Текст книги "Возрождённое завтра (СИ)"

Автор книги: katsougi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 79 страниц)

– Мне ясен твой ответ. Если бы я мог… но я не могу.

– Что ты делаешь!

– То, что должен, – клинок сверкнул в бледном уличном свете. А внутри всё сжималось. Горечь, готовая выплеснуться с фатальным ударом.

– Ты подписываешь себе смертный приговор, – Шисуи отступал до тех пор, пока не наткнулся спиной на низкую загородку.

– Знаю, но у меня нет выбора. Альтернатива слишком… – Итачи на миг закрыл глаза и снова покачал головой из стороны в сторону.

Колыхнулся воздух. Этого краткого неуловимого сигнала хватило гению Учиха, чтобы отразить удар. Шисуи атаковал всерьёз с первого броска. Этим самым приблизил неизбежное. Он не был готов в полную силу противостоять лучшему другу. А Итачи готовился несколько дней. Остатки сомнений растаяли.

– Ты сделаешь меня сильнее и убьёшь одновременно, Шисуи, – признёс Итачи совсем тихо.

И никто, ни одна живая душа, не в силах будет остановить прогрессирующего разрушения человеческого организма. Да и захочет ли Итачи исцеления после всего того, что сотворит…

Последний вздох Итачи сопровождался резким его движением. Не замечая израненной спины, он развернулся., но не смог подняться, да и это нехитрое движение отняло остатки скудных сил. Зато глаза неестественно выделялись своим алым цветом. Чёткий непрерываный рисунок мангеке вводил присутствующих в ужас. Чим закричал, но не умчался в Промежуток. Казалось, один испепеляющий взгляд Итачи прикончит его, не пощадит. Итачи не метнул руки за оружием. Он просто атаковал одним из самых опасных и сильных дзюцу на основе шарингана. Цукиёми. Вмиг из уголков глаз устремились алые дорожки, оставляя на щеках зловещие следы. Кровь пропитала бинты, но никто этого в первую секунду не заметил.

В умах перинитов мелькнула единая ужасающая картина. Сквозь поменявший цвет мир молниеносно ринулась вперёд рука, пронзая грудь так похожего на Итачи чертами человека. Он просто неверяще схватился за рукоять в последнем усилии. Его глаза, так похожие и не похожие на глаза Итачи одновременно, с расположенными по кругу запятыми, выражали молчаливый упрёк, потрясение, боль и обречённость. Не верил, не понимал, не ожидал. А потом они стали чёрными и словно потухли. Руки безвольно упали вниз. И тело опустилось на землю уже бездыханным.

– Нет! Нельзя! – вырвал всех из транса голос предводителя. Он швырнул Итачи на подушки, мгновенно прерывая эту жуткую связь. Стон вырвался из груди раненого. Но он не собирался сдаваться. Простыни пропитались кровью, мелькнул оттенок нестерпимой муки в разом помутневшем шарингане, затем опустились веки. Дыхание становилось совсем поверхностным, прерывистым. Волосы слиплись от пропитавшей их крови, пальцы стискивали в кулаках шкуры. Метался в панике Чим.

«Нельзя! – мысленно кричал Арджит’, избивая хвостом и крыльями стены, потолок и пол, – остановите его!»

Лесса опомнилась, но не поняла, о чём просил дракон. Следующий шаг Итачи окончательно вырвал всех из состояния шока. Он рванулся, мечтая поскорее поймать преимущество, не видеть склонённых над ним лиц. Ощущал себя в ловушке, жертвой, подопытным. Атмосфера давила, рвала остатки воздуха. Он взглянул мимолётом на свои раскрытые ладони и увидел на них кровь Шисуи. Глубокий вздох вырвал из груди безудержный кашель. Своими руками приговорил лучшего друга. Он догадывался, что Шисуи никогда не пойдёт против клана. Зачем позволил ему высказаться? Зачем причинял себе лишнюю боль?

Д’мит самоотверженно ринулся к ложу и припечатал командира к его поверхности обеими руками:

– Т’чи! Очнись! Прекрати! Не надо!

– Д’мит, отпусти! – Ф’лар опоздал на секунду. Цукиёми настигло резко и сильно. Теперь это не было отголосками сна-воспоминаний, как видел их Итачи. Это была отлично просчитанная прямая атака. Итачи не узнал никого из присутствующих. Слишком резок контраст. Только смутные образы тормозили. Он чувствовал, что это неправильно, слышал чей-то настойчивый зов, но отвергал всё на свете. Нет больше правды, всё умерло, погибло, сгинуло в небытиё. Надо это остановить.

Ф’лар тряс Д’мита за плечи, видел остекленевшие глаза с застывшим в них ужасом. Снаружи ревел Ранит’, утратив связь со своим всадником.

– Что с ним? – Лесса бессильно наблюдала за бесполезными попытками привести всадника в чувство и впервые не знала, что делать.

– Он не слышит, – произнёс Ф’лар.

Ф’нор перехватил оседающее на пол тело юноши и похлопал его по щекам:

– Д’мит, слышишь меня? Д’мит!

– Что это было? – потрясённый целитель держался в стороне. Ему хватило видения хладнокровного убийства. Наверно, это кто-то из семьи Т’чи. Почти не осталось сомнений. Но как так отчётливо можно передать картинку давно минувших лет? Не каждый дракон способен выдать такое собственному всаднику, не говоря уже о людях, напрочь лишённых возможности общаться между собой таким способом.

– Нужно немедленно послать за мастером Олдайвом, – напомнил предводитель. Всё шло не так, летело в Промежуток, ломалось. Всё больше походило на сумасшествие.

Чим намертво вцепился когтями в руку хозяина, не замечая, что наносит раны. Обессиленный Итачи снова выпал из реальности. Стал совсем бледным, дрожал, дышал с хрипами.

– Переверните его на живот! – спохватилась Брекка, первой хватаясь за бесчувственное тело. Вздрогнула, когда приблизилась, но сдержалась.

– Нужна срочная перевязка, – распорядился целитель, – да дерижите его, а то истечёт кровью!

Наконец-то возникло подобие порядка. Снаружи раздался рёв Триат’ы. Лесса вздрогнула, вспоминая ещё и об этом. Как себя чувствует Талина? Мечется в панике подобно файру? Королева звала. И в её голосе было столько тревоги, что поняли все без исключения.

– Брекка, немедленно лети к Талине, – распорядилась старшая госпожа, – Рамот’а согласна доставить тебя к ней.

Без возражений названная бросилась к выходу. Снаружи снова захлопали крылья. Свет от лун загораживали исполинские тела, погружая вейр в полный мрак. Только одна масляная лампа сомнительно освещала проход. Возле стены бился в истерике Арджит’. Однако он не терял ниточки с реальностью. Подобрал крыло, пропустил спешащую девушку к выходу.

– Ранит’, – чётко произнесла старшая госпожа, – успокойся и попытайся достучаться до разума Д’мита. Метаниями ты ему точно не поможешь.

– Он справится? – с сомнением спросил Ф’лар.

А вдруг только Т’чи может вернуть его сознание? А вдруг он не выдержит сегодняшней ночи и умрёт? Что станет с Д’митом, если страшная сила губительных глаз повредила его мозг?

«Не позволяйте ему», – настойчиво повторял Арджит’. Наконец Лесса обратила на него чуточку больше внимания:

– Что не позволять? Ты можешь объяснить?

«Т’чи нельзя использовать те глаза.»

– Почему?

«Они сокращают его жизнь».

Госпожа застыла на месте. Оружие, способное повергнуть противника без единого движения, убивает хозяина? Что-то совершенно невероятное.

– Ты уверен, Арджит’?

«Да. Он погибнет, если сейчас же не прекратит. Не позволяй ему, Лесса!»

– Не позволю, – сориентировалась она.

Надо обмотать голову пациента непроницаемой тканью. Придя к такому выводу, Лесса сама ринулась в нижние пещеры. Как раз вернулась Рамот’а. Оставалось удивляться, как никто не примчался после такого-то происшествия. Ни один обитатель Вейра не спал, можно не сомневаться.

В Форт-холд помчался Ф’нор. Теперь помощь, возможно, требовалась не только раненому. Прежде чем он покинул помещение, предводитель распорядился не оглашать жутких способностей юного командира. Поединок взглядами между братьями уверил Ф’нора, что Ф’лар давно знал. А когда и целитель выскочил в поисках нужных настоек, Лесса пыталась уговорить Арджит’а помочь Ранит’у справиться с ситуацией. Если кто и мог дать верный совет, то только он, ибо с детства знаком с каждой странностью Т’чи и необычной ни одну из них не считал. Кто же он на самом деле? Откуда он прибыл?

– Если мы будем настаивать, он замкнётся, – предупредил Ф’лар, верно истолковав размышления Лессы.

– Но он больше не может скрывать свои тайны. Они опасны, – госпожа всё ещё пыталась привести в чувство Д’мита. Ранит’ всеми силами звал всадника, но чуточку успокоился, потому что Арджит’ взял всё в свои лапы. Субординация, выработанная за месяцы совместной работы.

Саске стоял как вкопанный и видел чёрный силуэт перед собой, оттенённый скудным светом из окна. Между ним и безликой фигурой лежали распростёртые тела, купаясь в собственной крови. Злобный зверь растерзал их, сожрал их души, окрасил полы алой краской, оставил после себя зловоние. И сейчас он шевелился в углу комнаты, готовый снова напасть.

– Итачи? – Саске узнал незнакомца, ждал, когда брат развеет умелое Гендзюцу – и жизнь станет прежней.

Саске открывал рот, что-то говорил. До Итачи не доносились его слова, он видел всё как в замедленной съёмке, немое кино. Шум в голове, урчание сытого зверя, жжение в правой ладони. Оно требовало довершить начатое. Пальцы сильнее сжались на рукояти катаны. Сталь впитала в себя столько крови, что больше уже не помещалось. Но она требовала жертв, она никогда не насытится человеческими страданиями. Зверь зашевелился в предвкушении. Его красные голодные глаза сияли во тьме.

Что-то резануло в глубине подсознания. Красные глаза… Глаза этого зверя не могут быть злыми. Они прекрасны!

Но перед Итачи был другой зверь, бескрылый, он подползал, волоча белёсое брюхо по полу и размазывая кровь. Саске не видел его. Почему он его не замечает? Тварь вот-вот его настигнет и вонзит зубы-кинжалы в мягкую детскую плоть.

Итачи махнул головой, на миг опустил веки, сосредотачиваясь. Видение монстра начало медленно таять.

Итачи произнёс фразу, но тут же её забыл. Брат распахнул пошире глаза, весь его словесный поток мгновенно иссяк. А взгляд, проникшийся крайним ужасом, устремился за спину старшего. Итачи обернулся. Там лежал зверь, способный насытиться только горем других. Он почти распластался, взирал снизу вверх, был готов пресмыкаться перед Итачи, лишь бы его не лишали радости. Надо его прогнать. Уже насовсем. Но не хватило сил.

Саске что-то кричал. Смысл отскакивал как от барьера.

– Ты слишком слаб, – услышал свой утомлённый зловещий голос Итачи и очутился перед братом, пришпилил его к стене и погрузил в Гендзюцу. Не щадил, не смягчал, показал всё точно так, как было, вплоть до слёз на лице матери, когда она осознала. У Фугаку перевесила гордость. Он не мог показаться слабым, за что и поплатился первым.

Саске стоял как изваяние, не мог двинуться. И в этот момент, вопреки собственному желанию, Итачи ударил. Зверь за его спиной радостно завопил, облизываясь острым раздвоенным языком. Ядовитая слюна капала на пол и прожигала дыры, края которых обугливались и покрывались слизью.

Младший любимый брат медленно осел на пол возле распластавшейся матери. Беззвучно хватал ртом воздух, но так и не вырвался из техники.

Боль одиночества пронзила Итачи. Всё должно быть не так. Он не должен был убивать брата. Очнулся сидя на коленях и теребя расслабленное тельце в тесных объятиях. У него больше никого нет. Никого! И никогда не будет. А зверь обвивался вокруг, словно змея, тянулся ввысь, торжествовал, прикасался к коже ледяной чешуёй.

Сквозь этот конгломерат несправедливости Итачи почувствовал, как горло сдавил комок горя. Дыхание перехватило, силы покинули его, в глазах потемнело. Тело больше не слушалось. Итачи повалился на пол. Его щека измазалась в крови отца, а лёгкие жгло огнём. Болью пронзила судорога, заставляя сжимать зубы, чтобы не вырвался предательский стон. Это конец. Больше не будет… ничего…

Д’мит вздрогнул. Глубокий вздох ознаменовался выходом из комы. Всадник заозирался по сторонам, голова раскалывалась, колотило как от лихорадки. Он не мог руку в кулак сомкнуть, не говоря уже о дрожи.

– Ранит’, не отпускай его! – приказала Лесса, прижимиая дрожащее тело к себе. Только когда юноша осознал, где находится, смущённо отстранился, хотя не избавился от последствий потрясения. Ф’лар метнулся к шахте за успокоительным и горячим кла. Сейчас оно никому не помешает.

– Что произошло? – госпожа не настаивала на сближении. Свой долг она выполнила, оставалось выяснить обстоятельства.

Бронзовый всадник покачал головой, попытался что-то произнести, но из горла вырвался нечленораздельный звук. Прокашливание немного помогло. А потом подоспел предводитель, заставил выпить кла с добавленным снадобьем.

– Вечность в безумном мире, – наконец выдавил Д’мит, – я думал, что умер там.

– Но ты жив! – подбодрил Ф’лар.

– Не знаю, – снова покачивание головой, – уже не знаю. Трудно сказать наверняка, когда острый клинок пронзает тело раз за разом, а снизу пожирает чёрный огонь.

Вожди переглянулись. Ни словом не обмолвились. Сколько времени Д’мит находился под воздействием странных глаз? Не больше секунды. Или таким образом можно увлечь в Промежуток и вернуться в тот же момент, сколько бы ты там ни пробыл?

Вместо дальнейших жалоб Д’мит вытянулся, стараясь заглянуть на ложе. Невзирая на то, что увидел, страх не раздирал его изнутри как Чима. Заботило другое. Не видения, не ледяная ярость Т’чи. Разум затуманивался, отказывался всё это воспринимать. Глаза юного бронзового всадника расширились. Не успела Лесса отреагировать, как он выпалил:

– Он не дышит! Сделайте что-нибудь!

Ф’лар подхватился, только госпожа осталась на месте. Пора и правда посадить упрямца на стул. Нечего на холодном полу валяться.

– Дышит, – уверенно объявила она, – ты слышишь? Арджит’ всё ещё здесь.

За стеной урчал бронзовый. Совсем успокоился, больше не пытался искалечиться или умереть от беспокойства. Неужели нащупал верный путь к сознанию Т’чи? Или…

– Ф’лар, он приходит в себя! – воскликнула Лесса, – не позволяй ему смотреть!

Зловоние из пасти зверя, его шумное дыхание, светящиеся глаза. Он лежал возле Итачи и поглощал остатки его рассудка, наслаждался, впитывал как губка.

Итачи не видел его, только чувствовал, как его затягивает в гибельный омут водоворота из грязной жижи.

– Иди прочь! – выкрикнул кто-то ещё.

Итачи хотел посмотреть на него, но не смог и шевельнуться. Слишком много сил сожрал монстр.

Зверь вскочил, зарычал, замолотил хвостом. Шума не было, только истончившиеся голоса.

–…Итачи… – Саске с торчащей из груди катаной.

– Ты должен следовать традициям клана Учиха, – наставительно провозгласил отец, протягивая вперёд окровавленную руку. Из его вскрытой груди фонтаном хлестала кровь.

– Ты такой умный, мы гордимся тобой, – мать, восставшая из плена зверя, с рассечённым до кости боком. В глубине раны застыли чернеющие сгустки.

– Тебе не надо было убивать меня… – Шисуи…

Итачи рванулся из тупого состояния, поднял голову, чтобы получше рассмотреть почивших от его руки родственников, но они растаяли.

– Они не настоящие! – таинственный зов, маяк посреди бушующих волн глубокой ночью, – ты не убивал брата.

Инстинктивно Итачи потянулся к нему, хотел увидеть, но перед глазами стоял всё тот же мёртвый дом. Такой, каким он оставил его, уходя. И возле стены лежал убитый Саске.

– Нет. Он жив, – вторил добрый хранитель.

Смутно знакомо. Источник света. Хотелост спросить, кто он и что ему нужно.

– Слушай меня, Т’чи, не уходи. Ты должен проснуться.

– Ар… – больше ничего. Память подводила. Итачи знал это существо, дружил с ним когда-то, любил, разделял невзгоды и радости. А теперь почему-то забыл. Наверно, это ещё один побочный эффект мангеке шарингана.

– Ты не должен думать о прошлом, – настойчивость, за которой хотелось пойти.

– Арджит’… – наконец родилось имя.

В тот же миг тело пронзила нестерпимая острая боль. Итачи выгнулся всем телом. Пронизанная смертью комната растаяла, перед глазами вспыхнуло мутное серо-жёлтое пятно.

– Арджит’, – повторил он более уверенно.

– Арджит’, – вырвалось у Итачи подсознательно.

– Он пришёл в себя! – воскликнул Ф’лар, – где же целитель!

– Где Ф’нор?! Почему он так долго?! – подхватила Лесса.

Д’мит очутился рядом. Ничуть не боялся снова пасть жертвой.

Из груди Итачи вырвался сухой кашель, никак не мог уняться. Словно выворачивало наизнанку, до рвотных позывов. Пришлось приподнять его над подушками, чтобы не задохнулся. Веки резко распахнулись, являя обычные чёрные глаза. Вздох облегчения. Наверно, это заслуга Арджит’а. Он сумел достучаться до разума всадника и убедить, что врагов нет.

Напрасно предводитель звал Итачи. Тот так и не пришёл в себя, медленно опустил тяжёлые воспалившиеся веки и полностью расслабился. А потом в вейр ворвался Ф’нор, почти волоком таща за собой мастера-целителя. Сумка с медикаментами и инструментами зацепилась за угол, что-то подозрительно звякнуло. Лишь бы не разбилось.

– О, Скорлупа! Да он же кровью истекает! – воскликнул Олдайв, – где ваш целитель?

Секунду спустя явился и он. Д’мит поспешно отступил подальше, давая простор более понимающим людям. Лесса воспользовалась ситуацией, чтобы молча похвалить Арджит’а.

«Я не отпущу его, не отпущу, – яростно заверил бронзовый, – как бы он ни сопротивлялся. Но ему очень плохо».

«Знаем. И стараемся помочь.»

– Кажется, мне тут больше делать нечего, – вслух объявила старшая госпожа.

– Ты куда-то спешишь? – усталый голос Ф’лара вторил её утомлённому состоянию.

– Надо посмотреть, как себя чувствует Талина, и рассказать ей хорошие новости.

– Хорошие ли? – предводитель прикоснулся к её руке, несмотря на чужих.

– Думаю, теперь всё образуется, – выдавила из себя невесёлую улыбку Лесса, – Рамот’а, дорогая, ты отнесёшь меня в вейр Триат’ы?

Ворчание снаружи подтвердило готовность золотой сотрудничать.

Рамот’а опустилась на карниз вейра Триат’ы, высадила Брекку и вернулась к своей подруге. Ночной холод северной полосы заставил вспомнить о лёгком одеянии. Времени не было подумать о такой мелочи. Кант’ подхватил обоих – Ф’нора и Брекку – и спланировал в указанную точку.

Погода подстегнула бывшую всадницу поторопиться спрятаться под надёжными приветливыми сводами обиталища. Мерцающие жёлтым глаза Триат’ы остановились на гостье. Королева часто шевелила хвостом и шуршала наполовину развёрнутыми крыльями.

«Поспеши», – поторопила она настойчиво.

– Я бегу, бегу, – заверила Брекка. Отметила, как золотая посторонилась, убрала хвост с дороги, хотя только что занимала всё громадное помещение.

Королева молчала, девушка не спрашивала. Сама сейчас увидит. Картина рисовалась мрачная. Точно как в тот день, когда Ф’нор вернулся с Алой Звезды. Воспоминания настолько свежи, будто всё это произошло вчера. Каждая минутка запечатлелась в мозгу, полная стремления перевернуть восприятие окружающего, только бы вытащить любимого человека из цепких когтей смерти. Но тогда Брекка была всё время рядом, ей это позволили, не выставили из вейра, пока целитель обрабатывал раны всадника. А Талина совсем одна. Что могла сделать её верная золотая в такой ситуации? Она даже не имела возможности обнять госпожу. Нужно подобрать подходящие слова, избегать сочувствия. Оно прозвучит как надругательство, как соболезнования по умершему. Но никто не гарантировал неотвратимого финала. Напротив, витала надежда, выплёскивалась наружу и подстёгивала обитателей Бендена. Если всадник не погиб во время Падения или сразу после него, то у него есть шанс.

Но Талине от осознания этого вряд ли сейчас легче. Кто угодно мог заглянуть к Т’чи. А она – нет.

Полог откинулся. Брекка неслышно вошла во внутренние покои, на миг остановилась, оценивая обстановку. Талина не двигалась. Вставать ей не разрешили, поэтому ограничилась сидячим положением. Подогнула колени, обхватила их обеими руками, опустила голову. Точь-в-точь испуганная маленькая девочка. Совершенно одна.

«Не одна!» – воскликнула Триат’а, протестуя.

«Конечно, не одна. Мы все с ней. Ты молодец, Триат’а. Ей очень важна поддержка любящих друзей», – мысленно ответила Брекка.

Госпожа среагировала на одностороннюю реплику золотой и подняла голову. Только сейчас отразились её истинные чувства. Она не рыдала, не всхлипывала, просто смотрела затравленно и жалко, а по щекам текли прозрачные потоки, жившие своей жизнью, не подчиняющиеся воле людей. Талина незаметно, неслышно плакала, словно стесняясь. Осмелилась бы она проронить хоть слезинку, будь с ней кто-то рядом? Но ведь это естественная реакция организма! Как можно противиться ей? Она с достоинством выдерживала статус госпожи Вейра, играла выпавшую роль столь изящно, что сама увлеклась. Возвращаться к прежним идеалам слишком поздно. Они больше не кажутся важными.

– Прости, Талина, я не подумала раньше, – Брекка ринулась к ней через всю комнату и заключила в объятия, – Триат’а позвала меня.

– Я не могу отсиживаться здесь, – под стать эмоциям вымолвила госпожа, с благодарностью принимая заботу.

– Но тебе нельзя вставать.

– Ты была там… Скажи, Брекка. Честно и открыто, я всё пойму. Невыносимо оставаться в стороне, когда… Я так боюсь услышать плач драконов…

– Он жив. Не знаю, что с ним происходит. Как будто он борется с кем-то внутри себя.

– Он всегда с кем-то бьётся, – подтвердила Талина, – мне кажется, если он остановится, растает как весенний снег.

Смутный образ в мыслях Брекки нашёл поддержку в словах собеседницы. Итачи всегда знал, как поступить в той или иной ситуации. И остановить его казалось преступлением.

– Если он умеет бороться, то победит и сегодня, – заверила Брекка отважно.

– Человек не может победить целый мир. А Т’чи постоянно ищет то, что убъёт его. Боюсь, однажды он найдёт.

– Ни один всадник не станет понапрасну рисковать драконом. Потерять… так… – гостья замолкла. Сдавило горло, когда она вспомнила свою любимую Вирент’у.

– Если бы он это осознавал…

Обе некоторое время помалкивали. Слёзы в глазах Талины высохли, словно им приказали. Она рассчитывала увидеть улыбку возвратившегося из Лемоса избранника, подшутить над его неумелым обращением с младенцем… Хотя она не была уверена в его неловкости. Итачи таил в себе столько загадок и умений, что вполне мог оказаться знакомым с искусством няньки. А теперь он беспомощный и израненный лежит в постели и не отвечает даже дракону. Что если та Нить – и есть непреодолимое препятствие, о которое он и разбился. Хрупкая птичка, упавшая с ноднебесья. Птичка с перебитым крылом.

Триат’а за стенкой тихонько заурчала, довольная переменами. Вскоре в воздухе появился Берд, файр Брекки, громко зачирикал, недоумевая по поводу грусти хозяйки. Но бывшая всадница не могла объяснить, отчего чувствует печаль. Всё сразу навалилось: боль Талины, образ Вирент’ы, кровавые образы, что она мимолётом узрела, когда встретилась с необычными ужасающими глазами Итачи. Можно не сомневаться в значении жестоких видений. В своё время он пережил несколько ударов судьбы и отказывался делиться своими горестями. Тоже, как и Талина, считал свои слабости постыдными? Или это госпожа подхватила его привычку скрывать?

– Ты знаешь о прошлом Т’чи? – внезапно поинтересовалась Брекка. Берд, так и не дождавшись команды или приглашения, уселся на ложе сбоку и, склонив головку набок, принялся слушать голоса.

– Он мало рассказывает, – Талина взяла себя в руки и отодвинулась. Гостья тут же подбила подушку и подложила ей под спину. – Знаю, что там с ним случилось что-то плохое.

– Он увидел убитую семью? – утверждение прозвучало вопросом.

– Драконы рассказали тебе? – госпожа не удивилась.

– Случайно, – кивнула Брекка, – Арджит’ иногда просто думает, не обращая внимания, кто находится с ним рядом. Его мысли очень чёткие.

– Более того, Т’чи знает, чьих это рук дело, – выдала Талина. Смотрела в сторону. Ничего больше не скажет. Соблюдает границы дозволенного

– А его глаза…

Триат’а снова громко зашелестела крыльями, растревожилась. Талина едва подавила в себе порыв броситься к ней и обхватить громадную золотую шею.

– Успокойся, милая, – произнесла госпожа с любовью, – ну что ты волнуешься?

Уговаривала подругу, а сама давила внутри аналогичные эмоции. Брекка отказалась от рассуждений о непривычных алых глазах с чёрным рисунком. Потом прояснится, если тему не похоронят под кучей других неотложных дел. И Ф’лар не казался удивлённым. Значит, чем бы ни было это проявление, оно является секретом.

В колыбельке зашевелился Талитан. Причмокивая губами, шевельнулся. В следующую секунду покои сотряслись от громкого рёва. Столь резко, что Талина рванулась от неожиданности, но предусмотрительная гостья подхватила её ещё в пути.

– Наверно, пелёнки промокли, – попыталась улыбнуться Брекка, – я поменяю.

– Я справлюсь, – запротестовала Талина, протягивая руку.

– Тебе ещё достанется. Сама будешь счастлива свалить на кого-нибудь, – возражение.

Брекка подхватила увесистый кокон и, прежде чем пеленать, поднесла его к госпоже. – Видишь? У тебя есть другая цель. Оставь Т’чи на попечение целителей. Я уверена, он ни за что не позволит Арджит’у умереть. И сам выкарабкается. А через день-два я провожу тебя к нему.

– Брекка…

– Да? – та расстелила на столе пелёнки, пока ребёнок находился в руках матери, потом забрала его и принялась разматывать.

– Если бы ты не пришла…

– Что у вас тут происходит? – ворвалась Лесса. Истошные вопли младенца мешали нормально слышать. Старшая госпожа готовилась примерно к тому же, что и Брекка несколькими минутами раньше, а застала совершенно противоположную сцену, не поучаствовать в которой не могла. Заодно в процессе хлопот чуточку подзабудется основная проблема.

– Всё в порядке, Лесса, – робкая улыбка Талины, словно вышедшее из-за туч солнце.

Названная мимолетом переглянулась с Бреккой и подхватила непринуждённую беседу:

– Давайте, покажу, как я пеленала Фелессана, когда он брыкался подобно молодому ретивому скакуну. Тут всё зависит от терпения. Младенца ни за что не переупрямить…

Триат’а повернулась на каменном ложе и улеглась, вслушиваясь в невнятное бормотание Арджит’а, которое принесло заметное облегчение и разрядку обстановки.

========== 37. Без лидера ==========

37

Без лидера

Бенден-Вейр

Арджит’ спустился на дно чаши к яме с огненным камнем. Куча мешков с набитым в них минералом красовалась чуть поодаль. Сегодня снова ожидалось Падение над Вейром. Талина тоже вызвалась поучаствовать, мотивируя свои намерения уже полностью оправившимся организмом. Только Лесса наотрез отказалась соглашаться. Велела следить, чтобы не вылетела Триат’а и не мешаться под ногами. Участвовать в утомительном лечении раненых тоже запретила, приведя безапелляционный довод: три дня – слишком малый срок, и Талитан нуждается в постоянном надзоре матери, потому что его надо кормить.

Удручённая Талина вняла голосу разума. Начинала чувствовать себя неловко от безделья. Ради частичной занятости вызвалась переписывать старые архивы. Только помещение для этой цели избрала не стандартное, а вполне предсказуемое – вейр Арджит’а. На это никто возразить не мог.

Первым спустился к Арджит’у Ранит’, неся всадника на шее. Низко опустив голову, он спланировал и перед самой посадкой выставил лапы перед собой, смягчая приземление.

– Арджит’, что ты делаешь? – в недоумении воскликнул Д’мит, не слезая.

Ворчание в ответ заставило проявить настойчивость:

– Тебе нельзя участвовать в Падении. Кто на тебе полетит?

Бронзовый командира снова не послушался, лишь склонил голову к яме, словно высматривал кусок огненного камня побольше. Памятуя о том дне, когда Д’мит не удержал дракона от самостоятельности, и о выговоре за этот проступок от Т’чи, всадник соскочил вниз и остановился возле зверя:

– Я сказал – нет! Мнемент’ повторит то же самое.

Арджит’ свысока глянул на человека, развернулся и взмыл в небо, тотчас же скрываясь в недрах вейра. Вызывал откровенное беспокойство. Никакие наставление Лессы и уговоры Брекки не могли заставить его пересилить отвращение к пище. Как отрезало. Но он же достучался до сознания Т’чи! Почему он так себя ведёт?

– Это был Арджит’? – осведомился кто-то сзади. Д’мит вздрогнул, сетуя на Ранит’а, который не предупредил.

– Он, – подтвердил Д’мит, выдерживая спокойствие, – он совсем побледнел. Скорее серый, чем бронзовый.

– Да, надо с ним что-то решать. Характер совсем портится. Только угрюмых драконов нам и не хватает, – Ф’лар внимательно рассматривал Д’мита, будто он был выдающейся личностью, которую узреть в живом виде крайне нереально.

– Он хочет участвовать в Падении.

– Ему нельзя.

– Я так и сказал. Но он не слушает. Я уверен, обязательно ввяжется.

– Тогда Мнемент’ прикажет ему возвращаться, – подчеркнул предводитель, – Арджит’ не может его ослушаться во время боя.

– Я так и сказал ему.

– Я уверен, Т’чи скоро придёт в себя, – Ф’лар сочувствующе положил руку на плечо всадника. Весь отряд оказался отчасти осиротевшим. Никто из них и помыслить не мог, что именно командир одним из первых покинет поле боя с серьёзными ранениями. Этот непоколебимый монумент, избегающий любой малейшей ошибки, изворотливый, как туннельная змея, неумолимый, как Нить.

– Он всегда отчитывал нас, если мы решали сдать позиции, – подтвердил Д’мит соответствующим тоном. Подавил вздох.

– А сам-то ты как?

– При чём здесь я?

– Ты не стал болтать о маленькой странности Т’чи. Ты умён, раз сам понял это. Но я представляю, какова может быть сила удара, поэтому спрашиваю.

– Я в полном порядке, – заверил Д’мит.

Потом неловкое молчание. Каждый мечтал задать кучу вопросов, но продолжал скрывать, чтобы случайно не выдать своих сокровенных мыслей. Считает ли Ф’лар Д’мита напуганным таинственными глазами алого цвета? Д’мит не испугался в тот раз, не боялся и сейчас. Странное притупившееся чувство, будто так и должно быть, нелепая гордость за лидера. Ещё раньше он догадывался об особенностях Итачи, но и помыслить не мог, насколько они невероятны. И, видимо, это ещё не предел.

– Ничего не хочешь спросить? – навёл Ф’лар.

– Если б я знал всю картину целиком, понял бы, о чём спрашивать, – тонкая попытка выпытать информацию.

– Послушай, Д’мит, Т’чи немного странен, но это не меняет его человеческой личности. Просто в тот раз он был не в себе, понимаешь?

– Понимаю, предводитель.

– И?

– И готов выполнять его приказы так же быстро и чётко, как и прежде.

– Что, ни капли сомнения?

– Ни одной, – Д’мит помахал головой.

Недомолвки выстроили преграду. Младший всадник смущённо смотрел в сторону. Не сделал первого шага, на который рассчитывал предводитель. И тем не менее он был уверен в неосведомлённости Д’мита. Смел и догадлив, но не готов взять на себя ответственность за широкие решения. Не в этом ли и заключаются сомнения Т’чи? Почему он столько времени не может определить место подопечного в своём крыле?

Время пресекать уклончивость и браться за дело.

– Скажи, что ты видел? – прямо спросил Ф’лар, не отводя взгляда.

Собеседник снова не смотрел на него, замахал головой, будто отгоняя призрачные видения.