Текст книги "Считай звёзды (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 98 страниц)
Я боюсь остаться ненужной.
***
Пятница
Четверг – лучший день в моей жизни, несмотря на боль в горле и легкое головокружение. Я просидела в комнате, занималась… М, ничем, просто валялась, разбирала мамины нотные тетради и, кстати, нашла песни, которые она писала. Оказывается, она играет не только на пианино, но и на гитаре, думаю, отец выбросил инструмент, поэтому понятия не имела о подобном её влечении к струнам.
Мужчина не заходил ко мне, как и предугадывала, он весь день провел в кабинете с Лиллиан, надеюсь, ей помогли лекарства.
Утром пятницы я чувствую себя гораздо лучше, поэтому начинаю двигаться, и первым делом мне охота протереть пыль в комнате. Странно, что здесь довольно быстро она оседает на мебели, это мешает дышать ночью, плюс постоянно кажется, что чешется нос. Так что с легким чувством голода из-за отсутствия завтрака, хожу по комнате, тряпкой водя по комодам, полкам, вазам и горшкам. Хорошо бы еще по паркету пройтись и небольшой коврик выбить. Мы уезжаем завтра, и данный факт не может не радовать, прибавляя мне энергии и усиливая хорошее настроение.
Балконная дверь распахнута, впускает с улицы приятный аромат после дождя, небо голубое, с белыми облаками, иногда скрывающими собой солнце. Тепло. В такой день нет сил грустить или думать о плохом, и я рада, что выбралась из состояния пустоты, хотя хорошо понимаю, что это не конец. Ничего не исчезает из тебя просто так, и подобное состояние еще обязательно напомнит о себе.
А пока буду пользоваться временем моего психологического подъема.
Опускаюсь на колени, начав протирать пол. На часах двенадцать дня, никто обо мне не вспоминает, и… Я счастлива. Со стороны окна начинает тянуть никотином, поэтому встаю, пыхтя, чтобы на время прикрыть балконную дверь, но привлекает голос отца, поэтому пальцами касаюсь прозрачного стекла, немного поддавшись вперед. Ступаю босой ногой по деревянному балкону с перилами, выглядываю, замечая внизу в дворике мужчину и Дилана. Обычно парень курит здесь один, отец явно еще пытается наладить с ним отношения, вот только лицо О’Брайена не выражает особой заинтересованности в общении с мужчиной. Не слушаю то, о чем они говорят. Отец пытается прощупать почву, понять, чем увлекается этот тип, а в ответ получает только кроткие фразы, не блещущие избытком информации. Так что… Мужчина уходит, оставляя Дилана. Почему в случае со мной так не прокатывает?
Смотрю на макушку парня, подносящего сигарету к губам, и опираюсь ладонями на перила, замечая, как он пинает ногой шланг для полива растений. И да, я не горжусь той мыслью, что приходит в мою голову. Думаю, это мой собственный маразм, возникающий в здравом уме, когда этот тип в непосредственной близости. Оглядываюсь на таз с водой, что покоится на столе. Затем вновь смотрю на макушку парня, жующего кончик сигареты и пускающего дым. Опять на таз. На Дилана. На таз. На Дилана.
Уверена, О’Брайен прикончит меня, но, как он сам говорит: «Ради таких моментов стоит жить».
***
Ей в радость. Этим можно охарактеризовать настроение женщины, так как с самого утра Митчелл ничего не высказывает по поводу её стремления «зависнуть» на кухне, он даже какое-то время помогает, после чего уходит работать над книгой, прося её не нагружаться, ведь ближе к вечеру собирается свозить всех в кафе. Лиллиан слушает расслабляющее пение птиц за открытым окном, улыбается, нарезая овощи для легкого салата в качестве перекуса. Жалко, завтра придется ехать обратно в город, но самое тяжелое предстоит сообщить мужчине, ведь женщина не собирается перебираться без сына. Она не оставит его наедине с Шоном.
Из коридора доносится шарканье ног, причем быстрое, кто-то явно торопится, поэтому Лиллиан поворачивает голову, встречаясь взглядом с Райли, на голове которой очень забавно трясется пучок из волнистых волос. Девушка тормозит на пороге, выглядит очень «возбужденно», словно занималась бегом или узнала крайне приятную новость. Её темно-зеленая клетчатая рубашка свободно висит на теле, скрывая обтягивающие серые шорты. Рукава, собранные в локтях, немного сползли. Лиллиан не знает, что именно ей настолько нравится в неряшливом образе девушки, но при виде неё хочется улыбаться намного шире:
– Как ты себя чувствуешь? – она не отвлекается от готовки.
– Ам, – девушка оглядывается назад на коридор, переступая порог, и пытается убрать за уши выпавшие из пучка локоны волос, которые немного светлее у самого лица. – Лучше, – сцепляет руки за спиной, наблюдая за готовкой женщины:
– А вы как?
– Тоже неплохо, – женщина вздыхает, не сдержав в себе. – Извини, тебе пришлось ехать ночью в аптеку. Митчелл не сказал, что отправил и тебя, речь шла только о Дилане, хотя я и его бы не пустила, – качает головой. – Кто знает, что творится в здешних местах по ночам.
– Всё в порядке, – лжет, но ей приятно наконец получить извинения. – Хотите, помогу?
– Если тебе нечем заняться, – Лиллиан шутит, а Райли вновь оглядывается на дверь, когда слышит шаги. Быстро берет доску и нож, после чего встает за женщиной, еле сдерживая довольную улыбку.
В дверях показывается парень в темной кофте, серой футболке и джинсах. На лице полное равнодушие, хотя любой дурак заметит этих пляшущих бесят в глазах. Лиллиан открывает рот, смеясь:
– Там дождь? – ладонью прикрывает губы, чтобы не смутить сына, а тот приоткрывает рот, совсем немного. Женщина подходит к окну, чтобы проверить свою догадку, а Дилан смотрит прямо на Райли, которая режет китайский салат, сунув один кусочек в рот, и поднимает с опаской взгляд. Волосы, лицо, плечи и верхняя часть одежды мокрая, капли воды еще стекают с висков по щекам, и девушка кое-как прокашливается, скрывая свое желание усмехнуться. Опускает голову, делая вид, что очень увлечена процессом резки.
О’Брайен. Безэмоциональное лицо-кирпич, и это смешит еще сильнее. Он продолжает открыто пялиться на девушку, пока его мать смеется:
– Ты в канаву упал что ли? – подходит к нему, начав ворошить мокрые волосы. Парень совсем немного приоткрывает рот, чтобы выдавить тихое и явно раздраженное:
– Типа того.
– Я сейчас принесу тебе полотенце, – Лиллиан смеется, хлопает его по спине ладонью. – Боже, и тут мокро, – обходит сына, оглянувшись на Райли. – Я сейчас подойду, не делай мою работу полностью.
Девушка кивает, подняв брови, и избегает пересечения взглядов с Диланом. Его мать уходит. Он продолжает стоять, молча смотря на Райли, словно ждет, что она наконец расколется, дав себе засмеяться, но та держится довольно уверенно, хоть и боится смотреть ему в глаза.
– Слышь, кусок мяса, – ровно, тяжелым тоном прямо по мозгам девушки, что дергает плечами, но не от страха, а от смеха. Прижимает тыльную сторону ладони к губам, громко втянув воздух через нос:
– М-м-м? – искоса поглядывает на парня, не терпя его лишенное эмоций лицо. О’Брайен перебирает пальцами, то сжимая, то разжимая ладони, шагает расслабленно к Райли, которая расправляет плечи, всем видом борясь с напряжением, и пытается не бросаться в сторону, чтобы избежать любого контакта с типом, встающим рядом. Сбоку. Смотрит ей в профиль, и да, этот холодный взгляд оказывает сильное давление, и девушке больше не хочется смеяться. Режет помидоры, только с их помощью изолируясь. Слышит, как ровно Дилан дышит. От этого только хуже.
– Ты давно в озере не плавала? – непонятно, он либо шепчет, либо говорит ей прямо на ухо, ясно лишь то, что хриплый голос вызывает мурашки. Теперь совсем не смешно. Райли переминается с ноги на ногу, активно моргая, и находит ответ, сохранив внешнюю безмятежность:
– Нет, буквально недавно пришлось окунуться, – режет овощи. И опять наступает давящее молчание. Звук удара острия ножа по деревянной доске. Хруст овоща под ним. Пение птиц за окном. И пугающий надсмотр, режущий кожу виска.
– Ты… – он приоткрывает губы, немного двинув нижней челюстью в сторону, чтобы сбавить громкость голоса. – Забываешься, – знакомая угроза. Райли поднимает взгляд, смотря перед собой в никуда, но нож продолжает осторожно свои махинации.
– Точно, – девушка отвечает с таким же равнодушием. – У тебя ведь целый притон упырей, и вы вместе так неслабо ломаете моим друзьям кости, – быстро облизывает сухие губы, сощурившись. – Как такое можно забыть? Но знаешь, – поворачивает голову, врезаясь прямо в карие глаза. – Сейчас нож в моих руках, – со скрежетом зубов. Дилан не тянет время. Он резко хватает её руку с острым оружием, и девушка правда намеревается задеть его, ведь знает, что иначе ему не противостоять. Вот только сила – главный факт. Парень с напряжением выдирает нож, но Райли продолжает стараться отнять его, чтобы защищаться, только её попытки противостоять со стороны выглядят нелепо. Безмолвная борьба, лишенная звуков их голосов. Оба молчат, сжав губы, но при этом двигаются резко, с желанием сделать противнику как можно больнее. О’Брайен без лишних усилий выворачивает ей руку за спину, сжав зубы, а девушка мычит, морщась, и разворачивается, спиной врезаясь в край стола, на который машинально лезет поясницей, пиная коленями парня. Тот свободной рукой дергает Райли за плечо, встает напротив, сдержав её удар коленом, и поднимает нож. Девушка рукой задевает тазик с салатом, опрокидывая его, и замирает, зло дыша через нос. Врезается своим взглядом в его до раздражения спокойные глаза. Смотрят, молчат. Райли упирается копчиком в край стола, срываясь, ведь, черт, совсем не понимает, чего этот тип вообще добивается своими угрозами? Она толком ничего ему не делает, только дает отпор и отвечает на обиды.
– Серьезно, – девушка сглатывает, моргая с беспокойством. – Что тебе надо от меня? – голос дрожит от негативных эмоций, что снова берут власть над сознанием. – Что тебе надо? – повторяет громче, сжимая кусочки овощей, которые разбросаны по столу.
Что. Ему. Надо.
Дилану – ничего. Ничего ему от неё не надо. Все его действия – лишь отголоски навязанных «отцом» мыслей про нового «ебыря» его матери, детское волнение стать ненужным для близкого человека. И все эти слова Лиллиан, о том, какая прекрасная эта херова Райли с её отцом только подтверждали предсказания Шона, рождая панику в голове мальчика, только научившегося мириться с бунтарским характером нового члена семьи. О’Брайен не может выносить злость на матери. Не может трогать её новоиспеченного любовника. Сколько их было на его памяти? Не столь важно. Они все – как один. Дарят цветы, ласкают уши обещаниями о лучшей жизни, а потом снимают маски. И Дилан не верит Митчеллу. Не верит чувствам матери, боясь, что она просто бросается в омут, лишь бы сбежать от Шона. Его достали вечные новые лица, каждые из которых хуже прежних. И ему необходимо вымещать злость. Необходимо приносить кому-то столько же негатива, сколько держит в себе. И ему плевать, кому именно: что в школе, что на улице, что здесь. Дилану О’Брайену плевать. Он будет угрожать, будет творить всякое дерьмо, лишь бы дать свободу чувствам, при этом не задевая ни себя, ни мать.
Райли Янг-Финчер просто одна из сотен людей, которых он может использовать для своих нужд. А если быть честным с собой, то есть причина, по которой О’Брайену особо хочется приносить ей «неудобства». И то, что его мать встречается с её отцом, это только верхушка айсберга. Настоящая причина кроется глубоко в ледяной воде.
И молчание затягивается, ведь ещё ни один человек напрямую не спрашивал, что этому типу нужно, так что парень отмирает, когда Райли пихает его руками, крича:
– Уйди! – громко дышит, смотря прямо в его глаза. Дилан напряженно сжимает нож в руке, принимая еще один удар ладонями в грудь:
– Оставь меня! – девушка обходит стол, держась от него подальше. Переминается с ноги на ногу, всё тело полно неконтролируемой дрожи, что говорит о готовности Райли обороняться. Но её взгляд падает на острое оружие, которое находится в распоряжении О’Брайена, и уверенность падает. Дилан пускает смешок, видя, что её готовность к борьбе – лишь фальшь, поэтому решает окончить концерт. Делает шаг к раковине, бросая нож, а девушка реагирует, начав двигаться в противоположную от парня сторону. Не оборачивается, хорошо ощущая взгляд, врезающийся в спину, и покидает кухню, оставив Райли наедине с созданным беспорядком. Девушка не изменяет своей бдительности, ждет, что он обязательно вернется, может быть, с тазом воды или со шлангом, чтобы ответить, поставить на место, но этого не происходит. И подобное бездействие куда страшнее. Оно значит, что Дилан проявит себя в иной раз, иным способом. Сейчас он ушел, но ответит. Проблема в том, что теперь Райли будет существовать в ожидании его удара, не давая себе расслабиться.
Девушка опускает взгляд на разбросанные кусочки нарезанных овощей и вздыхает, поставив руки на талию:
– Вот черт.
Вынимает из кармана упаковку сигарет. Куплена недавно, а уже больше половины нет, и данный факт вызывает злое цоканье языком, с которым Дилан направляется к дверям, выходящим на задний дворик, но останавливается, вовремя замечая Лиллиан с полотенцем в руках. Она сидит на ступеньках террасы рядом с Митчеллом, голова которого опущена. Парень может видеть их со спины, но о поникшем настроении мужчины догадаться не трудно. Он курит, о чем-то шепчется с женщиной, пока та гладит его по спине ладонью, не улыбается, но отвечает так же тихо. У них есть какие-то секреты, и О’Брайен довольно часто наблюдает, как взрослые перешептываются, будто их темы для разговоров очень личные. Это… Обижает, или просто напрягает. Обычно Лиллиан спешит обсудить наболевшее с сыном, но сейчас для этого есть другой человек. Первый звоночек отдаления. Парень закрывает упаковку сигарет, с равнодушием отворачиваясь, когда Митчелл целует Лиллиан. Сколько раз видел одно и то же. Ничего нового, но так же отвратительно.
Уходит наверх, готовясь морально к предстоящему ужину в кафе с семейкой Финчеров. Эта поездка – одно большое разочарование.
***
–… Еще было бы неплохо, встретиться с ним после конференции.
– Да, мне хотелось задать ему вопросы по поводу выставки.
Я ковыряю салат, сидя за столиком напротив Лиллиан и отца. Несложно догадаться, кто сидит рядом со мной, и какое у нас с ним общее настроение. Звучит странно. «Общее», не думала, что когда-нибудь использую этот термин к нам обоим, но, поверьте, мы оба вздыхаем, постоянно поглядываем на часы, желая скорее оказаться дома, лечь спать, а завтра вернуться домой и с большим желанием забыть об этой неделе.
В рот ничего не лезет, салат приходится прожевывать долго. Не потому, что не голодна. Дело в том, что в этом кафе раньше я обедала с отцом и мамой, и чувство ностальгии вновь мешает дышать полной грудью.
Небольшое заведение с белым сверкающим полом, глянцевыми поверхностями столов и такими же светлыми кожаными диванами по обе стороны. Есть стойка бармена с высокими стульями. Стены покрыты неоновыми узорами, освещение приглушенно фиолетовое, по углам висят длинные лампы разных кислотных оттенков. Атмосфера очень вдохновляющая. Есть игровые автоматы «привет из девяностых», аппараты с пластинками, которые можно поставить, сунув монетку и нажав на нужную клавишу. Официантки ходят по заведению в розовых формах в белый горошек, они носят парики в виде черных каре, что входит в дресс-код данного кафе. Платья короткие, до колен, белые фартуки с волнами по краям и кармашком, чтобы хранить там телефон, блокнот и ручку, а ниже гольфы и такого же розового оттенка обувь. Одна из таких девушек обслужила нас, немного удивившись, что я не заказываю ничего кроме салата, а парень рядом так вообще ограничивается кружкой кофе, пока взрослые набирают побольше сладкого. Если честно… Не могу понять, что именно напрягает меня в данный момент. Дело даже не в сидящем рядом О’Брайене, к которому физически нет желания быть ближе.
Наблюдаю искоса за отцом и Лиллиан – единственными людьми, открывающими рот за нашим столиком. За окном давно стемнело, улицы зажигаются светом фонарных столбов и разноцветными вывесками других развлекательных заведений. На часах полдевятого вечера. Мы ехали сюда около часа, может больше. Не верю, что такой путь проделан лишь для того, чтобы набить живот сладким.
Спиной прижимаюсь к мягкому дивану. Накручиваю на вилку зеленые листья салата, уставившись на него без желания пихать в себя. Отчего-то сводит челюсть во время пережевывания.
«Хочу блинчиков».
Моргаю, резко поворачивая голову, даже слишком, отчего в шее неприятно хрустит. Смотрю на столик через расстояния для хождения посетителей.
«Со сливками?»
«Со сливками!»
Столик стоит у большого аквариума с такой же неоновой подсветкой внутри. Плавают яркие рыбки между искусственными водорослями. Круглой формы столик с небольшим светильником в центре, вокруг стулья. Такие места расположены вдоль стен.
«Сейчас папа принесет», – девушка немного поднимает голову, чтобы мужчина мог оставить поцелуй на её щеке, заставив тем самым улыбаться. Девочка морщится, еще не понимая, что в подобном может нравиться, и её мать смеется с постоянно забавных эмоций дочери.
Прекращаю двигать вилкой по тарелке, раздвигая овощи к краям. Не слышу тихой музыки, приглушенно отдаются в ушах голоса взрослых. Смотрю в сторону того столика рядом с рыбками, и…
– Райли?
Поворачиваю голову, отрывая свое внимание от аквариума, к стеклу которого прижимаюсь маленькими ладонями. Мама что-то пишет в своей тетради, видимо, ей опять пришла неплохая рифма в голову, и она боится её забыть, поэтому скорее фиксирует, поглядывая на меня:
– Сядь ровно, упадешь.
Двигаюсь на коленях, опуская ноги висеть со стула. Не достаю ими до блестящего пола, начав мотать назад-вперед. Наблюдаю за передвижением рыбок, боящихся подплыть ближе к стеклу, которое отражает мое детское лицо. Мама берет диктофон, без смущения начав тихо напевать мелодию, чтобы не потерять её на просторах сознания. Пальцами дергаю ткань своего светлого платья с кружевными краями. Начинаю слегка покачивать головой под музыку. И вдруг осознаю, что в голове рождается нечто свое, личное, поэтому начинаю стучать ладонями по краю стола:
– Мам, дай записать.
Девушка, хоть и улыбается, но относится со всей серьезностью к моим прозрениям, поэтому открывает последнюю страницу своей тетради, протянув мне ручку:
– Что-то новое? – поддается вперед, локтями опираясь на поверхность стола.
Начинаю записывать мелодию, вот только не так, как делают это профессионалы. Я пока плохо знаю ноты, но пытаюсь с помощью гласных расписать основной напев.
– Очередной шедевр? – отец возвращается, сделав заказ, чтобы не ждать освобождения официантки, занимает стул, стоящий с одной из сторон круглого столика.
– Конечно, – мама улыбается, и мужчина растягивает губы, качнув головой:
– Смотри, она тебя еще обскачет.
– Заберет всю славу, – девушка начинает водить ладонью по моим волосам, собранным в хвостик, и накручивает локоны на палец.
– Это точно, ты воспитываешь конкурента, – отец получает пинок ногой под столом, отчего шире улыбается, пытаясь напеть то, что пишу, из-за чего смущенно ворчу, скрыв свое творение рукой:
– Пап!
– Всё-всё, – он поднимает ладони, отклоняя голову к матери, чтобы носом уткнуться в её плечо. Девушка тепло улыбается, повернув лицо к нему, и губами касается его лба. С довольным чувством внутри заканчиваю, захлопнув тетрадь, и протягиваю маме:
– Никому не показывай, – начинаю дергать ножками под столом. Мама обещает, подмигнув отцу, который так же подмигивает ей в ответ, но я уже носом прижимаюсь к стеклу аквариума, следя за жизнью рыб. Нам приносят заказ, но не отрываюсь от подводных обитателей, заворожено исследуя их плавники и маленькие глазки.
– Райли, – мама двигает ко мне тарелку с блинчиками. Не реагирую, установив «контакт» с рыбкой, которая подплывает достаточно близко, дав мне рассмотреть её чешуйки.
– Райли? – нет, реагирую не на голос отца, а на толчок коленом по своему бедру. Не вздрагиваю, вполне спокойно отводя взгляд от аквариума с носящимися вверх к поверхности воды пузырьками. Перевожу взгляд на Дилана, который продолжает смотреть вниз, делая глоток кофе. Именно он только что ударил своей коленкой по моей, что уже вызывает отрицательные эмоции, но отвлекает мужчина.
– Ты будешь коктейль? – отец спрашивает, пока Лиллиан просматривает меню. Качаю головой, обняв одной рукой свой живот, другой продолжив собирать овощи, только теперь к центру тарелки. Мужчина откладывает книжечку с напитками, поставив локти на стол, и начинает нервно потирать ладони, бросая долгие взгляды на женщину, которая чувствует сигналы, поэтому опускает меню, вздохнув, явно с желанием что-то сказать первой, но уверенности в отце больше, так что начинает он:
– Мы хотели сообщить кое-что, – прекращаю водить прибором, подняв взгляд на уровень маленького неонового светильника в виде треугольника, что стоит в центре стола. Краем глаз замечаю, как О’Брайен начинает тихо стучать фалангой пальца по белой кружке, отражающей огни заведения.
– Митчелл, я как раз хотела сказать, что… – Лиллиан поглядывает на сына.
– Что? – мужчина привлекает её внимание, но женщина остается молчаливой. Что с ними? Отец откашливается, обращая свой взгляд на нас:
– Дело в том, что я уже давно предложил вам с Лиллиан перебраться ко мне, – ко мне. Ко мне. Ко мне. Ко мне. Ко мне.
К нему.
Мужчина смотрит на Дилана, ожидая его реакции, поэтому вряд ли видит, как начинаю царапать дно тарелки, хмуря брови. Лиллиан с таким же волнением смотрит на О’Брайена. Почему все смотрят на него? Всё зависит от его мнения? С каких пор? Что вообще происходит в головах этих людей.
Я здесь. Я тоже здесь. И мое слово должно иметь вес.
– Как давно ты предложил Лиллиан переехать? – не в состоянии контролировать собственный язык, поэтому произношу вопрос громко, невольно думая, что меня вообще не замечают.
– Ну, тогда, – мужчина улыбается, вспоминая тот «особый» вечер.
– То есть, – не поднимаю глаз. – Уже довольно давно, – двигаю овощи. – Ты должен был сказать мне в тот вечер, – сильнее хмурю брови, исправив саму себя. – Нет, ты должен был сказать заранее.
– Райли, – отец трет лоб пальцами, показывая, что от моего «пустословия» у него начинает болеть голова. Этот жест… Он всегда так делает, когда не желает слышать «лишнюю» информацию.
– Пап, – игнорирую его демонстративное нежелание слушать. – Ты должен был сказать о том, что у Лиллиан есть сын, что это мой одноклассник, ты должен был…
– Я ничего тебе не должен, Райли, – строго. Поднимаю лицо, уставившись в глаза мужчине, локоть которого женщина начинает мять, чтобы заставить остыть.
– Ты должен был спросить моего мнения, – не замолкаю, уже не опускаю лицо. Не прячусь.
– А что не так с твоим мнением? – давит тоном, вынуждая ощутить, как сердце в груди тяжелеет. – Ты чего-то не понимаешь, Райли, я – твой отец, – опять. Одно и то же. – Я содержу тебя, обеспечиваю, и ты…
– Митчелл, – Лиллиан нервно моргает, вздохнув.
– Я живу с тобой, – пытаюсь говорить спокойно, но голос немного скачет от комка в глотке. – И мне, может, будет некомфортно под одной крышей с чужими.
– Они не чужие, – мой подбор слов злит мужчину. – Райли, – он не обращает внимания на попытки женщины остановить его. – Ты пока не имеешь права голоса в доме, который принадлежит мне, который я содержу.
– Но это же важно, – Лиллиан перебивает. – Знать, с кем придется жить.
– Да, но она – подросток, – отец переводит на неё внимание. – Она не может влиять на решение взрослых, у неё просто нет на это права.
Моргаю, сжав губы до бледноты.
«Мам!»
Резко поворачиваю голову.
«Поделись с папой», – мужчина тянет столовый прибор к тарелке дочери, которая вертит головой, проявляя детское сопротивление.
– Пока я её содержу…
Круглый столик возле аквариума.
Он начинает вилкой тащить кусочек блинчиков, чем вызывает негодование у девочки, а девушка рядом смеется, отпивая свой кофе.
«Ладно, я разрешаю, я не жадина», – девочка с важностью поднимает голову, заставляя мужчину улыбнуться и поблагодарить.
– Пока отвечаю за неё…
«Райли, куда ты…» – она прикрывает ладонью рот, чтобы прожевать еду, пока ребенок лезет под стол, пробираясь к ногам матери. Высовывает голову из-под края, ручками обнимая колени девушки.
– Она ничего не решает…
– Митчелл.
Девушка начинает мягко дергать дочь за пухлую щечку, всё происходит будто в замедленной съемке, каждое движение так растянуто, даже звук приглушенной музыки.
– Я думаю, Райли права.
– Хватит защищать её…
Мужчина поднимает фотоаппарат, улыбаясь, чтобы запечатлеть происходящее. Девушка смеется, ведь на каждом снимке её дочь кривится, чаще всего просто демонстрируя язык в объектив.
– Она должна знать, какое место занимает в моем доме…
Мама наклоняется, губами касаясь лба девочки, и та прикрывает веки, довольно топая ножками.
– Пока она живет со мной, под крышей моего дома, пока я содержу её и отвечаю за неё, пока она не обеспечивает себя сама…
Девушка выпрямляется, продолжая гладить пальцами щеки дочери, вдруг перестает улыбаться, медленно поворачивая голову, и смотрит в упор на меня, слегка приоткрыв бледные губы.
– Я – тот чье мнение вообще не должно оспариваться, пока…
***
Встает. Резко. Не смотрит в глаза.
– Райли, – Лиллиан дергает Митчелла, который пыхтит, качая головой:
– Да, сейчас она устроит сцену, – столько раз уже проходили. – Говорю же, еще ребенок, чтобы принимать и участвовать в принятии решений. Девушка быстро выходит из-за стола, схватив свой рюкзак. Дилан вроде смотрит в окно, но сам следит за происходящим через отражение, продолжая стучать по кружке.
– Эй, – женщина заикается, потянув руку к Райли, но та вырывает локоть, поспешив по заведению к стеклянным дверям. Шаг с дрожанием в коленах. Взгляд какой-то железный, тяжелый, опущен, но не в пол. Ремень рюкзака надевает на одно плечо, другой рукой сильно дергает, чтобы уйти как можно скорее. Распахивает дверь, задевая плечом входящих внутрь посетителей, но не извиняется, спеша на морозный воздух.
Лиллиан с паникой теряет девушку из виду, поэтому дергает Митчелла, который скрипит зубами, уставившись на стол, сложив руки на груди:
– Иди за ней, – женщина не отступит. Так нельзя. Она трясет мужчину, и тот закатывает глаза:
– Она освежит голову и вернется.
– На улице темно, кто знает, – Лиллиан поднимается со своего места. – Иди за ней, – уже строже, и Митчелл поднимает на неё глаза, хмурясь. – Сколько раз я говорила, будь терпеливее, – кивает на дверь. – Иди.
Вздыхает, ладонями потирая лицо, но всё-таки встает, шагая в сторону выхода. Лиллиан не садится, пока мужчина не выходит из кафе. Опускается на место, выдыхая из себя усталость:
– Боже, всегда забывает о контроле слов, – нервно мешает свой напиток, поглядывая на сына, который смотрит в ответ, и его сердитость напрягает.
– И это то, – Дилан выглядит очень раздраженным, и голос звучит не мягче. – Это то, что ты хочешь?
– Милый, – женщина не знает, куда деть руки. – Всё немного сложно, но…
– Что? – О’Брайен притоптывает ногой. – Из одной психушки в другую?
– Я стараюсь ему помочь. Всё не так просто, как ты думаешь.
– Я устал, – сглатывает, чуть не позволив себе показать терзающую обиду на лице. – От твоих отношений, – смотрит прямо в глаза.
– Митчелл хотя бы не бьет меня, – она хмурится, сжав потеющие ладони. Дилан пускает злой смешок:
– Вау, мам, – кивает головой, хмурясь, и не моргает. – Отличный показатель. Я горжусь твоим жалким отношением к себе.
Лиллиан замирает, смотрит на сына, еле глотнув воды во рту. Дилан замечает, как она растеряна, поэтому отводит взгляд. Не любит ругаться с ней, но иногда он чувствует себя старше, словно на его плечах ответственность за мать. С того самого первого переезда к новому «отцу».
Молчат. Не смотрят друг на друга. Лиллиан потирает больные запястья, желает что-то сказать, но отвлекается, когда Митчелл возвращается в заведение. Без Райли.
– Где она? – женщина поднимает глаза, хмурясь.
Митчелл резкими движениями собирает вещи, не отвечая на вопрос:
– Мы едем домой, – грубо. Дилан подпирает ладонью щеку, закатив глаза. Все они здесь с приветом.
– Райли уже в машине? – Лиллиан встает, взяв свою вязаную накидку.
– Я не стану терпеть её гормональные сбои, – Митчелл тяжело дышит. Берет женщину за руку, потащив за собой к выходу. Плечи напряженно дергаются, зубы сжаты. О’Брайен поворачивает голову, наблюдая за тем, как взрослые выходят, довольно громко ругаясь по поводу образовавшейся ситуации. Парень еле вздыхает, подняв брови, и делает глоток кофе.
Сбежать из дома одного неуравновешенного к другому. Отлично, мам.
***
Мне правда требуется проветриться, чтобы вернуться в кафе. Иногда моего терпения не хватает, и это очень выводит из равновесия, поэтому да, я прохожусь по улице, физически противостою проникновению холодного воздуха под ткань белой майки, что выглядывает из-под расстегнутой клетчатой рубашки. Давно уже распустила хвостик, чтобы волосы грели открытую кожу шеи. Шаг замедляю, останавливаясь в конце незнакомой улицы, после чего складываю руки на груди, развернувшись, чтобы последовать обратно. Морозный вечерний воздух расслабляет, помогает голове остыть, а мыслям немного успокоиться. Совсем не хочется возвращаться к ним. Не люблю «взрываться» на людях, но в данном случае мне просто не удалось противостоять желанию закричать на отца. И, чтобы избежать крупной ссоры, я ушла. Я всегда ухожу, проглатывая в себе злость.
Так или иначе придется вернуться.
Небо черное, но яркие звезды делают его по-настоящему красивым. Я стараюсь не обращать внимания на громкую музыку, льющуюся со всех сторон, на незнакомых людей, создающих шум своими разговорами. Этот «городок» для ночной жизни. Здесь нет жилых домов, только бары, кафе и другие увеселительные заведения.
Шагаю обратно по тротуару, игнорируя свист со стороны стрип-клуба. Невольно застегиваю пуговицы на рубашке, чтобы скрыть облегающую грудь одежду под ней. Наконец вижу неоновую вывеску кафе, и делаю глубокий вдох, нервно сжав ремни рюкзака, стягивающие плечи. Я не стану извиняться, но приму все его слова молча. Всё равно всё будет так, как хочется отцу.
Толкаю двери, оказываясь в заведении, и поворачиваюсь к столику, который был занят нами. Замираю. Медленно соображаю, активно заморгав, на нашем месте сидят другие люди. Хмурю брови, ощутив неприятную боль в ребрах. Это кольнул легкий испуг, но отбрасываю его, попятившись назад к выходу. Толкаю двери, быстро спускаясь по ступенькам, и резкими поворотами головы озираюсь в поисках нашей машины. Только незнакомые лица прохожих и чужие автомобили.
Кольнуло еще раз. Больнее. Страх. Дышу глубоко, чтобы не поддаваться панике. Бред. Они должны быть где-то здесь. Топчусь на месте, сложив руки. Выгляжу потерянно, не верю в тот маразм, что приходит в голову.
