сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 112 страниц)
Тем юнцом был Иккинг ― сынишка местного конунга ― отправленный в кузню ещё в семилетнем возрасте по настоянию собственного отца, решившего, что его отпрыск более чем безнадёжен и что лучше ему находиться рядом с раскалённым металлом и точильным камнем, подальше от посторонних глаз. Человеческих и драконьих.
Сын Стоика Обширного, лучшего драконоборца Полярных Земель, совсем не походил на своего отца: низкорослый, тощеватый для викинга, слабоватый да и вовсе неуклюжий ― одним словом, недоносок, кем он и являлся в буквальном смысле этого слова, ведь уродился он на два месяца раньше положенного срока, положенного богами.
«Проклятый! Хель его коснулась своей костлявой лапой!», ― говорили старухи, искоса поглядывая на мелкого, на один драконий зуб, сына конунга.
Другие же меж собой, так, чтоб вождь ненароком не услышал непотребных речей, кляли на чём свет стоит его супругу, обвиняя ту в неверности собственному мужу: ну не мог у самого Стоика Обширного родиться такой мелкий и во всех смыслах ущербный детёнок. Определённо то была не его кровь. Да и не его ум.
«Стоит тебе выйти за порог — жди беды!» ― постоянно повторял вождь, глядя на своего глупого сына, решившего в очередной раз доказать деревне, что драконоборец из него, прямо сказать, никакой: один раз, сам того не желая, он помог Громмелям разнести оружейную, во второй раз услужил Змеевикам, таскавшим еду из продовольственного склада, а однажды и вовсе по его милости были уничтожены два сигнальных факела, так необходимые при драконьих налётах.
«Жаль, что нет такой работы как драконопомогатель или кошмарный деревнеразноситель — я был бы лучшим из лучших», ― говорил сам себе Иккинг, оглядывая руины селения, разрушенного драконами именно по его милости.
***
Солнце медленно, но вполне уверенно начало опускаться за горизонт, бросая прощальные лучи на ещё шебуршащее селение.
— Пора бы и домой, ― юнец задумчиво посмотрел на укатывающийся за горизонт диск, а затем бросил грустный взгляд на виднеющийся вдалеке родительский дом ― возвращаться обратно ему определённо не хотелось, но то было необходимо.
Ещё раз проведя точильным камнем по металлу, викинг осмотрел плоды своей работы и, удовлетворившись результатом, снял с себя рабочий фартук, кинул его на стол и вышел из кузницы.
Сейчас на Олухе лето. Последние несколько дней были на удивление знойными для этих краёв, но вот вечера по-прежнему были довольно холодными. Когда очередной поток прохладного ветра облизнул тело Иккинга, он нервно вздрогнул и спешно обнял себя за плечи.
— Бррр… Поскорей бы до дома дойти, — с этими словами шатен направился вперёд и стал молиться всем богам, чтобы те помогли преодолеть путь от кузницы до жилища без происшествий. Однако, как только он произнёс в мыслях имя Одина, впереди промелькнули фигуры знакомых юнцу ребят, бывших одного с ним возраста. Заприметив их, Иккинг поспешил свернуть за ближайший угол, чтобы они его не обнаружили.
— Эй! Иккинг! — знакомый голос, довольно грубо назвавший имя сына конунга, пронёсся по округе и заставил Хэддока-младшего вздрогнуть. Мальчишка, пытаясь не обращать внимания на того, кто его позвал, решил поскорее ретироваться, но на его пути слишком быстро возникла преграда. — Ты куда-то спешишь? — на лице «преграды» появилась ухмылка. То был Сморкала ― типичный викинг: высокий для его возраста, с грудой мышц, самоуверенный и хорошо знающий основы владения оружием. Будущий драконоборец и подающий надежды воин. Одним словом, гордость местных.
— Если честно, да. Я спешу, — Иккинг исподлобья взглянул на своего сверстника и хотел было обойти его, но тот снова встал у него на пути.
— Эй, где твои манеры, Хэддок?
— Сморкала, отойди. Я не хочу ни во что ввязываться, — юноша предпринял ещё одну попытку уйти в сторону, но и она не увенчалась успехом.
— Слышали, ребята? — парень повернул голову к остальной компании и издевательски засмеялся. — Зато мне очень хочется втянуть тебя в какие-нибудь неприятности.
— Да что тебе нужно? — шатен, вопреки всеобщим ожиданиям, в упор смотрел на сына Слюнявого и стал ждать от него хоть какого-то вразумительного ответа: Йоргенсон вечно задирал его, по поводу и без, хотя прекрасно знал и понимал, что стоит Иккингу хотя бы раз пожаловаться отцу, и от бравады Сморкалы не останется и следа. Однако Хэддок молчал. Как рыба. Как карасик.
— Хочу, чтобы ты ушёл с моей дороги, ― черноволосый парень вдруг сделался хмурым и скрестил руки на груди, думая, что так он будет выглядеть ещё более грозным.
— Вообще-то, Сморкала, это ты стоишь на моём пути… — злость, вдруг начавшая закипать в душе маленького Хэддока, вынудила его произнести эти слова, за которые, возможно, он сейчас поплатится. Однако терпеть подобные выходки он, сын вождя, уже не мог себе позволить.
— Чего ты сказал?
— Боги дали тебе уши, чтобы слышать. Зачем мне повторять? — Иккинг в очередной раз стал обходить брюнета, но ему снова преградили дорогу.
— Ты понял, о чём я говорю, — Сморкала окинул мальчишку злобным взглядом и опустил руки, сжав их в кулаки.
— Нет, Сморкала, не понял.
— Я буду вождём вместо тебя, — Йоргенсон с напускной уверенностью ткнул огромным пальцем себе в грудь, а затем отвернулся от шатена и направился прочь. Конечно, он прекрасно понимал, что все его слова ― фарс, и никто, даже под страхом смерти, не сделает его вождём, ибо традиции на Олухе сильны, а потому их чтили, но задрать слабого Хэддока ему безмерно хотелось.
— Насколько я помню, ты не сын вождя… — Иккинг это сказал как можно тише, надеясь, что его не услышат.
— Что ты там мямлишь?
— Ничего.
— Он сказал «насколько я помню, ты не сын вождя». Как-то так, — это была Забияка, стоявшая всё это время в стороне и без интереса наблюдавшая за происходящим.
— Что? Так Сморкала не сын вождя? — возмущённо удивился брат-близнец Забияки ― Задирака. И он явно был расстроен осознанием произнесённых сыном конунга слов. — Сестрёнка, нас снова обманули. Пойдём отсюда.
— А ну стоять! — Йоргенсон начал закипать. Ещё немного — из ушей повалит пар и снимай Сморкала-чайник. Черноволосый юноша подошёл к Хэддоку почти вплотную и на мгновение тому показалось, что он его ударит, даже несмотря на знание последствий этого действия.
— Эээ… Сморкала… я-я… не совсем уверен в п-правильности твоих действий, — этот робкий голос принадлежал Рыбьеногу, добродушному парню, единственному, кто не позволял себе смеяться над Иккингом, и он был единственным, кто с ним общался. Шатена всегда удивляло, как он вообще оказался в компании Йоргенсона.
«Наверное, из-за страха», ― думалось Иккингу.
— Заткнись, толстяк, — Сморкала бросил на Ингермана гневный взгляд и снова повернулся к шатену. — Надеюсь, ты не думаешь, что такой слабак как ты, сможет стать полноправным вождём? ― Йоргенсон ткнул Иккинга пальцем в грудь и обратился к друзьям: — Пойдём отсюда.
— И вот так каждый раз, — маленький Хэддок проводил взглядом стремительно удаляющиеся фигуры ребят и, понурив голову, направился в сторону дома, искренне надеясь, что на сегодня приключений больше не ожидается.
Неуверенно остановившись возле двери, мальчишка обернулся назад. Его грустным глазам предстала непривычная, но прекрасная картина: солнце медленно утопало в море, бросая свои прощальные лучи и окрашивая всё вокруг в яркие цвета, а дорожка заката расстилалась по гладкой поверхности, как бы приглашая прогуляться по водным просторам. Иккинг безмолвно наблюдал за рябящей поверхностью Проклятого Моря, про себя сетуя на то, что люди не могут ходить по воде, иначе он не раздумывая ринулся бы на самый юг, к тамошним землям.
Кинув последний взгляд на горизонт, юнец толкнул дверь и зашёл в помещение, которое его встретило привычной пустотой. Его отца дома не было. Всё как всегда: огромное количество нерешённых дел, и он решил остаться в Большом Зале.
С детской обидой поджав губы, маленький викинг тяжело вздохнул и поплёлся наверх, в свою комнату. И первое, что произошло, когда он переступил порог, — споткнулся о какую-то доску и с грохотом полетел на усердно выметенный пол. В помещении темно, хоть глаз выколи. Кое-как мальчику удалось дойти до стола, где стояла железная чашечка со свечой. Спустя пару минут шумной возни комнату озарил тусклый свет.
Иккинг бросил взгляд на стол: на нём лежали изрисованные листы пожелтевшего пергамента, некоторые из них были исписаны рунами, другие же расчерчены одному викингу понятными линиями. Мальчик сложил бумагу в аккуратную стопку и отложил на край стола, а после, наведя подобие порядка, подошёл к единственному окну, в которое просачивался прохладный вечерний воздух: солнце успело скрыться за горизонтом, а на небе стали робко появляться первые звёзды.
— Интересно, что там, за морем? — Иккинг привстал на носочки, чтобы лучше видеть расстилающуюся водную гладь Проклятого Моря ― ему всегда было интересно изучать что-то новое и совершать открытия, пусть даже казавшиеся окружающим совершенно бесполезными. Вот и сейчас желание отправиться в южные земли пересиливало все остальные чувства ― собственную ущербность и нелюбовь к самому себе.
Постояв подле окна непродолжительное время, Иккинг, не снимая с себя одежды, лёг на застеленную шкурами кровать и, накрывшись тёплым мехом, прикрыл глаза, стараясь без лишних мыслей поскорее призвать к себе сон.
˜”*°•. இ .•°*”˜
Неделей позже. Темискира.
Прошли четыре долгих года с тех пор, как Милоса впервые привела своих дочерей на Драконью Арену. Прошедшие за это время многочисленные тренировки, наконец, начали давать первые плоды ― Астрид и Мелисса за долгие месяцы упорных занятий опередили по боевым навыкам своих сверстниц, заставляя их с завистью наблюдать за тем, с каким восхищением на королевских дочерей смотрят старшие амазонки, пророча им великое будущее.
Однако не только боевое мастерство и талант стратега определяет эллинских дев, как амазонок. Немаловажно уметь общаться с драконами, с которыми всю жизнь ― от рождения до своей смерти ― связаны воительницы. Древние амазонки с почтением относились к крылатым ящерам, свято верили, что это верховная покровительница, Артемида, преподнесла им, греческим женщинам, такой бесценный дар. Эллинки воздвигали в их честь храмы, посвящали им поэмы и музыку, с их изображениями на щитах и доспехах шли в бой…
Амазонки всегда выбирают дракона самостоятельно в возрасте шести лет. Делать это следует настолько серьёзно, насколько это вообще возможно в такие юные годы. К этому времени у каждой эллинки есть, пусть и детские, но осознанные представления о разных рептилиях: что они умеют, как себя ведут, какой у них характер. Благо в темискирских краях драконов водится великое множество: Змеевики, Ужасные Чудовища, Криволапы, Тайфумеранги, Шипорезы, Песни Смерти и многие другие, а потому любая амазонка может выбрать себе рептилию под стать.
Милоса же со своим драконом познакомилась совершенно случайно ― в свои самые юные годы.
[Flashback]
Двадцать три года назад.
Земля амазонок подвергалась редким, но жестоким нападениям со стороны варваров. Очередной стихийный набег удалось задушить ещё в зародыше: враг был разбит, не сумев даже пересечь морских границ островной империи. В то время на троне Темискиры восседала прекрасная Амарис, прозванная Жестокосердной, — амазонка, не потерпевшая ни одного поражения за всё время своего царствования, жестокая правительница, не щадившая ни врагов, ни друзей, ни приближённых.
Сегодняшней неспокойной ночью её Змеевик пустил остатки вражеской флотилии ко дну Драконова Моря.
— Молодец, Анайрэ, — она погладила дракониху по чешуйчатой шее. — Амазонки! Убираемся отсюда. Мы свою работу сделали.
Вскоре весь северный отряд оказался возле бескрайнего Аиноса.
— Антианира и Мирина, вы отправляетесь со мной — нужно обследовать лесной массив, — Амарис одарила воительниц мимолётным взглядом, и амазонки в один момент оказались возле неё. — Остальные — обратно в город, раненых как можно быстрее доставьте в лазарет. Мы вернёмся, как только сможем.
Группа, состоящая из трёх воительниц, через пару минут оказалась возле одного из многочисленных входов в густой предгорный лес.
— Опасность ещё не утихла, так что будьте бдительны. Сегодня я не планировала терять своих воинов, — Амарис спрыгнула со своего Змеевика и направилась в густую чащобу, не забыв обнажить короткий меч. Остальные тут же проследовали за ней. Лес давно спал крепким сном: не было слышно ни ночных драконов, ни сумрачных зверей. Даже листва находилась в покое, не тревожимая вечерними ветрами, которые по обыкновению завывали здесь в летний ночной зной. Лишь только уханье одинокой совы раздавалось откуда-то из глубин чащи, разрушая звенящую тишину.
— Моя королева, похоже, здесь никого нет, — тихий голос черноволосой девушки зазвучал, словно гром. — Мы не подпустили ни одного викинга к нашим берегам. Не думаю, что здесь будут лазутчики.
— Наверное, ты права, Антиа… — речь Амарис резко прервал хруст веток. Воительница повернулась в сторону, откуда донёсся громкий звук. — Тихо! — держа меч наготове, амазонка медленным, но уверенным шагом направилась к кустарнику дикой ягоды, достаточно пышному, чтобы за него можно было спрятаться.
Воительница уже приготовилась снести голову ночному нарушителю, если бы тот посмел показаться из-за веток, как вдруг из-за раскидистого кустарника выполз белоснежный маленький дракон. Крохотный рогатый ящер возмущённо то кричал, то шипел на посмевших потревожить его двуногих и попытался цапнуть стоящую рядом с ним Амарис за ногу. Амазонка быстро опустила меч, но убирать его в ножны не спешила.
— Оружие не прятать, — с этими словами Амарис встала на колени перед крохой, что с любопытством рассматривала наглую амазонку, не побоявшуюся ещё маленьких, но всё же острых драконьих зубов. — Ну, привет, красавица. — Воительница нежно погладила рептилию по голове, от чего та сначала осклабилась, но после, осознав прелесть человеческой ласки, тихонько закурлыкала. Амарис попыталась взять ящера на руки, но он лишь жалобно завыл и выплюнул из пасти крохотную льдинку, которая, по всей видимости, должна была спугнуть северянку.
Нахмурившись, воительница принялась осматривать дракона и сразу же заметила источник его мучений — крыло было изогнуто под странным углом. Скорее всего, сломано.
— Где же твоя мама, малышка? ― девушка с сочувствием взглянула на скулящего дракона, а после бросила испытующий взгляд в чёрную, словно смоль, чащу, будто бы это могло помочь обнаружить родителя этой рептилии.
— Раз этот детёныш здесь, значит, его мамы давно нет в живых, — теперь голос подала Мирина, всё это время с интересом изучавшая чешуйчатую кроху.
— С чего ты решила? — Амарис недоумённо посмотрела на свою спутницу. — Малыши часто сбегают от своих родителей…
— Да, но только не детёныши Лунного Духа. Они всегда находятся рядом с матерью… Если только та не… — амазонка не договорила и отвернулась от королевы.
— Лунный Дух… Придётся тебе пойти с нами, красавица, — такое решение эллинке далось тяжело: у амазонок не было принято отнимать драконов у природы, но и оставлять в лесу этого детёныша было нельзя ― без матери он погибнет. Аккуратно, насколько это было возможно, Амарис взяла рептилию на руки и направилась к своему Змеевику. От боли ящер вырывался, жалобно скулил, плевался ледышками и постоянно стремился цапнуть северянку за распустившиеся руки. — Потерпи. Мы тебе поможем...
***
Вскоре отряд амазонок прибыл в город, где их встретили другие воительницы.
— Мирина, отведи Анайрэ в загон и расседлай её, — амазонка передала поводья рядом стоящей воительнице, а сама вместе с детёнышем Лунного Духа направилась во дворец.
Оказавшись в своей комнате, Амарис спешно уложила рептилию на постель и принялась искать всё необходимое для того, чтобы зафиксировать переломанную кость. Дракон же, оказавшись в незнакомом и странно пахнущем месте, принялся испуганно оглядываться по сторонам и всеми силами старался найти укромное место, где можно было бы спрятаться, ― двуногая надоеда, притащившая его сюда, была ему не по нраву.
В это же время в комнату к Амарис, стараясь особо не шуметь, пробралась её дочь, Милоса.
— Мама… — разбуженная сторонними шумами девочка сонно протёрла глаза и принялась взглядом искать мать, которая уже успела уйти в соседнее помещение.
