Текст книги "Считай звёзды (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 56 (всего у книги 98 страниц)
Не могу сдержать тревогу, проявляя её на лице, когда понимаю, что в кабинете начинает происходить неладное. Слышу шаги, ругань мужчины, который просит парня покинуть комнату. Он думает, что защищает невинную и слабую женщину от агрессора, его нельзя винить. Лиллиан по той же схеме всех за нос водит. Но Дилан так же не виноват, поэтому единственное, что приходит в голову, это показать, кто в этом чертовом безумном доме хозяин. Лиллиан не прописана здесь. Этот дом принадлежит маме, папе и мне, поэтому я могу выставить грузчика. Не знаю, откуда берется сила. Скорее всего, мною двигает обычное желание помочь Дилану. До меня доходит одна неприятная правда. Парень столько лет живет с ней, наверняка, он натерпелся подобных случаев, когда Лиллиан выставляла его не в лучшем свете перед своими ухажерами, оттого те вели себя с ним грубо. Как сейчас.
Кто-то должен наконец заступиться за О’Брайена. Знаю, он же парень. Парни сами должны стоять за себя, но поддержка необходима каждому. Вне зависимости от пола и стереотипов.
Но руки трясутся, колени дрожат. Я не привыкла проявлять нечто подобное. Это не характерно мне. Заставляю себя насильно сжать ручку двери, когда слышу громкий грохот и неискренний вскрик Лиллиан. Открываю дверь, не успев собраться с мыслями, и оказываюсь на пороге кабинета, в котором неприятно пахнет масляными красками. Знаете, почему я рада, что нахожусь в полу оторванном от реальности состоянии? Потому что могу сохранять на своем лице такую ненормальную отчужденность, ровность и холодность. Вижу, как Лиллиан зажимает ладонями рот – типичная реакция. Она постоянно так делает. Однообразие вызывает смешок, но не демонстрирую его, переводя взгляд на остальных застывших: мужчина держит Дилана за ткань кофты, заставив того слегка прогнуться в спине, отклониться назад. Явный знак того, что незнакомец собирался ударить его.
– Милая, мы разбудили тебя? – Лиллиан охает, желая сделать шаг ко мне с виноватым видом, но перевожу на неё хмурый взгляд, сдержав змеиное шипение. Но она психолог, поэтому читает мой настрой. Не подходи.
Вновь смотрю на мужчину, который успевает изучить меня взглядом, и хочется сделать ему замечание за такой открытый интерес, но желанное исполняет Дилан, когда хмуро щурит веки, процедив:
– Ты на что уставился? – шепчет, сильно отпихнув мужика от себя, и тот отступает, явно ощутив легкое смятение от моего появления. О’Брайен резкими движениями поправляет ткань кофты, хочет продолжить ругань, но ему придется закрыть рот. Если уж я взялась за это, то должна побороть себя и сыграть ту роль, которая явно была написана не для меня.
– Что здесь происходит? – это потрясающе. Я… Я произношу этот вопрос, сама ощутив его укол в груди, и все находящиеся отвлекаются друг от друга, обратив свое внимание на меня.
– Не переживай, – женщина вступает в ответ, что не удивительно. – Дилан руки распускает, – краем глаз вижу, как парень зло закатывает глаза, намереваясь перебить её. – Ничего нового…
– Простите, вам заплатили? – без уважения игнорирую речь Лиллиан, что явно вызывает у неё ступор. Обращаюсь со спокойствием к мужчине, который, оглядывается на женщину, замешкав:
– Да, но…
– В таком случае, покиньте мой дом, – делаю акцент на принадлежности. Верно. Мой дом. Не Лиллиан. Не Дилана. Мой. Замечаю, как незнакомец вопросительно смотрит на Лиллиан, думаю, ждет, что она заткнет меня, ведь она старше. Я точно уверена, что женщина повернет всё таким образом, что сама попросит мужчину уйти, тогда сохранит свой авторитет в его глазах, поэтому я вступаю первой:
– Эта женщина – не собственница, – взрослые переводят на меня глаза, и Лиллиан, кажется, проглатывает язык. – Она просто девушка моего отца.
– Эм, я… – мужчина нервничает, но не отступаю:
– Прекратите смотреть на неё, когда говорите со мной, – прошу. – Если вам заплатили, то покиньте дом. Иначе я вызову полицию, и вас всех выставят на улицу.
Мне не хочется смущать бедного мужчину, он просто обманут, но не подаю виду, терпя его скованность:
– Извините, – просит прощения, более не обращая своего внимания на Лиллиан, и ступает вперед, вынудив меня сделать шаг в сторону, дав ему пройти:
– Ничего, до свидания, – извините.
– До свидания, – поправляет кепку, кивнув головой. Встаю боком, сложив руки на груди, и слушаю тишину, повисшую в кабинете, пока провожаю мужчину взглядом. Приходится опять посмотреть на парня, ведь тот двигается к кровати, у которой стоят картины. Всё ещё хочет узнать, что на них изображено, но дело в том, что я не желаю этого знать. Боюсь, там опять эти жуткие портреты. Один факт наличия их здесь вернет мне панику, так что лучше не делать этого.
– Дилан, – ровно произношу его имя, и О’Брайен останавливается, повернувшись ко мне лицом. – Выйди, – не хочу быть такой, но строгость в голосе сохраняется. Дилан выпрямляется, начав хмурым взглядом скакать с картин на Лиллиан, и меня радует то, что на него не требуется давление. Парень сует ладони в карманы кофты, с опущенным задумчивым взглядом шагая к порогу. Даю ему выйти, только вот он не уходит, встав за стеной, и опирается на неё плечом, уже с привычной мне надменностью уставившись на меня. Он ждет… Ждет, что я не остановлюсь, и мне приходится заметно сглотнуть, подняв голову выше, и обратиться к Лиллиан. Ладно, признаю – хорошо, что Дилан остается рядом. У меня бы смелости не хватило. Один на один с Лиллиан. Она бы вышла победителем.
– Уберите эти картины, – киваю на холсты, чем вызываю нервный смешок у женщины:
– Что? Это же… – она разводит руками. Перебиваю:
– Уберите.
– Это просто картины, – она строит из себя идиотку. Или меня таковой считает. – Я хотела украсить немного дом, и…
– Пока вы не имеете никакого права вносить какие-то изменение в моем доме, – опять принадлежность, и я замечаю, как на это реагирует Лиллиан. Ей не нравится. Да, немного сдаю позиции, опустив взгляд, дабы разорвать зрительный контакт, но продолжаю:
– И не факт, что у вас будет такое право, поэтому, как собственник, я прошу вас убрать картины в подвал или уйти с ними на улицу.
Не могу более терпеть её молчаливой атаки. Не желаю больше стоять под её зрительным контролем. Мне это не нравится, так что не дожидаюсь ответа, осторожно и мягко, без грохота, прикрыв дверь, освободившись от морального гнета.
Выдыхаю. Тихо. Ладони покрылись ледяным потом, лоб влажный, а пальцы дрожат с новой силой. Это было сложно. Не уверена, что когда-нибудь повторю подобное. Это же просто… Просто…
Замолкаю мысленно, ощущая на себе взгляд парня, который продолжает молчать. Не выдерживаю, окончательно теряя свою холодность:
– Что? – ворчу, испытывая смущение за свою наигранную строгость.
– Ничего, – парень пытается не улыбаться и отступает назад. Я хмурю брови, приоткрыв рот, ведь лицо охватывает жар ещё большего стыда:
– Ты-ы…. Ты вообще должен спать! – восклицаю на эмоциях, и парень поднимает ладони, немного наклонив голову:
– Да, мисс, – и улыбается шире.
– Это ещё что? – скованно шагаю за ним, пока он идет спиной вперед, минуя свою комнату. – Ты куда? Иди спать! – сейчас уже подаюсь иным эмоциям, заставляющим меня верещать, как до жути смущенную девчонку.
– Я хотел зайти в уборную, мисс, – Дилан продолжает держать ладони так, будто сдается, а его тон наигранный. Не знаю, прикалывается ли он с целью задеть меня, или… неважно. Фыркаю, взявшись за ручку двери, чтобы уйти к себе и сгореть окончательно.
– Мне ведь можно в ванную, мисс?
– Прекрати! – кричу, но пробивает на смех, ибо Дилан нагло улыбается, приблизившись к порогу уборной:
– Да, мисс.
– Хватит! Что ещё за «мисс»?! – топаю ногой.
– Да, простите, – парень прижимает одну ладонь к груди, другой начинает тянуть на себя дверь, чтобы закрыть её.
– Эй! Ты… – замолкаю, улыбаясь. Он закрывает дверь. Переминаюсь с ноги на ногу, не в силах справиться с улыбкой на лице, и качаю головой, уходя к себе в комнату.
Вот же. Только повод дай.
Дурак.
***
Необычная перемена. И она касается не только настроения.
Дилан О’Брайен наконец-таки выспался. Он встает в девять утра и негодует по поводу солнечных лучей, что проникают в комнату сквозь стекло окна. Обычно парень не задвигает шторы, зная, что утром его встретит серость, и она не потревожит сон. Но этот день уже вызывает удивление.
Парень впервые за долгое время валяется в кровати. Около часа проводит в ней, успевая ещё несколько раз задремать, но в итоге поднимается, ощутив тепло. Не холод. Ничего удивительного, весна, как ни как. Подходит к столу, зевнув, и берет кофту, кинув взгляд в сторону зеркала. Перекидывает вещь через плечо, чтобы начать натягивать на себя, но останавливается, медленно всовывая одну руку в рукав. Смотрит. С такого расстояния способен разглядеть свои шрамы. Уродливые. Некоторые из них выделяются за счет своего белого оттенка. Их много. От запястий до самых плеч. О’Брайен хмур. Подходит к зеркалу, снимая кофту, и приподнимает рукав черной футболки, рассмотрев отметины на коже. Затем немного задирает ткань на животе, пальцами касаясь шрама у ребер. Один из самых глубоких порезов, нанесенных ему Шоном, когда Лиллиан заявила тому о переезде к Митчеллу.
Почему Дилану приходится отдуваться за мать? Почему она остается невредимой, а парню отныне жить с этим уродством? Плюс к чертовым комплексам. Прекрасно, черт возьми.
Но с иной стороны, какой бы сволочью не была Лиллиан, она всё же его мать. И О’Брайен неосознанно будет защищать её, как женщину, давшую ему жизнь. Это нормально.
Раздраженно опускает темную футболку, затянув ремень на джинсах, в которых уснул. И начинает натягивать кофту, задумчиво следя за своими движениями в отражении.
Внезапно застывает. Во второй раз.
Нет, даже не думай об этом.
Смотрит себе в глаза, сглотнув, и напряженно стягивает кофту.
Порой в его голову приходят идиотские мысли, и эта одна из них. Дилан думает. Что если… Ну…
Бред. Надень обратно.
Не попробует, не поймет. Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть, что не сделал. Он постоянно прячется, но не уверен в том, какую реакцию вызовет. Конечно, он не собирается выйти на улицу, но хождение по дому – дело не из легких.
Идиот.
Снимает кофту, скомкав её руками, и сжимает, с отвращением изучая свои руки. Нет, лучше надеть. Вновь собирается натянуть, но его рвет от противоречий, что приводит в гнев. Дилан зло снимает вещь, бросив её в сторону кровати, и к черту отворачивается от зеркала. Один раз попробует. Один раз. Зато поймет, как она подумает, какова будет реакция. И перестанет себя мучить догадками.
Странно не ощущать холод без кофты. Переступив порог, чувствует лишь пылкий жар, ведь ему некомфортно. Есть ещё время вернуться. Неуверенно прикрывает дверь, шагает медленно по коридору. Будто голым вышел.
Даже в ту ночь, когда они переспали, он не снял кофты.
И Дилана начинает ломать. Надо вернуться. Но ступает по лестнице вниз. Тихо. Пытается не издавать шума, надеясь, что все остальные жители дома до сих пор сидят по комнатам. Эта надежда рушится так же мгновенно, как парень оказывается на первом этаже. Он не перестает нервно дергать ткань футболки, постоянно поправляя её. Подходит к порогу кухни, воздержавшись от желания скрыться за стеной, когда взгляд натыкается на затылке девушки, которая набирает в чайник воды, желая согреть её для чая.
Нет, вернись в комнату, идиот. Прикройся и не позорься.
Делает шаг назад, остановившись в момент, когда Райли роняет полный воды чайник, топнув ногой и зарычав в потолок от негодования:
– Сегодня руки из задницы! – и будто вместо Дилана отвечает, при этом пытаясь изобразить его тон голоса. – Только сегодня, крольчатина? – и хватает тряпку, принявшись за уборку.
Дилан не сдерживает усмешки. Верно, неужели только сегодня, крольчатина?
И всё-таки О’Брайен решает повременить. Он пока не уверен в себе, поэтому тихо шагает от кухни, отвлекаясь на женский голос позади. В гостиной работает телевизор. Парень замечает сидящую на диване Лиллиан, закинувшую ноги на подлокотник. В руке держит бокал вина. Глотает. Дилан подходит к порогу. Женщина слышит его присутствие, поэтому вздыхает:
– Он уже так близко, – её стеклянный взгляд направлен на экран, на котором ведущая новостей рассказывает о новой жертве. Девушка. Её нашли в горной реке. Совсем близко к городу.
О’Брайен сжимает край футболки, когда мать без эмоций шепчет:
– Странно, я ведь тебя учила. Думала, ты осознаешь свое положение…
– Свое положение? – Дилан хмурится. – Я не выбирал себе такой жизни.
– Да, но она твоя, – Лиллиан повышает голос.
– Нет. Твоя, – парень глотает ком в глотке. Лиллиан замолкает. Ненадолго. И её шепот устрашает:
– Я не стану навязывать тебе. Знаешь, почему? Потому что ты и сам понимаешь, насколько всё серьезно. Этого я и боялась. Боялась, что ты расслабишься, но реальность такова, милый. И она заключается в том, что тебе нужно придерживаться правил, дабы выжить и не принести другим людям проблем, – делает глоток вина. О’Брайен стискивает зубы, с неподдельной ненавистью сверля затылок матери взглядом, ведь это всё она. Она обрекла их на выживание. Дилан не хотел такого существования. Он просто…
– Ты будешь чай? – от прикосновения вздрагивает, резко повернув голову, и чувствует, как его сердце начинает ныть. Райли улыбается, смотрит ему в глаза с непринуждением, а пальцами одной руки касается его локтя.
Шрамы. Отметины. О’Брайен сейчас к херам рванет от себя её руку. Его реакция – это страх, но не успевает повести себя грубо. Янг наклоняет голову, спокойно задав вопрос:
– Ты чего? – стучит пальцами по его руке, покрытой мерзкими ожогами и шрамами, а сама улыбается, будто не придавая этому значения. – Отомри.
Дилан хочет нагрубить. Правда в его голове всплывает воспоминание. Очень давнее, и оно заполоняет всё его сознание. Причина того, что О’Брайен внезапно припоминает тот случай, перед ним. Райли. И её непосредственность.
А в голове всплывают слова матери, сказанные ею, когда Дилану было лет девять:
«Ты ведь не хочешь, чтобы близкие люди страдали? Не хочешь, чтобы твои друзья подверглись опасности?»
«Нет», – мальчишка честно отвечает, на что женщина крепко, до боли сжимает его плечи, процеживая строгим голосом: «Тогда не заводи их».
И сейчас Дилан понимает. Это касается не только друзей.
========== Глава 37 ==========
Боже, уже полночь. Никогда бы не подумала, что смогу настолько углубиться в изучение биологии, оказывается, я её больно недооценивала. Довольно занимательный предмет. Лучше бы так с физикой засиделась. К завтрашней контрольной совершенно не готова. Странно, что О’Брайен ни разу не зашел ко мне. Хотя, это говорит о том, что он начинает вполне разбираться в предметах. Неплохой прогресс. Умолчу насчет того, что мне бы помощь не помешала. С физикой у парня куда лучше обстоят дела.
Собираю учебники в рюкзак, громко зеваю. Могла бы нагло заглянуть к Дилану, но вряд ли он такой же «больной», как я. Какой идиот будет в такое время заниматься учебой? Не буду поднимать руку. Рада возвращению настроения. Оставляю собранный рюкзак на стуле и встаю в центре комнаты, потянувшись руками к потолку. Время позднее, пора умыться и ложиться спать, иначе не услышу будильник.
Иду к двери, открывая её, и выхожу в темный коридор. Свет льется со стороны кабинета моего отца, поэтому мне не тяжело заметить Дилана и Лиллиан. Женщина стоит на пороге кабинета, что-то шепотом ему разъясняя, если учесть движение её рук. О’Брайен довольно хмуро смотрит и смотрит на мать, после чего хочет возразить, вынимая ладони из карманов кофты. Мне не расслышать, о чем они толкуют, но парню явно не приходится по душе данный разговор. Лиллиан кладет ладонь ему на плечо, потянув за собой в кабинет. И я жду, что парень отбросит её руку, но он входит за матерью, закрывая за собой дверь, из-за чего в коридоре становится темно.
Хмурю брови. Озадаченно прислушиваюсь к звукам, но не могу уловить голоса. Что опять? Желание идти спать пропадает. Не хочу казаться параноиком, но не пойду в кровать, пока он не выйдет. Из головы не выходят последствия их прежней ссоры. Вдруг нечто подобное повторится? Остается лишь ждать.
Иду в ванную. Сижу на стиральной машинке, борясь с сонливостью, и дергаю ногами в воздухе, пытаясь занять себя чем-нибудь, дабы не провалиться в страну грез. Прислушиваюсь к шуму за дверью. Пока ничего. Тишина. Жаль, нет при себе часов. Говорят они наедине долго, но без ругани, значит, всё проходит нормально.
Подпираю ладонью щеку, уложив ногу на ногу, чтобы локтем опереться на коленку. Сутулюсь. Веки тяжелеют и сами прикрываются, я не особо стараюсь сопротивляться, будучи уверенной в своей способности придерживаться состояния вне сна. И поздно даю себе отчет о том, как на мгновение в сознании темнеет. Голова дергается, но резкое движение не принуждает меня вернуться в реальный мир, что приводит остальное тело в шевеление. Наклоняюсь в сторону, успевая кое-как очнуться, ощутив потерю равновесия. Хватаюсь пальцами за край стиральной машинки, и выпрямляюсь, начав активно моргать. Сажусь не ровно, но стараюсь держать осанку, пока растираю веки, громко зевнув и потянувшись руками к потолку. Опускаю, покрутив головой, и дергаюсь, краем глаз замечая фигуру.
Дилан стоит на пороге, щурится, видимо, уже какое-то время наблюдая за мной и не совсем понимая, почему я нахожусь здесь. Жду его саркастических замечаний, но получаю сдержанное:
– Чем ты занимаешься? – парень косо смотрит на меня, ворчливо подмечая. – Для таких вещей люди изобрели кровать, – встает спиной ко мне у раковины и включает воду. Её шум окончательно выдергивает меня из последствий дремоты, помогая действовать и соображать:
– Что хотела Лиллиан? – дергаю ногами, уложив сцепленные в замок ладони на колени. Спиной опираюсь на стену позади, следя за тем, как О’Брайен умывает лицо. Знаю, он слышит вопрос, но игнорирует, переходя к чистке зубов. Берет щетку. Ищет пасту.
– Опять на мозги капала? – медленно моргаю из-за усталости. Дилан оборачивается, но не для ответа, просто изучает полки. Знаю, что паста лежит за моей спиной, ничего не говорю. Пускай побудет тут подольше, может, мне удастся вытянуть из него слово. О’Брайен начинает лениво бродить по ванной, роясь на полках, в шкафчиках. Наблюдаю за его передвижением зрачками, лица не поворачиваю.
– Ты напряжен, – делаю вывод, когда парень неосторожно перебирает тюбики с шампунем, роняя несколько в ванную. Сдерживаю улыбку, ибо мои комментарии сильнее раздражают его. Значит, разговор был не самым приятным. На иное и не надеялась.
– О чем вы говорили?
Замолкаю. Он демонстрирует свое раздражение, выдохнув, и оборачивается, взглядом скользнув по стиральной машинке:
– Слезь, – догадывается посмотреть здесь, но не слезаю, хмуря брови:
– Ты чего молчаливый?
– Ты дотошна, – он процеживает, встав сбоку, и сует ладонь, начав водить по стиральной машине за моей спиной. Обижено отвожу взгляд, закатив глаза, и решаю оставить его в покое. Приходится сквозь зубы помнить о том, что любое поведение человека имеет причину, так что, если Дилан ведет себя как полнейший кретин, значит, есть основания. Не сомневаюсь, всё дело в их тайном разговоре с Лиллиан. Что она опять наговорила? Эта женщина уже в глотке сидит.
Отворачиваю голову, соскочив с машинки, и выхожу из ванной, более не пытаясь добиться ответа от Дилана. Пускай остается один со своими мыслями. Дотошна? А сам он не таков?
Всё. Ладно. Только зря время потратила.
***
Утро дается с тяжестью. Начало дня, а всё валится из рук: чай выходит слишком горьким, попытка приготовить завтрак – сгорает омлет, режу салат – порезалась. И множество подобных мелочей, предупреждающих меня о трудностях, с которыми пройдет этот день. Стараюсь не падать духом и готовлю себе какао, но не нахожу молока. Круто. Выливаю напиток в раковину, махнув ладонью на нормальный завтрак.
Время поджимает. Надо что-то перекусить. Открываю холодильник, бегло изучая пустые полки. Эм, а когда мы в последний раз закупались? Даже фруктов нет. Живот урчит, немного тошнит от голода. Рада, что есть аппетит, но горько от отсутствия перекуса.
Слышу шаги за спиной, причем неспешные, хотя мы опаздываем. Дилан шаркает на кухню, судя по «мятому» виду, он только встал, но уже одет. Приходится подвинуться. Парень рукой опирается на край холодильника, начав без успеха исследовать полки:
– Ни-ху…
– Я поняла, – обрываю его нецензурную лексику. – Я схожу вечером, – делаю шаг назад. Держу при себе свой интерес. Любопытно, всё же, о чем он говорил с матерью вчера, но знаю, что лучше утром его не тревожить. Серьезно, опасно. Будто медведь из спячки. Не лицо, а кирпич. Ворчливое создание. Человек, олицетворяющий рабочий день.
Беру кружку с водой, всё равно продолжая искать тему для разговора:
– Можно мне витамины?
– Нет, – О’Брайен разочарованно и зло выдыхает, хлопнув дверцей холодильника, и я сдаюсь, морально поднимая ладони вверх:
– Окей, – опираюсь поясницей на край тумбы. – А можно узнать, по какой причине ты не даешь мне лекарство, прописанное врачом? – слежу за Диланом. Он наливает себе воды в стакан, уже испытывает усталость от моей болтовни, оттого прикрывает веки, оставляя меня без ответа. Такое чувство, что мне и слова сказать нельзя. Его всё бесит. Знаю, это сексизм, но у него, что эти дни? (Излюбленное замечание Робба, объясняющее, по его мнению, плохое настроение Агнесс.)
Не пытаюсь заговорить, глотаю воду и смотрю в иную сторону от парня, а тот так же стоит боком, пялясь в умывальник. Тишина распространяется. Как мило.
– Ты так задерживаешься, потому что рассчитываешь, что я тебя подвезу? – он посматривает на часы. Сжимаю губы, сдержав раздражение, и выливаю воду в раковину, одарив парня фальшивой улыбкой:
– Вовсе нет.
О’Брайен хмуро пялится в ответ, проглотив воду во рту:
– Но тебя подбросить? – удивительно. При наличии столь отвратного расположения духа, он будто добивается моего согласия. Этого типа совершенно не понять, хоть об стену лбом бейся.
Знаете, психологи во многом правы, хотя иногда их суждения сложно понять. Как-то давно я увлекалась психологией, в частности, чтобы понимать, как общаться с отцом, пока тот находился в депрессии. Множество статей посвящены тому, как двигается больной человек. Движения рук, головы, губ при разговоре, зрачков, да и сама речь – всё это может рассказать о состоянии пациента. Конечно, я не приравниваю Дилана к психически больным, но его настроение легко читается через его действия. Притоптывает ногой. Пальцами стучит по рулю. Постоянно вздыхает, причем не так, будто только что пробудился ото сна. Нет, он вздыхает подобно семидесятилетнему старику, уставшему выходить в море и бросать сеть, но его заставляет сварливая старуха-жена, а у них обоих кризис возраста. Плюс, их шестеро детей всё ещё сидят на их шеях… Так, всё, заканчиваю.
О’Брайен молчит. Ведет автомобиль неаккуратно. Не делаю ему замечаний. Если мы врежемся, всё на его совести. Погода стоит приятная, даже немного опускаю стекло окна, дабы глотнуть весеннего воздуха. Мне нравится. Надеюсь, долгожданное потепление приходит насовсем. Надоедает этот ежедневный мороз.
Да и на Дилана без кофты было бы приятно посмотреть.
Отсекаю мысли. Подпираю щеку ладонью, вздохнув, и чувствую парочку зрительных уколов в затылок. Сижу, лицом к окну, чтобы хоть чем-то себя развлечь, правда, смотреть на уставшие серые лица людей – та ещё отрада для души.
– О чем думаешь? – ого, он заговаривает со мной? Откуда столько сарказма во мне?
– О Лиллиан, – не скрываю, сев ровно. – Моя головная боль, – искоса смотрю на Дилана, замечая, что он сразу же обрывает возможность продолжения диалога. Всё из-за Лиллиан? Одного упоминания достаточно, чтобы ему расхотелось беседовать?
Хмурость проявляется на моем лице:
– Серьезно, о чем вы вчера говорили? – знаю, достаю его этим, но меня данный вопрос тревожит только потому, что парень ведет себя странно, и это проявляется во всем. Даже в том, насколько сильную злость выражает его лицо в момент, когда я упоминаю имя его матери.
И теперь я тоже являюсь причиной его ворчания.
– Лиллиан что-то наговорила? – замечаю это медленное закатывание глаз, поэтому желаю реабилитироваться. – Я просто пытаюсь понять, что с тобой. Если она угрожает, можно…
– Райли, – О’Брайен прерывает меня, процедив спокойным, но угрожающим тоном. – Закройся.
Смотрю на него. Долго. Причем, неосознанно, чтобы он почувствовал себя так же дискомфортно, как и я, но этого мне не добиться, так что сажусь ровно, сложив руки на груди. Вот и поговорили. Замолчать? Хорошо. Слова ему не скажу, пока он сам не пристанет.
С другой стороны, да, лезть с допросом нельзя. Но это не повод грубить. Я думала, мы уже прошли ту стадию отношений, но, видимо, мы застряли на мертвой точке.
Томно вздыхаю. Он откашливается. Едем в тишине.
Мило.
Добираемся до школы. Атмосфера в салоне разъедает меня, и я чертовски рада оказаться на воздухе, вне границ машины, и иметь возможность отдалиться от парня, хмурое влияние которого воздействует на меня. Без витаминов мне тяжко поддерживать хорошее настроение, так что постараюсь избегать источников раздражения или просто унылых и негативных людей. Успеваем до первого звонка. Повсюду толпятся школьники, а меня переполняет ощущение, будто я давно не посещала учебное заведение. Обманное чувство необходимости в изоляции. Я вовсе не одиночка, с чего внезапно желание уйти в тихое и укромное место?
Вылезаю из салона, не собираюсь ждать парня, который за рулем курил, да и сейчас он встает, роясь в карманах, дабы найти ещё сигарету. Странно осознавать, что я иду на занятия, в класс, где меня толком никто не ждет. Раньше у меня были друзья, даже много, но как только связи с Остином и Роббом оборвались, а большинство учащихся (которых это не касается) подметили мое отношение к Дилану и Нейтану, всё как-то поблекло. Нет, я вовсе не жалею, что сменила свой круг общения. Проблема в том, что как такового круга нет. Уже в предвкушении целого дня в молчании наедине с собой. Об Агнесс думать не хочется, Дилан дал понять, что не станет выходить на здоровый контакт, а Нейтан… Мы как-то не особо близки, и не тянет меня общаться с ним.
Поднимаюсь по ступенькам, оказываясь в шумном коридоре школы. Есть ещё один нюанс, замеченный мною. После всех этих стычек, отношение ко мне изменилось. Помню, раньше общаться со мной стремились даже те, кого я толком не знала, учителя приветливо улыбались. Сейчас я чувствую себя смешанной в кучу. На меня бросают взгляды, но укоризненно. Будто винят в чем-то. Откуда такое разочарование во мне у людей, которые понятия не имеют, кем я являюсь? Кому какое дело до других людей?
Мне не понять наше общество.
Подхожу к своему шкафчику, нервно поправляя локоны волос, что вылезают из хвостика, и открываю дверцу, решая немного освободить рюкзак. Больно тяжелый. Озираюсь по сторонам. Никак не могу отнестись холодно к тому, как на меня посматривают знакомые. Качаю головой. Бредятина.
– Привет.
Поворачиваю голову, немного оторопев, но внешне не проявляю смятения:
– Здравствуй, – и продолжаю заниматься своим делом, пока Остин топчется рядом, что-то вынимая из своего рюкзака:
– Это… Учителя просили меня передавать тебе твои работы, – он вроде сам борется с неловкостью, стреляя на меня взглядом. Остаюсь равнодушной, ибо внутри меня нет никакой реакции на наш внезапный контакт:
– Спасибо, – беру листы с оценками и работами, начав перебирать. Рассчитывала, что на этом наше общение закончится, но, кажется, Остин решает воспользоваться моментом и поговорить со мной. Опять-таки, во мне никаких ответных чувств, чему несказанно рада. Думаю, моя привязанность к нему, как к старому другу, постепенно проходит. Чувства имеют память. У них есть свой срок. Моя ситуация с Остином это подтверждает. Со временем я даже его лица не вспомню. Да и наши общие моменты. В голове будет только общий образ.
– Ты болела? – блондин пальцами водит по своему затылку. Знаю этот его жест. Ему некомфортно.
– Типа того, – плюю на листы, сунув их в рюкзак.
– Сейчас лучше? – парень хрустит пальцами, а я поднимаю голову, озадаченно смотрю на него, не понимая:
– Чего это ты? – сегодня все решили выбивать меня из колеи своим поведением? И внезапно начинаю озираться, но уже по иной причине. Откашливаюсь, продолжив торопливо перекладывать тетради:
– Иди, – прошу. Остин хмурит брови, читая мое беспокойство:
– Боишься, что Дилан заметит, как мы разговариваем? – ставлю учебник на полку, хмуро покосившись взглядом в сторону парня, который пускает неодобрительный смешок. – Разве это можно назвать здоровыми отношениями? Когда боишься агрессии другого…
– А ты? – резко перебиваю, выпрямившись и повернувшись к нему всем телом. – Ты чем лучше? – смотрю прямо в глаза, получая вполне осмысленное:
– Я не хотел этого, – он огорченно качает головой, но остаюсь при своем:
– Думаешь, он хочет? – застегиваю молнию рюкзака, продолжая защищать Дилана.
– Ты не знаешь его, – настораживает, что Остин заявляет уверенно, даже со смешком. – А делаешь вид, будто понимаешь, о чем говоришь. Очень наивно. Похоже на тебя.
Замираю, со злостью и обидой на себя, ибо ему удалось. Остин задел мои чувства.
Гордо поднимаю голову, надевая ремни на плечи:
– А ты прям… – моя улыбка меркнет, а фальшивая уверенность машет ладошкой, так как парень пускает смешок, качнув головой:
– Уверен, – перебивает, ухмыляясь. – Он о Роберте и не заикался, – моргаю, немного наклоняя голову, пока блондин, не принижая меня саму, но опуская мою веру в другого человека, продолжает. – Спроси у него, кто это. И сразу увидишь, кем он является, – вижу, как он что-то высматривает за моей спиной, начав отступать в сторону, но улыбка не исчезает. – Режим «милого парня», – с довольством изучает мою растерянность на лице. – Знаешь о таком?
– Откуда ты… – шепчу, быстро отгоняя от себя мысли, ведь перед глазами появляется Дилан, который идет немного боком, хмуро прослеживая взглядом за Остином, путающимся в толпе.
Какие-то секунды нахожусь в растерянности, оттого не двигаюсь, пытаясь осмыслить произошедшее. Медленно встаю лицом к шкафчику, обдумывая сказанное блондином насчет О’Брайена, и невольно начинаю прокручивать информацию. Что он имел в виду? С чего бы Остину лучше знать Дилана? Вряд ли они когда-нибудь были друзьями, так? Ведь так? Милый парень? Режим? Это ведь шутка такая, да? А Роберт? Что за Роберт?
Ухожу в себя, медленно прикрывая дверцу шкафчика. Дилан встает сбоку, опираясь плечом на шкафчик рядом, и продолжает изучать толпу позади меня, ладони держа в карманах. От него тянет никотином. Странно осознавать, что данный запах воспринимается, как обыденное. Раньше мне хотелось заткнуть нос, а теперь…
