Текст книги ""Фантастика 2024-98". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Иван Шаман

Дмитрий Фёдорович Устинов полностью погряз в делах наркомата боеприпасов, и в здании в Спасоглинищевском переулке не появлялся. Не было никаких вестей от Евгения Петрова, работавшего в Совинформбюро. Зато время от времени забегал Ворожейкин, занимавшийся, кроме прочего, ещё и испытанием экспериментальных машин и авиавооружений. Естественно, в рамках работы в составе группы инспекторов ВВС.

Кошкин болезненно перенёс эвакуацию Харьковского завода из-за угрозы бомбардировок и даже захвата города, возникшего после отвода советских войск из Киева. Своевременного отвода, не позволившего окружить и уничтожить Юго-Западный фронт. Пусть танковым кулакам Гудериана и Клейста пришлось несладко в августовских и сентябрьских боях, но отлично подготовленная немецкая пехота, пусть и значительно медленнее, но давила на фланги фронта, создав предпосылки для его окружения. Теперь Михаил Ильич сосредоточился на Сталинградском, Челябинском, Нижнетагильском и Горьковском заводах. Ну, и не забывал «родной» Кировский, эвакуацию которого прекратили после стабилизации фронта под Ленинградом.

Курирование создания авиапушек под новый патрон взвалил на себя Василий Васильевич Аборенков. И после каждой поездки к Таубину его трясёт.

– У них там большущий скандал из-за авторских прав на новую пушку для самолёта Яковлева. Таубин и Бабурин совсем затюкали тех молодых конструкторов, что её сделали, чинят им всяческие препятствия даже в тех вопросах, которые не касаются этого изделия. А ещё приезжал Судаев с каким-то сержантом-танкистом, очень расстроились из-за того, что вас не застали.

Неужто у Алексея Ивановича и Калашникова появились какие-то подвижки по автомату?

Фрагмент 3

5

– Олег Владимирович, что за безответственность такая? – бушевал комсорг лаборатории схемотехники Антон Немоляев. – Мы уже трижды писали товарищу Демьянову о том, что нам необходима его консультация по вопросу новых логических элементов, дважды отправляли телеграммы ему на работу, а в ответ – ни слова, ни полслова! Он же сам требовал от нас работать по-стахановски, а теперь – молчит, словно воды в рот набрал. Я понимаю, что у Уполномоченного ГКО очень много забот, кроме нас. Но он же всегда говорил нам, что наша работа, выражаясь словами Ленина, просто архиважная, от неё зависит будущее советской промышленности на многие годы вперёд. Вы уж, когда вернётесь в Москву, посодействуйте, чтобы он хотя бы на денёк заехал в Куйбышев на наш завод. Вам всё-таки в столице проще его разыскать.

Лосев грустно улыбнулся.

– Не скоро он к вам сможет заехать. Беда у него случилась: попал под бомбёжку, получил тяжёлую контузию и осколочные ранения. Жена у него от той же бомбы погибла. В госпитале он. Надолго в госпитале. В таком состоянии, что ни ходить толком не может, ни писать. Моя мать и мать его покойной жены – подруги ещё по Ленинграду, поэтому я хорошо знаю о его больничных делах.

Комсорг как-то сразу «сдулся».

– Простите, я не знал. Что же нам тогда делать?

– Я вижу два выхода. Первый – ждать, пока Николай Николаевич выздоровеет. А второй – не бояться брать ответственность на себя. Может, я чем-нибудь могу помочь? При моей лаборатории тоже действует группа, в которой занимаются разработкой и проверкой схем. Да и я не совсем чужд радиотехнике.

Шутка «не совсем чужд», кажется, чуть подняла настроение унывших было ребят. О том, что разработчик «твердотельных триодов» Олег Лосев много сделал для того, чтобы лаборатория при Нижегородской радиостанции стала настоящей школой советских специалистов в области радио, им было прекрасно известно.

В общем-то, Олег Владимирович приехал в «запасную столицу» вовсе не по этому вопросу. Его очень торопил нарком связи Пересыпкин: радиостанций для фронта катастрофически не хватало, а лётчики требовалилёгких и удобных в использовании приёмников на свои машины. Нарастить их производство можно было только путём наращивания выпуска полупроводниковых триодов. А вот качество продукции на Куйбышевском заводе пока очень и очень хромало, процент брака раза в три превышал аналогичный показатель московской лаборатории, из-за чего роста выпуска не получалось. Вот и пришлось ехать, чтобы разобраться, в чём загвоздка. И тут на него насели комсомольцы…

Если бы изобретатель транзистора, как его называл Демьянов, из многочисленных разговоров с ним не знал, какое внимание тот уделяет этим самым логическим схемам, созданием которых занимались ребята, можно было бы и отмахнуться от них, действительно посоветовав брать ответственность на себя. Но Николай Николаевич просто бредил электронными машинами, способными производить вычисления и управлять техническими процессами. Вычислять и управлять с огромной скоростью, многократно превышающей возможности человека. И вот эти самые ребята не так давно доказали, что это правда: их «электронный арифмометр», собранный «из кубиков» забрали себе физики во главе с Курчатовым для каких-то своих очень сложных расчётов.

И ведь действительно «из кубиков», поскольку все эти схемы, что сочиняли, по сути, мальчишки, делались ими в виде «этажерок», которые из-за стандартизированного расстояния между контактами и назначения тех самых контактов легко собирались на общей печатной плате (тоже термин, введённый Демьяновым) в единый функциональный узел. Демьянов хвастался этими «кубиками» перед Олегом, но тут же поставил задачу на несколько лет вперёд: «Придёт время, когда тебе нужно будет одну или несколько таких схем разместить на кристалле, площадью в одну десятую ногтя». И ведь после того, как в лаборатории Лосева научились совмещать на кристалле полевого транзистора сам транзистор и параллельный ему диод, Олег поверил, что такое возможно. Мало того, что поверил: его ребята, такие же молодые и задорные, как вот этот комсорг Немоляев, уже провели успешный эксперимент по выращиванию на едином кристалле так называемого составного транзистора, десятикратно увеличившего коэффициент усиления обычного двухполярного триода. Теперь нужно было лишь оптимизировать технологию, чтобы передать её сюда, на Куйбышевский завод.

Работали допоздна, прервавшись лишь на то, чтобы прослушать по постоянно работающему в лаборатории радио сводку Советского Информбюро:

'В течение 10 января наши войска продолжали продвигаться вперёд. Попытки немецких войск на отдельных участках контратаками задержать продвижение советских войск закончились неудачей. Под ударами наших войск противник отходил, оставляя на поле боя вооружение и большое количество убитых и раненых солдат и офицеров. Наши части заняли несколько населённых пунктов и в числе их города Пено, Андреаполь, Холм, Торопец, Западная Двина.

За 9 января уничтожено 42 немецких самолёта. Наши потери – 6 самолётов.

8 января части нашей авиации уничтожили 5 немецких танков, свыше 500 автомашин с пехотой и грузами, 8 орудий с прислугой, 200 повозок с боеприпасами, 3 автоцистерны с горючим, 16 зенитно-пулемётных точек, сожгли 40 железнодорожных вагонов, взорвали 2 склада боеприпасов, рассеяли и частью истребили 4 батальона пехоты противника.

Часть товарища Фирсова, действующая на одном из участков Западного фронта, преодолевая упорное сопротивление противника, за один день заняла 3 крупных населённых пункта и захватила 89 немецких автомашин, 5 орудий, 8 мотоциклов, радиостанцию, 116000 патронов и большое количество снарядов.

Наши лётчики, действующие на Западном фронте, произведя успешный налёт на вражеский аэродром в районе пункта К., уничтожили 18 самолётов на земле и 3 самолёта в момент посадки. В числе уничтоженных самолётов – 10 «Мессершмиттов-109», 2 «Юнкерса-88» и 6 «Хеншелей-126».

Наша часть, действующая на одном из участков Юго-Западного фронта, совершив ночной налёт на населённый пункт З., захватила 2 немецких орудия, 6 пулемётов, 4 миномёта, 1000 снарядов и полторы тысячи мин. На поле боя осталось около 300 трупов немецких солдат и офицеров.

Партизанский отряд под руководством учителя товарища Н., действующий в одном из районов Московской области, оккупированных немцами, уничтожил 7 грузовых машин с пехотой противника, 2 легковые автомашины, мотоцикл, автоцистерну с горючим, 2 повозки с грузом, орудие и трактор-тягач, взорвал мост на одной имеющей большое значение дороге, много раз нарушал телефонную связь немцев, вырезав при этом 3.000 метров провода. Партизаны за время своей боевой деятельности истребили 100 вражеских солдат и офицеров.

Наши части захватили приказ полковника Шитнига по 512-му немецкому пехотному полку. С беспримерной наглостью матёрый фашистский громила Шитниг разработал программу разграбления и разрушения советских сёл и городов на пути своего отступления. Приказ предусматривает широкую и всестороннюю «подготовку разрушения селений» и «порядок уничтожения населённых пунктов». В приказе говорится: «В целях улучшения условий зимнего расположения, разрешаю брать из разрушенных селений всё: продукты питания, картофель, пшено, лук, огурцы, пряности, керосин, стекло, гвозди, сковородки, горшки, лампы, стулья, вёдра, мешки, верёвки, оборудование для конюшен». Таким образом, набившие себе руку на грабежах немецкие мародёры и разбойники получили от начальника прямой приказ подчистую грабить и обворовывать мирное население советских городов и сёл.

У убитого на Западном фронте обер-ефрейтора Франца Вальбруна найдено не отправленное новогоднее письмо своим родным. Вальбрун пишет: «Каждый день видишь, как солдаты здесь обмораживают себе ноги, руки и уши. Недавно один из нашей батареи отморозил ноги. Он сейчас лежит в лазарете. Ему, наверное, отрежут обе ноги. Так обстоит дело не с единицами, а с сотнями и с тысячами наших солдат. Вчера я вместе с тремя товарищами провёл ночь в какой-то лачуге. Там по крайней мере было тепло. Поздно вечером к нам ввалилось ещё 10 солдат. Лежать нельзя было, и мы должны были всю ночь стоять… Зима отнимет у многих жизнь. В январе и феврале будет ещё холоднее. Мне пока везёт. Я отморозил всего лишь два больших пальца на ногах. Это ещё не так плохо. Мы отступили ещё на 30 километров. Это отступление стоило нам больших жертв. А сколько там осталось наших орудий и автомашин! В ночь под рождество на самолётах прибыли 4 роты эсэсовцев. Через два часа после прибытия их бросили в бой. Две трети из них уже никогда не будут праздновать рождества. Прорвавшиеся русские уничтожили их».

Полицейское управление города Праги (Чехословакия) предупредило, что за не сдачу населением тёплых вещей для немецкой армии отвечают под страхом смертной казни владельцы домов. 7 января десять владельцев домов были вызваны в гестапо, жестоко избиты и предупреждены о том, что если они в ближайшие дни не соберут все тёплые вещи, то будут расстреляны, а дома их конфискованы. В ряде чехословацких городов немецкие солдаты начали снимать тёплые вещи со всех проходящих по улицам чехов.

В городе Форст (Германия) произошло массовое отравление жителей города новым заменителем муки, выданным населению взамен хлеба.

К 21 декабря 1941 года от трудящихся Советского Союза поступило в фонд обороны родины денежных средств 1396,3 миллиона рублей деньгами, на 1607 миллионов рублей облигаций государственных займов, много платины, золота, серебра, драгоценных вещей. Непрерывным потоком поступают в фонд обороны продукты сельского хозяйства. Колхозники сдали 21501 тонну зерна, 11780 тонн птицы и скота, 10310 тонн молока и молочных продуктов, 5685 тонн картофеля и корнеплодов'.

– Люди воюют, а мы тут сидим, – тяжко вздохнул Немоляев. – Да я знаю, знаю, Олег Владимирович, что мы очень важными делами занимаемся. Нам Николай Николаевич уже объявил, что не отпустит нас на фронт, пока мы не подготовим себе смену… А может, нам кого-нибудь послать к нему в госпиталь, чтобы порадовать его нашими успехами? Говорят, хорошие новости тоже способствуют выздоровлению.

6

На лицо танкиста было страшно смотреть: сплошные бугры от ожогов, ещё только-только начавшие затягиваться молодой кожей, одного глаза нет. Нет и нескольких пальцев на закутанных в бинты руках. Но при этом он пел! И здорово пел. Одну из тех песен, которые Демьянов подарил «Эстрадному ансамблю Аркадия Шварца» во время осенней встречи с тем. Разумеется, не свою, а «сплагиаченную» из будущего. Хотя, насколько помнил Николай, она вошла в репертуар некоторых исполнителей после выхода на экраны фильма «На войне как на войне», но была сочинена кем-то явно не позже 1943 года.

По полю танки грохотали,

Солдаты шли в последний бой,

А молодого командира

Несли с пробитой головой.

По танку вдарила болванка,

Прощай, родимый экипаж.

Четыре трупа возле танка

Дополнят утренний пейзаж.

Машина пламенем объята,

Вот-вот рванёт боекомплект.

А жить так хочется, ребята,

Но вылезать уж мочи нет.

Нас извлекут из-под обломков,

Поднимут на руки каркас,

И залпы башенных орудий

В последний путь проводят нас.

И полетят тут телеграммы

Родных и близких известить,

Что сын ваш больше не вернётся

И не приедет погостить.

В углу заплачет мать-старушка,

Смахнёт слезу старик-отец,

И молодая не узнает,

Каков танкисту был конец.

И будет карточка пылиться

На полке пожелтевших книг.

В военной форме, при петлицах,

Но ей он больше не жених.

Разумеется, подошёл к парню и поинтересовался, откуда тот её знает. Не ошибся, подумав про Аркашу: Шварца концертная деятельность всё-таки заносила на Юго-Западный фронт, где воевал мотострелковый батальон 6-го Львовского мотострелкового полка войск НКВД, оперативно подчинённый 10-й танковой бригаде РККА. В составе которого и брал городок Обоянь под Курском старший сержант Маточкин, командир БТ-7.

В конце декабря их лёгкий танк БТ-7 чекистского батальона вышел победителем из схватки с тремя немецкими средними «тройками». Одну из вражеских машин Маточкин поджёг последним остававшимся в боекомплекте бронебойным снарядом. А потом механик-водитель рванул с места и вывел из строя оба оставшихся Pz-III таранным ударом по ведущим колёсам. После тарана сохранившая ход «семёрка» ещё и сумела оттолкать фашистский танк с повреждённой ходовой к обрыву и сбросила в реку. Но сама получила снаряд в корпус и сгорела. Из «трёх танкистов, трёх весёлых друзей» в живых остался лишь старший сержант, всё-таки сумевший выбраться из пылающей машины.

Разумеется, столь «упадническую», «пораженческую» песню артисты исполняли не со сцены, а во время застолий, устраиваемых для них бойцами. Но стихи на мотив песни про молодого коногона, известной советским людям по одному из довоенных фильмов, мгновенно стали популярны среди танкистов. За жизненную правду, описываемую в ней: слишком уж часто боевая реальность приводила к ситуациям, когда два-три-четыре (в зависимости от численности экипажа) трупа возле танка «дополняли утренний пейзаж». И сколько ещё вот таких изувеченных маточкиных будут с искренней болью в голосе выводить строчку «и ей он больше не жених»?

Нет, ещё одна не менее жестокая правда, известная пока что только троим «попаданцам» из будущего заключается в том, что даже такие, как Маточкин, с изувеченными огнём лицами, со сгоревшими пальцами, лишившиеся ноги или руки, не останутся без жён. Просто потому, что после войны абсолютно здоровых неженатых мужиков останется слишком мало. Николай когда-то читал, что из ста парней, которым в 1941 году исполнилось восемнадцать лет, с фронта вернулось только трое. Может быть, в этом варианте истории будет на несколько человек больше. Но всё равно слишком мало! Вот и перестанут воротить нос от изувеченных их сверстницы, когда поймут, что другого мужа им не сыскать. Да что там далеко ходить, если дед Демьянова по материнской линии, когда встретил бабушку, медсестру в госпитале, не мог не только говорить из-за перебитой пулей немецкого снайпера нижней челюсти, но и даже есть нормально? Инвалид в двадцать лет.

Разработку мышц Демьянов не прекратил, даже несмотря на ворчание лечащего врача. Мало того, теперь при каждой возможности до боли в руках тискал эспандер. И дело пошло на лад: тремор пошёл на убыль, да так, что теперь Николай не опасался порвать газету, беря её двумя руками. А там и корявые буквы научился писать тупым (чтобы не поломать сердечник) карандашом. И, порадовавшись этой победе над недугом, запросился домой.

Это событие совпало с новым появлением в госпитале Галины. Как показалось Николаю, даже чуточку пристыженной.

– Он извинился передо мной, – пояснила она.

– Кто?

– Тот самый лейтенант госбезопасности, который требовал, чтобы я ходила к тебе. И я подумала, что с моей стороны действительно было бы свинством, если бы я перестала приходить к тебе. У меня ведь тоже в Москве не так уж и много людей, которые относились бы ко мне хорошо, не держа при этом каких-нибудь задних мыслей.

Да, уж. Москва слезам не верит. Только кто тебе, красавица, сказал, что глядя на тебя у Николая свет Николаевича, уже почти два месяца томящегося в госпитале, не возникает никаких «задних» мыслей? Впрочем, при взглядах не только на тебя, но и на любую другую симпатичную женщину. Пусть грубо обрываемые в зародыше тут же всплывающим в памяти образом Киры, но ведь возникают.

– Что ты сказал?

– Что Москва слезам не верит. Банальность, но не единожды подтверждённая жизнью.

– И… И я не против, если ты будешь иногда видеться с Колькой. Ты прав: он не только мой, но и твой сын.

Домой его пообещали отпустить в понедельник 19 января, если не ухудшится состояние. Но ни о каком выходе на службу речи не идёт: минимум месяц следует отсиживаться «на больничном», пить порошки, капли и трявяные настои и раз в неделю появляться в госпитале у лечащего врача.

Щас! Едва зашёл об этом разговор, как Демьянов уже начал выстраивать планы, чем он займётся в первую очередь, оказавшись «на воле». И наматывать круги по коридору, чтобы проверить, сумеет ли он пешком добраться до дома. В общем-то, идти недалеко, чуть больше километра, но по заснеженным улочкам в мороз (после 15 января, хоть и потеплело, но столбик термометра неуклонно полз вниз, утром в день выписки опустившись ниже минус двадцати).

А вот с появлением в здании бывшего «НИИ ЧаВо» пришлось повременить. Уже на следующий день к утру «прижало» до минус тридцати четырёх, к середине дня «отпустив» всего на шесть градусов. Те же температуры держались и 21 января. Даже в квартире из-за морозов, мягко говоря, не жарко, и Николаю было жутко представить, как такой колотун переносят красноармейцы «в поле».

Организм у него ослабленный, простыть или даже воспаление лёгких «схватить» можно «на раз», вот и решил не высовывать нос на улицу. К тому же, следовало привести в порядок форму: тот комплект, в котором он в момент взрыва бомбы, выбросили сразу по поступлении в госпиталь, а принесённая Анастасией Кирилловной перед выпиской годилась лишь на то, чтобы дотопать до дома, а не появляться в ней на службе. Долёживая последние дни, он строил планы первым же делом после того, как заглянет на Спасоглинищевский переулок, взять на службе машину и попросить отвезти его на могилу жены. Но и это пришлось отложить: завести «эмку» в такой мороз если и возможно, то только после часовых «танцев с бубнами» вокруг неё. Точнее, с паяльной лампой под ней.

Но нет худа без добра. Из-за морозов не работал детский сад, и Валечка отвела душу, почти не слезая с коленей отца. Когда он не звонил по телефону и не разбирал содержимое сейфа. Да что там говорить о ребёнке, если Николай сам нарадоваться этому не мог? Кира продолжилась в ней даже после смерти. Единственная отдушина в жизни осталась, кроме работы.

За её будущее Демьянов был спокоен. Сложно сказать, какие реформы проведёт «наследник» Сталина (но это точно будет не Хрущёв и даже не Берия) на высшем государственном посту, отменят к тому моменту оплату за получение высшего образования или нет. Вале, как дочери лауреата Сталинской премии, по любому положено бесплатное обучение в институте или университете. Значит, «станет человеком», какую бы она профессию не выбрала. Дело за «малым»: пережить эту войну, дождаться, когда малышка пойдёт в школу и окончит её. А «наставить на путь истинный», подсказать, какие к моменту начала её самостоятельной жизни специалисты будут наиболее востребованы, наиболее уважаемые, Николай Николаевич сумеет.

Фрагмент 4

7

Морозы держались до самого конца января. Только в ночь на 22 января столбик термометра поднялся до минус двадцати двух, а почти все остальные ночи «жало» за тридцать. Днём, конечно, теплело, но всё равно выше минус двадцати температура не поднималось. И вот, наконец, 28 числа стало теплеть, и на следующий день наступила пятнадцатиградусная (минус, разумеется) «жара». Так что Демьянов, которому уже звонили из госпиталя, чтобы выговорить (правда, без особого нажима, поскольку понимали, что ему после ранения не очень-то полезно бегать по трескучему морозу) за пропущенный визит к лечащему врачу, отправился на приём.

О том, что прогресс в улучшении состояния существенный, майор ГБ знали и без доктора. Так что на похвалу отреагировал улыбкой:

– Дома и стены помогают.

А хрен его знает, что именно больше помогает: стены, радость от ежедневного общения с дочкой или то, что он, несмотря на все запреты, уже понемногу начал включаться в работу. Появился 22 января на Спасоглинищевском, часа три выслушивал доклады подчинённых, не разъехавшихся по командировкам. Одним словом, входил в курс дел. А потом ещё час собачился с Таубиным, пытаясь уладить его конфликт с Нудельманом и Рихтером. Сошлись на том, что новая авиационная двадцатитрёхмиллиметровка будет носить название либо НРТБ-23, либо АП-23 («авиационная пушка калибром 23 мм»), чтобы окончательно избавиться от споров, чьи инициалы будут стоять первыми. Потом два часа разгребал корреспонденцию, пришедшую на его имя, с которой не смогли разобраться прочие члены Группы уполномоченных ГКО. Пока не почувствовал, что голова наливается свинцом и не попросил Румянцева выделить машину, которая отвезёт его домой.

Дел, которые мог «разрулить» только он, нужно сказать накопилось выше крыши. Те же Нудельман с Рихтером никак не могли добиться от «боеприпасников» окончательного решения по производству опытной партии патронов к «двустволке», достаточной для проведения её ресурсных испытаний. Из-за палок, вставляемых в колёса Таубиным и Бабуриным. То, что требовал Яковлев для «одностволки» на его будущий Як-9, делалось, но не больше. А поскольку пушка оказалась надёжной и вполне устраивала Александра Сергеевича, требовалось заканчивать «патронную самодеятельность» и писать письмо Устинову о необходимости серийного выпуска боеприпаса 23×115. Тем более, «двустволку» заместитель наркома авиационной промышленности тоже жаждал испытать на «Яке».

Просто вопила о необходимости проконсультировать её молодёжь из радиоэлектронной лаборатории Куйбышевского завода полупроводников. Ребята собственным умом допёрли до того, что упростить схему «электронных арифмометров» можно, организовав передачу данных с использованием принципа общей шины, но как добиться того, чтобы сигнал одного источника, находящегося в режиме ожидания, не влиял на полезный сигнал другого, не знали. Вот и спрашивали, возможно ли такое в принципе. Так что три из следующих морозных дней Демьянов потратил на написание «мемуаров» по электронике: всё, что касается высокоимпедансного состояния логических элементов, передачи и хранения данных и команд, способов их адресации, доступных на данный момент видах памяти.

Чистовик писал от руки карандашом через копирку, поскольку его труд сопровождался кучей рисунков и схем. Один экземпляр прибежавший из «офиса» курьер отправит с фельдъегерем в Куйбышев, а второй останется в подшивке исходящих документов. Писал и рисовал, очень напрягаясь, поскольку окончательно избавиться от дрожи в руках пока не удалось. Но по окончании работы был просто счастлив оттого, что «снова превратился в человека», вернулся к работе.

На радостях сочинил заявление в соответствующий отдел Наркомата внутренних дел с просьбой разрешить ему установку в квартире радиоприёмника, сданного в милицию в первые дни войны. Всё-таки информационный вакуум очень напрягал. Германское радио он слушать не будет, даже несмотря на то, что оно позволит, сопоставляя сводки Совинформбюро, в которых стараются умалчивать о неудачах Красной Армии, с геббельсовской брехнёй, делать куда более соответствующие реальности выводы. Просто потому, что с немецким языком совершенно «не дружит». А вот Британию и США послушал бы.

До чего ведь дело дошло? О том, что и в этой истории, как и в известной ему по прежней жизни, японцы бомбили Пёрл-Харбор 7 декабря прошлого года, он узнал только в январе. Ему, правда, раньше было несколько не до того, поэтому Николай и не вспоминал о вступлении в Мировую войну Соединённых Штатов и объявлении Гитлером и его сателлитам войны Америке. Но факт есть факт: столь важное, ключевое для мировой истории событие прошло мимо него. Следующим таким ключевым событием должна стать встреча «Большой Тройки», а потом – открытие Второго Фронта во Франции. Если они состоятся вообще, учитывая произошедшие изменения.

Произошедшие изменения…

Если судить с точки зрения американского или британского наблюдателя, как и в «другой» истории, в СССР всё по-прежнему очень плохо. К началу декабря немцам оставалось совершить последний рывок, чтобы ворваться в Москву. Финны полностью вернули себе утраченные в ходе «Зимней войны» территории и даже оттяпали себе значительный кусок Карелии, продвинувшись на северном побережье Ладожского озера значительно восточнее старой границы. Румыны хозяйничают не только в Молдавии, но и в украинской части Бессарабии и Одессе. Манштейн стоит под Севастополем и Феодосией в Крыму. Киев и практически вся Левобережная Украина под немцами, которые дошли до Брянска, Курска, Харькова, Донецка (в это время он называется Сталино), Ростова.

Ну, да. Полной блокады Ленинграда удалось избежать. Но узкая тридцатикилометровая «кишка», соединяющая Город Ленина с «Большой Землёй», отнюдь не выглядит надёжным препятствием для того, чтобы замкнуть кольцо окружения. Кажется, ещё один удар Группы Армий Гёпнера, и второй по численности населения город Советского Союза будет отрезан и либо задохнётся в кольце блокады, либо падёт в результате штурма.

Демьянов не строил себе иллюзий относительно истинных причин помощи, которую начали оказывать СССР Великобритания и США. И не только потому, что хорошо помнил слова будущего американского президента Гарри Трумэна о том, что Америка должна поддерживать проигрывающую сторону в советско-германской войне, чтобы продлить эту бойню. К окончанию первой четверти XXI века, из которой его сознание попало в предвоенное время, рассекретили множество документов, провели массу исторических, экономических и политологических исследований, позволивших взглянуть на вопрос с разных сторон, понять то, что недоступно пониманию обывателей и даже многих политиков начала 1940-х.

И Британии, и Америке просто ВЫГОДНО слать эту помощь. Выгодно политически, выгодно в военном плане, выгодно экономически, наконец. Дряхлеющая «Империя, над которой никогда не заходит солнце» получает за свои поставки русское золото. Соединённые Штаты, уже готовящиеся к тому, чтобы сделать единственным мировым эквивалентом стоимости не «презренный металл», а зелёную бумагу с портретами своих президентов, накачивают промышленные мускулы за счёт выпуска оружия. Это позволит им после войны доминировать в мире на фоне разрушенной Европы. И каждый отправляемый в СССР самолёт, каждый переданный для доставки через Тихий океан американских грузов пароход, каждая тонна авиационного топлива, каждый «Студебеккер» или «Виллис» работают на эту цель.

Но вся эта геополитика и, тем более, «разоблачение заговора мировой закулисы против первого в мире государства рабочих и крестьян», дело далеко не первостепенное. Сегодня во главе угла стоит скорейшее восполнение гигантских (чего уж греха таить?) потерь Красной Армии в технике и вооружениях, понесённых на начальном этапе войны. Пусть даже ценой усиления будущего главного геополитического противника. И создание задела на будущее, чтобы противостояние с ним началось на более выгодных для СССР исходных позициях. В этом и заключается работа Группы уполномоченных ГКО, которую он возглавляет, к работе в которой он уже понемногу, в меру ещё слабых после ранения и контузии сил, приступил.

А радио? Радио нужно, чтобы «погрузиться в изучаемую среду». Эту «технологию» Демьянов освоил ещё в когда осваивал электронику, а потом применил в начале своей журналистской деятельности. Сперва напитывался информацией, иногда совершенно бессистемно, и лишь потом «количество переходило в качество»: выстраивались логические цепочки, позволявшие оценивать и связывать, казалось бы, совершенно не зависящий друг от друга факты. И если впереди столь серьёзное противостояние, то к его началу нужно хорошо разбираться в логике и движущих мотивах противника. И чем скорее он начнёт «питаться информацией», тем бо́льшим окажется багаж знаний, бэкграунд, как говорили в XXI веке. Ведь тот же успех его деятельности «прогрессора» базировался именно на бэкграунде, полученном ещё при подготовке к защите диплома историка и освещении оружейных вопросов в российской прессе. В дальнейшем просто чуть-чуть сместятся акценты этой деятельности.

8

– Давай отдохнём…

Данька совсем выдохся: три трёхведёрных бочки в санях, и тянуть их по слегка накатанному снегу тяжело даже вдвоём. А надо! Зима нынче такая, что речка Сержанка насквозь промёрзла. Сначала вода поверх льда, наледью шла, а теперь и она замерзает где-то в верховьях речушки. Приходится всему посёлку ходить аж за просеку с линией электропередач, ведущей из Челябинска в Златоуст. Кому полтора километра, а кому и все два. Туда уже целую тропу протоптали, но ведь и снег часто сыплет. И редко кто ходит с двумя вёдрами на коромысле. Чаще, как братья Даниловы, пристраивают бочёнок на санки и везут в нём. Только Даниловым каждый день приходится три-четыре рейса делать: мало того, что домой вода нужна, так ещё и пимокатня её уйму требует.

Ещё зимой к ним в барак заявился оперуполномоченный по посёлку. Открыл планшетку и сурово глянул на отца.

– Тут такое дело, Данилов. Бумага на тебя пришла.

И отец, и Егор в тот день уже с работы прибежали, ужинать готовились, а тут такой гость. Вот глава семьи и напрягся после этих слов: всего-то чуть больше года прошло с той поры, когда он освободился и перевёз жену с детьми в посёлок ссыльно-переселенцев. Неужто опять на лесоповал возвращаться? Хотя… Если бы арестовывать пришли, то не один лейтенант Ивашкин явился бы. И не просил бы разрешения войти, а вломился бы, как… в сарай, да ещё наганом размахивал бы. Да и не чувствовал за собой Демьянов-старший никаких грехов. Разве что, на собраниях бухтел, когда «опер» слишком уж завирался. Ему же наверняка докладывают, что опять этот бородач в его адрес «бреши, бреши» под нос бормотал.