Текст книги "Считай звёзды (СИ)"
Автор книги: Paprika Fox
сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 98 страниц)
Оставляю поцелуи на шее, медленно опускаясь ниже, к плечам, одной ладонью оттягивая ворот футболки, чтобы открыть себе больше пространства, которого можно касаться губами. Дилан продолжает противиться, но уже не так активно. Его голова еле сохраняет нормальное положение, покачиваясь то в одну сторону, то в другую, что-то бубнит хмуро, но мне не разобрать. Я не особо стараюсь, полностью отдаваясь тому, чем занимаюсь. Второй ладонью продолжаю осторожно надавливать на низ живота парня, напряжение которого ощущается каждым пальцем. Возможность проследить за постепенным возбуждением – она потрясает меня, вызывая на коже мурашки и щекотливую боль где-то между ног. Такую тянущую, своеобразную, но почему-то приятную. Боже, мне так нравится щупать его кожу, пробовать её на вкус. Это нормально? Нормально, что меня такие незначительные вещи сводят с ума? Аромат кожи, волос, пульсация крови от давления, что могу ощутить, прижавшись губами к выпирающей вене на его шее. Его дыхание. Ведь, что может быть фантастического в запахе никотина и алкоголя? А вкус? Я больно жадно и внезапно для Дилана сжимаю его лицо ладонями, наверное, с нездоровой охотой целую его губы, первым делом проникнув языком в его рот. Это не похоже на меня. Так сильно хотеть. Никогда бы не подумала, что я буду тем, кто начнет требовать от другого интима. Особенно, когда этот самый «другой» – Дилан О’Брайен, человек, которого постоянно ругаю за извращенное поведение.
А сама… Не лучше.
Парень по-прежнему морщится, проявляя еле заметное сопротивление, в серьезность которого мало верится, учитывая то, насколько активно он начинает отвечать на глубокий поцелуй, руками захватив меня в крепкие объятия. То, как сильно его пальцы стягивают ткань рубашки, вызывает дрожь удовольствия. Продолжаю грубо сдерживать его лицо, надавливая своими губами на его, чтобы открыть рот парня шире, иметь возможность проглотить его глубокий стон. Такой тихий, но я его улавливаю, сильно сжав пальцами ткань его джинсов на уровне молнии, и О’Брайен громко втягивает воздух через нос, ладонью надавив мне на затылок. Берет происходящее в свои руки, пальцами сжав пряди моих волос, и тянет мою голову назад, заставив оторваться от его губ. Тяжело вздыхаю, рукой схватившись за его плечо, а ладонью второй сильнее надавливаю на его молнию, вызывая у О’Брайена серьезную дрожь в мышцах. Он горячо дышит, свободной ладонью скользнув по моей руке, к запястью, пальцами которого ощущаю его напряжение под тканью джинсов. Носом трусь о его висок, дышу в такт, сгорая от смущения, что кружит голову. И не только мне. Дилан затуманенным взглядом наблюдает за мной, пока одной рукой продолжает сдерживать за волосы, а другой помогать мне двигать ладонью, порой судорожно сжимая её, чтобы я приостановилась и дала ему украдкой перевести дух. Губами касаюсь его виска, не в силах воздержаться от желания языком пробовать горячую кожу. Мне не удается терпеть смущение. Я поверить не могу, что в моей голове могут рождаться подобные желания, что я вообще способна хотеть чего-то столь интимного. Одно дело, когда ты задумываешься об этом за кружкой чая, понимая, насколько это «мерзко», другое – когда ты видишь его. Слышишь, как он дышит. Наблюдаешь за каждым его глотком воды во рту. Чувствуешь это безумное биение в груди. Имеешь возможность трогать пальцами каждый участок тела, какой только пожелаешь. Ты видишь, как ему приятно, видишь, что он испытывает, и невольно хочется сделать больше. Доставить ему удовольствие, не имея точного понимания, как и чем оно достигается. Видимо, это скрыто внутри каждого. И человек не будет подозревать о наличии чего-то подобного, пока не окажется в ситуации, требующей от него полного искреннего раскрепощения.
Я открыта. Прямо сейчас. Перед Диланом, аромат кожи которого лишает здравомыслия.
Кажется, парень сам забывает о своей же просьбе прекратить. Он целует изгиб моей шеи, давно держит веки закрытыми. Губами скользит выше, подобно мне закусывает мягкую мочку уха, заставив меня наклонить голову, смущенно потереться лицом о его плечо. Будто я пьяна. Ощущение именно такое. Голова тяжелая, комната покачивается перед глазами, и не удивительно, что мне не удается понять с первого раза, чего от меня требует О’Брайен:
– Сядь, – на вздохе просит, выдавливая слова в изгиб моей шеи, и хмурится, морщась, словно ему с трудом удается двигать языком. – Сядь, – повторяет, кое-как выпрямившись, а я не соображаю. Я тянусь поцеловать его, но удается лишь коротко коснуться губ парня, который жестко берет меня за талию, принуждая к выполнению поручения. По-прежнему не понимаю, чего он хочет, но слушаюсь, еле приподнимаясь на колени вялых от приятной дрожи ног. Накрывает очередная волна смущения, когда Дилан усаживает меня на свои бедра, сильно придавив моим тазом. Легко теряю равновесие, ладонями упираясь в стену по обе стороны от головы О’Брайена, к которому наклоняюсь, успев остановиться, чтобы не коснуться грудью его щеки, но парень сам давит на мою спину, зубами больно прикусив кожу ключиц. Вскидываю голову, прикрыв веки, и выдыхаю с наслаждением, качнувшись на его бедрах, и внизу живота разгорается щекотливый дискомфорт, знакомый мне с недавних пор. Дилан возвращает свои ладони мне на талию, проявив настойчивость. Хочет, чтобы я двигалась, но моя голова идет кругом. Сосредоточиться на чем-то сложно, так что парень одной крепко держит меня, помогая двигаться на нем, пока я окончательно не теряюсь в своих ощущениях, уткнувшись щекой в его висок. И дышу. Активно. Сбито. Пока Дилана трясет. Мне жарко. Мне настолько жарко…
– Сними, – еще одно хриплое указание. Совершенно не думаю, когда еле отталкиваюсь ладонями от стены, чтобы сесть ровнее, переношу руки на плечи парня, на его грудь, скользнув ниже, и касаюсь пальцами верхней пуговицы рубашки, ворот которой пережимает мне шею. Кое-как справляюсь с первой пуговицей. Не могу сосредоточиться на выполнении действия, ведь всё мое внимание уделено тому, с каким ожиданием парень следит за моими пальцами, продолжая осторожно покачивать мои бедра на своих. Расстегиваю полностью, ладонями скользнув по плечам Дилана, потянув рукава его кофты ниже, а сам О’Брайен пальцами одной руки забирается под чашечку лифчика, моментально вызвав у меня приступ удушья. Он так смотрит… На мою грудь, пока накрывает её ладонью, сжав, и внезапно для меня поднимает взгляд, налаживая наш зрительный контакт. Смотрит. Вижу, как напряженно стискивает зубы, скользнув руками по моей спине, нащупав застежку лифчика, и подается вперед, еле оторвавшись спиной от стены:
– Снимай, – шепчет, взяв меня за лицо, и я чувствую, что он по-прежнему дрожит. Дышит мне в губы, опуская глаза, когда еле сохраняю способность двигаться, свои руки завожу за спину, под ткань рубашки, что до сих пор на мне. Нахожу застежку, проронив короткий вздох в приоткрытый рот Дилана, который следит за тем, как открываю замочек, осторожно начав спускать лямки, но, опять-таки, на мне рубашка. Лишняя одежда, и О’Брайен ругается под нос, довольно резко дергая рукава одежды с моих плеч. В помутненном сознании внезапно звучит тревожный сигнал, откуда-то из глубин, так отдаленно, что мне на удивление удается ухватиться за него, разобрать и понять. Тонкий марлевый бинт. На запястье. Резко наклоняюсь вперед, когда выдергиваю руки из рукавов рубашки, грудью прижавшись к ключицам парня, который лицом прилегает к моей шее, целуя, пока отбрасывает рубашку куда-то нам в ноги. Обнимаю его голову, с волнением уставившись на перебинтованное запястье. Но беспокойство меркнет на фоне тех чувств, что мне приходится испытывать сейчас, оттого прикрываю веки, с удовольствием глотая запах волос Дилана, зарываясь в них пальцами.
Плевать. Если что, солгу. Солгу, что там ссадина. Боже, мне всё равно.
Прогибаюсь в спине, чувствуя, как ладони парня скользят вниз по талии, накрывая мои ягодицы. Сжимает, не прекращая осыпать кожу лица, шеи, груди поцелуями. Не могу противостоять желанию стонать, вздыхать, стараюсь мычать тихо, хотя, честно, в данный момент я проявляю эгоистичность по отношению к остальным жителям дома. Хочется кричать. Громко дышать. Хочется, чтобы он стонал так же громко, не сдерживался, отдавшись безконтролю.
Дилан отрывается от меня, дрожащими вздохами одаряя мои ключицы, и трясущимися пальцами берется за лямки лифчика, потянув с плеч. Помогаю ему, отчасти радуясь его нетрезвости. Парень слишком сосредоточен на процессе, оттого, возможно, не замечает бинта на моем запястье. Не успеваю отложить лифчик. Я его роняю из рук, которые слегка приподнимаю, когда ладони О’Брайена скользят под мои плечи по талии, оказываясь на уровне груди, к коже которой прижимается губами. Полностью обхватывает мою спину руками, обнимая, и не могу сдержать смущенной улыбки, чувствуя, как крепко стискивает меня, языком касается скул, после оставляя поцелуй. Держу ладонями его лицо, не имея возможности коснуться губ, пока Дилан полностью отдан моему телу. Так что дышу. Горячо дышу ему на ухо, касаясь его губами.
Возобновляю покачивание на его бедрах. Парень сильнее сжимает меня, будто желая сдержать, ограничить мои движения. Опускаю ладони, повторяя попытку, стянуть с Дилана его кофту, и вдруг О’Брайен выпрямляется, как-то жестко схватив меня за локти. Отрываюсь от него, сутулюсь, и с вопросительной тревогой изучаю бледное лицо, в поисках ответа. Дыхание у нас прерывистое, от быстрого глотания кислорода кружится голова. Исследую с волнением и смущением лицо Дилана, который начинает сжимать и разжимать веки, охотно избегая зрительного контакта, что вызывает большее беспокойство, вынудив меня вновь взять его за шею и наклониться, дабы коснуться губ. Но О’Брайен отклоняется, спиной прижавшись к стене. Я почему-то не задумываюсь о его проблеме с сердцем, что-то мне подсказывает, что дело совсем не в его внутреннем дискомфорте, от этого мне тяжелее сдерживать стыдливый жар, вызванный легким непониманием насчет происходящего. А именно – его нежелании продолжать.
Пальцами надавливаю на вспотевшую кожу, беспокойным взглядом носясь по бледному лицу, и дергаю головой, теряясь в той хмурости, с которой парень уставился куда-то на мои ключицы:
– Ты… – заикаюсь, не справляясь с жаром внутри. – Ты не хочешь? – дыхание такое рваное. Мне стыдно за то состояние, в котором я пребываю, а отстраненность Дилана ухудшает ситуацию в несколько раз. Он демонстрирует мне настоящую несобранность, неуверенность, роняя вздох. Ерзаю на его бедрах, сложив руки на груди, ведь ощущаю себя некомфортно, и еле задаю вопрос, вызывающий больше смущения:
– Не хочешь меня?
О’Брайен пытается мыслить, всё ещё помню о его нетрезвости. Парень опускает ладони мне на талию, с сомнением, какой-то своей внутренней борьбой, хрипло поясняя:
– Не сейчас, – пальцами одной руки массирует свой висок, наконец, взглянув на меня, замечая, как «задето» смотрю на него, ожидая объяснений. – Райли, я пьян, – повторяет эту фразу, начав нервно мять мою кожу. – У меня еле вяжется что-то в голове, – поднимает одну ладонь, начав неаккуратно жестикулировать ею у своего лица, задевая щеку. – Я боюсь, что… – находит смелость отвечать на мой взгляд. – Что будет, как в тот раз, – на выдохе признается, устало сжав мою талию, после скользнув пальцами ниже, к бедрам. Моргаю, постепенно мое лицо приобретает серьезный вид, а смущение отходит куда-то на задний план. С интересом смотрю на Дилана, пытаясь полностью обработать сказанное им, и сажусь прямо, опустив руки на его живот:
– В каком смысле? – хочу больше информации. Хочу больше его мыслей. По нему видно, что его голова забита доверху, поэтому пускай выражается, избавляясь от лишнего морального мусора.
– Ты понимаешь, о чем я, – Господи, у него так руки трясутся… Я забываю о его «болячке», вдруг, ему сейчас особенно плохо?
Дилан напрягает сознание, старательно прокручивая обрывки воспоминаний, что дается ему тяжело, учитывая его опьянение:
– Практически ничего не помню, – морщится, – но знаю, что в тот раз было ужасно…
– Нет, это же… – резко перебиваю, качнув головой.
– Мы оба были пьяны, – О’Брайен прикрывает веки, смиренно и спокойно выдавая правду. – Я не хочу повторять это, – открывает глаза, какое-то время молча изучая взглядом мою оголенную грудь, сдержанно глотнув воды во рту, но от этого его хрипота никуда не пропадает. – Хочу быть в здравом уме, чтобы нормально… – вновь указывает на меня ладонью, заикнувшись. – Справиться, понимаешь? – смотрит мне в глаза. Кажется, я… Я понимаю, о чем он, но всё равно отрицаю тот факт, что наш с ним «первый раз» был, мягко говоря, «рванным», учитывая то, как сильно мы напились. Я тоже не помню всего.
О’Брайен оценивает мою задумчивость, пальцами массируя мои бедра, и будто с неделанием признается самому себе:
– Тебе наверняка было больно, точнее, я уверен…
– Дилан, – хочу сбить его настрой.
– Я делал тебе больно, – он повышает тон. Прикрываю рот, с покалыванием в груди изучая то, с каким выражением лица он смотрит на меня. Осознает, насколько хорошо я понимаю, о чем он говорит. Да, мне… В тот раз, у нас толком не вышло. Мне было больно, но это нормально, тем более, когда мы толком не разбирались в том, чем занимались. Не вижу смысла винить себя в причинение дискомфорта другому.
– Поэтому не заставляй меня сейчас, – просит, выглядя вполне серьезно, словно, если я откажусь и продолжу, ему придется послушно закончить начатое. – Когда я так много выпил, – обхватывает мою талию, нервно похлопывая ладонями по моей спине. – Ведь я хочу… – прикусывает губы, кое-как собирая свои мысли, дабы… Дабы выразиться правильно. – Ну… Понравится тебе в-в этом, – всё равно запинается, думаю, от смущения, ведь то, о чем он говорит, оно… Оно оседает в моей голове, не сразу вызывая ответную реакцию. Я оцениваю сказанное, долгим зрительным контактом наблюдаю за движением кадыка парня во время его глотания.
Понравиться? Понравиться мне? В «этом»?
Сжимаю губы, не справляюсь, позволяя уголкам приподняться, и откашливаюсь, пальцами касаясь кончика своего носа, с большим смущением отводя взгляд в сторону. Моя реакция не остается незамеченной, поэтому Дилан сжато выдыхает, отворачивая голову, и ворчит:
– Чё ты лыби…
Успеваю наклониться, чмокнув его в губы, тем самым заткнув, и снова сажусь прямо, пальцами сжав ткань его футболки. Смотрим друг на друга, но О’Брайен полон большего напряжения, чем я.
Улыбаюсь, с довольным видом пожав плечами:
– Хорошо, – чувствую, как волной мурашки окутывают тело, сопровождая мой шепот. – Тогда подождем.
Неспособность четко видеть действует на меня с успокоением, которое впитываю, словно губка, надеясь, что парень за моей спиной ощущает нечто подобное, что мой внутренний покой медленно перетекает к нему через прикосновение тел, разливаясь по его организму. Мне не хочется приносить ему неудобства излишним контактом, но Дилан сам принимает решение лежать подобным образом. Спиной касаюсь его груди, чувствую, как он щекой трется о мою макушку, ерзая головой на подушке. Рукой обнимает мое плечо, пальцами сжав одеяло возле моей шеи, таким образом, оказываюсь в приятном заточении. Не знаю, будет ли ему удобно спать, надеюсь, парню удастся уйти в себя. У меня не вышло надеть рубашку, да и вообще верхняя часть моего тела остается голой, в то время как О’Брайен клюет носом в футболке. Я не против, но…
Не могу перестать трогать пальцами бинт на запястье. Надеюсь, он поверит в придуманную ложь.
Его дыхание глубже. Большой палец прекращает затрагивать и гладить мое запястье. Засыпает. Мой сон приходит обрывками. Каждый раз вырываюсь, внезапно задаваясь вопросами, касающимися Дилана и Лиллиан – всей той ситуации, в которую они попадают. Хочется воспользоваться состоянием парня, чтобы получить немного больше информации:
– Сколько денег ты должен Роберту? – шепчу, немного поворачивая голову. Дилан тихо дышит. В данный момент его язык развязан, поэтому ответ приходит, хоть его и вынуждена долго ждать.
– Четыре миллиона, – О’Брайен шепчет мне в затылок, не предполагая, в какой шок повергает меня его ответ. Теперь точно не смогу уснуть. Это огромная сумма. Огромная.
– Они у Лиллиан? – с сомнением интересуюсь, но, слава Богу, он не слышит, полностью погружаясь в сон. Я не обдумываю вопрос, выдавая его, а ведь тот способен лишить О’Брайена необходимого отдыха. Не буду нагружать его. Не сейчас.
Время идет. Дилан спит. А я продолжаю пребывать в сознании, мучительно размышляя над тем, где можно будет достать эти деньги. Если бы они были у Лиллиан, то О’Брайен давно бы вернул их Роберту. Я не доверяю его матери, поэтому должен быть иной вариант, страхующий его в первую очередь.
Теперь точно не усну.
***
…В тот я проснулась раньше, за окном ещё темно, а вокруг ни единого звука. Абсолютная тишина, по вине которой меня вырвало из сна, что нелогично. Но именно всепоглощающее молчание стало причиной нервной судороги, заставившей меня пробудиться. Помню… Первое, что я ощутила – холодное прикосновение. Мама была холодной. Посчитала верным накрыть её. В ту ночь она сильно замерзла, поэтому отдала ей всё свое одеяло. Но что-то необъяснимое внушало мне тревогу. Помню, я испугалась.
Потому что впервые увидела, как моя мать спала с застывшими открытыми глазами.
Просыпаюсь. Резко. Вырывает настоящим ударом в голову, я уверена, словно кто-то дал ладонью мне по затылку, но, очевидно, что это происходит внутри моего подсознания, поскольку, проснувшись, ничего не слышу, ничего не ощущаю, даже шевеления парня за спиной. Но головная боль одолевает, заставив с самого утра чувствовать себя не лучшим образом. Морщась, пальцами касаясь виска. Напряженно смотрю перед собой, прислушиваясь к пению птиц за окном. Светло. Ярко. Голубое небо и солнце. Погода явно стоит доброжелательная, и мне не хочется подаваться плохому настроению, что возникает из ниоткуда. Моему внутреннему «я» не испортить этот день.
К тому же, из-за спины доносится вздох, а тяжелые руки парня приходят в движение. Видимо, даже мое незначительное шевеление способно разбудить его. Начинаю ерзать, переворачиваясь всем телом к парню, который трет ладонями лицо, глубоко вздохнув, и пальцами скользит по волосам, тормоша их. Смотрит в потолок, лежа на спине, кажется, до последнего не замечает моего бодрствования, пока о чем-то размышляет, с долей суровости уставившись вверх. Судя по всему, у него сильно болит голова. Да и бледен он как-то.
Двигаюсь, ложась ближе, и Дилан поворачивает голову, опустив руки:
– Привет, – такое впечатление, будто его ровность в хриплом голосе – это признак обыденного и ровного настроения. Но мной его тон воспринимается с наслаждением. Улыбаюсь, осознав, что этот человек совсем не меняется. Так забавно, что он здоровается со мной по утрам, словно мы расставались на какое-то время.
О’Брайен щурится, немного поворачиваясь ко мне, озадаченно поинтересовавшись:
– Чего такая довольная?
Не могу прекратить растягивать губы. Просто… Требуется быть здесь, на моем месте, чтобы абсолютно верно прочувствовать все эмоции, охватывающие меня в данный момент. Не знаю, просто, он тут. Он… Мне так нравится смотреть на него.
Не даю ответ, приподнявшись на локти, и наклоняюсь к его лицу, желая оставить поцелуй на губах, но парень внезапно молвит, хмуря брови:
– Черт, да ты голая, – отшучивается, нарочно делая на данном акцент, чтобы заставить меня невинно смутиться, запищать и гореть от жара, а я не даю ему ожидаемой реакции, которую он так любит лицезреть, чем, наверное, ставлю в тупик. Улыбаюсь, целуя его в губы, и приседаю, наблюдая на его лице временный паралич. Его попытки смутить меня вряд ли актуальны.
– Придумай что-нибудь получше, О’Брайен, – начинаю руками убирать локоны волос с груди за плечи, за чем с довольной, той самой наглой ухмылкой следит Дилан. Я вновь умудряюсь забыть, какой он наглый и извращенный парень. Временами.
– Что это? – Дилан приседает, приподнимая туловище и опираясь руками на кровать. Смотрит на мое запястье, то, что перебинтовано, а я даже не заикаюсь, выдавая заготовленную ложь:
– Ссадина, – потираю больной участок кожи. – Прикладываю крем, – и с таким же непринуждением поворачиваюсь к нему спиной, отрыв под одеялом свою клетчатую рубашку. Дилан какое-то время молчит, не двигается, пока я осторожно выворачиваю вещь, чтобы потом надеть, но мои личные планы идут к чертям, когда чувствую, как О’Брайен пальцами касается моего позвоночника, скользнув ими выше. Медленно.
Прекращаю дергать рукав рубашки, еле повернув голову. С замеревшим дыханием отслеживаю то, чем занимается парень, который собирает ладонью спутанные локоны волос, укладывая их мне на грудь. Не сразу понимаю, зачем он занимается этим, и ответ не таит никакой интриги, поскольку секунду спустя я ощущаю, как Дилан касается губами моей шеи, параллельно вдохнув аромат кожи. Не сдерживаю эмоциональный поток, рвущийся из меня в виде улыбки и мурашек. Тело пробирает дрожь. Тихим вздохом выражаю удовольствие. В животе тут же возобновляется знакомое покалывание, вызывающее у меня восторг, ведь ощущения возвращаются моментально от такого простого действия со стороны Дилана. О’Брайен улыбается, могу понять это по тому, как растягиваются его губы, которые продолжает прижимать к коже шеи, одаряя ее дыханием. Невольно начинаю играть пальцами с кулоном, оставляя парню свободу в действиях, и прикрываю веки, наклоняя голову набок, как только Дилан решается оставить поцелуй на изгибе, коснувшись губами ключицы на плече.
Какой раз убеждаюсь, вроде бы в простой истине: есть вещи, способные принести куда больше наслаждения, нежели секс. И почему многие считают занятие «любовью» – сильнейшим проявлением этой самой «любви»? Не понимаю. Откуда столь распространенные стереотипы о важности секса? Откуда взялось мнение, что это – важная составляющая отношений? Почему весь людской мир повернут на данной теме? Эротические фильмы, порнофильмы, уроки соблазнения и ублажения для женщин, желающих заполучить мужчину. Всё это – это такое пустое, не имеющее смысла. Как можно думать о том, в какой позе и где заниматься сексом? Куда вставлять, какой вид секса выбрать? Господи, как это может волновать, когда одно лишь прикосновение вызывает закипание крови? А способ? Жестко, расслабленно, медленно, быстро? Главное – желания партнеров. Общество, выращенное на фильмах порноиндустрии, забывает о таких простых и логичных вещах. Насмотрятся, а потом теряются в смысле данного процесса, его значимости.
Интим, он… Он откровенен, но не обязан являться частью соития, может быть лишен страсти, быть спокойным. Как сейчас.
Сжимаю пальцами кулон, не сдерживаю частые вздохи, не усмиряю биение сердца в груди, ощутив, как холодные ладони Дилана медленно скользят по талии к животу, а оттуда выше, к груди. Не сопротивляюсь, откинув голову на плечо парня, который, уверена, всё так же нагло улыбается, наблюдая за моей реакцией на свои действия. Сильнее запрокидываю голову, не распахивая век, ведь даже перед закрытыми глазами появляются белые пятна, стоит Дилану добраться до груди, пальцами накрыв её кожу. И сжимает. Осторожно. Вызывает у меня тихий, но долгий выдох. Не могу усидеть на коленях, оттого расслабляю ноги, без труда вытянув перед собой, но так же резко приходится согнуть их, упершись спиной в грудь О’Брайена, так как он продолжает одной ладонью массировать грудь, пока другой скользит ниже, настигая края моих шорт. Дышит мне в висок, подмечая:
– И ты меня называешь извращенцем? – пускает смешок, повернув голову, чтобы видеть мое лицо, а мне всё равно. Я с наслаждением дышу в потолок, чувствуя приливы жара, охватывающего всё больше и больше клеток организма.
Не сдерживаю полустон, пропуская его, когда ладонь Дилана проникает под ткань шорт, заставив меня поддергиваться от новых, приятных ощущений. И сильного давления.
***
День радует солнечной погодой, так что и настроение улучшается при виде теплых лучей, проникающих внутрь дома через окна. Форточка окна на кухне приоткрыта. Пропускает свежий воздух и пение птиц. Деревья на соседнем участке покрываются почками, скоро весь район вернет себе приятную зелень, и Райли не может дождаться прихода лета. Её не волнуют экзамены, подготовка к ним, которая вскоре начнется. Девушка не беспокоится о начале обучения – последние недели в старших классах уже не за горами. Она с ноткой удовольствия осознает, что будет ходить на занятия с О’Брайеном, Розалин и даже Престоном. Ей хочется видеть этих людей вместе, ей нравится, когда они собираются.
Девушка вообще… Она так хорошо себя чувствует. Может, это один из тех дней, когда её эмоции больно яркие, но ей всё равно. Она весело шагает по коридору, застегивая пуговицу клетчатой рубашки у самой шеи, больше не ощущая, как ворот давит. Ей легко дышится. Оглядывается на Дилана, следом идущего за ней, и ловит его за наблюдением, причем приятно не видеть в его выражении напряжения, с которым он обычно наблюдает за ней. Конечно, О’Брайен всё ещё чувствует себя нехорошо после выпитого алкоголя, но морально ему гораздо легче. Даже тот факт, что на кухне они пересекутся с взрослыми, никак не портит настроение. Они создают свой мир. Собственный. И ни у кого нет доступа внутрь их общего сознания.
– Привет, – Райли с улыбкой входит на кухню, даря её только отцу, сидящему за столом с Лиллиан. Кажется, они что-то обсуждают, но Митчелл прерывается, оценив состояние дочери, и улыбается в ответ, видя, в каком она хорошем расположении духа:
– Привет, – отвлекается от документов, которые разбирает с Лиллиан, чтобы оформить продажу имущества, провожает дочь взглядом. За ней входит О’Брайен, сонно зевая и держа ладони рук в карманах штанов. Райли открывает дверцу холодильника, бросив взгляд на чайник:
– Ты будешь чай? Или…
– Я сам, – Дилан перебивает, отводя её от «холодного шкафа», и девушка с удивлением моргает, но решается не сбивать парня вопросами, а просто сесть за стол:
– Ладно… – наблюдает за тем, как О’Брайен принимается за приготовление чая, поставив воду кипятиться. Взрослые возвращаются к своим делам. Янг складывает руки, опираясь ими на край стола, и подается вперед, одно колено согнув, чтобы сесть на ногу. Смотрит на отца, затем в затылок Дилана. Её переполняет волнение, но… Она думает, что имеет права поинтересоваться. Девушка на протяжении нескольких часов размышляла об этом.
– Пап? – Райли поправляет пальцами локоны волос, заставив отца обратить на неё внимание:
– Да? – мужчина поглядывает на дочь, пытаясь не отвлекаться от текста документа. Финчер-младшая ерзает на стуле, сжимая губы до бледноты, и после выдоха произносит:
– Скажи, а сколько я получу с продажи дома?
И моментально к девушке приковываются взгляды. Всех присутствующих. Разнятся они только в эмоциональном посыле. Дилан перестает искать пакетики с ягодным чаем для девчонки, на которую оборачивается, с еле хмурым выражением изучая тишину, повисшую в помещении. Он озадачен. Лиллиан врезается глазами, полными шока, ведь… Это не в её планах. Это… Деньги, которые они получают с продажи, почему… Почему женщина не предугадала подобного? Не предугадала, что Райли начнет претендовать на сумму, а ведь это логично и правильно?
– Ну, просто я тоже там прописана, поэтому… – Янг как-то выкручивается, нервничая. – У меня колледж, и я рассчитывала что-то получить, как помощь для первых шагов во взрослую жизнь, – скованно улыбается, ощущая на себе давление взглядов.
А Митчеллл – самый спокойный. Из всех. Он без удивления смотрит на дочь, не выдерживает неловкой паузы, отвечая, будто о данном не могло не идти речи:
– Да, конечно, я так и рассчитывал.
Лиллиан переводит на него глаза. Дилан переводит на него глаза. Райли приоткрывает рот, перестав потирать ладони:
– Правда? – с сомнением спрашивает, на что Митчелл отвечает непринужденно, пока складывает документы обратно в папку:
– Да, мы продаем дом, участок бабушки рядом, – допивает последние глотки кофе. – Это экологически чистый район, к тому же заповедный, поэтому цена приличная. Всего выходит… – задумчиво поднимает взгляд, не чувствуя напряжения, которым Лиллиан одаривает его, пристальным взглядом врезаясь в висок. – Двенадцать миллионов, – мужчина похлопывает ладонями по папке, лежащей на столе. – Можем поделить пополам, – улыбается дочери. – Кстати, да, тут нужны и твои документы, так что сделай копию и принеси мне.
Дилан приоткрывает рот, стреляя взглядом на мать, ведь… Всё идет не так, как она хочет. Опять. Опять она проигрывает. Лиллиан врезается глазами в кружку с кофе, сдерживая глубокое дыхание.
– Отлично, – Райли искренне улыбается, тихо хлопнув в ладони.
– Нам с Лиллиан будет и шести достаточно, – Митчелл обнимает женщину за плечо, а та сдержанно растягивает губы, поднося кружку с остывшим кофе к губам. Не может глотнуть.
– Это здорово, – Янг благодарна тому, как гладко проходит столь обсуждение столь щекотливого вопроса. – Не думай, что я такая алчная или…
– Нет, это нормально, – мужчина отрицает, покачивая головой и поднимаясь со стула. – Ты думаешь о будущем, практичная. Сразу видно – моя дочка.
Финчер довольно улыбается, наблюдая за тем, как мужчина протягивает руку женщине, галантно помогая встать со стула. Лиллиан удается скрыть напряжение, последовать за Митчеллом, но её безмолвная ненависть направляется прямым путем в затылок Райли, которая опускает глаза, не воспринимая давления со стороны женщины. У неё слишком хорошее настроение.
Взрослые выходят, но тишина не пропадает. Янг оглядывается на О’Брайена, застав того у тумбы со сложенными на груди руками. Он смотрит. Внимательно, немного озадачено, хмуря брови. Янг стоит объясниться перед ним, верно? Она ведь не посвятила его в свои намерения, так что девушка привстает со стула, решив параллельно с разговором помочь парню с приготовлением завтрака:
– Если у Лиллиан всё-таки нет этих денег…
– Четыре ляма, Райли, – Дилан не верит, что она собирается отдать такую большую сумму. Он пристально смотрит на Финчер, которая подходит к чайнику, поставив его греться.
– У нас останется два, это неплохо, – пожимает плечами, кажется, совершенно не осознавая, какой суммы собирается лишиться.
– Четыре, кусок, – О’Брайен не прекращает нежеланное давление. Он встает боком к девушке, пытается рассмотреть в её глазах сомнение, но получает только невинное непонимание:
– И? – она хлопает ресницами, взяв упаковку чая. – Это запасной вариант. Если что, у тебя будет, что вернуть Роберту.
