Текст книги "Считай звёзды (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 61 (всего у книги 98 страниц)
Девушка приоткрывает рот. Уставилась на Дилана, обрабатывая сказанное. Опускает бутылку от своих губ, медленно отводя глаза в сторону. Молчит. Думает. О’Брайен добивается желанного и глотает вино, кинув в сторону экрана с непринужденным видом:
– Твои «Сумерки» начались.
Райли как-то дергано ищет пульт:
– Да, – включает звук, поворачиваясь спиной к парню. Своим плечом касается его груди.
Молчат.
Он пытается убедить её. Хочет, чтобы она поняла. Это нормально – забывать близость. Желает, чтобы Райли перестала искать встреч с матерью. Если надежда Янг остынет, то и не будет надобности сообщать ей о смерти родного человека, которую так долго утаивают.
Опускает взгляд на её затылок, пальцами свободной руки осторожно касается прядей волос. Не реагирует. Уходит в себя, продолжая распивать алкоголь.
Ведь в словах Дилана есть смысл.
– …Скажи мне, Бэлла, – Райли улыбается, повторяя фразы героев до того, как они их произносят или вместе с ними, что со стороны выглядит забавно, вызывая легкую улыбку у парня. Всего лишь «легкую», поскольку его внимание больше подарено тому, как сильно расслабляется девчонка: она открыто ложится спиной на грудь О’Брайена, принуждая того к обездвиживанию. Парень сидит так уже больше двадцати минут, не меняя позу, и поведение Янг объясняет простым опьянением. Главное, что не буянит. Вполне спокойна. Всё так же держит одну руку на спинке дивана, второй сжимает почти пустую бутылку. Ему в голове тоже бьет жар, но мыслит вполне ясно. А под сердцем начинает ныть.
– Блин, – внезапно ворчит Финчер, надув щеки, и поддается вперед, указывая пустой бутылкой на экран. – Достань уже волшебную палочку и надери ему зад, Седрик!
Дилан усмехается, немного наклонив голову к уху девчонки:
– Это «Сумерки», а не «Гарри Поттер», – выпрямляется, шепнув под нос. – К сожалению.
– А… – девушка осознает, опуская бутылку, и плюхается обратно спиной в грудь парня, с разочарованием опомнившись. – Точно, – зевает, вытягивая ноги, и как-то по-детски ерзает, зарываясь в спинку дивана. О’Брайен тоже чувствует, как начинает тянуть в сон. Опускает руку поверх дивана, и та случайно соскальзывает, стукнув пальцами по ключицам Райли. Так же быстро поднимает, укладывая обратно наверх, и продолжает пытаться вникать в сюжет фильма, в то время как внимание Янг обреченно приковывается к его руке. А точнее – к шрамам. Опять. Она заинтересованно скользит взглядом по коже, плохо различая отметины в таком освещении, поэтому приподнимает свободную ладонь, пальцами коснувшись одной из бледных полос. Дилан реагирует с негативом, на автомате опустив хмурый взгляд на девушку, водящую пальцами вдоль шрамов. Изучает их, но без отвращения, скорее, ей просто непривычно видеть такое количество повреждений на коже.
Это не может не привлекать внимание.
О’Брайен не мешает. Конечно, данное вызывает желание оттолкнуть Финчер, но ему интересно… Что-то. Просто интересно. Хоть и неприятно.
Райли хмурит брови, ладонью полностью накрыв запястье парня, и начинает скользить ею вверх, чувствуя каждую отметину. Двигается, приподнимая голову, и поворачивает лицо, следя за своими пальцами. Выше. Добирается до предплечья, проникая под ткань рукава темной футболки. Дилан надавливает горлышком бутылки на свою щеку, сжимает губы. Что она делает?
Янг моргает, подтягивает себя, чтобы сесть удобнее, и практически всем телом разворачивается к спинке дивана, немного запрокинув голову, чтобы хорошо видеть шрамы. Пустую бутылку прижимает к животу. Скользит ладонью вниз, обратно к запястью, и неожиданно заговаривает:
– Ты когда-нибудь задумывался о своей ненужности? – делает долгие паузы между словами, ей явно тяжело соображать. Хочется рухнуть в сон. Да и Дилан не отличается особой быстротой мышления, пытается отвлечься от того, как Райли мягко щипает кожу его запястья.
– У меня есть люди, которым я нужен, – хмуро заявляет, вполне уверенно, что странно.
Его ответ вызывает у девушки слабую улыбку:
– Как-то по Лиллиан не скажешь.
– Речь не о ней.
Янг осторожно закидывает голову, затылком уткнувшись ему в плечо, и поворачивает лицо, чтобы установить зрительный контакт. Моргает. Не понимает, о ком тогда может идти речь. Отца у Дилана нет. Какие-то родственники?
Парень с разочарованием обнаруживает, что вино в его бутылке заканчивается, и со вздохом опускает бутылку, уставившись на девчонку:
– Почему ты учитываешь только членов семьи? Как ни крути, я, например, нужен Нейтану для контроля его кретинизма. В той же степени ты нужна Агнесс.
Опять. Что-то в его словах есть. Янг подумает над этим завтра. Сейчас её голова плохо работает. Девушка долго смотрит на Дилана, и тот сохраняет молчание, ожидая, что она что-то скажет. И она говорит.
– Я очень пьяна, – шепотом.
О’Брайен наклоняет голову в сторону, недоумевая:
– А по тебе не скажешь.
Райли садится ровно, начав активно потирать веки, сонно зевая, и Дилан предполагает:
– Хочешь пойти спать?
– Я досмотрю фильм, – нет, не досмотрит. – Лягу здесь, – гладит свою щеку ладонью, обратив сонный взгляд на парня. – Мне лень подниматься, – улыбается, понимая, как нелепо звучит. Дилан поднимает брови, ничего не отвечает, наблюдая за тем, как девушка берет одну подушку с кресла рядом и укладывает её под голову, ложась коленями к парню. Немного закидывает голову, чтобы смотреть фильм.
Долго ждать не приходится – О’Брайен понимает, что Райли уснула, когда наступает реклама, а она не выключает звук, продолжая обнимать пульт. Дилан чувствует горячую слабость, но поднимается с дивана, аккуратно и тихо. Встает. Девушка ерзает головой на подушке, ткнувшись носом в мягкую поверхность. Парень осторожно вынимает пульт, направив его на телевизор. Выключает. Становится значительно темнее, оттого приходится медленно передвигаться, чтобы не споткнуться. Голова кружится. Выключает настольную лампу. Зевает, ладонью скользнув по лицу, и хочет направиться на кухню и выкинуть бутылку, но вспоминает, что у девчонки в руке ещё одна, поэтому разворачивается, возвращаясь к дивану, и приседает, сдержанно усмехнувшись при виде того, как Янг прижимает к груди пустую бутылку вина. Отставляет свою в сторону, принявшись осторожно разжимать ладони девушки. Медленно вытягивает стеклянный предмет, замерев, когда Райли что-то тихо мычит, виском и щекой трясь о подушку. Прекращает свои движения – и Дилан забирает бутылку, поднимаясь на ноги. Собирается уходить, но улавливает забавное чмоканье губами, так что оглядывается обратно, наблюдая за поведением Янг, которая ворочается, ладонями задевая свое лицо, и в итоге принимает удобное положение на боку, уложив колени близко к краю.
Парень обреченно вздыхает, тихо поставив две бутылки на столик, затем опускается на одно колено напротив девчонки, и аккуратно двигает руками её ноги немного к спинке дивана, после чего обращает внимание на расслабленное лицо, убеждаясь, что её голова не начнет падать вниз. Но немного подвинуть подушку не помешает. С особой осторожностью и медлительностью пальцами пробирается под мягкую ткань, второй рукой опираясь на спинку дивана, и приподнимает подушку вместе с головой Райли, опуская чуть дальше от края.
Обращает взгляд на Финчер, по-прежнему находясь немного над телом девушки, и задумчиво замирает, вполне серьезным, хоть и усталым взглядом исследуя её лицо. Спит. Ниже, на кулон в форме звезды.
Опять сделает это?
Вслушивается в тишину. Ровное дыхание.
Подобное уже происходило. Повторишь? Без разрешения? Без её ведома? Не совсем правильно, но…
Дилан невольно сглатывает, пару раз моргнув, прежде чем наклониться к её лицу.
Да, снова.
========== Глава 41 ==========
Тепло
Слышу пение птиц. Именно то самое, что весенним свежим утром ласкает уши. В гостиной приоткрыта форточка, легкий ветер с ароматом травы проникает, заполняя не только помещение, но и мои легкие. Приятная прохлада, вовсе не вызывающая мурашки на коже, несмотря на то, что всю ночь провела без одеяла. Мягкий солнечный свет пронзает стекла окон, лучами оседая на стене напротив дивана. Лежу на боку. Тело немного затекает за ночь, но в целом я выспалась. Бодрствую около получаса, наслаждаясь расслабленными мышцами и светлым рассудком, потягиваясь руками и ногами в стороны. Тикают часы. Слежу за лучами света на стене, видя, как несутся мимо тени. Кажется, возле окна летают птицы.
Томно вздыхаю, ерзая на боку, и удобнее укладываю голову на подушке, уложив ладони рядом. Одну из них осторожно направляю ближе к лицу, задумчиво смотря куда-то перед собой. Пальцами касаюсь уголка губ, слегка приоткрываю рот, выдохнув через него.
Он думал, я уснула?
Моргаю, костяшками надавив на сжатые губы, после чего прикусываю их обветренную кожу. Конечно, я провалилась в сон, но вырвалась из него, когда он забрал бутылку, правда была настолько лишена сил, что не могла заставить себя распахнуть веки, поэтому оставалась в состоянии дремоты. Клевала до тех пор, пока не ощутила касание.
Давлю указательным пальцем на край губы, скользнув им вниз, и укладываю ладонь на подушку, не проявляя каких-то определенных эмоций на лице. Честно, не знаю, как реагировать на это, и меня успокаивает один факт – парень считает, что остался незамеченным, значит, и мне стоит вести себя непринужденно.
Но…
Переворачиваюсь на спину, касаясь пальцами кожи живота, выглядывающего из-под задравшейся футболки. Выдыхаю в потолок, ощущая, как в ребрах рождается щекотливая боль. Дышу. Чувство легкости в груди. Уголки губ поднимаются – и на лице появляется скромная улыбка, которую пытаюсь скрыть, мягко хлопнув себя по щекам. Я тихо мычу, выдергивая подушку из-под головы, и накрываю ею горящее от смущения лицо, начав бить ногами по мягкой поверхности дивана.
Глупец. Глупец, О’Брайен.
Внезапно утреннюю тишину в доме нарушает телефонный звонок. Резко принимаю положение сидя, роняя подушку на паркет, и секунды соображаю, откуда может звучать мелодия. Давненько не звонил домашний телефон. Интересно, кто это?
Опускаю босые стопы на холодный паркет, поднявшись уверенно на ноги, но меня тут же качает в сторону из-за головокружения. Встаю ровно, ладонью коснувшись затылка, сморщившись от неприятного ощущения. Так, перебрала вчера. Определенно.
Трезвон не прекращается, и приходится лениво шаркать из гостиной в коридор. В прихожей на комоде стоит телефонная трубка. Серьезно, не помню, когда последний раз прикасалась к ней.
Тру веки пальцами, отгоняя легкое помутнение в сознании, и подтягиваю мягкие штаны выше, по мере приближения к источнику шума завязываю их шнурки. Беру холодную трубку, раз пять надавливая на кнопку ответа, дабы аппарат понял, что пора соединить меня с звонящим. Очень старый телефон. Прижимаю к уху:
– Да?
И ничего не чувствую, никакой внутренней радости, порыва, который обычно охватывает меня, когда в сознание проникает голос отца. Ничего. Я просто выше поднимаю голову, с полным спокойствием в груди воспринимая его слова. Нет ни негативной реакции, ни счастливой. Куда-то пропадает мое тепло по отношению к нему, то самое, что пробуждалось во время нашего общения.
– Привет! – он явно счастлив. Его голос такой звонкий и громкий. Я рада, что у него всё в порядке.
– Здравствуй, – необдуманно отвечаю, только после понимая, как странно звучит мое приветствие, ну да ладно.
– Угадай, кто сегодня возвращается? – думаю, улыбается так широко, что щеки болят. Остаюсь вполне умиротворенной, поддерживается внутренний штиль:
– Ты прошел обследования?
– Да, Лиллиан заставила, сегодня ближе к вечеру… – прерывается на смех и о чем-то спорит с женщиной, голос которой слышу эхом, она рядом с ним. – Мы сегодня к вечеру приедем, – наконец, заканчивает свою мысль. Мне приятно слышать его голос, но женщина часто встревает, отвлекая его.
– Хорошо, – начинаю пальцем ковырять обои, отошедшие от стены, после чего придавливаю их обратно, терпеливо ожидая, пока они с Лиллиан наговорятся друг с другом.
Слышу шарканье. Не оглядываюсь на лестницу, продолжая стоять лицом к стене. Нервничаю, понимая, что парень останавливается, какое-то время пялясь на меня, и делаю вид, что собеседник сообщает мне что-то важное, даже головой начинаю кивать, нахмурив брови, мол, я слишком занята, чтобы замечать О’Брайена. И выдыхаю, когда он продолжает лениво двигаться в сторону кухни, так и не получив зрительного ответа.
Конечно, я настраиваю себя на нормальное поведение, ведь Дилан не может подозревать, что знаю о произошедшем. С другой стороны, мой уверенный настрой немного подкашивается, стоит этому типу промелькнуть рядом. А ведь мы даже не переговорили и толком не посмотрели друг на друга.
– Райли? – голос отца звучит для моего разума внезапно, и резким движением отдергиваю край обоев, ругнувшись под нос. Ушла в себя.
– Да? – возвращаюсь к нему, сжав рыхлую бумажку в ладони.
– Я чего звоню, – опять пауза на смех и просьбу, обращенную к Лиллиан, дабы та немного оставила его в покое. – Лиллиан сказала, что дома еды нет, – да, я заметила, пап, я здесь живу всё это время. – Я скину тебе список.
Моргаю, бросив бумажку на пол. Думала, отец сам сгоняет с Лиллиан. У них машина, плюс, покупать надо много еды, обычно этим занимаются взрослые. Понимаю, отцу после больницы не стоит поднимать тяжести, но предполагала, что он как-то иначе преподнесет данную информацию. Он мог бы предложить мне. Или попросить, объяснив, что ему пока тяжко. Но он просто ставит перед фактом. Мило. Ничего не меняется.
– У меня нет телефона, – напоминаю ровным тоном, носком ноги придавив бумажку.
– Я могу кинуть Дилану, может, вы вместе сходите, – предполагает отец, а мне остается лишь фыркнуть. Да, сейчас. О’Брайену заняться больше нечем.
– Хорошо, я поняла.
– Ладно, увидимся, – не слушаю до конца, уложив трубку обратно, и сую ладони в карманы штанов, начав переминаться с ноги на ногу. Здорово. Голова идет кругом, а придется выйти из дома. Последнее, чего мне охота делать сегодня, но придется.
На кухне приятно «ворчит» кипящий чайник. Прикусываю губу, разворачиваясь. Ладно, так или иначе… Придется выйти на контакт, поэтому ноги в руки. И вперед. Ничего не было. Я ничего не знаю. Он не знает, что я знаю и… Голова… Моя голова…
Ладонью растираю больной лоб. В голове гудит. Подхожу к порогу кухни, желая замедлить шаг, но вынуждаю себя не тормозить, поскольку О’Брайен оборачивается, наливая себе кипяток в кружку. Стреляет в меня крайне недовольным взглядом, лишенным утренней радости, которой была охвачена я пару минут назад.
– Какой мудак звонил? – хриплым голосом интересуется, обратив свое внимание обратно на кружку. Прохожу к столу, постучав пальцами рук по его поверхности, и немного мнусь, сообщая:
– Отец.
– Мудак, – повторяет без задней мысли, громко поставив чайник на тумбу. Встаю позади, ладонями опираясь на спинку стула за спиной, пока парень заваривает крепкий чай, не прекращая раздраженно глотать кислород. Вздыхает носом. Громко выдыхает. Чего это с ним?
Резко опускаю взгляд, перестав рассматривать его со спины. От накативших на сознание мыслей о случившемся щеки будут гореть, так что лучше избегать всплывающих воспоминаний. А для этого требуется не смотреть на парня. Он не должен попадать в поле моего зрения.
Но как подобное возможно?
Он же постоянно вертится где-то рядом…
Внезапно мысли притормаживают, сбавляя свой ход. Знаете, это странно. Точнее, нет, не должно уже вызывать вопросов и удивления, но, если так подумать, Дилан редко оставляет меня одну. Он может издеваться, подшучивать, подкалывать, но при этом находиться рядом. Не всё время, конечно. Большую его часть. Взять хоть эту ночь. Я не собиралась проводить с ним время, но он сам остался. Я его не просила об этом.
И вот, во что это вылилось.
В жар на моих щеках.
– Что за хуйня? – как-то он сегодня падок на матерные выражения. Нехороший знак. Отвлекаюсь на парня, который держит телефон у лица, поворачиваясь ко мне и демонстрируя мне сообщение отца. И хочется закатить глаза от длинного списка продуктов, но сохраняю положительное расположение духа, протянув руку к мобильному аппарату:
– Я попросила отца прислать тебе список, а то у меня нет телефона, – забираю, начав листать вниз, и вздыхаю. – Много…
Дилан полностью оборачивается всем телом ко мне, держа в одной руке кружку с горячим чаем:
– Я думал, они сами закупятся, – резким движением отбирает мобильный, хмуро изучая список. Складываю руки на груди, прижавшись копчиком к спинке стула, и его строгий тон вызывает естественную для меня реакцию – вину. Чувство стыда, охватывающее меня каждый раз, когда отец ругал меня. Нет причин. Но ощущение есть. Это факт. Смотрю в пол, думая, как снизить уровень морального давления со стороны парня:
– Можно я перепишу? – надо же как-то взять с собой список.
– Захер? – Дилан сует телефон в задний карман джинсов, опершись спиной на кухонную тумбы. Не поднимаю взгляд, сохранив его на уровне дверей шкафчиков:
– Мне надо знать продукты, – это очевидно, чего он глупит так?
– Я просто дам тебе телефон, – Дилан делает глоток, морщась от горькости чая. – Надо ещё сигареты купить, – мыслит вслух, а я еле скрываю очередной поток мыслей, роющих дыры в голове.
Поедет со мной? Я его не звала. Опять. Почему он сам стремится проводить со мной время. Думала, у меня паранойя, но нет. Надо убедиться.
– Тебе не обязательно ехать, там, вроде, немного, – нет, там кошмар как много продуктов. Удивлена, что отец изначально не продумывал вариант совместной закупки с Диланом. Одна я всё не унесу.
О’Брайен раздраженно скользит взглядом по экрану, просматривая список ещё раз:
– Тут пиздец много, – поднимает на меня глаза, посчитав, наверное, что я идиотка. – Одна не донесешь, тут с машиной надо сгонять, – ворчит, повторно спрятав телефон в карман, и вдруг осторожно касается ладонью чуть ниже своей груди, будто ощутив укол. Я искоса слежу за тем, как он морщится, но спокойно разворачивается, поставив кружку, и достает аптечку.
Сердце?
– Прихватывает? – осторожно спрашиваю.
– Нет, – лжет. Почему он постоянно лжет о своем состоянии?
Запивает таблетку чаем, оглянувшись на меня:
– Тебе ничего не надо? – стучит пальцами по аптечке, намекая на мое возможное похмелье, но качаю головой, решая всё-таки встряхнуться и справиться со скованностью:
– Как ни странно, я в порядке, – подхожу к тумбе, встав сбоку от парня, и беру кружку, чтобы сделать себе чай.
– Тебя вчера нехило вставило, – сообщает, отчего закатываю глаза, слабо улыбнувшись. И вырывается непроизвольно:
– Тебя, по всей видимости, тоже, – наливаю кипяток, стиснув зубы. Уголки губ опускаются. Буквально замираю, краем глаз видя, как он обращает свое внимание на меня, хмуро интересуясь:
– С чего вдруг? – подносит кружку к губам. – Я единственный, кто дотерпел до титров.
Не знаю, как выкрутиться, оттого пожимаю плечами, решая остаться молчаливой, чтобы не копать яму больше. Нельзя, чтобы он понял. Почему-то мне кажется, что это сильно повлияет на наши отношения. В худшую сторону.
Дилан явно плохо себя чувствует, поэтому оставляет данный вопрос не решенным, и опирается одной рукой на край тумбы, другой желая надавить на грудную клетку, но останавливает себя, начав нервно мешать чай ложкой:
– Давай чуть позже поедем, – почему он сдерживается? Ему определенно хочется слегка скорчиться от боли, но вместо настоящих эмоций демонстрирует негатив. Прикрывается злостью. Не стану его беспокоить:
– Я правда могу сама…
– Ну ёбаный, – всё же морщит лицо, скользнув ладонью по лбу. – Я же сказал, мне тоже надо в магазин, харе кислород тратить, – накрывает пальцами глаза, закрыв веки, а я искоса слежу за ним, не предотвращая следующее:
– Не груби мне, – слетает с языка. – Я не виновата, что тебе плохо, – громко опускаю чайник, взяв пакетик с чаем, и начинаю нервно с ним справляться, пока Дилан глубоко дышит, поставив руки на талию. Делает шаг назад от тумбы, подняв голову, но веки не открывает. Переводит дух. Пытается справиться с болью.
– Я сотню раз говорила, – твердым тоном напоминаю. – Тебе нужно лечь в больницу и пройти полное обследование, иначе дальше будет только…
– Кусок, – его злость не убавляется. Вот мы и вернулись к «куску мяса».
– Я правильные вещи говорю, – не отступаю, опуская пакетик в темнеющую жидкость. – Не затыкай меня, – не хочу обращать внимание. Не хочу. Он стоит немного позади. Сверлит мой затылок взглядом. Не хочу. Не чувствую. Чувствую. Мешаю чай ложкой, взгляд оставляю на горячей жидкости, сама же сглатываю, сохранив уже фальшивую уверенность:
– У нас будут праздники, учеба приостановится. Можно лечь в этот период, как раз ничего не пропустишь. Хотя бы поймешь, что у тебя не так, – с громким звоном бью ложкой о стенки кружки. – Так что прекращай со мной так разговаривать, иначе…
– Иначе, что? – прилетает со спины резко, правда, тон его голоса вполне спокойный, чем до этого. Не предаю себя, сдержав желание промолчать, и отвечаю, бросив ложку в раковину:
– Я перестану пытаться поддерживать дружеские отношения.
– Думаешь, мы друзья? – самое странное, что парень находит, что бросить обратно за короткие секунды. Я толком не успеваю договорить, а он уже закидывает меня новым грузом слов.
Думаешь, мы друзья?
Думаю, да… А как иначе?
Вот теперь даю слабину, начав с сомнением внутри хмуриться, подергивая головой в сторону, но каждый раз останавливаю себя, дабы не оглянуться. Лучшее решение – замять, перескочив на другую тему. Так и поступаю, сжав ладонями кружку:
– Давай после часа поедем? Мне надо немного оклематься и принять душ, – не обращаю на него своего внимания, повернувшись боком, и шагаю к коридору. Да, разговор не задался. В принципе, ничего удивительного. Давно О’Брайен не пребывал в подобном состоянии. Но если раньше старательно пыталась избежать конфликта путем молчания и кивания головой, то сейчас мне хочется дать ему понять – я не позволю этому типу так говорить со мной, тем более, учитывая, что я на его стороне. Я пытаюсь чем-то помочь, получая в ответ одну ругань.
Мне надоело ощущать вину без причины. Надоело, что люди пытаются вызвать у меня это чувство, достало, что я сама на автомате цепенею от стыда. Это неправильно.
Оставлю Дилана одного. Самого с собой. Если перед дорогой он не успокоит свой пыл, я пошлю его подальше и сама схожу в магазин.
***
Отвращение к себе. Вот, с чем просыпается Агнесс. Каждая клетка измученного тела пропитана данным чувством, а тошнота стоит в глотке какой день подряд. Она толком не помнит событий, в которых увязла. Словно на некоторые дни выпала из реальности, потерявшись среди темноты, запаха сигарет и вкуса спирта. А ещё боли. Чертовой боли. Постоянной. Ежесекундной. Изо дня в день. Её разрывало по несколько раз в сутки, а она не была в состоянии попросить остановиться. И сознание решила спастись иным образом – полным отключением.
Терпение.
Агнесс лежит на спине. Окна зашторены. В её глаза слепит свет ламп. Веки отвечают дрожанием. Нервный тик возвращается, как только мысли начинают рождаться в голове. Лицо бледное, круги под глазами странно сиреневого оттенка, будто два отекших синяка после ударов. Рыжей не нужно тратить силы на изучение своего тела. Она чувствует жжение и ноющую боль на поврежденных участках, поэтому без труда определяет их нахождение и количество.
Всё тело. Абсолютно всё. Болит.
Сглатывает, чувствуя горячие слёзы, застывающие в глазах. Моргает, громко всосав кислород в легкие, и давление в грудной клетке вызывает кашель.
– Агнесс? – голос со стороны. Ответная реакция в организме не принуждает к ожиданию. Рыжая осторожно поворачивает голову, с болевым шоком, смешанным с обескураженностью смотрит на Нейтана, который сидит на стуле рядом с кроватью, подавшись вперед:
– Привет, – ерзает на месте, беглым взглядом изучая её лицо. – Как ты себя чувствуешь?
Девушка не реагирует. Смотрит, разбитые губы слегка приоткрыты.
– Ты что-нибудь помнишь? – парень приглядывается, сощурившись:
– Мы с Диланом и Райли привезли тебя сюда.
Рыжая осторожно отводит взгляд, движение зрачков вызывает головную боль. Престон молча наблюдает за тем, как девушка аккуратно шевелится, приседая на кровати. Хочет помочь, но уверен, девушке не понравится его прикосновение.
– Агнесс? – пытается привлечь её внимание к себе. Девушка выглядит так, будто готова расплакаться, но крепко держит эмоции, озирая светлую комнату опустошенным взглядом. Пальцами сжимает ткань одеяла, отказываясь выше поднимать голову.
– Твои родители скоро приедут, – Престон решает говорить. Молчание, повисшее в помещении, слишком давящее.
– Тебе что-нибудь нужно? – наблюдает за тем, как она еле двигает лицом, морщась от слез и боли, но всё ещё держится. – Пить хочешь? Не тошнит?
Резкий поворот головы – Агнесс вцепилась взглядом в лицо русого, который не сдерживает догадки, с пониманием кивая:
– Хочешь, чтобы я ушел? – сжимает губы, потирая ладони, пока упирается локтями на свои колени. – Я не могу. Обещал ребятам и твоим родителям, что посижу с тобой, поэтому потерпи меня ещё немного.
Девушка отворачивает голову, уставившись в стену. Шмыгает носом, не подавляя эмоции. Ноги немного сгибает, пальцами сжимая ткань пододеяльника. Нейтан нервно скользит языком по сухим губам. Всю ночь не сомкнул глаз. Ему нехорошо, но Агнесс наверняка вдвое хуже. Он не имеет права жаловаться.
– Агнесс, – нервничает. Это странно, парень обычно умело совладает с собой, но стоит ему оказаться наедине с этой рыжей бестией, как происходит нечто подобное – сбивчивость. Моральная.
– Прости, – чувствует свою вину и причастность к произошедшему. Он хорошо знает, как реагирует девушка на их ссоры, но всё равно предложил вариант с расставанием.
Хотя сам не был убежден в правильности поступка.
Агнесс Розалин определенно нравится Нейтану Престону.
Проблема в нём, в его мыслях и отношении к человеческой привязанности. Его яркие примеры: отец, мать, семейные отношения, полнейший хаос, который творят эти люди, сплошной список мужчин его матери, список женщин его отца. Любовь, по его мнению, угасает. Да, вполне верно, но есть разница в том, как начинаются отношения, как они развиваются, на чем основываются. Родители Престона познакомились в баре, переспали в пьяном угаре. Итог – мать беременна. Она хотела детей, он – нет. Уже тогда стоило задуматься о правильности: связывать ли друг друга узами брака. Вы хотите разных вещей. Нет, не стоило этого делать. Первый ребенок – выкидыш. Депрессия, алкоголь, крики, ссоры. Надо было расходиться, но остались вместе, ибо «стерпится». Вторая беременность – рождается Нейтан. Мать думает, это укрепит и изменит отношения в семье. Но мужчина никогда не хотел детей. Почему она не думала об этом? С чего решила, что появление ребенка что-то изменит? Глупость. Люди не думают. Они слепо надеются. Парень видит это с пеленок, наблюдает, и его понимание семейной жизни, жизни в отношениях формируется на основе опыта старших. Но иногда стоит остановиться. Да, жизнь – не сопливый романтический фильм. Но приписывать себе реальность своих родителей и любых иных людей – нелогично. Вы с Агнесс знакомы с детства, у вас за спиной – целая история. Вы, словно, лучшие друзья, пережившие свои беды и расставания, но, в конечном счете, всё равно рядом. Отношения, строящиеся на основе крепкой дружбы, иные. Они отличаются от мимолётной влюбленности. Никогда не бывает, как в кино: он увидел её, она – его, и они влюбились с первого взгляда, поняв, что это их судьба, после чего прожили долгую совместную жизнь. Нет, не бывает. Это лишь влюбленность, имеющая ограничение во времени. Максимум три-четыре месяца – и тут начинаются проблемы. Конфетно-букетный период проходит – открывается реальная картина человека рядом с тобой. Настоящие отношения должны строиться постепенно: от спокойного знакомства, когда люди могут даже не отметить ничего привлекательного в собеседнике. Затем перерастание в дружбу: раскрытие интересов, пускай порой не общих, но ты уже лучше знаешь человека, понимаешь ход его мыслей, и тебя устраивает его картина мира, как и его – твоя. Со временем выявляется привязанность. Можно назвать то этапом «лучших друзей», когда вы оба начинаете стремиться к общению, не пропуская и дня без обмена сообщениями или звонками. Знаете, обычно люди не задумываются о привлекательности. Они могут начать смотреть сериал, признав в первой серии, что главный герой выглядит ужасно, но к последней серии они будут рыдать и метаться при виде героя, называя его – мужчиной или женщиной своей мечты. Конечно, это утрировано, но часто встречается. Всё из-за привыкания, всё благодаря раскрытию внутреннего мира. И подобным образом формируются настоящие отношения. Знание плюсов и минусов. Знание интересов, знание образа того, кто находится рядом. Понимание, что на него можно положиться, что он уже близкий и родной. Происходит влюбленность не во внешность, а в тот образ, что собирается на основе дружбы. И после этого люди внезапно для себя открывают, что их друг, товарищ, лучшая подруга – они ведь очень красивы. И странно, что раньше подобное не понимали. Но это нормально. Конечно, бывают исключения, но проверенные временем люди занимают отдельную ступень важности. А что до подростков? Что до молодежи? Нельзя принижать их проблемы, пускай, если они вполне нелогичны, поскольку «дети» не могут реально судить о жизни, к тому же, их эмоциональность часто приводит к неправильным поступкам. Они всё вертятся, крутятся, куда-то спешат, что-то ищут. Ей, ему пятнадцать, а он до сих пор не встретил своего человека. О, ужас! Будто боятся чего-то не успеть, будто для них нет жизни после двадцати. Как часто приходится слышать, что люди, достигшие совершеннолетия, вздыхают, заявляя о том, что их лучшие годы позади. Серьезно? Всё это вновь из-за незнания. Делать выводы, основываясь только на своем мнении, или ещё хуже на мнении других, что ничем не подкреплено – глупо. Нейтан опирается на родителей. Нейтан – идиот. Жаль, Престон пока не придает значения своим сомнениям, но хорошо, что задумывается о переменах внутри себя.
Это твоя история. Если взрослые не справляются со своей жизнью, как и кто-то другой, это не значит, что твоя судьба повернется похожим образом. Сценарий пишешь сам. Ты – не твой отец. Агнесс – не твоя мать.
Делай выводы, Престон.
***
Времени проходит достаточно. Я успеваю принять душ, привести себя в порядок, но не переодеваюсь, поскольку не уверена, что О’Брайен готов выходить. Занимаюсь в комнате уроками, боясь отстать от остальных в классе. Много пропускаю в последнее время, надеюсь, это никак не повлияет на результаты экзаменов. Всё-таки я не сижу без дела.
