Текст книги ""Фантастика 2024-98". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Иван Шаман

Фрагмент 6

11

Сложно сказать, почему Сталин, которому уже наверняка известно было, что «Объект А-20/23» возобновил деятельность после госпиталя (откуда в противном случае возьмутся в почте Председателя ГКО письма с подписью Демьянова?) не тревожил Николая вызовами даже на официальные отчёты о проделанной работе. Может, ему доложили, что начальник группы Уполномоченных всё ещё числится находящимся на излечении, или давал возможность тому наверстать упущенное, то ли забот с руководством контрнаступления практически по всем фронтам было по горло.

А что? Одним контрударом по войскам Группы Армий «Центр», выдохшимся в этой истории на несколько более дальних подступах к Москве, дело ведь не ограничилось.

Если идти, как положено у военных, с севера на юг, то первой будет числиться Медвежьегорская наступательная операция на Карельском фронте. Её проводили с 3 по 11 января. Задачи семи стрелковым дивизиям и одной лыжной бригаде «нарезали» непомерные: разгромить всю противостоящую им финскую группировку, имеющую численное и техническое превосходство. Но ожесточённые бои привели лишь к продвижению на 3–5 километров и крупным потерям противника, вынужденного задействовать все имевшиеся резервы. А ещё – предотвратить переброску части сил на Свирский и Мурманский участки фронта.

Любаньская наступательная операция. Задачу Ленинградскому и Волховскому фронтам поставили отбросить немцев от Октябрьской железной дороги в районе Тосно и Любани, а потом и вовсе окружить всю Группу Армий «Север» под Ленинградом. Наступление началось 7 января с трёх направлений, на которых сосредоточились пять армий: от Мги, Киришей и Чудово. К концу января промежуточной цели операции – вернуть перерезанный немцами участок железной дороги – удалось достигнуть. Из-за угрозы окружения на левом участке прорыва немцы отошли к Вырице, но основная часть железной дороги Новгород-Ленинград всё ещё находилась в их руках.

Этой операции предшествовала Лужско-Шимская, ставившая задачей отбросить немцев от Новгорода за реки Мшага и Луга. Её начали 11 ноября, в разгар немецкого наступления на Москву и закончили к 17 декабря. Задачу выполнили лишь частично, на левом фланге действительно заняв Шимск и населённый пункт Медведь, стоящие на Мшаге. На правом же удалось отодвинуть врага лишь на расстояние тридцати километров от Новгорода. Дойдя, правда, до верховий Луги.

Старо-Русская наступательная операция. Стала возможна после завершения Лужско-Шимской. Ударом с двух направлений – от Шимска на северо-западе и с линии обороны по реке Пола на востоке – предполагалось сначала окружить и уничтожить группировку немцев в районе Старой Руссы, а потом, наступая вдоль реки Ловать на юг, при содействии Калининского фронта, окружить и те части противника, что в этой истории так и не дошли до Демянска. Замкнуть кольцо вокруг Старой Руссы в районе Волота удалось на восьмой день наступления, 15 января. А вот создать «Залучский котёл» вместо Демянского «не срослось». Получился лишь «мешок» с достаточно широкой, тридцатикилометровой горловиной от Белебёлки до Перегино. И, в отличие от доживающего последние дни «Старо-Русского котла», в первых числах февраля немцы крепко держались в окрестностях Залучья.

Задержка случилась из-за того, что 3-я ударная армия основные усилия сосредоточила на штурме небольшого городка Холм, упорно обороняемого немцами. У 4-й ударной армии и 22-й армии вполне получилось отодвинуть противника на юго-запад от Осташкова и даже создать угрозу охвата отступающих немцев западнее Ржева, а вот у генерал-майора Покровского наступление на запад и северо-запад, начавшееся тоже 7 января и получившее название Торопецко-Холмской операции, забуксовало.

8 января с общим направлением на юг начала наступление 39-я армия Калининского фронта, а 10 января к ней присоединились 1-я ударная, 20-я, 16-я, 5-я, 33-я, 43-я, 49-я и 50-я армии Западного фронта, двинувшиеся на запад. Уже к третьему февраля части 20-й армии Западного фронта и 11-й кавалерийский корпус генерал-майора Тимофеева (Калининский фронт) соединились в районе Сычёвки, отрезав в Ржевском выступе добрый десяток немецких дивизий. К этому моменту удалось освободить Гжатск и Юхнов, продолжалось, хоть и замедлившееся, движение в направлении Вязьмы. И такое отличие от известной ему истории Демьянов связывал как с лучшими исходными позициями на начало контрнаступления под Москвой, так и со значительно меньшими потерями Красной Армии в течение лета-осени 1941 года. А ещё – с лучшей оснащённостью РККА новейшей боевой техникой и оружием.

В тот же день, 8 января, 61-я армия Западного и 3-я армия Брянского фронтов ударили по сходящимся направлениям на Болхов, но ни о каком серьёзном продвижении на начало февраля не было слышно.

Ещё с декабря 40-я и 21-я армии Брянского фронта вели наступление в направлении Курска и Обояни. А 16 января в направлении Белгорода ударила 38-я армия. 40-й армии генерал-лейтенанта Подласа удалось приблизиться к Курску на 20 километров, а 21-й генерал-майора Гордова взять Обоянь. Но немцы предприняли серию контрударов, сумев отодвинуть обе армии на десяток километров назад. К 24 января линия фронта стабилизировалась.

18 января была предпринята попытка изменить направление удара 40-й армии на Щигры. Бои в окрестностях городка продолжались и в первых числах февраля.

В тот же день перешли в наступление основные силы Юго-Западного и Южного фронтов, предполагая отрезать 17-ю армию Германа Гота, освободить Донбасс и создать условия для освобождения Харькова с юга. Барвенковско-Лозовская операция в полном разгаре и, насколько помнил Демьянов, будет продолжаться до марта 1942 года.

21 января перешли в наступление в Крыму 51-я и 44-я армии. Задачу им поставили, ни много, ни мало, полное освобождение полуострова. В этом варианте истории Манштейну так и не удалось полностью очистить Крым от советских войск. А значит, не было потерь при оставлении Керченского полуострова и последовавшей за этим Керченско-Феодосийской десантной операции. Так что шансы на то, чтобы если не разгромить Манштейна-Левински, то серьёзно осложнить ему жизнь, у генерала Козлова, командующего Крымским фронтом, имеются. К тому же, ещё одна, Приморская армия, держит оборону в Севастополе и, в случае успеха наступления, может ударить навстречу деблокирующим силам. К началу февраля частям фронта удалось продвинуться до окраин Джанкоя и Карасубазара, как, кажется назывался до сорок четвёртого года Белогорск. А горные стрелки и моряки Черноморского флота совместными усилиями освободили массу прибрежных посёлков от Коктебеля почти до Алушты.

Опасаясь того, что советские танкисты перережут единственную железнодорожную ветку, соединяющую полуостров с материком, Манштейн был вынужден снять часть войск с осады Севастополя, и этим немедленно воспользовались осаждённые. Контрударами Приморской армии и морской пехоты удалось отодвинуть линию обороны на север и северо-восток до реки Бельбек, на восток до Золотой Балки, а на юго-востоке прогнать румын из Балаклавы.

Обо всём этом поведал прибывший в Москву для постановки новой задачи его армии, переброшенной на Брянский фронт, командарм-16 Константин Константинович Рокоссовский, у которого уже стало входить в традицию ужинать у Демьянова и его гостеприимной тёщи. Тем более, симпатию к Николаю он испытывал ещё с того времени, когда Демьянов забирал его из тюрьмы в Ленинграде и вёз в столицу после освобождения из заключения. Правда, на этот раз он был в гостях не с женой и дочерью, а с полковником Филипповым. Да и чувствовал себя довольно скованно, зная, какое горе не так давно постигло обитателей этой квартиры на Маросейке.

12

Очередное появление у врача, очередной нагоняй за несоблюдение предписанного им режима. Ну, как ему, козыряющему сталинской фразой «незаменимых людей у нас нет», объяснить, что случай Демьянова – как раз исключение из данного правила? Как ему объяснить, что нет на свете человека, который бы «наставил на путь истинный» пацанов из Куйбышева, закладывающих фундамент для будущей передовой отрасли советской и мировой промышленности, полупроводниковую электронику? Как ему объяснить, что без консультаций Николая ракетчики Королёва несколько лет вместо нескольких месяцев будут набивать шишки при проектировании систем управления первых советских баллистических ракет? Кто, кроме него, сможет подсказать Курчатову, что обогащение урана выйдет дешевле, если его делать на газовых центрифугах, а не применяя электромагнитное, термодиффузионное и газодиффузионное разделение изотопов? Ну, да. Пока не решены проблемы бесконтактных подшипников для центрифуги, вращающейся со скорость 90 тысяч оборотов в минуту и текучести металла стенок этого агрегата, можно получать изотоп с массой 235 и этими методами. Но ориентироваться следует именно на центрифуги. Как объяснить доктору, что дома Николаю не сидится ещё и из-за того, что в квартире всё напоминает о погибшей жене?

Конечно, боль утраты стала притупляться: время лечит. Но всё равно – нет-нет, да вспомнятся те счастливые дни, которые они с Кирой прожили.

Может, проще было бы глушить боль водкой, но, в отличие от баек его первых месяцев в новом теле, он действительно боялся, что алкоголь затормозит восстановление повреждённых клеток мозга. Да и не любил Демьянов пить ради выпивки. Немного выпить в хорошей компании под отличное настроение – это одно, а глушить водку ради того, чтобы забыться… Нет, не его этот метод. Лучше уж в напряжённую работу окунуться с головой. И чем напряжённее, тем лучше.

Одна радость – состояние день ото дня всё улучшается. Слух полностью восстановился, пальцы рук практически не трясутся. Да и головная боль отступила, тревожа только перед снегопадом. Бороться с ней просто: порошок анальгина на язык и запить водой. Так что теперь Демьянов «почти здоров», как он говорит интересующимся его самочувствием. Почти – из-за того, что иногда всё-таки накатывает слабость. Но и то – всё реже и реже, проявляясь всё меньше и меньше. И за руль служебной «эмки» он уже сел, разъезжая по московским адресам «контор», которые ему надо посетить по служебным делам.

Оказалось, вождения машины ему очень не хватало в дни болезни. Просто потому, что «извращенческим образом» получает удовольствие от этого процесса. Правда, водить «эмку» многократно сложнее, чем любой автомобиль начала XXI века. Особенно зимой, поскольку никаких зимних шин не существует в природе, и усилие на педаль механических тормозов нужно тщательно дозировать, чтобы не заблокировать их на накатанном снегу. А ещё – регулярно передавать машину механикам для частого, очень-очень частого технического обслуживания.

В общем-то, и на приём к врачу он ездил на машине. Практически в конце дня, поскольку до этого «тянул службу», занимаясь бумажными делами: увы, в его деле все этим ознакомления, визирования, составления официальных писем и запросов занимает 80 процентов работы. А как же иначе? Демьянов хорошо помнил пример «сталинского наркома» Шахурина, загремевшего в тюрьму за самоуправство, принятие волевого решения при выпуске нужной для фронта продукции. И «следовать этому примеру» ему очень не хотелось.

Помимо комментариев по состоянию здоровья и недопустимости нарушения «больничного» режима, доктор и сообщил о том, что майора госбезопасности пыталась навестить «некая Клавдия Шварц». Никаких подробностей он не знал, и Николай решил проехать в студенческое общежитие Клавы, заподозрив, что у той могут быть дурные вести об Аркадии.

К счастью, он ошибся: экс-Рыжова просто хотела его навестить «для поднятия настроения раненого». А у неё в комнате обнаружилась и забежавшая к той в гости Роза.

Судя по тому, с какой скоростью девчата смели купленный по дороге в коммерческом магазине «гостинец», они явно не шиковали. «Девчата»… У одной скоро живот начнёт подпирать нос, а вторая на фронте лишилась руки чуть ниже локтя… Хотя по возрасту, конечно, обе намного моложе Демьянова, даже в его нынешнем, молодом теле.

А посидели хорошо. Аркашка писал редко, но у него и его фронтовой концертной бригады всё было в порядке. На саму передовую их не очень пускали, а вот в медсанбатах, перед маршевыми батальонами и в частях второго эшелона выступали почти ежедневно. Встречали их очень тепло, многие песни, включая «эксклюзивные» (ну, те самые, что эстрадному ансамблю передал Демьянов), переписывали и потом пели самостоятельно красноармейцы. Жаловался на холода, на то, что солистам, зачастую выступающим на открытом воздухе, из-за этого очень трудно не потерять голос.

– Роза послезавтра уезжает к нему, – сообщила Клавдия, погладив живот. – А я… А мне их всех ждать.

Беременность сказалась на ней в лучшую сторону. Мало того, что лицо стало более женственным, так ещё и чуть подросла грудь, немного раздались бёдра. В общем, из угловатой «парнеобразной» девицы стала более похожей на женщину. Ей бы ещё побольше витаминов и вообще калорий. Но в этом будущей матери даже Демьянов помочь не в состоянии: сверх лимита продуктовых карточек этой «иждивенке» никаких продуктов «не светит». Ну, помимо отоваривания продаттестата Аркадия.

Засиделись так, что забыли про время, о котором напомнила принявшаяся барабанить в дверь комнаты вахтёрша общежития эвакуированной на восток консерватории.

– Ой, комендантский час же скоро! – встрепенулась Роза. – Опять последнюю пару кварталов придётся бежать, чтобы патруль не придрался.

– Не придётся бежать, – успокоил её Демьянов. – Я на машине, доброшу. И сам до дома успею доехать до начала комендантского часа. А разве ты не в общежитии живёшь?

– Меня же отчислили после ранения. Какой из меня музыкант без одной руки? Спасибо, знакомые, уехавшие в эвакуацию в Ульяновск, пустили покараулить их квартиру. Там же консьержкой и работаю. Работала, пока Аркаша не согласился меня снова в концертную бригаду взять.

Добрались удачно. И даже минут пять успели посидеть в машине у подъезда дома, где последние дни перед отъездом доживала Роза.

А вот когда она хлопнула дверцей, и Николай нажал на стартёр, «эмка» отказалась заводиться. Наотрез! Пропуска на езду по Москве в комендантский час у Демьянова не было, и он помчался поднимать боковины капота. Бесполезно! И даже если бросить машину здесь до утра, бегом до Маросейки за оставшиеся четверть часа не поспеть.

– Николай Николаевич, останьтесь у меня, – предложила девушка. – Ну, чтобы с патрулями не связываться.

– У меня же тёща с ума сойдёт, если я не вернусь. Она же всё никак не отойдёт после гибели дочери.

– У нас телефон в доме есть.

Так и поступил: Роза попросила у напарника, сурового мужчины лет шестидесяти пяти, разрешения для гостя на телефонный звонок, и Николай обрисовал Анастасии Кирилловне создавшуюся ситуацию.

– Консьерж позволил заночевать у него, – даже практически не соврал он.

В трёхкомнатной квартире, за которой «присматривала» бывшая студентка консерватории, уехавшие хозяева не повесили замок только на самую маленькую комнатку, где помещались лишь «полуторная» кровать, стол со стулом и комод. И пока Роза бегала «в места общего пользования», Демьянов даже присмотрел, как улечься на полу на шинели, чтобы спать, не скрючившись. И после возвращения «из похода по следам» «смотрительницы за квартирой» принялся расстилать шинель.

– А лечь со мной брезгуете? – резко прозвучал голос «воробушка», полусидящего под одеялом в ночной рубашке.

От неожиданности Демьянов даже уселся на стул.

– Ты понимаешь, что ты мне предлагаешь? Роза, я вдовец, у меня на руках маленькая дочь. Жениться на тебе мне не разрешат из-за того, что у тебя, как ты рассказывала, есть родственники за границей: моя служба связана с очень серьёзными государственными секретами. И я не хочу чувствовать себя подлецом из-за того, что наши отношения не могут иметь никакого продолжения. Не хочу быть героем присказки «поматросил и бросил».

– Не будет никакого продолжения отношений, – грустно опустила глаза девчонка. – Завтра мне уже будет нельзя, а послезавтра я уезжаю. На фронт, где всякое может случиться. И я не хочу умереть, не узнав, что это такое. Я хочу, чтобы у меня тоже была хотя бы одна ночь с мужчиной, а война всё спишет.

– Не смей говорить про смерть! – рыкнул Николай. – Ты вернёшься. Слышишь? Ты вернёшься живой и ещё станешь очень известной певицей.

Как же ему пришлось сдерживать собственное желание, чтобы эта крошечная девушка сумела почувствовать, насколько могут быть восхитительны постельные отношения мужчины и женщины. Чтобы этого не затмили испытанная боль и несколько капель крови, оставшихся к утру на простыне. А утром по дороге на службу (машина так и не завелась, и Николай собирался послать за ней механика) в его голове вертелись строчки из песни, которую будет исполнять фронтовикам Роза:

До свидания, девочки. Девочки,

Постарайтесь вернуться назад.

Фрагмент 7

13

«Война всё спишет». Господи, насколько быстро эта фраза получила широкое хождение! Нет, чтобы что-нибудь хорошее, а не оправдание делам, за которые потом кому-то станет стыдно. А кому-то так и не станет.

Хотя, конечно, было и такое, что списать было необходимо. Например, преступления, совершённые до неё, но искупленные кровью на фронте. Да зачем далеко ходить? Буквально через несколько дней после отъезда Розы куда-то на Юго-Западный фронт, где сейчас колесила концертная бригада Аркадия Шварца, Николаю пришлось столкнуться со старым знакомцем. И эта встреча вызвала очень даже неприятные воспоминания.

Проезжая по Кузнецкому мосту, почти напротив опустевшего здания наркомата иностранных дел (НКИД и в этой истории был эвакуирован в Куйбышев, а в здании обитала лишь немногочисленная оперативная группа из числа сотрудников) глаз Демьянова заметил в веренице пешеходов очень запомнившееся ему лицо. Быстро затормозив и выскочив из машины, он нагнал здоровенного мужчину и, расстегнув на всякий случай кобуру ТТ, потребовал:

– Гражданин, предъявите документы.

– А, это ты, краснопёрый, – неприязненно глянул на майора ГБ Вася Подольский, который вместе с родственником Федотом Маленьким когда-то пытался «отжать» у него комнату на Солянке. – Жив всё-таки… Не поднимай хипеж, чист я перед законом.

Ну, да, «чист». По дошедшим до Демьянова данным, Вася недолго погулял на воле после задержания Федота, и сейчас должен не ходить по Москве, а где-нибудь в Сибири или на Урале валить лес.

На сотрудника в форме ГУ ГБ, что-то захотевшего от разношёрстно одетого прохожего (армейская шапка-ушанка со следами снятой звёздочки, синяя потрёпанная телогрейка, галифе от красноармейской формы и валенки), тут же обратил внимание милиционер.

– Что здесь происходит? – козырнув и представившись, спросил постовой.

– Я знаю этого человека как уголовника с кличкой Вася Подольский, и по моим данным он должен сейчас находиться в местах лишения свободы, – объяснил Николай.

– Должен, да не обязан, – недовольно пробурчал Василий, протягивая какие-то бумаги сержанту.

– Так. Василий Евдокимович Клушин 1908 года рождения. Добровольно вступил в ряды Красной Армии после гибели конвоиров, сопровождавших заключённых на новое место отбывания заключения. Проявил в боях с немецко-фашистскими захватчиками мужество и героизм. Комиссован после тяжёлого ранения, кровью искупил вину за совершённые ранее преступления. Амнистирован по решению номер…

– Я говорил тебе, начальник, что чист я перед законом. Воевал я, пока ты тут, в тылу, штаны просиживал да девок щупал.

– А вы, гражданин Клушин, не оскорбляйте красного командира, между прочим, всё ещё находящегося на излечении после тяжёлого ранения! – прикрикнул на Подольского милиционер, успевший глянуть и на документы Демьянова.

Вася недоверчиво глянул на давнего недруга и уже собрался идти дальше.

– Постой, Василий, – остановил его майор. – Расскажи, как ты на фронте оказался? Да не придраться я к тебе хочу, а… В общем, извини за подозрение. Но сам ведь понимаешь, что повод для этого у меня был. Особенно – после твоих слов о том, чтобы я почаще оглядывался, когда по Москве хожу.

Отодвинулись к стене, чтобы не мешать другим прохожим, Клушин закурил.

– Ну, раз знаешь, что посадили меня, то про это и рассказывать не стану. А отбывать наказание отправили под Полоцк, дороги строить. Там, на зоне, уже и встретил своего родственничка, – криво ухмыльнулся бывший уголовник. – И твоего, кстати, знакомца, Тютю, Никифора Тарутина, там же повстречал. Он-то нам и рассказал, что ты, после того, как тебя «при попытке к бегству» вертухай пристрелить пытался, оказался бо-ольшим чекистским начальником. Только понять, как это получилось, Тютя никак не мог: он же тебя знал как мелкого шныря Стёпку Шеина.

– Неважно, – махнул рукой бывший Шеин.

– Вот мы там, под Полоцком, и строили дороги до самого момента, пока немцы не подошли. Дороги строили, потом траншеи и противотанковые рвы рыли. А когда канонада совсем уж близко греметь начала, нас погнали в сторону города, чтобы в теплушки посадить и в другой лагерь отправить. Да только не дошли мы. Немецкие самолёты колонну сверху расстреляли и бомбами «угостили». Многие там полегли. И Никифор, кстати, тоже. Но и вертухаев не осталось, кажется, никого. Не знаю. Мы сразу, как налёт начался, врассыпную в лес кинулись. А леса в тех местах – будь здоров! Двадцать с лишним рыл собралось вместе, и никто про нас и не знал.

Две недели по лесам прятались: мы ж беглые, считай, а за побег ещё три года срока добавят. Ну, и допрятались до того, что немцы пришли. Как раз Федотка в ту деревню и ходил, чтобы жратвы добыть. А вернулся с белой повязкой на рукаве и начал агитировать нас в полицию, которую германцы начали создавать там, куда дотянулись. Мол, работа непыльная, не только платить и пайком снабжать за неё будут, но и можно будет разжиться тем, что у крестьян отберём.

Многие уши распустили. Почти половина. И я тоже. Остальные разбрестись решили: кто по деревням, кто на восток, к нашим податься. Да только когда Федот нас к немцам вёл, наткнулись мы на место, где те людей расстреляли. Ладно, если бы каких окруженцев, принявших бой. Мужики старые, бабы, сопляки лет пятнадцати-шестнадцати, девки молодые. Над теми вообще поизмывались перед тем, как порешили. В общем, там же, возле той ямы, я и сказал Федоту, что передумал. И ещё пятеро со мной назад в лес пошли. Его отговаривал, но он упёрся: «Мне с красной сволочью не по пути, я воли хочу». Ещё бы! Это мне, даже с учётом рецидива, оставалось четыре года чалиться, а ему после того, как он тебя пытался подрезать, пятнашку впаяли.

Уже за рекой – Двина, кажется – встретили окруженцев. Они на нас, конечно, косо смотрели, да только, когда бой случился, а у них потери появились, и мы винтовки подобрали, поверили. В общем, пока до линии фронта добрались, взвод тех окруженцев, несмотря на потери, до роты вырос. Официально, конечно, целый полк во главе с капитаном, но по численности – только рота.

Фронт перешли, особисты на нас, добравшихся живыми, насели. Хотели срок набавить и снова на зону послать. Да тот самый капитан, комполка, заступился. И прочие его командиры дали показания, что мы воевали не хуже прочих. Вот нас четверых и зачислили в полк красноармейцами. Ну, а пальцы мне осколком срезало уже под Можайском, – покрутил в воздухе искалеченной кистью Клушин. – Тогда и документы мне справили. А ты, начальник, как ранение получил? Тоже на фронте был? Встречал я там и чекистские полки. Или…

– Или, Василий. Или… Фронта мне с моей службой не видать, как бы ни просился. Но и сюда, в Москву, если ты заметил, немецкие самолёты изредка залетают. Вот под бомбу одного из них и угодил.

– Неприятная штука – их бомбардировщики, – подтвердил Подольский.

– Супруге-то рассказал про её брата?

– Не стал, – признался Василий. – После того, что я слышал о делах этих самых полицаев, ей лучше было сказать, что погиб Федотка в том самом авианалёте, что и Тютя. Мне кажется, когда наши придут в те места, где он теперь обитает, не жить ему. Если партизаны его раньше не пристрелят. Так пусть лучше считает его мёртвым, чем знает, что он в предатели пошёл: ей так легче будет.

Верно мыслит мужик! Демьянов ведь сам больше года назад имел отношение к закладке баз для будущих партизанских отрядов. И бригада Эйтингона и Старинова кучу народа за линией фронта оставила, чтобы они составили костяк партизанского движения. Значит, оно, это движение, будет иметь куда больший размах, чем знал о нём из книжек Николай. И есть у партизан, чем полицаев отстреливать.

– Ты, главное, Василий, сам не сорвись на воровскую дорожку, – на прощание пожелал ему Николай.

– У кого воровать-то? Я же вижу, как туго людям жить стало. Я же не фашист какой-нибудь, чтобы у людей последнее отбирать. Да и сидеть лишних пять лет только за то, что это не первая ходка, очень не хочется. Хотя, конечно, смешно: Васька Подольский, не одну хату, не один склад обнёсший, теперь сам склад от воров охраняет!

Действует, значит, мера по автоматическому увеличения сроков для рецидивистов, предложенная когда-то Демьяновым.

14

Судаев и Калашников. Нет, не ошибся Николай, когда предположил, что у этих двух оружейников появились подвижки по автомату. Пусть тулякам, оказывающим помощь 50-й армии в обороне Тулы, и приходилось работать на износ, поставляя вооружение добровольцам, уходящим на фронт, но Алексей Иванович и Михаил Тимофеевич не теряли времени, занимаясь будущим главным оружием Советского Союза. Главным образом – разработкой принципиальных схем автомата: перейти к практической разработке оружия мешало отсутствие образцов патронов к нему.

Нет, ничего особо нового в боеприпасе с названием «промежуточный патрон» не было. Первые опыты их применения восходят ещё к временам повсеместного использования дымного пороха, когда в перезаряжаемых рычагом винтовках «Винчестер» использовались длинные револьверные патроны. Но потом пути коротких пистолетных и длинных винтовочных патронов разошлись. «Сблизить» их попытался (причём, успешно) Фердинанд Манлихер, применивший в карабине Pistolenkarabiner модели 1903 патрон 7,65×32 XPL. Существовали охотничьи карабины Винчестера калибра.351 с короткой гильзой, разработанные в 1907 году, которые французская штурмовая пехота успешно использовала в Первую Мировую войну. На основе этой разработки француз Риберойль в 1918 году создал опытную автоматическую винтовку под патрон 8×35 мм. А в 1940 году американцы приняли на вооружение.30 Carbine под патрон 7,62×33 мм. Правда, с тупоголовой револьверной пулей, серьёзно ухудшавшей баллистику и дальность действенного огня (до 300 метров) данного оружия.

Проводились соответствующие опыты с такими боеприпасами и в СССР. Уже в то время, когда Демьянов «находился в новом теле», почти завершились работы над целой серией промежуточных патронов под ряд разных патронов. Как оказалось, даже под пулю калибром 5,45 миллиметров. Правда, с несколько иной, чем он привык, длиной гильзы. Но по неизвестной Николаю Николаевичу причине исследования не были доведены до логического завершения.

И вот у полковника Филиппова скопилось уже солидное «творческое наследие» оценок применения в боевых условиях пистолетов-пулемётов и первые отзывы об использовании присланных по ленд-лизу американских.30 Carbine. Ну, и пожелания Судаева и Калашникова относительно патрона к оружию, которое они собирались разработать в инициативном порядке: именно для того, чтобы обсудить с Демьяновым данный вопрос, они и приезжали в Москву, когда тот лежал в госпитале.

Вот в этом вопросе наш попаданец и едва не «влетел». Хорошо, что нашёлся добрый человек, вовремя придержавший его рвение.

Николай как-то писал большую статью об истории создания патрона для «калаша», поэтому прекрасно помнил, где искать «концы» его создателей. Поэтому очень быстро набросал текст письма, в котором предписывал Николаю Михайловичу Елизарову, в этой истории не уехавшему в эвакуацию, а продолжающему трудиться на Климовском патронном заводе (справедливости ради, часть оборудования завода всё-таки передали в Новосибирск, но завод не остановили, и он продолжал клепать 7,62 мм винтовочные и 12,7 мм пулемётные патроны), собрать группу конструкторов для разработки боеприпаса размерностью 7,62×39 мм. И даже эскиз и технические требования к нему по памяти набросал. С этой бумагой примчался к Филиппову, отвечающему за «стрелковое» направление, и потребовал:

– Подписывайте.

Тот, ознакомившись с документом, покачал головой.

– Не подпишу.

Майор госбезопасности даже ошалел от неожиданности.

– Почему?

– Не хочу вместе с тобой, Николай Николаевич, сидеть за самоуправство. Ты забыл, что не мы, а Главное артиллерийское управление решает вопросы определения технических требований к боеприпасам? – спустил с небес на землю руководителя Группы уполномоченных ГКО его подчинённый. – Давай будем делать так, как положено, а уж когда наркомат вооружений с участием ГАУ примет решение, его утвердят на ГКО или в Совнаркоме, тогда и будем «продвигать идею в массы».

В общем, пришлось переписывать письмо, прикладывать копии докладов, имевшихся у Филиппова, упоминать о разработанном в прошлом году немцами патроне 7,92×33. И выдерживать послание не в приказном и даже не рекомендательном тоне, а просить собрать конференцию «боеприпасников» и оружейников по обсуждению вопроса о новых «промежуточных» между пистолетными и винтовочными патронов, как это было и в другой истории. И заручаться поддержкой Аборенкова, неплохо знающего людей в ГАУ, а потом ехать «на поклон» к Дмитрию Фёдоровичу Устинову.

Конференцию под эгидой наркомата вооружений собрали 22 февраля, в воскресенье. Через два дня после того, как Демьянова «окончательно признали выздоровевшим». И, как и «в прошлый раз», весьма представительную: благо, некоторые из приглашённых должны были присутствовать на следующий день в Кремле во время официальных мероприятий, посвящённых 24-й годовщине создания Красной Армии.

Настроение у всех было приподнятое из-за успехов на фронте: мало того, что Западный фронт, хоть уже и медленно, но продолжал освобождать советскую территорию, так ещё и в Крыму Манштейна отбросили до Джанкоя. Соответственно, Севастополь деблокирован, и в него вернулись многие корабли Черноморского флота. Хотя, судя по динамике продвижения наших войск, 51-я, 44-я и Приморская армии, участвующие в операции, выдохлись и вот-вот перейдут к обороне. А ещё – из-за того, что часть участников нашла свои фамилии в списке награждённых, опубликованном накануне 23 февраля. Включая и Демьянова, награждённого орденом Красной Звезды «за заслуги в развитии военной техники».