Текст книги ""Фантастика 2024-130". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Сергей Малицкий

Глава 29
Паркуи

Он пришел в себя от жажды. Ноги, и особенно голова, тоже болели, но сильнее всего была жажда. Кай облизал сухие губы, поежился от сквозняка и открыл глаза. Он лежал на топчане в клетке. Точнее, в одной из клеток. Огромное, вздымающее своды на пару десятков локтей помещение было поделено прочными решетками на клетки. Пять шагов в ширину, пять в длину, пять, если кто-то умудрится шагать по стенам, в высоту. В каждой клетке деревянный топчан, охапка соломы, отхожая бадья в углу. Боковые стены у клеток общие. С одной стороны каменная стена с оконцами – и руку не просунешь, откуда сквозил холод, но и свежий воздух заодно. С другой, за решетками, – длинный коридор, где гудела печь, и дремал возле нее на скамье стражник.

Кай поднялся, обнаружил, что лишился всего оружия, кошельков и ремня, облегчился у бадьи, накрыл ее деревянной крышкой, обнаружил за топчаном кувшин с водой. Вода была стоялой, но холодной. Жажды она не убавила.

Кай поправил одежду, сделал несколько движений, разминая плечи, затем сел на топчан. Клеток было около десятка, но кроме него человек имелся лишь еще в одной. Через две клетки от клетки Кая, у стены, так, что решетка огораживала ее только с двух сторон и сверху. В ней на топчане, придвинутом к камню, лежал бродяга. На нем были продранные порты, куртка, сапоги с распоротыми голенищами, колпак. Он лежал спиной к Каю и, наверное, спал.

Кай посмотрел на охранника. Тот спал по-настоящему, даже пускал легкого храпака и блаженно прижимался к печи. Снова посмотрел на бродягу. Отсюда, за пятнадцать шагов, он не мог определить, пахло ли от незнакомца, как от настоящего бродяги, поскольку мешал сквозняк из окон, да и приглушенная вонь от отхожих бадей перебивала любой запах, но уж больно чистой казалась ткань, да и сапоги развалились по шву явно не от старости, а от серьезных усилий, не так просто разорвать крепкую дратву.

– Данкуй, – позвал Кай. – Или все-таки Паркуи? Ты здесь решил отсидеться? Не выйдет. Я пришел за тобой.

Бродяга не пошевелился. Кай выдернул из-за отворота рукава тряпицу, завязал узлом, смочил ее водой и, примерившись, бросил. Расстояние между железными прутьями было не более пяди, но бросок оказался удачным с первой попытки. Миновав сразу две преграды, мокрый узелок шлепнулся о стену и упал на бродягу. Тот шевельнулся и отбросил его на пол, но остался лежать спиной к охотнику.

– Хорошо. – Кай сел на топчан лицом к собеседнику и стал негромко говорить: – Сейчас мы с тобой в равном положении, хотя ты в любом случае рискуешь меньше. Только тем, что если попадешь в объятия своего сиуна, то через пятнадцать лет начнешь все сначала. Но я слышал, что начальник тайной службы Хилана облечен многими талантами и умениями, так что не пропадешь. К тому же говорят, что возвращение на престол не только сулит тяжкие муки, но и возвращает силу. Или хотя бы память о силе. Ведь так?

Бродяга не шевелился.

– Я бы хотел переговорить с тобой, Данкуй, – продолжил Кай. – Но уж если ты слишком знатен и важен для разговора с простым охотником, то буду говорить сам. Я расскажу тебе, как все было. Думаю, что однажды к тебе пришла Эшар и предложила общее дело. Она сказала, что в этот раз у нее все получится, чему ты не очень поверил, и еще сказала, что Пагуба в этот раз будет долгой, и пережить ее удастся немногим. Вот в это ты поверил сразу. Она сказала, что подготовленный ею мальчишка оказался довольно удачливым мерзавцем. Ускользнул от толпы убийц, отправленных по его следу, даже сумел победить ловчих Пустоты. Она сказала, что он годен. Она наведет на него ворожбу, и он будет мучиться от жажды. И будет бродить с этой жаждой по всему Текану, пока не возьмет что-то от каждого из двенадцати. Когда все они отправятся на престолы, закончится Пагуба. А он, может быть, доберется до Храма и завершит давнее колдовство. Всего-то и дел, что пролить на рисунок свою обновленную кровь. Ты почему-то согласился. Почему-то поверил ей. Мне кажется, что ты никогда никому не верил, но ей поверил. Не ты один, впрочем. Больше всех ей верил и служил Неку, но главным был ты. Она передала вам глинки. Уж не знаю, вы ли призвали сиуна Кессар в Хурнае, но сиуна Паттара призвали точно вы. Вас было пятеро. Ты, твои помощники – отличные парни Хап и Хаппар, Агнис и Неку. Агниса, скорее всего, уговорил Неку. Думаю, что обманул. Сказал что-то вроде того, что для остановки Пагубы достаточно, чтобы на престолы отправилась половина из двенадцати. Ведь раньше так и было? Агнис горяч, но недалек. Для бога недалек.

Из Намеши вы отправились в Кету. Выделали все, чтобы я шел по вашему следу. Дразнили меня. В Кете Агнис и Неку убили Киклу. Убили, когда я был рядом. А ты вместе с Хапом и Хаппаром вернулся в условленное место, где ваш человек оставил для вас глинку Эшар. Именно тогда ты убедился, что затея верная. Агнис и Неку последовали в Ламен. Там Неку призвал сиуна Агниса. К немалой досаде рыжего, как мне показалось. Я же прибыл в Туварсу. Неку тоже. В Туварсе подмененная глинка уничтожила Сурну. Затем, уже на корабле, где мы оказались вместе с Неку, он сам отправил себя на престол. Осталась половина из двенадцати. Эшар, Асва, Хисса, Хара, Сакува и ты. Наверное, ты был очень разочарован. Ты ведь почувствовал, что осталась половина. Но Пагуба не закончилась. Такое уже случалось, но очень давно. Давно не было столь долгих Пагуб. Наверное, со времен крепостей в Гиблых землях или Холодных песках, со времен магического города на Натте или матери всех деревьев в Диком лесу. Но еще один или еще два призванных должны были Пагубу завершить. Тебе всего лишь нужно было остаться здесь последним. Ты так думал.

Бродяга шевельнулся, но не повернулся.

– Затем была призвана Хисса. Она, как и Неку, сделала это сама. Но не по сговору с Эшар. Да, Эшар знала, что она так сделает, но Хисса все сделала сама. И Сакува все сделал сам. Остались четверо. Ты, Асва, Хара и Эшар. Чувствуя, что Пагуба не прекращается, что еще большие испытания накатывают на Текан, ты решил отсидеться в Парнсе. И даже переночевал там со спутниками, но тебя спугнул Истарк. Ты почувствовал его приближение и бросился в Хастерзу. По дороге решил, что один скроешься лучше, зарубил Хапа и Хаппара, пришел в город, совершил какое-нибудь мелкое воровство и спрятался в этой тюрьме. А я тебя нашел, Паркуи. Ведь так?

Бродяга молчал.

– Я знаю, почему она обратилась к тебе, – сказал Кай. – Ты создавал эти глинки. Ты, она и Хисса. И только ты, она и Хисса могли отличить одну глинку от другой. Но почему ты поверил ей, ведь ты не любишь ее. Даже ненавидишь!

– Да, – глухо пробормотал бродяга, повернулся, сел, и Кай увидел сухое лицо уставшего, изможденного человека. – Я ненавижу ее. Сколько себя помню, я ненавидел ее. Знаешь почему, зеленоглазый? Потому что любил ее. Так, как любила Кикла Сакува. Так, как любил этот идиот Асва Хару. Но она не любила никого. Да, у нее что-то было с Неку, но и это была не любовь. Скорее, она позволяла любить себя. Так же, как позволила влюбиться в нее Сакува. Обманула его. Выстроила. Продумала. Совершила. Она даже не подумала прийти ко мне сама, прислала эту наглую девчонку, защищенную от заговоров хитрыми татуировками! Хочешь знать, почему я поверил ей? У нее не все получалось. Здесь, внутри границ Салпы, где мы все подобны запертому в хлеву скоту, у нее не получалось ничего. Как и у всех нас. Но у нее всегда получалось больше. И она единственная, кто не сдавался никогда, ни секунды, ни доли секунды. И в этот раз она поставила все. Впрочем, как и всегда. Она отдала мне мою глинку. Она доверилась мне. Хотя ведь могла отправить меня на престол первым! Больше того, устами твоей девчонки она сказала, что доверит мне и свою глинку и что я сам призову ее собственной кровью. Признаюсь, я не поверил. А когда нашел у свежей могилы на кетской дороге ее глинку, решил, что она просто сошла с ума. Я был последним, кому она должна была довериться. Или предпоследним. Даже Асва, который был отравлен своими чувствами к Харе, который лепил по его просьбе заклинания, который вытащил для него в наш мир это мерзкое зубастое создание, даже он заслуживал большего доверия. Но она поверила мне. И вот смотри. – Паркуи шевельнул пальцами, и у него в руках оказались сразу две глинки. – Смотри! Вот они, моя и ее. Нас осталось трое. Я, она и Хара. Ну Хару-то убить невозможно, да и он плоть от плоти и сам как пустотная мерзость, а где она? Она опять оставила меня в дураках! Понимаешь? Опять!

– Откуда у нее появлялись глинки? – спросил Кай.

– Это легко, – усмехнулся Паркуи. – Она сумела приручить своего сиуна. Только она одна. Сакува обманывал своего сиуна, а она приручила. Эти глинки принес из Анды он. Больше этого сделать не может никто. Запретная долина маленькая, но путь до ее центра очень долог.

– Почему ты говоришь, что Хара то она, то он. Кто он на самом деле?

– Приходи в Анду и увидишь, – рассмеялся Паркуи. – Приходи, если ты столь ловок. Окропи заклинание свежей кровью, если сумеешь добрать в нее три недостающие капли, только сначала оглянись. Там, в муках, мы те, кто мы есть на самом деле. Там ты все поймешь. Только я бы на твоем месте не слишком пыжился. Там, на дороге к Анде, пустотники тебе не помогут. Это здесь они готовы все сделать за тебя. Там тебе придется все сделать самому. И постараться, чтобы не повернуть все так, как хочется Пустоте.

– Чего она хочет? – спросил Кай.

– А ты еще не понял? – усмехнулся Паркуи. – Нажраться. У нее есть огромная ненасытная глотка, в которую сколько ни брось – все будет мало. Она жрет и всегда будет жрать. Однажды она исхитрилась и добавила к тому полю, где она жрет все, и Салпу. Но прошли годы, и теперь и эта кормушка ей кажется маловатой.

– Так она хочет, чтобы я снял границы Салпы, чтобы и самой вырваться на волю, в мир? – понял Кай.

– Именно так, – кивнул Паркуи. – Тот мир, что за границами Салпы, очень большой. Его можно жрать долго.

– Тогда почему Эшар хочет завершить заклинание? – спросил Кай.

– Спроси у Эшар, – ухмыльнулся Паркуи. – Найди ее и спроси у нее. Думаю, она решила, что, когда границы падут и она вернет себе силу, освободится, она справится с той ненасытной глоткой. Уверяю тебя, она ошибается. С ней не справится никто. Нельзя сражаться с чудовищем изнутри. Не думай, что, попав к нему в пасть, ты сможешь поразить его в сердце. Изнутри его броня еще крепче. И ты не успеешь оглянуться, как превратишься в его дерьмо.

– Как Асва или Хара? – спросил Кай.

– Хе-хе, – скривил губы Паркуи. – Плохой пример.

Хара уже родился дерьмом. А Асва стал им, не забираясь ни в чью пасть. Это достижимо. Особенно если забыть, что страсть нельзя употреблять без гордости.

– Ишхамай, дочь Асвы, рождена Харой? – спросил Кай.

– Да, – помрачнел Паркуи.

– Сиват – посланник огромной глотки? – спросил Кай.

– Да, – кивнул Паркуи.

– Как они связаны? – спросил Кай. – Почему Пустота помогает Харе, но убила Асву?

– Пустота презирает Асву, – сказал Паркуи. – Всякий враг достоин ненависти, но враг, пошедший на сговор, выказавший слабость, достоин презрения. К тому же Пустота не знает любви, признательности, верности, чести. Впрочем, как и многие из нас. Хара – дочь той самой глотки.

– Но почему она здесь, а глотка там? – не понял Кай.

– Она дыра в нашем мире, через которую в него заглядывает смерть и через которую из нашего мира улетучивается прах, – прошептал Паркуи. – Хара – клан Смерти. Хара – сама смерть. Она приняла облик старика, дабы не искушать своим видом призванных. Но когда глотка требует пищи, Хара снова становится той, какой была рождена.

– Почему Эшар остановила заклинание? – спросил Кай.

– Спроси об этом у Эшар, – фыркнул Паркуи.

– Отдай мне глинки, – понизил голос Кай.

– Тебе? Отдать? – расхохотался Паркуи.

Рванул рубаху на груди, поднял перед собой постукивающие друг о друга глинки, надел их на шею, щелкнул пальцами, заставил глинки исчезнуть, запахнул рубаху.

– Попробуй возьми. Я уже сотни лет провел на этом престоле, не хочу. Хватит. Без меня. Понял, мальчишка?

– Понял, – кивнул Кай. – Но я рассчитываю еще поговорить с тобой. Надеюсь, у нас будет много времени.

– Надейся и знай, что мне плевать на твою жажду, – рассмеялся Паркуи, лег и опять отвернулся от собеседника, уткнулся носом в каменную стену.

Охранник проснулся ближе к полудню. Зевнул, открыл корзину, бросил в каждую клетку по подсохшему хлебу, поинтересовался, не иссякла ли вода, и снова заснул. А через час, когда его сменил другой охранник, Паркуи неожиданно закричал. Он стал тыкать пальцем в Кая и кричать, что он узнал убийцу, который зарубил двух воинов Хилана! Они вместе с лошадьми лежат под снегом на дороге между Парнсом и Хастерзой. Охранник ухватился за торчащий из дыры в стене канат, где-то зазвонил колокол, и уже через несколько минут десять стражников повели охотника по темному коридору. Его бросили в глухой каменный мешок, где он провел несколько часов. Когда за ним снова пришли и снова повели по узкому каменному коридору, в узких бойницах стояла ночь.

Его завели в комнатушку, разделенную пополам железной решеткой. В той части, в которой стоял Кай, не было даже скамьи. В другой за широким резным столом, на котором помаргивали огоньками сразу две лампы, в мягком кресле сидел важный арува, судя по ножнам хиланского меча, не менее чем старшина всей Хастерзы. За его спиной играл огнями камин и стоял столик, на котором исходило паром блюдо с тушеным мясом. Рядом поблескивали кувшины и кубки.

– Есть хочешь? – спросил арува, прищурившись.

– Не отказался бы, – признался Кай.

– Поешь позже, – растянул губы в улыбке арува. – Там тебе передали еду, одежду, все у охранника. Хотя зачем тебе это? Думаю, что скоро придется тебя казнить. Знаешь ли, убийство гвардейцев Хилана – это серьезное преступление.

– Я не убивал их, – сказал Кай.

– Убивал ты их или нет, я спрошу у тебя сам и позже, – повысил голос арува. – А пока выслушай меня. Я расскажу тебе, что ты сделал. Это важно, потому что через час тебя будет допрашивать судья, конечно, если уже этой ночью не случится штурма Хастерзы, по твоей милости, кстати, и ты должен будешь рассказать судье все то, что я тебе сейчас скажу. Понял?

– Да, – кивнул Кай.

– Судя по ярлыкам, ты Кай-Весельчак, известный также как охотник за нечистью, также как зеленоглазый охотник, а также под разными другими именами, прибыл в Хастерзу вчера. По дороге ты нагнал или тебя нагнали двое гвардейцев Хилана – Хап и Хаппар, что следует из обнаруженных при них ярлыках. В пути ты их убил, ограбил и закопал в снегу. Затем прибыл в Хастерзу и отправился в трактир близ ворот крепости, где затеял ссору с торговцем Такшаном, который трапезничал с тремя важными воинами племени палхов, чье войско находится сейчас у входа в долину, и с кем при посредничестве этого самого Такшана мы вели переговоры. В ходе ссоры ты грубо оскорбил тати, в том числе палхов, после чего был вызван на схватку. В схватке ты легко убил Такшана, но одновременно с этим метнул нож в сидевшего недалеко от тебя неизвестного, отчего тот умер на месте. Затем ты напал на сотрапезников неизвестного, один из которых сумел тебя оглушить и передал присутствующим в трактире ловчим.

– Все так плохо? – поинтересовался Кай.

– Почему же? – отпил из кубка старшина. – Имеются свидетельства и за тебя. Торговец Усити, передавший для тебя вещи и пищу, показал, что ты отправился к Такшану, поскольку тот служит приделанным, торгует рабами, да еще в свое время с помощью магии и колдовства пытался навести орду тати на обоз, в котором двигался Усити и проводником которого ты был. Также, осмотрев тело неизвестного, Усити сообщил, что убитый напоминает ему приделанного под именем Анниджази, но утверждать этого не может вследствие скорости разложения указанного тела. Что, – арува хмыкнул, – подтверждает его приделанность. Однако имеется свидетельство и против тебя. Меч, которым ты убил торговца Такшана, был взят с тела одного из убитых тобою гвардейцев, что является мародерством и карается смертью в любом случае. Вот такие дела, – неожиданно отошел от писарского тона арува. – Есть что сказать против?

– Суд будет через час? – поинтересовался Кай.

– Да, – кивнул арува. – А казнь через два часа. Но ты успеешь поесть и переодеться. Усити очень хорошо о тебе отзывался, очень.

– А если я сообщу какие-то новые сведения, которые потребуют дополнительного следствия? – спросил Кай.

– Какие? – вздохнул арува, с тоской оглянувшись на блюдо с мясом.

– По дороге в Хастерзу я остановился в обители Парнс, – сказал Кай. – Меня принял человек, назвавшийся привратником Ирмалантом. Он сообщил, что перед моим приездом в обители останавливались старшина тайной службы Хилана Данкуй и двое его помощников – Хап и Хаппар. Но когда я стал говорить с Ирмалантом дальше, оказалось, что под его личиной не без помощи колдовства скрывается слуга Пустоты и одновременно часовой мастер Истарк. Я ясно излагаю?

– Вполне, – кисло кивнул арува.

– Мне пришлось вступить в схватку с Истарком, – продолжил Кай. – В ходе этой схватки он был убит, хотя и его, и мой меч оказались испорчены. Затем я осмотрел кельи и обнаружил, что Истарком или кем-то еще все старцы обители перебиты. После этого я отправился в Хастерзу. По пути нашел тела двух гвардейцев и двух лошадей. Возможно, где-то там же в пропасти лежит и лошадь Данкуя. Плащей, во всяком случае, было три. Третьим я накрыл найденных гвардейцев. У одного из них взял меч, потому как своего оружия у меня не осталось. Дальше все точно.

– И скажи мне, дорогой мой охотник-весельчак, – закряхтел арува, – зачем все это было нужно уважаемому арува Данкую?

– Ему грозит опасность, – пожал плечами Кай. – Весь Текан на краю пропасти. Хилан избежал Пагубы с великим трудом. Кета, Туварса, Ак, Хурнай, Гиена, Намеша – ее не избежали. Данкуй решил отсидеться в тихом месте.

– Это где же? – поднял брови арува.

– В тюрьме Хастерзы, – пожал плечами Кай. – В виде бродяги. Наверное, за мелкое воровство определили его туда?

– Данкуя? – вытаращил глаза арува. – В тюрьму? За мелкое воровство?

– Нужно всего лишь сходить и посмотреть на того бродягу, чтобы убедиться, что это Данкуй, – посоветовал Кай.

– Вот что я тебе скажу, – заявил арува, – через час суд. У тебя будет время поесть и подумать. Ну о разном. Следствия по Парнсу не будет. Он за перевалом, перевал завален снегом, да и я хорошо знаю Ирмаланта. Никогда и никому он не откроет ворота Парнса, если не будет знать этого человека. Так что не будем тянуть время.

– Подождите, – запротестовал Кай. – Но Данкуй сидит у вас в клетке.

– Уже не сидит, – повернулся к столу с блюдом арува. – Сбежал, паршивец. Вот ведь только недавно проверяли стены, а тут смотрим, нет бродяги. И куча песка на полу. Даже пыли. Можешь себе представить, несколько блоков отличного камня рассыпались в пыль. Он и ушел через дыру. Конечно же звали его не Данкуй. Но ты можешь звать его как хочешь. Тем более за то, что взял меч, – смертная казнь в любом случае. Стража!

Глава 30
Хара

Жажда не стала меньше. Она чуть отдалилась, разделилась на части и теперь обжигала Кая с двух сторон: с севера и со стороны города.

Охотника опять отвели в каменный мешок, в котором ему предстояло провести последний час перед судом. Минут пять он сидел в углу, пытаясь собраться с мыслями и решить, когда ему следует совершать побег и сможет ли он его совершить, как дверь камеры заскрежетала, и в ней появился пузатый стражник, наряженный как ярмарочный мытарь. Старшина тюрьмы, а Кай сразу решил, что именно старшина мог дополнить обычные латы золотыми шнурами и бронзовыми резными заклепками, рявкнул на стражников, и перед Каем был поставлен крохотный столик, на котором с трудом уместилось блюдо с мясом и хлебом. Кувшин с водой пришлось поставить на пол.

– Ешь, – сказал старшина и остался стоять в двух шагах от Кая, хотя кажется, смотрел на него и ничего не видел.

Есть пришлось руками, даже мягкого оловянного ножа Кай не получил, но не успел он насытиться, как минут через пять старшина так же безучастно произнес:

– Иди за мной, – и пошел прочь из камеры.

Кай двинулся за старшиной, у стражников в коридоре вытянулись лица, но старшина еще более удивил их, когда приказал зайти в камеру и доесть то, что не съел охотник. Удивленно вращая глазами, в каменный мешок прошли все десять стражников, после чего старшина закрыл их на замок и громко приказал не шуметь в ближайшие пару часов.

Кай, который уже был готов рвануть по коридору, наверное, выглядел так же, как и обескураженные стражники. Охотник чувствовал какую-то магию, но то, что он ощущал, было слишком слабым для того, чтобы заставить седого ветерана выполнять что-то противоестественное. К тому же след магии мог оставить какой-нибудь оберег, а чудачества старшины могли объясняться вовсе другими причинами. Вдруг Каттими достало ума захватить в заложники семью тюремного старшины?

Каттими! Кая словно обожгло. Все последние часы, когда он ломал голову, думал и перелопачивал все произошедшее с ним, переставлял имена и не один раз произносил имя Каттими, впервые он произнес его так, как произносил ночью, когда ласкал ее тело, когда хотел, чтобы она услышала свое имя из его уст.

– Иди за мной, – настойчиво повторил старшина и двинулся по узкому коридору. Он вел Кая довольно долго. Спустился на ярус ниже, провел еще по одному коридору, окликнул издали одного из стражников, отослал его куда-то, подождал на лестнице, пока пройдут стражники на еще более низком ярусе, а затем вывел Кая даже не во двор, а в узкий колодец, в который не выходило ни окон, ни других дверей.

– Эй, соня! – заорал старшина куда-то вверх. – Открывай, не видишь, я иду?

– Что-то ты сегодня рано, – донесся откуда-то голос. – Домой, что ли?

– Домой, – откликнулся старшина.

– А кто с тобой? – поинтересовался голос.

– Кто надо, – равнодушно бросил старшина. – Открывай!

– А почему не через главные ворота?

– Тут ближе.

– Ближе? – загудел в колодце хохот. – Так ты не домой? К кому? В ткаческую или на рынок к торговке сукном?

Старшина не ответил, но под продолжающийся хохот где-то наверху загудела, загремела цепь, заскрипела и поползла вверх тяжелая стальная плита. Открылся заснеженный проем, старшина ступил в него, развернулся и начал спускаться. И Кай последовал его примеру. Веревочная лестница ударялась о мерзлую крепостную стену, но высота была не слишком большой, десятка два локтей.

Внизу Кая ждала Каттими. Она налетела на него птицей, обняла, повисла, обслюнявила щеки и тут же начала кутать в какой-то плащ, подсовывать ему лошадь.

– Быстрее, нужно уйти от крепости. Искать вряд ли будут, палхи зашевелились у входа в долину, половина стражи на малой стене, многие горожане, несмотря на снег и метель, потащились со скарбом к перевалу. И Усити тоже пошел. В городе паника.

Кай оглянулся на старшину, который как был, так и побрел без верхней одежды за городскую площадь.

– Что ты с ним сделала?

– Ничего… – Она поторопила пятками лошадь, подхватила уздцы лошади Кая, потащила его за собой. – Это он все сделал сам. Усити ходил к воеводе Хастерзы, передавал за тебя деньги, через тюремщика еду и одежду.

– Одежды мне не передавали, – пробормотал Кай.

– На то и расчет был, – рассмеялась, пряча тревожные синяки под глазами, Каттими. – Я не только одежду, но и браслет Асвы передала. Надеялась, что он наденет его на руку. А дальше уж все пошло как надо. Хотя половину ночи и половину дня пришлось помучиться, непросто чужую ворожбу расплетать. Да не думай ты о нем, к утру уже очухается. И не вспомнит ничего. Ты из-за меня пошел с Такшаном разбираться, из-за меня?

Как вываливала скороговоркой прочее, так и это выпалила. Протараторила и замолчала тут же, словно от того, что ответит ей Кай, зависело все.

– Из-за нас, – негромко сказал охотник, хоть и не посмотрел на девчонку, а все одно разглядел краем глаза, как расплылась в улыбке на пол-лица. Но глаза не смеялись. Ни искорки смеха не появилось в глазах.

– Кто был вторым? – спросила Каттими, когда уже скрылась за спиной метель, и крепость, и площадь, и крайние улочки у крепости.

– Анниджази, – сказал Кай. – Разве Усити не сказал? Или не был уверен?

– А третьим? – спросила она. И он вспомнил. Он вспомнил того, кто кружился над тем ужасным замком в паре с Пангариджей.

– Хартага, – ответил Кай. – Он разделался со мной как с мальчишкой. Но не убил.

– Я научу тебя, – прошептала она чуть слышно. – Ты видел, как я взяла на меч Истарка?

– Едва разглядел, – признался Кай.

– Ты все правильно делаешь, – вновь начала она частить. – Но нужна скорость и пустота. Не та Пустота, которая заменяет всем под этим небом и всякую ругань, и всякую славу, и богов, и нечисть, а та пустота, которая чистота. Ты должен быть чист, свободен, пуст. Как ветер. Кстати, скорость после смерти Асвы уже в тебе есть. А также сила воздуха, сила травы, огонь, сила зверя, тьма, лед и вода, солнце, разум. Даже и смерть уже есть немного, ведь ты испробовал меча Хары. И, признаюсь тебе, это меня удивило больше всего. Всего ведь не предусмотришь.

Она словно пересказывала ему чужие слова.

– Остались камень, смерть в ее полноте и сила крови. С кого начнем?

– Прямо теперь? – спросил Кай.

– Мало времени, – потемнели глаза Каттими. – Если не теперь, придется ждать еще много лет. Может быть, тысячи лет.

– У меня нет оружия, – сказал Кай.

– Возьмешь меч Эшар, – снова предложила Каттими.

– Нет, – покачал головой Кай. – Ее меч я возьму только у нее.

– Я знала. – Она вздохнула. – Выпросила у Усити неплохой акский меч. Если все срастется, будешь должен ему пару золотых. Хотел, кстати, получить с тебя четыре. – Повторила вопрос: – С кого начнем?

Кай придержал лошадь. Странно это было – говорить на глухой хастерзской заснеженной улочке среди деревенских домов и глухих заборов о схватках, даже без ремня на поясе, не подержав в руке новый меч, не видя противника, но зная, что он многажды сильнее тебя. Кай оглянулся. Жажда все еще мучила его, но та, что ушла на север, не удалялась больше. Замерла и, кажется, трепетала. Та, которую он испытал в трактире, где был схвачен стражниками, была ближе.

– Что там? – спросил Кай, показывая на занесенные снегом башни у скал, словно Каттими знала город лучше него.

– Старые плавильные башни, – ответила девчонка. – С тех пор как железную гору переплавили, они заброшены. Повелением иши запрещено разбирать в Хастерзе старые здания.

– Хара там, – сказал Кай. – А Паркуи ушел из города. Он где-то на выходе из долины. Вряд ли я его так легко достану. Там палхи.

– Достанешь, – уверенно сказала Каттими. – Если возьмешь Хару, то достанешь. Это Хару Пустота сберегает от тебя. Паркуи она принесет тебе на раскрытых ладонях как перепелку на вертеле.

– У него две глинки, – сказал Кай.

– Хорошо, – спокойно ответила Каттими. – Значит, Эшар близко. Значит, начнем с Хары. Вперед.

Она придержала лошадь на пустыре перед башнями. В одной из них колебался огонек в бойнице.

– Держи, – бросила Каю пояс, меч с длинной рукоятью. – Я, может быть, и взяла бы Хартагу сама, но он очень силен, очень. Он убил последнего ишу, хотя уж это большого умения не потребовало. Мне нельзя умирать. Вот так, теперь пока нельзя. Понимаешь?

– Да, – прошептал Кай. – Не хотелось бы… Ни теперь, ни после.

– Вот, – почему-то обрадовалась Каттими. – И он тебя убить не должен, поэтому не будет сражаться в полную силу. В худшем случае добавит тебе еще одну шишку на голову.

– А в лучшем? – спросил Кай.

– В лучшем – ты отправишь его восвояси еще до окончания Пагубы, – рассмеялась Каттими. – Но имей в виду, что то, чему я тебя научу, будет действовать минут десять, не больше. Если у тебя потом будет лет десять, ты сделаешь это умение своим по праву, но сейчас только на десять минут. Так что, скорее всего, с Харой тебе придется сражаться самым обычным способом.

– Раньше это у меня получалось, – заметил Кай.

– Такого раньше не было, – с тревогой проговорила Каттими. – Это самое трудное, понимаешь? Самое трудное. Нужно сделать так, чтобы он был призван без глинки.

– Как? – спросил Кай.

– Не думай сейчас об этом, – попросила Каттими. – Если ты сейчас будешь это знать, узнает и он. Если он узнает, ты его не одолеешь. Но помни две вещи: не касайся своим клинком его клинка, твоя сталь рассыплется, потому как его клинок забирает жизнь не только у живого, но и у мертвого. И помни про шнуровку. Заговоренная веревка все еще на рукояти его меча. Там есть капля моей крови. Помни об этом. Пусть он тоже знает.

– Что делать теперь? – спросил Кай, затягивая пояс, выдергивая из ножен и пробуя в руках меч.

– Ничего. – Она встала напротив, положила ему руки на виски. – Просто будь самим собой. Не думай. Ни о чем не думай. Ты все равно не убьешь Хартагу, как мы не убили и Пангариджу, ты только отправишь его домой. Он и так задержался здесь. Можно сказать, что почти стал человеком. Они все постепенно становятся людьми, так же как люди зверьми. Но они ненастоящие люди, а вот мы звереем по-настоящему. Забудь обо всем. Забудь. Вот, хорошо. Вот. Запомни это ощущение. Открой рот. Не бойся. Это алая искра с крыши Храма в Анде. Из магического рисунка, вычерченного двенадцатью. Сиун Эшар принес ей три искры. Одной тебя укололи в Хурнае, вторую опустили тебе в рот возле руин Араи. Эта последняя.

– Из чьей она линии? – спросил Кай. – Чья это кровь?

– Эта кровь не из линий двенадцати, – ответила Каттими. – Это те искры, в которые обратилась кровь Ишхамай. Она не успела смешаться с их кровью.

Сказала и исчезла, спряталась, шагнула за спину. Кай поднял глаза и увидел Хартагу. Тот медленно шел к нему от башни, и крылья то появлялись, то исчезали у него за спиной. Следом за ним из башни вышли две женщины – две одинаковые женщины.

Кай оглянулся. Каттими отошла от него на пару десятков шагов и села в снег. Вытянула перед собой руки, положила их на носки сапог, закрыла глаза. Кай снова посмотрел вперед. Женщины, одна из которых была Харой, остановились. До Хартаги осталось меньше сотни шагов. «Будь самим собой», – всплыли в голове слова Каттими, Кай невольно улыбнулся, вспомнив, что советчица младше его самого, но тут же стер с лица улыбку. Как все это было раньше? Он закрывал глаза, но не погружался во тьму, а будто уходил в другой мир, где вместо тел действовали тени и силуэты. Где глупец светился одним цветом, а умник другим. Где он мог за секунду предугадать направление и силу удара. Где он парил словно легкое перышко на теплом ветру. Что же изменилось? Что-то изменилось, кроме странной горечи на языке?