Текст книги "Возрождённое завтра (СИ)"

Автор книги: katsougi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 79 страниц)

С’тин промолчал. Думал, вопрос риторический. Думал, Т’чи ограничится на этом, потому что уже больше походило на выговор, чем на дружескую беседу.

– Ты готов повзрослеть? – внезапно настойчиво повторил он.

– Да. Думаю, да, – снова уклончиво вымолвил С’тин.

Т’чи выдохнул и откинулся на спинку стула, не отводя взгляда от собеседника. Ответ ему явно не понравился. Только ничего изменить уже нельзя.

– Ты обладаешь стратегическим мышлением, – отказался от давления Т’чи. – Просто позволь мне вытащить и поддержать его.

За стеной зашевелилась Карат’а. С’тин с замиранием сердца прислушался к её ощущениям. Каждое утро ждал взрыва эмоций. Но сегодня она ещё не была готова. Он выдохнул свободнее. Наверно, если бы это случилось сегодня, Арджит’ погнался бы за ней, а у Т’чи не осталось бы выбора. Он бы не показал панического бегства. Он продолжал тщательно избегать всех зелёных, как бы смело ни выглядели его поступки. С’тин улыбнулся в никуда. Никто из них не стал комментировать его улыбку. Просто стало немножко легче.

– Я… – Т’чи запнулся, чем вызвал очередной всплеск удивления. – Я хочу большую семью, С’тин…

Названный вздрогнул. Т’чи словно прочитал его мысли. Но Карат’а не могла передать этого. На всякий случай С’тин прикоснулся к её разуму. Она ещё только просыпалась, но уже начинала думать о купании.

– Я не хочу никого отталкивать, но я сделаю это, – продолжил ранний гость. – Сделаю по отношению к тебе. Всё, что касается обычной жизни, боя или совета – я всегда тебя выслушаю. Но в личном ты для меня лишний, С’тин. Пожалуйста, пойми и это.

– Да, я… я понимаю.

– Не понимаешь…

Продолжал надеяться, хотя слова Т’чи отозвались на сердце прикосновением Нити. Он сгорбился, закачался на стуле и не смотрел больше на командира.

– Прости, С’тин, я повторю это столько раз, чтобы ты поверил. Чтобы тебе не было больно.

Уже очень больно. Зачем Т’чи пришёл сегодня? Мог передать распоряжение через драконов. Больно от его участия. От его решительного настроя. Больно от того, что Т’чи не отвернулся сразу, а предпочёл выслушать и понять. И от того, что отказывался разделить эти пылающие чувства.

Арджит’ никогда не догонит Карат’у. Т’чи ему просто не позволит.

– У всех синих и зелёных есть семьи, – словно обронил С’тин совсем тихо. Намёк на их постоянные отношения между собой. Никто не пытается запретить партнёру, с которым делит постель, заводить детей в холдах или даже в Вейре.

– Мне нужна только Талина, – обрубил остатки надежды Т’чи. – Я из холда, где превыше всего ценится верность. Даже если мой дракон догонит другого, помимо Триат’ы, я буду считать это изменой ей. От этого будет плохо и мне тоже.

– Но ведь во время брачного полёта решают только драконы, – С’тин больше никогда не осмелится посмотреть Т’чи в глаза. – И никто не считает это изменой. Ты же позволял Арджит’у гоняться за Рамот’ой…

– Зная, что он её не догонит. Извини, это жестоко даже по отношению к моему дракону, но он всё равно знает, что я думаю, поэтому не так сильно расстраивается из-за проигрышей.

Они долго молчали. Стин хотел предложить кла, но не мог шевельнуть языком. За стенкой беспокойно завозилась Карат’а, внимательно вслушиваясь в мысли партнёра. Отказалась от счастливых драконьих размышлений и погрузилась в проблемы всадника. Она встала, прошлась до выхода и вернулась обратно, потом заглянула во внутренние покои. Остановилась, когда только кончик носа сдвинул занавеси из шкур.

– Прости, Карат’а, я сейчас, – С’тин ловко прикрылся заботой о драконе.

– Поверь, так будет легче всего, – Т’чи поднялся первым, намереваясь тотчас же уйти.

– Кому, Т’чи?

Он не ответил. Наверно, видел в новичке неопытного мальчишку. Сам был ненамного старше, а выглядел степенным, почти как Ф’лар. Даже у Т’геллана не было такого шарма. Даже у Ф’нора или Лессы. Т’чи стал тем, кого С’тин считал идеалом. И уже довольно давно. Нелегко избавиться от привычек.

Т’чи просто ушёл, не проронив больше ни слова.

Т’чи был суров. Ни один умоляющий взгляд не вызвал в нём ни капли сочувствия. Он гонял свой отряд до позднего вечера, заставлял всадников наперегонки перехватывать эстафету, даже если подлыми приёмами. Бешеные гонки с полудня до самого вечера. Соревнование, в котором Т’чи намеренно разжигал дух соперничества, чего тщательно избегал при обычных тренировках. И никакого Промежутка.

С’тин убедился, что Карат’а спит, даже не реагирует на сильные эмоции всадника. Она так вымоталась, что вряд ли сможет нормально шевелить крыльями завтра. Уже поздно, звёзды прокалывали небосвод, а темноту развеивали только тусклые огоньки от трёх костров. Столько, сколько позволил оставить Т’чи. Жестокий командир. Но независимо от обстоятельств, С’тин не перестал восхищаться им. Он почувствовал, что так надо. Что это необходимость, полезная всем им. Большие драконы достойнее выдержали испытание. Да и зелёные, наверное, тоже. Они все уже были ветеранами, а С’тин со своей крошкой только раз вылетел на настоящее Падение. Он поменял положение. Несмотря на усталость, он не мог заснуть, то и дело обращаясь к своему дракону и не находя отклика. Карат’а не просыпалась.

С’тин встал и прошёлся до тёмного пятна, коим являлся одинокий куст. Невольно С’тин отступил от него на шаг, ибо опасался затаившейся туннельной змеи, хотя рассудок твердил, что змеи от того и названы туннельными, что живут в скалах. А тут скорее песчаные. Он испытал неземное облегчение, когда взялся за ремешки штанов, застёгивая их. Вспоминал бьющий в лицо ветер, мучительные часы бесконечных тренировок. Не единственных. Наверно, будут ещё. Карат’а должна укрепить мышцы на крыльях, чтобы без устали носиться из конца в конец коридора Падения. Ни один из парней Т’чи не проявлял такого сильного утомления. И все они были старше. Значительно старше. Наставники говорили, что С’тин раньше остальных научился воевать и мыслить стратегически, поэтому и удостоился чести войти в состав настоящего крыла. И его направили к Т’чи.

– Не спится? – догнал его голос командира, когда С’тин уже приближался к Карат’е, в лапах которой и собирался свернуться калачиком. Не взлетит завтра. Слишком утомлена. А короткий брачный полёт не приносит такого удовольствия, о каком твердили все всадники, драконы которых успели поучаствовать в любовной гонке.

– Слишком устал для спокойного сна, – С’тин завернул к нему.

– Напрасно. Тебе надо отдохнуть, – Т’чи ткнул палочкой в костёр и неторопливо поковырял в углях. – Я специально не включил вас с Карат’ой в очередь. Сторожевые посты сегодня обойдутся без вас.

Т’чи всё понимал. Он отчётливо осознавал, как выложились новенькие, и не требовал от них невероятного.

– Спасибо, – только и нашёл короткое слово для благодарности С’тин.

– Не нужно меня благодарить. Вейру нужны полноценные бойцы, а не выдохшиеся тени, – Т’чи был спокоен. Казалось, напрочь забыл о предыдущих разговорах, где без дополнительных слов понял, как тяжело С’тину находиться рядом с ним. Понял саму причину и её глубину. С’тин хотел уткнуться в надёжное плечо Т’чи и просто дышать им. Воздухом, пропитанным его потом. Хотелось почувствовать запах его кожи, узнать, каково это – близость с ним. Но, увы, зная о влечении С’тина, Т’чи никогда не допустит этой близости.

– Завтра с утра мы возвращаемся в Вейр, – объявил о дальнейших планах командир, – вечером будет маленькая тренировка, на час. Я должен убедиться, не переусердствовал ли с муштрой.

– Хочешь убедиться, не свалимся ли мы с драконов на Падении? – С’тин выдавил улыбку. В присутствии Т’чи она всегда получалась вымученной и ненастоящей. Хотелось улыбаться открыто, но эта возрастающая неловкость мешала сосредоточиться на мыслях и восприятии окружающего.

– Это моя обязанность как командира. Шёл бы ты спать, а то сам еле на ногах стоишь.

– Т’чи, я так и не сказал тебе. Я должен был… и у же давно… Карат’а, она…

Снова замешкался. Почему так сложно признаться, что у неё цикл? Так страшно увидеть осуждение в глазах Т’чи? Упрёк за то, что не предупредил заранее?

– Что, С’тин?

– Ничего. Я думаю, она научится. Она ещё так молода и неопытна…

– Да, я знаю…

Не получилось. Как Т’чи отреагирует, если Карат’а внезапно поднимется? Если у Т’чи выбора не останется? Если его Арджит’ ринется в погоню прежде, чем Т’чи успеет остановить его? С’тин мечтал загнать Т’чи в ловушку, хотел посмотреть на его растерянность, а потом почувствовать его страсть, навязанную дикостью дракона. Наверно, будет очень больно. Ведь всадник не в силах контролировать себя, если его дракон полон любви. Единственный момент, когда несгибаемый Т’чи становится беспомощным. Т’чи, бессильно свалившийся на шкуры, в поту и тщетно пытающийся совладать с дыханием. С’тин хотел это видеть. Хотел в этот момент нависнуть над ним и просто смотреть, как он медленно приходит в себя от бешеного водоворота любви. Пусть даже потом пришлось бы извиняться.

– Тебя что-то тревожит, – разорвал тишину Т’чи.

С’тин вздрогнул, ничего не ответил, только склонился ниже, рискуя подпалить чёлку.

Т’чи не стал требовать ответа:

– Просто скажи, когда будешь готов, хорошо? Вместе у нас получится справиться. Просто всё это так внезапно…

Для него внезапно. С’тин поднял глаза и всмотрелся в профиль его лица. Силуэт командира, подчёркнутый ореолом огня. Он был так прекрасен.

– Иди спать, – наконец скомандовал Т’чи. – Мы вернёмся в Вейр, когда все проснутся. Не будем поднимать отряд по свистку. Вам всем нужен отдых.

Прогонял. Не зная, что ещё предпринять, просто гнал от себя.

– Т’чи, если тебе так трудно, просто прикажи держаться на задней позиции.

Говорил то, чего не хотел, шёл вразрез со своими желаниями и чувствовал от этого трепет и нарастающую горечь, страх от того, что Т’чи мог воспользоваться подсказкой. Но С’тин надеялся. Всё ещё надеялся.

– Я же сказал: мы найдём компромисс. Иди к своему дракону. Видишь? Она уже ёрзает во сне.

Карат’а действительно шевелилась. Наверно, улавливала отголоски тревожных мыслей всадника.

– Т’чи, она… – ещё одна попытка, последняя. Если не получится, то не получится никогда. И С’тин отдавал себе отчёт в том, что не хочет говорить этого. Всё ещё искал обходные пути, но врать командиру претило. – Карат’а уже взрослая. Она… каково это – испытывать страсть дракона?

– Невероятно, – одним словом.

Кажется, Т’чи начал подозревать, внимательно всмотрелся в спящую зелёную и долго не отводил взгляда. Искал признаки готовности? Хотел разглядеть свечение? Напрасно. Она слишком устала.

– Тебе надо подготовиться, – Т’чи отвернулся от дракона, снова вперил взгляд в огонь. – Это чувства зверя, а не бережное отношение человека. Всадник не думает, как бы не сделать больно партнёру. Просто не думает. Ни о чём.

С’тин почувствовал пробежавшую по спине дрожь. Наверно, будет не просто больно, а очень больно. Юношеские эксперименты с пальцами никак не могли дать полного представления о предстоящем. В душу закрался страх. Уже другой страх, не связанный с выбором партнёра.

– Тебе будет всё равно, кто её догнал, – продолжил Т’чи, – ты осознаешь только потом, когда её эмоции улягутся.

Потом С’тин почувствует себя разбитым и будет отводить взгляд от обессилевшего партнёра. В такой момент лучше всего находиться рядом с тем, кого действительно любишь, чувствовать его поддержку и раскаяние из-за дикости и жестокости. Возможно, полежать в его извиняющихся молчаливых объятиях и ощутить его всестороннюю помощь, особенно если стесняясь признаться, что по-настоящему это был первый раз.

С’тин не посмел бы посмотреть в глаза даже Т’чи. А ещё тяжелее вынести безмолвный укор и его бесшумное исчезновение, и оставшийся холод одиночества. Наверно, с ним будет ещё страшнее.

– Не бойся, – Т’чи пересилил себя, сжал плечо готового погрузиться в тяжёлые думы С’тина. – Это часть твоего дракона, значит, часть тебя. В момент безумия ты не ощутишь боли. Это всё будет потом. Просто будь готов. Когда у неё начинается цикл?

С’тин расширил глаза в немом ужасе. Самое время признаться, но он снова не смог:

– Н-не знаю. Уже скоро… наверное…

Так и не посмотрел в глаза Т’чи, встал и молча ушёл к спящей зелёной, любовно погладил её гладкую шкуру и пристроился рядом, дрожа всем телом. Соврал Т’чи. Представил, какими глазами он будет смотреть, когда Карат’а взлетит. Представил его осуждение и жест, когда он молча отворачивается.

Ночь обещала быть очень долгой.

А утро застало всех врасплох. С’тин вертелся, то и дело вырываясь из горячечной дрёмы. Он видел рассвет, слышал голоса просыпающихся тварей и не мог подняться. Чувствовал, как всё тело деревенеет. И что-то было не так. Его бросало то в жар, то в холод. Он не мог отвязаться от мыслей о вчерашнем вечере, о разговоре с Т’чи. Он повторял его вновь и вновь, переживал заново и метался с боку на бок, меж лап своего дракона, жался к зелёной тёплой шкуре и хватался за неё, как за последнюю ниточку, связывающую с жизнью.

Что-то было не так с самого начала. Карат’а под утро стала спать беспокойно, её бока то вздымались чаще, то совсем почти замирали. Ей снились странные сны, где она, наверное, гонялась за Нитями. С’тин убедился, что что-то не так, в тот момент, когда разлепил тяжёлые веки и встретился взглядом с тремя драконами, следящими за спящей парочкой немигающими глазами. Два бронзовых и синий. Среди них Арджит’, чаще остальных проводящий время с Карат’ой. Она подпускала его в любое время, она ластилась к нему и почти улыбалась, почти просила почесать ей брюхо. А он принимал знаки её внимания. Чувствовал то, что знал всадник, что она готова.

Сегодня.

Что?

С’тин мгновенно взвился на ноги и выскочил из гнезда из лап Карат’ы. Она светилась. Так ярко светилась, что он на миг усомнился, реальность ли окутывает его или снова сон. Он протёр глаза и снова увидел её светящуюся шкуру. Она уже часто шевелилась, готовая проснуться и помчаться высоко-высоко. И далеко. Так далеко, что разгорячённые любовью самцы устанут махать крыльями в погоне за ней.

– Не может быть… – прошептал С’тин, готовый сейчас же будить её и мчаться в Вейр, но опомнился. Когда она проснётся – неважно по какой причине – она не услышит призыва лететь домой. Она сразу взовьётся в небо и полетит. Зелёным не всегда нужна была кровь для быстрого полёта. У них столько сил и вёрткости, что они способны водить за нос самцов длительное время. Карат’а не была голодна. И не увидев поблизости пасущегося стада, она тут же забудет о нём.

– Т’чи, – прошептал он и отступил, не смея отвести взгляда от дракона. Озирался вокруг краешком глаза и двигался к Арджит’у. – Проснись, Т’чи… – так же шептал он, понимая, что не будет услышан.

Но Т’чи услышал. Он поднял голову и сам приподнялся. Арджит’ только мельком посмотрел на него и что-то любовно проурчал.

– Прости, Т’чи, – уже смелее произнёс С’тин, замирая на месте. – Прости, я должен был сказать, но не мог. Я столько раз пытался… я…

– Что случилось? – Т’чи встал, мгновенно сгоняя с себя сон. Сторожевой дракон и всадник смотрели на разворачивающуюся сцену с откровенным любопытством.

– Я хотел сказать вчера, но я подумал, что Карат’а пропустит это день, так как сильно устала… – он захлёбывался в собственных объяснениях.

– С’тин? – со вспыхнувшим подозрением приблизился к нему Т’чи, мгновенно швырнул взгляд к спящей зелёной.

– Цикл, Т’чи! Прости, что так и не смог сказать!

Т’чи только осознал. Мгновенно. Начал подозревать секунду назад – и уже полностью разобрался в ситуации. С’тину стало снова не по себе от того, что Т’чи вчера сказал ему. Как, в принципе, можно подготовиться, к чему невозможно быть готовым.

«Улетай, Т’чи», – умоляюще в мыслях попросил С’тин. Внезапно испугался его настолько, что почти застонал от охватившего его безумия. Кто угодно, но только не Т’чи. Пожалуйста, не Т’чи!

Т’чи не внял молчаливым мольбам будущей жертвы любви собственного дракона. Он ринулся к С’тину по узкому проходу, образованному спящими всадниками крыла. Вряд ли он думал о собственной неприкосновенности. Т’чи заботило совершенно другое:

– С’тин, это твой первый раз?

– Нет, я…

– Настоящий! Это первый раз или нет?!

В самую суть.

– Скорлупа и Осколки! Что ты творишь! – выпалил всегда сдержанный Т’чи.

От его крика поднялись все остальные, растерянно хлопая глазками. Они не успели ничего сообразить, потому что проснулась и Карат’а. Она взревела, заглушая все остальные звуки. Она тут же взвилась в воздух, чувствуя себя бодрой и лёгкой. Такой лёгкой, что воздух сам подхватил её. Разбуженные драконы не сразу сообразили, так же растерянно, как и их всадники, вертя головами и ища источник охватившего их возбуждения. Зелёные всадники тотчас же повскакивали и метнулись по драконам. Без приказа ринулись в Промежуток. Обычно зелёные не дрались за внимание самцов во время брачного полёта, но вряд ли всадники хотели становиться свидетелями разыгрывающейся сцены. Все остальные остались. И уже пробуждались. Уже осознали и, наверно, тоже волновались, потому что немногие из них догоняли в брачном полёте самку.

Карат’а, не увидев животных поблизости, словно в насмешке рявкнула и развернулась на кончике крыла, призывно трубя и рассматривая замешкавшихся драконов внизу. Потом они все взвились вслед за ней.

«Т’чи, пожалуйста, улетай», – продолжал мысленно стонать С’тин. Понимал, что уже поздно. Уже чувствовал растущее безумие, но повторял и повторял, как заклинание. И видел Арджит’а, несущегося в первых рядах. Кокетливо посмотрел на него и призывно рявкнул, чувствуя свободу под крыльями.

Больше он ничего не мог сделать. От него ничего не зависело. С’тин превращался в Карат’у, призывно выписывающую кренделя и с любопытством посматривающую, кто из преследователей способен повторить её финты. Из крупных драконов практически никто. Она летала так, что дух захватывало. С’тин и не подозревал, что драконы так умеют. Она превращалась в бестию и наслаждалась своим безрассудством. Где свернула бы шею королева, она выворачивалась под неестественным углом, падала вниз и взмывала вверх, то и дело оставляя озадаченных ухажёров позади.

На миг С’тин вернулся вниз, увидел окружающих его всадников, почувствовал прикосновение. Мягкие, но требовательные. Только несколько секунд спустя осознал, что его избавляли от одежды. Его трогали руками, водили по телу, расслабляли физически, от чего он только сжимался. И прикосновения были настолько откровенными, что С’тин мог бы покраснеть, если бы не дракон в небе. Он снова ускользал из человеческой реальности. Он мчался на всех крыльях и трубил без остановки. Он давно оставил позади синих и коричневых. Они ещё пытались бороться, но С’тин видел только одного кавалера – Арджит’а. Именно ему он отдал предпочтение с самого начала. Неудобно и чуточку болезненно отозвалось внизу, от чего на миг С’тин снова вынырнул из эйфории, двинулся и ощутил другую боль, не такую, какую обещал Т’чи. Значит, ещё не началось. Значит, кто-то из них, из товарищей по крылу, заботливо подготавливал его к предстоящему, так как этого не удосужился сделать он сам.

Карат’а ускользнула от коричневого, рывком ворвавшегося в кучку бронзовых. Играючи, как она делала всё. Исключительная маневренность без труда позволила ей уйти от преследователя. Несколько бронзовых потерялись за волной синих и коричневых, обиженно ревя и пытаясь набрать прежнюю скорость. Арджит’ был впереди. Он играл вместе с Карат’ой. Только с ним она соревновалась. Он обхватывал её всю, затмевал рассудок. Он жаждал её любви, а она смотрела только на него. И в какой-то момент поддалась. Просто не выдержала страсти, снедающей её изнутри огнём, как в доменной печи. Она просто рискнула промчаться мимо него настолько близко, что переиграла саму себя. И он схватил её. Вцепился всеми лапами, не складывая крыльев, сминая её сопротивление, вонзаясь в неё и удерживая в небе, высоко. Выше, чем кружили остальные, удручённые проигрышем. Они поднимались и поднимались. И наслаждались каждым мигом любви.

– Прости, С’тин, – шептали ему в ухо. – Прости, это драконы…

Т’чи!

С’тин резко двинулся, желая вырваться из его объятий и застонал от боли. Т’чи удержал его. Больше никаких голосов, никаких звуков. Все, кто присутствовал на брачном полёте, вернулись в Вейр, не желая мешать. С’тин не мог унять дрожи и силился выбраться. Всё ещё стремился убежать, хотя осознавал, что уже поздно. Всё, что могло произойти, уже произошло. Вдвойне больно от того, что это было под влиянием драконов. Даже поговаривали, что золотым всадницам тоже в такие моменты больно.

– Успокойся, – Т’чи не бросил его, не отвернулся, пригладил волосы С’тина. С’тин закинул голову назад и задышал через рот. Стало легче. Ещё совсем немножко так полежать, в тепле его объятий. В близости, сводящей с ума. Зная, что этого никогда больше не произойдёт. Зная, что Т’чи пресечёт все дальнейшие попытки Арджит’а погоняться за Карат’ой. Зная, что это первый и последний раз с ним.

– Т’чи, – С’тин крепко зажмурился. – Я люблю тебя, Т’чи.

– Знаю.

– Но ты… ты ведь…

– Всё хорошо. Просто не думай.

У него всё просто. Как можно об этом забыть? Боль всё ещё сжигала, но покой, исходящий от Т’чи, усыплял бдительность. С’тин прижался к его обнажённому телу и вдохнул аромат его вспотевшей кожи. Т’чи не отверг, не оттолкнул. Он сжимал С’тина так сильно, как только мог. Они лежали вместе, и всё происходило так, как и думал С’тин, но в точности наоборот. Это Т’чи склонялся над ним, рассматривал его лицо, поглаживал и произносил успокаивающие слова.

– Прости… – повторил Т’чи. – Я пытался сделать всё, чтобы тебе было легче.

Значит, это он прикасался во время всеобщего безумия. С’тин всё-таки покраснел. Почувствовал это и попытался отвернуться и снова вырваться. С Т’чи было чересчур спокойно и так же прекрасно.

– Успокойся, – повторял Т’чи. – Расслабься. Полежи так, со мной…

И они лежали. И постепенно становилось спокойнее. Постепенно уходила острая боль. Постепенно возвращалась реальность. Внизу было мокро и неприятно. Наверно, это кровь и семя Т’чи.

О, Фарат’а, как же чудесно, что это был Т’чи!