приложив к груди, и втягивает кислород через нос, прикрыв веки.
– Лиллиан – та ещё стерва, но в этом она права, – Митчелл без желания соглашается с действительностью. – Ты должен был уже давно понять и принять это. Почему ты так наивен?
Нейтан и Агнесс реагируют на внезапный шум, повернув головы в сторону коридора. Митчелл вываливается из комнаты О’Брайена, споткнувшись о порог, и спиной падает на пол, ударившись затылком. Дилан делает шаг к нему, с жатой челюстью дернув ногой, будто собирается нанести ею удар, что заставляет мужчину скованно прикрыть лицо руками. Престон хочет вскочить, но Розалин хватает его за плечи, шепча:
– Не вмешивайся. Сейчас ты попадешь под горячую руку.
Дилан тяжело дышит, повторив то же самое резкое движение, словно он вот-вот нанесет удар, но сжимает ладони в кулаки, с натяжкой что-то проронив. Разворачивается, не желая сил ударив кулаком о дверной косяк. И хлопает дверью, оставив мужчину, который приподнимается на локтях, ещё долгое время отказывая себе в желании подняться.
Рыжая девушка с беспокойством оценивает тишину, что окутывает дом. Носом упирается в плечо Нейтана, который ладонью потирает её колено, нервничая, оттого ерзая на месте:
– Дерьмо какое-то.
***
Дом погружен во мрак, который приносит больным от слез глазам дискомфорт. Эмоции изматывают меня, но не лишают сил настолько, чтобы помочь мне отключиться и уснуть. Нет, я всё ещё в сознании, голова по-прежнему полна мыслей, но мой эмоциональный диапазон сужается. Я чувствую колкую и резкую боль под сердцем, при этом не зная, как реагировать на неё. Или же мой организм уже не имеет понятия, что еще можно выдать в ответ на такой дискомфорт. Около двух часов я сидела на месте, не меняя положения. Сидела и слушала тишину вокруг, утопала в ней, пыталась размышлять, чтобы привести в порядок мысли, но лишь раззадориваю своих внутренних бесов, которые сильнее изводят меня. Не знаю, с чего вдруг в голове рождается столь безумная идея, но неуравновешенная ситуация толкает на подобные вещи.
Мне нужен человек, который знает, как работать с нестабильностью, который понимает механизм мышления и самой психологической стороны.
Это мерзко, но для того, чтобы разобраться в себе и найти выход из клетки сознания, мне нужна Лиллиан.
Открываю дверь, оказываясь в холодном коридоре, по которому гуляет ветер. Кто-то открывает форточку, из-за чего в доме так зябко. Складываю руки на груди, не находя возможным расправить плечи, поэтому сутулюсь, тихо шаркая к подножью лестницы. Слышу, как кто-то использует чайник внизу. Голова слегка кружится, меня качает, поэтому одной рукой держусь за перила, медленно спускаясь вниз, смотря под ноги, чтобы не оступиться. Голоса улавливаю редко. Только тихий и уставший голос Агнесс, которая предлагает кому-то выпить лекарства. Бесспорно, на кухне сидят ребята. Этот факт заставляет меня ускориться, миновать дверь кухни и с колотящимся сердцем переступить порог темной гостиной. Останавливаюсь, чтобы унять дрожь в теле. Потираю плечи. Слушаю. Шум доносится со стороны кладовой, поэтому не даю себе времени для раздумий. Просто иду по узкому коридору, сощурившись, ведь даже такой тусклый свет приносит глазам боль. Встаю на пороге захламленного и пыльного помещения. Морщусь. Головная боль усиливается от запахов, которыми полны эти четыре стены. Женщина передвигается медленно, но вещами разбрасывается с особой силой. Смотрю на неё, без эмоций. Лиллиан внешне никак не реагирует, когда оборачивается, бросив на меня равнодушный взгляд:
– Что тебе нужно? – будто знала, что я нахожусь здесь, поэтому так спокойна. – Я занята, – хватает с пола холст, бросив в кучу других. Продолжаю следить за её нервными перебежками и попытками порушить здесь всё к черту, и потираю свои плечи, хриплым голосом довольно громко, но совсем без уверенности сказав:
– Я хочу, чтобы вы рассказали мне о матери.
Лиллиан пускает смешок, качнув головой:
– Прости, клуб поддержки состояния «Райли» собирается на кухне, – раскрывает пакет, куда собирается бросать все принадлежности для рисования. При этом не забывает «обращаться» к своей бутылке с вином.
– Поэтому я здесь, – хмуро смотрю ей в затылок. – Вы ненавидите меня, – она опять усмехается. – И не солжете. Вас не заботит мое состояние, поэтому вы не скроете правду, – слишком внезапно женщина оборачивается, с давлением спросив:
– Тебе хочется правды? – сглатываю, никак не могу проявить что-то кроме хмурости и усталости на лице. Лиллиан бросает пакет на пол, создавая шум, который вызывает очередную волну боли в голове, и я морщусь, пальцами касаясь виска. Женщина развязным шагом приближается ко мне, и мне еле удается остаться неподвижной. Лиллиан тормозит в метре, с совершенно негативным посылом в голосе начав:
