Текст книги "Возрождённое завтра (СИ)"

Автор книги: katsougi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 79 страниц)

– Не здесь, – вместо откровенных чувств качнул он головой, – слишком шумно.

– Тогда лети. И не торопись спускаться. Я прикрою тебя перед остальными.

Прикрою…

Он улыбнулся. Сколько раз слышал эти слова и сам произносил, когда шёл на миссию высшего ранга. А теперь прошлое превратилось в полузабытый сон. Только одна деталь, помнится, заботила его после ранения в Лемосе: жив ли Саске? Но память не может гулять сама по себе вечно. Всё возвращается. Его брат жив. И теперь достаточно повзрослел. Наверно, уже в команду попал, выступает на задания. Интересно бы понаблюдать за ним, таким неопытным, помочь, прикрыть…

– Хорошо, – наконец откликнулся Итачи.

Он взобрался на дракона, нагнулся за поднятым вверх мальчонкой и усадил его перед собой. Наконец-то закончились капризы. Шумиха и малышу не доставляла удовольствия. Он уже не рвался к дракончикам, начинал зевать. Время тихого часа. Обычно их укладывает Санра. Но раз взял ребёнка из группы, то будь добр проследить за режимом его дня. Сколько же придётся ждать, пока он хотя бы начнёт думать, не говоря уже о серьёзных разговорах по душам между отцом и сыном. Так хотелось застать этот момент, но Итачи также понимал, как мала его вероятность. Ничего, если Талитан будет обладать способностями родителя и его стратегическим мышлением, Ф’лар сам будет счастлив взять над ним опеку, так что отец у сорванца обязательно будет. Но не такой, какого хотел бы сам Итачи.

Арджит’ опустился на карниз вейра Триат’ы. Золотая отсутствовала, грелась на солнышке вместе с остальными. Тем лучше. В вейре без стеснения расположится бронзовый.

«Я подожду тебя здесь», – оповестил дракон.

– Не нужно. Если хочешь порезвиться, лети, – очень ласково. Итачи не мог сейчас прикоснуться к нему, ибо держал сынишку, но никто не мог запретить выразить всю любовь в словах и эмоциях.

«Не хочу. Тогда тебе будет ещё хуже».

– Ничуть. Я уже привык, мой тигр, а тебе надо ловить любое мгновенье радости.

«Всё равно я никуда не полечу».

Затем Итачи проник во внутренние покои. Только тогда опустил мальчика на пол. Тот уже потирал глаза.

– Пап, а ты тоже будешь спать?

– Не знаю. Но я побуду с тобой, пока ты не уснёшь.

– Я хочу с тобой.

– Тогда останусь, – охотно согласился Итачи. Покосился в сторону шахты подъёмника. Стоит ли попросить настойку сладкого корня, которая совсем перестала помогать? Наверно, по привычке продолжает её употреблять. Надо завязывать.

– Ясскажи сказку, – поднимая руки вверх, попросил вполне сговорчивый Талитан. Итачи стащил с него верхнюю одежду и завернул в тёплые шкуры, а сам прилёг рядом поверх них. Мучение – испытывать боль и терпеть её из-за невозможности отлучиться.

– Ты не хочешь кушать? – в уме прикинул, во сколько кормили детей в последний раз. Ведь всадник забрал своего отпрска перед самым Рождением.

– Нет.

– Тогда слушай. Я расскажу тебе о подвигах храброго воина, который спас целый холд от злого чудовища.

Тишина в ответ. Малыш приготовился слушать. И Итачи позволил себе опустить веки, которые горели огнём. Стало лишь чуть-чуть легче:

– Это произошло давным-давно. Однажды на холд напал страшный огромный зверь с девятью хвостами…

Бурный день обернулся новым приступом. Ночью Итачи долго прислушивался к спокойному дыханию Талины. Когда понял, что она погрузилась в глубокий сон, осторожно откинул шкуры и сел на краешек ложа. Жжение съедало изнутри. Кровь стучала в висках. Даже смесь более сильных снадобий не помогла. Переломный период. Закончилась спокойная жизнь, болезнь начала быстро прогрессировать. Оставалось благодарить небеса за то, что Арджит’ не слышит его в такую минуту. Приговор был подписан несколько лет назад, сегодня он всего лишь начал приводиться в исполнение. Медленно, жестоко, неотвратимо.

Талитан тоже спал в своей кроватке. Зато завозился на подушке Чим, проснулся, перехватил импульс. Итачи мгновенно послал ему ментальный сигнал молчать. Файр не произнёс ни звука, только глаза вспыхнули тревогой. Он осторожно подполз к хозяину и ткнулся мордочкой в его полураскрытую ладонь. Итачи принялся поглаживать маленькую головку, захотелось услышать успокаивающее мурлыканье. Но файры при всех их способностях не могли имитировать урчание кошки.

А потом и Чим вылетел из головы. Волна нарастала, свет померк, только смутные силуэты сквозь разноцветные пятна перед глазами. Итачи неуверенно поднялся и двинулся к купальне. Только бы не разбудить никого. Шевельнулась во сне Триат’а – это Итачи почувствовал обострившимся разумом. Казалось бы, нелепая комбинация, но всё обстояло именно так. Движения сковывались, но усиленно работал мозг. Наверное, он единственный пока не поражён.

Господи, как же не хотелось умирать. Как отдалить финал на несколько лишних лет? Лучше бы он остался в прежнем мире, где до сих пор мирился бы с фактом и ждал его. Но только не сейчас. Главная ошибка прошлого – позволение манипулировать собой. Итачи знал, что его используют, но всё равно пошёл на крайности, сыграл на руку убийцам. А ведь всё могло разрешиться мирным путём. Теперь, проведя здесь достаточно времени, он это отчётливо понимал. Да, дипломатическая война длится долго и очень тяжела, но надо же в конечном итоге уметь решать проблемы без крови. Только если в самом крайнем случае. Неужели Фугаку не прислушался бы к словам старшего сына? Неужели швырнул бы армию на добропорядочных соседей, приведи Итачи достаточные доводы в пользу мирного сожительства? Нет. Это кровь Учиха, кровь шиноби. Она диктует правила. Она заставляет всё делать быстро. Любой способ подойдёт.

В воду Итачи не полез, застыл возле бассейна и присел на корточки, прикрыв рот правой рукой. Мутило. Казалось, если уберёт руку, неминуемо вырвет. А в едва трепещущей глади видел своё зловещее отражение, освещённое светом одной масляной лампы. И становилось хуже с каждой минутой. Поскорее бы рассвет. Говорят, все болячки обостряются к ночи. Если так, то лучше всегда оставаться в одном времени. И погибнуть от перегрузки. Мучительно, зато быстро.

Итачи пресёк самоубийственные мысли. В Промежутке ещё быстрее, но это не значит, что он когда-нибудь сам решит рассчитаться с жизнью. Теперь его жизнь принадлежит не только ему. Он не имеет права так поступать со своей семьёй. Пускай будет больно, пускай невыносимо. Он просто воспитает в себе терпение, поднимет планку. И будет изо всех сил стараться по-прежнему скрывать самочувствие от других.

Вкус ржавого металла во рту. Отвратительное ощущение. Одиночество обволакивало с ног до головы. Начинал колотить озноб. Надо бы вернуться и закутаться в шкуры, но где взять силы для такого смелого шага?

Потом инстинкты подсказали о чужом присутствии. Никто кроме Талины это быть не мог. Не стоило и оборачиваться. Пускай она сама обнаружит своё присутствие.

– Т’чи, ты же замёрзнешь, – прошептала она, прикрывая его сзади тёплой накидкой и сводя её концы у него на груди.

Вместо слов благодарности из горла вырвался кашель. Неестественный, болезненный, выплёскивающий громадную мокроту. Она врезалась в препятствие в виде ладони и потекла вниз, просачиваясь сквозь пальцы. В глазах темно. От недостатка света или из-за восприятия – он не знал.

– Это кровь! – воскликнула госпожа, закусывая губу. Мгновенно подскочила поближе, не зная, как поступить. Тоже разрывалась на части и не имела понятия, чем помочь. И можно ли вообще помочь в такой ситуации. Наконец предприняла единственную верную попытку, обняла избранника крепко-крепко.

Отстранив ладонь от лица, как в тумане Итачи наблюдал за стекающими вниз извилистыми алыми дорожками. Не боялся. Ждал подобного проявления и снова жалел о потерянном будущем. И никак не мог остановить хлынувший из горла поток.

– Успокойся, – нежно шепнул он, – уже всё нормально.

– Ничего не нормально, – не поверила Талина, – я боюсь, Т’чи. Я знаю, что не могу изменить происходящего, но не могу просто стоять и смотреть.

Тепло на шее. Слеза скатилась со щеки возлюбленной и упала на обнажённую кожу Итачи.

– Не надо, – попросил он совсем тихо, – я ненавижу себя за твои слёзы.

– Я не буду больше, – она не удержала всхлипа, – я обещаю оставаться сильной.

– Ты и так сильная.

Итачи зачерпнул пригоршню воды и промокнул губы. Зря, наверное. Розовые разбавленные струйки устремились к ключицам, перешагнули этот рубеж и впитались в накидку. Со второй попытки удалось немного смыть кровь. Перестала ли она течь? Может, уже всё?

– Ты обещал нам больше времени, – невпопад упрекнула Талина, не смея взглянуть в его пронизанные болью глаза.

– Оно у нас есть. Моё проклятье не даст мне быстро покинуть этот мир.

– Оно вынудит тебя мучиться и умирать сотни раз на дню, – новая догадка всадницы. Как всегда, прозорливо.

Он не смог подобрать достойного ответа. Только обнял в ответ. Не боялся перепачкать её волосы, одежду. Не боялся сам снова изгваздаться в крови. Душевная боль гораздо опаснее телесной. Только нет способа изгнать её. С этой секунды Итачи повторно уверился в стремлении жить. Желание и необходимость.

– Зачем же ты встала, – наконец вымолвил всадник, – я сам способен позаботиться о себе.

– Меня разбудил Чим.

– Чим? Ах прохвост. Я же просил его помалкивать.

– Наверно, он лучше знает, что тебе нужно, – попытка улыбнуться провалилась. Она всё ещё не могла унять потока слёз, – я спущусь в нижние пещеры, а ты возвращайся в постель.

– Я сам, – запротестовал он, – негоже гонять других ради моих потребностей.

– Ты не пойдёшь.

– Но мне уже лучше.

– Это неправда. Ты всегда прячешь свои страдания. Я не слепая, Т’чи. Но мне было бы легче, если бы ты перестал прятаться от меня.

– Я не хотел…

– Пожалуйста, Т’чи…

Привкус стали во рту чуточку ослаб, но всё ещё навязчиво напоминал о себе. Солоноватая слюна, тяжело проходящая через горло при каждом сглатывании. Тошнота не ушла, и спазм тоже, но теперь Итачи не имел права открыто их демонстрировать.

– Я постараюсь.

Утро выгнало всадников из постелей ещё до рассвета. Разведчики вылетели в Лемос, где ожидалось Падение. Ещё сумерки. Сонные люди и драконы, казалось, никак не могли расшевелиться. Небо затянуло тучами. Возможно, будет дождь. Как неудобно лечить раненых под струями холодной воды. Итачи посматривал ввысь глазами выбравшегося на карниз Арджит’а. И снова прикидывал, сколько сегодня может выбыть драконов и людей. Если над Лемосом тоже развернётся мокрый промозглый пасмур, то он смоет очертания Нитей, сольётся с ними. Врага труднее заметить, но и выживших Нитей до земли долетит гораздо меньше.

Нехотя Итачи закончил умывание и натянул привычную удобную для боя тунику. Осталось проверить снаряжение. Куртка и кожаные штаны уже лежали готовые на спинке стула. Талина проснулась раньше и не разбудила, оберегая сон избранника. Но он всё равно услышал её шевеление. Наскоро приоделась и повела Талитана в нижние пещеры. Даже стало совестно. Она всегда сама это делала. Очень подходила фраза «до рассвета он твой сын». Только Итачи не был согласен с сим суждением. И сам не прочь поучаствовать в родительских заботах. Постоянно отвлекали более насущные обязанности. Но когда придёт время взяться за обучение, Итачи собирался настоять на своём. Конечно, учиться Талитан будет вместе с остальными под руководством Охарана, арфиста Вейра. Только Итачи собирался привить малышу определённое мировоззрение, проследить за искоренением агрессии, присущей клану, приучить сдерживаться, решать проблемы путём компромиссов, а не радикальными методами.

«Сегодня очень холодно», – доложил бронзовый, возвращаясь под навес сводов. Триат’а приподняла голову, но тут же её опустила на каменный настил и прикрыла глаза.

Итачи как раз покидал внутренние покои, застёгивая на ходу куртку.

– Ну нет, дорогая, не получится. А ну-ка поднимайся.

Королева заворчала, не собираясь слушаться.

– Хочешь остаться в Вейре, пока остальные будут сражаться? – провокационно поинтересовался Итачи.

Золотая чуточку заинтересованно приподняла одно веко. Бронзовый присел в сторонке, ожидая своей очереди. Итачи снял со стены подготовленную упряжь, внимательно её осмотрел на наличие трещин и двинулся к своему дракону. Тот уже принял удобную для всадника позу. Надеть и соединить правильно все ремни – занятие кропотливое, хоть и не сложное. В процессе работы Триат’а наконец зашевелилась. Древние инстинкты звали её за собой. Интересно, не будь у драконов всадников, руководящих процессом, они смогли бы самостоятельно организовывать защиту Перна? Или предпочли бы прятаться и пережидать подобно диким тварям?

Возле левого уха чирикнул Чим. Ожидал своей очереди, когда Итачи освободится, чтобы принять привычное место на плече. Воспринимал Падения как работу. Никогда не отказывался. Только брачные игры королев и зелёных могли отвлечь его. Временно и не настолько сильно, чтобы проигнорировать зов хозяина.

Последний ремень упряжи щёлкнул застёжкой. Арджит’ поднялся на четыре лапы и встряхнулся, как громадный пёс.

– Не жмёт? – поинтересовался Итачи.

«Нет, мне удобно. А тебе лучше остаться в Вейре».

– Перестань распоряжаться мной, – шутливо пригорзил всадник, двигаясь по направлению к упряжи Триат’ы. Талина задерживалась. Наверно, прихватит с собой горячего кла и чего-нибудь пожевать. Можно было и через шахту попросить.

«Чим рассказал мне, как тебе было плохо, пока я спал, – с ноткой вины сознался бронзовый, – я не хочу, чтобы тебе стало плохо во время боя.»

– Что было, то прошло. Талина не возражает.

«А я буду возражать. У тебя кровь внутри».

Итачи резко остановился под пронизывающим, почти рентгеновским взглядом партнёра:

– То есть?

«Лопнувшие сосуды, – уточнил дракон, – и сейчас кровь свернулась. Она не может быстро раствориться».

Медицинские познания дракона частично шокировали Итачи. Арджит’ комментировал бесстрастно, опираясь только на очевидные факты. Даже эмоций не подмешал к пояснениям.

– Если бы это было внутреннее кровотечение, я бы догадался, профессор, – вопреки рассудку запротестовал всадник.

«Это не одно и тоже. Лопнули несколько мелких сосудов и обволокли твои органы.»

– Это и называется кровотечением. Не путай меня, Арджит’. И давай попозже поговорим о медицине.

«Но они у тебя слабые. И стенки истончаются. А вдруг сосуды полопаются в голове?» – бронзовый нервно завозился. Наконец-то сквозь чёрствость магистра начали пробиваться живые нотки.

– Голову оставь в покое. Она пострадает последней, – заверил Итачи, – что там ещё насчёт моих сосудов?

Не проявить интереса к терапии, особенно если она касается его самого, Итачи не мог. Приблизился к ожидающей Триат’е и перекинул через её шею ремни. Золотая пригнулась, чтобы ему было удобнее.

«И какое-то воспаление», – добавил Арджит’.

– В смысле? Опухоль, что ли?

«Не знаю.»

– Не знаешь? Но ты же повидал достаточно всяких болячек.

«Не знаю, – настойчиво повторил Арджит’, – я ни у кого такого не видел. И мне страшно».

– Не нужно бояться, Арджит’, – успокаивающе обратился Итачи к верному соратнику, – я же не боюсь.

«Ты боишься. Только заставляешь себя подавлять это чувство», – снова обезоруживающий удар.

Триат’а шевельнулась, вырывая застёжку из рук всадника. Он хотел уже высказать, как услышал её голос в своей голове:

«Почему ты не хочешь признаваться сам себе, что рано или поздно сдашься?»

– Я не сдамся, – запротестовал озадаченный поведением драконов Итачи, – вы сговорились оба?

«Он не сдастся, – подтвердил бронзовый, – Т’чи погибнет в бою, но не остановится».

«Но это глупо. Никто же не заставляет тебя убивать себя ещё быстрее», – непонимающе замотала мордой Триат’а.

– Эй, оба! Прекратили! – скомандовал Итачи, – позвольте мне самому решать, что делать со своей жизнью.

«Но твоя жизнь – не только твои проблемы, – резонно отметила золотая, выпрямляясь и делая повисшие ремни недоступными, – ты и сам это понимаешь. Почему же не хочешь, чтобы другие тебе помогали?»

– Вот выискались на мою голову! – всплеснул руками Итачи. Оба крылатых единогласно принимали не его сторону. – Триат’а, немедленно опустись, чтобы я мог закрепить упряжь.

«Если ты не будешь о себе думать, то умрёшь, – прямо высказала королева, – а если ты умрёшь, Талина будет плакать. Я не хочу, чтобы она плакала».

Железная логика. Не поспоришь. Сразу и причины, и следствия. Надо подобрать понятные открытые доводы в свою пользу. Только как это сделать, если сам не знаешь, с какой стороны взяться. Смятение поселилось в душе с недавних пор и никак не желало уходить.

– Триат’а, не вертись, пожалуйста, дай мне закрепить упряжь, – добровольно сдался Итачи, – и не говори Талине. Она и так вся испереживалась.

Королева снова опустила шею, позволяя манипуляции с ремнями.

«Она на тебя сердится», – с каплей удивления сообщил Арджит’, разумеется, имея в виду крылатую подругу.

– За что? – неизвестно, к кому обращался сей вопрос.

«Я не знаю. И она не знает. Хочет, чтобы ты что-нибудь сделал».

– Но я не могу ничего сделать, – несколько мягче Итачи принялся объяснить золотой суть проблемы, – бывают болезни, от которых нельзя излечиться. Позволить ей победить свою волю, подыгрывать, лежать и стонать попусту – не выход. Я могу остаться дома. Да, я могу вообще отказаться вылетать на Падения. И никто слова поперёк не скажет. Но это, Триат’а, убивает дух. А слабые духом люди быстро сдаются.

Золотая удручённо заворчала. Арджит’ успокаивающе прикоснулся к её спине носом и громко выдохнул. Победа одержана. Триат’а больше не станет протестовать. И винить тоже. Она сообразительная девочка.

– Всё когда-нибудь заканчивается, – примирительно произнёс Итачи, поглаживая золотую шкуру, – и не нужно делать трагедию на пустом месте.

«Талина боится, как бы твой недуг не передался сыну», – как бы невзначай обронила Триат’а и снова опустила веки.

– Болезнь не передаётся по наследству, – уверенно объяснил Итачи, – скажи об этом Талине. Я уже объяснял ей, но она никак не хочет верить.

«Но он похож на тебя. А значит, тоже может обладать странными глазами».

– Верно. Я не сомневаюсь, что ген шарингана проявится со временем. Но опасность заключается в другом. Только потрясение может пробудить другие, более сильные и страшные глаза.

«Но он может быть ранен в бою. Разве это не достаточное потрясение?» – настивала Триат’а. Арджит’ только слушал, ибо вся эта демагогия – пройденный для него этап.

– Нет. Это достаточное потрясение для того, чтобы пробудили обычные другие глаза. Для появления тех, что есть у меня, он должен… – заминка, словно для размышления, – …убить близкого человека.

«Но ты же не убивал близкого человека?» – не углубляясь в причины, поинтересовалась Триат’а. Арджит’ тревожно засвистел. Золотая подкопалась к истине. Только Итачи этот факт не тронул. Таким же спокойным тоном он закончил мысль:

– Не думаю, чтобы Талитан, вырасти в нормальном здоровом окружении, захочет кого-то убивать. Это прерогнатива Древних. Они вечно недовольны создавшимися порядками. И сейчас, наверное, замышляют месть, беззаботно проживая на Южном. Ты не могла бы приподнять лапу?

Королева послушно повиновалась. Итачи пропустил под неё ремень и надёжно закрепил металлической пряжкой.

– Не слишком тесно? – поинтересовался Итачи, больше озабоченный удобством дракона, чем своим собственным.

«Нет. Замечательно», – отозвалась золотая, поднимаясь.

Секундой позже явилась Талина с подносом в руках. Как и ожидалось, позаботилась о полном завтраке.

– Разведчики ещё не вернулись? – для проформы спросила она, хотя сама отлично знала ответ.

– Нет ещё. Лемос не так далеко от Вейра. Наверное, придётся делить площадь боя с дождём.

– А я надеялась на солнышко. Пообещай смотреть в оба, – госпожа позвала Чима и обратилась к нему, – следи, чтобы Т’чи не пропустил ни одной Нити.

– Ну довольно, – Итачи обхватил Талину за плечи и повёл во внутренние покои.

– Осторожнее. Расплескаешь, – возмутилась она, когда кла в кувшине громко булькнул, и несколько брызг осело на матовой поверхности подноса.

– Прости, – он отпустил её плечи, но перехватил сам поднос. Тошнота так и не улеглась, но хотя бы можно уже без отвращения смотреть на еду.

Бухточка на побережье южного континента манила своими нависшими почти до земли зелёными деревьями, громадными сочными фруктами, тёплым песком. Не чета ледяному озеру в горах. И там было много-много диких файров. Белый Рут’, проснувшись, долго-долго слушал их, а потом разбудил всадника, молодого лорда Руата. Джексом проснулся резко, словно его пнули ногой. Все дикие ящерки мгновенно исчезли.

«Ну вот, ты напугал их», – пожаловался дракон. Так и не дорос до крупных боевых зверей. Даже зелёные оставались значительно крупнее.

– У нас тоже много файров. Среди них не было наших?

«Нет. Они все дикие. Они показали мне странный рисунок на скале», – в подтверждение Рут’ продемонстировал высеченный в камне знак. Чёткий, загороженный вьющимися ампельными растениями, потёртый временем, иссечённый песком и водой, но очертания оставались довольно чёткими.

– Что это?

«Не знаю. Они рассказывали с таким восторгом».

– Мне незнаком этот символ. Ты спросил у файров ориентиры? Больно уж хочется самому взглянуть.

«Я могу найти это место», – довольный своей сообразительностью дракон показал окрестные рощи и заросший луг, на котором паслось стадо диких животных, так похожих на тех, что держат северяне. Может, из холда Торика сбежали?

– Давай посмотрим, – предложил юноша с азартом, – мастеру Робинтону будет любопытно посмотреть на это. Я просто уверен, что это сделал человек. Природа не создаёт симметричных узоров.

«Полетели», – белый начал пританцовывать от возбуждения. Ему очень хотелось удивить всадника, показать, как он хорошо ориентируется в незнакомой местности.

– Постой, – внезапно лорд нахмурился, – это далеко от Южного Вейра? Нам не стоит светиться перед Древними.

«Я буду очень осторожен», – заверил Рут’.

– Тогда в путь, – Джексом обшарил бухту на наличие забытых вещей. Таковых не оказалось. Совсем недавно им позволили летать вместе и осваивать Промежуток в группе молодых всадников Форт-Вейра. Рут’ отлично ориентировался в пространстве. Даже отыскал это чудное местечко. И он абсолютно уверен, что никогда не попадётся на глаза изгнанникам.

Дракон легко взмыл в небо, набрал достаточную высоту и исчез в Промежутке, чтобы появиться в намеченном месте. Лес повторял очертания, показанные всаднику. Вон и заросший луг. Только стадо ушло. Сверху не заметно ни намёка на скалы. Однако же, файры не могли наврать. В подтверждение стайка появилась чуть поодаль и закувыркалась в воздухе. Они казались сильно взволнованными и один за другим пикировали на поросший чистой зеленью холм. Затем снова взмывали и продолжали игру. Как будто ждали, надеялись, гордились собой за возможность показать гостям невиданный до сих пор мир. Наверно, считали высеченное изображение огромной ценностью, на которую зачем-то обязательно нужно обратить внимание.

– Думаю, нам туда, – воспользовался подсказкой огненных ящериц Джексом.

«Я тоже».

– Давай проверим.

Приземление состоялось почти в пятистах шагах от замаскированной скалы. Подход пришлось искать довольно долго. С одной стороны холм омывался болотом, поверхность которого подрагивала и предупреждала о трясине. С другой стороны намечался непролазный лес. Слишком нереален контраст, словно специально кто-то одну половину засадил деревьями, а вторую затопил. Оставалось либо проламываться сквозь частокол стволов, либо спускаьться с холма.

«Файры говорят, спуститься невозможно. Склон резко обрывается и скользкий сверху. Там не за что зацепить верёвку», – уточнил Рут’, распаляясь идеей подобно всаднику.

– Ничего, найдём выход. Не так уж и много проламываться сквозь бурелом.

«Там могут быть ямы», – предупреждение крылатого.

– Я учту, – и юный лорд Руата, не теряя времени даром, двинулся к подлеску. Начало показалось чересчур лёгким, зато последующий десяток шагов обернулся неудачей. Яма, о которой говорил белый дракон, тянулась вдоль всего леса, насколько хватало взгляда, терялась за валежником. И она оставалась достаточно широкой, мост из поваленного дерева не получится. В доказательство внизу обнаружились плавающие в грязи полусгнившие стволы. Туда даже неразумная тварь не полезет, не говоря уже о человеке. Но кому понадобилось оставлять знак в таком неприступном месте?

Наконец, Джексом отказался от намерений сегдня же воочию убедиться в существовании древнего символа. Лучше он нарисует его на листке бумаги и покажет мастеру-арфисту, а сам пока придумает, как преодолеть препятствие. Вероятно, для этого придётся обогнуть весь подлесок и проверить подходы. Только если кто-то намеренно преградил все пути, то яма должна была тянуться вокруг, забирая затхлую воду болота. Что характерно, отметину невозможно увидеть со спины дракона. Крупные размеры не позволяют им опускаться до нужного уровня, а со стороны болота красуется уступ, полностью загоражиая творение. Загадка, которую Джексом мечтал разгадать. Если это оставили люди, то когда и зачем? Картинка выглядела довльно старой, если не сказать древней. Очередное доказательство того, будто жизнь на Перне пришла с южного материка? Но современное население никогда прежде не видело настолько чуждого символа. Солнце с тремя косыми лучами, обведённое ровным кругом. А в центре ещё один круг, очень маленький. Зловещее и отталкивающее видение. Ни один холдер или предводитель не выберет этот символ для себя. Резкий, пробуждающий неприятие. Ну, разве что Фэкс, кровный отец Джексома, которого юноша никогда не видел. Говорят, он вообще был человеком не от мира сего.

– Давай-ка возвращаться, – предложил Джексом, быстро покидая неприветливый бурелом.

«Но мы вернёмся? Тут такое тёплое солнце, так много воды», – с надеждой вымолвил дракон.

– Думаю, вернёмся. Я уверен, мастер Робинтон захочет получить более подробное изображение. И наверняка, кроме знака там есть другие следы.

Рут’ подставил лапу, помогая всаднику сесть на привычное для него место. Лорд принялся застёгиваться. Привыкшее к жаре и морской влажности тело мгновенно отреагирует на холод Промежутка, а затем и на более свежий, нежели здесь, воздух севера. Остаётся другой вопрос, стоит ли рассказывать Лайтолу? Он явно не одобрит путешествий воспитанника на чужую территорию. Ф’лар пообещал Древним, что пока последний из них не покинет этих земель, никто из северян не ступит на южный континент. Конечно, всем известно, что Торик во всю расширяет холд и принимает новых поселенцев. Наверно, распоряжение касалось только Вейров. Но Джексом не был настоящим всадником. Ему не позволяли сражаться с Нитями, не обучали Рут’а жевать огненный камень. Вообще не допускали до дел Вейра. Обидно. И он намеревался исправить это упущение, всем доказав, что Рут’ – настоящий дракон.

«Конечно, я настоящий дракон!» – возмутился белый громко.

– Я это знаю, но другие всё ещё думают, что ты никогда им не станешь.

«Я стану. И мы покажем всем, на что способны», – уверенно.

Вот бы лорду хоть часть той уверенности. Он упрямо вознамерился приступить к тайным занятиям. Если однажды они явятся на Падение, уже способные сражаться, никто не посмеет их прогнать.

«И мы будем вместе биться с Нитями!»

– Будем, Рут’. Но только не сегодня и не завтра. Пока придётся мне потаскать на себе тяжёлый огнемёт.

В мыслях возник родной Руат с высоты. Такой, каким видит его каждый всадник, знакомый ориентир. Не успел Джексом отдать приказ, как белый дракон ушёл в Промежуток.

========== 41. Противостояние ==========

41

Противостояние

Телгар, мастерская кузнецов

Небо над северным континентом

Южный континент

«Время лечит»… Это лишь демагогия жизнерадостных оптимистов. Сколько раз Итачи слышал эти слова в обоих мирах. Здесь они просто казались более реалистичными. Но время в той же мере может и уничтожить. На самом деле оно – медленный бескомпромиссный убийца. Серая полоса напрочь выбила привычную за последние годы удовлетворённость. Жизнь проходит… даже не проходит, а мчится бешеным галопом. Никогда Итачи не размышлял над будущим с такой обречённостью. Думал, будет ждать момента истины, идти к цели, не страшась невзгод и своего рока. За что оставалось бороться? За честное имя, которое уже было невозможно восстановить? За семью, убитую его же рукой? За Саске, который ненавидит Итачи всеми фибрами своей души? И этому поспособствовал он сам. Но всё это в прошлой жизни, когда надежда на светлое завтра умерла. А теперь он в полной мере расплачивался за прошлые преступления. На его руках крови больше, чем у всего Перна.

Он первым покинул здание. Ф’лар настоял на его присутствии на лекции звёздных дел мастера – так теперь именовали Вансора из цеха кузнецов. Предводитель отлично помнил рвение Итачи разобраться с окружающими Перн небесными телами. Только тема утратила актуальность за ненадобностью, а сейчас снова входила в моду. Итачи понимал, чем руководствовался бенденский вождь. Не столько ради Вейра гнал Итачи, сколько ради него самого. Думал отвлечь чем-то, заинтересовать. Но повседневность уже наложила отпечаток, поставила клеймо. Повседневность, заключающаяся в непрерывной борьбе с внутренним врагом, с болью, воспламенившейся яростным кострищем. Терпеть становилось всё более невыносимо. Но долг шиноби и, прежде всего, клана Учиха – побеждать слабости. В этом помогала отдушина, коей являлась его семья… его настоящая семья, не почившая в прошлом уродливыми багровыми красками.

Талина… Итачи не ограничивал её в действиях, хотел, чтобы она больше времени проводила в весёлой компании, видел, как она молча разделяет его тёмную сторону. И когда Триат’а поднялась в следующий раз, споров вообще не возникло, кто окажется счастливцем. Арджит’ никому из соперников даже не дал приблизиться к его подруге. Оставался другой вопрос, возникший почти сразу после события: кто следующим догонит её. В том, что это по-прежнему будет Арджит’, уверенность почти растаяла. Итачи медленно приближался к тому рубежу, когда должен будет встретиться сам с собой на ночном берегу Айгена. Но при каких обстоятельствах и с какой целью? Первое – предупредить насчёт Лемоса. Только так можно было спасти Рамот’у. Второе – передать конверт. Что внутри, он до сих пор не знал. И не представлял, в какой момент должен будет его вскрыть. Масштабным поганцем он так и не стал. И вряд ли теперь станет. Расшифровать смысл напутствующих слов – такой пустяк. Итачи молча усмехнулся.

Талитан… Сможет ли теперь Итачи поставить жизнь и будущее Саске выше блага этого мальчика? Сынишка напоминал младшего брата во всём. Такой же любопытный и сообразительный. И так же стремится безраздельно завладеть вниманием Итачи. Только волосы у него лежат более прилично, не топорщатся на затылке. Что там размышлять! Все только и твердили, что Талитан – копия Итачи. Внешне, возможно. Однако внутренний мир наследника Итачи беспокоил. Малыш больше не пытался решать проблемы с помощью слёз и требований, обнаружил для себя собственную мораль и идеалы. Благо, идеалы светлые, не чета тем, на которых вырос Итачи. Слишком рано начал вникать в смысл окружающего, проявлял безграничную любознательность по любому поводу. По-своему, совсем ещё по-детски. Если Талитан обнаружит через год-другой выдающиеся способности, надо будет направить их в мирное русло и надеяться, что кровь Учиха и генетическая память не одержат верх.