Текст книги ""Фантастика 2024-98". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Иван Шаман

17

Молотовские машиностроители всё-таки выполнили обещание, данное конструктором Швецовым Сталину! Телеграмму на его имя накануне 23-й годовщины Октября они прислали, но ещё 2 ноября вернулись Удовенко с «племянником», поведавшие, что мотор М-82 уже отработал на стенде 150 часов и пока не думает ломаться. По итогам заводского испытания, как выяснилось позже, этот образец до выхода из строя проработал 247 часов. Притом, что для других моторов более 50 часов уже были неплохим показателем.

– Догонят и до тысячи, – уверенно кивнул Воронцов. – Технологическую культуру подтянут и догонят.

– Тоже обратил внимание на бардак на производстве? – спросил Демьянов.

Павел только тяжко вздохнул.

– А не обратил внимания на то, как работает новое законодательство о трудовой дисциплине?

– Да как не обратить? Работяги стонут из-за того, что им вольности зажали. Дураки! У меня так и чесался язык рассказать про уголовные наказания за прогулы, которые в моей прошлой жизни ввели за это. Только что им эти сроки? Всё равно ведь с оборонных заводов «выдачи нет». А вот когда рублём по карману шарахнет, плакаться начинают. Не ты к этому руку приложил?

Пришлось сознаваться.

– Правильно сделал, – одобрил «племянник Удовенко». – Через зарплату доходчивее получается, чем через «уголовку». По послевоенному опыту помню: на приговор суда люди только озлоблялись, а когда «домашняя пила» пилит за то, что денег меньше обычного принёс, тут уже остерегаться начинают. И винить приходится не «несправедливого судью», а себя, дурака.

Эх, знал бы ты, Павел Валентинович, сколько километров нервов пришлось потратить Демьянову, чтобы убедить Сталина попробовать бороться за трудовую дисциплину именно так, как он предлагал. Мол, если не сработает, всегда можно будет ужесточить кару. И то не на всём удалось настоять. Например, автоматические наказания рецидивистам «скостили» вдвое, а исполнение «блатняка» и вовсе посчитали административным правонарушением, а не уголовным преступлением. Даже пример гипер-популярно Утёсова привели: мол, что он плохого делает, распевая на концертах «С одесского кичмана бежали два уркана»? Деньги же для Советской Власти зарабатывает.

А после выходного (этим летом наконец-то отменили идиотскую «шестидневку») Сашка Удовенко пришёл психованный настолько, что Демьянов не смог на это не обратить внимания.

– Пока ездил в Молотов, Лизка замуж собралась. И ладно бы за кого-то из наших, так за иностранца, немецкого корреспондента. Мол, он пообещал на ней жениться и увезти с собой в Берлин, где ради ней разведётся с женой.

– Ага, знакомая история, на которую дурные бабы не перестают вестись десятилетиями. А когда он такую «самую умную» бросит, начинаю рыдать: «Ты же обещал на мне жениться». И обижаются, когда такой жених отвечает: «Мало ли, что я на тебе обещал?»

Саня только фыркнул, сдерживая смех.

– Ты бы доложил по инстанции, что завербованная тобой агентесса собралась за границу свинтить.

– Понимаешь, Николай Николаич, она вроде как теперь не моя агентесса. И вообще после истории с тобой на контакт с нашими людьми идти не хочет.

– «Спрыгнула», значит…

– Вроде этого. Да и мне очень не рекомендовали продолжать с ней встречаться.

– В этом деле могу только посоветовать пойти с повинной. Лучше уж схлопотать выговор, чем нарваться на служебное расследование, когда она подаст заявление на выезд из СССР. Или вообще выедет и не вернётся.

– Тут ещё другое, Николаич, – вздохнул Александр. – Зачем-то ты ей понадобился.

– Я? – обалдел Демьянов. – Ей же хорошо известно, что я женат на Кире.

– Знает. Но больно уж интересовалась, как у тебя дела, по-прежнему ли Кира у нас служит. Мол, её любовничек очень хочет с тобой познакомиться, и ради этого готов добыть тебе с супругой приглашение на приём в честь очередной годовщины «национальной революции» в немецком посольстве.

– Это пивного путча, что ли? – не сразу сообразил Николай. – Знаешь что, Саша. Пошли-ка к Румянцеву. Расскажешь всё, как есть, и вместе решать будем, что с этой идиоткой делать.

Румянцевым дело не ограничилось. Он немедленно подключил к нему «безопасника», который вышел на центральный аппарат наркомата. Оттуда потребовали явиться к ним Удовенко, а руководителям ОПБ – не делать резких движений.

Резких движений они с Анатолием не делали. Но неприятных минут, давая показания «контре», пережили немало. У «контриков» же профессиональная деформация, выражаемая фразой: паранойя в наших рядах не приветствуется, но нельзя забывать, что кругом одни враги. В общем, день коту под хвост. А если учесть, что немцы начали копаться и под людей Курчатова, то Николая ещё будут долбить и по этой теме. Слава богу, «Элиза» Сашке про физика ни слова не пискнула, а этот интерес установили по совершенно другим событиям. И ещё до их с Игорем Васильевичем командировки на Урал.

Демьянов ждал всего, что угодно. От отстранения от работы лишь его одного, вплоть до расформирования ОПБ или перевода «НИИ ЧаВо» «на казарменное положение». По сути – отправки сотрудников в тюрьму. Из-за этого Николай толком не спал всю ночь, потихоньку перебравшись из супружеской постели в кабинет, где на всякий случай наводил порядок в черновиках, хранящихся в сейфе.

Первыми же словами Румянцева, обращёнными к нему утром, был приказ:

– Возьми машину и забери нашего Отелло с Петровки.

– Какого Отелло? – не понял Николай.

– Удовенко, – усмехнулся начальник.

– Что он ещё утворил?

– Всё нормально, – злорадно усмехнулся Анатолий. – Отрабатывал влепленный «строгач». Точнее, создавал основание для его получения.

Поскольку Демьянов так ничего и не понял, пояснил доходчивее.

– Поскольку просто так любовничка Могилевской не взять без дипломатического скандала, на площади Дзержинского решили разыграть комедию. Подвыпивший Удовенко явился к своей бывшей зазнобе, когда к той явился немец, и устроил дебош с лёгким мордобитием. На драку прибыл наряд милиции и увёз всех на Петровку. Так что все трое провели ночь на допросах. Кроме немца: за тем через часа три явился консул и забрал. Сашка уже должен протрезветь, и его надо забрать. Ну, а с Могилевской ещё чуть-чуть поработают. Вот так ребята сработали: и «журналиста» не спугнули, и у Удовенко строгий выговор будет, как и положено, и информацию получили о том, кто именно свой длинный нос в наши дела суёт.

– Так Лизкин любовничек, выходит, не журналист?

Румянцев покачал головой.

– Помощник военного атташе. Но что-то в немецкую прессу пописывает под псевдонимом, и под этим прикрытием встречается с советскими гражданами.

– Вышлют?

– К сожалению, не за что: он не инициатор драки, а пострадавший. Скорее, немцы на НКИД пришлют ноту протеста. Но у «топтунов» будет железное алиби: не за сотрудником посольства следим, а оберегаем вашего любвеобильного сотрудника от гнева рогоносцев, – засмеялся Анатолий.

Несмотря на фингал под глазом, Сашка выглядел довольным. На его месте Демьянов тоже бы радовался: ну, получил строгий выговор, ну, по комсомольской линии пропесочат. Зато сумел избежать куда более серьёзных неприятностей по службе. Да и, похоже, некоторое моральное удовлетворение получил от драки с соперником.

– Домой? – спросил он, плюхнувшись на переднее сиденье «эмки».

– Обойдёшься, – фыркнул Демьянов. – В отличие от нас с Румянцевым, ты в камере выспался. Заскочим к тебе только на пять минут, чтобы ты в форму переоделся и пропуск забрал.

Уже на обратном пути от бывшей квартиры Демьянова задал вопрос:

– Что дальше по плану у Павла?

– Микулин, завод № 24. Александр Александрович бьётся за повышение ресурса двигателя АМ-38 до 100 часов. Паша с ним сталкивался на фронте. Говорит, хорошо помнит конструкцию.

«Паша»… Неужели Санька начал привыкать к тому, что в теле его племянника теперь живёт совсем другой человек?

Что же касается планов Воронцова… Вот и ладненько. Может, более надёжный мотор удастся запустить в серию не в июне 1941 года, а чуток пораньше…

18

Праздник отметили в семейном кругу. Разумеется, уже после дежурства на телефоне во время демонстрации трудящихся, на время которой всех сотрудников центрального аппарата НКВД переводят в режим «повышенной боеготовности».

Репортаж с парада Демьянов слушал по радио. Судя по всему, особой разницы между тем, что было в его прошлом, и этой реальностью, не наблюдалось. Знал, что у генералов очень чесались руки прогнать по Красной площади новенькие КВ и «тридцатьчетвёрки», но то ли Сталин мудро решил, что не стоит ими прежде времени пугать немцев, то ли просто «не срослось» их показать берлинским «друзьям». Нельзя сказать, что такое положение дел не порадовало: как уже было известно от разведки, про эти танки немцам известно. Но совершенно неизвестно об их технических характеристиках, которые не сложно было бы определить по фотографиям, появись они на параде.

Так что настроение вечером, когда Кира и Анастасия Кирилловна накрыли ужин, было приподнятым. Тем более, пока женщины носили на стол тарелки и бокалы, Николай занимался дочкой, недавно научившейся ходить. Валечку вскоре, конечно, отправили спать, но и она успела внести свой вклад в праздничную атмосферу. Лишь от того, что следующие Октябрьские праздники пройдут в военной обстановке, сжималось сердце. Но пока об этом знают только он и Кира. Да и вообще в огромной стране ведают чуть больше десятка людей. Готовятся миллионы, но пока даже не догадываясь об этом. Просто выполняя указания начальства производить ту или иную продукцию, которая всего через семь месяцев понадобится Фронту.

Готовятся… Кто-то выполняет указания, а кто-то всеми силами пытается их саботировать, настаивая на своём.

В субботу, 9 ноября, у Демьянова состоялась очередная встреча с Таубиным и Бабуриным в их КБ. Оба очень недовольны тем, что Николай верно оценил силу отдачи их авиапушки, не лезущую ни в какие рамки технического задания на это оружие. В общем-то, оно понятно: по действующему законодательству конструктор получает отчисления за каждый экземпляр продукции, разработанной им. А тут вышел облом с постановкой их МП-6 на вооружение. Да ещё и на вздрючку от Сталина нарвались. Так что смотрят на замначальника ОПБ, если не как на врага всего трудового народа, то как на лично своего – точно.

«Переживу как-нибудь», – мысленно махнул на это Николай.

– Удалось изменить кассетное питание на ленточное? – первым делом спросил он.

– Мы не считаем это решение правильным, – объявил Яков Григорьевич.

– Товарищ Таубин, если у вас не получается это сделать, то я могу вам подсказать, кто займётся такой переделкой.

– Что значит «не получается»? Вариант с ленточным питанием почти закончен. Но я не согласен с принципиальным решением о таком боепитании.

– Спасибо за откровенность. Но когда вы наконец-то изготовите два заказанных вам образца, мы можем взять оба варианта вашей пушки, разместить их в тесной рубке зенитной самоходной установки, и вы лично займётесь сравнением удобства заряжание как одного варианта, так и другого.

– Речь не об удобстве красноармейцев, а о простоте конструкции.

– Ошибаетесь, – хмыкнул Демьянов. – Речь о надёжной защите войск от авиации противника. А она складывается, в том числе, и из скорости перезарядки пушек. И если ради того, чтобы вы упростили конструкцию, бойцу придётся каждый раз корячиться, втискивая короб с кассетами между стенкой рубки и телом пушки, тратить на это дополнительные секунды, то грош цена такому упрощению. Как раз получится тот случай, когда простота хуже воровства. Тем более, насколько мне известно, для изготовления короба питания требуется значительно бо́льший объём работ, чем для штамповки звеньев ленты.

И кому, бляха, на ум пришло делать такой убойный патрон, длиной 152 мм? Мало того, что конструкция самолёта его отдачу едва-едва держит (правда, уже в пушке Волкова и Ярцева, а не в таубинской), так и эрзац-башня ЗСУ едва-едва справляется с ней. Может, всё-таки внести предложение об ускорении принятия на вооружение патрона 23х115, как это будет в 1944 году у Нудельмана?

– Если вам не хватает времени на доработку пушки МП-6, то могу лишь посоветовать сосредоточиться на одной теме, а не разбрасываться на прожекты, вроде 37-мм авиапушки, противотанково-зенитной и АП-12,7.

– Что значит, «прожекты»? – возмутился Бабурин.

– А то, Михаил Никитич, что вы с Яковом Григорьевичем пытаетесь делать столько, что у вас ни на что не хватает времени. И ничего за последние несколько лет так и не довели до ума. И не доведёте, забросите, как предложенный вами год назад зенитный вариант МП-3. Поэтому я и называю всё перечисленное прожектами. Я настоятельно прошу: сделайте поскорее МП-6 с ленточным питанием, поскорее избавьте её от массы конструкторских ошибок. Поверьте, для меня не секрет, что она не может конкурировать с пушкой Волкова-Ярцева не только из-за бешеной отдачи, но и из-за низкой надёжности. Включая ту недоработку, из-за которой возникают случаи выстрелов при незакрытом затворе. Вы хоть понимаете, что очередную неудачу вам из-за этой массы обещанных, но так и незаконченных работ, просто не простят?

– Вы нам грозить вздумали? – побагровел Таубин.

– Я вам жизни хочу спасти, – фыркнул Демьянов. – Более, извините, не имею права говорить. Я и так уже лишнее сказал.

Переход на крик сдержал Бабурин, успевший дёрнуть коллегу и товарища за рукав. Чтобы дать успокоиться конструкторам, над которыми действительно уже кружилась старуха с косой, и привести в порядок собственные нервы, пришлось отойти в курилку и стрельнуть там папиросу. Табачный дым с непривычки «ударил по шарам», и Николай, закашлявшись, даже не выкурил половины набитого в неё табака.

За пятнадцать минут, пока он отсутствовал, напряжение немного спало. Но разговаривать замначальника ОТБ-100 начал с Бабуриным.

– Михаил Никитич, насколько я помню, проблема с зенитной установкой на базе МП-3 возникла из-за лафета. Вы не возражаете, если я подключу к его разработке стороннюю организацию?

– Мы не единожды это пытались сделать в прошлом году…

– Я знаю. Но у меня чуть больше возможностей для этого, чем у вас. От вас требуется лишь чертежи с указанием соединительных размеров тела пушки. Только очень уж прошу: постарайтесь не затягивать с разработкой ленточного питания до нового года. Я не шутил, говоря о том, что вы уже находитесь под пристальным вниманием контролирующих органов. Вам просто позарез нужен хоть какой-то успех, чтобы оправдаться перед ними. Отложите все проекты, находящиеся на начальной стадии разработки, сосредоточьтесь на тех, которые уже «на выходе». Конкретно – зенитка на базе вашей мотор-пушки и гранатомёт.

– Но гранатомёт «зарубили» сами военные, предпочтя ему ротный миномёт.

– Тем не менее, отзывы об его использовании в ходе Финской кампании достаточно неплохие. И я лично считаю, что за «машинкой» большое будущее. Если, конечно, избавиться от выявленных недостатков.

– Каких именно? – недовольно буркнул Таубин.

– Многочисленные задержки и поломки, вызванные низким качеством пружин экстрактора и выбрасывателя. Всё та же система питания от кассет, которую необходимо заменить ленточным питанием. Конечно, для увеличения надёжности неплохо было бы уменьшить калибр, но разработка нового боеприпаса – это слишком уж длительный процесс. А время не ждёт.

– Ну, и когда вам нужны эти гранатомёты?

Глаза Якова Григорьевича смотрели с насмешкой.

– Вчера. А ещё лучше – год назад, чтобы их нужному времени успели наделать хотя бы несколько тысяч штук.

– Да вы хоть малейшее представление имеете о том, что такое конструирование оружия? – снова начал заводиться Таубин.

– Некоторое имею, – постучал Николай пальцем по ордену Ленина на груди. – Я, конечно, не настолько «продвинутый» конструктор, как вы с Михаилом Никитичем, но кое-какой вклад в это дело внёс. Поэтому предлагаю не меряться письками, а подумать о том, как выйти из ситуации с вашими незаконченными разработками.

Бабурин, услышав о письках, только хрюкнул, сдерживая смех. Но шутка, пожалуй, подействовала и на Таубина. Это не значит, что в процессе обсуждения графика работ над мотор-пушкой и автоматическим гранатомётом им не пришлось больше повышать друг на друга голос, но накал страстей всё же чуть ослаб.

19

Конец ноября – далеко не лучшее время для посещения Сталинграда. Пусть зима здесь намного теплее московской, но тоже зима. Серость, мрачное небо, снег. И ветер, хлещущий в лицо.

Прямой трамвайной линии до тракторного завода ещё нет, конечная станция – завод «Красный Октябрь», от которой до проходной СТЗ ещё пять вёрст. Но за Демьяновым и Кошкиным прислали с завода старенькую Газ-А, и не пришлось топать пешком.

Михаил Ильич на заводе не впервые, его тут прекрасно знают как конструктора «тридцатьчетвёрки», производство которой на Сталинградском тракторном уже запущено в серию. Но качество сборки пока… прихрамывает. Если мягко выражаться. Военпреды с ног сбиваются но недобрую традицию сталинградцев гнать брак, которую заложили ещё в первые годы выпуска тракторов, изжить пока не удалось. Когда-то доходило до того, что процент брака при производстве деталей тракторов доходил до 250. То есть, на 10 годных выпускалось 25 бракованных. К военной продукции, конечно, отношение более ответственное, но и тут не без греха.

Да и что считать за военную продукцию? Часть тракторов СТЗ-3 поступает в армию в качестве артиллерийских тягачей. На базе него завод производит уже «чистые» арттягачи-«головастики» СТЗ-5-НАТИ, у которых и керосиновый двигатель, и рама, вызывающая много претензий, те же самые, что и у «трёшки». А ведь шасси «пятёрок» уже используется для сборки «Катюш». Теперь же Николай с Михаилом Ильичём хотят предложить заводским конструкторам подумать над ещё одним проектом.

Речь о гусеничном тягаче-бронетранспортёре, способном и красноармейцев до поля боя довезти, и поддержать их пулемётным огнём, и какую-нибудь пушчёнку по бездорожью тянуть, и боеприпасы к ней под ружейно-пулемётным обстрелом доставить. Разумеется, шасси СТЗ-5 годится и для установки зенитной спарки пулемётов или авиапушек.

Но первым делом после получения пропуска – в кадры, чтобы отметить командировочные удостоверения. Кошкин и тут «свой». По крайней мере, секретарша, ставящая печать на документе, расцвела при его виде.

– Опять к нам, товарищ конструктор? Ой, как бы я хотела такую работу, как у вас: жить в Москве, а кататься в командировки по всему Советскому Союзу!

– Ну, особо хорошего в этом ничего нет, – улыбнулся он, но не так лучезарно, как девушка. – Один раз съездить ещё можно, а вот постоянно… Ни жену не видишь, ни дочек.

– Так вы женаты, – скользнула в голосе секретарши тень разочарования. – А ваш товарищ? Он у нас, кажется, э-э-э, товарищ капитан госбезопасности. Надо же! Такой молодой, а уже в таком высоком звании!

– Товарищ капитан госбезопасности тоже женат, – скривился Николай.

Как там говорил Жванецкий? Женщины делятся на две категорию: «прелесть, какие глупенькие», и «ужас, какие дуры». Эта, похоже, относится к первой. Умом откровенно не блещет, но компенсирует его отсутствие смазливой мордашкой и приветливостью. Или вбила в свою головку мечту перебраться в столицу, и теперь клеится к каждому командированному москвичу?

– Ой! – засмеялась она, постреливая глазками. – Знаю я вас всех. Через неделю командировки все, как один, становитесь неженатыми. Как тут один товарищ, приезжавший с Кавказа за техникой, выражался, «если мужчина, уезжая из дома, переехал три моста, он автоматически уже холостой». А вы по пути из дома явно не три моста переехали, а намного больше.

Шлёп, шлёп, и два фиолетовых оттиска красуются на командировочных удостоверениях.

– В общем, товарищ Демьянов, не забудьте, что у нас тут в клубе и танцы случаются, – чуть потянула девица с тем, чтобы отдать ему командировочное.

Ох, не проста дамочка! Как бы невзначай из-под юбки выглянула тугая икра, обтянутая шёлковым чулком. Офигеть! Да по нынешним временам они – даже не дефицит, а необыкновенная роскошь! С кем же она спит, если тот способен сделать ей такой подарок?

– Бестыжая ты, Женька! – фыркнула на неё грузная дама, казалось, с головой ушедшая в разложенные по столу бумаги с таблицами. – Неймётся тебе…

– Ну, а что, Полина Игнатьевна? Уж и помечтать о хорошем муже в Москве нельзя?

В заводском КБ идею москвичей забронировать артиллерийский тягач восприняли без особого энтузиазма. В том смысле, что попробовать сделать «на коленке» прототип из обычного, неброневого листа, не возражали, а вот о серийном производстве пока речи идти не могло: завод и так едва-едва справляется с военными заказами. Да и то – не всегда. А ведь ещё и гражданскую продукцию выпускать надо. Машинно-тракторные станции готовы «проглотить» столько техники, сколько будет выгнано из заводских ворот. Выпуск транспортёров на базе СТЗ-5-НАТИ возможен лишь за счёт сокращения производства тракторов или арттягачей, а на это без правительственного постановления никто не пойдёт.

Но прототип – задача Демьянова. Кошкин сражается с повышением надёжности главного фрикциона Т-34, стальные диски которого коробит при эксплуатации. Из-за чего на танке становится невозможно полностью разомкнуть сцепление. Возможностей исправить ситуацию две: либо прореза́ть в дисках бороздки, которые предотвратят коробление, либо применять схему не «сталь по стали», а феродо по стали. Перемудрили товарищи конструктора, пытаясь удешевить машину! Вот и рубятся теперь, обсуждая и просчитывая варианты.

Вообще работы по внесению изменений в конструкцию танка очень много. Что называется, делать – не переделать. Ведь даже в памяти попаданца отложился такой факт, что к концу выпуска модели Т-34-76 её себестоимость снизилась вдвое и, кажется, на столько же уменьшились затраты машиночасов оборудования. Но нынешняя «тридцатьчетвёрка» – не чета той. По конструкции она ближе к Т-44, хотя вооружение прежнее – пулемёты ДТ и пушка Ф-34. Его должно хватить на первый год войны, а когда появятся немецкие танки с более толстой бронёй, можно будет подумать и о 85-мм орудии.

Секретарша Евгения в следующий раз попалась на глаза Николаю дня через два. Точнее, это он ей попался в заводской столовой. И напрочь сразил прикрученным к гимнастёрке орденом Ленина.

– Здравствуйте, товарищ Демьянов. Так вы, оказывается, ещё и орденоносец? А за что вы своё орден получили? Наверное, за подвиг? Может, вы к нам в общежитие придёте и расскажете о нём? Девочкам очень интересно будет. Тут же от общежития, в котором вас поселили, до нашего, женского, всего ничего бежать.

– Товарищ… Простите, не знаю вашу фамилию…

– Да чего уж так официально? Можно просто Женечка.

– Хорошо, пусть будет Женечка, – усмехнулся Николай. – Женечка, а вас не смущает то, что я из структуры Госбезопасности?

– Ну и что? Там тоже живые люди работают, а не каменные истуканы. И тоже нуждаются в женском обществе. В общем, будем ждать вас завтра вечером. Договорили?

Она, не обращая внимания на недовольный вид командированного, торопливо рассказала, как найти её комнату в общежитии.

– А ваш любовник не будет против такого визита?

– Какой ещё любовник?! – возмутилась девица. – Я честная девушка!

– Ну, тот, что вам дарит такие дорогие подарки, как например, заграничные чулки.

– Ой, прямо уж любовник, – отмахнулась секретарша. – Набивается тут один в женихи, вот и пытается меня задобрить подарками. А я что, дура, чтобы отказываться от них?

И снова из-под юбки выглядывает икра, затянутая в шёлк.

– Да только нужен-то мне этот скучный горторговский снабженец. Он же старый, ему уже целых тридцать два года. А потом мы танцы устроим. Клавка на аккордеоне будет играть, а мы танцевать. Я так люблю танцевать!

– Глянь, Вовка, Зотова опять командировочного пытается охмурить, – послышалось за соседним столиком. – Её Штольц, видите ли, для неё старый.

– Ага. А товарищ капитан – новый.

Вовку, похоже, совсем не заботило, что Николай может услышать его реплику.

– Дураки, – подскочила со стула Евгения. – Да Генрих был ни капельки не против того, чтобы я с товарищем Демьяновым познакомила, когда я сказала, из какой организации Николай Николаевич к нам приехал.

Нет, не прелесть, какая глупенькая, а ужас, какая дура!

– Танцы под аккордеон, говорите? Ну, если только ради танцев… Кстати, а какой у вас любимый танец?

– Вальс, конечно! Но я и танго умею танцевать.

– Надо же! Тоже обожаю танго. А кубинское болеро умеете танцевать?

Девушка, уже опустившаяся на стул, растерянно мотнула головой.

– Ничего страшного, я научу.

– А что это такое вообще?

– Болеро – это испанский народный танец, но также очень популярный и на Кубе. А совсем недавно одна мексиканская девочка написала просто потрясающую песню в этом стиле. Только послушайте:

 
Bésame, bésame mucho,
Сomo si fuera esta noche la última vez.
Bésame, bésame mucho
Que tengo miedo tenerte y perderte después.
 

Николай тихонько напел первый куплет, который только и знал.

– Знаете, как это переводится?

 
Целуй, целуй меня,
Так жарко, как если бы нам осталась только одна ночь.
Целуй, целуй меня,
Найдя тебя, я вновь боюсь потерять навсегда.
 

– Как красиво, – под ухмылки ребят за соседним столиком пискнула кадровичка.

Демьянов бросил на них недовольный взгляд и поднялся на ноги.

– Вы извините, Женечка, но давайте продолжим наш разговор не здесь. Вы не против, если я для этого подойду к вам в отдел кадров через… часик? – взглянув на часы, обнадёживающе улыбнулся чекист.