Текст книги "Считай звёзды (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 98 страниц)
Подноготная. Зря Лиллиан дала столько информации, буквально сцепив запястья сына наручниками.
«Пиздец», – выдыхает, накрывая холодными ладонями лицо, но вынужденно выпрямляется, когда чувствует прикосновение со стороны. Опускает голову, так же хмуро взглянув на девушку, еле переступающую порог уборной, а та в ответ смотрит открытым взором, пускай в ее глазах еще читается остаток смущения:
– Что с тобой? – не составит труда разглядеть изменение в состоянии парня. Он качает головой, повторно сжав веки и надавив на них пальцами:
– Не выспался.
Райли кое-как переставляет ноги, борясь с болью в теле, ладонями держится за стену, чтобы иметь опору:
– Так, иди и поспи, всё равно отец к обеду приедет, – слишком наивно. Дилан отталкивается спиной от стены, одну ладонь сует в карман кофты, другой берет Райли под плечо, дожидаясь, пока девушка шагнет ближе к нему и схватится пальцами одной руки за его рукав.
Идут по коридору. Медленно, молча, но Янг пытается ускориться, чтобы не приносить больно много неудобств, и она же старается говорить, желая уничтожить тишину между ними:
– Ты принял витамины?
– И не только их, – О’Брайен старается отвечать без грубости, ведь Райли не виновата в его ухудшемся настроении. – Медсестра пихает мне таблетки.
– Это хорошо, – девушка немного притормаживает, сильно сжимая веки, чтобы перетерпеть ударившую в спину боль, и продолжает идти, когда ощущение отпускает:
– Ты ведь тоже промок, наверняка заболеть можешь, – Дилан молчит, поэтому Финчер нервно стучит зубами, ледяными пальцами дергая его рукав, как бы намекая, что сейчас опять заговорит, но парень опережает, задав совершенно неуместный вопрос:
– Как ты понимаешь, – странным образом переходит на шепот, – кто такой «плохой человек»?
Райли шагает, удивленно хлопая ресницами, и какие-то секунды ее взгляд упирается в щеку парня, который идет медленно, борясь с желанием выйти в курилку, чтобы подышать чужим никотином.
– Ну… – девушка не была готова к такому вопросу, поэтому медлит с ответом, размышляя. – Это тот, кто приходит в чужой дом и всё разрушает, – смотрит перед собой. Отсылочка. Несложно понять, она припоминает недавние события, но на лице Дилана проявляется сдержанная улыбка:
– Я рад, если твое понимание ограничивается этим.
Янг вновь поднимает голову, уже с интересом уставившись на О’Брайена. Что это с ним? Но ей не удается серьезно задаться этим вопросом, ведь смущение выжигает тело. Останавливается, тем самым привлекая внимание Дилана. Он оборачивается, чувствуя, как девушка сжимает его плечо, нервно бегая взглядом по сверкающему полу:
– Мне… Опять надо в уборную.
Думает, парень удивлен? Повторение: он проходил через это, так что даже не закатывает глаза, когда они разворачиваются обратно.
Плохой человек, по ее мнению, тот, кто приносит твоему миру вред.
В рамках ее понимания, Дилан точно подходит под описание из-за своих действий, но каждый раз Райли приходится усомниться в своем отношении к этому типу. Ничего однозначного. Он либо кретин, либо друг, как бы она не боялась употреблять это понятие к данному индивиду.
В основе всего лежит страх. Страх снова сглупить и допустить старую ошибку, принесшую ей столько боли. Поэтому Янг не знает, как себя вести с О’Брайеном. Она боится тех чувств, которые так яро закапывала внутрь себя, покрывая обидой и злостью. Девушка похоронила воспоминания, но возвращение звезды на ее шею отчасти их пробуждает.
Что творится в ее голове? Что творится в его голове? Это пугает.
***
Миражанна – так зовут медсестру, отвечающую за меня, и, в последствии, Дилана. Она очень забавная и милая женщина, на которую нет сил смотреть без улыбки, особенно, когда медсестра всячески пытается заставить парня, что-то делать: у него трясутся руки? Скорее в душ! В теплый душ! Снимай футболку, кофту – и в душ! Я не могу перестать смеяться с того, как они гавкают друг на друга, будто брат и сестра. Здорово, что есть люди, которые не воспринимают грубость и наглость Дилана, как крест на общении с ним. За первую попытку нагрубить Миражанна треснула ему перчатками по пятой точке, назвав непослушным мальчишкой, цитирую, «которого нужно чаще хлестать по заднице», на что, конечно, Дилан не смог промолчать. Он не был бы собой, без своей наглой натуры.
«Я обязательно оставлю вам свой номер», – обещает. Так мы узнаем, что у Миражанны четверо детей, а ее муж работает в полиции. Теперь ясно, чего она такая крепкая.
«Пятерых воспитала, и тобой займусь», – обещает с улыбкой, и только позже до меня доходит, что пятеро – так как она еще и мужа своего держит в руках. Вот это я понимаю. Как говорит Агнесс: «Баба-огонь».
Осмотр я прохожу до обеда, а после мы проводим время в палате, иногда… Ладно, довольно часто покидая ее, чтобы отвести меня в уборную. И я практически перестаю ощущать неловкость, да и обезболивающее позволяет передвигаться самостоятельно, правда Дилан всё равно идет со мной, говоря, что не хочет оставаться наедине с Миражанной, а то уже сидеть на заднице больно. Думаю, и без слов понятно, как часто он ей грубит. И за каждую грубость получает сполна. Хм, может, мне перенять такую тактику воспитания?
Время близится к пяти. Но никаких новостей от отца о его прибытии. Я начинаю нервничать, ведь Миражанна уже в половину просит нас собрать вещи. Одежды сменной у меня нет. Дилан надевает то, что успело высохнуть. В больнице мало мест, поэтому никто не позволит нам занимать палату дольше оплаченного времени. На одно место большая очередь.
За окном темно. Стреляю взглядом на настенные часы. Без пяти семнадцать. Черт. Почему отец задерживается? Приходится обуть свои кеды. Они вроде высохли, но всё равно чувствовала бы себя комфортнее в другой обуви. Да и в больничной одежде спускаться в комнату ожидания не хочется. Там довольно холодно.
Миражанна приходит с намерением отвести нас вниз и заодно дает мне свою кофту на время. Покидаем палату. Я без конца поглядываю на Дилана, думая, он знает причину такой задержки, но он ничего не говорит, только пожимая плечами.
Рекреация в это время не забита людьми. Посетителей к шести просят покинуть больницу, а пациентов разводят по комнатам, поэтому мы без труда находим свободный диванчик в углу комнаты с ярко-желтыми стенами. Кроме нас здесь еще старичок, дремлющий за шахматным столиком. Мы садимся на мягкий диван, как раз напротив висят круглые часы. Я начинаю нервничать, разминая пальцы, хорошо, что хоть парень не подает признаков озадаченности. Его неясная уверенность в происходящем помогает мне собраться.
– Я пока принесу вам чай, а то замерзнете, – Миражанна сама оглядывается на время. – Знаете, в этот период в городе обычно серьезные пробки. Скорее всего, твой отец застрял в одной из них.
Я сжимаю губы, кивнув головой, и бросаю взгляд на парня, который опять пожимает плечами. Женщина уходит, оставляя нас наедине с храпящим стариком, о присутствии которого нет смысла вспоминать. Потираю колени, похлопываю по ним ладонями, начав нервно ерзать на сидении, отчего Дилан хмуро смотрит на меня:
– У тебя заноза в заднем проходе? – руки складывает на груди. – Успокойся, это же твой отец.
Прижимаюсь спиной к дивану, продолжив дергать ткань своей футболки, и объясняю:
– Обычно, если со мной что-то случается, он спешит ко мне, – да, так и есть. Моему отцу достаточно одного звонка, чтобы рвануть с места, а тут…
– Я вот думаю, – откашливаюсь опустив взгляд на свои холодные руки. – Может, с Лиллиан что-то произошло? Ты, конечно, прости, но у моего отца, будто одержимость этой женщиной, – смотрю искоса на Дилана, а тот просто сжимает губы, вновь пожав плечами:
– Ничего нового я не услышал.
Расстроено выдыхаю, взглянув в потолок:
– Ну, да, – шепчу. – Абсолютное ничего.
– Кстати, – Дилан внезапно проявляет активность в общении, садясь ровнее. – Ты ведь все эти дни не принимаешь витамины, – теперь его ладони опять в карманах. Поворачиваю голову, задумчиво кивнув:
– Да.
– И как? – парень явно заинтересован. С чего бы?
– Не знаю, – признаюсь. – Иногда я чувствую, что мне нехорошо, но в целом… – замолкаю, чтобы подобрать правильные слова. – В целом, мне намного легче, – сама поворачиваюсь к нему телом, решая поддержать разговор. Это лучше, чем молчать.
– Знаешь, что я думаю, – прерываю мысль на улыбку, когда парень парадирует мой поворот телом, садясь в похожую позу. – Короче, знаешь, есть же витамины, которые вызывают привыкание. И, перестав принимать их, начинается ломка. Может, меня первые дни просто ломало? Сейчас же мне легче.
Не думала, что когда-нибудь буду разговаривать на тему серьезного с Диланом, а он в свою очередь будет слушать, не пытаясь разбавить беседу неуместными шутками.
– Так, может, – он притоптывает ногами, – тебе и не требуется принимать их?
Провожу пальцами по тыльной стороне другой ладони, выдохнув, и на время отвожу взгляд:
– Не могу уверенно согласиться, – начинаю потирать плечо. – Может, мое настроение становится стабильным, но иногда же я… – мычу, взглянув на парня. – Ну, срываюсь, – намекаю на все те случаи, когда била его.
Я должна была обсудить эту проблему с отцом. А говорю с тем человеком, который стоял бы в конце моего списка для подобного личного общения. Да, иногда повороты событий поражают.
Дилан задумчиво поднимает глаза в потолок, выдохнув с мычанием:
– Ну… – медлит. – Все те разы я получал заслуженно, так что… – смотрит на меня, усмехаясь. – Думаю, мне влетит еще не раз.
Смотрю на него, не сдерживая улыбку, проявившуюся на лице:
– И почему ты такой идиот? – качаю головой, отвернув ее в сторону. Вновь прижимаюсь спиной к дивану, расслабившись, краем глаз вижу, как парень сдержанно улыбается, так же отклоняясь назад, но опирается на спинку дивана плечом, поскольку продолжает сидеть полубоком.
Наступает очередной период молчания. Слышу тиканье стрелки часов. Барабаню пальцами по животу. Тихо храпит старичок в углу.
Атмосфера спокойствия и сна окутывает. Внутри меня еще преобладает усталость, поэтому зеваю, прикрывая пальцами рот. Я правда готова уснуть здесь и сейчас, но висок зудит от чужого наблюдения, вынуждая меня повернуть голову. И Дилан так же поворачивает. Секунду смотрим – отворачиваемся. Он опять переводит внимание в мою сторону, так что сначала зрачками стреляю на него, затем полностью поворачиваю голову, вопросительно кивнув: «Что?». О’Брайен хмурит брови качнув лицом. «Ничего». Смотрим. Мои пальцы активнее дергают ткань футболки.
Нет. Только не это.
Его взгляд спускается на уровень моих губ, и я их сжимаю.
Не снова. Только не снова.
Спокойно скачет взглядом с моих губ на глаза.
Не надо.
Немного наклоняет голову, замирая, чтобы понять мою реакцию. Я сглатываю.
На одни грабли. Наступать дважды. Не хочу больше.
А тело противоречит мыслям. Еле заметно дергаю головой, находясь в состоянии шока по вине своей приятной боли под сердцем. Словно, перышком водят по ребрам, вызывая щекотку.
Обида. Райли, вспомни это дерьмо.
Дилан наклоняется, вынимая из кармана руку, и чувствую, как его ледяные пальцы касаются моего запястья.
Нет, Райли!
Приподнимаю лицо, немного поддавшись вперед, и парень уже касается носом моей щеки, а я глотаю его выдох, продрогнув от легкой дрожи в теле.
Нет. Нельзя. Обида. Дерьмо, после которого я не могла отойти. Всё это он. Он. И я…
Но так хочется.
– Ребят.
От внезапности дергаюсь, пихнув парня от себя, но не сильно. Поворачиваюсь к женщине, которая заглядывает в помещение, и еле сдерживаю стабильность эмоций, сжав пальцами край дивана:
– Д-да? – моргаю, реагируя на движение парня за спиной, который явно отодвигается от меня, прокашлявшись.
Миражанна моргает:
– Твой отец приехал.
Приоткрываю рот, покачавшись вперед-назад, промычав под нос, и встаю, вроде оглянувшись на Дилана, но не смотрю ему в лицо, спешно зашагав к двери, у которой ждет медсестра. Краснею, холодной ладонью потирая горячую от волнения щеку. Сердце бушует, принося одну боль. Опускаю голову ниже, минуя женщину, и выходя в коридор.
Просто. Полный крах.
***
Митчелл извиняется. Без остановки расспрашивает дочь о ее самочувствии, после чего опять просит прощения за задержку, объясняясь тем, что нужно было отвести Лиллиан в больницу. Райли только рада, что он приехал без этой надоевшей женщины, а Дилан начинает путать свое мнение насчет Митчелла. Как будто перед ним другой человек, сильно пекущийся о своем ребенке, но парень не настолько доверчив, поэтому не изменяет своей подозрительности.
Сменив одежду, можно было отправляться в дорогу. Пока Митчелл разговаривал с врачом, Миражанна давала свои материнские наставления, вынуждая парня и девушку какое-то время стоять рядом, несмотря на их общее желание друг друга не видеть. Провал. Неудача. Они оба это ощущают.
Наконец, приходит момент отъезда. Янг спешит покинуть больницу, быстро прощается с медсестрой, поблагодарив за терпение к ней и тому типу, которого теперь будет избегать сутками, после чего шагает к машине, где ее ждет отец, повторно уточняя, не нужно ли еще одно обследование.
О’Брайен без доверия тормозит у лавки, выдыхая пар, и встает одной ногой на край, чтобы сильнее затянуть шнурки. Поглядывает на Митчелла. Он ладонью ворошит волосы дочери, а та вся светится, упиваясь его вниманием, из-за чего Дилан закатывает глаза, рывками оттягивая шнурки.
– А она красивая, – Миражанна умеет привлечь к своей особе внимание. Дилан хмурым взглядом исследует лицо женщины, после чего невольно переводит внимание на Райли, которую смешит Митчелл, помогая сесть в салон. Парень завязывает узел, опустив недовольный взгляд на обувь:
– Да, есть такое, – шепчет, встав ровно, и берет свой рюкзак, надеясь обменяться последними словами с медсестрой, но та с охотой перебивает, задумчиво поглаживая пальцами свой подбородок:
– Вот только одно меня беспокоит, – обнимает руками плечи, ограждая себя от холода улицы. – Я много лет проработала в клинике для… – сжимает губы, решаясь выразиться тактичнее. – Для душевнобольных, – переводит глаза на парня. – У нее проявления уже на физическом уровне, а это как ни как вторая стадия, – говорит так, будто думает, что Дилан в курсе, но он хмурит брови, с непониманием спросив:
– Вы о чем?
Миражанна моргает, уставившись на него:
– А ты не видишь?
– Дилан, – Митчелл зовет его, ведь торопится вернуться домой. Парень бросает взгляд в сторону автомобиля, но предпочтение отдает медсестре, не совсем «догоняя»:
– Что вы имеете в виду?
Женщина пожимает плечами:
– Нестабильность, – она дрожит от холода, укутываясь в свою кофту, и делает шаг назад. – Ты понаблюдай. Поймешь, о чем я, – бросает взгляд на мужчину, который повторяет имя парня. – Думаю, ее отец всё прекрасно видит, – отходит к дверям больницы, оставляя О’Брайена с вопросами:
– Удачи, – и как-то спешно уходит в тепло.
Парень продолжает хмуро пялиться перед собой. За спиной шаги и голос Митчелла, призывающий к действию.
А Дилан в легком ступоре. Нет, он подозревает, что с головой у Райли не совсем порядок, но он не думал, что это нечто серьезное.
И во что он ввязывается?
Точнее, уже ввязался.
========== Глава 25 ==========
Вода в кастрюле тихо закипает, нарезанная петрушка пахнет ошеломительно, электрический чайник еле трясется, доходя до пика бурления. На кухне стоит аромат жаренных тостов, легкий пар от кипящей воды для супа витает в пространстве, приятно грея кончик носа, а я вожусь с сыром, ножом делю его на тонкие полоски, чтобы в последствии уложить на приготовленные тосты.
Как бы мне не было тяжело, эти три дня после возвращения домой – лучшие. Лиллиан не мелькает перед глазами, поскольку проходит обследование в больнице, а Дилан… Дилан молодец. Ну, он торчит в школе. Я думала, он сбежит в какой-нибудь притон, где будет мирно покуривать, а нет, он на занятиях. После случившегося между нами всё равно стыдно за свои мысли: мол, это же Дилан, он наверняка предпочтет раздолбайство. И затем меня передергивает: а ведь именно таким образом его судит Лиллиан. С кем поведешься, от того и наберешься. Вот женщина и верит свято, что ее сын на стадии бандюгана. Поэтому я просто откладываю в сторону мысли о парне. Кто я, чтобы суд ему устраивать? Тем более, отец говорит, что в журнале ему не ставят отсутствие, значит, он посещает…
Отец! Какой бы глупой я не выглядела, но эти дни без Лиллиан будто возвращают меня назад. В прошлое, когда были только мы с отцом. Всё между нами так спокойно, мирно, он постоянно разговаривает со мной, сидит не в кабинете, а на кухне, пока я делаю уроки или готовлю, что он встречает угрюмо, считая, что в моем состоянии необходим покой. Швы у меня несильно болят, передвигаться тоже могу, так почему бы не проводить время с пользой?
Да и выхожу я из комнаты только до четырех, потом в душ вечером, так как возвращается О’Брайен. Выходит после того объятия, он меня избегал. А теперь всё наоборот. Но я избегаю его не потому, что мне неприятно видеть парня. Тут дело во мне. Мне стыдно за свое поведение. Стыдно перед собой же. То есть, я так гордо заявляю, что больше никогда не позволю себе оступиться и совершить похожую ошибку с другим человеком, а в итоге почти допустила ее всё с тем же Диланом. Разве неумение стоять на своем ради своего душевного спокойствия – это не признак слабости характера? Мне ведь хотелось перемен. Хотелось перевоспитать себя, чтобы выжить в обществе, а выходит… Выходит, что я остаюсь прежней. Слабая, жалкая девчонка, которой все, кому не лень будут пользоваться.
Мило и многообещающе.
– Тебе не стоит напрягаться, – отец входит на кухню с курткой в руках, негодуя от моей активности. Оглядываюсь с улыбкой:
– У меня пока есть свободное время, – режу сыр. – Надо пользоваться, – киваю на кружку чая. – Выпьешь?
Мужчина не садится за стол, но берет кружку, большими глотками опустошая, а мне не дает покоя его куртка:
– Куда-то едешь? – стараюсь не отводить взгляда от ножа.
– Да, Лиллиан просит ее забрать, – он сдержанно улыбается, а я прекращаю двигать режущим предметом, уставившись на кусочки сыра:
– Уже? – вроде, звучит без разочарования в голосе. – Оплачена неделя ее пребывания там, – хмуро напоминаю.
– Да, но ей хочется домой.
– Но это немаленькие деньги, – давлю на данную тему, оборачиваясь к мужчине, натягивающего куртку:
– Райли, я ничего не могу поделать с этим.
– Можешь, – отхожу от тумбы, оставив нож в руке, и отец коротким взглядом стреляет на него, после уставившись с тревогой в мои глаза, отчего мне не по себе, но не замолкаю, набираясь смелости заговорить о наболевшем:
– Пап, – нет, продолжай. Пальцами сдавливаю спинку стула, нервно шагая на месте. Отец внимательно смотрит.
– Денег мало. Их всегда было мало, но достаточно, чтобы ты мог заниматься тем, что тебе нравится, – глотка сохнет. – После появления Лиллиан в твоей жизни, ты больше тратишься на нее, в то время как она не приносит ни гроша в дом. Ее краски дорогущие, холсты не дешевые, как и десятки других приспособлений для рисования. Если твое хобби что-то приносит, то она просто малюет картинки, обвешивая ими весь дом, – улыбаюсь. – Серьезно, у меня этот запах краски в носу уже месяц не выветривается, – мужчина складывает руки на груди, задумчиво опуская глаза. – Я не говорю, что ваши отношения – это плохо, но не хочу, чтобы финансовое положение заставило тебя выйти на ту работу, которая не будет приносить тебе удовольствия. А если ты не в настроении, то и писать не сможешь.
Отец вздыхает, вновь серьезно взглянув на меня:
– Хочешь, чтобы я предложил Лиллиан найти способ зарабатывать?
– Конечно, мы ведь живем вместе, а значит и капитал общий. Она будто в гостинице: то ей подай, то принеси, то приготовь, то убери, – перечисляю, загибая пальцы, а мужчина сильнее хмурится, смотрит на меня так, будто ничего подобного не замечал. Конечно, уверена, любовь к женщине ослепляет, но кто-то должен открыть ему глаза.
Замолкаю, опуская руки. Со странно бьющимся от волнения сердцем жду реакции отца, и тот прикрывает веки, пальцами надавив на них:
– Ладно, – что? Неужели? Он выдыхает, выпрямляясь, а я еле скрываю удивление, ведь он меня не просто послушал, а именно выслушал и принял мои слова к сведению.
– Я обговорю этот вопрос с ней, – соглашается. – Тем более, счета за месяц растут, – чешет подбородок, всё активнее кивая. – Да, я точно поговорю с ней.
Я не могу сдержать улыбку, наверное, выгляжу дурой:
– Хорошо, – разворачиваюсь, возвращаясь к готовке.
– Я поехал, а ты сядь уже и перестань вертеться, – он направляется к двери.
– Конечно, – нет. – Удачи, – главное, чтобы не гнал на дорогах.
Входная дверь щелчком оповещает меня, что отец уходит, поэтому полностью расслабляюсь, вернувшись к готовке. Кастрюлю с водой отставляю, выключая конфорку, ибо не Лиллиан я рассчитывала кормить им, так что и желание готовить пропадает. Тостов с них хватит. Закатываю рукава свитера. Переохлаждение сказывается на организме, мне постоянно хочется забраться в горячую ванну, но воздерживаюсь по той же озвученной ранее проблеме: вода дорого стоит. Дышу на пальцы, грея их, после тянусь к потолку руками, дабы перезагрузить организм. Потягушки помогают мне перенастроиться, как и дыхательная физкультура. Конечно, не рассчитывала увидеть Лиллиан так скоро, но сейчас важно то, что я смогла высказаться отцу. Этого достаточно для улучшения моего состояния.
Опускаю руки, долго выдыхая, и беру нож, отвлекаясь на белый пакетик в углу рядом со стенкой холодильника. Ножом поддеваю шуршащую вещицу, разглядывая содержание.
Баночка витаминов. Совсем новая. Отец позаботился об этом?
Слабо свожу брови. Сколько себя помню, принимаю эти таблетки, может, не стоит перечить отцу и продолжить употребление? Он говорит, это важно для костей, значит, не может влиять на настроение. В таком случае, почему влияет? Или мне кажется?
Щелчок замка. Оборачиваюсь с непониманием, выраженным на лице. Отец что-то забыл? Опять права?
Кладу нож, шагая к порогу кухни, и опираюсь ладонями на дверной косяк, выглянув в прихожую. И встречаюсь взглядом с Диланом, который останавливается, ногой толкнув дверь, чтобы та закрылась. Моргаю, не зная, как себя вести, поэтому да, в очередной раз, поступаю, как дура, когда резко прячусь за стену, задумчиво сжав пальцами нижнюю губу, и встаю спиной к порогу, опустив глаза.
Так. Это точно не входило в мои планы.
– И часто ты зависаешь?
Оборачиваюсь. Дилан стоит позади, изогнув брови и держа ладони в карманах кофты. Отворачиваюсь, делая крупные шаги к кухонной тумбе, и бросаю взгляд на часы, решая прекратить казаться идиоткой и заговорить:
– Сегодня семь уроков, – режу лишние ломтики сыра, краем глаз следя за парнем, подходящим к холодильнику и открывающим его дверцу:
– И что? – он изучает содержимое.
– Уроки заканчиваются в четыре, а сейчас десять утра, – оставляю тосты. – Почему пришел?
– Мне стало скучно, – Дилан, такой Дилан. Серьезно.
Он берет бутылку воды, трясет у своего лица, продолжая:
– И пить захотел, – вот это причины. Почему я не удивлена?
Решаю больше не мучить его вопросами, к тому же, всё еще борюсь с чувством неловкости, которое норовит сообщить о себе с помощью румянца, так что киваю, сложив руки на груди, и иду по направлению к двери. Слиняю. Отличный план действий.
О’Брайен хлопает дверцей холодильника, чем заставляет меня затормозить, подняв на него глаза. Пытаюсь не хмуриться. Дилан дергает крышку бутылки, сделав шаг в сторону, чтобы повернуться ко мне всем телом, и я бы сказала, что выглядит он нервным, если бы не знала о его врожденной наглости.
– Если бы я позвонил тогда, – буквально ощущаю, как мои ногти рвут ткань свитера. Парень недолго смотрит на бутылку, стуча по ней костяшками, после поднимает глаза на меня, вполне серьезно задавая вопрос:
– Мы бы смогли…
– Но ты не позвонил, – то чувство, когда обида вырывается из груди, а ты так долго и тщательно рыла для нее глубокую яму, чтобы навсегда похоронить. А всё ради чего? Ради того, чтобы не произошло взрыва, ведь если ты эмоционально реагируешь, значит, тебя это задевает. А мне не хотелось, чтобы кто-то понял, насколько сильно меня обидело произошедшее. Особенно Дилан. Было бы проще, если бы сказала, что мне не интересен данный разговор, но я снова допускаю ошибку, когда опускаю руки, с нестерпимой злостью уставившись в ответ на парня:
– Больше, Дилан, – не даю ему вставить слово. – Ты даже не замечал меня, – не удается воздержаться от тяжелого вздоха. – Ты не представляешь, скольким дерьмом я наглоталась и какой дурой себя чувствовала.
О’Брайен начинает нервно дергать этикетку, но зрительного контакта не прерывает. Делаю короткий шаг от него, обиженно хмурясь:
– Так что не смей предполагать. Толку от этого никакого, – опускаю взгляд, уверенно двинувшись вперед, чтобы пройти мимо человека, который внезапно громко ставит бутылку на край стола, своей резкостью опять заставляя меня остановить пыл и давиться им, вскинув голову. Сердито смотрю за тем, как раздраженно Дилан поднимает глаза в потолок, сунув обе ладони в карманы кофты. Сжимает губы, явно глотнув, и дергает головой, наконец, опуская свое внимание на меня, процедив не со злостью, но с тем же раздражением:
– Обсудим? – я быстро моргаю, сильнее выражая злость:
– Я же сказала, что…
– Ты созрела, или так и собираешься вести себя, как сосунок, обиженный миром? – он крепко сдерживает тон голоса, но взгляд говорит о желании начать кричать на меня. Гордо фыркаю:
– Серьезно? – усмехаюсь, ладонью накрыв лоб, и качаю головой, широко распахнутыми глазами уставившись куда-то в сторону стола. – Боже, ты ведь не серьезно?
Дилан переступает с ноги на ногу, еле сдерживаясь. Пусть только попробует поднять на меня голос, я его…
– На самом деле, – голос парня прерывает мои мысли, вынудив обратить на него внимание. Дилан вынимает одну ладонь, дергано жестикулируя ею в воздухе:
– На самом деле, – повторяет, сглатывая, а ладонью указывает на меня, после на себя, будто не зная, как выразиться. Самое жуткое – я не перебиваю. Смотрю внимательно, подсознательно ожидая конкретных слов. О’Брайен начинает стучать пальцами по столу, после вовсе опираясь ладонью на его край:
– Я…
***
Громкий, настырный, продолжительный звонок в дверь буквально выворачивает натянутую атмосферу наизнанку. Райли настолько была сосредоточена, что внезапный звон спокойно ударил по сердцу, вызвав у того сбой. Дилан нервно кусает губу, ведь нежданный гость продолжает жать на кнопку звонка, призывая хозяев отворить ему дверь.
О’Брайен пропускает смешок, полный ироничной безысходности:
– Ненавижу людей.
Райли выдыхает, разочарованно качнув головой, и опускает ее, обходя парня, чтобы скорее попасть в прихожую, иначе этот звон сведет ее с ума.
Дилан сжимает губы, стукнув кулаком по столу, и оборачивается за девушкой, проронив:
– Рай… – не договаривает, дернув головой. – Да ебаный.
Девушка выскакивает с кухни, вспотевшими от напряжения ладонями убирает локоны волос за уши, и спешит с одышкой к двери, активно моргая. Сердце изводит до потери равновесия.
Нельзя было слушать. Но так хотелось. Выслушать, значит, понять причину произошедшего. Понять, значит, дать шанс. Дать шанс – простить. Простить – не то, что входит в обещание Райли перед самой собой.
Вдох. Выдох.
Поправляет одежду, дергая ткань свитера вниз, и дрожащими пальцами справляется с замком, потянув тяжелую дверь на себя. И направляет сбитый с толку взгляд на Остина, который, судя по виду, и не был в школе. Райли сжимает ручку двери, выдохнув с нервной улыбкой:
– Остин, – нарочно произносит его имя громко, чтобы ее услышал Дилан.
– Привет, – парень выглядит таким же усталым, не улыбается, пальцами водя по щеке:
– Я могу зайти?
Янг пытается собраться, но тараторит:
– Да, конечно, заходи, – отходит в сторону, пропуская друга в коридор.
Дилан держит ладони в карманах, медленно шагая к стене у порога, смотрит в пол, хмуро вслушиваясь.
Райли закрывает дверь, напряженно оглядываясь на кухню, и оборачивается к парню, сунув пальцы в задние карманы джинсов:
– Ты на больничном? – откуда в голосе такая скованность?
– Типа того, – Остин потирает замерзшие ладони, поглядывая на девушку, взгляд которой мечется:
– Так… Ты что-то хотел?
Остин пришел с определенной целью, и нет смысла оттягивать:
– Тот разговор, – русый припоминает, смотря ей в глаза. Финчер делает к нему шаг, озадачено открыв рот:
– Ам… – девушка подозревает, о чем он, но ей казалось, что друг протрезвеет, и даже не вспомнит, ведь… Это неуместно между ними.
– Ты о чем? – да, делай из себя дуру. А Остин не изменяет серьезности:
– Мое предложение.
Дилан хмурится, взглядом скользнув по стене.
Райли глубоко дышит. Смотрит на Остина. Тот делает еще шаг к ней, не выглядит скованным, когда твердо спрашивает:
– Ты будешь моей девушкой?
О’Брайен резко поднимает глаза, зло скрипнув зубами. Какого. На хер. Черта. Какого черта этот тип постоянно на шаг впереди?
Финчер наклоняет голову, активно хлопая ресницами, и вынимает ладони:
– Остин, – вновь поправляет локоны, опустив взгляд в пол. – Я… – дергает лицом, подняв голову. – Я не понимаю.
– Что не понимаешь? – он хмур. Он устал. У него проблемы.
– С чего так внезапно? – она имеет право спросить о подобном, ибо это реально ненормально.
– Внезапно? Мы ведь столько уже… – Остин нервничает, оттого заикается. – Ну, мы давно знакомы, и мне казалось, всё к этому идет.
– Всё? – щурится.
– Мне жаль, что я так поступил с тобой, я думал, ты не хотела этого. Ну, быть вместе, но… – он вдруг пускает нервный смешок, кивая с согласием. – Да и странно, мы ведь друзья.
– Да, мы друзья, Остин, – она твердо повторяет сказанное им и от потери комфорта складывает руки на груди, дабы отгородиться от русого морально.
– Но мы можем попробовать, – стучит пальцами по краю комода. – Я долго думал, ты единственная понимаешь меня, я столько тебе доверил. И мы уже… – запинается. – Ну, спали вместе.
Дилан вынимает ладони из карманов, сжимая и разжимая пальцы. Смотрит на порог, испытывая тяжесть в ногах, когда останавливает желание выйти.
– Секс – не повод, – Райли чувствует, как медленно внутри неё что-то возгорается, приводя кровь в кипение. – Ты просто запутался, – отрицает и будет продолжать отрицать. – У тебя сложности в жизни, и ты…
– И ты понимаешь меня, ты знаешь, – Остин разводит руки, настаивая на своем. Янг пораженно смотрит на него, качнув головой:
– Выходит, это не отношения ради… – мнется от смущения. – Чувств. Это отношения-манипуляция. Тебе просто требуется человек, который будет слушать тебя, – видит, как меняется выражение лица друга, как оно мрачнеет, ведь ему нужен только ответ. – Так, слушай, давай выйдем, попьем кофе в кафе и… – она старательно предлагает отложить данный вопрос, дать ему подумать, разобраться в себе и в том, чего именно он хочет, но Остин продолжает стоять на месте, решительно заявляя:
