Текст книги "Считай звёзды (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 98 страниц)

Выходит, Райли хорошо понимает, как я забиваю на свое здоровье, раз уж, не позаботившись о себе, спешу связаться с ней.

Принимаюсь за таблетки, набрав себе воды в стакан, и невольно ловлю себя на мысли о том, что как-то непривычно, знаете, находиться в этом доме одному. Странное чувство дискомфорта. Мне не объяснить его.

Закончив с лекарством, спешу наверх, по-прежнему испытывая двоякое чувство по отношению к тому, в какой ситуации оказываюсь. Никогда не считал себя собственником, даже материл людей с подобным уклоном, они все напоминали мою мать, но, черт, как бы мне не хотелось это признавать, мы с ней очень похожи. И да, я чувствую себя некомфортно, когда не знаю, где Янг, чем она занимается, какие вокруг неё люди, какая их численность? Чёрт, серьезно, мне проще просто находиться рядом и всё контролировать, думаю, с этим надо справляться и над этим стоит работать. Многие психологи присваивают данное качество эгоистам. Не спорю, я эгоистичен во многих аспектах, но… Почему-то мне кажется это нормальным. Нет, не то, что я пытаюсь ограничить свободу другого человека. А то, что меня вообще заботит, где торчит эта мелкая задница.

Возвращаюсь в комнату, какой раз принимая тот факт, что я не совсем типичный подросток, ведь у меня нет скайпа. Приходится помучать ноутбук. Программа устанавливается долго, успеваю пару раз сгонять вниз, умыться, сделать себе чай. Следующая трудность – разобраться в чертовом интерфейсе, я ни хера в подобном не мучу, по-моему, у меня даже почты нет. Мне это тупо не нужно. Никогда не понимал необходимость регистрирования в социальных сетях, типа, чувак, если хочешь со мной поболтать, просто позвони или приходи. Реальное общение, думаю, куда продуктивнее влияет на взаимоотношения.

Наконец, разбираюсь в программе, вводя ник Райли, и нажимаю на функцию вызова, в первый момент усмехнувшись, когда девчонка появляется на экране. Успеваю раздраженно отреагировать на свое поведение, но вспоминаю, что меня она не может видеть, поэтому моя улыбка остается тайной, хотя всё равно принимаю серьезный вид. От самого себя тошно бывает.

– Привет! – Янг улыбается, и да, приятно видеть её такой «свежей», хотя сомневаюсь, что она выспалась. – Я сразу поняла, что это ты. Никто больше мне не может звонить, ха, – критичное мышление, как мило. Господи, я говорю, как моя мать, надо выпить.

– Как давно ты ушла? – не сдерживаю интересующих вопросов, удобнее садясь на стуле. Ноутбук стоит напротив. Это и правда расслабляет, но для меня недостаточно просто видеть эту девчонку. Точно стоит бороться с этим дерьмом.

Райли задумчиво поднимает глаза:

– Часа в три позвонили, – изучаю обстановку вокруг неё: девушка сидит в светлом зале, позади видно стекло окна, в котором отражается весь зал, полный людей, которые чем-то занимаются, девушка явно заняла место в самом углу помещения. – Около четырех часов здесь, – Финчер вздыхает, постоянно опуская глаза на свои руки, которыми что-то делает. – Жутко скучно.

– Чем занимаешься? – интересуюсь.

– Однообразной работой, – показывает бумажные листы. – Фонарики клею, чтобы их потом запускали в небо. Не люблю, это пожароопасно.

– Почему ты меня не разбудила? – не могу остановить расспросы. Я действительно недоволен тем, что остался в неведении.

– Я, по-твоему, настолько эгоистична? – она улыбается, искоса взглянув на меня, и хочет продолжить говорить, но её отвлекает парень, оторвавшийся от своей компании, что проходила мимо:

– Райли, тебе помочь? – встает сбоку от её стула, а я сжимаю ткань внутри карманов, невольно дернув головой.

– Нет, я сама, – Янг улыбается, обратив внимание на незнакомого мне парня, который кладет ладонь ей на плечо, заставив меня скрипнуть зубами. Серьезно, что со мной не так?

Языком скольжу по губам, откашлявшись, чем привлекаю внимание девчонки, которая поправляет наушники-капельки, повторяя обращение к парню:

– Ничего, спасибо.

Незнакомец, наконец, оставляет её в покое, пропадая с поля моего зрения, и девчонка вздыхает, расслышав мое недовольное фырканье:

– Чего пыхтишь?

Щурюсь, проворчав:

– Я уже забыл, какая ты мерзкая, когда ведешь себя так.

– Как «так»? – девушка усмехается, подняв на меня короткий взгляд. – Приветливо с другими людьми?

– Я бы сказал фальшиво, – подмечаю, сложив руки на груди.

– Не надо, я люблю общаться с другими, – расправляет плечи, видимо, у неё спина затекает от такой долгой работы. – Так не совсем скучно.

– Во сколько ты заканчиваешь? – сбиваю её попытку болтать о других людях.

– А-м… – девушка смотрит куда-то в сторону, думаю, там часы. – Надеюсь, ближе к восьми нас отпустят.

– Я могу заехать за тобой, – не тяну с предложением, по-прежнему следя за тем, что происходит вокруг Янг. Я точно ненормальный, раз так опекаю её. Интересно, это лечится? Если честно, жутко признаваться в таком, но мне проще существовать с желанием излишнего контроля над другими. Знаете, есть люди, которым проще найти себя в обыденности, просто существуя для заботы о других. Наверное, я долгое время не мог «бросить» мать, потому что не знал, для чего тогда жить, если не заботиться о ней? И когда попробовал уйти от неё, то закончилось это моей попыткой повеситься в том подвале. Думаю, я просто не способен существовать иначе. Мне жизненно необходимо кого-то опекать. Блять, я точно больной хер.

– Не утруждайся, – девушка откладывает очередной фонарик в сторону, принимаясь за собирание следующего.

– У тебя топографический кретинизм, – фыркаю, чем-то пытаясь оправдать свое желание забрать её.

– Спасибо, ты сегодня милый, – она с сарказмом кривляется, заставив меня усмехнуться:

– Ты тоже.

– Иди на фиг, – Райли смеется, отмахнувшись ладонью. – Это недалеко от центральной библиотеки, – продолжает настаивать на своем. – К тому же, меня могут подвезти.

Какой раз – хорошо, что она не может видеть меня, ведь поддаюсь вперед, локтями опираясь на стол, и провожу пальцами по волосам, нервно сощурившись:

– Кто? Те сосунки?

Девушка изогнула брови, стрельнув взглядом на меня:

– Знаешь, а мне даже не нужно видеть тебя, чтобы знать, какая ты задница, Дилан, – и вдруг. – Как ты себя чувствуешь?

– Не уходи от темы, – перебиваю.

– Я сама доеду, всё нормально, – уверяет, закатив глаза.

– Я вижу тебя, помнишь?

– Поэтому я повторю это, – она вновь закатывает глаза, после чего смеется, и я бы ответил улыбкой, если бы мое внимание не перешло на окно, точнее, на парковку, которую видно с этого угла. Взгляд привлекает автомобиль, паркующийся возле забора, и не знаю, что именно вызывает у меня хмурость, мне не разглядеть человека, который выходит из салона, но я точно уверен, кто в городе может позволить себе такую дорогую тачку.

Донбар. Отчим Остина. Пока девчонка занимается фонариком, о чем-то говоря со мной, гуглю в интернете, кто в этом году спонсирует городской праздник. И как всегда. Чертов бизнесмен, херов местный магнат, Донбар. Опираюсь на спинку стула, куснув ногти, и резко подаюсь обратно, заявив:

– Я приеду.

– Дилан, – Янг прикрывает веки. – Серьезно? – смотрит на меня.

– Умолкни, – не меняю тон голоса, находя грубость уместной. – Я скоро буду.

***

– Но… – не успеваю толком отказаться, мое слово всё равно никому не интересно. Ещё в самом начале нашего разговора было ясно, что его не переубедить. Если О’Брайен что-то решил в своей голове, на него никак не повлияю даже я. Хм, даже я? Странно звучит, будто особенный человек.

Но всё равно. Экран вызова гаснет, а на моем лице сохраняется улыбка, которая с каждой секундой становится только шире. Боже, вот баран упертый. Качаю головой, пальцы уже сами мастерят фонарики, поэтому мысленно ухожу в себя, продолжая слушать плейлист, пока все вокруг общаются. Конечно, мне одиноко сидеть здесь одной, но всё равно выбираю отрешенность от коллектива.

Время идет медленно, я постоянно поглядываю на часы, следя за длинной стрелкой, что катится по кругу от одной цифры к другой. Жду? Жду Дилана. Это необычно и приятно – сидеть в ожидании кого-то. Здорово. Мне нравится это ощущение. Тем более, если речь идет об О’Брайене, мне без него правда скучно, даже Агнесс не спасла бы положение, если бы страдала тут со мной. Кстати, она сегодня явно не скучает. Я пыталась заставить её пойти со мной, больно любили мы раньше помогать в организации праздника, но у неё были планы. Разумеется, с Нейтаном. С кем же ещё?

– Там организатор говорит с человеком, спонсирующим праздник, – стол, за которым я сидела в одиночестве, теперь кишит активными девчонками, любящими пощебетать. Они втянули меня в свой круговорот общения, я даже не против, рада, что своим видом не отталкиваю людей.

– О, а он женат? – шутит одна из девушек, собирающая фонарик. – А то мне тут на колледж не хватает, – и они заливаются смущенным смехом, уловив суть слов говорящей. Я так же улыбаюсь, хотя не совсем понимаю этот «шутливый юмор», но мне просто нравится наблюдать за светлыми эмоциями других. Такое общество меня расслабляет.

В зал, где мы трудимся, входит организатор праздника, и многие, в том числе я, поднимаем головы, отрываясь от своей работы, чтобы поглядеть на спонсора, которого он приводит. И мне достаточно секунды. Опускаю лицо, с хмурым видом продолжив работать.

Отчим Остина. Мистер Донбар.

Организатор представляет его, а он аж светится. Господи, никакие благотворительные фонды не изменят мое отношение к этому человеку.

Все с ним здороваются, улыбаются ему, а мне противно от мысли, что он здесь. Знаю, что скрывается за этой довольно милой физиономией и широкой американской улыбкой. Я слишком хорошо знакома с этой семейкой. Слишком близко, поэтому ниже опускаю голову, желая остаться незамеченной в серой массе, пока Донбар ходит между рядами столов, хваля каждого за проделанную работу, мол, просто проверяет, как идут дела. Это нормально, если ты вкладываешь свои сбережения во что-то, но я из принципа хочу, чтобы этот мужчина покинул помещение.

Сжимаюсь внутри, отворачивая голову в сторону от мужчины, приблизившегося к нашему столику, и надеюсь на его скорейший уход, вот только девушки решают похихикать и мило похлопать ресницами перед богатым джентльменом, который одаряет их своим вниманием:

– Здравствуйте, – широко улыбается, ладонью поправив темные, как уголь, волосы. Его глаза… Я не помню, какие они. Никогда не смотрела в упор на Донбара.

– Добрый вечер, – девушки отвечают в унисон, но внимание мужчины быстро перескакивает с красивых стройняшек на меня. Я правда готова рухнуть, когда тяжелая ладонь падает мне на плечо:

– О, Райли, привет.

Приходится повернуть голову и обратить на него внимание: всё такой же. Такой же стройный, накаченный мужчина в деловом костюме. Всё такие же ровные белые зубы. Такие же черные волосы, прилизанные с помощью геля. Глаза. У него темные глаза.

– Здравствуйте, – отвечаю скоро, чтобы не вызвать подозрения.

Слышу, как девушки за столом недовольно вздыхают и шепчутся. Думаю, им не нравится, что я переняла всё внимание мужчины на себя. Господи, забирайте его себе. Полностью. Я не хочу с ним говорить.

– Почему не заглядываешь к нам? – он садится на стул рядом, продолжая сдавливать горячими пальцами мое плечо. – Давно тебя не видел, – сладкая улыбка, полная приторности, но девушки почему-то ведутся. Оттого у него столько интрижек. Остин рассказывал мне об этой особенности Донбара.

– Много дел, сэр, – отвечаю без эмоций, делая вид, что занята работой, вот только пальцы путаются, а из головы всё вылетает.

– Остин себя плохо чувствует в последнее время, ну… Из-за новостей о Роббе, – продолжает мужчина, томно вздыхая.

– Я тоже, – признаюсь, выглядя по-прежнему незаинтересованной в разговоре.

– Может, хочешь проведать его? – мужчина сжимает плечо. – Загляни на ужин.

Вновь смотрю на него, неуверенно закачав головой:

– Уже поздно, – пытаюсь быть мягкой и говорить спокойно. Стреляю взглядом на время.

Где Дилан?

– Я закажу тебе такси. Мы будто первый день знакомы, Райли, – он смеется, словно над моим сомнением. Но я не доверяю ему, как бы долго мы ни были знакомы. Именно по этой причине, по причине моего осведомления его деяниями, я не желаю соглашаться.

– Я правда… – нервничаю. – Я жду человека, за мной должны заехать, – нахожу спасательный круг, но тону вместе с ним.

– Так предупреди, – всё просто. Для этого мужчины. – Было бы неплохо и Агнесс попросить заехать. Остину совсем нехорошо, знаешь, в последнее время… – мнется, опять пропустив вздох. – Его мать умерла, – ага, ты отключил её, ублюдок. – Тут ещё и лучший друг.

– Я понимаю, но… – продолжаю сражаться.

– Позвони тому человеку, пусть он заберет тебя от нашего дома – не хочу, чтобы он знал, что у меня нет телефона. Дергаю фонарик, перескакивая взглядом с лица Донбара на часы. Мужчина всё ещё давит, и не только физически. Психологически мне становится нехорошо, я не понимаю, как ему это удается, но поддаюсь. Чувствую себя полнейшей дурой, так как столько времени старательно работала над этой слабостью, но мной вновь манипулируют. На то он и бизнесмен. Он умеет убеждать, хотя его методы сравнимы с моральным насилием.

Донбар кивает, погладив меня по руке:

– Идем. Я не задержу тебя, хочу, чтобы кто-то поднял Остину настроение, – и пальцем дергает кончик моего носа, одарив меня широкой улыбкой.

***

Ирония заключается в том, что машина Дилана заезжает на парковку комплекса в тот момент, когда автомобиль Донбара с личным водителем и затонированными окнами выезжает буквально в нескольких метрах. Между ними будка контролера, при большем желании ни Янг, ни О’Брайен уж точно не смогли бы обнаружить друг друга.

Янг жмется в темном салоне, вокруг витает запах сильного одеколона. Рядом с ней на заднем сидении, широко расставив ноги, сидит Донбар. Он чувствует себя намного свободнее, локтем опирается на подлокотник окна, поглядывая с улыбкой в сторону Финчер. Подмигивает ей, вроде, задорно, но девушка воспринимает подобное с неприязнью, внешне ответив сдержанной улыбкой, и обращает свое внимание в сторону окна, томно выдохнув. Надеется, что её просьбу передадут О’Брайену. Не хочет, чтобы он волновался попусту. Мистер Донбар и раньше забирал Райли подобным образом, после чего они завтракали, обедали или ужинали вместе с ним и Остином. Часто за столом присутствовал и Робб, но Янг всегда отдаленно казалось, что мужчина недолюбливал кудрявого. Девушка не знает, в чем причина такого отношения, но его он точно не терпел. Неудивительно, что Донбар выставил Робба за дверь ночью, когда тот жил у Остина. А потом его…

Райли прикрывает веки, сохраняя спокойствие. Действительно, ей не впервой оказываться в такой ситуации. Донбар никогда не грубил ей. Если бы не рассказы Остина о том, какой этот мужчина зверь, девушка бы даже испытывала к нему теплые чувства. Но всё иначе.

– За тобой заедут? – Донбар рушит тишину, сопровождаемую играющим на фоне джазом. Янг быстро раздумывает над ответом:

– Нет, но я предупредила отца, где буду, так что он не станет переживать, – улыбается. – Но просил меня приехать раньше девяти.

– Твой отец, – мужчина задумчиво кивает головой. – Мы с ним давно в гольф не играли, может, позвонить ему на днях. Как у него там? Свадьба продвигается? – улыбается. – Обещал меня пригласить, а оповещение никак не поступит.

– Там всё тяжко идет, – отвечает коротко, вновь уставившись в окно.

– Да, свадьба – дело тяжелое, по себе знаю, – чего он знает? Он женился только один раз, на матери Остина. И всё.

Девушка на иголках. Если до этого не было причин для волнения, она даже смирилась, решив воспользоваться проблемой и узнать, как там себя чувствует Остин, но вдруг её оцепенение видоизменяется. В буквальном смысле. Янг сжимает пальцами ткань рюкзака, ощутив, как её колено опускается теплая ладонь мужчины, который так же смотрит в окно, протяжно выдохнув.

Финчер многое не рассказывает. Финчер многое таит в себе. Есть вещи, которые детское сознание блокирует, дабы сохранить психику, и Райли поступила так же. Когда-то давно она закрыла этот факт в себе, как произошло позже с Остином. Она просто оправдывала этих людей, искала причины, обвиняла, и до сих пор она винит исключительно себя в том, что произошло. Когда ей было одиннадцать.

Стокгольмский синдром. Янг-Финчер его ярая представительница. Воспитанное у неё сознание – благоприятная почва для подобного рода отклонения. Она послушна, она молчалива, она податлива. Она сделала себя такой для помощи отцу, а в итоге на ней ездит целая кучка людей. Янг уже не вспомнит их количество, но Донбар – один из них.

Определенно.

Но Райли молодец. Её охватывает паника, а она так умело её сдерживает, оставаясь невозмутимой. Это похвально. Да… Вот только она всё ещё в этой машине. Всё ещё рядом с мужчиной, который когда-то поступил с ней неправильно по меркам общества и установленного закона.

Оглядывает зал. Здесь шумно, много людей, они все хаотично двигаются, начав собираться покидать помещение. Рабочий день подходит к концу, и организатор благодарит всех за содействие, обещая переслать денег каждому на карту, хотя изначально никто не заговаривал об оплате.

Дилан идет вдоль стены, замечая знакомый закуток с окном. Узнает место – Райли точно сидела здесь. Парень тормозит, начав с хмурым видом вертеться, оглядываться по сторонам, пытаясь взглядом поймать девчонку, но чем дольше он изучает людей вокруг, тем резче начинает дергать бегунок кофты. Её нет. Её не может не быть здесь.

О’Брайен лезет в карман за телефоном, уже собирается набрать номер Янг, как вдруг вспоминает о том, что у неё, черт возьми, нет мобильного устройства, поэтому, серьезно, еле сдерживается, чтобы не бросить херов аппарат в стену, ведь толку от него никакого.

Стоит, осматривается.

Парню стоит успокоиться? Правда, он не дает ей свободы действий. Многие психологи утверждают, что излишняя опека перерастает в проблему для отношений. Дилан садится на край стола, нервно хрустит пальцами. Скорее всего, она отошла в уборную. Он подождет. Или они разминулись? Может, девушка ждет его на парковке?

– Прогульщик, – О’Брайен знает единственного человека, который обращается к нему подобным образом. Заместитель директора по воспитательной работе. Она, видимо, приглядывает за учениками, поэтому торчит здесь. Женщина в строгом костюме отбивает каблуками паркет, направляясь к Дилану, который лениво поднимает ладонь в качестве приветствия.

– Ты ведь за Райли приехал? – женщина встает сбоку, захватив внимание парня, который кивает, сжав губы, стараясь не отвлекаться от толпы людей.

– Она просила передать, что приедет к девяти.

О’Брайен сдерживает непонимание. Вместо удивления в его голосе жесткость:

– Куда она свалила?

– Мистер Донбар забрал её на ужин с Остином.

В глотке встает ком. Будто сует сжатый кулак в рот и принуждает себя давиться им. Дилан уставился на женщину, пытается выдавить из себя что-то здравое, но вместо этого выглядит больно пораженным, что сама заместительница чувствует себя неловко:

– Всё в порядке? – с сомнением интересуется, читая неясную тревогу в глаза того, кто резко опускает лицо, скрыв свои эмоции. О’Брайен встает с края, замешкав:

– Всё в норме, – нервно чешет затылок. – Она не сказала, куда они едут?

– Мистер Донбар хотел, чтобы она навестила Остина, – морщится с жалостью. – Сам понимаешь, у него тяжелый период, так что, скорее всего, к себе домой.

– Ладно, – трясущиеся руки в карманы. Прячет. Слышит, как женщина повторно спрашивает о его самочувствии, но лишь отвечает неприветливым взглядом, устремившись сквозь толпу к выходу в коридор. Старательно сдерживает дыхание, пока пихает стоящих на пути людей. Выглядит так, словно только что ему вспороли грудную клетку, и чувствует себя так же.

Кто угодно.

Выходит на этаж, ускорив шаг.

Кто, блять, угодно.

Переходит на бег, свернув на лестничную клетку.

Кто угодно, только не Донбар – торговый партнер Роберта.

***

Когда мне в последний раз доводилось сидеть за таким шикарным столом, в столь красивой гостиной этого огромного роскошного дома? Каждый раз приходится сдерживать себя и контролировать эмоции. Так и хочется распахнуть рот от изумления. Донбар правда очень богат. Гостиная выполнена из дуба, здесь главенствуют темные оттенки, и это совсем не то, что мне нравится, но всё равно достаточно дорого. Кажется, я с трудом дышу, что уж говорить о моих попытках проглотить салат или курицу?

Мягкий теплый свет озаряет помещение с высоким потолком. Женщина в фартуке постоянно подходит ко мне, к Остину и Донбару, интересуясь, как нам еда и не хотим ли мы что-нибудь ещё? Она милая. Столько лет работает здесь. И живет.

Постоянно посматриваю на Остина. Он сидит рядом со мной, напротив мистер Донбар, который только и делает, что высказывает какие-то нелепые замечания «сыну». Остин выглядит… Ужасно. Он не спит. Это точно. За такой небольшой промежуток времени парень внешне стал напоминать тяжелобольного. Глаза какие-то серые, неживые. Белки глаз покрасневшие. Губы бледные, обветренные. Волосы явно давно не мыл. Он не притрагивается к еде. Держит ложку по приказу отчима, и дает мне разглядеть свои дрожащие руки. Мне хочется поговорить с ним, но боюсь. Такое чувство, что я здесь вовсе не для того, чтобы помочь бывшему другу. Меня без остановки дергает разговорами Донбар, расспрашивая о разных аспектах моей жизни. Чаще всего я отвечаю лживо или коротко. Этому типу не нужно обладать такой информацией обо мне. Я не хочу.

– Остин, тебе надо питаться, – в очередной раз мужчина обращается недовольным тоном к парню. Если честно, не пойму, чего он не оставит его в покое? Донбар жует салат:

– После случившегося ты не ел нормально, – я чувствую, как напряжение усиливается, поэтому ерзаю на мягком стуле, немного наклонив голову, чтобы видеть Остина. Он исподлобья зло смотрит на Донбара. Его круги под глазами кажутся темнее, что устрашает. А дыхание? Оно глубокое, дающееся с особым трудом.

– Это тяжело, – мужчина ножиком режет кусок курицы, произнося без эмоций. – Я понимаю, Робб, он…

Вздрагиваю. Остин резко поднимается со стула, быстрым шагом рванув в сторону дверей, которые грозно толкает руками, выходя в коридор. Смотрю в тарелку. Взглядом путаюсь в листьях салата, сжав вилку, когда Донбар обращается ко мне, вытирая кончиком полотенца край губы:

– Мне правда жаль, он сам не свой в последнее время, – улыбается, и прежде чем он начинает засыпать меня вопросами, нахожу уместным осторожно встать со стула:

– Простите, я пойду поговорю с ним, – так? Ведь ради этого я здесь? Поэтому мое поведение не может являться некультурным.

– Конечно, – мужчина ставит локти на стол, потирая ладони. – Только выбирай слова, – растягивает губы. – Его легко ранить сейчас.

Да что вы? Правда?

Сжимаю губы, кивнув головой, и поворачиваюсь спиной к Донбару, поспешив покинуть гостиную. Большего уединения с этим типом я не вынесу. Оковы не спадают с плеч, но чувствую себя гораздо лучше, оказываясь вне зоны наблюдения мужчины. В этом доме легко потеряться. Он весь темный. Этот дуб раздражает глаза.

Поднимаюсь на нужный этаж, двигаясь в знакомом направлении к комнате Остина. Надеюсь, я смогу установить с ним контакт, иначе вся эта поездка лишена смысла. Такое ощущение, что я приехала тупо развлечь своим присутствием Донбара. Омерзительно.

Подхожу к двери в комнату парня, с прежним сомнением постучав, но ответа не получаю, поэтому беру себя в руки, решая своевольничать. Открываю дверь, заглядывая в комнату Остина. Здесь не горит лампа, но я слышу, как тяжело он дышит, поэтому прохожу внутрь, прикрывая за собой до щелчка:

– Остин? – глупо будет спрашивать, как он себя чувствует. Вижу парня. Сидит на краю кровати, ладонями закрывая нижнюю часть лица. Смотрит в пол. Подхожу к нему, испытывая волнительную неловкость. Мы ведь давно уже не так близки, но почему-то мне кажется, что наша прежняя связь сохранилась. Я была той, кому он всё рассказывал. Странно, учитывая, что они с Роббом намного ближе друг другу.

Сажусь рядом. На край. Локтями упираюсь на колени, начав мять пальцы. Бросаю короткие взгляды на парня рядом, активно моргая из-за тревоги, и нахожу, что выдавить из себя:

– Я не буду спрашивать, как ты, – шепчу, сглотнув. – Я понимаю.

– Не понимаешь, – резкий ответ, полный ненависти, но направлена его ярость не на меня. Пытаюсь быть собранной. Столько всего произошло в жизни Остина за такой короткий период времени. Моя неприязнь к нему сменяется жалостью. Всё-таки не могу противостоять тому факту, что мы хорошие друзья. Были, да, были. Его мать. Робб. Думаю, и то, что мы с Агнесс отказались от общения с ними тоже как-то повлияло на него.

Решаю заговорить о проблеме, которая актуальна на данный момент, и которую парень может воспринимать больнее всего:

– Я думаю, вы были хорошими друзьями, – хочу, чтобы он немного открылся мне. Ему станет гораздо легче. По себе знаю.

– Нет, – Остин качает головой, сжав пальцы в замок, и давит ими на свои губы.

– Ну… – ерзаю, подбирая слова. – Я имею в виду, вы были близки.

– Ближе, чем ты думаешь, – шепчет. Выдавливает из себя хриплые слова, заставив меня немного нахмурить брови, так как я не совсем понимаю, в чем разница между тем, что говорю, и тем, что говорит он. Ведь…

Стоп. Моргаю, дернув головой. Смотрю в сторону, постепенно возвращая внимание на профиль уставшего лица парня:

– Что? – шепчу, не зная, верить мне в свое предположение? Оно кажется нереальным.

– Вы… Вы оба… – нервно потираю ладони, не понимая как выразиться.

– Были. Ближе. Чем. Ты. Думаешь, – повторяет жестче, морально сдавливая мои легкие.

Смотрю на Остина, приоткрыв губы, ибо теперь абсолютно точно убеждаюсь в своих мыслях, поскольку парень яро подтверждает их, проявив несобранность. Парень дергает свои пальцы, качая головой, и громко дышит, взглядом разъедая паркет. Я продолжаю сидеть, принимая совершенно новый факт, о котором даже не подозревала, и теперь всё то, что когда-то происходило между нами, принимает другой облик, другое разъяснение, другую причину. Всё… Всё в корень меняется, и я… Я не знаю, как реагировать на это, но понимаю, что должна что-то сказать, ведь это именно то, чего ждет Остин. Да, он поглядывает на меня. Смятение. Вот, что он чувствует. Он ждет поддержки от бывшего друга. Поддержки, которой наверняка не получил от родных. Вот, о чем он хотел поговорить со мной все те разы, когда ему мешал О’Брайен. Он хотел объясниться.

Опять глотаю воду во рту, взяв себя в руки:

– Отчиму это не нравилось, да? – догадываюсь. Остин опускает взгляд, отводя его в сторону, и продолжает дергать свои пальцы, с сухим отчаянием говоря:

– Уходи, Райли. Тебе не стоит здесь быть, – облизывает обветренные губы. – Он хочет, чтобы мы с тобой, ну… – указывает на меня ладонью. – А я не могу. Я пытался, понимаешь? – повторно смотрит на меня, дав оценить свое отчаяние в глазах. – Я… Тогда я… Все эти моменты, я пытался отвечать его запросам, но… – морщится, с дрожью выдыхая, а мою грудную клетку прокалывает боль, ведь его глаза, черт, они слезятся. – Но это не мое, – качает головой, теряя контроль над бушующими и рвущими его на части эмоциями. – Я не мог не слушать его, он сказал, что мы с тобой, ну… – не хочет говорить. – А я не смог. Один раз смог, но… Я немного… – ему не хватает воздуха, мне приходится взять его за запястье, чтобы помочь собраться. – Я немного другой. И Донбару это не нравится, – старается вернуть дыхание в норму. – Я не говорил ему, я бы не доверил такое, но он узнал. Случайно, – моргает. Я чувствую, как дрожит его рука, оттого крепче сжимаю его ладонь, внимательно слушая. Кто-то должен это сделать – слушать.

– Даже моей матери это не нравилось, – с особой горечью признается. – Она… – дергает лицом. – Она прогнала меня, и… Я…

– Остин… – ему лучше прекратить, иначе сорвется. Он и так выглядит ужасно.

– Уходи, – свободной ладонью накрывает глаза, пальцами давя на сжатые веки. – Я-я не хочу говорить, тебе… – глотает кислород через ноздри. – Тебе нельзя здесь быть.

Сжимаю его ладонь, а он мою отпускает, не желая больше терпеть чужое присутствие. Я всё так же сижу с открытым ртом. Глаза сами слезятся, я не могу видеть, как он мучается, а парень действительно изводит себя, вновь дав захлебнуться эмоциями. Он шмыгает носом, запуская ладонь в волосы, после чего накрывает руками лицо, скрывая его полностью, и сутулится, наклоняясь всё ниже и ниже, к коленям. Я давно не держу его ладонь, а ощущение его дрожи остается на коже.

Мне не случилось видеть это. Я считала, что… Что они просто дружат, они были очень близки. Робб часто сбегал из дома, его там не признавали, и теперь, кажется, понимаю, почему отец кудрявого не желал видеть своего сына. На людях не замечала ничего такого между ними, но… Они достаточно времени проводили здесь. Наедине. Всё может быть. И оно случилось.

Мне не понять возникновения и развития однополых отношений, поскольку я мало в этом разбираюсь, у меня нет опыта общения с такими парами и людьми, но в одном я уверена – это так же больно. Это так же необходимо. Остин всегда был одинок в своем образе золотого мальчика. И я верила, что являюсь отдушиной для него, а на самом деле «отдушиной» был Робб. Кажется, понимаю, чего они добивались отдельно друг от друга. Парни пытались сделать из себя то, что принято в обществе, когда изрядно подкатывали к девушкам. Робб пытался что-то строить с Агнесс, а Остин – со мной. Всё представлялось таким очевидным, но оказалось совсем обратным действительности.

Кладу ладонь Остину на плечо, потираю его, с сожалением морщась. Чувствую, его ещё трясет. Наклоняюсь, прижимаясь губами к его горячему виску, на котором оставляю долгий поверхностный поцелуй, не представляя, чем могу помочь. Скорее всего, ничем.

Остин потерял Робба. Больно. Так же, как если бы я потеряла Дилана, или Агнесс Нейтана. Пускай я не разбираюсь в этом, но половая принадлежность не имеет значения в проявлении, чистоте и градации эмоций и чувств.

Покидаю комнату, тихо прикрыв дверь за собой. Двоякое чувство не оставляет в покое. С одной стороны, мне хочется остаться с Остином и попытаться его разговорить, зная, что ему станет легче, но с другой… Я хочу сбежать из этого чертового дома, поэтому спешу вниз, более не желая задерживаться.

Кое-как объясняюсь перед отчимом парня, он ждет от меня подобие отчета нашего с Остином разговора, поэтому изрядно лгу, прикрываясь неестественной улыбкой, лишь бы скорее покинуть огромный дом.

Стою у входной двери, поблагодарив женщину в фартуке, протягивающей мне мою кофту и рюкзак.

– Извини за такое, – мистер Донбар стоит рядом, взяв у меня кофту.