Текст книги "Считай звёзды (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 98 страниц)
Давно уже вспотела. Пришлось снять кофту, оставшись в белой майке, но все равно до головокружения жарко. Волосы убраны в пучок. Иначе не перенесу эту ночь. Толкаюсь среди танцующих, одновременно пытающихся докричаться до партнера, людей. Никто никого не слышит. Кто-то уже отрубился на диване, а рядом со спящим неплохо так развлекается парочка, на потех подростков помладше, наблюдающих со стороны. Не стану более комментировать подобное. Подношу стаканчик к губам, собираясь смочить горло, но девушка рядом резко поднимает руку, локтем выбивая предмет из ладони, заставив меня обреченно вздохнуть и изучить мокрую ткань майки. Лифчик начинает четче выделяться. Хорошо, что здесь довольно темно, да и плевать всем. Надеюсь.
Ладно, найду друзей. На третьем этаже есть ванная, там приведу себя в порядок.
Выбираюсь непокалеченной из гостиной в битком забитый коридор огромной прихожей. Морщусь, пока стараюсь приподняться на носки и сориентироваться, куда двигаться дальше. Тяжело дышать. Хорошо, что все не стоят на месте, а пытаются пробиться: кто на кухню за едой или пивом, кто в гостиную, чтобы быть ближе к музыке и народу, кто в ванную, дабы умыться или прочистить желудок. Приходится опереться ладонями на плечо незнакомого парня, чтобы подняться на носках выше и разглядеть лестницу на второй этаж. Хорошо, что этот тип не против, даже пытается заиграть со мной, увлекая танцевать, но отказываюсь, скромно улыбаясь. Есть люди, будучи даже нетрезвыми, но понимающими слово «нет».
Проталкиваюсь к лестнице, радуясь, что та не забита людьми, они стоят немного по бокам, видимо, так же ищут более спокойное место, чтобы просто пообщаться. Хватаюсь за перила, буквально вытягивая себя из омута позади, и ступаю наверх, внимательно озираясь. Тут должен быть Остин, а с ним Робб. Надеюсь, они не успели серьезно набраться.
Медленно шагаю с одной ступеньки на следующую, взглядом встречаясь с… М, думаю, он старше меня, на вид лет двадцать пять, не меньше. Мужчина с темно-русыми волосами, коротко стриженый. Глаза серо-зеленые. Признаюсь, сначала мне он кажется довольно привлекательным, до тех пор пока рядом стоящий человек не говорит ему что-то на ухо, после чего они оба улыбаются, нагло изучая мою грудь. Хмурю брови, складывая руки так, чтобы скрыть промокший участок ткани, и отворачиваюсь, продолжая подниматься. К сожалению, кроме нетрезвых незнакомцев никого на этажах выше нет. Даже в коридоре третьего шляются люди, но комнаты всё равно заперты. Всё же странно. Где ребята? Не хочется возвращаться в толпу, но ничего не поделаешь.
Расстроено спускаюсь обратно, но приходится притормозить на лестнице. Неплохая идея – изучить толпу отсюда, толкаться внизу не обязательно. Продолжаю стоять у перил, покачиваясь медленно из одной стороны в другую, взглядом надеюсь уцепиться за кудри Робба или просто найти Остина, возможно, их обоих сразу. Вообще, они должны так или иначе вернуться сюда. Лучше подождать тут.
Неотрывно исследую толпу, внимательно изучая каждого, боюсь, могу просто упустить друзей. Неплохая привычка – абстрагироваться от окружения, но иногда она подводит меня, так что начинаю напряженно покусывать губы, краем глаз улавливая приближение двух уже знакомых фигур. До последнего игнорирую их, навязывая себе мысль о том, что они не ко мне так стремятся, но нет.
– Привет, – прямо в ухо. Голос.
Запах пота и резкого одеколона. Пива и сигарет. В двойной дозе, ибо их двое.
Моргаю. Глубокий вдох.
– Ты здесь одна? – приторно. Сладко. Касаясь влажными от горького пива губами моего уха. Терплю, стараясь внешне остаться невозмутимой, а взгляд панически скачет с одного незнакомца на другого. Тяжелая рука через плечо, ещё одна тянет за талию. Их двое. И они вместе воздействуют на меня. В груди рождается то самое чувство, требующее от меня немедленного отключения сознания. И терпения. Удивительно, как мне удается словить его, полностью прочувствовать это отвратительное замешательство, тошноту от прикосновения чужого человека.
Терпение. Молчание. Я не могу позволить себе игнорирование.
Но в данной ситуации мной движет больше страх, чем неспособность противостоять. Я боюсь мужчин.
Но не желаю предавать себя и свои попытки учиться, так что поворачиваю голову, не смотря в глаза незнакомцам, начинаю говорить, выдавливать из себя словесную субстанцию, больше походящую на жалкий писк, чем на суровый ответ:
– Я с друзьями, – никому не понять, с каким трудом удается заговорить, и какое разочарование испытываю, понимая, что мой голос звучит слишком тихо, отчего мужчины начинают щуриться, одновременно крича мне на ухо вопросительное «что». Их лица так близко. Запахи забивают ноздри, мешая мне сосредоточиться на цели освобождения.
Нет. Отказывай.
Но в глотке ком, а глаза слезятся. Самое ужасное чувство беспомощности, во время которой ты еще и улыбаешься, как идиотка, чтобы обеспечить себе снисхождение со стороны обидчиков. Я слабее. Я ничего не могу против них. Поэтому улыбаюсь, нервно. Пока ладонь одного типа скользит по моей спине ниже, а рука второго давит на плечи. Они что-то спрашивают, но не могу отвечать. Давление. И физическое, и психологическое. Мужчины успевают общаться между собой, смеются, громко орут мне на ухо. Отворачиваю голову, спиной прижимаясь к перилам, чувствую себя загнанной в угол, но пока способна контролировать паническую атаку. Ищу кого-нибудь внизу. Хоть Остин, хоть пьяный Робб. Кто-то из них нужен прямо сейчас.
Оба типа встают ко мне лицами, словно стена, не дающая сделать шаг в сторону, но я и не пытаюсь, радуясь тому, что они хотя бы перестали трогать меня. Правда ладонь одного из мужчин еще лежит на моей спине.
Игнорирую. Слежу только за дыханием. Ищу.
Наверное, сложно понять, что ощущает настолько жалкий человек, как я. Ведь выбираю путь меньшего сопротивления: стою, молчу, не слышу, что мне пытаются сказать, а лишь улыбаюсь. Это она – защитная реакция. Функция терпения.
Сильнее сжимаю себя руками, переминаясь с ноги на ногу. В глотке будто камни, песок – всё, что могло бы помешать говорить. Оно во мне, и горло начинает болеть от желания разрыдаться подобно ребенку.
«Сколько тебе лет?!» – русый кричит в ухо, заставив меня поморщиться, и я пытаюсь быть услышанной, лгу, что мне всего пятнадцать, чтобы хотя бы это их оттолкнуло, но они начинают пускать шутки о моем хорошем формировании тела, часто указывая на грудь. Громко дышу, вновь оборачиваясь на толпу внизу, в глазах застывают слезы, но не даю себе позволения плакать.
Нужен Остин. Нужен Робб. Они помогут мне и…
Не сразу, но все равно внезапно для себя, останавливаю взгляд на распахнутых входных дверях, точнее, на человеке, который переступает порог, оглядываясь по сторонам. Хмурюсь, действительно, мой мозг не совсем принимает то, что вижу. Может, всё дело в моем неверии собственным глазам? Я очень мнительная, поэтому всегда проверяю дважды. И сейчас еле двигаюсь, поворачиваясь всем телом к перилам, и руками сжимаю их, поддавшись немного вперед. Не обращаю внимания на то, как горячие потные ладони касаются моей задницы. Плевать.
Ибо вижу О’Брайена. Он вертится на месте, не отходит от порога, явно не горя особым желанием проникать в толпу. Расстегивает молнию кофты, сбрасывая капюшон, и сует ладони в карманы, вынимая упаковку сигарет, и я на автомате закатываю глаза, вовсе не замечая и слыша незнакомцев позади. Серьезно, он даже здесь курить собирается?
Дилан зажигает сигарету, начав дымить, топчется на пороге, хмуро выдыхая никотин. И чего же он приехал? Хотя, он же упырь, может, все остальные тоже здесь? Нет, стоп, точно знаю негласное правило Остина – никаких упырей. Еще два года назад, на первой вечеринке парня, это стало ясно. Значит, О’Брайен приехал не к друзьям. Говорю же, странно он иногда себя ведет, не понимаю его…
Активно моргаю, невольно вдохнув больше кислорода, отчего грудная клетка увеличивается. Дилан поднимает голову, взглянув на меня, точнее, мне сначала кажется, что он смотрит в мою сторону, а потом убеждаюсь в том, что парень замечает меня, втягивая никотин в рот. Складываю руки на груди, не знаю, по какой причине усмехаюсь, с долей наглости уставившись в ответ, будто подозреваю, что он не просто так сюда «заехал». Правда, что этот тип здесь забыл? Остин его увидит – выгонит тут же.
Уголки моих губ не опускаются, когда О’Брайен пускает смешок, выдыхая дым через ноздри. Смотрит на меня, я на него. Парень кивает головой, вопросительно, и я принимаю лучшее решение на данный момент: лучше уж потерпеть его компанию, чем любого другого из здесь присутствующих, так что спущусь к нему. И эта мысль помогает мне двигаться. Или то, что… Я всё еще нахожусь под зрительным контролем Дилана, пока отворачиваюсь, держась за перила, и делаю шаг в сторону, за эти минуты позабыв о раздражителях в лицах незнакомых мужчин, которые явно немного удивлены моей резкой попыткой уйти.
– Эй, крошка, – русый смеется, потянув ко мне руку, но я быстрее спускаюсь, часто поглядывая в сторону главных дверей, так как боюсь, что могу потерять на данный момент единственного знакомого в этой толпе. О’Брайен – уже что-то. Спускаюсь, не оглядываясь на мужчин, что зовут меня разными ласкательными существительными, не скажу, что мне это нравится, но плевать, главное, не останавливаться. Вновь смотрю в сторону Дилана, намереваясь установить зрительный контакт, но замечаю, что тот уже изучает иное. И, причем, хмуро. Бросает сигарету на порог, потушив ногой, и начинает двигаться в толпу. Черт, зачем? Мне было бы проще… Стоп, а может он всё-таки к кому-то пришел?..
– Малышка! – прямо на ухо, опять. Чувствую, как мокрые горячие пальцы сжимают локоть, рывком разворачивая меня на сто восемьдесят градусов. Даже еле удерживаю равновесие, чуть было не покосившись вниз со ступеньки. Широко распахнутыми глазами смотрю на темно-русого мужчину, который смеется, пока его друг еле поспевает за нами.
– Давай выпьем?! – кричит мне. Моргаю, молча стараясь выдернуть руку. Господи, неужели мои действия не понятны для них? Я не желаю ни пить, ни кушать, ничего. Абсолютно.
Оглядываюсь на толпу, с неприятным покалыванием в груди осознав, что не вижу О’Брайена. Да, скорее всего, он пришел к кому-то…
Дергаю руку, ладонью второй пытаясь отцепить пальцы мужчины, пока тот смеется, разговаривая заплетающимся языком с другом. Такое чувство, что они не воспринимают меня, как живое создание, словно я вещь, которую можно вот так просто удержать и взять с собой. Начинаю физически противостоять, но избавиться от хватки не выходит.
– Пойдем, выпьем, – мужчина наклоняется ко мне, и, знаете, это не звучит, как вопрос, скорее походит на утверждение, после которого русый тянет меня за собой вниз, и во мне срабатывает механизм «терпения». Слава Богу, я утыкаюсь в грудь парня, которого узнаю сразу.
Остин. Как же рада видеть его.
– Эй! – он с раздражением выдергивает мою руку, крепко сжав пальцами запястье, и рывком отводит меня за свою спину.
– Вы кто вообще?! – пытается перекричать музыку, хмуро смотрит на мужчин. – Мне полицию вызвать или вы сами свалите из моего дома?! – думаю, именно последняя фраза толкает незнакомцев на отступление. Да, они ворчат под нос, а между собой посылают Остина к черту, но уходят, бросая на нас злые взгляды. И я выдыхаю, свободной ладонью вытирая капли пота со лба. Остин оглядывается, поднося бутылку с пивом к губам, и улыбается мне:
– Ты чего пропадаешь? – отпивает алкоголь, протягивая мне, но я морщусь. Мне бы просто воды.
Поддаюсь вперед, поднявшись на носки, а парень наклоняется, чтобы слышать.
– Где Робб?! – кричу. – Думаю, нам стоит уже спать пойти!
Остин моргает, пожав плечами:
– Я давно не видел его! – громко. – Давай, я открою тебе комнату! – делает шаг на ступеньку выше, но у меня резко срабатывает отрицание, поэтому упираюсь ногами, останавливая его:
– Нет! Давай Робба найдем сначала!
– Я сам поищу, пойдем пока наверх! – парень повторяет попытку потащить меня на этаж выше, но отпираюсь, выдергивая руку:
– Я переживаю за Робба! – это не ложь, но еще одна правда в том, что я не хочу подниматься в комнату с Остином. Остаться с ним наедине, это же… Нет, не хочу. Поэтому надо найти Робба.
Быстро спускаюсь, и Остину удается поймать меня у подножья лестницы. Держит за локоть, недоумевая:
– Что с тобой?! – разворачивает к себе. – Ты странно себя ведешь! Тебе плохо?! – наклоняется так низко, что невольно делаю шаг назад, чтобы наши лица не были настолько близко. Позади уже стена людей, и нет желания проникать в эту массу.
– Давай найдем… – начинаю, но Остин перебивает:
– Ты в порядке?! – и чего он так всполошился?
– Да! – отвечаю.
– Тогда, – кивает на лестницу. – Идем, наверх!
– Нет! – дергаю руку, но еще пытаюсь улыбаться, чтобы не вызывать подозрения, вот только друг уже хмур. Он не понимает:
– Райли, успокойся, Робб напился и, наверное, уже спит под столом на кухне, – смеется, но скованней, чем обычно. Тянет меня за собой. Я хочу начать бороться, но сознание рождает мысль о том, что ничего опасного нет. Остин просто откроет мне дверь, я буду одна, а сам парень пойдет искать Робба.
Но почему я всё еще боюсь возможного… Ну… Этого, самого, то есть, я доверяю Остину, но всё равно стремлюсь не оставаться с ним наедине, тем более, пока он пьет.
Поддаюсь, шагнув на одну ступеньку:
– Остин, я… – не хочу.
– Хэй, – тычок в плечо локтем, заставивший меня немного продрогнуть от удивления. Поворачиваю голову, с недоумением уставившись на Дилана, который так же нагло улыбается, протянув мне стаканчик с пивом. Моргаю, взглядом скачу с его лица на красный стаканчик. Не могу притормозить, так как Остин еще тащит меня, не замечая О’Брайена, и я чувствую облегчение от его неведения, ведь лучше Дилану уйти в толпу, иначе друг может вызвать полицию. Настолько сильно он не терпит упырей.
Взглядом прошу Дилана просто исчезнуть и делаю еще шаг за Остином, но надежда на «тихий» исход испаряется, когда О’Брайен до боли сжимает мое предплечье, грубо и резко дернув руку на себя, из-за чего мой локоть освобождается от хватки русого друга, который оглядывается, сначала с непониманием уставившись на меня. И через секунду его взгляд находит лицо врага. И Остин мрачнеет. Весь. Полностью.
– Какого хера ты здесь?! – парень делает шаг ниже, к нам, чтобы одолеть Дилана громким голосом. Суровый. Даже глаза выражают холод и неприязнь.
– Я принес выпить, – а вот Дилан не кажется таким уж напряженным. Он сохраняет усмешку, уделяя мало внимания Остину, ведь вновь смотрит на меня, повторно протянув стакан с пивом. Я моргаю, приоткрыв рот, и начинаю нервно перескакивать взглядом с одного парня на другого.
Остин пускает неприятный смешок:
– Ты принес выпить? – это звучит… Очень… Знаете, будто он с надменностью произносит.
– Да, – О’Брайен переводит на него еще спокойный взгляд. – Я собирался выпить с…
– Ты? С ней? – и почему это звучит так неуважительно, словно мы в средневековье, когда простой люд не смел даже находиться в одной комнате с богачами. Хмурюсь, взглянув на Остина, а тот смеется, качая головой:
– С тобой? – поднимает брови, взглянув на меня, после на него. И наконец с лица О’Брайена пропадает улыбка. С холодностью он смотрит на Остина, нервно скользнув языком по нижней губе:
– Да, со мной, – отвечает, и его тон напрягает меня, превращая эту ситуацию во что-то угрожающее. – А что?
– Ну, – Остин поднимает пиво к губам, пожимая плечами, и нагло улыбается. – Обычно ты не за этим приходил к моему дому, – сощурив глаза, смотрит прямо на Дилана, который начинает сжирать его взглядом, нервно сглотнув. – С мамой приходил, верно? – пускает смешок. Я не понимаю, о чем они, и не хочу понимать, так как меня в принципе беспокоит то, какое напряжение стреляет между ними.
Остин делает глоток, подняв брови, а О’Брайен стучит пальцем по стаканчику в своей руке. Нервничаю, начав мяться, а от того переминаюсь с ноги на ногу:
– Эй, чего вы… – складываю руки на груди, скованно улыбаясь. Бесполезно. Они не видят меня, всё внимание уделяют друг другу.
– Что? – Остин давит, делая шаг ближе к Дилану, а тот уже глубже дышит, не моргая. Смотрит в упор на моего друга, явно без остановки сглатывая. Дело дрянь, а мне еще не понятно, что творится между ними.
– Тебе показать, где здесь мусорный бак? – русый улыбается. О’Брайен начинает моргать, и вид у него такой, будто ему только что дали в грудь кулаком. И я на самом деле теряюсь, не веря, что он первым делает шаг назад. От Остина, который гордо поднимает голову, вновь делая глоток:
– Проваливай, но так уж и быть, – усмехается. – Разрешаю захватить немного пиццы.
Я хмуро смотрю на друга. Что. С ним. Не. Так?
Дилан опять глотает воду во рту. Уставился на Остина, вдруг сделав шаг обратно к нам, буквально пихнув парня в грудь, а тот не желает проигрывать, поэтому стоит на месте:
– Что? – фыркает, дернув головой. – Хочешь разрешение на то, чтобы порыться в мусоре?
– Остин, – не знаю. Не знаю, что там у них происходит, но друг явно перегибает палку, вызывая во мне возмущение. Русый не стреляет на меня взглядом, сохранив зрительный контакт с О’Брайеном. Тот, наконец, выдает эмоцию, полную раздражения:
– Тебе стоит извиниться, – процеживает.
– А тебе стоит уйти, – Остин делает шаг к нему, угрожает.
– Иначе что? – Дилан сжимает губы, но зубами стучит. Господи.
– Ребят, – шепчу, пальцами желая коснуться руки друга, но меня сбивает резкий шаг к тому О’Брайена, поэтому не совсем оцениваю свое действие, но пальцы уже сжимают локоть Дилана, который замирает, опустив хмурый взгляд на мою ладонь. И так же резко на меня. И так же раздраженно. Открываю рот, скорее убирая руку, но всё еще смотрю в глаза парню, а тот уставился в ответ, кажется, внешне явно смягчившись. По крайней мере, его лицо больше не выражает злость, и это могло бы означать окончание неприятной ситуации. Если бы не следующее…
Остин резко выхватывает из руки Дилана стаканчик, плеснув его содержанием на парня. Прямо в лицо. И он дергается, замерев. Взгляд опускается на уровень ниже моего лица. Я застываю. И… Внутри разгорается возмущение, которое направляю на Остина, не сдержавшись:
– Что ты делаешь?! – за что? Просто за что он так? Да, я тоже не люблю упырей, но в данный момент Дилан не проявил ничего, что напоминало бы физическую агрессию. Напомню, что даже не он устроил разборку.
Так, какого черта?!
– Проваливай! – Остин руками пихает О’Брайена в толпу, и пара парней, в которых он влетает, толкают его от себя с недовольным рёвом. Дилан моргает, не выглядит так, будто сейчас взорвется, бросившись на Остина. Нет, он… Он слишком нервно и быстро дышит, подняв потерянный, но еще злой взгляд на моего друга, которого я сдерживаю, схватив за плечо:
– Хватит! Что ты…
– Иди, ройся в мусоре, и мамку свою позови, блять! – кричит, дергая бутылкой пива в сторону Дилана, отчего капли попадают на его футболку.
– Перестань! – Я встаю перед Остином, сдерживая его агрессию. Боже, уверена, это всё потому, что он выпил. Боюсь, что О’Брайен вот-вот взорвется, поэтому с паникой оглядываюсь, и… И вижу, насколько нервно Дилан озирается по сторонам, заставив меня так же окинуть нескольких рядом стоящих людей взглядом. Они с пренебрежением изучают его, о чем-то переговаривая между собой.
– Если что, – Остин пускает смешок. – Мусорный бак за углом, бомжара, – отпивает пива, а я убираю от него руки, как от огня. Хмуро смотрю на друга, пока тот не отводит внимания от лица Дилана.
– Что ты несешь? – не могу понять, что вообще за черт происходит?!
– А ты не знаешь? – парень смеется, бросая мне на плечо ладонь, а бутылкой указывает на О’Брайена, который подает голос:
– Заткнись, – сжимает кулаки, нервно переступив с ноги на ногу.
– Они с мамкой частенько приходили… – Остин прерывается на смех, словно то, что он говорит реально смешно. Я приоткрываю рот, сердито следя за выражением лица друга, а тот вздыхает:
– Они приходили и рылись в мусоре, видимо, искали, что пожрать, – тыкает бутылкой мне в живот и… Смеется. Не могу изобразить никакой разумной эмоции на лице. Просто наблюдаю за ним, медленно поворачивая голову, чтобы видеть Дилана. И мне приходится задержать дыхание. Потерян, нет, даже… Парень сглатывает, стреляет коротким нервным взглядом на меня, и я вижу стыд. Он со стыдом озирается, начав отступать назад.
Сжимаю губы, ощутив легкое недомогание, и нет, я не желаю этого делать, но вырывается:
– Эй, – хочу шагнуть за Диланом, но Остин удерживает меня, поморщившись:
– Забей, – с отвращением косится на развернувшегося и ускользающего в толпу парня, которого теряю из виду, позволяя Остину сжать мою руку:
– Идем, – тянет меня, улыбаясь. – Найдем Робба, потом отправлю вас спать, – отворачивается, потащив меня за собой. И у меня нет сил противостоять. Оглядываюсь назад. Больше О’Брайена не вижу. Он ушел. Следую за другом к лестнице, но не смотрю ему в спину, опуская взгляд в пол.
Это была одна из самых неприятных ситуаций. И я без сомнения уверена – виноват Остин. Но почему-то нелегко мне. Тяжесть сдавливает грудную клетку.
Это неприятно. Это… Это было так мерзко и низко. Мой друг – выскочка, высокомерный. Мне не хочется принимать другую сторону, но чувство жалости к О’Брайену растет.
Если разобраться в словах Остина, выходит, что… Раньше Дилан и Лиллиан искали еду в мусорных баках? У них настолько плохо было с деньгами? Точно, отец говорил о чем-то, но я не слушала, видимо, была занята готовкой или уроками, уже не помню.
Это так неправильно. И отвращение к себе растет еще по той причине, что я была на стороне Остина. Я словно вместе с ним унижала того, кто в принципе ничего не сделал. Я…
Я ужасный человек.
***
«…А еще он сказал, что…»
«…Знаешь, нам так повезло, или мне повезло, но главное, что мы здесь и…»
«…Митчелл сказал…»
Мешает. Активно мешает чертов чай, нервно моргая, и трет пальцами веки, притоптывая ногой под столом. Лиллиан сидит напротив, попивая свой кофе, и верещит всё утро о том, какой Митчелл молодец, о том, как отлично он показал себя на конференции, сколько издательств предложили ему сотрудничать и… Остальное дерьмо, которое окутывает Дилана, еле терпящего эту болтовню. Бессонная ночь, несколько выпитых бутылок вина. Ему хреново. И голова раскалывается от потока информации, полной восхищения перед мужчиной.
– Он так заботится о нас, знаешь, что он предложил… – Лиллиан говорит. Смотрит на сына. Не замолкает. О’Брайен еле дышит, глубоко, с болью в груди. Ему стоит заранее принять таблетку, чтобы ноющее чувство не распространилось и не усилилось.
Терпи.
Ладонью скользит по немного влажному от пота лицу. Дилан смотрит на мать, которая так… Так восхищена Митчеллом, словно он – Господь Бог.
– Слушай, – Лиллиан поддается вперед, ладонью касаясь руки сына. – Я так рада, – улыбается, – что всё так сложилось, – сжимает его запястье. Дилан хмурит брови, сглатывая.
– Митчелл, он… – женщина моргает. – Он так заботится о нас, поэтому, думаю, мы должны остаться здесь. Он не такой, как…
– Все они, – О’Брайен процеживает, чувствуя, как последние капли наполняют его, лишая контроля. Вчера его пристыдили, сказали то, что не должно было быть озвучено. И сейчас ему так охота посидеть в тишине, мать вашу, но нет, давайте поговорим о святом Митчелле, который творит добро для таких, как они, гребаный…
– Он не бьет нас, он защищает нас, – Лиллиан стоит горой за своего мужчину. – Я не помню, чтобы хоть один из… – мнется. – Тех, заботился обо мне, – сглатывает. – И о тебе, Дилан, я наконец нашла человека, который заботится и защищает, и…
– Ты сейчас шутишь? – парень глотает ком в глотке. Смотрит в упор на мать, теряя контроль над сердцем, что сдается, начав безумно ныть, словно что-то ковыряет его изнутри.
– Скажи, – с придыханием и с красными белками глаз. – Что ты шутишь, – требует. Лиллиан теряется, замечая, как дрожат руки её сына:
– Что с тобой? – хмурит брови. – Я говорю правду, Дилан. Попытайся вспомнить: никто обо мне так не заботился, как Митчелл, – теплая улыбка на устах. – Он любит меня.
О’Брайен отдергивает руку, ладонями накрыв лицо, и дышит, шепча:
– Господи… – запускает пальцы в волосы, начав мямлить под нос. Его грань. Прямо сейчас он упадет с края, и произойдет взрыв, который ему удалось сдержать вчера.
– Боже, – моргает, борясь с горячей пеленой жидкости в глазах. Вскакивает со стула, игнорируя мать, пытающуюся доказать что-то сыну.
– Никто? – он не может привести в покой руки. Пальцами дергает кофту, дергает футболку, даже кожу лица щипает, вызывая покраснения, словно желает привести себя в чувства. Не может стоять на месте, перешагивает с ноги на ногу, смотря на женщину, а на её лице полное наивное непонимание.
– Никто не заботился, никто… – он задыхается, указывая на неё пальцем. Ему необходимо остановиться. Иначе – взрыв.
Лиллиан с тревогой смотрит на него, но в её глазах всё та же озадаченность.
Дилан давится слюной. Всё смешивается. Всё то, что он давно держит в себе. Слова Остина лишь толкнули к краю, но мать… Она пихает его в пропасть. Но не понимает.
– Знаешь, – еле сдерживает тон голоса, но всё равно запинается, заикается, Дилан просто не способен прямо сейчас натянуть маску, которая так мастерски представляла его образ, как человека перед Лиллиан. А ведь она правда считает сына таким: черствым, бесчувственным и невоспитанным. Поэтому женщина сбита с толку:
– Что с тобой? – хмурит брови. – Успокойся.
О’Брайен ставит руки на талию, отворачивает голову, вскинув лицо, чтобы уставиться в потолок. Дышит. Опускает. Смотрит на мать:
– Знаешь, я… – пускает смешок, прервав сам себя. – Знаешь, пошла ты, – всё! Пошла ты! Он переходит грань.
– Дил… – Лиллиан встает со стула, но вряд ли поспеет за сыном, который толкает двери, что с грохотом бьются о стены. Быстро дышит. Поднимается на второй этаж. Взгляд упирается в пол. А в нем столько чертовой паники, столько потерянности, ведь происходит то, чего парень опасается больше всего.
Смысл потерян. Его нет. И тянет смеяться в голос, потому что О’Брайен не знает. Он не знает, что делает, действует на автомате, даже не обдумывает. Ему нужно что-то… Нет, ему ничего не нужно. Хватит. Всё это дерьмо. Сколько можно его терпеть, сколько можно его жрать и глотать, а потом блевать?
Запястья ноют, старые шрамы будто гноятся от заражения. Хватит. Хватит, черт возьми.
Дилан задыхается, спешит к ванной комнате, чтобы… Чтобы, что? Там есть… Там есть то, что ему нужно. Прямо сейчас. Неважно, как глубоко, неважно, насколько опасно, ему нужно это.
Его мать счастлива, отлично, но он, блять, не является одним из составляющих этого гребаного счастья. Так, в чем смыл?
Нет смысла – нет жизни.
Нет. Жизни.
К черту. Им двигают эмоции. Это ошибка. Нельзя поддаваться эмоциям.
Трясется, холодный пот стекает по вискам. Сердце, оно предает его. Черт, пускай оно само разорвется, освободив его от необходимости разбираться самостоятельно.
Это всё… Дилан хочет, чтобы всё закончилось.
Сжимает ручку двери. Дергает на себя – не поддается. Злость охватывает. И повторное грубое движение что-то ломает в механизме защиты ванной комнаты. Парень раскрывает дверь, но застывает на пороге, наступив на со звоном упавшую щеколду.
Райли стоит у раковины, немного напугано смотрит на парня. Замирает. Руками держит волосы, в зубах резинку. Взгляд осторожно опускает на щеколду, а губы приоткрывает. Вновь на лицо Дилана. Тот на неё. Молчание, разбавляемое его тяжелым, хриплым дыханием.
… «Эй», – девушка еле соображает из-за непривычки к алкоголю. И, хоть она выпила довольно мало, её всё равно шатает. Рукой касается его плеча, сосредоточив взгляд на лице: «Ты в порядке?»
– Ты в порядке? – девушка шепчет, на большее у неё не хватит мужества. Словно громкий голос может вызвать непонятный взрыв со стороны парня, который сглатывает, но не справляется с комком в глотке. Делает шаг назад, заморгав. Как вчера. Опускает внимание ниже, чтобы не видеть Райли, и продолжает отступать. Янг-Финчер отпускает волосы, выдернув резинку из зубов:
– Эй, – хмурит брови. – У тебя опять что-то болит?
За край, Дилан. Выходи за край.
Но он ступает назад, от той самой грани. Отворачивается, осторожно прикрыв за собой дверь. Сил никаких. Произошел внутренний сбой. Парень шел с определенной целью, его не могло ничего остановить, но тут всё оборвалось. В один миг в груди образовалась пустота.
И О’Брайен шаркает к комнате, прислушиваясь исключительно к своему дыханию. Концентрирует на нем внимание, закрываясь от собственного мира, полного жутких мыслей.
Слышит, как за спиной скрипит дверь ванной, но не оглядывается. Лишь скорее переступает порог комнаты, оказываясь в помещении один. Опять, в холодной тишине. Взгляд выше не поднимает, пока подходит к кровати, без сил сев на край. Опускает влажное лицо в ладони.
Дыши.
Уходи от края.
Ты молодец. Ты справляешься.
Из-под подушки вынимает тетрадь, открывает, сжав карандаш. Смотрит на измалеванные листы, надавливая кончиком пишущего предмета на лист. Нажим с особой силой. Рука трясется. Водит. Сильнее давит, сжимая губы. Дыхание сбивается. С паническим чувством пустоты и злости измывается над листом, делая его чернее.
Мычит, стискивая зубы. Кончик карандаша ломается.
– Блять, – О’Брайен выбрасывает с агрессией всё из рук, вновь опустив лицо в ладони. Терпи. Держи в себе. Оставайся в своей темноте. Уходи в себя, глубже.
«Что ты делаешь?» – тяжелый вздох срывается с её губ.
Сжимает дрожащие ладони в кулаки, поднося к губам. Смотрит перед собой, покачиваясь на краю кровати.
«Ничего», – ложь. Ему требуется это. Прямо сейчас. Так что замолчи и позволь ему делать это.
Она не сопротивляется, но ощущает легкое волнение, пока тонет в крепком объятии:
«Дилан?»
«Заткнись, Райли».
========== Глава 14 ==========
У тебя сломанная душа, ты знал?
«Какого черта?! Ты знаешь, сколько стоит обучение в этой гребаной школе?! Мог бы хоть уважение проявить к своей матери, которая так горбатилась ради твоего поступления! О чем ты думаешь?! Дилан! Смотри на меня!»
Стою на пороге своей комнаты, держась холодными пальцами за ледяную ручку своей двери. В коридоре царит неприятный полумрак, вечер давно окутывает дворы города, но в нашем доме не загорается «большой» свет, а это дарит ощущение мрачности, накатывающей на меня всё сильнее. Давка в легких, грудная клетка почему-то сжимается, пока до ушей доносится ругань Лиллиан, которую мне не хочется слышать. Пробую воткнуть наушники – не спасает. Женщина входит в комнату сына и находится за той дверью уже минут двадцать, не меньше. Я засекла. И кричит. Кричит без остановки. Как понимаю, она позвонила в школу, несмотря на выходной день, или связалась с кем-то… Неважно. Главное, Лиллиан узнала об отметках Дилана. И вот уже которые минуты терроризирует меня своим громким, строгим голосом.
