Текст книги "Считай звёзды (СИ)"

Автор книги: Paprika Fox

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 98 страниц)

Дома еще тихо. Весь второй этаж погружен в сон, и я отчасти завидую тем, кто имеет возможность наслаждаться им, без проблем улетая в страну грёз. В последнее время сон меня подводит, может, стоит просто ложиться раньше? Или выпивать немного успокоительного перед тем, как забраться в кровать? Мне нужен нормальный сон, иначе каждый день будет таким, как сейчас: чувствую себя никак, но в этом вина исключительно недосыпа. А, может, мой мозг заранее начинает переживать о предстоящем выпуске? Боже, могу я ненадолго притормозить и перестать думать обо всём, что ждет меня в недалеком будущем? Хотя бы немного времени для пустоты в голове, вместо этого безумного роя в ушах.

Спускаюсь на первый этаж, держа в руках бутылку, и направляюсь к кухне, чтобы залить новой воды из фильтра, но торможу на пороге, буквально сморщившись при виде спиной стоящего О’Брайена, который, черт, должен спать в это время. С настоящим разочарованием на цыпочках делаю шаг назад, скрываясь за дверью, и выдыхаю, вертя в руках бутылку.

И что теперь делать?

Окей, плевать на воду и сухость во рту, главное, что мои нервы не станут жертвой раннего штурма, они мне куда дороже, чем потребность пить, так что готовлюсь рвануть прочь из дома. И я бы наверняка уже мчалась по тротуару к выезду из спального района, вот только мой разум больно податлив на странный шум, что привлекает, вынудив замереть у входной двери, ручку которой уже сжимаю пальцами. Оглядываюсь, прислушиваясь к звукам, и отступаю от двери, бутылку прижав к груди. Хмурю брови. Кажется, что-то упало, надеюсь, О’Брайен не разносит там посуду с самого утра, но кто его знает, не хочу понимать этого типа. Так что отказываюсь от волнения, расстегнув молнию рюкзака, чтобы сунуть внутрь пустую бутылку.

Грохот.

Ну, мать же вашу.

Закатываю глаза, зло хлопнув дверью, и разворачиваюсь, перекинув на плечо ремень рюкзака. Тяжелыми шагами приближаюсь обратно к порогу кухни, сложив на груди руки, и торможу, сердитым взглядом врезаясь в спину парня, который сгибается, ладонями упираясь на край столешницы. Створки ящика наверху раскрыты, а голова О’Брайена опущена. Стоит, сгибая руки в локтях и переминаясь с одной ноги на другую, колени которых слегка подогнуты. На полу разбросаны металлические баночки чая.

Недовольно дергаю плечами:

– Ты не мог бы не рушить дом, в котором тебя временно приютили? – строго спрашиваю, пытаясь как можно сильнее надавить на парня морально. – Положи всё на место, я не собираюсь прибирать за тобой, ясно? – опускаю руки, готовясь развернуться, и взгляд вновь цепляется за спину парня, который поднимает голову, странно трясущейся рукой начав неаккуратно исследовать поверхность ящика. Пальцами грубо задевает предметы на полках, сбивая их вниз, и я открываю рот, с возмущением повысив голос:

– Перестань! Ты в своем уме вообще? – делаю шаг на кухню, топнув ногой, и собираюсь продолжить кричать, наплевав на спящих взрослых. Пускай Лиллиан знает, что её сын к черту вовсе не идеальный.

Но вот только не могу проигнорировать, как парень судорожно вдыхает, намного громче, чем до этого, что дает мне понять, с какой ненормальной скоростью он пытается глотать кислород. Это… Странно. Не думаю, что такое дыхание – естественно для людей. Лишь поэтому встаю на месте, внимательно наблюдая за происходящим. И убеждаюсь – Дилана трясет. Причем сильно. Парень старательно сдерживает дыхание, морщась и пытаясь нащупать что-то на полке. Не может долго двигаться, так что вновь сутулится, наклоняясь, и вовсе касается лбом сжатых ладоней в кулак, что опускает на поверхность столешницы.

– Эй? – хмурю брови, но теперь по иной причине. – Всё хорошо? – убираю локоны волос за уши, сделав короткий шаг к О’Брайену, а тот кашляет, хрипло втянув воздух, и по звуку и попытке нет сомнений, что ему тяжело дается дыхательный процесс.

– Что с тобой? – нервно моргаю, дернувшись назад, ведь парень резко выпрямляется, начав безумно быстро ладонью скидывать вещи с полок. Он что-то ищет? Кашляет, короткие втягивания кислорода. Ему тяжело дышать? Или… Или что?

– Дилан? – подхожу ближе, но всё еще опасаюсь того, что он может ударить меня, поскольку выглядит немного диким. Напряжен. Встаю сбоку, с тревогой и растерянностью следя за его попытками что-то достать.

– Что ты ищешь? Тебе нужна помощь? – он будто не слышит. Смотрит наверх, сжимая какие-то… Больно бледные губы, даже с присутствием легкой синевы.

– Черт возьми, что с тобой? – хватаю его за плечо, хорошенько дернув, и Дилан мычит, ладонь прижав к грудной клетке. Сгибается, сжав веки, и явно теряет равновесие, невольно сделав шаг назад от кухонной тумбы. Я с настоящей паникой хватаю его под руки, стараясь помочь ему удержаться на ногах, но те будто теряют способность совладать с телом, от того О’Брайен кашляет, свободной рукой ищет опору. Я встревожено помогаю ему присесть на пол и сама опускаюсь на корточки, всё еще держа его за плечо, чтобы трясти и привести в чувства:

– Что с тобой? – не понимаю. Он бледный. Не открывает глаз, головы не поднимает. Единственное, что может дать мне подсказку, это его ладонь, сжимающая ткань белой футболки под кофтой. На груди. В районе сердца.

Точно, он же просил как-то лекарства. У него болит сердце? Поэтому он не может дышать? Или что? Что с ним?

Такое чувство, что парень не способен сделать вздох, то есть, набрать в легкие столько кислорода, сколько обычно, сколько привык, и от этого его не хватает, что приводит к такому скоростному глотанию воздуха, будто что-то блокирует нормальное поступление внутрь дыхательных органов.

Дилан не прекращает тихо и болезненно мычать, хлопает свободной ладонью по паркету, со злостью. Дрожит.

– Я-я… – испуганно озираюсь. – Я позову Лиллиан, – единственное, что принимаю за верное решение, но парень не дает мне даже вскочить на ноги, чтобы исполнить задуманное. Эта злость на его мокром от пота лице. Она в разы сильнее, чем обычно. Дилан агрессивно хватает меня за ворот рубашки, сильно дернув обратно, усадив на колени, и такое движение руки отрывает одну пуговицу у основания шеи. Вовсе не реагирую на падение маленькой детали на паркет, со страхом смотрю на парня, понимая, насколько сильно я пожалею, если обращусь за помощью к его матери. Он скрывает это? Но сердце – это важно, а проблемы с данным органом – не шутки. Какого черта? Что в таком случае я должна делать?

Точно. У моего отца есть множество препаратов для сердца, во время депрессии он только ими и питался.

– Успокойся! – да, кричу, ведь парень слишком быстро дышит. Понимаю, ему не хватает кислорода, но так он делает только хуже. Ему нужно отбросить панику, иначе потеряет сознание. Если судить по тому, как его клонит в сторону, то головокружение уже охватывает организм.

Еле отдираю его ладонь от себя. Крепкая хватка. Встаю, сбросив с плеча рюкзак, и забираюсь коленями на столешницу, хватаясь пальцами за ящик, чтобы найти аптечку. И правда, где она? Обычно стоит здесь. Не нахожу, спрыгнув на пол, и несусь к другому ящику, раскрывая его створки. Облегченно выдыхаю, тут же замечая коробки с медикаментами, каждая из которых наименована. Видимо, Лиллиан постаралась. Для головы, для живота, а для сердца и нервов – отдельно. Беру нужную коробку, роясь пальцами внутри, и оборачиваюсь, подходя к О’Брайену, который еще немного – и коснется лбом пола, слишком сильно сгибается, при этом вовсе стараясь не дышать. Значит, ему больно не только в сердце, но и делать вдох, следовательно, нужно что-то, не только приводящее сердце в порядок, но и успокаивающее нервы. Обычно у моего отца сильно проявляет невралгия, и он так же много пьет успокоительного. Проблема в том, что ему их специально прописывают. Не могу предугадать, как таблетки повлияют на Дилана. Вдруг ему…

О’Брайен кулаком бьет по паркету, простонав и сделав самый крупный вздох, от которого, видимо, сердце сцепило с такой силой, что парень двумя руками сжимает ткань футболки, ударившись лбом об пол.

Господи, я не знаю!

Беру всю коробку, сев напротив Дилана, и ставлю препараты на пол, используя слабые руки, чтобы помочь ему выпрямить верхнюю часть тела. Беру под руки, кое-как отрывая от паркета, и морщусь, сражаясь с его сопротивлением:

– Выбери то, что тебе нужно, – прошу. Не могу сама решить, что ему принять.

Поддерживаю одной рукой за плечо, второй решаю надавить ему на грудь, предварительно убрав его ладонь от того места, которое он сжимает. Громко дышит. Взгляд туманный, словно он уже умудрился успеть отключиться на какие–то секунды. Моргает, пытаясь изучить содержимое коробки, дрожащие пальцы кое-как роются, перебирая упаковки с таблетками. Постоянно сглатываю, надеясь избавиться от комка в глотке, пока мой обеспокоенный взгляд скачет с лица парня на коробку. Он двигает ладонью слишком медленно, но не тороплю, считая, что моя задача – помочь ему сидеть прямо, иначе сложится пополам прямо здесь. Ладонь, которой держу за плечо, перевожу на спину, скользнув под его руку, и из-за такой смены Дилан кашляет, не удерживаясь в ровном положении. Если бы я не давила второй ладонью на его больную грудь, он бы просто повалился на меня, а поддерживать его довольно трудно. Смещаюсь под его бок, чтобы перенести давление на плечо, а пальцами сжимаю ткань его футболки, словно надеясь морально воздействовать на сердце. С напряжением слежу, как О’Брайен откидывает от коробки упаковки, он ищет что-то конкретное, значит, уже принимал его и оно у нас точно имеется, хотя бы этот факт помогает немного успокоить собственный скачущий орган в груди. Пальцами второй руки парень стискивает мое запястье. Наконец, он поднимает одну упаковку к лицу, с трудом всматриваясь в название лекарства, а я немного мешкаю, ведь этот препарат был прописан не моему отцу.

Когда-то давно его принимала моя мать, видимо, она оставила его здесь перед отъездом в Нью-Йорк.

Трясет темно-оранжевой коробочкой перед моим лицом, и я отвлекаюсь от мыслей, помогая открыть плотно запечатанную крышку, после чего высыпаю в свою ладонь одну капсулу, вопросительно взглянув на Дилана, который находит опору, рукой держась за угол кухонной тумбы. Качает головой, громко и хрипло заглатывая воздух. Напряженно.

Высыпаю вторую.

Он с судорогой кивает, сжав мокрые веки. Быстро встаю на ноги, схватив стакан и налив в него воды, после чего возвращаюсь к парню, протягивая всё необходимое. О’Брайен без ожидания сует капсулы в рот, но мешкает перед тем, как глотнуть воды. Может подавиться, ведь дыхание не выровнено. Несколько секунд сидит в ожидании, чтобы поймать момент, и запивает, резко закинув голову и проглотив лекарство. Опускает лицо, под ладонью скрывая глаза. Сидит. И я сижу. Наблюдаю, с прежним волнением слушая его дыхание. Это ненормально. Ему нужно рассказать Лиллиан о проблеме, думает, само рассосется? Это же сердце! Это важно!

Не смотрю на время. Не думаю о важном тесте, что пройдет на первом уроке. Сажусь удобнее, плечом опираясь на дверцы кухонной тумбы. Плевать, надо убедиться, что лекарство сработает, тогда можно будет со спокойной душой идти. Понимаю, что Дилану наоборот не хочется терпеть мою компанию, но, если с ним что-то произойдет, то ответственность будет на моих плечах, ведь я не сообщила взрослым и оставила его здесь одного, так что буду ждать, пока его дыхание не придет в норму.

Если парень точно знал, что должен принять, значит, он обращался к специалисту. В таком случае, Лиллиан обязана знать о проблеме, так почему она не возит его по врачам? Честно, не знаю, что за проблема у моей мамы с сердцем, она говорила, что эти таблетки помогают избавиться от ноющей боли в груди, но мне не доводилось видеть, как она задыхается, а это именно то, что происходит с О’Брайеном. Не мое дело, но ему правда стоит пройти обследование в больнице. Кто знает, что творится там, внутри человека, и лучше рано обнаружить болячку, чем дать ей увеличиться до предела максимума.

Продолжаем сидеть в тишине. Не думаю, что Дилан заговорит или даже посмотрит на меня. Скорее всего, он постарается свалить с кухни, не пересекаясь со мной взглядом, и я буду не против такого. Остается лишь подождать.

И вот полчаса уж точно позади, первый урок давно начался.

А самое жуткое, что сделал парень, это вовсе не игнорирование меня. Он еле поднялся на ноги, без моей помощи, отвернулся и вынул из кармана пачку сигарет. Чертовых сигарет, которые могут так же влиять на легкие, о чем он думает?

Выдыхаю, качая головой, и встаю, провожая хромающего парня взглядом. Он сует в рот кончик сигареты, ладонь прижав к груди, заставив меня сглотнуть. Кошмар какой-то.

Знаю, что опоздала на тест, но не чувствую вины или разочарования по этому поводу. Не особо вообще хотелось выходить из дома после такого нервного утра, но заставить себя пришлось, тем более, зная хорошее отношения преподавателя физики ко мне, можно предположить, что он позволит взять тест домой. Такое уже было, учителя обычно с доверием относятся ко мне, они знакомы с моим уровнем.

Переступая порог школы, не спешу встретиться с друзьями, а первым делом тороплюсь сквозь толпу к лестнице, чтобы подняться на нужный этаж. Главное, чтобы учитель был в настроении, иначе плакали мои результаты. Мне не нужны плохие отметки под конец семестра.

В коридоре шумно, а в голове моей по-прежнему пусто и тихо, слава Богу, что хоть мысли улеглись, прекратив предательски вызывать давление в висках. Иду к кабинету физики, подготавливая объяснение своему пропуску, но на ум не приходит ничего лучше, кроме как солгать о плохом самочувствии, так что встаю на пороге уже пустого кабинета, неуверенно постучав по поверхности двери. Мужчина в клетчатой рубашке, от вида которой рябит в глазах, стирает с доски мел, взглянув на меня с удивлением:

– О, Райли, – хрипит, видимо, сам болеет. – Почему тебя не было? – слышу эту озадаченность, но вовсе не сердитую, значит, я смогу договориться с мужчиной, а тот уже кладет тряпку на стол, отряхивая руки, и делает шаг к краю своего рабочего места, чтобы быть ближе ко мне.

Выдавливаю улыбку, но не забываю о своей лжи, поэтому всеми силами изображаю нездоровье:

– Мне было плохо ночью, пропустила будильник, – нервно потираю ладони, следя за кивками головы учителя. – Я могу написать тест сегодня или… Когда вам будет удобно?

– Знаешь, – он улыбается, сделав шаг назад к столу, на котором остается в стопке несколько скрепленных листов А4. – Я доверяю тебе, поэтому возьми домой, я тоже не особо себя чувствую, буду просить на следующей неделе пару дней, если за выходные не поправлюсь, – протягивает мне три или четыре скрепленных листа с заданиями и пропечатанным моим именем в верхней графе. Моя улыбка светится искренностью, когда принимаю тест:

– Спасибо вам.

– Не хочется задерживаться ни сегодня, ни тем более в пятницу, – он вынимает носовой платок, чтобы сжать им нос, – принеси завтра, – просит, и я киваю, повторяя:

– Спасибо, – хорошо, когда ты на хорошем счету у других людей. – Выздоравливайте, – начинаю шагать назад. Мужчина улыбается, возвращаясь к своему столу, чтобы подготовиться к следующему уроку:

– И тебе не хворать.

Прикусываю нижнюю губу, не веря своему везению, и подношу края скрепленных листов к подбородку, собираясь повернуться на носках к двери, но взгляд сам падает на оставшиеся пару тестов, на одном из которых напечатано имя.

Дилан О’Брайен.

Торможу, встав в пол оборота. Уголки губ медленно опускаются, из-за чего необходимая улыбка пропадает. Убираю листы от лица, немного хмуро взглянув на тест в своих руках. Он ведь… Важен. Дилан не по своей вине пропускает его, так, он тоже должен написать, хотя бы постараться это сделать.

– Райли? – учитель берет тетрадь со своими записями, поворачиваясь к доске, и мелом начинает писать тему урока для другого класса. – Что-то ещё? – интересуется, поскольку я правда слишком долго нахожусь молча в кабинете. Отмираю, подняв на мужчину глаза, и мешкаю, собираясь с мыслями:

– Эм… – сглатываю, переминаясь с ноги на ногу, чтобы как-то расшевелить себя. – Могу я… – делаю шаг к столу, учитель внимательно смотрит на меня, не избавляясь от улыбки:

– Да? – моргает, а я касаюсь пальцами листов, вытягивая скрепленный тест для Дилана, на что мужчина озадаченно приоткрывает рот, явно удивившись:

– Ты хочешь взять для него тест? – знаете, в его голосе уж сильно выделяется шок, и меня по какой-то причине это задевает. – Не знал, что вы общаетесь, – махнул ладонью. – Забей, – и хочет отвернуться, не видя, как мое лицо мрачнеет от чувства несправедливого отношения:

– Может, вы ему тоже позволите решить дома? – знаю, Господи, я копаю себе яму. Совсем не хочется портить о себе мнение под конец года, но, блин, О’Брайен не проспал. Он просто чувствует себя плохо.

Учитель теперь хмур. Он оборачивается, с крайним возмущением, ведь я смею просить от него что-то ещё:

– Зачем? Какая разница, – пускает смешок, будто тупой подросток. – Одной двойкой больше, одной меньше, – пожимает плечами. И вновь это предвзятое отношение со стороны. Верно, понятия не имею, каковы на самом деле познания парня в этом предмете, но у него тоже должна быть равная возможность написать тест, если он болен, как и у меня. То, что он общается с упырями, опять играет против него, и, черт, это далеко не мое дело, но как же раздражает.

Хмуро смотрю на учителя, довольно резко схватив пальцами тест для О’Брайена, и ровным тоном повторно прощаюсь с мужчиной, хорошо понимая, что теперь отношение того изменится. Боюсь встать на одну ступень с парнями из компании упырей и им приближенным, но меня просто разрывает от такого поведения взрослых. Как бы они не любили некоторых учеников, они же преподаватели. В их обязанности входит не завал подростка, а обычная выдача ему возможности выпуска. Наше образование делает совсем наоборот, а потом такие, как Нейтан шляются по улицам, никуда не поступив, и превращаются в насильников или кого похуже.

У каждого должен быть шанс. Даже у такого противного и мерзкого по многим параметрам типа, как у О’Брайена.

Уже предчувствую, как учитель занизит мне отметку.

Черт возьми.

***

С самого утра Лиллиан чувствует себя не самым лучшим образом. Митчелл уехал на конференцию писателей, и женщина крайне рада за него, но в моменты его отсутствия она ощущает легкое давление зависимости от присутствия любимого человека, в котором видит свою защиту. Рядом с Митчеллом существует безопасная зона Лиллиан. Но это уже её проблемы. Зависимость от другого – вещь ужасная. Проще быть самому по себе, и О’Брайен постоянно говорит об этом матери, беда той именно в том, что она ищет поддержку в иных людях, а не в себе. Она не спасается, она находит лишь новых «хозяев», как пес, которому не прожить без того, кто будет командовать им. Самое обидное, что Дилан, поняв еще в раннем возрасте, что именно нужно его матери, так и не смог стать тем самым якорем, освободив её от зависимости и поиска новых «крепостей», каждая из которых не обеспечивала защиту, а именно запирала на замок, не давая выбраться. И О’Брайен сидит с ней на цепи. Уже сколько лет.

Женщина всё утро сидит за столом на кухне, маясь от головной боли, постоянно просит сына принести ей то воды, то таблеток. Интересно, замечает ли она, как он хромает? Замечает ли перемену в его лице? Он ведь бледен, как гребаная смерть. А эти дрожащие руки? А подкашивающиеся из-за слабости ноги? А дыхание, что остается таким же тяжелым с принятия лекарства?

Дилану нехорошо. А кому ему жаловаться? Если никто не видит, как он себя чувствует, то назревает вопрос: а есть ли кому-то в принципе дело до его состояния?

Наливает воды в стакан, стоя спиной к столу, следовательно, Лиллиан не может видеть, как он хватается пальцами за грудную клетку, морщась. Еще немного и пройдет. Обычно болит несколько часов, затем боль затихает, и О’Брайен может существовать какое-то время без неё, а затем всё накатывает по новой. Оборачивается, поставив стакан рядом с локтем матери, которая держит лицо в ладонях. А что болит у неё? Ничего. Просто ей нужен рядом Митчелл, чтобы почувствовать себя лучше. И в чем, простите, выгода её отношений?

О’Брайен не отходит от её стула, смотрит на поникшую душой Лиллиан, не зная, как реагировать: пожалеть ли или окатить раздражением.

Дверной хлопок. Женщина не реагирует, только поднимает голову, подперев подбородок сцепленными ладонями. Дилан стреляет взглядом на часы на стене. Только десять… Вряд ли это Митчелл, но еще больше не верится в возвращение Янг-Финчер. Это было бы крайне…

Райли довольно твердым шагом сворачивает на кухню, снимая с плеч рюкзак.

…Странно. Это было бы странно.

Дилан не отходит от стула матери, с подозрением щурясь и следя за тем, как резкими движениями девушка ставит рюкзак на край стола, раскрыв молнию. Не скрывает своего настроения, изменившегося после разговора с учителем физики. Чувствует себя предательницей своих нравов, ведь она привыкла нравиться учителям, а рискует своим положением ради какого-то упыря.

Вынимает листы теста, протянув парню, а тот лишь поднимает брови, равнодушно хрипя:

– И что это? – держит ладони в карманах спальных штанов. Лиллиан поворачивает голову, наконец, находя интерес в происходящем.

– Это важный тест по физике, завтра надо занести учителю, – дергает листами навесу. – Бери, решай.

– Мне не нужно, – Дилан зло процеживает, без уважения оттолкнув от себя ладонь девушки, которая слишком раздражена, чтобы терпеть его поведение, поэтому что-то зло шепчет под нос, сделав крупные уверенные шаги к парню, оставшемуся стоять без движения:

– Бери, он важен для показателе…

– Заткнись, – он даже не желает слушать. Настолько у него больная голова.

– Эй, – этот спор бы продолжался и закончился одним трупом, если бы не вступила Лиллиан. И её участие так неожиданно, что О’Брайен сжался, заткнувшись, да и Райли ощутила себя некомфортно, так как не видела, чтобы Лиллиан когда-то повышала голос, а сейчас она сама не своя, так что с удовольствием сделает это:

– Не забивай на учебу! – кричит, уставившись на сына, а тот набирает в легкие воздуха через нос, начав активно моргать, и отводит глаза, чем сильнее раззадоривает мать, что не может найти свою точку контроля. Не без Митчелла:

– Ты сегодня же сделаешь этот чертов тест, ясно? – сверлит его взглядом, а Райли охватывает чувство, что агрессия женщины направлена на неё, поэтому девушка так скованно обнимает себя руками, начав мяться. Поднимает глаза, исподлобья взглянув на Дилана, который косо смотрит на неё. Если бы мог, прямо сейчас бы оторвал ей голову, но не может.

– Ты понял? – Лиллиан стоит принять успокоительное.

– Да, – О’Брайена считают подростком без контроля, но контроль у него есть. Вот он, сидит за столом и дышит холодом.

– Тогда займись делом, – женщина переводит взгляд на Райли, не понижая уровень своей раздраженности, отчего девушка чувствует себя виноватой в данной ситуации. Опять. Её вины нет, но воспитание терпения, понимания и молчания играют свою роль.

– Проследи, чтобы он всё сделал, – очень непривычно. Лиллиан еще никогда не указывала Янг-Финчер, что делать, да еще и таким тоном, будто она – чертова хозяйка дома. И Райли очень стыдно за себя, поскольку, что она делает? Нет, не спорит, не отказывается.

Она на автомате решает терпеть и смириться.

– Хорошо, – отвечает, опуская глаза.

– Вы оба пропускаете школу? – женщина разошлась. Смотрит на часы, недовольно качая головой:

– У вас совесть вообще есть? Думаете, обучение бесплатное? Вовсе нет! – хлопает ладонью по столу. И Райли точно понимает – у Лиллиан не всё в порядке, встала не с той ноги? Или… Что с ней вообще? Когда рядом Митчелл, она не ведет себя так, как сейчас. А вот для Дилана эта ситуация не несет в себе ничего нового. Он хорошо знаком с данной стороной характера матери, поэтому выдыхает, нервно скользнув языком по губе:

– Ясно, – не смотрит на женщину, двигаясь с места, и рывком выхватывает тест из рук Райли, которая вздрагивает, страшась находиться наедине с Лиллиан. Девушка кивает головой, но этот кивок больше походит на слабый поклон, после которого она спешит покинуть помещение.

Женщина ставит локти на стол, запуская пальцы в растрепанные волосы. Сердито смотрит перед собой, впервые за столько лет задумавшись.

А как вообще учится её сын?

Ей определенно стоит заскочить в школу, и, что-то подсказывает, ответ её не просто огорчит, а именно выведет из себя, заставив приложить руку к воспитанию парня. Отца у него всё равно толком не было, знаете, как тяжело воспитывать мальчишку в одиночку?

Молча поднимаются на второй этаж. Райли оглядывается на прихожую внизу, боясь, что Лиллиан еще есть, что добавить, и она поспешит за ними, но выдыхает, понимая, что никаких намеков на приближение женщины. Девушка отряхивает ладони, пытаясь избавиться от холодка на коже. Смотрит на Дилана, который входит в свою комнату, не жалея сил хлопает дверью. Янг-Финчер нервно дергает пальцы, не двигаясь с места.

Моргает активно и потерянно, не ощущая себя готовой для каких-либо действий. Даже самой садится за тест не хочется, но надо. Девушка медленно бредет по коридору, но у неё не хватит мужества приблизиться сейчас к двери комнаты парня. Пускай какое-то время посидит один, остынет, иначе наброситься на неё с психологическими ударами. А Райли самой требуется отойти от такой Лиллиан. Кто бы мог подумать, что она имеет такую сторону. Умело скрывает.

Или же у женщины просто не так начался день. Может много причин для такой перемены в настроении, верно?

Терпение, понимание, молчание.

Девушка подходит к своей двери, осторожно и тихо сжав ручку. Из-под ткани рукава выглядывает немного смазанное «нет». Расстроено смотрит на буквы, вздохнув. Кажется, она пока не готова противостоять взрослым.

***

Да уж.

Сижу за столом, горбясь над тестом. Уже какой час? Может, два. Может, дольше, но не решила даже трех номеров, а здесь их двадцать пять. Рукой подпираю висок, стуча ручкой по столу. Надуваю щеки, выдыхаю. Поднимаю глаза на экран телефона. Столько сообщений от Агнесс… Позже отвечу, сейчас настроения нет.

Вновь смотрю на задание. И вновь вздыхаю, выпрямляясь. Спиной прижимаюсь к мягкой спинке стула, лицо растираю холодными ладонями. Боже, голова раскалывается, и чего я так переживаю? Кричала-то Лиллиан не на меня, а реакция всё равно та же, что и при ругани с отцом. Такого не должно быть, уж точно не со мной и не в моем доме. Эта ситуация в который раз доказывает мою неспособность постоять за себя. От подобного только сильнее расстраиваюсь, и желание заниматься отпадает вовсе. Надо взять себя в руки.

Пыхчу, еще раз прочитывая текст задания. Как привести разум в действие? Он отказывается понимать то, что читаю. Снова брошенный взгляд на стрелку часов. Затем на дверь. Глаза болят от такой напряженной концентрации.

Нужно перестать винить себя в произошедшем. Если бы О’Брайен просто принял тест без своих возражений, то ничего бы и не было.

Но ему тоже нужно решить тест. А он вряд ли займется этим. Не хочу потом выслушивать недовольства Лиллиан, касающиеся того, что я не исполняю наказы, или, как она назовет это – обещания. Люди так часто делают. Они принуждают меня к чему-то, а потом я не справляюсь, и они ругаются, что не исполняю обещанного. Раздражает, но…

Заставляю себя встать со стула. Собираю листы теста, взяв с собой ручку, и двигаюсь к двери, налаживая отношения со своим дыханием. Надо хотя бы казаться собранной, иначе меня точно раздавят. Оказываюсь в коридоре, с каждым шагом становясь всё ближе к порогу комнаты О’Брайена. Сильнее сжимаю предметы в руках. Напряжение так и скачет внутри, вызывая бурление в крови. Встаю напротив запертой двери, и громко втягиваю воздух носом, выдыхая ртом. Ладони уже потеют. Дергаю головой, руками, чтобы растрясти себя. Ладно, погнали. Прошло достаточно времени, чтобы он побесился в одиночестве.

Стучу. Верно, так? Чтобы казаться еще и культурной. Но ответа нет, так что открываю без разрешения, заглянув в помещение, в котором зашторены окна, поэтому источник света – настольная лампа. Что ж, с каждым днем, эта комната выглядит всё хуже. Думаю, её уже не спасти.

Дилан лежит на кровати, ногами упираясь в стену, так что вижу только его макушку. Так и знала, что опять плюёт в потолок вместо того, чтобы заняться важным делом, или хотя бы попытаться. Парень запрокидывает голову, уставившись на меня, и хмурит брови, тут же выражая гнев:

– Чё надо? – грубо, ладно. Я не пропущу его холод через себя. И, раз уж на то пошло, пускай давится и моей лживостью.

Приторно улыбаюсь, подняв руку с листами теста:

– Я пришла помочь недалекому с учебой.

Лицо О’Брайена – спектр негатива:

– А я посылаю тебя к херам, – замечаю ту самую тетрадь в его руках, которую он сует под подушку, переворачиваясь, чтобы сесть на кровати.

– Что ж, – делаю шаг в комнату, прикрывая за собой дверь, но не до конца. Для спокойствия и ощущения надежности что ли… Пф, безопасность наедине с ним? Смешно, смешно.

– Мы определенно сработаемся, – шепчу, пустив смешок. Вижу тест на столе, поэтому не мешкаю, забирая листы, и подхожу ближе к кровати, но сохраняю расстояние, протянув парню:

– Чем скорее сделаем это, тем быстрее помиришься с мамой, – думала, это сработает и повлияет на временный «мир», но Дилан усмехается. Только вот усмешка больно лишенная сил. Он отводит глаза, качая головой, и вовсе отворачивается, наплевав на мою попытку помочь. Ложится набок, спиной ко мне:

– Проваливай, пока я не решил использовать ту пачку…

– Презервативов, – перебиваю, закатив глаза. – Да, да, я в курсе, что они у тебя есть, серьезно, что с тобой не так? – не жду ответа, садясь на стул, предварительно повернув его немного в сторону кровати, чтобы сесть лицом к парню. Нахожу среди хлама на столе ручку, кинув ему в спину:

– Что? Хватит строить из себя обиженную деточку, – ворчу, положив свой тест на стол, чтобы начать опять погружаться в задания.

– Эта деточка встанет и даст тебе нехилого пинка, если не выйдешь.

– Я уже села, – будто это что-то может значить, – начинаю читать текст задания, на котором остановилась. Краем глаз слежу за тем, с каким вынужденным усилием Дилан садится, начав тереть пальцами сжатые веки. Опускает руки, громко вдохнув, и оглядывает свою кровать, с раздражением процедив:

– Где этот чертов тест?

Да, он бесится, но я улыбаюсь, с довольным видом протянув ему листы. Парень щурится, корча рожу:

– Уймись, а то мне всё больше хочется треснуть тебя, – встряхивает листами, с полной агрессией изучая задания. Уверена, он и половины не понимает. Нет, полностью, всё. Поэтому понимает, что без меня точно не справится, а это вынуждает его быть сдержанным. Тут-то и начинается самое «веселье», которое мне просто нужно перетерпеть, чтобы больше не возвращаться к данной теме.