Текст книги "Считай звёзды (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 85 (всего у книги 98 страниц)

– Ди…

Он внезапно встает, отчего Янг садится на пятую точку, не удержав равновесия. Она поднимает на него обеспокоенный взгляд, не успев сообразить, как О’Брайен уже срывается с места, поспешив в коридор.

– Дилан! – девушка вскакивает, не бросает взгляд на Лиллиан, которая прижимает вспотевшие ладони к щекам, с шоком опустив глаза в пол. Смотрит. Молчит.

Янг выскакивает в коридор под гул воды со стороны ванной. Несмотря на травму ноги, парень быстро оказывается на первом этаже, быстро добираясь до входной двери. Распахивает её. Позади, по лестнице спускается Финчер. Она не понимает, что именно вызывает у неё приступ удушья. Буквально вся ситуация съедает её внутренности.

– Дилан! – спотыкается на пороге, не успевая проследить за тем, когда её глаза начинают заполнять слезы, мешающие нормально рассмотреть дорогу. Хватается за дверной косяк, отмахиваясь от локонов волос, что лезут в лицо под давлением гоняющего пряди вечернего ветра.

О’Брайен забирается в салон своей машины. Не поднимает глаза. На его лице застывает шок. И он опять бежит.

Янг босиком спускается по крыльцу, спеша к автомобилю:

– Стой, подожди! – хватается за дверцу, дернув на себя. Заблокировано. Стучит по стеклу, прося:

– Открой, – переходит на хрип. – Давай, я поеду с тобой ладно? – но Дилан даже не смотрит в её сторону. Он заводит мотор, взявшись за руль, и машина начинает сдавать назад.

– Подожди, – Райли шмыгает носом, смахивая слезы с глаз, и стучит по стеклу окна. Автомобиль резко выезжает на дорогу, заставив Янг отскочить назад, чтобы не быть задетой. Девушка выпрямляется, сделав только шаг, а машина с визгом в колесах рвется вперед. С места. Из-за вялости в ногах Финчер спотыкается на месте, не падает. Выбегает на асфальт дороги, опустив руки. Тяжело глотает холодный воздух, давясь сильным ветром, который сбивает её дыхание.

Смотрит. Автомобиль отдаляется. Быстро. Слишком. Янг вытирает пальцами мокрые век, морщась, сжимая дрожащие от нервов губы.

Сворачивает. Больше не видит задних красных огней.

Как ребенок стоит на месте, продолжая прижимать одну ладонь к горячему лбу, а другой рукой обнимая ноющий живот.

Остается лишь убивающая тишиной ночная неизвестность.

Он сбегает. Опять.

========== Глава 56 ==========

Твои личные звёзды

Она не думает плакать. Уже второй день её сознание погружено в самоанализ, а на протяжении тех долгих часов, что Митчелл крутится и вертится вокруг неё, старательно ухаживая, предлагая лекарства или воды, женщина курит. Одну сигарету за другой. В кабинете душно. Воздух окончательно пропадает, помещение становится сухим – и сухостью начинают болеть глотки тех, кто находится внутри. Митчелл не знает, что произошло, ему кажется, у Лиллиан что-то болит, поэтому мужчина пытается предложить ей свою помощь. Да и Райли ведет себя необычно тихо. В этом доме явно что-то происходит, правда, мужчине не узнать истины. И девушка, и женщина лишь отмахиваются с серьезным видом, не раскрывая подробностей.

Лиллиан смотрит куда-то перед собой, сидит на кровати, сложив ногу на ногу, а одной рукой обнимает свой ноющий живот. Размышляет. Впервые настолько ясно и желанно для себя уходит в свои мысли, никак не подавляя их в присутствии человека, которому не хотела бы открываться с такой стороны. А Митчелл уже с менее сильным волнением сидит в кресле рядом, за рабочим ноутбуком и выдавливает из себя какие-то строчки произведения, совершенно не идет, когда его мысли заняты иным. Посматривает на Лиллиан. Что произошло? Она уже второй день сама не своя. И Райли. Митчелл привык к тому, насколько изменчиво настроение его дочери, но эти двое суток Янг бродит с абсолютно одинаковым выражением лица. Ровное. Каменное. Холодное. Ни единой эмоции, будто девчонка цепко сжимает свою шею, не давая чувствам вырваться на поверхность.

Тишину в кабинете нарушает вибрация телефона. Митчелл без желания сует ладонь в карман штанов, нащупав аппарат, смотрит на Лиллиан, которая не отвлекается от своих мыслей, продолжая молча пускать белый дым и смотреть немного вниз. Мужчина томно вздыхает. Ему остается надеяться, что в скором времени женщина придет в себя и поговорит с ним, а пока остается ждать. Лучше не воздействовать с давлением на человека, особенно, если он в подобном расположении духа.

Смотрит на экран, сильнее сводя брови, и ему правда надоедает так тяжело вздыхать. Мужчина набирается моральных сил для ответа, после чего поднимается с кресла, отставляя ноутбук в сторону. Подносит телефон к уху, шагая к порогу комнаты, чтобы покинуть её не мешать своим хриплым голосом женщине, которую оставляет позади.

– Слушаю, – выходит в коридор, прикрывая за собой дверь. Это редактор. И, судя по голосу, вполне себе недовольный редактор. Митчелл опаздывает со сроками. Его книга не готова, в последнее время мужчину окружает множество проблем, влияющие на его творческое настроение. Слова не собираются в строки, а строки в целые абзацы. Выходит полнейшая деградация, и Митчелл понимает, что не может предоставить «сырую» книгу издательству, поэтому старается объяснить ситуацию редактору, на что получает: «Извините, но у нас контракт. Ваши личные проблемы мало интересуют вышестоящее начальство. Вы подводите нас. Вы обязаны выполнить всё в срок».

Каждый раз. Игнорирование. Митчелл потирает лоб, сжав веки, и сдерживает давление слов в глотке. Всех тех слов, что хочется высказать редактору, но удерживает внутри, ведь он не может позволить себе потерять эту работу. Найти издательство, которое возьмется выпускать твою книгу – трудно. Поэтому ему требуется терпеть подобное отношение. Нетворческим людям никогда не понять, насколько это тяжелый труд. Чем бы ты ни занимался, с какой стороны бы ни открывался. Всё это – тяжело. Всё это требуется моральных сил и чувственных затрат. А когда ты чем-то обеспокоен, когда ты психологически выжат, то и творчество выходит пустым. А если творчество ничего в себе не несет, то каков его смысл?

Митчелл хочет придерживаться своих принципов, но не может. Он не в той жизненной ситуации, так что мужчина соглашается с требованиями редактора без возражения. Его слова не будут иметь вес. Всё, что он напишет, – станет пустым набором букв.

Творчество без духовного вложения автора – не творчество вовсе. Жаль, что не всем под силу осознать данное.

– Да, – Митчелл надавливает пальцами на свои сжатые веки. – Я приеду.

Кухня тонет в серости. За окном льет сильный весенний дождь, его аромат приятен, шум капель, разбивающихся об асфальт и стекло окна частично дарит успокоение. Райли стоит вполоборота, в руках сжимает упаковку успокоительного препарата и наблюдает за течением серых, местами черных облаков за окном. Дождь громко бьет по стеклу. Девушка не выражает эмоций, но её лицо расслаблено. Мускулы без напряжения. Взгляд слегка уставший, лишенный чувств, но такое состояние – лучшее для неё в данной ситуации. Веки, да, веки опухшие, имеют слегка темный оттенок, будто синяки, но это вина бессонницы, что преследует все эти два дня. Белки глаз красные из-за продолжительных слез, но девушка всё выплакала. Всё выжала из себя, что можно было бы выдавить. От этого возникает сильная головная боль, так что Янг выпивает лекарство. Её отец куда-то уходит. Пару минут назад входная дверь щелкает. Финчер не пытается узнать, куда направляется мужчина, это его личное дело. К тому же сейчас её мало, что интересует из окружающей обстановки.

Янг принимает таблетки. Молчит. Устало, медленно дышит. Но её внимание перескакивает с бледных пальцев на коридор. Девушка слышит, как по лестнице спускается Лиллиан. Она без каблуков. Впервые. Обычно эта женщина даже в стенах дома выглядит безупречно, а сейчас её внешний вид вызывает множество вопросов. Правда, не у Райли уж точно. Финчер опускает стакан с водой на столешницу, медленным шагом направившись в коридор прихожей. Прислушивается. Улавливает шум со стороны гостиной и понимает – Лиллиан зашла в подобие подвального помещения, хотя, скорее всего это просто подсобка, просто большая. Пристройка рассчитывалась использоваться, как кабинет матери Райли, но по понятным причинам теперь это просто склад ненужных вещей. Плюс, именно там находится комнатка со стулом.

Райли входит в гостиную, уставившись на приоткрытую дверь, ведущую в узкий темный коридор, в конце которого расположено помещение. Девушка не ждет. Она спокойно двигается, босыми ногами ступая по грязному полу коридорчика, шагает вперед, не находя ладонями опору в виде стены, как поступала обычно. Слышит шарканье чужих ног. Подходит к порогу захламленного помещения. Здесь так же серо. В воздухе витает пыль, и она же комками покрывает бетонный пол. Янг остается невозмутимой, когда её взгляд натыкается на картины, разбросанные по полу. Видимо, именно сюда Лиллиан перенесла их. Сама женщина сидит на полу, трогая поверхность одной из картин пальцами, пока другой рукой сжимает бутылку виски, найденную в кабинете Митчелла. Она много выпивает сегодня. Финчер молчит. Смотрит на неё, а женщина замечает присутствие девушки, поэтому бросает на неё короткий взгляд, ненадолго задерживая, после всё равно опустив его на картину. И никто не ждет, что темное помещение заполнится чьим-то голосом, но данное происходит. Хрипло заговаривает Лиллиан, не вызывая своим сорванным голосом никаких эмоций на лице Янг, продолжающей ровным выражением в глазах наблюдать за женщиной.

– Я с детства рисовала, – она держит бутылку возле сухих губ, её язык еле двигается, дабы произносить что-то внятное. – Сколько себя помню, – отпивает немного, морщась, и свободной ладонью давит на свои губы, перенося неприятный привкус во рту. Женщина продолжает разглядывать свои картины, будто впервые их видит. Сложно угадать, что толкает её к разговору, скорее всего простое опьянение и излишняя несобранность мыслей. Вполне ожидаемая реакция Финчер должна заключаться в обыкновенном уходе. Девушка точно последний человек, который станет слушать Лиллиан, но Янг почему-то по-прежнему хранит молчание, стоя на месте.

– Мои родители торговали травкой и подпольным спиртным, – почему? Почему она говорит об этом, настолько сердито уставившись куда-то перед собой? – Я была так счастлива, когда мать подарила мне мои первые краски, – ход её мыслей не имеет связи, она просто говорит то, что всплывает в её сознании.

– Как только я взяла в руки кисть, я поняла насколько оно сильно – творчество. Любое, – ещё глоток. – Поёшь ты или рисуешь, пишешь или создаешь скульптуры, – голос хриплый, слушать сложно, да и заплетающийся язык мешает воспринимать информацию, правда, Янг не уходит, она не предпринимает попытки заткнуть Лиллиан. Стоит. Смотрит. Без эмоций.

– Всё творческое проявление имеет свое влияние на потенциального зрителя, – вздыхает, сутуля плечи, и пальцами стучит по поверхности картины, нахмурившись. – Ты знаешь, что такое подростковое уныние? – задает вопрос неуверенно, задумчиво, а Райли щурит веки, без доверия следя за ней. – Чувство, при котором вялость тела передается уму, – Лиллиан касается пальцами своего лба, оставляя темные пятна от не до конца высохшей краски. – В голове такая неописуемая тяжесть, но… – запинается, до темноты в глазах сжав веки в попытке найти те самые слова, чтобы правильно изложить свое рассуждение. – Мыслей нет, понимаешь? Откуда груз в сознании без мыслей? – задается вопросом в пустоту. – Этим и непонятно уныние. Из-за отсутствия мыслей. Из-за отсутствия причины. Вот, почему его сложно побороть внутри себя, – слабо жестикулирует руками, морщась, будто мыслительный процесс приносит ей головную боль. – Как можно уничтожить то, чего нет? Этого нет, но оно ощущается, – смотрит на Янг, хмуря брови. – Ты понимаешь?

Райли молчит. Но слушает. Почему? Неясно. Вся эта ситуация очень странная.

Лиллиан дергает головой, прижимая пальцы к виску, и делает ещё пару глотков.

– Я чувствую, как оно тянет и ноет вот здесь, прямо в ребрах, и это чувство опустошения оно заполняет клетки, распространяется через кровь, – и весь ты в одно мгновение вянешь, как цветок, который перестали поливать водой, – её взгляд резко опускается на картину, и женщина ненадолго прерывает свою невнятную речь, рассматривая то, что она изобразила когда-то на холсте:

– Я начала рисовать потому что… У меня не было того, в чем я нуждалась, – и на вздохе вытягивает из себя. – У меня была тяжелая жизнь. Всё, что я могла – передать её через картины, изначально больше похожие на каракули, конечно, – нервная улыбка озаряет её лицо. – И я не могла представить даже на секунду, что мое творчество будет иметь такое влияние на тех, кто столкнется с ним, – сглатывает, уголки губ опускаются. – Первым был мой отец, – вновь боль от грузящих голову воспоминаний. – Он много употреблял и бил меня, мать и мою бабушку. После очередного избиения я… – вздыхает, прикрывая веки. – Я была так зла, – замолкает. Слушает тишину с закрытыми глазами.

– Я мечтала чтобы он понял мои чувства, чтобы он ощутил, как моральная пуля проходит его голову насквозь, вышибая к черту сознание без остатка, – с осторожностью открывает веки, вновь уставившись на картину. – Я нарисовала это. Его с пробитым лбом, – подносит пальцы к своему лбу, надавив на бледную кожу. – Мысли кровью вытекали из его головы. и через пару дней он застрелился. Сам. Думаешь, это глупость? – не смотрит на Янг, проявляя злость в голосе. – Он ведь видел мой рисунок, но вряд ли понял, кто на нем изображен, а лишь упрекнул меня в отсутствии таланта, – вновь смешок слетает с губ. С каждым словом Лиллиан выражает больше негативных эмоций.

– Следующей была моя мать, – при упоминании матери, хочет этого Лиллиан или нет, но тон её голоса меняется в один миг. Становится таким тяжелым, тихим, будто произносить данное куда труднее, и женщине приходится сражаться с собой, чтобы остаться в сознании.

– Я не хотела ей смерти, но её новые мужчины… – лицо искажается. – Они приставали ко мне, заставляли раздеваться, сниматься в их фильмах и… – женщина стучит пальцами по бутылке, взгляд её окончательно лишается чего-то светлого. Сознание тонет в темноте воспоминаний, оттого на лице выражается пустота. Райли невольно складывает руки на груди, начав нервно дергать кулон-звезду на своей шее.

– Я просила мать прекратить водить их домой, впускать внутрь, но она меня не слушала, – женщина сглатывает, моргая. – Я… Захотела, чтобы её переехал поезд, – веки шире распахиваются, а рот приоткрывается. Ей будто не хватает кислорода, поэтому говорит с такой одышкой. – Потому что именно так я себя ощущала в момент, когда на меня наваливался очередной жирный ублюдок, – дрожь в руках, в голосе. – Поезд, – ненависть. Лиллиан – сгусток ненависти. Ненависть живет внутри неё – и это самая сильная, преобладающая её чувство.

– Будто поезд давит тебя, разрывая твои конечности. Я разбрасывала эти зарисовки по всему дому, я рисовала одно и тоже каждый день, – и вновь ничего на неё лице. – И вот моя мать бросается под поезд. А в ответ у меня никаких эмоций. Только ощущение свободы, – начинает медленно кивать головой. – Тогда я поняла: это не шутки. Мир устроен куда сложнее, чем ты можешь себе представить. Любой творческий человек переполнен эмоциональной силой, и именно с её помощью он влияет на других, – моргает активнее, сильнее сводя брови, когда подносит бутылку к губам, процедив, но без злости, скорее с сожалением, которое Янг вряд ли поймет. – Дилан такой же. Дилан так похож на меня. Но он отрицает подобного влияния, – легкое разочарование в голосе, но не более. – И он всегда бежит, знаешь, он убегает, чтобы остаться наедине со своими эмоциями, – отпивает алкоголь, щурясь, и на вдохе задает вопрос в тишину. – Понимаешь, о чем я? Если я выношу эмоции на картину, то он сдерживает их в себе, – объясняет. – Я скидываю на других, заряжаясь чувствами людей вокруг, а он… Знаешь, он уходит. Один.

Совершенно внезапно, даже для самой Янг, она открывает рот, твердым тоном сбивая долгую речь женщины:

– Вы переживаете о нем? – что-то за гранью фантастики, но ставит вопрос жестким голосом, даже ледяным, не свойственным её характеру.

Лиллиан смотрит перед собой. Не на Райли. Почему? Вряд ли боится встретиться с ней зрительно, просто… Это сложно. Женщина сложно признаваться.

– Он мой сын, – пустое утверждение. – Какой бы неспособной матерью я ни была, это я приняла решение оставить ребенка, – сглатывает. – Я не знаю, куда он уходит, – облизывает сухие губы – знак скованности. – Ты можешь знать? – слегка поворачивает голову, чтобы краем глаз видеть девушку на пороге. – Он не захочет видеть меня, но ты…

– Не хотите, чтобы он оставался один? – Райли вновь перебивает. Грубо. Хмуро смотрит на женщину, сощурившись. Та не дает ответ. Отворачивается, продолжив молчать и изучать свои картины, покрытые слоем пыли. Янг так же переводит внимание на одну картину. Узнает её. Та самая. С кулоном-звездой. Эта девушка.

Янг прикрывает веки, вздохнув, и разворачивается, желая выкинуть образ из своей головы. Прочь. Идет прочь. Выходит в гостиную, закрыв за собой дверь, и прижимается к ней спиной, сложив руки на груди. Смотрит перед собой. На окно, по стеклу которого стекают крупные капли дождя, не утихающего по ту сторону. Серость усугубляет. Всё вокруг чернеет. Райли ровно дышит, пальцами одной руки касаясь кулона. Прикрывает веки.

Дилан сбегает. Это не новость, и Янг не получает от Лиллиан той информации, которая помогла бы ей понять, где может быть парень. Наверное, это глупо, но Финчер и тут ощущает некое родство с О’Брайеном: этот тип сбегает, когда ему тяжело. Райли так же мчится прочь, особенно после эмоционального срыва. Янг бежит домой, скрывается и…

Открывает веки. Смотрит в потолок, слегка запрокинув голову.

Она сбегает. Домой.

Отрывается от поверхности двери, опустив хмурый взгляд в пол.

Домой.

***

Когда за окном столь отвратная погода, шанс, что настроение само собой улучшится меньше минимальной возможности. Особенно при таком сильном ливне с чернеющим небом. Настоящая ненормальная буря разыгрывается в небольшом городке, окруженным хвойным лесом и горами. Ближе к окраинам ситуация не лучше: сильный ветер гоняет мусор по тротуарам, тонкие полуживые деревья гнутся к земле, ровняясь с ней, а припаркованные автомобили начинают громко гудеть. Песок пылью поднимается с земли. Неприятная картина. Удручающая.

Он не пытается включить электричество, поэтому весь дом пронизан холодом, и тот куда мощнее, чем стоящий мороз на улице. Громкий стук капель о стекло окон приносит боль ушам. Парень просыпается всего пару часов назад и вновь берет в руки банку дешевого пива. Бродит по дому, оценивая разруху. Его рук дело: столы перевернуты, все запыленные предметы разбросаны, ящики шкафов выдвинуты, выброшены на паркет. Удается ли ему таким образом снять стресс?

Смешно. Конечно, нет. Дилан пинает банку из-под пива, что катается по паркету у подножья старой лестницы. Выпивает. Ему нужно начать убираться, в процессе чего О’Брайен медленно вернет себе равновесие. Обычно это помогает. Пускай он продолжает пить, главное, заставить себя начать. Дилан заходит на кухню, еле пробираясь через перевернутые стулья и стол к ящикам, которые выдернул из кухонных тумб. Вещи раскидал, теперь, все предметы в одной куче, как тут всё найти? Глотает горьковатый и прохладный алкоголь, морщась от легкого головокружения, и ногой раздвигает предметы на паркете в поисках мусорных пакетов. Бродит так, пока не находит нужное. Открывает один и принимается собирать сломанные вещи, начиная от посуды, заканчивая окурками от сигарет и пустых бутылок с банками. Кажется, в этот заход парень действительно перестарался. Практически все предметы мебели частично поломаны. Как раз, ему нужно себя чем-то занять. Будет, значит, чинить всё, приводить комнаты в порядок.

Решает начать с комнаты Коннора, так что выходит с кухни в коридор прихожей, и кашляет, давясь от пыли в воздухе. Собирается направиться к лестнице, ступенькам которой не доверяет совершенно, ведь они сильно скрипят, но задерживает ещё не совсем трезвое внимание на фотографии в рамке, что стоит на комоде у входной двери. Подходит ближе, подняв банку к губам. Пьет, изучая фотографию под слоем пыли, и проводит пальцем по стеклу рамки, чтобы видеть запечатленных на снимке людей. Молодой Коннор и маленький мальчик рядом. Оба сидят на траве заднего двора дома. Мужчина с гитарой в руках, а мальчишка только слушает, уставившись на того, кто делает снимок. Дилан хмуро изучает фотографию, проглотив несколько глотков пива, и сдержанно выдыхает, перевернув рамку, положив её на комод так, чтобы не видеть. Вновь глотает, разворачиваясь к лестнице, но стоит сделать шаг, как за спиной, непонятно откуда, слышится тихий звук, и на него парень отвлекается, резко обернувшись назад к двери, чем вызывает большее головокружение. Моментально выражение его лица каменеет, напряжение виднеется в мускулах. Сует пакет в карман джинсов, дернув ткань расстегнутой кофты ниже, и подходит к комоду, выдвинув верхний ящик, куда убрал необходимое оружие. Вынимает пистолет, сильно сжав его, и следит за своим дыханием, задерживая его, дабы четче слышать, что происходит по ту сторону двери. Слышит только шум дождя и вой ветра.

Но он точно уловил это.

Опять.

Кашель.

Черт.

Сковано дышит. Кислород еле проникает в легкие. Дилан отставляет банку с пивом, пряча оружие за спину, и сжимает дверную ручку, набираясь моральных сил, чтобы выйти к бушующей природе. Ничего не слышит. Совершенно. И к черту. Холод оружия обжигает ладонь, и О’Брайен крепко сжимает веки, избавляясь от головокружения, и распахивает глаза, открывая дверь. Перед ним крыльцо, скрипящее под давлением ветра и больших капель. Дилан суровым взглядом изучает местность, кое-как рассматривая темную улицу, и морщится, думая, что ему кажется, но кашель повторяется, и парень с замирающим сердцем опускает голову, уставившись вбок. Дыхание не возвращается норму, а рот открывается, правда, он ничего не роняет с губ, сильнее сводя брови. Смотрит на до нитки промокшую девушку с влажными волосами, с которых стекает дождевая вода. Её бледное лицо с красными от холода пятнами усыпано каплями, мягкая кофта липнет к коже, как и спальные штаны. Она сидит на крыльце под окном, так же хранит молчание, эти долгие секунды отвечая на зрительный контакт парня, который, кажется, не может подавить чертов шок, оттого дергает головой, желая качнуть ей. Будто отбросить образ. Будто ему видится иллюзия, но нет. Опять уставился на Райли, выдавив хриплое:

– Что ты…

– Привет, – девушка прерывается на кашель, с виноватым видом шепча. – Я не знала, могу ли потревожить тебя сейчас, так что… – обнимает колени руками, прижимая их к груди, чтобы немного согреться.

Дилан рассерженно процеживает что-то себе под нос, с негодованием бросив взгляд в потолок крыльца, и делает шаг к девчонке, взяв её за предплечье. Рывком тянет вверх, заставляя Янг подняться на ноги. Ткань прилипает. Мокрая одежда пронизывает тело холодом. Финчер не сопротивляется. О’Брайен не церемонится, пихнув её в холодный дом, и его мыслительный процесс моментально запускается: она промокла – ей нужен душ, нужен душ – требуется включить горячую воду, ей стоит согреться – надо включить отопление и прочее электричество. Слишком много мыслей атакуют сознание, не пришедшее в себя после долгого запоя.

Райли обнимает себя руками, ступая по коридору, и оглядывается, не сдерживая дрожание, от которого её заметно трясет. Девушка хочет заговорить вновь. Её взгляд опускается на оружие, которое Дилан кладет в ящик, взяв банку пива, и он оборачивается, тем же тоном заговорив с ней:

– На втором этаже ванная, иди туда, – холодно обходит девчонку, а та даже не оглядывается, продолжив потирать свои плечи. – Я сейчас включу электричество.

Выдыхает. Райли чувствует себя неловко. Она не желала приносить дискомфорт парню своим внезапным появлением. Если человек сбегает, ему требуется одиночество, и вряд ли кто-либо откажется от него. Наверняка О’Брайен пока не готов к взаимодействию с кем-либо, и Финчер подумала об этом в пути, когда вышла из метро на конечной станции. Домой ехать ей не хотелось, вот и решила довести дело до конца. Еле нашла дорогу, еле разобралась и нашла нужный дом. И сидела. Больше двух часов сидела, не зная, может ли постучать.

Не собирается спорить или донимать Дилана вопросами. Молча направляется к лестнице, поднимается лениво на второй этаж, еле разбираясь, куда ей идти. Она была здесь один раз, а в темноте разобраться намного тяжелее. Проходит мимо комнаты, которую хорошо помнит. Кажется, это комната Дилана. Значит, шагает верно. Приближается к двери, открывая её, и в этот момент улавливает странный глухой щелчок, после которого по дому распространяется непонятное гудение. Электричество? Парень включает его?

Девушка находит выключатель. Нажимает – и лампочка на потолке ванной комнаты мерцает первые секунды, затем помещение озаряется тусклым светом, что с каждым мгновением становится всё ярче и ярче. Янг замерзает до такой степени, что её глотку рвет кашель. И она давится им, прижимая кулак к губам. Слышит шаги за спиной, поэтому оглядывается, не ловя на себе недовольное внимание парня, проходящего в свою комнату, но перед этим бросающего таким тоном, будто с неприязнью и неохотой:

– Раздевайся и лезь в ванную. Я одежду тебе дам.

Янг… Янг не должна была приезжать. Не должна была нарушать его спокойствие. Черт. И что ей теперь делать? Как поступить? Она понимает, что не может пренебрегать его желанием быть в одиночестве, но девушке не хочется оставлять парня наедине со своими мыслями.

Исчезает за стеной. Слышно, как он начинает открывать дверцы шкафа. Райли опускает глаза. Виновато вздыхает, проходя к раковине, и расстегивает молнию промокшей кофты, открывая насквозь мокрую футболку внутри. Снимает рукава, опуская вещь в раковину, чтобы позже выжать. Тянет вверх футболку, оголяя тело, и переводит внимание на разбитое зеркало над раковиной. Хмурится. Что здесь происходило?

Отвлекается. Дилан проходит в ванную, положив найденные вещи на давно уже нерабочую стиральную машинку:

– Они могут быть велики, – не поднимает взгляд на Райли, уже собираясь развернуться, чтобы уйти, но с губ девушки всё же срывается вопрос:

– Я могу остаться? – стоит вполоборота, наблюдая за реакцией Дилана, который притормаживает, поставив руки на талию, и какое-то время стоит без движения, глубоко дышит. После оглядывается, ладонью касаясь своего лба:

– Что ты несешь?

– Это твой дом, – девушка не пытается остудить его недовольство, она старается лишь передать свои мысли спокойным тоном. – Я спрашиваю твоего разрешения, потому что оно мне важно, – да, ей это важно. Она не остается здесь, зная, что он не желает её присутствия.

О’Брайен сует ладони в карманы джинсов, смотрит в ответ на Янг, и девушка еле удерживает зрительный контакт. У Дилана тяжелый взгляд. Финчер внезапно охватывает болезненный жар, от которого ладони потеют, и ей приходится сжать пальцами ткань мокрых штанов. О’Брайен устало указывает на неё ладонью, хмурясь:

– Да, – хрипло отвечает. – Ты можешь остаться, – и отворачивается, больно обессилено покидая помещение ванной, прикрыв за собой дверь.

Райли опускает руки. Её тревожный взгляд упирается в поверхность двери. Тишина вокруг давит на виски, отчего биение сердца ускоряется. Ей… Ей хотелось бы, чтобы парень ответил честно, но с другой стороны, если бы он попросил её уйти, она бы всё равно осталась сидеть на крыльце. Сама себе противоречит.

Ход мыслей сбивается першением в горле, и Янг подносит ладонь к губам, начав активно кашлять.

***

Принимаю теплый душ. Удается согреться, но кашель продолжает истязать меня. Из-за него появляется головная боль, правда, жаловаться мне не стоит. Одежда, которую мне приносит О’Брайен, мне отчасти велика. Думаю, он носил это, когда ему было лет четырнадцать, только вот стиль его с того времени не особо изменился: серая футболка и свободные темные штаны для сна. Волосы стараюсь «просушить» полотенцем, но они остаются немного влажными. Хорошо, что в доме есть отопление, когда я вошла внутрь, тело охватил ещё больший холод, а теперь я слышу, как по батареям несется горячая вода. Становится куда теплее.

Опускаю руки, стоя напротив раковины, и смотрю на свое отражение, понимая, что никакой душ и хороший сон не спасет то «чудо», что вижу в отражении. Сарказм – мое всё. Вздыхаю, отпускаю все мысли о том, что самой себе неприятна. Думаю, это нормально для подростков – строгое отношение к себе, со временем это проходит, причем у всех. Видимо, мне просто охота выглядеть хорошо в присутствии О’Брайена, хотя, сомневаюсь, что его сейчас волнует мой внешний вид. Хорошо, что я всё-таки потревожила его, иначе так и продолжал бы пить. Как показывает опыт, Дилан пытается не особо налегать на алкоголь, когда я рядом.

Свои вещи вешаю сушиться на батарею. Перед выходом из ванной набираюсь смелости. Надеюсь, парень не будет грубить мне. Я понимаю, в каком он расположении духа, поэтому спокойно буду воспринимать жесткость в общении, главное, чтобы он не перегнул палку. Всё же… Я всегда стараюсь учитывать его настроение, надеюсь, он так же не станет плевать на меня. Взаимопомощь и взаимотерпение.

Выхожу из ванной. В коридоре темно, только со стороны комнаты парня наружу проникает свет настольной лампы. Он достаточно тусклый. Слышу, как Дилан шуршит пакетом, внутри которого друг о друга бьются пустые банки из-под пива. Складываю руки на груди, подходя к порогу, и остаюсь за ним, наблюдая за медленным перемещением О’Брайена по помещению: он поднимает перевернутые коробки с вещами, ставит их вдоль стен, одну на другую, затем возвращает все разбросанные по полу предметы на полки комода, на полки шкафа, на тумбу и на стол. Он всё разнес? Сам? Не сомневаюсь, это его способ снять стресс. Сначала разрушить, затем убрать. Чем-то напоминает меня, только я ничего не крушу. Я только занимаю себя делами по дому, чтобы обрести какое-то подобие равновесия за счет дел.

– Тебе помочь? – спрашиваю, слушая, как тяжело он дышит. Дилан качает головой. Не смотрит на меня, подходя к столу, на котором лежит мусорный пакет. Хорошо. Продолжаю молча стоять на пороге, но уже не пытаюсь следить за его перемещением. Сдерживаю кашель – мне не хочется создавать лишний шум.

– Ты голодна? – О’Брайен сам заговаривает со мной, когда раскрывает пакет, нагнувшись за ещё одной банкой пива на полу.