Текст книги "Считай звёзды (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 98 страниц)
– Эй, – ожидаю его голоса, так что с надменным видом жую кончик ручки, хмыкнув без интереса:
– М?
Стреляю взглядом в парня, который начинает перелистывать тест, хмуро и с приоткрытыми губами рассматривая задания:
– Что это за херня?
– Физика, – чуть не смеюсь, сохранив холодность.
– Я, блять, понял, – стучит ручкой по виску, резко встав с кровати, и мне приходится подключить к своему внешнему виду еще и гордую безмятежность, пока Дилан подходит к столу, без разрешения отдернув мою ладонь от листа с заданием:
– Ты так мало сделала? – что еще за тон? – Ты же умная, какого черта так долго?
Открываю рот, возмущенно выдав:
– Ты рассчитываешь, что я дам тебе? – и тут же добавляю, замечая, как довольная улыбка на его лице становится шире. – С-списать, – рявкаю, как собачонка, вышедшая из себя:
– Я одна мучаться не стану, – пихаю его от стола. – Сам решай. Разрешаю только спрашивать.
– Окей, – О’Брайен делает шаг обратно ко мне, рукой опираясь на стол, а бедром случайно задевая мои колени, которые сильнее отвожу в сторону, не меняясь в лице.
– Чем быстрее я сделаю эту херню, тем скорее ты будешь свободна.
– Я могу уйти, когда захочу, – фыркаю, стуча по столу ручкой. Дилан смотрит на меня, наклоняя голову, и поднимает брови, будто намекая, что вовсе у меня не выйдет сбежать отсюда:
– Сама создала эту ситуацию.
– Если бы ты не стал препираться на кухне, – напоминаю, тыкая ручкой ему в щеку, чтобы заставить немного отодвинуться назад. – То не было бы этой «ситуации».
О’Брайен задумчиво щурится, внимательно уставившись на меня:
– С каких пор учитель дает тесты на дом, тем более, такой важности? – видит, как я мнусь, начав ерзать на стуле. – И тем более, мне. Тебе еще понятно, но, – даже пускает смешок. – Мне? Серьезно? Ты сама его взяла, – будто может знать.
– Нет, учитель просто подумал о… – моргаю, не в силах сохранить наш зрительный контакт. Дилан поднимает брови, словно спрашивая: «Кого ты обманываешь, кусок мяса?»
Сглатываю, дернув головой, и взглядом упираюсь в лист с заданиями. Мда, исток проблемы – это я, но не стану признаваться.
Чувствую, как парень довольно смотрит на меня, после чего выпрямляется, сунув ладони в карманы:
– Пойду за стулом, чтобы сесть рядом и заняться увлекательным делом, – эта наигранная радость меня раздражает, но молчу, лишь выдохнув.
Чтобы еще хоть раз сделала что-то для него. Для упыря. Для этого противного типа.
– Ты вообще хоть что-то знаешь? – не могу. Хочется начать колотить руками по своей голове, ведь ситуация совсем безысходная. Этот тип ни черта не знает, а это значит, что мозгами шевелю только я. Дилан покачивается на стуле, сидя у края стола, вертит пальцами ручку, и эта его противная улыбка… Как мне пережить этот херов вечер и остаться с нормальными нервами?
– Смотри, – нет, всё-таки что-то должно быть в его голове. Пытаюсь объяснить, что ничего сложного нет, что требуется просто знание формул, в которые нужно вставить цифры, но нет.
Дилан прикрывает веки, притворяясь спящим, и нагло смеется, когда хлопаю его ладонью по плечу, ругаясь:
– Хватит! Давай серьезно!
– Да, давай, – он фальшиво принимает серьезный вид, наклонив голову в разные стороны, чтобы шея хрустнула. Для него это развлеченье, а мне еще нужно сделать домашку по другим предметам. Не могу потратить на него весь свой день.
– Да, блин! – пинаю его ногой, на что О’Брайен ворчит, начав вновь рисовать на листе теста:
– С хера ты вообще взяла его мне? – у меня есть приемлемый ответ, так что без стеснения даю его:
– Меня взбесил учитель, он судит людей с такой наглостью и… – морщусь, грубо пользуясь ручкой, пока пишу решение задачи. – Эта предвзятость, – хмурюсь. – Бесит. Ты, конечно, придурок, но это не лишает тебя возможности написать тест.
– Ага, – Дилан кивает, издеваясь надо мной. – Именно еще одной двойки мне не хватало, спасибо.
– Ой, – исподлобья смотрю на него, ворча. – Заткнись, а.
Пишу. Сложно думать над тестом в такой обстановке. Слишком много раздражителей, сбивающих меня с мысли, действительно, было бы проще решить тест и дать списать парню. Мне хотелось, чтобы он погорбился над заданиями, а вместо этого вдвойне горблюсь я, так как должна и решать, и терпеть этого мерзкого придурка.
– Смотри, – опять показываю ручкой на свое решение, желая начать объяснять, но вовремя забиваю, махнув ладонью. – Ладно, всё равно не поймешь.
– И ты говоришь о предвзятом отношении? – О’Брайен пускает смешок, вырисовывая круги на листе.
– Плевать, – хмурюсь. – Это нужно в первую очередь тебе. Выпуск скоро.
Продолжаю молча решать, пока парень крутит ручку пальцами, задумчиво уставившись на свой тест. Одной рукой опирается на стол, сутулясь, вторую ставит на локоть, продолжая издеваться над пишущим предметом, и вздыхает, качнув головой:
– Столько интересных вещей парень и девушка могут делать вместе, а ты выбираешь учебу, – усмехается, но уголки его губ слишком быстро опускаются, ведь пропускаю его слова мимо, продолжая заниматься сугубо задачей. Какое-то время сидим в тишине. Лишь настольная лампа немного трещит, нужно будет сменить лампочку.
– Что там… – начинает он как-то не совсем уверенно, думаю, только это привлекает мое внимание, но головы не поднимаю, хоть и слушаю. Не хочу, чтобы он считал, что то, что он говорит, мне интересно.
– Как там Остин? – теперь его верчение ручки кажется мне нервным. Парень смотрит в сторону, затем вниз на тест, и изредка стреляет взглядом мне в лоб, пока пишу решение:
– Ничего.
– Видел вас в коридоре вчера.
– М… – мычу, без интереса.
– Не выглядели так, будто вам неловко.
– Потому что нам и не неловко, – корчу лицо, кривляясь. Нет желания обсуждать это.
– Вы всё обсудили?
– Нет, но для себя я всё решила, – заканчиваю только с десятью задачами, бросив взгляд на часы. Боже, уже почти шесть вечера. Надо поторопиться. Мозг совсем не хочет работать в нормальном режиме.
– И что ты решила? – парень иногда покусывает кончик ручки, после чего принимается рисовать на тестовом листе.
Вздыхаю, качнув головой:
– Я решила отказывать, – вроде, коротко и ясно. Пусть отстанет.
Смешок:
– Ты не умеешь.
– Учусь, – переворачиваю лист, стараясь вникнуть в текст очередной задачи. – Главное, – уже не задумываюсь над тем, что говорю. – Что я приняла прошлые ошибки, и больше они не повторятся.
– Ошибки? – Дилан снова начинает крутить ручку пальцами.
– Да, – не замечаю, как ухожу в себя, пальцами сжимая нижнюю губу, и немного оттягиваю её. – Всё, всё, всё. Всё, что было, – сплошные ошибки, о которых нечего жалеть. Просто забуду.
– Всё? – он повторяет.
Моргаю, подняв голову. Смотрю на О’Брайена, а тот смотрит на меня, перестав крутить ручку. Чувствую легкий ком в горле, но ему не помешать мне ощущать себя уверенно, так что звучат мои слова с твердым убеждением:
– Да, всё, – но сглатываю, ведь равнодушие на лице парня задерживается недолго. Он усмехается краем губ, и его ручка вновь приходит в движение:
– Верное решение.
Ещё недолго отвечаю на зрительный контакт человека, который сам уже опускает взгляд, пытаясь через силу вникнуть в суть заданий. Ерзаю на стуле. Откуда-то берется неприятное ощущение неловкости, но именно его мне стоит отбросить в сторону.
Да, верное решение.
***
Потраченный день, с горем пополам написанный тест.
Но Янг-Финчер всё равно получает удовольствие от осознания, что остаток вечера О’Брайен мучился так же сильно, как и она. Всё дерьмо возвращается обидчикам, так что заслуженная потеря нервов компенсируется.
И Райли совсем не ощущает давления, спокойно улыбаясь учителю, который встречает её уже без светлой улыбки на устах.
– Здравствуйте, – плюет на перемены в мужчине, а те явно присутствуют, так что лишь далекий может пропустить их мимо, а девушка умело игнорирует, проходя к столу учителя:
– Вижу, вам лучше, – улыбка. – Я принесла тесты, – вынимает из рюкзака скрепленные листы со своим именем и именем парня, который остался сегодня дома. Но этот факт её уж точно не касается.
– Спасибо, что дали возможность, – выпрямляется, еле сохранив улыбку на лице, ведь учитель не поворачивает головы, продолжив стоять повернутым к доске с тетрадью в руках. Что-то мычит в ответ.
– Ладно, поправляйтесь, – желает, отворачиваясь, и выдыхает раздражение, не позволяя тому повлиять на её настроение. День только начинается. Переступает порог, краем глаз уловив движение высокой фигуры. Оглядывается, притормозив, и уголки губ опускаются.
Мужчина в рубашке пальцами двигает листы, хмуро изучая один из тестов, после чего складывает его, отодвинув ящик, и бросает внутрь с открытым негативным отношением. Райли хмурит брови, приоткрыв рот.
Но ничего не говорит.
Это тот самый человек, точнее, один из таких, который будет валить тех, кто ему не нравится. Девушка не сомневается, учитель даже не станет проверять тест О’Брайена, хоть он и правда вчера сидел до тошноты с этими задачами. А Райли? Он ведь отыгрывал свое раздражение на ней, не давая клевать носом и прося объяснений.
Девушка мнется, активно моргая, и отводит взгляд.
От упырей хотят избавиться до выпускных экзаменов.
И, кажется, Дилану уже ничего не поможет окончить эту школу. Отношение – есть отношение. Даже если возьмется за ум, и начнет выполнять домашнюю работу, никто не даст ему исправить все отметки.
Он потонет. Его завалят.
Упыри тянут его вниз, на дно.
========== Глава 13 ==========
Я не помню свой сон, но с точностью скажу, что был он полон напряжения и моего личного страха. Просыпаюсь с колотящимся в груди сердцем и ненормальным желанием избавиться от темноты вокруг. Мне жарко. Влажная кожа лица, тела – весь мой организм будто не дышит, но боюсь скинуть с себя одеяло. Еле нахожу мужество еще в не отошедшем от кошмара сознании, чтобы вынуть руку и начать хлопать ладонью по тумбе в поисках кнопочки на лампе. Свет зажигается, но мокрые веки оставляю сжатыми какое-то время, пытаясь выкинуть из тяжелой головы размытые образы, оставленные кошмаром. Правда, не могу вспомнить, что конкретно снилось, но именно ощущения дают понять, что это было нечто по-настоящему жуткое. Слава Богу, не припоминаю, иначе вовсе не смогла бы шевельнуться, а так паралич проходит быстро. Приседаю на кровати, больными глазами изучая комнату, освещенную тусклым светом. Тянущиеся на проводе вдоль балконного окна звездочки горят. За шторами темно. Опять просыпаюсь посреди ночи. Отец как-то сказал, что такого не должно быть, и я пила больше года какой-то препарат, чтобы успокоить нервы и вернуть сон. Не хочется опять возвращаться к лекарствам по расписанию. Мне и этих витаминов хватает.
Жарко. Ночью обещали понижение температуры, поэтому окно закрыла. Придется встать и открыть. Слабой рукой откидываю теплое одеяло, ноги спускаю на пол, только в данный момент ощутив, как меня немного трясет. Стягиваю влажную майку, меняя ее на большую тонкую футболку, а от штанов избавляюсь, дабы повысить процент скорейшего понижения температуры тела. Аккуратно вешаю всё на спинку стула, шагнув к окну, и раскрываю шторы, не решаясь распахнуть дверь балкона. Думаю, вполне достаточно форточки. Забираюсь коленками на подоконник, потянувшись к небольшому окошку в углу огромного, и открываю, прикрыв веки. Свежий весенний воздух обрушивается на мое лицо, плечи, принося массу удовольствия. Снова имею возможность нормально дышать, стоит немного посидеть так, чтобы и сердце скорее успокоилось. Тогда смогу уснуть.
Но всё же… Что мне снилось? Почему я до сих пор чувствую легкую панику?
В нос бьет запах никотина. Господи, серьезно?
Распахиваю веки, хмуро выдыхая, и без желания опускаю голову, ладонями опираясь на стекло окна, чтобы поддерживать равновесие. С такого ракурса не разглядеть, что творится на заднем дворе, в любом случае, придется попросить этого типа прекратить курить. Да, без сомнений, это он. Отец курит только на своем балконе.
Осторожно слезаю, помня о необычной слабости в ногах, и тихо открываю дверь балкона, неплохо так продрогнув от стоящего наружи холода. Перешагиваю высокий порожек, медленно подхожу ближе к перилам, взявшись за них пальцами, и подаюсь немного вперед, чтобы видеть парня, сидящего на ступеньках террасы внизу. Пускает дым. Кончик сигареты горит. Моргаю, наклоняясь, и укладываю руки на перила, словно на парту, а подбородком упираюсь в тыльную сторону ладони, что лежит поверх другой. Изучаю. Не знала, что у этого утырка проблемы со сном. Хотя, скорее всего, он и не ложился еще. Выходной, как никак. Если бы не огонек сигареты, я бы вряд ли обнаружила его в такой темноте.
Надо бы попросить парня потушить или покурить в другом месте, но отвлекаюсь, наблюдая за тем, как он чиркает зажигалкой. Искры завораживают, по какой-то причине увлекая меня, даже не замечаю, как начинаю пальцами водить по щеке, не обращая внимания на мороз, измывающийся над кожей.
Чиркает. Хмурю брови.
…Наблюдает за тем, как он старательно, даже слегка нервно пытается добиться огонька, чтобы зажечь сигарету…
Чиркает. Искры стреляют в темноте.
…Колесико сильно нагревается от постоянного трения, и он обжигает фалангу пальца, начав сердито сдавливать зубами кончик сигареты. Она почему-то слабо улыбается, подбородком касаясь холодных колен, пока следит за его тщетными попытками закурить. Переводит на неё такой же хмурый взгляд, но тот совсем не настораживает, наоборот, делает эту ситуацию куда забавнее…
Огонек искрится над зажигалкой. Дилан долго на него смотрит, прежде чем начать шевелиться. Я уже с интересом наблюдаю за происходящим: парень немного собирает ткань кофты, открыв запястье. И мне приходится сдержать лёгкий шок, когда он вновь чиркает зажигалкой, поднося огонек к коже. Держит, втягивая никотин, пока стискивает в зубах сигарету. Чем этот тип занимается? Не понимаю, отчего мои запястья так ноют, ведь на них я не воздействую. Выпрямляюсь, держась за перила, и наклоняюсь сильнее вперед, чтобы лучше рассмотреть. Нет, он правда спятил? Или это новый вид доставления себе удовольствия? Держит долго, как вообще…
Внезапно вместо привычного потока мыслей в голове проносится тяжелый, морально сдавливающий меня звук. Оглядываюсь назад, на комнату, всячески стараясь рассмотреть пианино. Его клавиши прикрыты крышкой, но я уверена, что слышала.
Эту чертову ноту «до».
Стою без движений какое-то время, пока не убеждаюсь в том, что отсутствие сна играет с моим сознанием злую шутку. Бред, не иначе. Вокруг лишь тишина и запах никотина.
Качаю головой, возвращаясь к парню, и наклоняюсь вперед, замерев. Именно сейчас ощутив самый, что ни есть, выпуск внутренних органов. Даже давлюсь морозным ветром. Настолько меня сбивает с толку моя же безалаберность.
Если бы взгляд мог ударить, я бы уже как следует треснула Дилана, одновременно с этим давно поняв, что тот смотрит на меня. Его голова запрокинута, спокойный взгляд направлен на меня. Сигарету держит у рта, пуская носом дым. Думаю, я выгляжу обескураженной. Дура, пойманная за подглядыванием. Черт, ну, что за дерьмо со мной постоянно происходит?
– Н-не, – да, изобрази строгость, чтобы скрыть растерянность. – Не кури под моим окном! – ругаюсь, делая такой жест рукой, словно собираюсь чем-то бросить в О’Брайена, растянувшиеся в улыбку губы которого мне совсем не нравятся:
– Я вижу твое белье, кусок крольчатины, – не успеваю со стыдом отскочить назад, как слышу ещё. – Заигрываешь со мной? – пошлость и извращения – как чертов кислород для этого типа. Смущенно краснею, возвращаясь в комнату, и на фиг закрываю балконную дверь, не желая больше глотать воздух. Складываю на груди руки, плюхаясь лицом на мягкую кровать. И лежу, сгорая от стыда.
Не он – придурок, а я. Мастер по выставлению себя дурой.
Черт.
***
– Всё же надо было слечь на неделе, – ладонью прижимаю телефон к уху, пока стою у плиты, готовя себе на завтрак немного гречки. Агнесс сильно больна, мне даже не нужно её видеть, чтобы понять это. Голос и кашель выдают состояние подруги.
– Отлежись и не спеши вернуться в школу, знаю я тебя, – улыбаюсь, ведь она смеется. Да, Агнесс любит избавиться от одного из симптомов и побежать на уроки. Как итог, мы все начинаем перетягивать себе заразу.
«Ладно, тогда буду ждать твоих конспектов», – девушка кашляет. Мешаю ложкой гречку, стараясь не терять суть того, что говорит подруга. Во время болезни она еще большая болтушка, чем обычно. Краем глаз улавливаю движение, поэтому стреляю взглядом в вошедшего на кухню парня в незаменимой кофте. Сонный, уже хмурый, будто это мой разговор по телефону вырвал его из сна. Немного напрягаюсь, начиная проявлять попытки вежливо перебить подругу, чтобы окончить разговор. Вдруг у О’Брайена как раз то настроение, подходящее для издевок? Не хочу с самого утра становиться жертвой его террора.
Но перебить Агнесс не легче, чем игнорировать Дилана. Мешкаю, делая шаг в сторону, пока парень стоит у холодильника, исследуя взглядом полки. Молчу, сдерживая свое недовольство по поводу сока в пакетике, который берет этот тип. С вишней, специально себе купила. Блин.
– Агнесс… – хочу перебить, но девушка говорит с особыми эмоциями, выражая возмущение о скорой вырубке леса. Нервно прикусываю губу, активно перемешивая гречку, стараюсь концентрировать внимание и слух на подруге, но… Дилан вставляет трубочку в небольшую упаковку, вторую ладонь сует в карман штанов. И шагает ко мне, начав пить сок, поэтому стреляю на него быстрым взглядом, хмурясь:
– Агнесс, я наберу тебе вечером, – сглатываю, поморщившись, когда О’Брайен опирается бедром на кухонную тумбу, громко всасывая сок. Пихаю его ногой, прощаясь:
– Да, обсудим это вечером…
Дилан довольно улыбается, наклонившись вперед, и начинает громко пить из упаковки. Прямо на ухо, и я дергаю плечом, врезавшись взглядом в лицо парня, который с наглостью подается ближе, вовсе коснувшись носом мочки моего уха.
– Да, черт, – срываюсь, со злостью отскочив от Дилана. – Я перезвоню, – знаю, что Агнесс сейчас теряется из-за моего поведения, но не могу расслабиться и получить удовольствие от общения с подругой. Отключаюсь, спрятав телефон в карман штанов, и пихаю с раздражением парня в грудь рукой, занимая место у плиты:
– Ты нормальный? – процеживаю, резкими движениями разбираясь с гречкой. – Придурок.
Дилан вновь упирается копчиком на столешницу, встав рядом, и протягивает мне упаковку с трубочкой:
– Хочешь? – в глазах черти пляшут.
Хмуро смотрю в упор:
– Ты идиот? – нет, правда, идиот?
Эта его ехидная улыбка, чертов змей в человеческом обличье. Дилан вынуждает меня потесниться, берет чайник и ставит его на плиту. Зевает. Зачем взял мой сок, если собирался делать горячий напиток? Я почти уверена, что он знает, какие продукты я покупаю себе, и пытается поиграть на моих нервах. К слову, мороженое так же закончилось, интересно, блин, почему?
Действуем молча, и мне до сих пор не удается выяснить, что хуже: находиться с парнем в тишине или разговаривать? Выбираю нечто среднее, рассчитывая сохранить нейтралитет:
– Твоей маме лучше? Вчера она… – пытаюсь подобрать слова. – Явно нехорошо себя чувствовала.
– Нормально, – О’Брайен начинает рыться в карманах. – Ждет своего ненаглядного Митчелла.
– Ясно, – вздыхаю, без желания повернув голову, а пораженным взглядом проследив, как Дилан сует за ухо сигарету, а вторую зажимает зубами. Парень закрывает упаковку, обратив на меня свое хмурое внимание:
– Что? – вынимает сигарету изо рта.
Серьезно смотрю на него, не веря:
– Ты не думаешь, что твои проблемы с сердцем из-за чрезмерного курения?
Дилан морщится, всем видом отвергая мою теорию, и снимает чайник с плиты, наливая себе в кружку кипяток:
– Вряд ли.
– Это точно один из факторов, – стою на своём.
– Не думаю.
– А я думаю…
– Меня не волнует, что ты думаешь, – звучит грубо. Обрывает меня, заставив опомниться, но проблема в том, что я, как всегда, не понимаю его. В данном случае, это халатное отношение к здоровью, разве можно спонсировать то, что, возможно, убивает тебя?
– Ясно, – кривляюсь, уставившись на гречку.
– Ага, – Дилан без интереса шепчет, взяв свою кружку, и поднимает на меня глаза. – А с тобой сегодня что?
– Чего? – хмурю брови, искоса взглянув на него.
– Выглядишь ужасно, – парень противно усмехается, окинув меня вниманием с ног до головы, а мне остается только закатить глаза и промолчать, ощутив легкий укол в груди. Всегда неприятно слышать о том, как плохо ты выглядишь. Надо пополнить список своих навыков: научиться игнорировать замечания про внешность. Сам-то ничем не лучше.
Невольно вздрагиваю, когда телефон начинает вибрировать. Почему-то надеюсь, что это отец, но на экране номер Робба, так что вздыхаю, оглядываясь на О’Брайена, который с довольным видом наблюдает за мной, сидя за столом и попивая чай.
– Только посмей рот открыть, – угрожаю, но, видимо, внешне не подхожу на роль диктатора, отчего парень улыбается шире:
– Меня можно заставить молчать только в одном случае…
– Лучше молчи, – перебиваю, не желая слышать очередную пошлость, и подношу телефон к уху, отвечая на звонкое и бодрое приветствие друга:
– Ого, в такую рань не спишь?
«Да, шуточки подъехали, – смеется, но прерывается на зевоту. – Остин заставил встать раньше, помогаю ему с подготовкой к вечеринке».
Моргаю, подняв свободную ладонь, и начинаю считать дни, с обреченностью горбясь:
– Боже, сегодня же суббота, – помню, он говорил о вечеринке давно, еще в январе ее планировать начал, зная, что родители уедут. И на тот момент я была только «за», но сейчас, без Агнесс идти не охота.
– Как-то не готова к шуму, тем более, без Агнесс, – с опаской слежу за тем, что делает О’Брайен. Сидит, пьет чай. Не теряю бдительности.
«Да ладно, там буду я и эта дамочка, которая сейчас ругается с пиццерией, – улыбаюсь, но не так широко, как могу. – Так, ты идешь?»
Обнимаю себя рукой, замявшись:
– Ну, в принципе, я люблю его вечеринки, там всегда много еды и… – реагирую на внезапно появившегося рядом парня, который начинает греметь посудой в раковине, ополаскивая кружку, поэтому решаю скорее закончить разговор:
– Я сейчас перезвоню, ладно? – Робб явно занят, помогая Остину, поэтому не задерживает разговор, говоря, что ждет моего ответа. Хорошо, что не настаивает и не давит. Убираю телефон в карман. Лучше позавтракать в комнате, там уж точно никакой О’Брайен не помешает обсудить вопрос. Может, лучше сразу Остину набрать? Чтобы точно всю информацию узнать. Даже в таком деле мне необходимо иметь подготовку, хоть речь идет об отдыхе.
Мешаю гречку. Хорошо, она готова. Остается только скорее…
– Вечеринка? – Дилан выключает воду, пустив смешок, и отряхивает мокрые ладони, поворачиваясь ко мне всем телом. – Хочешь потрясти задницей, которой нет? – думаю, он надеется на ответную реакцию, так что храню молчание, выкладывая немного гречки на тарелку. Не получает ничего, поэтому, кажется, не отстает, начав переступать с ноги на ногу:
– Любишь бухнуть? Не думал, что это в твоем стиле, – начинает вытирать о край моей футболки влажные руки, и терпеть становится тяжелее, но не смотрю на него. Молчу.
Странное дело. Остин говорит, что быть серьезной – не мой стиль, а О’Брайен считает иначе. Может, вы все, знатоки, отвалите от меня, дав самой решить, какая я на самом деле?
Беру тарелку и ложку, разворачиваясь, и обхожу парня, не поднимая на него взгляда. Молчу.
– Так… Ты пойдешь? – не буду обращать внимание на то, что вопрос не звучит грубо. Меня не устраивает сам факт того, что он спрашивает. С каких пор меня обязали отсчитываться перед кем-то? Окей, отец, ладно. Но О’Брайен… Простите, но это уже дикость. Мало того, что он живёт здесь? Мне необходимо больше времени без него, следовательно, вне дома.
С этими мыслями покидаю кухню, еле воздержавшись от демонстративного проявления раздражения.
***
В жизни каждого человека наступает тот период, когда он теряет смысл своих действий. И у Дилана О’Брайена как раз начинается та самая неприятная путаница в себе, ведь на протяжении многих лет единственным двигателем его мыслей была забота о матери. Сначала простое волнение об отношениях родителей, позже ночное ожидание матери, пока та гуляет в поисках новых «знакомств». Дальше следует упорное противостояние новым мужчинам в доме. Мальчишка боящийся, но старающийся как-то себя проявить, чтобы дать обидчикам понять, что он способен защитить мать, вот только реальная точка зрения побеждает: он – ребенок, они – взрослые, крупные мужчины.
Видит, из года в год, каких ублюдков она приводит, как они с ней обходятся, и как тяжело от них бежать. И происходит одна из самых ужасных вещей, которая сильно влияет на сознание уже подростка. Однажды О’Брайен открыто постоял за мать, у него получилось нанести удар по мужчине, который в состоянии опьянения душил женщину, и знаете, что он получил? Он получил агрессию, но не со стороны врага. Именно мать начала кричать и ругаться. Она проявила защиту по отношению к тому, кто угрожал ей.
И тогда Дилан потерялся. Он не понял, в чем был виноват, но запомнил этот момент на всю жизнь. И именно тогда созрел один из моральных принципов. Лиллиан – его мать, но это не значит, что она будет на его стороне, даже если ситуация того требует. Как бы ни было прискорбно и неприятно признавать, но на первом месте для неё всегда будут именно мужчины, в которых она ищет свою защиту. Так и в остальном. Нет никакой гарантии в отношениях. Дилан не верит в существование искренней привязанности.
И что остается О’Брайену? У него так же есть слабости. Он не может просто так отречься от защиты единственного родного человека. Данная задача – всё, что вынуждает его остаться здесь. Она двигает им, поддерживает необходимость в существовании.
Мол, кто будет с матерью, если не он? А разве, это не один из видов эгоизма и власти над жизнью других? Разве Лиллиан не пользуется положением? Она сажает себя на цепь мужчин, а сына тянет за собой.
Но суть проблемы не в этом.
Дилан ставит кружку с чаем на стол перед матерью, которая говорит по телефону с Митчеллом, улыбаясь и смеясь. Эти светлые эмоции не принадлежат О’Брайену. Давно. А парню требуется отдача. Эмоциональная. Он тратит столько сил на мать, а в ответ получает… Ну…
Смотрит на женщину, а та лишь смеется, громко общаясь с новым мужчиной её сердца и смотря перед собой. Не говорит спасибо за чай. Даже такие мелкие дела – это попытка сына привлечь мать, а то последние годы она замечает лишь плохое с его стороны.
Каждому нужен ответ. Каждому требуется возобновлять силы, отданные тому или иному человеку. Но отдачи нет. Ответа нет. А перестать жить для матери О’Брайен не способен.
Если честно, он даже боится потерять тягу к ней, уверенность в том, что он будет нужен, поэтому его так напрягают её новые отношения. Если Дилан не будет нужен, то… Для чего ему хранить свою жизнь? Нет смысла – нет жизни.
Прячет ладони в карманы штанов, уставившись в висок матери, что внимательно смотрит перед собой, слушая Митчелла. Будто кроме него никого к черту не существует. И так всегда.
Отходит назад, к двери, смотрит на разговаривающую женщину. Никакой реакции на кружку чая. Что ж, остынет, её дело. Разворачивается, выходя в коридор, а эмоции на лице не проявляет, только та самая хмурость остается неизменной. Медленно, без желания, поднимается на второй этаж, вдыхает так глубоко, что в сердце вновь больно кольнуло, заныло, но только лицо изображает дискомфорт. Мычит под нос, двигаясь к ванной комнате, чтобы умыться холодной водой и прийти в себя.
Из ванной как раз выходит Райли, вытирающая волосы полотенцем. Девушка решает сходить на вечеринку, то есть провести ночь в доме, полном людей и выпивки, так что нужно заранее принять душ перед бессонной ночью. Янг-Финчер поднимает взгляд на парня, ускорив шаг. Ну, его, к черту, скорее в комнату, лишь бы не выслушивать очередной бред этого типа. Не смотрит в его сторону, шагая к своей комнате, и чувствует себя крайне некомфортно, пока ощущает взгляд О’Брайена на своих голых ногах. Стоит взять за правило надевать длинные штаны дома, а не шорты. Парень проходит мимо, как и она.
Игнорирование, но не полное.
Дилан берется за дверную ручку, переступая порог ванной, и оглядывается, с наглостью, присущей парню, стоит на месте, изучая взглядом голые ноги девушки, которая будто обжигается, быстрее спешит, с возмущением поворачивая голову. Хмуро смотрит на О’Брайена, фыркнув и исчезнув за дверью своей комнаты.
Уголки губ парня опускаются. Хмуро смотрит перед собой, на пустой коридор, и отворачивается, закрывая за собой дверь.
Есть ли смысл в существовании, если никто в тебе не нуждается?
За твоей спиной тишина.
***
Мне нравится отдыхать с друзьями. Что бы это ни было: поход, поездка на пикник, в другой город на выходные, на море летом. Неважно, как далеко и насколько. Время, проведенное с ними, обычно идет мне на пользу. Я расслабляюсь, забываю о домашних делах, проблемах. Правда, не доводилось мне веселиться исключительно с парнями, рядом была Агнесс. Никогда не задумывалась над тем, как буду чувствовать себя в сугубо мужской компании. Особенно сейчас, в огромном, нет, действительно большом доме Остина. Как поняла, два поколения назад его предки еще в молодости начали свой бизнес, который и обеспечил им достаток. Не удивлюсь, если территория их особняка больше, чем у других жителей города. При дневном свете теряюсь в темных коридорах, сложнее ориентироваться в ночное время, при таком количестве людей. Серьезно, создается впечатление, что вся молодежь сходится сюда. Кто откажется от бесплатной выпивки и еды? Тем более, вечеринку Остин устраивает максимум раз в год, когда у него есть возможность и настроение. Даже бассейн открыли. Нетрезвые подростки без уговора прыгнут в воду, несмотря на холод, стоящий на улице.
В доме уже душно, даже с наличием открытых окон. Громкая музыка, не совсем приглушенный свет, чтобы хоть как-то передвигаться. В основном все на первом и втором этажах, на третий Остин и Робб никого не пускают, все комнаты там закрыты. Я здесь уже четыре часа, временная стрелка перевалила за одиннадцать вечера, а люди не убывают. Их всё больше и больше. Поначалу мне нравилось находиться без друзей, но, чем чаще перед глазами мелькают лица взрослых мужчин, всё сильнее хочется найти хотя бы Робба.
Чем я, собственно, занимаюсь.
Знаю, он уже наверняка пьян, но рядом с ним будет спокойнее. Заодно поищу Остина, попросив впустить меня с кудрявым в одну из комнат на третьем, чтобы лечь спать. Мы часто так делаем.
Проталкиваюсь сквозь толпу в гостиной, здесь музыка играет громче, чем в других комнатах. Запахи стоят своеобразные, смешанные друг с другом, переносить такую какофонию тяжело. В горле постоянно сухо, хорошо, что с собой таскаю красный стаканчик с водой. Нет, у меня нет желания пить, пару глотков сделала, не больше. Если мне тошно смотреть на опьяненных людей вокруг, творящих какое-то безумие, то как буду ощущать себя сама, если дам себе волю?
