Текст книги "Считай звёзды (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 81 (всего у книги 98 страниц)
– Это твои друзья? – надо слышать, с каким призрением начальник задает данный вопрос, подходя к девушке, и осыпает её язвительным замечанием. – Тебе твоих родителей мало?
Агнесс держит руки сложенными на груди, её практически выводят на эмоции. Девушка сжимает дрожащие губы, покачнувшись на ногах, и еле глотает воду во рту, заморгав, чтобы кое-как избавиться от слез.
Мужчина протягивает ладонь. С гордым видом. Розалин пропускает короткое ругательство, и резким движением развязывает узел фартука, протянув начальнику, который бесцеремонно срывает с её блузки бейджик, заставив девчонку поднять пронизывающий злостью и обидой взгляд на мужчину, который не собирается тратить на эту «шпану» свое время. Он разворачивается с угрозой:
– Ещё раз здесь увижу – вызову полицию.
Розалин прикрывает веки, ладонями накрыв горячий лоб, и её лицо морщится от эмоций, охватывающих разум. Сжимает губы, обернувшись к друзьям, и встречается взглядом с Нейтаном, который с сожалением вздыхает, до боли укусив кончик своего языка.
Дерьмо.
Дилан предпринимает попытку подняться, правда, боль в сердце не затихает, оттого ему тяжело удержать равновесие, и Янг стремится ему помочь, получая холодный отказ. О’Брайен ладонью отодвигает её от себя, заставив девушку качнуться в сторону, сам он встает, корчась, и ставит руки на талию, начав бродить возле своей машины, то сильно наклоняясь вперед, то наоборот вскидывая голову. Терпит. Держит в себе. Райли сидит на асфальте, с волнением наблюдает за передвижением Дилана, будто ощущая на себе всю ту физическую боль, что охватывает его тело, заставляя изредка тихо мычать. Но он… Молчит. Ходит. С носа вытирает кровь. Веки растирает, давит пальцами на виски.
Нейтан так же сидит, но не смотрит на «скитания» друга. Его взгляд опущен вниз. Агнесс медленно приближается, обняв себя руками. Она встает рядом с Престоном, немного позади него, и так же молча ждет, когда О’Брайен придет в себя. Его больше выводит вовсе не избиение. Просто… Господи, сколько нечеловеческого хаоса. Вся эта чертовщина накладывается слоями поверх его сознания и давит, давит, давит, жмет к земле, и он просто… Он не знает, он устал, ему требуется найти свой способ отойти от края, но он не может, у него не выходит, он не справляется. Он… Он должен уйти.
Дилан дрожащими руками роется в карманах, привлекая больше внимания друзей к своим судорожным движениям. Вынимает связку ключей и без предупреждения бросает Нейтану, который не успевает поймать, схватив пальцами их с земли:
– Это… – он поднимает хмурый взгляд, озадаченно хмуря брови.
– Отвези их домой, – О’Брайен не станет настаивать. Он просто хочет остаться один, поэтому хромает назад, заставив ребят подняться с асфальтированной поверхности. Райли приоткрывает рот, сделав шаг в сторону Дилана, но Нейтан сжимает пальцами её рукав. Не дает последовать за О’Брайеном, которого хорошо знает. Не нужно трогать. Надо дать ему уйти.
– Но… – Янг хочет вырваться, ведь Дилан уже разворачивается, вытирая костяшками кровь из носа, и сует ладони в карманы, прихрамывая, шагает к переходу. Агнесс качает головой, с сожалением смотрит на Финчер, дав ей понять – не стоит. Райли опускает руки. Оглядывается на парня, который нарушает правила, переходя дорогу на красный свет, чтобы скорее оказаться дальше от друзей. Ещё мгновение – и Дилан скрывается за поворотом улицы.
В глотке першит, сжимаются стенки. Перед глазами всё плывет от резко накопившихся слез. Финчер пытается глотнуть. Дышит через рот, опуская взгляд. Престон осторожным хлопком по спине вынуждает девчонку отмереть, сам поворачивается к машине, переглянувшись с Агнесс и повторив короткое:
– Мне жаль, – но та отмахивается. Плевать. Рыжая тянет ладонь к подруге, взяв её за руку, и тянет за собой к автомобилю:
– Поехали домой.
Перед тем, как послушно последовать за Розалин, Янг ещё раз исследует взглядом темнеющую улицу.
Дилан уходит.
Выбирает одиночество.
========== Глава 54 ==========
С некоторых пор свои дни рождения Остин Донбар празднует шумно: в один большой дом приглашается неисчислимое количество людей, с большей частью которых парень может быть и не знаком вовсе, крупные траты на выпивку и закуски не вредят бюджету «семьи», а никто из соседей не смеет жаловаться на рвущую уши музыку, кричащую на весь богатый район, ведь это здорово – их золотые детки тоже там, гуляют с Остином, становятся приближенными к семье такого влиятельного человека, как Донбар.
И чем, в таком случае, может быть недоволен Остин?
Он давно потерян в толпе незнакомцев. Изрядно выпивает, ни с кем не контактирует, да и никто особого внимания на него не обращает. Парень нарочно уходит от Райли, которая ищет его в гостиной, и никак не реагирует, когда девушку пихают, отчего она разливает на себя алкоголь из стаканчика. Остин наоборот уходит, спеша на второй этаж, чтобы уединиться в ванной комнате.
Что его гложет? Странное сосущее ощущение под сердцем, не покидающее его на протяжении нескольких дней. Он полон сомнений. Необычных и нелогичных. Мыслей, о которых он не задумывался ранее, и никогда бы ни задумался, если бы не этот чертов…
Открывает дверь ванной комнаты, уставившись на Робба, который поднимает на него взгляд, к губам поднося свернутую травку, поджигая один кончик бумажки, чтобы глотнуть дыма. Остин не мнется, переступая порог:
– Ты ебанный наркоман, – закрывает за собой дверь, на щеколду. Робб усмехается, пустив дым изо рта:
– Один раз можно, – встает боком, начав сворачивать второй косяк для друга из травки, что разложена на краях раковины. Русый подходит ближе, отбрасывая свои мысли, когда принимает косяк, сделав хорошую первую затяжку, отчего мягкое тянущее чувство охватывает полное хаоса сознание, даря неимоверное наслаждение, продлить которое можно только повторением глотания своеобразного «никотина». Кудрявый морщится, хорошенько вдыхая, и изучает косяк между пальцами, расслышав, как в коридоре что-то разбивается, после чего следует дикий и довольный вой приглашенных. Остин искоса смотрит в сторону двери, никак не отреагировав. Ему плевать, во что превратится дом. Его тревоги связаны абсолютно не с этим. Парень смотрит на Робба, который задумчиво наблюдает за испарением дыма, что выпускает через ноздри, и опьянено пускает смешок, обратив внимание на друга:
– Че? – слышит, как вновь что-то бьется, наверное, зеркало. – С днем рождения, придурок, – и улыбается краем губ, ведь это настолько иронично. Сарказм. Черный. Остин обычно спокойно реагирует на подобное, но не в данном состоянии, когда каждая его мысль пропитана неприятной злостью, направленной на кудрявого.
Это он сделал. Он сделал это с тобой. Вселил сомнение. Заставил попробовать и задуматься. Он. Ненавидь его, Остин.
Робб вопросительно кивает головой, поглощает дым, наконец, изобразив на лице хмурость, так как Остин не меняется в лице, продолжая зрительную резню. Кудрявый отдается молчанию. Томно и долго смотрит. Практически перестает расценивать происходящее, как нечто странное. И нарочно на мгновение опускает взгляд на губы русого парня, глаза которого моментально выдают ответную агрессию.
Какого. Мать. Вашу. Хрена.
Но с его стороны никакой физической реакции в момент, когда Робб тянет никотин в рот, после выпуская в лицо Остина, который с яростью, теперь уже на самого себя опускает внимание ниже глаз парня, сжато глотнув сухости во рту с привкусом пива. Робб опускает косяк, сощурено исследуя лицо друга, чтобы понять его поведение:
– С тобой всё в порядке?
Он серьезно? Остин готов избить его к херам за подобные вопросы. Этот урод… Какого черта он заставляет его творить всякую ересь, чтобы доказать себе неправильность своего же мышления?
Остин Донбар увлечен представительницами женского пола. Он не думает ни о чем другом. Его вовсе не интересует…
Хватает Робба за шею, с болью сжав пальцами кожу, заставив кудрявого подавиться слюной, отступив назад. Задевает ногой пустую бутылку виски, потеряв равновесие, и бьется спиной о поверхность плиточной стены, выронив косяк и обеими руками схватившись за запястье друга, чтобы отдернуть его ладонь, но в порыве агрессии Остин довольно силен. Он так же избавляется от сверстанного косяка с травкой, уже обеими руками сдавливая глотку кудрявого, который морщится, не проявляя серьезных попыток принести ответный вред другу. Пытается лишь ослабить давление, чтобы иметь возможность дышать.
– Остин… – прерывается на кашель, не справляясь с отсутствием нормального поступления кислорода, резко перенося ладони русому на плечи, дабы отпихнуть его. Тот корчится, утопая в своих негативных мыслях, с напряжением смотря на то, как Робб предпринимает попытку ударить его ногой, но не старается. Совершенно. Только запугивает движением, думая, что Остин отступит.
Ему нужен выплеск. Избавление от той злости, что держит на себя, с которой обращается к обществу, ненавидя его за выдвинутые нормы и стандарты жизни. А что, если он другой?
Мать твою, опять оно. Ты не другой, это всё Робб!
Остин должен сделать больно кому-то, чтобы не порешить себя.
Кудрявый внезапно прибегает к силе, отдернув руки друга, начавшего отпираться в попытке нанести сильный удар в лицо Робба, но тот перехватывает обе его ладони, умудрившись додуматься треснуть своим лбом о его лоб. И резкая боль пронзает череп обоих, заставив парней с судорожным вздохом замереть, слегка согнувшись, иначе точно рухнут от потери равновесия. Остин глубоко и горячо дышит, чувствуя, как отрицательные эмоции влияют на его состояние. Запястье рук, что сдерживает Робб, дрожат. Русый сжимает ладони в кулаки, рывком высвободив их, и хватает кудрявого за ткань футболки, мощно прибив спиной к стене. Робб сдержанно выдыхает, так же сдавив пальцами его одежду. Остин размахивается кулаком, нанося сильный удар в живот друга. Тот с кашлем выдавливает непонятный звук, стерпев, но второй раз получать не намерен, поэтому рывком подтягивает придурка к себе, подавшись лицом ему навстречу. Уже не попытка повторить удар головой.
Райли поднимается по лестнице, оглядывается в поисках друзей, никак не находя хотя бы одного из них, а в этот момент на пороге дома, дверь которого распахнута, появляется О’Брайен, спокойно воспринимающий толчки тех, кто проходит мимо. Слишком много людей. Все в постоянном движении, поэтому нет ничего удивительного в том, что его взгляд реагирует на единственный объект, находящийся в оцепеневшем состоянии.
Поднимает глаза, зрительно встречаясь с Янг.
Агнесс лежит на кровати в полной темноте. Она слышит, как за ее спиной передвигается Нейтан, одеваясь, чтобы уйти. Девушка более не пытается добиться от него объяснений. Они не вместе. Они просто спят. Девчонка обманом заставляет себя верить в то, что ее подобное устраивает. Но, как только дверь закрывается, погружая рыжую в тихое одиночество, она прижимает кончик одеяла к губам, еле сдерживая неприятные слезы, заполняющие глаза.
Робб прижимается затылком к стене громко дышит, ловя такое же тяжелое дыхание Остина, который с отвращением к себе ослабляет хватку, теряя остатки агрессии. Точнее, он всё так же зол. Но выльется эта ярость иным способом.
«Где Робб?» – подруга, которая отпускает панику, наконец, находя друга.
Робб прекращает играть роль мальчишки. С равнодушным выражением лица, но с тем же напряжением опускает трясущиеся руки, начав спешно расстегивать ремень Остина, который всем внешним видом выказывает омерзение к происходящему, но не продолжает побои, наклонившись вперед, чтобы прижаться лбом к холодной стене. В этом момент кудрявый парень опускается, держась за бедра друга, и присаживается на одно колено, грубым движением пальцев потянув бегунок ширинки русого ниже.
Остин рвано глотает воздух, сжимает веки, морщась, ладонями упирается в стену, а, ощутив давление внизу, вовсе вжимается виском в плитку, испытывая желание избить себя.
«Я давно не видел его», – друг, который вновь солгал.
Робб не так прост. На людях он отшельник, ни в чем не заинтересованный простак, даже дурак, каковым его все считают. Слабохарактерный. Но стоит им остаться с Остином наедине, как из тихой «шестерки» он превращается в дьявола, эмоционально извращающегося над своим другом. Остин считал, что именно он прижал Робба к стене, заставив чувствовать физическую боль, но на деле именно кудрявый наносит самые тяжелые моральные удары, когда открывает свою «сущность», с силой придавливая русого к ледяной поверхности, вынуждая психологически сдаться. Опять. Как и в тот день, на реке, когда Остин переспал с Райли, чтобы что-то доказать самому себе, а в итоге, вернувшись в палатку к другу, вновь был раздавлен. И не только морально.
***
Нейтан и Агнесс, к сожалению, не могут задержаться. Когда мы возвращаемся ко мне домой, там, на пороге встречаем отца и Лиллиан. Мне не трудно разглядеть неприязнь женщины к Престону. Тот отвечает ей взаимностью, попрощавшись со мной, и без объяснений забирает Розалин, не желающую оставлять меня в данный момент одну, но всем видом и своим поведением доказываю ей, что чувствую себя хорошо. Это не так, но подруге не стоит переживать за меня.
О’Брайен не возвращается. Когда на часах красуется полночь, я вовсе опускаю руки, решив бессмысленно лежать на кровати. Внутри моральная суета. Она сверлит голову дрелью, мешая мне рационально обдумать ситуацию. Сдаюсь. Ни к чему не приду, пока парень не вернется. Отец давно лег. Лиллиан… Не знаю, не хочу думать о ней. Данные мысли неприятны. От этой женщина столько проблем. Я не хочу…
Поворачиваю голову, разрезая взглядом темноту в комнате, реагируя за шум, доносящийся откуда-то снизу. Будто дверной хлопок.
***
Столь позднее время – самый творческий пик для Лиллиан. Она старается менять свой режим, но в итоге не может уснуть, поскольку её голова забита новыми «проектами», картинами, а руки чешутся взяться за кисть и краски. Так что женщина сдается. Она решает переждать ночь в гостиной, перенести туда мольберт, творить часами напролет в свое удовольствие, пить кофе и наслаждаться тишиной ночи. Хорошо, что есть те, кто разрушает её желания ещё на первой ступени к их достижению.
Лиллиан оглядывается на сына, кладя себе в кружку ложку крепкого напитка, и моментально, без сомнений выдает:
– Ты сильно пьян, – да, О’Брайен пьян. В руке неизвестная по счету бутылка, что он выкрал с вечеринки, на которую случайно забрел, причем, удачно. Там и получил основную дозу опьянения. Белки глаз отдают красным оттенком, но кожа почему-то бледная, еле заметные круги под глазами зеленоватые. Скорее всего, из-за долгого перерыва между принятием алкоголя, организм Дилана отвык, и сейчас он чувствует себя не лучшим образом, но всё равно пытается твердо устоять на ногах и не бросает задачу, с которой приходит к матери. Когда в последний раз он столь «жестко» напивался? Сам не помнит, ему, честно, всё равно. Важно лишь то, что сейчас, в таком состоянии, он не будет церемониться и бросаться пустыми словами, на которые его мать наплюет с высокой колокольни.
А женщина всё поражается, заливая кипяток:
– Давно тебя таким не видела…
– Заткнись, – парень жестким тоном перебивает её, заставив поднять взгляд на стену, прекратив лить горячую воду в кружку. Внутри Лиллиан тут же возгорается чувство собственного достоинства и уважения к себе. Она любит себя, что не удивительно, поэтому с грозным видом оборачивается на сына, пронзая его своим ледяным взглядом. А ему что? Он на протяжении стольких лет существовал под натиском этих глаз, что теперь не воспринимает данное давление. Совершенно. Иммунитет к воздействию стороннего. Так что О’Брайен не дает матери высказать свое недовольство по поводу его обращения к ней, заговорив первым:
– Мы тут выпили немного с Робертом на днях, – полностью оценивает реакцию матери, которая моментально меняется в лице, выдавая больше нервного напряжения. Парень стучит дном бутылки по столу, не подходя ближе, смотрит на женщину, дергая зубами больную губу, и иногда притоптывает ногой, не в силах держать тело в спокойствии. Пальцы свободной руки вовсе без остановки стучат по его бедру.
Лиллиан ставит чайник. Хмурым взглядом проскальзывает по поверхности кухонной тумбы, затем поднимает его на Дилана, который не думает отступать:
– Он попросил меня вернуть ему деньги, – женщина значительно мрачнеет, что вызывает у О’Брайена нервный смешок. – Чётыре ляма, – он пристально следит за эмоциями матери, чтобы знать, как и куда бить. – Говорит, ты их взяла у него, – он не кричит, не ругается, он будто… Издевается. Тон его голоса такой обыденный, ровный, спокойный, даже мелодичный, хоть и хриплый. Всё дело в его внутреннем настрое. Он знает, что хватает Лиллиан за больную тему. И нет, дело вовсе не в Роберте, которого она так боится. Деньги. Она любит деньги.
– Это не правда… – женщина прикрывает веки, закачав головой, и поворачивается всем телом к сыну, чтобы начать объясняться, но тому не интересно:
– Заткнись! – его голос срывается, а сам парень делает большой шаг в сторону матери, которая скрывает свой страх, но отступает чуть назад, взглядом врезавшись в лицо Дилана, указывающего на неё бутылкой и с особым презрением плюющийся словами. – Мало того, что ты сдала его в полицию, сделав нас заложниками ситуации, так ещё и деньги стырила. Ты в своем уме? – процеживает, не способен воздержаться от агрессии. От той кипящей внутри ярости, что приводит его в бешенство.
– Дилан, послушай, это для нашего блага… – женщина в какой раз пытается навязать ему свое мнение, произнося слова мягким тоном. Больше подобное на него не действует.
– Плевать, что ты не посчитала нужным сообщить мне о таком нюансе, – он зол. Даже не пытайся внедрять в его голову свои мысли. – Отдай мне эти деньги.
Лиллиан начинает нервно потирать ладони, не скрывает того, как мнется, понимая, что её положение – не завидное. Дилан пьян. На него тяжело давить. Он не слушается.
– У меня их нет, – признается, разводя руки, после опуская их вдоль тела. А парень усмехается, качнув головой:
– Ты не так глупа, – до крови прикусывает кончик языка, пока сдерживает в себе злость. – Ты не потратишь столько бабла впустую. Ты хранишь их, чтобы в нужный момент использовать, – слишком хорошо знает её. – Поэтому, отдай их.
– Дилан… – Лиллиан тупо тянет время разговора, ждет, когда её сын остынет, но этого не произойдет. – Они… Они не при мне сейчас.
– У тебя время до завтрашнего вечера, – ставит строгие рамки, поскольку знает, что Роберт не оставит его в покое. И почему он должен терпеть дерьмо за проступки своей матери?
– Я знаю, ты собираешься стырить деньги, которые получишь с продажи дома, – парень продолжает говорить, правда, Лиллиан удается его сбить, иронично хмыкнув:
– Собираешься использовать чужие деньги для своей выгоды? – предполагает, усмехнувшись. – Ты не лучше меня.
Но её голос становится заметно тише, а уверенность пропадает из тона окончательно, ведь О’Брайен холодно и равнодушно смотрит на неё, с теми же эмоциями уничтожая её установки насчет себя:
– Нет, я не имею права брать их деньги, – спокойно выговаривает, каким-то образом справляясь с заплетающимся языком. – И ты не имеешь, – неприятно улыбается, ухватившись за очередную реакцию со стороны матери, которая немного опускает голову, пристально смотря на сына. – Поэтому, в случае, если у тебя нет тех денег, – его тон… Он издевается, и ему это нравится. – Что ты сперла, мы оба остаемся здесь и будем работать до остановки сердца, – опускает руки, стуча пальцами по горлышку бутылки. – Плевать, как. Ты и я, – использует её любимое обращение во множественном числе. – Мы вернем долг.
– Но… – женщина не оставляет попыток, настаивая на своем. – Это нужно нам с тобой, мы…
– Четыре миллиона! – Дилан вновь повышает тон, подходя к матери, а та еле удерживается на месте, гордо вскинув голову. – Мне нужно четыре миллиона – и вали, куда хочешь после того, как отдашь мне их.
Женщина с презрением щурит веки, сложив руки на груди, и встает в «позу», демонстрируя стойкость своего характера:
– Так… – цокает языком с особым недовольством. – Ты всё-таки принял решение? – не видит никаких эмоций на лице сына. – Ты остаешься здесь? – догадывается, пустив смешок. – Бросаешь единственного родного человека?
И тут он улыбается. Вот так внезапно. Колко. Ядовито. Парень смотрит на мать, как на идиотку, и она чувствует этот зрительный посыл, оттого её уверенность слегка сходит на «нет». О’Брайен отступает назад, поднося бутылку к губам:
– Почему же единственного? – щурится, с особым удовольствием отмечая. – У меня есть ещё охеренный батька.
Он не дает ей высказаться. Не дает выразить свою злость, остающуюся внутри женщины, но плохо то, что теперь её внутренняя агрессия будет искать выхода, и Лиллиан выпустит чувства на холст. Дилану плевать. Пусть только попробует бросить что-то ему в спину. Она не имеет права голоса, она обязана заткнуться и выполнить его поручение. Плевать. Просто, на фиг, плевать на тебя, Лиллиан. Уже давно.
Дилан выходит с кухни, с желанием громко хлопнуть дверью, но время позднее, и в таком нетрезвом состоянии он помнит о важности сна для некоторых жителей этого дома, поэтому намеревается тихо перебраться в ванную, чтобы принять душ. Для начала требуется так же тихо зайти в комнату за сменными вещами. О’Брайен уверен, что Райли спит у него, так что надо вести себя тише.
Направляется к лестнице, делая большие глотки алкоголя, уже ни о чем не думает, отдаваясь моменту слабости. Поднимается медленно. Без желания. Его реакция заторможена, поэтому парень обнаруживает присутствие девушки не с той быстротой, которая необходима.
Делает пару больших шагов от лестницы, ладонью скользнув по горячему лицу. Охватывает неприятный жар, вызывающий головокружение и давление в висках, но парень сам виноват, не стоило ему так много употреблять после долгого перерыва. Дилан поднимает лицо, заторможено оценив окружение, и сбавляет шаг, вскоре вовсе остановившись. У стены стоит Райли. Держит руки сложенными на груди. Смотрит на него в ответ, и О’Брайен не поймет, какие эмоции она демонстрирует ему, перед его глазами слишком плывет.
Парень покачивается, внезапно сильно сжав горлышко бутылки, и заводит её за бедро, на мгновение опустив взгляд. Не хочет, чтобы она знала о его нетрезвости? Так Янг и не требуется видеть алкоголь. Она всё прекрасно понимает по тому, как Дилан выглядит. Парень вновь смотрит на неё с чувством колкого стыда за свое состояние, быстро смачивает кончиком языка губы и с больно виноватым и несобранным видом продолжает шагать, кое-как добираясь до двери своей комнаты, минуя девчонку, которая опускает взгляд, молча пропустив его.
Янг щурит веки, ладонями соскользнув с плеч, опускает руки, с сохранением спокойствия оборачиваясь, чтобы начать двигаться за О’Брайеном.
***
Успеваю вытянуть ладонь и препятствовать закрытию двери. Дилан оглядывается, наверное, не ожидая, что решусь последовать за ним в комнату. Он довольно не собран, что не удивительно, и не пытается хорошенько поддавить, дабы оказаться в желанном одиночестве. Парень отворачивается, продолжая шагать по темному помещению. Молча переступаю порог, не спешу включить свет, подозревая, что О’Брайен сейчас восприимчив к яркому освещению. Парень подходит к столу, включая небольшую лампу, одаривающую комнату теплым, приглушенным светом. Даже такое воздействие на глаза заставляет Дилана сморщиться, начать пальцами тереть веки. Прикрываю за собой дверь, используя данный мне ключ, чтобы запереть нас на замок, и прижимаюсь к деревянной поверхности спиной, без негодования наблюдая за человеком, который шаркает к кровати, устало опустившись на её край. Свободной ладонью повторно потирает лоб, локтем второй руки опирается на колено, поднося бутылку к губам, но останавливает это действие, обратив на меня свое внимание. Смотрю в ответ. Молчу. Дилан заметно проглатывает скопившуюся воду во рту, отвечая частым морганием покрасневших от отсутствия сна и принятого алкоголя глаз.
– Я пьян, – хрипло оповещает, вслух подтверждает очевидное, словно желая дать понять, что он сам не доволен тем, в каком состоянии пребывает. – Сильно, – стучит пальцами по бутылке, прикусив кончик губы, и опускает глаза, нервно ерзая на краю кровати.
Складываю руки на груди, со вздохом проронив:
– Да, вижу, – не успеваю толком продолжить мысль, Дилан меня перебивает:
– Извини.
Чувствую себя неловко, будто я злой родитель, который впервые видит своего отпрыска в состоянии алкогольного опьянение и вот-вот собирается начать отчитывать за столь отвратное поведение. Я прекрасно знакома с отношением парня к алкоголю. Когда они с Лиллиан только въехали, он достаточно много употреблял, не стыдясь данного. Возможно, сейчас ему стыдно по той причине, что наши с ним отношения изменились, и ему не хочется показывать не приятные стороны своего характера.
Но я с ними знакома. И по-прежнему не проникаюсь к нему негативными чувствами.
– Ничего, – роняю, опуская руки, и подхожу к кровати, без дозволения отобрав практически допитую бутылку у парня, который поднимает взгляд, не противясь моей вольности в действиях. – Ты что-нибудь принимал? – вполне возможно, так что я должна знать заранее.
Чувствую – он смотрит мне в спину, пока приближаюсь к столу, поставив бутылку.
– Нет, – отрицает. Надеюсь, не лжет.
– Хорошо, – принимаю его слова за правду, оборачиваясь, и встречаю на себе всё тот же разбитый уставший взгляд. Ему определенно требуется выспаться. Может, он хочет остаться наедине с собой? Ему будет проще расслабиться?
– Я могу остаться здесь? – спрашиваю разрешение, чем, кажется, окончательно выбиваю парня из колеи, заставив его усиленно потирать ладони:
– Конечно, – он даже хмурит брови. Мне стоит вовсе помалкивать, иначе сама доведу его своей болтовней.
Думаю, Дилан настолько обессилен, что плюет свой внешний вид, кое-как шевелясь и садясь на кровати, прижавшись спиной к изголовью, а затылком к холодной стене. Ладони сует в карманы кофты. Сидит. Смотрит в потолок. Дышит. Нахожу данную ситуацию некомфортной для себя, поэтому подхожу к кровати, невольно поправляя рукава клетчатой кофты, убеждаясь, что ткань плотно прилегает к плечам, и наклоняюсь, забираясь на мягкий матрас. О’Брайен ничего не говорит, значит, я могу сесть с ним?
Занимаю положение, подобное парню, и укладываю сцепленные ладони на живот, продолжая хранить молчание. Дилан хрипло дышит. Не касаясь его, ощущаю то напряжение, которым охвачено его тело. И не только оно, кажется, морально парень не менее зажат. Ему не удастся расслабиться и нормально выспаться. Отсутствие сна влияет на человеческий организм, долгая бессонница приводит к серьезным последствиям, так что…
Поворачиваю голову, взглядом изучая профиль О’Брайена, продолжающего истязать зубами свои больные губы.
Я думаю, ему стоит помочь расслабиться. Снять напряжение.
Моргаю. От одной простой мысли начинаю испытывать дискомфорт от усиленного сердцебиения. Я плоха в… В понимании этого. То есть… Я не осведомлена о том, как можно психологически помогать другим, но, может, физическая разрядка имеет эффект не хуже? Не знаю… Абсолютный «ноль» в подобных вопросах. Если я что-то могу сделать, то почему бы не попробовать? Когда меня охватывает эмоциональный приступ, Дилан ведь находит в себе силы помочь мне, так что… Не стану долго мяться.
Слежу за тем, как парень дергает заусенцы на своих пальцах, до крови, и ерзаю, садясь ближе к нему. О’Брайен не обращает на меня внимания, он слишком погружен в свои мысли, явно негативные, если учесть то, как омрачено его бледное лицо, а жесткий взгляд врезается в пространство перед собой. Смущенно сглатываю, осторожно скользнув кончиком языка по губам, чтобы увлажнить их, и опираюсь руками на кровать, подавшись лицом к шее парня, аккуратно коснувшись её горячей кожи губами.
Он такой теплый.
Чувствую, как он глотает сухость, хрипло шепнув:
– Не сейчас, – ладонью потирает свой лоб, тяжко выдохнув и прикрыв опухшие веки. – Я очень… – пытаюсь игнорировать свой собственный жар, вызванный смущением, пока мягко целую его шею. Каждое мое прикосновение губ вызывает у него глотательный рефлекс. Одной ладонью касаюсь его шеи, сжимая пальцами под подбородком, сбиваю его попытку заговорить, оттого он долго соображает, повторяя:
– Очень пьян, – глубоко вздыхает, когда я прикусываю его кожу, после осторожно скользнув языком по «поврежденному» месту, дабы смягчить свое воздействие. Кажется, напряжение в его теле лишь усиливается, но это временный эффект.
– Райли, – нотка строгости пронзает моё сознание, заставив отпрянуть от его шеи и поднять взгляд. Смотрю на Дилана, который искоса отвечает на зрительный контакт, одной ладонью сдерживая мою руку. Дыхание тяжелее. Приподнимаюсь, поворачиваясь туловищем к О’Брайену, не сводя с него взгляда, как и он продолжает пристальное наблюдение. Хмур. Но я не верю данным эмоциям, поэтому привлекаю его внимание очередной попыткой увлажнить свои губы. Он мельком опускает глаза, проследив за быстрым движением моего языка.
– Ты напряжен, – ставлю перед очевидным фактом, попробовав скользнуть ладонью ниже, но Дилан не выпускает мое запястье из хватки, вновь глотнув воды:
– Ясное дело, – кажется, хочет ещё что-то добавить, но не успевает собрать мысли воедино. Я подаюсь лицом вперед, губами касаясь его щеки, и не могу не улыбнуться с реакции О’Брайена, который буквально вжимается в стену затылком, сжав губы:
– Райли… – не может. Резким движением выдергиваю свою ладонь, скользнув ею ниже, к его груди, и пальцами берусь за бегунок кофты, настойчиво потянув вниз. Дилана странно трясет, думаю, у него спазмы или судорога. Господи, ему необходимо расслабиться.
– Кусок, я… – О’Брайен жестко процеживает, больно хватая меня за плечо, но не меняюсь в лице, расстегивая его кофту, и ладонью проникаю под ткань футболки, с приятной вибрацией в своей груди пальцами касаясь напряженного живота. Он ведь не пытается отдернуть мою руку, значит…
Приподнимаю голову, губами прижимаюсь к его горячему лбу, чувствуя, как Дилан выдыхает мне в шею, нервно сменив положение ладони, которой хватается за мой локоть, судорожно всасывает кислород, как только мои пальцы аккуратно настигают края его джинсов. О’Брайен напряженно процеживает:
– Райли.
– Позволь мне, – горю от смущения, заикаясь, выпаливая свою просьбу. Смотрю в глаза парня, который моргает, не в силах дать мне больше свободы действий:
– Я очень, – вновь повторяет. – Пьян, – будто боится, что под воздействием алкоголя может сделать что-то неправильное. Качаю головой, морщась. Плевать, О’Брайен. Мне всё равно. Я хочу помочь тебе. Быть в чем-то полезной. Приносить не только проблемы. Мне охота сделать что-то приятное. Тебе.
