сообщить о нарушении
Текущая страница: 61 (всего у книги 112 страниц)
За всё время довольно длительного полёта я успел несколько раз проклясть себя, свою дурость и слабость.
― О, Тор! Зачем я это делаю? ― я в очередной раз перевёл взгляд на мрачное небо, готовое обрушить на меня весь свой гнев в виде грома, молний и холодного дождя. ― Ведь пожалею же об этом… Один… Тор… за что?
От причитаний меня отвлёк тихий болезненный стон. Невольно я перевёл взгляд на не то лежащую, не то сидящую впереди меня амазонку, которая почти всё время пути находилась без сознания, и лишь изредка возвращалась в реальный мир, чтобы затем снова покинуть его. Голова девушки лежала на моём плече, и я легко мог ощутить незащищённой бронёй кожей шеи жар, который буквально сжигал гречанку изнутри.
― Терпи, дева. Олух уже на горизонте, ― я перевёл взгляд с блондинки на клочок родной земли, виднеющийся впереди. ― Не знаю, зачем я это делаю. Ты бы меня спасать не стала…
В ответ на это девушка в очередной раз застонала и забормотала что-то на своём береговом наречии, которого я, к счастью или сожалению, не понимал, а в следующее мгновение она зашлась в приступе сильного кашля.
― Давай быстрее, братец, ― погладив дракона по крылу, я без стеснения крепче обнял эллинку, чтобы не дать ей вывалиться из седла. ― Прости, амазонка. Не до приличий.
Беззубик, не произнося ни звука, рванул вперёд, к острову, оставляя позади Ужасное Чудовище, которое устало перебирало своими огромными крыльями. Ночная Фурия, рассекая прохладный вечерний воздух, помчалась в сторону фермы Свена, недалеко от которой располагался дом старейшины.
Не прошло и нескольких минут, как лапы Беззубика коснулись промокшей древесины просторного помоста, который был пристроен к лазарету. Я, кое-как держа на руках раненую амазонку, спрыгнул с седла настолько быстро, насколько это вообще было возможно в данной ситуации и помчался ко входу в помещение. Проигнорировав все существующие правила, касающиеся посещения дома старейшины, я грубо толкнул дверь и вошёл в дом.
― Нужна помощь! Быстро! ― первой на мой крик прибежала одна из деревенских девушек, которую Готти взяла к себе на обучение, а следом за ней появилась моя мать.
Молодая знахарка указала в сторону небольшой кровати, застланной шкурами. Уложив эллинку на постель, я отошёл на один шаг назад, не желая мешать. Но лекарке, судя по всему, этого оказалось мало и она грубо оттолкнула меня в сторону, всем своим видом показывая, что я здесь лишний и мне следует убраться. Я открыл, было, рот, чтобы поставить девицу на место, но тут же его захлопнул ― сейчас нет времени на сословные конфликты.
― Что произошло, Иккинг? ― на моё плечо мягко опустилась рука матери.
― Долгая история… потом расскажу, ― говорить о случившемся не было совершенно никакого желания. Я лишь неотрывно наблюдал за действиями знахарки, которая, словно раненая Фурия, бегала от столов, заваленных пучками сушёных трав, к постели, на которой лежала беловолосая дева.
В следующий момент раздался грохот открывающейся двери, и в помещение буквально ввалилась вся компания всадников Олуха: запыхавшийся Сморкала, недовольная Забияка, раненый Задирака и уставший Рыбьеног. Во главе стояла взъерошенная во всех смыслах Хедер, которая, казалось, хотела убить меня голыми руками. Последними в дом старейшины вбежали Эрет и черноволосая амазонка, имени которой я так и не запомнил.
С минуту в помещении царила тишина, прерываемая потрескиванием дров в очаге, тяжёлым дыханием Астрид, да шуршанием засушенных трав, которые лекарка толкла в миниатюрной ступке.
Изумлённые и сбитые с толку всадники впились в меня недоумёнными взглядами и ждали хоть каких-то объяснений с моей стороны. Я же неотрывно наблюдал лишь за одним человеком ― брюнеткой, что стояла прямо напротив меня и блестящими, то ли от проступающих слёз, то ли от нарастающего гнева, глазами рассматривала лежащую на кровати гречанку.
Я ждал. Ждал её дальнейших действий. Хоть имя этой девы и не сохранилось в моей памяти, зато характер её я запомнил прекрасно: дерзкая, дикая, неуправляемая, непокорная и боевая. Настоящее воплощение амазонки, о коих мне рассказывал мой отец.
Девушка ещё несколько секунд смотрела на свою сестру, а затем с ловкостью Фурии выхватила меч у стоящего рядом Эрета. В следующее мгновение моей незащищённой шеи коснулось холодное лезвие клинка. Эллинка, с трудом сдерживая желание убить меня, сильнее вжала металл в мою кожу, демонстрируя тем самым остальным викингам серьёзность своих намерений и заставляя всех оставаться на своих местах.
― Послушай меня, варварский выродок, ― в воцарившейся гробовой тишине ровная речь воительницы звучала невероятно громко. ― Я не буду разбираться в том, что произошло. Днём моя сестра была здорова, а сейчас… ― голос брюнетки дрогнул. ― Молись своим асам, викинг! Молись за её жизнь… молись, чтобы она очнулась… ибо я клянусь всеми богами мира, что ты пожалеешь о том, что появился на свет… ― девушка ещё сильнее вжала лезвие меча в мою шею. Я почувствовал, как по шее начала стекать тёплая жидкость. Кровь. ― Клянусь, викинг, я принесу твою голову на жертвенный алтарь, если её сердце, ― гречанка кивнула на блондинку, ― остановится. ― Эллинка ещё несколько мгновений смотрела мне в глаза, а затем с остервенением швырнула оружие на рядом стоящий стол.
Находящийся позади неё Сморкала тут же схватил девушку и, заломив ей руки, заставил её встать на колени, Эрет же схватил со стола свой меч и направился к амазонке, готовый по первому моему слову убить её. К моему удивлению, брюнетка была совершенно спокойна. Она даже не стала сопротивляться. Сейчас гречанка сидела на полу с гордо поднятой головой и прожигала меня взглядом своих карих глаз, в которых не было ничего, кроме презрения. От воинственной девы исходил ужасный холод, который я чувствовал всем своим телом.
― Не надо… ― я махнул рукой на всадников, которые особо не церемонились с хрупкой на вид воительницей. ― Отпустите её. ― Недоумённый Сморкала, помедлив, нехотя отпустил девушку, которая без промедления направилась к раненой сестре. Уцепившись пальцами за некогда белоснежную ткань амазонской одежды, гречанка бросила многозначительный взгляд на Забияку.
― Эмм… ну ладно… чего встали-то? ― послышался тихий, но довольно грубый голос блондинки, которая вышла вперёд и стала размахивать руками, призывая всех покинуть помещение. ― Выметайтесь отсюда. Вы, воинственные мужи, в первую очередь. Не пристало вам, как зевакам на деревенском рынке, глазеть.
Недовольно переглядываясь и бросая гневные взгляды на амазонку, ребята не спеша начали покидать дом старейшины. Лишь один человек из всей компании драконьих всадников не стремился уходить ― Хедер.
― Ты не хочешь объясниться? ― девушка первой нарушила воцарившуюся тишину. Я же продолжал неподвижно стоять на одном месте и смотреть в одну точку. До моего слуха доносились звуки рвущейся ткани, льющейся воды, неровного дыхания Астрид и слов береговой речи. Я медленно перевёл взгляд на свою будущую невесту, которую мне впервые в жизни не хотелось видеть.
― Не хочу, ― кое-как пересилив своё оцепенение, я направился в сторону двери.
― Эй… ― Вереск схватила меня за плечо, заставляя, таким образом, остановиться. ― Да что с тобой?
– У меня нет желания говорить об этом, ― я скинул с плеча девичью ладонь и уже собирался выйти из дома, но Хедер перехватила мою руку и заставила вновь обратить на себя внимание.
― Я твоя невеста, Иккинг, ― эти слова подействовали на меня, как хороший удар обухом по голове. Я недоумённо повернулся к девушке, в глазах которой сверкали злобные огоньки.
― Но не жена, ― я аккуратно разжал девичьи пальцы, которые вцепились в моё предплечье, защищённое наручем. ― И невестой назвать тебя можно с большой натяжкой. У нас не было ни договора, ни хандсаля*. ― Злость, которая мелькала в зелёных радужках холодных глаз, сменилась удивлением. ― Мне нужно идти. Тебе тоже советую покинуть этот дом. Не нужно мешать лекарю. ― И лишь после этого я беспрепятственно смог выйти из лазарета.
Когда я, наконец, оказался за пределами душного помещения, то первым делом огляделся вокруг и прислушался к звукам окружающего мира. Архипелаг окончательно поглотила ночная мгла, и лишь сигнальные огни освещали берега Олуха и оповещали случайных путников о том, что на этом острове кто-то да обитает. На деревенских улицах уже давно никого не было, кроме дозорных, которые лениво прохаживались от дома к дому и делали вид, что пытаются блюсти порядок на и без того спокойных проулках. Их ленивая речь доносилась до моего уха, но понять, о чём они говорили, было невозможно ― шум океанских волн перекрывал собой весь их казавшийся бессвязным говор. Вскоре я услышал недовольное рычание, которое исходило откуда-то снизу.
― Беззубик? ― Ночная Фурия по какой-то неведомой мне причине дожидалась меня не на том, месте, где я её оставил. ― Бестолковая рептилия. Кто тебя просил уходить?
Спускаться вниз по многочисленным ветхим ступеням очень не хотелось, тем более, всё тело ломило после сегодняшних приключений. Однако делать было нечего ― не прыгать же с высоченного помоста. Я бросил последний взгляд на деревню, на которую отсюда открывался потрясающий вид, и мой взгляд зацепился за Большой Зал, где уже, судя по всему, давно начался ужин. Желудок предательски сжался и уже готов был пропеть свою противную песнь.
― Да… пора бы, наконец, поесть. И объясниться перед остальными.
˜”*°•. இ .•°*”˜
Две недели спустя.
POV Автор.
На Олух опустилась очередная летняя ночь, которая радовала жителей острова необычайным теплом. Казавшаяся огромной луна освещала своими яркими лучами разношёрстные дома викингов, да дозорных, которые вышли этой ночью оберегать всеобщий покой. Звонкую тишину нарушали лишь смех воинов и их невнятные разговоры о событиях сегодняшнего дня. И лишь изредка можно было услышать глухой стук кузнечного молота, который эхом проносился над спящим селением.
Последний удар тяжёлым инструментом, нанесённый с остервенением по раскалённому металлу, выбил сноп искр, которые, порой не успевая долететь до земляного пола, гасли ещё в воздухе. Бросив молот на стол, где лежали прочие нужные для кузнечного дела приспособления, Иккинг с пренебрежением швырнул горячую заготовку в воду, которая моментально пошла пузырями и зашипела, словно змея. Парень некоторое время внимательно наблюдал за тихонько бурлящей жидкостью, а затем, смахнув с лица противные капли пота, снял с себя рабочий фартук, взял со стола свою рубаху и направился к выходу из помещения.
Шатен не успел шагнуть за порог кузни, как на него налетел прохладный ночной ветер, который приятно коснулся разгорячённой жаром огня кожи. Викинг некоторое время стоял совершенно неподвижно, упиваясь приятными невесомыми прикосновениями потоков воздуха. Однако очередной шальной порыв ветра, облизавший обнажённый торс парня, заставил Иккинга вздрогнуть и всё-таки нацепить на себя домотканую рубаху.
Окинув окрестности усталым взглядом, Хэддок, нехотя перебирая ногами, направился к лазарету, где последние две недели проводил больше времени, чем дома или в Академии. Лениво ступая по вытоптанной дорожке, шатен то и дело оглядывался по сторонам, стараясь отвлечься хоть на что-то. Однако чем больше всадник пытался уйти от противных мыслей, что роились в его голове, тем настойчивей эти думы начинали терзать его. В какой-то момент викинг резко остановился, сжал руки в кулаки и хотел, было, закричать от бессилия и злости, но вовремя сумел обуздать ненужный гневный порыв и заткнуть свой внутренний голос.
Иккинг бросил взгляд вперёд ― до дома старейшины ещё десять минут ходьбы. Десять минут чёртовы мысли, от которых юноша пытался сбежать, будут терзать его, пока он не переступит порог лазарета, где есть возможность хоть ненадолго, но отвлечься от рутинных дум.
Стиснув зубы и сильнее сжав кулаки, Хэддок отдал всего себя потоку бессвязных мыслей, которые, только дай им возможность, унесли бы всадника куда-нибудь очень далеко, в самые глубины разума.
Иккинг, прогуливаясь по ночному селению, вспоминал всё, что произошло за последние дни. Например, их с Хедер ссору, которая разрешилась лишь по принуждению его отца. Сам Иккинг ни единой частицей своей души не хотел идти на примирение с брюнеткой, которая в последнее время своей заносчивостью превосходила даже пленных амазонок вместе взятых.
Или Астрид. Высокомерная выскочка, которую приходилось выхаживать всё это время, что давалось шатену с огромным трудом: Вереск была категорически против того, чтобы он даже на шаг приближался к чужеземке. Не одобряла этого и Астерия, которая при виде зеленоглазого викинга либо хваталась за нож, либо попросту уходила куда-нибудь подальше, явно не желая находиться рядом со «скандинавским выродком», как она его называла. Вождь постоянно норовил отчитать сына за его якобы привязанность к злейшему врагу. И всадники не особо жаловали решение своего друга ухаживать за раненой эллинкой, только не высказывали по этому поводу открытого недовольства.
Вот и сейчас, в очередной раз поссорившись со своим отцом, Хэддок-младший не спешил возвращаться домой, вместо этого ноги, скорее из привычки, несли его в сторону лазарета. И узнай вождь о том, что его наследник снова наведывался к амазонке, семейный скандал разразится с новой силой. И даже Валка, которая последние две недели старалась всеми правдами и неправдами свести на нет возрастающее между мужчинами напряжение, изрядно устала от их постоянных ссор, которые зачастую невозможно было остановить.
Шатен, погрузившись в свои мрачные думы, не заметил, как дошёл до дома старейшины, и лишь налетев на кого-то в ночной темноте, вернулся обратно в реальный мир.
― Смотри, куда прёшь! ― знакомый едкий голос донёсся до слуха парня.
― И я рад тебя видеть… Астерия, ― Иккинг пытался разглядеть в полутьме черноволосую смуглую брюнетку, которая буквально сливалась с окружающей средой.
― А я тебя нет, ― викинг не мог видеть амазонку, но с уверенностью мог предположить, что она окинула его брезгливым взглядом своих кошачьих карих глаз. Не произнося более ни слова, девушка, будто бы случайно, толкнула шатена плечом и направилась в сторону Звенящего Утёса. ― Астрид спит. Не вздумай её будить, нечестивец.
В любой другой день, будь то вчера или хотя бы завтра, всадник позабыл бы о своих обещаниях, которые дал ещё три недели назад, на публичном суде и привёл бы в исполнение приговор, который сам же и вынес эллинкам. Но сейчас не было ни сил, ни желания спорить со своенравной брюнеткой, которая оказалась самой наглой среди этих амазонок. Иккинг бросил безразличный взгляд вслед удаляющемуся силуэту и направился к таким знакомым ветхим ступеням, которые вели ко входу в дом старейшины. Не прошло и минуты, как всадник оказался в помещении, за эти две недели успевшим стать в буквальном смысле родным.
Помещение плохо освещалось несколькими свечами, которые стояли на столах, находящихся в разных углах главной комнаты. В воздухе витали терпкие ароматы горных и полевых трав, которые смешивались с запахами старого дерева и пергамента. Едва слышный треск сгорающих в пламени очага дров доносился для слуха уставшего викинга.
Шатен окинул помещение беглым взглядом и, тяжело вздохнув, направился к постели, где лежала закутанная в шкуры блондинка. Девушка действительно спала. Это легко можно было понять по её ровному дыханию и умиротворённому выражению лица. Иккинг некоторое время бездумно смотрел на воительницу, а затем присел на край постели, стараясь не тревожить сон эллинки. Всадник несколько минут вглядывался в лицо девы, будто бы стараясь запечатлеть в своей памяти каждую его деталь.
От неподобающего занятия его отвлёк звонкий девичий смех, которому вторил низкий мужской голос. Иккингу даже напрягаться не пришлось, чтобы понять, кому принадлежат эти голоса: конечно же это были Эрет и рыжеволосая гречанка Мелисса, которая оказалась довольно приятной и относительно дружелюбной в отличие от своих сестёр. Хэддок непроизвольно перевёл взгляд на дверь, ведущую в соседнее помещение, и позволил себе впервые за сегодняшний день проявить эмоции ― ухмылка появилась на веснушчатом лице викинга.
