Текст книги "Считай звёзды (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 98 страниц)
– Ну, я немного умнее, чем выгляжу? – предполагает, и видит, как тонкие губы женщины еле растягиваются. Она машет листами с тестами перед его лицом:
– Ты способнее, чем кажешься, идиот, – мило. – Только вот поздно спохватился, но, думаю, я смогу замолвить за тебя словечко, – раскладывает тесты по папкам. – Для меня важно видеть стремление ученика к обучению и развитию. Не думала, что замечу подобное за тобой, но раз уж так вышло, – вздыхает, пожав плечами и стрельнув повторно на парня взглядом, который ерзает на сидении, стараясь не меняться в лице. – Я попрошу за тебя. Поздравляю, тебя не исключат. По крайней мере, не в ближайший месяц.
Отлично. Дилан не показывает, но он крайне доволен собой, и ему… Первое, что ему охота сделать – позвонить матери и рассказать об успехе, но даже в этом желании он ограничен, ведь женщина вне зоны доступа.
Так что О’Брайен проглатывает желание. Опять. В тишине. В молчании. Разделяя его наедине с собой.
Курит. После последнего урока никто не спешит оказаться дома. По большей части, подростки отдыхают в кафетерии, пьют кофе, угощая друг друга сладостями и обсуждая насущные проблемы. Дилан не любит кофе. Не любит сладкое. Он выкуривает вторую сигарету, пока прогревает машину, или оправдывает себя этим ожиданием, а сам наблюдает за происходящим у ворот парковки: Нейтан сутулится, нервно озираясь по сторонам, пытается унять стоящую рядом женщину с растрепанными темными волосами и в непонятной мятой одежде. У неё бледное лицо, мешки под глазами. Пальцы ладони, которой указывает на парня, дрожат из-за принятого накануне вечером наркотического вещества. Вокруг слишком шумно, но О’Брайен и не торопится услышать их разговор. Всё и так ясно. Мать Престона опять вызвали в школу. Она явилась в нетрезвом виде, чем поставила совет учителей по воспитательной работе в неловкое положение. Накричала на всех. Теперь отыгрывается на сыне, который всячески пытается заставить мать сесть в машину. Делает это осторожно, но каждая попытка встречает в ответ сильные удары по его плечам и груди. Дилан подносит сигарету к губам, морщась, когда неряшливая женщина бьет парня по щеке. Он застывает, взглядом врезаясь в асфальт. Все вокруг искоса наблюдают. Кто-то, особо не любящий упырей, получает удовольствие от происходящего, даже додумывается снимать на видео. Тихо посмеиваются, с осуждением покачивая головой.
Женщина заплетающимся языком высказывает Нейтану, тот смиренно выслушивает, решая никак не противоречить ей. Стыдно? Стыдно. Но унижение – именно то, к чему ему не нужно привыкать. Терпение. Контроль.
Дилан выдыхает дым. Отворачивает голову, не желая видеть. Копчиком опирается на стекло окна машины, покуривая, а рядом останавливается рыжая девушка, лицо которой усыпано веснушками:
– Опять она высказывает ему при всех… – смотрит в сторону Нейтана, который мягко просит мать сесть в машину. Как она вообще доехала? Девушка поправляет круглые очки, сложив руки на груди, и переводит внимание на О’Брайена, замечая, как тот задумчиво дымит, уставившись вниз:
– Где Райли пропадает? – оглядывается, чтобы убедиться, что никого из знакомых нет рядом. Дилан глотает никотин, морщась. Не хочет говорить о Янг-Финчер, поэтому дает короткий ответ:
– Дома.
– Болеет?
– Типа того, – хмурится. Агнесс моргает, немного наклонив голову к плечу, и догадывается без затруднения:
– Поссорились?
– Мы не дружим, так что и ссориться не можем, – огрызается, бросив сигарету на асфальт. Давит ногой, выпуская дым из ноздрей, а ладони прячет в карманы кофты.
Агнесс замечает цветастый фургон, тормозящий у задних ворот школы:
– Ладно, пока, – поправляет ремень сумки, висящей на плече. Дилан лишь кивает головой, но сердитость не пропадает с лица. Рыжая удаляется, оставив его. О’Брайен отрывается от машины, зло придавив дымящийся окурок ногой.
Ведь ему опять приходится терпеть всплывающие воспоминания, которым уже не место в его реальности. Он вырос. Многое изменилось, он сам стал другим, так что всё давнее более не актуально, оно…
…Еле шагает к доске, не веря, что его вызвали. Все смотрят. Все знают, насколько он глуп, и как сильно отстает от других. Над ним опять будут смеяться, опять начнут осуждать. Снова…
…Хмуро смотрит вниз, ладонью находя ручку дверцы от машины. Сжимает, давя на себя…
…Ладонь потеет. Кроме него у доски еще двое, и от этого мальчишке только хуже, ведь с одной стороны довольно способный ученик, а с другой Райли Янг-Финчер, которая хоть и ведет себя сдержанно, но всё равно быстро решает задачу, пока учительница, как тюремный надзиратель стоит за их спинами, следя за процессом. У двоих уже начато решение. У Дилана пусто. Он нервничает, сжимая пальцами мел, и зачем-то прислушивается к шепоту. Настолько сильно боится быть перед глазами других. Боится внимания.
Слышит, как кто-то называет его «совсем уж дебилом, раз такую легкую задачу решить не может». О’Брайен переминается с ноги на ногу, без остановки сглатывает. Старается прочесть текст задачи еще раз, но от волнения буквы расплываются.
– Не слушай, – голос со стороны. Ровный. Без эмоций. Мальчишка боится просто повернуть голову, и без того знает, кто говорит с ним. Она говорит. С ним. Ни с кем-то. Именно с ним. Это шутка? Райли выглядит удрученной, измотанной. Она ходит такой последнюю неделю, но, конечно, хочешь жить – умей вертеться. Для неё это звучит иначе: «Хочешь жить – умело ври». И она лжёт, когда скованно улыбается Дилану, протянув руку к его участку доски:
– Знаешь, это легко, можешь показать мне свою задачу? Я объясню.
– Райли, – учительница встает ближе к любимой ученице, немного озадаченно хмурясь. – Чем ты занимаешься? – шепчет. Девочка отвлекается, и это только на руку Дилану. Еще немного – и у него случится сердечный приступ. Ему тяжело дышать.
– Я хочу объяснить ему решение, – Райли равнодушно отвечает, поставив женщину в тупик:
– Зачем? Он всё равно не разберется, – и не успевает продолжить, так как девочка перебивает:
– Если вы не в состоянии подать информацию таким образом, чтобы каждый понял, это не его проблема, миссис Горвуд, – выглядит крайне рассерженной, что нехарактерно тому образу, которому Янг-Финчер старается соответствовать. – Если не я ему объясню, то кто?
***
Кто, если не я?
Я слышал, как она бродила по дому, но девушка не спускалась на первый этаж. Думаю, она не ела сегодня. Как и вчера. С сомнением толкаю себя на поступок, который не совсем характерен мне, но стоит отметить, я в последнее время вообще не похож на себя. Совершенно. Экран телефона показывает большие цифры. Шесть вечера. Сижу за уроками, пытаясь осилить сложную тему по геометрии, а параллельно в голове крутится одно и то же воспоминание. И вопрос, который Райли тогда задала учительнице.
«Кто, если не я?» – кажется, он звучал примерно так. Не хочется делать отдельный акцент на том, что ту тему, которую крольчатина разжевала мне у доски в пятом классе, я помню до сих пор. Удивительно. Что-то хранится в моей голове дольше, чем сутки.
Фраза не дает мне покоя. Черт, какого хера я вообще позволил себе пропустить воспоминания? Терпеть не могу прошлое. Гребаный груз, который давно пора похоронить в недрах.
Фраза. Чертова фраза.
Почему она так гнетет меня, вызывая приступ вины? Я ничего не сделал, не заслужил такой злости, направленной на себя. Так, повторюсь, что за ебаные ощущения? Давно уже потерял способность разбираться со своими чувствами. Сомневаюсь, что мне зажилось бы «веселее» с осознанием всех своих эмоций, но сейчас мне правда охота выдернуть это ощущение из себя.
Мое очередное оправдание для последующих действий. Тошно от своего поведения.
Оставляю домашку на столе в комнате, выходя в коридор. Дверь держу открытой, дабы не терять бдительности. Тишина. Полумрак. Прохожу к двери напротив, толкнув её ногой с особым пренебрежением. Девушка не закрыла её до щелчка. Её ошибка. Скрываю ладони в карманах джинсов, когда оказываюсь перед темнотой, царящей в холодном помещении. Да ебанный, какого черта она постоянно открывает окно?
Делаю шаг, проходя в комнату, и краем глаз сразу же различаю силуэт крольчихи, сидящей на кровати, спиной прижавшись к стене. Коленями касается груди, пальцами дергает ткань штанов. Шмыгает носом, не испытывая ко мне никакого интереса. Если бы я «учуял» запах спиртного, это бы всё объяснило. Но ничем не пахнет. Она не пьяна, поэтому мне сложнее понять причину её заторможенного состояния. Никакого интереса в глазах. Девушка пялится на свои пальцы, только тихо глотая воду во рту.
Подхожу к балкону, плотно закрываю дверь, перекрывая морозному ветру путь внутрь дома. После оборачиваюсь к Райли, какое-то время молча наблюдая за её поведением. Никакой реакции на мое присутствие. Нет, сомневаюсь, что успокоительное матери сделало из неё социального овоща. Бред.
Встаю ближе к кровати, напротив сидящей девушки, которая шмыгает носом, не поднимая головы. Конечно, у всех есть проблемы, но, блять, что именно заставляет её сидеть в комнате, шляться по улицам ночью, при этом не кушая? Не хочется думать, что на неё так влияет наша ругань. Это бред. За столько лет я неплохо так изучил эту девчонку, и заявлю без сомнений – она спокойно надерет мне зад, если сильно возжелает. Причем, сделает это без применения физической силы.
Я знаю, какая крольчиха заноза, поэтому с трудом верится в то, что вижу перед глазами. У моей мамы бывает похожий период, но там у неё просто с крышей непорядок, а с этой-то что? Почему меня окружают одни ненормальные?
С тяжелым вздохом приседаю на корточки, коленями упираясь в пол, а локтями на кровать, сцепив ладони в замок. Сутулюсь, пытаясь добиться зрительного контакта с поехавшей крольчихой, но не получаю его. Райли плевать, что я здесь. Она где-то в себе, только и делает, что дергает себя за локоны волос, без остановки шмыгая. Её глаза красные, опухшие. Чего она ноет? Что не так? Это всё из-за того, что я назвал её «звезданутой на голову»? Боже, блять.
– Э-эй, – тяну, начав стучать пальцами по мятому одеялу. Смотрю на уставшее лицо девушки, а та на свои ладони.
– Ты в курсе, что по всему дому помирают долбанные растения? – стараюсь вывести её на разговор, но даже тема цветов не способствует этому. Райли только сильнее сжимает губы, упираясь ими в колени. Глаза слезятся новой волной.
Нервничаю, прикусив больную губу, и поддаюсь немного вперед, опустившись на одно колено:
– Прекрати заниматься херней, – ворчу, щелкнув пальцами перед её лицом. – У тебя проблемы? – пытаюсь выяснить, задавая прямые вопросы. Янг-Финчер не отвечает, продолжая убиваться в непонятном мне горе. Чешу щеку, мыча, пока раздумываю над следующим:
– Тебя кто-то обижает? – чувствую себя кретином. Хотите ощутить себя идиотом? Райли Янг-Финчер поможет вам. Универсальная и незаменимая.
Щурюсь. Никакой реакции. Она только громче мычит, кусая тыльную сторону правой ладони.
– Что-то болит? – у меня нет вариантов, так что перебираю всё, что приходит в голову. – Поругалась с кем-то? Получила плохую отметку? Отец твой звонил? В стране ввели санкцию на морковь? – усмехаюсь, но эмоций со стороны Райли не дожидаюсь, поэтому уголки моих губ опускаются:
– Что с тобой? – задаю в лоб. Девушка мычит, начав вытирать слезы. Хнычет, подавляя в глотке рвущееся рыдание. Хмурю брови, следя за её поведением:
– Просто скажи, хватит драму разыгрывать, – если есть проблема, пускай признает её, что толку ныть без остановки? Янг-Финчер мычит, качая головой. Ладонями накрывает уши, будто её раздражает какой-то назойливый звук, но кроме тишины нас ничто не терроризирует.
– Райли, – требовательно обращаюсь к ней, зная, что рано или поздно она сдастся. – Райли, – повторяю, ледяными ладонями сжав её голени, заставив её явно продрогнуть от неприязни к чужому прикосновению. Не убираю руки, продолжив давить:
– Что случилось? – а сам мысленно даю себе пинка, ведь у неё такая теплая кожа. – Эй, – пальцами сдавливаю голени, отталкивая мысли о неправильном. Не подходящий момент для подобного.
– Я… – девушка произносит с надрывом в голосе, словно еле удерживает себя от срыва. Заикается, пытаясь вернуть себе ровное дыхание, но тот продолжает оставаться сбитым, поэтому Райли не может говорить спокойнее:
– Я хочу домой, – голос дрожит. Её ответ вгоняет меня в очередной тупик. Поднимаю брови, слегка наклонив голову вперед:
– Эм, идиотизма кусок, ты дома.
Крольчиха лишь качает головой, вновь накрыв свои уши ладонями, и опускает лицо, лбом упираясь в колени. Плач становится громче. Она пытается унять его, вот только тщетно. Пока я стараюсь осознать тайный смысл её слов, девушка вовсе теряет контроль, начав открыто рыдать, как чертов обиженный миром ребенок. Ни с того, ни с сего. Трет глаза, раздирая горло, пока плачет в голос, захлебываясь собственными эмоциями. Серьезно, тут уже клиникой попахивает.
Костяшками стучу по кровати, больно сжав зубами кончик языка во рту, и теряюсь, наконец, поняв, что её состояние реально ненормально. Райли кое-как двигается, рухнув на кровать, отворачивается от меня, укутываясь в одеяло, и плачет, заставляя меня сильнее нервничать.
– Да блять… – встаю на ноги, качнувшись в сторону. Ставлю руки на талию, врезавшись взглядом в затылок надрывающей глотку крольчихи, отказывающейся идти со мной на контакт. Это ненормально. Вот он – мой вердикт.
Знаю, что пожалею об этом, но есть только один человек, способный объяснить мне, что происходит с девчонкой. Может, даже посоветует, что ей дать, чтобы вернуть спокойствие. Мне не нравится перспектива проживания с умалишенной под одной крышей. Её нестабильность напрягает.
Выхожу из комнаты, вынимая из кармана телефон, и с трудом кликаю по номеру телефона, которым надеялся никогда не воспользоваться, но судьба – чертова мразь, раз уж вынуждает меня прибегнуть к данному действию. Слышу, как за спиной рыдает кусок мяса, и проглатываю свой ком в горле, настраиваясь морально на разговор с не самым приятным человеком.
И, как ни странно, он решает мне ответить сразу, в то время как мать игнорирует меня несколько дней подряд.
«Слушаю?» – голос Митчелла полон удивления. Мда, пиздец как рад слышать этого типа, просто эмоции через край.
– Это Дилан, – думаю, он в курсе, так что сразу перехожу к делу. – Тут у вашей дочери, походу, крыша поехала.
Недолгое молчание, за которым следует невозмутимое:
«Как давно?» – так он в курсе? Хорошо, значит, мне не нужно будет объяснять.
– В начале недели началось, – оглядываюсь на комнату, когда до ушей прекращает доноситься рыдания. Успокаивается? Конечно, для слез так же нужны силы. А так она просто выжимает себя, после чего ходит, как бесчувственное зомби.
«Это не так страшно», – у меня появляется предположение, что мужчина на этом хочет оборвать наш разговор, поэтому суетливо тараторю:
– Эй, эй, – пускаю неприятный смешок. – Не так страшно? Она нападает на людей, – подразумеваю себя. – Может, есть лекарство какое? Или…
«Дилан, я сейчас очень занят», – перебивает, вызывая взрыв моего негатива:
– Да ты что, на хуй, а у меня прям уйма свободного времени, которое с радостью потрачу на ту, что пытается меня прибить, – ругаюсь, не сдерживая порыв злости. – Мне поебень, чем вы там заняты, она же ваша дочь, скажите, что мне с ней делать? – и тут же переключаюсь, добавляя. – Кстати, чем вы там так долго занимаетесь? Вы давно должны были вернуться? – уверен, поставленный вопрос вызывает легкое замешательство, поэтому именно его мужчина игнорирует, решая всё-таки удосужиться объяснить, что делать с его, блять, дочерью. Это ещё я не заставляю его приехать сюда и разбираться самостоятельно, а он изначально так открыто посылает меня, хотя предлагаю свою помощь. Ну, на хер. Папаша конченный.
«Ладно, – он прокашливается, стараясь держать тон ровным. – Думаю, у неё просто закончились таблетки».
– Если всё так «просто», – коверкаю его слова. – То не соизволите ли вы сообщить мне, где можно достать эти херовы таблетки? – я на взводе. Я устал. Последние дни толком не спал. Поэтому пусть только попробует вести себя, как мудак, я найду его и четвертую.
«Нам их выписывают, – мужчина долго думает над ответом. – Нужно будет заехать к нашему семейному врачу в клинику, чтобы забрать. Я только могу позвонить ему и предупредить, что вместо меня приедешь ты, чтобы не возникало вопросов».
Отлично, теперь я обязан ехать куда-то. Супер. Но, если это гарантирует мне спокойную ночь, то окей. Можно и поднатужиться.
Оглядываюсь, изучая обстановку в темной комнате. Кажется, Райли совсем выдохлась. Отрубилась. Набирается сил, чтобы потом вновь начать рыдать. Нет, оберегите меня от этого.
Потираю ладонью лоб, еле собираясь с силами:
– Где эта клиника?
«Я вышлю адрес, – мужчина не станет отвечать мне, где он с мамой проводит эти дни, ладно, стоит насрать. – Сейчас тогда предупрежу врача».
Отключаюсь, не поблагодарив. А за что? За информацию? За обязанность покинуть стены дома, когда я вымотан? За то, что оставил меня с этой…
Выдыхаю. Ладонь теперь скрывает сжатые веки глаз. Стою. Морально готовлю себя к выходу на холодную улицу. Вновь оглядываюсь, переступив порог комнаты. Прислушиваюсь. Сопение. Хриплое. Тихо шагаю к кровати, сжав в ладони телефон. Встаю у кровати, изучая мокрый от слез профиль лица Райли, которая даже во сне выглядит так, словно вот-вот разрыдается. Ну, на хер. Лучше правда перестраховаться и сгонять.
Мобильный аппарат вибрирует. Митчелл прислал адрес.
Опять тру веки, устало глотнув кислород. Помнится, мать заикалась о каких-то таблетках, которые крольчиха принимает для костей. И как это должно быть связано с её эмоциональной нестабильностью?
Башка раскалывается на части. Прохожусь ладонью по волосам, потрепав их пальцами, и ставлю руки на талию, уставившись на спящую девушку.
Не пойму. Ни черта.
Понятия не имею, что хуже: ехать в такой мороз в другой конец города, или остаться дома, слушая постоянный рёв соседки? Нет сил и желания разбираться в данном вопросе. Стараюсь ничем лишним не забивать голову, пока сижу за рулем. Приходится ехать дворами, чтобы не попасться патрульным. Прав у меня нет, так сказать. Надо было в тот раз поискать денег для оплаты штрафа, тогда, может быть, не отбирали бы права. Что толку думать об этом сейчас?
Веду автомобиль, концентрируя внимание на дорожных знаках, чтобы не сбиться с пути. Небо давно уже черное, непроглядное, ветер морозный. Холоднее, чем зимой, или преувеличиваю? Впускаю пар изо рта. Господи, была бы моя воля, вообще из теплой ванной не выбирался бы. Но нет. Жизнь не отвечает моим запросам, ведь я сейчас здесь.
Так, не думать.
Просто сделай это. Сделай, потому что нужно. Хотел же как-то посодействовать в помощи этой бабе. Да, но не учел того, что она может быть немного не в себе. Кхм.
Странно, никогда раньше не замечал за ней подобного. Конечно, мы не были особо близки, мы даже не здоровались, но порой я видел некие перемены, правда они были незначительными. То она улыбалась иначе, то не участвовала в шумной беседе. Знаю, как это звучит. Я не какой-то двинутый маньяк, исследующий свою жертву. Просто был период в моей жизни предельной заинтересованности в личности Райли. Уверен, он понемногу сходит на нет. Сейчас, в данном отрезке времени, уже не так повернут, грубо говоря. Остается дождаться, когда все разъедутся по колледжам. Тогда перестану назойливо замечать её. И совсем отойдет.
Сжимаю руль, вздохнув с обреченностью.
Помню, я просто хотел быть её другом, и это стало причиной моих унижений в школе.
Говорю же, Вселенная та ещё сука.
Скольжу ладонью по лицу, сжав пальцами губы. Я устал. Мне требуется отдых. Немного. Смотрю на дорогу, освещенную неприятным теплым оранжевым светом фонарных столбов. По обе стороны – жилые дома. Взгляд сосредоточен, но мысленно меня опять уносит не совсем в нужном направлении.
…Грудью прижимается к нему, щекой надавив на горячий лоб. Теперь парень сам полон тепла, медленно превращающегося в жар. Её руки неаккуратно тянут рукава кофты вниз, желая оголить больше тела, и он даже не задумывается о состоянии своей кожи. О том, зажили ли все раны? Плевать. Насколько в данной ситуации ему плевать. Он может только дергать головой, чтобы заставить девушку оторвать лицо. Она так и поступает, носом скользнув по его щеке. Громко дышат друг другу в приоткрытые рты. Будто обмениваются частичкой себя.
Дилан слегка поддается вперед, чтобы спиной оторваться от спинки дивана, и девушке приходится отклониться назад, крепко схватившись за его шею, иначе рухнет с его колен вниз. Почему-то улыбается, ведь парень стягивает рывками с себя легкую куртку, в которой находиться просто нет сил, а сам продолжает тянуться к ней, чтобы коснуться губами подбородка. Она пальцами зарывается в темные волосы, наконец имея возможность свободной ладонью скользнуть по его рукам. Парень отбрасывает в сторону куртку, остается в кофте, руками начав крепко мять её спину, опуская платье ниже с талии. Не прерывает поцелуи, всё глубже и глубже проникая в рот девушки, а та с непривычки морщится, но не отказывается, привстав немного на колени, оторвавшись бедрами от таза парня. Он невольно сглатывает, теряя важный контакт с её телом. Девушка сжимает пальцами его шею, заставив слегка задрать голову, чтобы продолжить одаривать друг друга поцелуями. Одна теплая ладонь парня медленно скользит по талии к подолу мятого платья, забирается под его легкую ткань, находя контакт с горячим бедром. Выше.
Райли громко мычит, сжав и искусанные губы, и веки помутненных глаз, чем прерывает поцелуи, щекой довольно жестко прижавшись к виску Дилана, который не совсем уверен, правильно ли поступает, но на попытку надавить пальцами на внутреннюю сторону бедра девушка отвечает дрожью, прикусив участок мягкой кожи на его плече. То ли стонет, то ли… Неясно, что. Это лучшее, что когда-либо слышал О’Брайен.
Он помнит точно. Было горячо. И узко…
Давлю на педаль тормоза. Машина встает у тротуара. Смотрю перед собой. Не моргаю от нехватки контроля над телом. Чувствую, как пальцы, сжимающие руль, дрожат. Незаметно, но я точно знаю, что меня сковывает легкая судорога от наплывших ощущений. Стучу зубами, не справляясь. Сердце в груди посылает мои попытки сохранить спокойствие. Оно скачет, ноет. Боль режет ребра, отдаваясь в ногах. Нервный тик вынуждает стучать пальцами по рулю, притоптывать. Дыхание быстрое. Необходимо прийти в себя.
Хотя, тут рядом клиника, может, сразу в психушку определят?
Поворачиваю голову, изучая темное высокое здание. Знаю этот центр. Обычно клиентами здесь являются богатенькие ублюдки, типа Остина. Личные врачи, семейные психологи. Все услуги. Только бабло принеси и пальцем щелкни.
Ладно.
Выдыхаю, прикрыв веки. Собираюсь. Дышу. Осталось немного. Но перед выходом из салона приму таблетки для сердца. Вот, по какой причине мне не стоит припоминать прошлое. Оно плохо на меня влияет.
После нескольких попыток объяснить сначала охраннику, кто я и куда иду, после сонной женщине на ресепшне, затем какой-то даме с собакой в сумке… Кто она вообще? Они тут все не в себе?
Коридоры длинные, светлые. Сразу видно, что управляющий данным заведением неплохо так зарабатывает. Всё выполнено в стиле модерн, без лишних деталей, но при этом выглядит довольно богато. «Посчастливилось» наткнуться на некоторых посетителей. Что ж, сразу ясно, кто из нас принадлежит к «богатым», а кто – я. Социальное неравенство во мне так и горит. Так или иначе, нахожу кабинет лечащего врача и стучу, получая спокойное разрешение войти. Я не волнуюсь, но чувствую себя не в своей тарелке. Некомфортно мне здесь.
Пожилой мужчина с седой бородкой и волосами, аккуратно причесанными, поднимает на меня взгляд, поправив очки. Его идеально выглаженный костюм идет в сильнейший диссонанс с моей мятой кофтой и футболкой, про потертые джинсы вообще стоит умолчать.
Мужчина оценивающим взглядом изучает меня с ног до головы, слегка пораженно заметив:
– Ты – Дилан? – а кто ещё, блять?
– Да, – коротко отвечаю, сунув ладони в карманы кофты.
– Подожди секунду, – доктор что-то записывает в свою толстую тетрадь с кучей пометок и закладок. – Мне нужно закончить мысль, – объясняет, но мне в целом плевать. Кручусь на месте, проходя ближе к его столу. Помещение значительно отличается от общей атмосферы современности здания. Здесь много дерева. Одни панели с узорами, наверное, стоят до хера. Паркет под ногами блестит. Темный дубовый стол забит бумагами. Стоит плотный запах дерева.
Пока мужчина разбирается со своей работой, изучаю фотографии на стенде, и, привлеченный одной из них, шагаю ближе, не придавая значения вниманию, которым меня одаривает доктор.
Встаю напротив стенда. Фотографии крепятся к нему с помощью булавок. Без труда обнаруживаю снимок семьи Янг-Финчер: она, не могу прикинуть, сколько ей лет, может, не старше шести, её мать, думаю, это она, и мудак-Митчелл. Все улыбаются. На стенде еще множество фотографий других семей. Что за странная коллекция?
Присматриваюсь к матери Райли. А они похожи. Даже слишком.
– Так, – доктор поднимается, оторвав пятую точку от кресла. Кряхтит, выходя из-за стола, и двигается к большому шкафу с множеством полок.
– Ты, значит, – начинает, пока открывает дверцы, изучая запечатанные бумажные упаковки с прибитыми поверх ценниками, на которых указано имя получателя, то есть клиента, и дата. – Сын Лиллиан?
Мою мать знает? Вполне возможно, что Митчелл привел её сюда. Маме требуется хороший специалист.
– Ага, – без желания отвечаю, повернувшись всем телом к мужчине, а тот находит нужную упаковку, оборачиваясь ко мне с усталой улыбкой:
– Она – необычная женщина.
– Считаете? – брызгаю сарказмом, сощурив веки, чем заставляю доктора скованно посмеяться. Он возвращается к столу, садясь, чтобы пометить выдачу лекарства в своей тетради:
– Странно, что Митчелл тебя не привел, – улыбаться не прекращает, но больше не отвечаю ему дружелюбием, хмурясь:
– Не понял.
– Ты здесь всего минуты две, а я уже обнаружил у тебя крайнюю степень нервозности, – стреляет взглядом на меня, что-то черкая ручкой. – Скажи, у тебя есть какие-нибудь отклонения?
– Нет, – резко.
Его улыбка растет, а с губ срывается вздох:
– Нет, так нет, – мне не нравится то, с каким выражением лица он это произносит. Не смогу угадать, сколько ему лет, но телосложения он крепкого. Следит за собой?
Подхожу к столу, скрывая свою скованность. Мужчина протягивает мне упаковку с лекарством, и я крайне рад, что могу наконец вернуться домой, но нахожу секунду, чтобы спросить:
– А что такого у Райли с костями? – изучаю внешнюю упаковку, останавливая внимание на ценнике.
– С костями? – мужчина ставит локти на стол, растирая ладони. – Не знаю, я не хирург. Специализируюсь на психике, – улыбается шире. – Моя работа – выписывать ей психостимуляторы.
Чем я больше озадачен: тем, что этот мужик сам по себе кажется мне каким-то больным, или тем, чем на самом деле оказываются безобидные витамины крольчихи. Приоткрываю губы, отводя взгляд, и выдаю хмурое «оу», после чего сжимаю рот, откашливаясь:
– Ясно, – не думаю, что должен лезть в дело их семьи.
– Митчелл попросил меня передать тебе, – кивает на упаковку в моих руках. – Сотри название с баночки, – улыбка. – Не знаю, зачем, но он настоятельно просил, – не могу здраво и полностью отдаться разговору, ведь меня напрягает, как этот человек изучает меня, кажется, следит за движением каждого моего мускула на лице. Я успешно сохраняю безразличие:
– Окей, – нет, абсолютно не «окей». Нет желания участвовать в обмане девчонки, но соглашаюсь, чтобы скорее покинуть помещение. – Хорошего вечера, – желаю показаться вежливым, и разворачиваюсь, шагая к двери.
– Увидимся, – получаю в спину, но не оглядываюсь, и без того ощущая его взгляд, прикованный к моему затылку.
«Увидимся»? Ну, уж нет. Не в жизни, больной придурок.
Покидаю здание, радуясь морозу, окутавшему тело. Впервые ощущение холода сопровождается чувством безопасности. Я просто рад, что больше не нахожусь в одном кабинете с этим мужчиной. Больно чудаковатым он кажется. Или меня так вынесло с его расспросов? В любом случае, надеюсь отныне не пересекаться.
Забираюсь в салон автомобиля, заводя мотор. Отгоняю сон легким похлопыванием по лицу ладонью. Жду, пока в салон прогреется, чтобы я был способен функционировать в такую погоду, а пока начинаю вертеть упаковку в руках.
Что мы имеем? Митчелл, скрывающий от Райли правду о её «витаминчиках». С какой целью? И теперь он обязывает меня стать частью его лжи? Не особо-то тянет, если честно, но… Раз уж врёт, быть может, на это есть причины, и он объяснит мне, когда вернется. Кто знает, что у них там за семейные тайны. Мое дело – обеспечить себе комфортную зону для сна, так что…
Вскрываю упаковку, вынув оранжевую баночку с белой крышкой. Разглядываю этикетку. Не разбираю название препарата, больно длинное. И неуверенными, но резкими движениями начинаю сдирать её, не веря, что выполняю просьбу Митчелла. Не уверен, что послушался бы его, если бы ситуация не касалась Райли.
Чёрт, они всё… С кем я обязал себя сожительствовать? Психичка мать, неуравновешенный недо-отчим и нестабильная девчонка. Что дальше? Окажется, что у них в подвале разводят коноплю? Уже ничему не удивлюсь.
Всё, пора валить домой.
Остаток пути забочусь только о том, что могу задремать за рулем. Остальное маловажно в данный момент. Признавать приходится с глубокой неприязнью: рад видеть дом Янг-Финчер. На часах около девяти. Охеренно.
Паркую автомобиль под пристальным и недовольным наблюдением соседки напротив, которую частенько замечаю за подсматриванием. Ей на вид лет пятьдесят, что её так интересует? Делаю вид, что не замечаю женщину в окне, пока покидаю салон, шагая к крыльцу дома. Роюсь в карманах, находя ключи, и их звон действует на нервы. Поднимаюсь, готовясь открыть замок, но застываю, не совсем определяясь со своими ощущениями. Держу ключ у замочной скважины двери, которая, м, приоткрыта. Моргаю, еле сдержав грубый мат внутри, и прикрываю веки, окончательно утопая в темноте своего сознания.
Блять, просто скажите, что это я настолько тупой, что забыл закрыть дверь, верно? Я же имбицил, я способен на такое.
Открываю дверь, потянув за ручку на себя, и изучаю плохо освещенный коридор прихожей, начав нервно издеваться над губой.
О. Мой. Бог.
Хлопаю за собой, быстро перебирая ногами к лестнице. Растираю губы и сжимаю пальцами переносицу, ощутив, как неприятно зудит между лопатками.
Просто. О. Мой. Бог.
Торможу у приоткрытой двери комнаты Райли и пихаю её ладонью, опустив руки вдоль тела. Взглядом исследую пустое помещение, остановив внимание на неубранной кровати, одеяло которой скомкано на полу. Медленно, осторожно двигаю нижней челюстью в разные стороны, после сжимаю губы, начав зло притоптывать ногой.
