Текст книги "Считай звёзды (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 98 страниц)
Если даже мне не стерпеть её давления, находясь в непосредственной отдаленности, то какого О’Брайену? Одному Сатане известно, как он реагирует на происходящее, но, если честно, я прислушиваюсь и не слышу парня. Он молча принимает каждое слово матери? Странно, мне всегда казалось, что этот тип не из тех, кто позволит кому-то так обращаться с собой. Хотя, признаюсь, после случившегося на вечеринке, мои убеждения немного начинают хромать.
Ни в чем не могу быть уверена на сто процентов. Да и не желаю разбираться, но эти двое находятся в моем доме, поэтому я физически и морально просто не могу не стать свидетелем и участником происходящего.
Плохое настроение Лиллиан выходит и мне боком, так что…
«С завтрашнего дня ты начинаешь учиться! И больше никаких гулянок, слышишь? Теперь я буду серьезно контролировать тебя!»
С опаской скрываюсь в комнате, прикрыв за собой дверь, когда женщина выходит из помещения, так и не получив словесного ответа от сына.
Стою, прижавшись к двери лбом, и прикрываю веки, вслушиваясь в тяжелые шаги женщины. Ощущение страха оседает в глотке, ведь эта ситуация до мурашек напоминает случаи из детства: отец вне себя – я прячусь. Я врастаю в пол, в стены, я пытаюсь сравнить себя с предметами быта, я… Я испытываю страх.
Ладони в холодном поту. Ими прилипаю к деревянной поверхности, с медленно оседающей слабостью мысленно провожая Лиллиан. Скрипят половицы паркета. Она уже на лестнице. Такое чувство, будто в моем доме отныне два тирана. Два творческих человека, которые эмоционально бросаются из крайности в крайность. Они не могут быть нейтральными и поддерживать контроль над ощущениями и мыслями. Эти двое либо на грани агрессии, либо безжалостно счастливы по отношению к другим.
Выдыхаю не сразу: как только освобождаюсь от тяжелого звука шагов. Отхожу от двери, складывая руки на груди и пройдя по комнате, отдавшись полностью мыслительному процессу. Нет, с этой Лиллиан точно не всё так просто. Неудивительно, что отец находит в ней «близкую сердцу» душу.
Брожу от угла в угол, в процессе изучаю цветы в горшках. Никак не нахожу себе места: физически охота рухнуть на пол, кровать и лежать, чтобы в дальнейшем уйти в сон, но психически у меня во всем теле иголки. Думаю, одна из причин моей нестабильной тревоги – чувство вины из-за вчерашнего. Не унижала О’Брайена, но была на стороне того, кто опустил его. Мне не нравится быть причастной к тому, что не поддерживаю. Надо будет обязательно обговорить этот вопрос с Остином. Не в моей власти заставить его извиниться перед Диланом, уверена, тот засунет его слова поглубже в задницу, они ему не нужны. Кому требуется пустое чесание языков? Только дела имеют вес.
Но я могла бы попросить Остина впредь уделять Дилану меньше своего времени и мыслей. Серьезно, достаточно мы уже наговорились. Обсуждение упырей вызывает приступ тошноты.
Пора взрослеть, в конце концов.
***
Официально заявляю. Мне тошно.
Первый урок не начинается, а желание сбежать находит место внутри, полностью заполоняя меня, каждую клетку организма. Раздражение растет. Покалывания кожи усиливается. Кажется, я заболеваю, не удивлюсь, что это из-за падения в бассейн на вечеринке. Во время поиска Робба со мной чего только не случается.
Тот, к слову, выглядит вполне здорово, но на голову жалуется.
– Не стоило столько пить, – Агнесс. Честно, если бы ни её румяна на щеках, она выглядела бы хуже. Такое ощущение, девушка ещё не полностью оправилась. Она проявляет активность, но меня не отпускает мысль, что с подругой не всё в порядке. Не могу объяснить. Я параноик.
Но, благодаря состоянию, мне трудно сосредоточиться на чем-то конкретном. Дабы как-то спасти себя от угнетения, берусь повторять наискучнейший материал по физике, какой еще надо, черт возьми, поискать. Друзья продолжают обсуждать вечеринку. Робб высказывает свое негодование по поводу отсутствия Агнесс. Они с девушкой обычно неплохо «отжигают», а следующее подобное мероприятие состоится, к счастью, как минимум через год. И я неплохо справляюсь с задачей уйти в изучение материала, но позволяю себе оступиться, дав словам Остина выдернуть меня из омута сознания.
– Представляешь, кто посмел явиться на вечеринку в мой дом? – русый ставит локти на мою парту, поворачиваясь лицом к рыжей девчонке, навострившей уши с особым интересом. – Упырь, – этот яд ненависти в голосе… Откуда он? Что вызывает у Остина такой негатив по отношению к упырям? Они никому не нравятся, но даже мне больше плевать на них.
– Да ладно? – не вижу подругу, но отчего-то её тон кажется больше спокойным, чем пропитанным возмущением, как у парней, которые, уверена, мусолили данную тему весь остаток выходных.
– А что он там делал? – никакой заинтересованности. Меня это привлекает, так что стреляю взглядом на Агнесс и убеждаюсь. Ей всё равно. Неужели, она, наконец, повзрослела и прекратила поддерживать надоевшие темы?
– Хрен знает, – с отвращением пускает Робб, фыркнув в унисон с другом. – Главное, что этот выпер его, – улыбается, похлопав Остина по спине, а тот с гордым видом поднимает голову, словно мы обсуждаем не его нахальное поведение, а некий подвиг.
– Да, я его в шею погнал, – улыбается, разочарованно кривя губы. – Чёрт, жалко ты уже пьян был, не видел этого, – смеется, пихнув кудрявого локтем. – Зато Райли была рядом, да? – замолчи, я не на твоей стороне. – Круто же было наконец отыграться на упыре, а то всё они нас безнаказанно задевают, – поскольку ты им даешь такую возможность. – Райли? – смотрю в тетрадь, но понимать материал нет сил. – Он еще с тобой выпить намеревался, – и смех, который подхватывает Робб. Поднимаю глаза, слушая, как кудрявый с удивлением принимает слова русого. Выпить? Да, смешно. Будто я – гребаная дочь императора, а местный шут из низшего слоя общества предложил мне разделить бокал вина.
Что с ними не так?
– Он… Хотел выпить с тобой? – среди голосов парней разбираю шепот Агнесс, поэтому перевожу на неё свой взгляд, слегка оробев: подруга с любопытством смотрит на меня. Эм, в этой теме нет ничего, что может её привлечь, так что обрываю возможность развития обсуждения. Тем более, рядом парни, а они извратят всё, что скажу про О’Брайена. Уж лучше оставаться молчаливой.
– Да, – пожимаю плечами, вновь уткнувшись взглядом в тетрадь. – Не знаю, что на него нашло, – всё, не говори со мной об этом. Не сейчас.
– Весело было, да? – Остин пальцами касается моей ладони, чтобы обратила на него внимание, и мне правда охота сдержать всё в себе, как обычно и поступаю, но… Видимо, со мной что-то не так в последнее время.
– Остин повел себя некрасиво, – процеживаю. И мои слова действуют на друзей, подобно ледяной воде из проруби. Они замолкают. Их внимание приковано ко мне, а мой взгляд панически мечется между строк написанной лекции. Слава Богу, внешне лицо кирпичом, но это заслуга моего озноба. Чувствую себя плохо.
– Когда? – озадаченный тон русого вынуждает оторвать взгляд от тетради. Поднимаю на него глаза, мастерски сохранив в них безразличие:
– Вчера. Ты поступил некрасиво.
– Что я тебе сделал? – мне? Он думает, речь обо мне? Почему?
– Я не про себя, – хмурю брови, положив тетрадь на поверхность парты. – Я об О’Брайене.
Надо видеть выражения их лиц. Надо изучить до мельчайших подробностей каждую мимическую морщинку, чтобы понять, – только что мне удалось сломать их мозги. Нет, кстати, Агнесс выглядит сугубо удивленной. Её эмоции никак не пересекаются с отрицательными, а вот у мужской половины нашей компании явно внутри что-то взрывается.
– Успокойся, он же упырь, – Робб пытается изменить создавшуюся атмосферу, вернуть нашу личную, к которой мы привыкли за столько лет. Он пускает смешок, косо окинув взглядом рядом сидящего друга, а тот продолжает хмуро и с непониманием смотреть в мою сторону. Я не отвечаю на зрительный контакт, мне не хочется, чтобы моя уверенность подогнулась, и она останется верной до тех пор, пока не начну смотреть друзьям в глаза. Замечаю лишь то, как Агнесс притихла, задумчиво почесывая пальцами еще больную шею. Сегодня она на странность молчаливая.
– Да, но… – откашливаюсь, начав предательски мяться. – Ты не должен был говорить такое. Это сугубо личная информация, а ты выставил её на всеобщее обозрение, – моргаю, нервно скользнув пальцами по линии листа тетради. – Подобное тебя не касается, – мельком поглядываю на Остина. Его серьезный взгляд опущен на мою парту. В воздухе читается напряжение. Такое, какого между нами никогда не замечалось ранее. Удивительно, как одна моя попытка высказать свое настоящее мнение меняет общую атмосферу, как и настроение людей рядом.
– Боже, – Робб нервно усмехается, с таким же сбитым состоянием следя за другом. – Забей, это упыри. Что с тобой? Плохое утро? – теперь взгляд прикован ко мне. И почему мою холодность, мое мнение относят к неудачному началу дня? Нет, это я. Это мои мысли. Это то, о чем я думаю, не в силах нормализовать сон. И мне намного легче, ведь нахожу в себе силы высказаться, а друзья, конечно, могут заткнуть меня, сказать, что я не права, но моя правда останется моей. Не буду никому её навязывать.
Вновь окружает наша личная тишина. В кабинете, как и во всей школе, шумно, но именно вокруг нас образовывается аура натянутости струн, что вот-вот способны порваться. И мне с трудом удается контролировать свои эмоции, выражение своего лица, но переворачиваю страницу с каким-то волнением. Черт.
Думаю, все немного обомлели, когда уши пронзает скрип стула Остина. Даже я вжимаюсь в спинку сидения, невольно подогнув под него ноги, будто боясь, что парень начнет наступать на них, но он довольно осторожно касается пальцами моего лба, спокойно попросив:
– Идем, – поднимаю слегка тревожный от незнания взгляд. Русый скрыто вздыхает, выходя из-за парты, и головой кивает на дверь, остановившись в ожидании меня:
– Идем, – повторяет, но уже с несильным давлением. Быстрым взглядом окидываю остальных друзей, замечая, что каждый из них немного сбит с толку, но одно ясно наверняка – они ничего не скажут Остину в упрек. Думаю, можно назвать этот вид отношений властью, так как мы правда редко спорим с ним, по большей части вынуждая себя согласиться с тем, чего не желаем.
Почему раньше не придавала этому значение? Почему игнорировала факт патриархата в лице русого парня?
Заставляю себя подняться против воли. Агнесс и Робб обмениваются зрительным вопросом о происходящем, пока выхожу из-за парты, робко ступая к другу, а тот протягивает ладонь. Но не пожимаю её своей, она сильно вспотела из-за нервов. Остин находит выход и сжимает мое запястье, на котором каждое утро вывожу заклятое слово «нет», его пальцы полностью скрывают чернила ручки.
– Мы сейчас, – хочется, чтобы друг объяснился перед остальными, так как мне самой охота понять, что он задумал, но парень оставляет всех без ответа, потянув меня к выходу из кабинета. Поддаюсь, не сопротивляюсь.
В коридорах толкаются люди, но замечаю, как многие расступаются, здороваясь с Остином. Эти приторно-сладкие улыбки в его честь… Господи, тут половина школы готова ему задницу лизать, чтобы пробиться в «высшее общество»? Парень уже крепче сжимает мое запястье, пробивая нам путь к лестничной клетке. Отлично, хорошо, что сейчас перемена, вокруг народ, возможно, будет немного легче терпеть разговор с другом.
Выходим на этаж ниже, оставшись посередине лестничного проема, и прижимаюсь спиной к ледяной бледно-зеленой стене. Не подавляю мерзкую робость, тут же защищаясь морально: складываю руки на груди, нагруженный мыслями взгляд опускаю в пол. Остин встает напротив. Жаль, что я сразу встаю вплотную к стене, ибо парень занимает довольно близкое положение, а сделать шаг назад не достается возможности. Стоим. Слушаю гул подростков вокруг, находящих секунду для приветствия русого парня, а тот отвечает простым кивком. Его голова забита другим. И сейчас всё это выльется на меня.
– Я чем-то тебя обидел? – он раскованнее меня: руки ставит на талию, голова слегка опущена к плечу. Поза не напряженная, а вот я еле сдерживаюсь от нервного сдавливания пальцами кожи плеч. Начинаю активно моргать, отдавшись неуравновешенному состоянию, и стреляю взглядом в разные стороны, только после этого встретившись зрительно с другом:
– С чего ты взял, что я обижена? – нет, вот это мне действительно не совсем понятно. Я ведь ясно даю знать, что меня напрягает. И оно уже не касается того, что мы переспали, на это мне приходится закрывать глаза, отбросить в самый дальний угол сознания и забыть. Сейчас речь не о старом.
– Ну, – Остин переступает с ноги на ногу, немного нервно дернув головой. – Ты препираешься, – что? – То есть, – тут же исправляется. – Ты защищаешь упыря, это странно. Что я сделал? – никак не оставляет данный вопрос в покое.
– Я говорю не потому, что обижена, – показываю кавычки пальцами, – на тебя. Это лично мое мнение, Остин, – скованно потираю плечи, еле сохранив нашу зрительную связь. – Ты был неправ, – обидно, в моих глазах читаются все эмоции, полные неуверенности и волнения. И друг видит их, лишь сводя брови к переносице.
– Почему? – почти шепчет. Лицо выражает полное непонимание. Нет, стойте… Он ведь… Он правда не понимает. И этот факт бьется о мой разум, раскалывая его на множество частей. Всё находит ответ: почему он так относится к сексу со мной, почему обходится со многими так, будто выше них, почему не видит своей вины в произошедшем на вечеринке. И многое другое.
Простое «он не понимает». Остин не понимает. На самом деле.
Неужели, ты настолько поверхностный человек? Это всё воспитание родителей? Или ты сам по себе таков? Не понимаю.
– Ты… – сглатываю, с дрожанием пальцев вздохнув. – Ты многое не понимаешь, – ставлю точку. Для себя. Больше не будет попыток разобраться в данной личности. Не скажу, что мне всё до конца ясно, но нет желания продолжать копаться в голове друга, который продолжает с хмурой озадаченностью смотреть мне в глаза:
– О чем ты?
«Подожди, я не хочу…» – холодные пальцы пытаются найти в темноте чужую ладонь, что не имеет права лежать на её бедре.
«Да ладно, будет весело».
Смотрю на него. Он на меня. Мое лицо более не выражает ничего разваленного. Только легкое разочарование в друге, которого столько лет считала своей опорой. А сейчас остаются лишь сомнение в безопасности рядом с ним. Доверие имеет способность пропадать в одно мгновение, и вернуть его гораздо труднее.
– Объясни, – даже окружение шума не скроют его властный тон. Остин делает шаг ко мне, ещё ближе, а мне остается только обхватить себя руками покрепче. Понимаю, русому постоянно и во всём требуется «разжевывание», но тщетно. В итоге он не поймет, останется при своем мнении. И мне несильно хочется возвращаться к теме нашего интима. Оно неприятно. Не стану его поднимать.
– Дело в О’Брайене? – попытки Остина докопаться до правды – нелепы.
– Нет, – резко отрицаю, качнув головой, но взгляд так и не возвращаю на его лицо. – В тебе, – повторяю и не затыкаюсь, выпалив следующее. – Прекрати сбрасывать «вину» на других, – еще один факт, сильно злящий. Остин постоянно оправдывает свои поступки, приплетая других. Хватит. Достаточно.
– Черт, – парень моргает, прикусывая губу, и начинает оглядываться по сторонам. – Я не понимаю… – кажется, не удастся освободиться от его расспросов. Но я продолжу молчать. Молчание – это опять-таки мой личный выбор, верно? Только я решаю: стоит ли говорить или нет.
Остин не оставляет попыток узнать: он продолжает смотреть на меня, задавать один и тот же вопрос. Он давит, и мои внутренности от этого пошатывает. Не знаю, можно ли считать, что мне везет, когда поднимаю глаза, но взгляд падает не на лицо друга, а на того, кто поднимается по лестнице за его спиной.
Первое, что подмечаю – бледность. Второе – сильный отек век под глазами, словно парень сильно и долго тер их пальцами. Выглядит болезненно, не думала, что он придет сегодня. Видимо, Лиллиан не права. Её слова что-то да значат для сына, раз уж он здесь в таком состоянии. Создается впечатление, что его мощно били по голове, от этого такая неустойчивость при ходьбе. Необычно видеть парня таким.
А, может, он всегда походил на «зомби»? Откуда мне знать, я не особо замечала его на протяжении многих лет.
О’Брайен добирается до верхней ступеньки, выходя на наш пролет, и теперь находит опору ладонью в виде стены, до этого он держался за перила. Ему так необходимо поддерживать себя? Настолько хреново?
Всеми клетками организма молюсь, чтобы этот тип просто прошел мимо, но почему? С какого черта ты, Дилан, всё же обращаешь на меня свое внимание? Отвернись к черту! Мне от нашего зрительного контакта тошно!
А сама не отвожу взгляд. Смотрю в ответ на бледного парня, который хромает, почти скрывшись за спиной Остина. Но тот резко оглядывается, проследив за моим вниманием, и лицо выражает сильнейшую степень хмурости, когда взгляд находит точку моего пристального интереса. Быстрый шаг назад – и русый перекрывает дорогу Дилану, который отвлекается от меня, но не поднимает глаза на парня, сохранив голову немного опущенной. Смотрит ему в шею, приходится притормозить.
– Ты хочешь, чтобы я извинился? – зачем Остин говорит это так громко? Он смотрит на меня, и я вижу этот неприятный знакомый блеск в глазах. – Хочешь? – повторяет еще громче, привлекая внимание людей вокруг.
Вот оно что… Если подумать, то в моменты его «агрессии» он никогда не был один. Нас всегда окружали люди, в частности те, кто слепо поддерживали его деяния. И данный момент – не исключение. Многие, кто начинает останавливаться, заинтересованно наблюдая за происходящим, – сугубо «почитатели» Остина, желающие пробиться в его круг общения.
Остин выставляет всё на показ. Ему нужна сила в виде окружения, чтобы чувствовать себя уверенным.
Всеобщая ненависть к Дилану – результат его влияния, поэтому я совсем не поражена тем, с каким отвращением многие окидывают О’Брайена взглядом, словно он мешок с мусором на праздничном столе, полном сладостей, а в центре – огромный торт «Остин».
Замечаю, как народ начинает кучковаться. Они с улыбками и шепотом поглядывают на Остина, ожидая зрелище. Сама отступаю к стене, не веря в существование столь сильного давления. Буквально всем телом физически ощущаю, как взгляды людей принуждают меня сравняться с полом. Если подобным образом ощущаю себя, то каково О’Брайену, ведь весь поток неприязни одолевает исключительно его, в то время как Остин получает долю хвалы.
Дилан ниже опускает лицо, взгляд нервно блуждает, исподлобья изучает обстановку, чтобы понять, как действовать. Ясно видно – он не настроен, он жаждет тихо уйти.
Тихо. Дилан О’Брайен тихий. Связано ли это с тем человеком, от которого они с Лиллиан бежали?
Остин открыто получает удовольствие от одобрительного гогота, когда пихает Дилана в плечо, прервав попытку того обойти его. Парень не желает конфликтов. Мне всегда казалось, что упыри настоящие задиры, но даже такие неприятные по всем мерам типы, как они, уходят, оставив бедняг в покое, если те не дают ответной реакции. А Остин не нуждается в ответе.
– Мне извиниться? – в какой раз повторяет, но на меня не смотрит, наплевав на вопрос, адресованный именно мне. Я моргаю, понимая одно с точностью – не хочу повторения ситуации на вечеринке. Нет, не стану защищать Дилана, но попробую увести от него Остина. Дилан сжимает губы, повторно стараясь обойти русого, но тот с еще большей ненавистью пихает его в грудь назад. О’Брайен еле держится на ногах, от этого влетает спиной в стоящую позади компанию подростков, один из которых с удовольствием повторяет за Остином, толкая Дилана в другую сторону. И меня прошибает ток. О’Брайен бьется плечом о стену, пальцами надавив на ее холодную поверхность, ремни рюкзака немного сползают. Нет, его неустойчивость – не то, что шокирует меня до боли в груди.
Дилан занимает положение, а они продолжают пихать его. От одного к другому. Рюкзак падает на пол. Мое тело напряженно примерзает к стене. С какой ненормальной агрессией это происходит. Что он им сделал? Лично он. Дилан. Что он такое сотворил? Откуда столько грязи?
И какого черта этот тип не отвечает?!
В итоге О’Брайена толкают обратно к Остину. Тот грубо останавливает его, сжав ткань футболки на груди. Дилан с тяжестью дышит, русый выглядит нагло спокойным. А мое оцепенение дает сбой. Я не хочу быть в числе этих людей, быть одной из таких, причастной к происходящему.
– Остин, – опускаю напряженно дрожащие руки, делая шаги к другу. – Оставь его, – пальцами одной ладони сжимаю плечо русого, заглядывая ему в глаза с надеждой на спокойный финал. Каким бы мерзким мне теперь не казался Остин, одно в нем неизменно положительное – он по какой-то причине слушает меня, когда воздействую физически. Друг резко переводит на меня взгляд, не отпуская футболку Дилана. И, наверное, именно я делаю ошибку, когда решаю мельком взглянуть на О’Брайена, чтобы оценить его состояние.
Смотрю на него.
А он на ладонь, которой касаюсь плеча Остина. И что-то внутри меня реагирует на данное. Но уже поздно разжимать пальцы, ибо друг получает довольно сильный толчок обеими руками в грудь. Мне самой не удается сразу осознать, что Дилан пихает русого, получая довольный смех со стороны наших зрителей. Отпускаю друга, удержавшись на ногах, и с паникой вскидываю голову, боясь того, что может произойти дальше. А этого не избежать, ведь оба парня с угрозой подходят ближе друг к другу под вой и хлопки окружения, но именно Остин – тот, кто первым сжимает ткань кофты противника, замахнувшись кулаком. Не знаю, что толкает меня на действие, я не обдумываю поступок, прежде чем делаю большой шаг, в момент резкого размаха. И получаю локтем в область лица под левым глазом, тут же сжавшись, прикрыв ладонями занывший от боли участок кожи. Сгибаюсь, даже ноги подкашивает от секундной темноты в глазах.
– Блять, прости, – чувствую, как Остин хватает меня за плечи, желая заглянуть в лицо, но его так же резко и внезапно отдергивают назад. Прижимаю пальцы к лицу, еле заставив себя стерпеть ужасную боль. Мой взгляд выражает испуг, ведь Дилан прижимает Остина к стене, готовясь нанести удар, но его тут же скручивают парни – сторонники русого.
– Эй! – кричу с помутнением в сознании. Голова от удара идет кругом. Остин вовсе отдается агрессии, позабыв о нанесенной мне боли. Он наносит удар в челюсть Дилана, а тот ничего не может, не способен вырваться из хватки парней позади. От первого удара лестничная клетка взрывается диким воплем, полным восторга и одобрения. Все хлопают, кричат слова поддержки. Я без памяти хочу броситься к Остину, чтобы остановить его, но меня сдерживает какой-то парень, говоря, что мне снова влетит, а еще ему явно не хочется прерывать происходящее.
Остин хватает О’Брайена за плечо, грубо вынудив выпрямиться, и начинает наносить удары под ребра. Голос застревает в моей глотке. Мне не верится, что подобное происходит на самом деле. Это…
Ноги Дилана подкашиваются, он всё сильнее сутулится, наклоняясь ниже, морщась.
На моих глазах выступают горячие слезы, а взгляд мечется с надеждой.
Кто-нибудь… Кто-нибудь поможет ему?
Лица довольные. Снимают на телефоны. Нет, никто не заступится.
Мое дыхание тяжелеет, не могу контролировать свои эмоции. Врезаюсь диким от страха взглядом в спину Остина, готовящимся нанести следующий удар.
Нет. Я не буду одной из них.
С этой фикс-идеей выдергиваю руку из хватки незнакомого парня, дабы броситься остановить Остина, но моя надежда оправдывается. Из толпы вырывается блондин, при виде которого в любой иной ситуации я бы испытала сильный упадок, но сейчас Нейтан необходим, как никогда. С выраженной злостью он первым делом перехватывает руки Остина, со всей своей силой оттолкнув назад, и, если бы не толпа позади, русый давно бы рухнул на пол. Затем так же быстро Нейтан разворачивается к тем парням, что держат О’Брайена, еле контролирующего проявление боли на лице. Но его трясет. Это видит абсолютно каждый.
Стоит Нейтану сделать угрожающий шаг в сторону Дилана, как парни позади него отступают, освобождая от хватки. Блондин грубо поддерживает О’Брайена, который ладонями упирается на стену, лбом прижимаясь к ледяной поверхности. Дышит. Тяжело, одной рукой коснувшись груди.
– Че уставились?! – Все знают – с Нейтаном лучше не связываться. Он озирается, хмуро изучая каждого присутствующего, и они начинают отступать, делая вид, что проходили мимо.
– Расходимся, пиздюки! – Нейтан топает ногой, заставив Остина замереть в попытке подойти к ним. – Я всем наебашу, блять! – как бешеная овчарка пихает каждого, проходящего мимо, пока сжимает плечо Дилана, дает ему отдышаться.
И я собираюсь подскочить к Остину, чтобы увести. Внешне он явно не рассчитывает вот так сдаться.
Но на шум приходит дежурный учитель, вынуждая всех ускориться. Строгий на вид мужчина хмуро оглядывает всех на этаже, остановив внимание на виновниках:
– Пошли за мной. Все! – не станет церемониться. Остин фыркает, но гордости от этого не поубавляется. Он проходит мимо учителя, спускаясь вниз, а я начинаю шагать наверх, скрываясь в толпе. Но одно меня крайне удивляет: Нейтан не попытался убежать. Он ведь появился в последний момент, парень не имеет отношение к происходящему, но не оставляет Дилана, продолжая его поддерживать за плечо. Они вместе следуют вниз.
Может, мое мнение о Нейтане ошибочно? Может, у О’Брайена всё-таки есть друг?
***
Холодный узкий коридор с неприятно болотными стенами. Ледяные железные скамейки. Сколько раз они оказывались перед дверью директрисы?
Вытирает кровь из носа, затылком прижавшись к поверхности стены. Рядом сидит Нейтан, напротив Остин. Молчат.
Ребра ноют, но внутри ощущается та же пустота. Уставился в потолок. Слышно, как из кабинета секретарши доносятся телефонные звонки, после которых следует противный высоко тональный голос. Нейтан держит колени широко расставленными, руки в карманах, чавкает жвачкой. Расслаблен. Дилан притоптывает ногой. Вызов к директору – то, что ему не нужно. Вызовут мать или просто позвонят ей. И тогда ее точно разорвет от злости.
Опускает голову. На щеке проявляется синяк. Пальцами дергает бегунок кофты. Нервничает, напряженным взглядом, полным еще неостывшей злости, упирается в наглое лицо Остина. Тот чувствует свое превосходство, догадываясь, чем всё закончится. Для них. Спокойно отвечает на зрительную атаку, начав притоптывать ногой.
Усмешка озаряет лицо русого.
…Еле пихает тетради на полку шкафчика. Мимо пробегают подростки, задевая дверцу, которая бьется о его плечо. Молчит, провожая взглядом ослепших. Закрывает шкафчик, надевая ремни рюкзака, и разворачивается, не успев сделать шаг, ведь карий взгляд подростка лет двенадцати натыкается на девочку в толпе. Замечает ее сразу. Стоит у своего шкафчика, аккуратно раскладывая учебники и тетради. Мальчик мнется, сжимая ремни рюкзака. Моргает.
Подойдет? Спустя почти два года ее обучения здесь, он решится? Смешно и нелепо, он даже говорить не может с людьми.
Тихий.
Девочка с забавным хвостиком из вьющихся волос. В уже привычной клетчатой рубашке и джинсах. За плечами темный рюкзак, в руках записная книга. Закрывает дверцу шкафчика.
Мальчик моргает, с волнением озираясь. Что он теряет? Ничего.
Ему просто охота поздороваться с человеком, за эмоциями которого приятно наблюдать.
Шагает к ней, пока девочка еще стоит на месте, почему-то долго задерживая взгляд опущенным в пол. Сердце в груди скачет от переживания. Он не говорил ни с кем уже давно. Это сложно. Надо с чего-то начинать.
И вновь застывает, нервно глотнув воды во рту. К девочке подходит русый мальчишка, набросившись со спины, и заключает в объятия, заставив ее отмереть и захихикать.
Наблюдает за тем, как её губы растягиваются в широкую улыбку. Пятится назад.
Выглядит глупо…
Пальцы хрустят от сильного сжатия кулаков. Дилан не отводит взгляд. Смотрит в упор. Остин продолжает усмехаться.
…Спортивный стадион взрывается гулом зрителей. Соревнования между классами – довольно занятное дело, на него приходят поглядеть родители, да и приятно потрудиться и вывести своих на первое место.
Мать Дилана не приходит на такие мероприятия. Поэтому он шатается один, пока одноклассники общаются с матерями и отцами, ожидая свистка, который соберет всех внизу на поле.
Мальчишка пинает песок, держа ладони в карманах кофты. Замечает, что на скамейку его класса садится Остин, так что взволновано переминается с пятки на носок, бредя в его сторону. Он обдумывал этот вариант, наблюдая за общением интересующей его девчонки. Круг общения той мал, поэтому можно попросить одного из них помочь познакомиться. Кудрявого Робба О’Брайен избегает, сам не понимает, почему. А вот Остина все любят. Он кажется довольно приятным и общительным, поэтому выбор пал на него.
Подходит к скамье. Русый мальчик пьет воду, взглядом ищет родителей на трибунах и улыбается, помахав им ладонью.
– Эй, – Остин не сразу слышит. Он переводит внимание на Дилана, который открыто нервничает, дергая ткань внутри карманов:
– Привет, – сковано.
– Привет, – русый улыбается так, как улыбается всем. – Как дела? – стандартные вопросы. Ничего личного.
– Нормально, – не спрашивает в ответ, активно моргая. У него нет опыта в общении с людьми, поэтому ведет себя не совсем тактично, сразу переходя к теме:
– Ты ведь общаешься с… – мнется, так как Остин вновь смотрит на него, вопросительно кивнув. – С Янг-Финчер, да?
Русый пожимает плечами, кивая с той же улыбкой, но уже немного сдержанной:
– Конечно.
Дилан чувствует, как потеют его ладони:
– Ты можешь… – прикусывает язык. – Познакомить меня с ней?
Уголки губ Остина дергаются. И улыбка уже не кажется дружелюбной:
– Без проблем…
– Успокойся, – Нейтан шепчет, касаясь своим коленом ноги друга. Остин наклоняет голову, не меняясь в лице. В глазах чертово превосходство. Во всем. В жизненной позиции, место в обществе, в социальных отношениях.
Получает то, что хочет, даже если оно ему ненужно.
На тот момент Райли не была ему так необходима, но он вцепился в девушку, зная, что она нужна другому. Просто так, чтобы подчеркнуть свою позицию, свое возвышение над тем, кто, по его мнению, ниже, ничтожнее.
…Его заставляют идти на старт. Бежать чертову стометровку. Кареглазый мальчишка с сомнением слушается учителя, всеми клетками ненавидя подобные праздники спорта. Занимает место с краю, рядом с ним встает Остин. Двое от класса решают бежать. Остальные в ряду – чужие. Русый кивает брюнету, и он даже успевает успокоиться. Хотя бы не один.
