Текст книги "Ельцын в Аду"

Автор книги: Юрий Пульвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 108 страниц)

– Вспомнил, – хлопнул себя по фантомному лбу призрачной рукой верховод. – Тебя закрыли, а ты повесился в следственном изоляторе...

– Ага, и при этом я ухитрился сломать сам себе позвоночник сразу в нескольких местах... Менты меня пришили! – пожаловался Хабар.

– Мда, Борис, твоя так называемая борьба с коррупцией оказалась фикцией! – разочарованно протянул автор «Заратустры».

– Да с ней никто никогда справиться не мог! – отбрехнулся ЕБН.

– Неправда! Я практически ее устранил! – заявил без спросу явившийся в ельцинскую зону Гитлер. Его сопровождали несколько лидеров Четвертого полувечного рейха.

– Майн фюрер, не согласились бы Вы дать всем присутствующим тут унтерменшам урок борьбы с коррупцией? – подластился к шефу сопровождавший его Геббельс.

– Вы, Йозеф, неужто хотите, чтобы о моих методах узнало руководство России и стало их использовать?!

– Заверяю, что русские всегда боролись и будут сражаться против коррупции, как, впрочем, и пьянства, только на словах. Этому нас учит история!

– Ну, если так... «Следует при заключении любых крупных сделок между государством и частнокапиталистическим сектором пресекать все попытки придать этим договорам монопольный характер. При заключении крупных сделок в конкурсе всегда должны участвовать три-четыре фирмы. Только так можно помешать государственным служащим, в компетенцию которых входит налаживание деловых контактов, проложить «золотой мост» к той или иной фирме. По той же причине нужно позаботиться о том, чтобы все вопросы, связанные с выдачей крупных заказов, решал консорциум, членов которого надлежит регулярно менять. К примеру, в Управление вооружений следует брать только фронтовиков, которые еще не успели обзавестись прочными связями с фирмами и компаниями. И их тоже следует заменять, как только будет предпринята попытка с помощью всевозможных приглашений, в частности на охоту, побудить их действовать в интересах определенной фирмы. Я не случайно упоминаю в этой связи именно охоту, поскольку для офицера это такой же соблазн, как для женщины кольцо с бриллиантом».

– Хорошо, что бесноватый фюрер никогда не парился. А то, помимо охоты, и баньки – этого кайфа да и лучшего места для обтяпывания делишек – всех бы лишил! – поделился мыслями ЕБН со своей братвой.

– Я фразу «устроить баню» понимаю только в иносказательном смысле, потому что сроду не бывал в ваших парилках, обходился ванной и душем, – не поддержал его философ.

Гитлер между тем продолжал заниматься любимым делом – вещать:

– «Частные предприниматели это прекрасно понимают. Ведь их утонченные методы подкупа разработаны на основе богатейшего опыта. Только этим можно объяснить, почему они так нагло и ничего не стыдясь пытаются подкупить должностных лиц. Даже меня самого пытались обманным путем побудить поставить подпись под одним документом, а взамен пообещали пакет акций – речь якобы шла исключительно о благотворительных целях!!! Но моя подпись давала им возможность с помощью умело организованной рекламы нажить на этом деле солидный капитал. Алхимик Таузенд, воспользовавшись тем, что великий полководец, генерал Людендорф поверил ему и не стал возражать против упоминания его имени в связи с проведением экспериментов по превращению простых металлов в золото, сумел выманить у нескольких промышленников не менее 3-4 миллионов...».

– Какие мелочи! Наши строители «пирамид» сотни миллионов гринов огребли! Они не рыжье (золото) из свинца, а баксы из воздуха обещали достать. И достали – только не для тех, кто им бабло ссудил, а исключительно для себя! – Ельцин испытывал к немецким горе-махинаторам искреннее презрение – как и к фюреру, который, оказывается не умел использовать служебное положение в личных целях так же лихо, как российские лидеры.

– «То обстоятельство, что даже такие офицеры, как Людендорф, легко могут попасться на удочку всяким мошенникам и темным дельцам, доказывает, что было бы крайне нецелесообразно разрешить уволенным по служебному несоответствию в отставку офицерам устраиваться на работу в частно-капиталистический сектор. Насколько офицеры не умеют заниматься такого рода делами, наглядно демонстрирует также неудачная попытка Людендорфа начать совместно с капитаном Вайсом издание собственной газеты».

– Тупые, оказывается, в вермахте генералы были! Только что воевать и умели! А мои-то вон какими прекрасными барыгами оказались! – с гордостью за свой тщательно подобранный персонал сообщил философу бывший Главнокомандующий Вооруженных сил РФ. – И газеты издавали, и военной техникой торговали, и цеховиков «крышевали»!

– Ты хочешь мне сообщить, что воевать в России умеют только чеченцы?

Душенька Бориса надулась от обиды и стала похожа на черный презерватив в процессе использования.

– Еще один основополагающий принцип войны с коррупцией: «нужно заменить всю судебную и правоохранительную систему, вообще всех юристов, на честных профессионалов».

– Утопия! Где их, честных, взять в таком количестве? – процедил слова сквозь клыки Гиммлер, будто кит – планктон через зубные пластины.

– Не скажите, рейхсминистр! У меня уже есть положительный опыт в этой сфере! Я всегда «опасался, что, когда меня уже не будет, юристы причинят немало вреда. Поэтому я недавно добился того, чтобе тех юристов, которые являются по сути подрывными элементами, можно было крепко ударить по рукам. Ранее эти субъекты отвечали за свои проступки только в дисциплинарном порядке, а здесь действовал старый принцип: «ворон ворону глаз не выклюет». Теперь с этим покончено... Уже само воспитание юристов ведется таким образом, что из них могут выйти только мошенники, и поэтому молодое поколение пойдет тем же путем. Кроме того, разве порядочный человек выберет себе такую профессию и согласится всю свою жизнь защищать каких-то темных субъектов? И вообще, будет ли адвокат пылко и страстно выступать в защиту своего клиента, напрямую зависит от имущественного положения последнего».

К стыду своему ЕБН поймал себя на мысли, что опять полностью разделяет взгляды фюрера по сему поводу.

– «О каком правовом мышлении господ юристов может идти речь, если они во время судебных заседаний нашептывают преступникам советы о том, как им надо себя вести, и, искусно задавая всякие хитрые вопросы, пытаются помочь клиенту избежать вынесения обвинительного приговора и справедливого наказания? И когда видишь все это, возникает чувство, что здесь просто лиса натаскивает лисят. И если раньше актеров хоронили только на живодерне, то нынче именно юристы заслуживают того, чтобы их там хоронили. Нет ничего ближе юристу, чем преступник, а если учесть, что оба – космополиты, то между ними просто нет разницы.

И не существует другой возможности вновь сделать юриспруденцию профессией порядочных людей, кроме как поставить ее на службу государству. Ведь, судя по нынешнему положению вещей, при всем желании невозможно понять, как юристы получают ученую степень доктора наук».

– Как, как... По блату или за лавэ, – просветил фюрера экс-президент России. – А вообще-то ты, Гитлерюга, прав в одном: честных ментов и вообще юристов надо мочить по черному! Правда, слава Бо... черт! Благодаря Сатане в моей России их было не так уж и много...

– Что значит «честных»? – залез в философские дебри Адольф. – И для меня, и для Вас к этой категории относятся те, кто верно нам служит. А таких ликвидировать не надо – по крайней мере, пока они полезны. Покидаю вас, уголовники-унтерменши...

С исчезновением нацистских реальных пацанов российские урки сымитировали облегченный вздох.

– Когда разговор зашел о выборах на твоей Родине, я хотел спросить кое о чем, да герры фашисты помешали, – обратился ведущий к своему ведомому. – У вас выборы проходят по двум избирательным системам: пропорциональная и смешанная, обе с закрытым списком кандидатов. Что это за список?

– Закрытый для тех, кто не может отслюнявить за место в Госдуме хотя бы три миллиона евро! В блаткомитетах в областях и городах башляют, естественно, меньше!

– А я думал, закрытые потому, что их не публикуют...

– Наоборот, публикуют, с ними можно познакомиться на избирательных участках. Вот только повлиять на этот список обиженные, то есть избиратели, не в состоянии. Либо за всех голосуй, либо плюй в урну-мусорную или которая для бюллетеней!

– А если я хочу за какого-то конкретного человека отдать голос?

– А купить отдельную шпротину вместо целой банки не хочешь? Коль желаешь голосовать за конкретного человека, дождись выборов, тебе этого человека укажут – за него и голосуй! И вообще: нельзя позволять избирателям фальсифицировать результаты выборов!

– Законы Борькиного Отечества, как видишь, не учитывают, а формируют настроения электората! – съязвил появившийся Дьявол. Ницше тут же переключил внимание с бывшего хозяина России на вечного владыку пекла:

– Ваше адское величество, позвольте спросить...

– Ты, Философ, неправильно его титулуешь, надо: бл...дское величество! – изволил пошутить ЕБН.

– И от такого титула не отказываюсь! Я для всех вас, бл...дей, действительно величество! Чего ты хотел спросить, Фридрих?

– Почему Вы не устраиваете выборы в инферно?

– Потому что в лицемерии я уступаю земным политикам! На хрена тратить время и деньги на достижение с самого начала предсказуемого результата?! На фига мне в моих владениях разводить гнилую демократию?!

– Ну как же, Люцифер! «Демократия есть лучший способ поставить нужных людей на нужные места», – пояснил из Отстойника творческих душ Бернард Шоу.

– И в аду, и в России это уже осуществлено! – отбрил драматурга лукавый.

– Но там же выборы проводят!

– Только для того, чтобы побольше бабла срубить! – авторитетно заявил ЕБН.

Тут вперед выступила группа адозаключенных и обратилась к Дьяволу:

– Слышь, Хозяин, тут к тебе общая заява есть. Раскоронуй Трехпалого! Или хотя бы объяви негодяем.

– Какая замечательная идея! – оживился Сатана. – Решили своему пахану спилить ноги (подставить и занять его место)? На каком основании? Обоснуйте!

– Не по понятиям он себя ведет, а жуликом числится!

– Ладно, давай устроим концевой разбор (суд) – все развлечение, а то в последнее время в моих владениях – сплошная скукота. Объ...бон приготовили?

– А как же!

– Что это такое? – Ницше в очередной раз обратился за разъяснением к своему подопечному.

– Объявить негодяем – признать совершившим жуткий проступок перед другими зэками. Объ...бон – обвинительное заключение по уголовному делу.

– Кто из вас будет предъяву кидать? – спросил Люцифер.

– Я сейчас – смотрящий, значит, я и буду о зехерях (нехороших делах) Трехпалого толковать! – вперед выступил один из представителей новообразовавшейся оппозиции против ЕБН.

– Колян Железнодорожный! Ну, и чего ты, козел, морозишь тут не по сезону? На кого прешь, чмо?! Я в свое время тебя отмазал, чтоб тебе не дали срок, а ты на меня бочку катишь?!

– Кажется, я вспомнил, кто это! – сообщил Ницше всем и никому. – Николай Аксененко...

– Так точно! – подтвердил чекист-аноним. – Он руководил Министерством железнодорожного транспорта, был первым вице-премьером. Составил себе огромное состояние, играя на тарифах, которые устанавливал по собственному усмотрению для различных клиентов – от жестких до средних, мягких и совсем пуховых – в зависимости от того навара, который получал сам. Незаконно продал Чечне 240 цистерн с бензином (10 тыс.тонн); эта миллионная сделка носила и политический характер. В 1997 году закупил в Японии партию железнодорожных рельсов на сумму 33 миллиона долларов, в то время как отечественные производители рельсов простаивали. Наши рельсы по качеству ни в чем не уступали японским и даже превосходили их, к тому же были дешевле. Но все расчеты с японцами велись через кипрскую офшорную фирму, и значительная часть комиссионных от этой сделки была «отстегнута» министру. Сын Аксененко возглавлял швейцарскую фирму «Транс-рейл», которая специализировалась на перевозке иностранных грузов по российским железным дорогам. Она была монополистом на этом рынке, потому что конкурировать с ней было невозможно. За все это Колян получил прозвище – министр путей обогащения.

– Сообщения, – поправил философа бывший ставленник Ельцина. – По старым маклям я из хомута вышел (оправдался перед законом) до того, как здесь стал висеть (отбывать срок). А ты Борис, не кипишись. Я все по понятиям делаю. Ты Меченого с трона скинул? Скинул! А я чо – в плечах уже тебя? Вон Пугачева про тебя песню пела...

– Эт какую?! – опешил пахан.

– «Все могут короли»! А про меня никто не пел! Ты побыл жуликом – теперь моя очередь!

– Так Вы всю жизнь жуликом были, насколько я слышал! – Ницше аж рот открыл от удивления.

– Ну, я имел в виду, что мой черед стать главшпаном, – пояснил Аксененко.

– В преисподней?!

– А хоть где!

– Так, давайте отложим вашу упоительную болтовню, – вмешался Дьявол, – и приступим к делу – судебному делу. Распределим роли. Я – судья, Колька Железнодорожный – обвинитель, Борька Трехпалый – обвиняемый, Федя Философ (Ницше скривился) – адвокат... Кого нехватает? А, присяжных... Кто ими станет? Хотите? – предложил он собравшимся.

– Не, нам западло...

– А если вас назвать народными заседателями?

– Еще чего! Присяжные иногда хоть что-нибудь решают, а народные заседатели были золотыми рыбками в аквариуме: только рот разевали... Сплошные Васи с парашютом (ротозеи)!

– Лады, тогда я приглашу независимых и посторонних – сотрудников моей администрации. Эй, крысы канцелярские, сюда!

Кремль в который раз испытал нашествие инфернальных юристов.

– Как дела, хвостатые?

Хор голосов ответил вразнобой:

– Перебираем!

– Подшиваем!

– Откладываем!

– Дела у прокурора, у нас делишки.

– Что-то вас слишком много... Эй, а кто-нибудь на приеме свежеупокоенных остался? – всполошился Повелитель мух.

– Не...е... Мы, как врожденные бюрократы, ушли, оставив на столах записочки: «Меня нет и больше не будет»...

– Не пойдет!

– Так ведь свежеупокоенные все равно мучаются – неизвестностью...

– Пекло – не Россия: здесь должен царить порядок! Двенадцать крыс – присяжные, остальные – обратно в канцелярию! Министр путей обогащения...

– Обижаешь, начальник! – возмутился Аксененко. – Перед корешами позоришь!

– Куда уж тебе дальше позориться-то... Ладно, назовем тебя: обвинитель. Давай, выступай по делу!

– Так я только по делу и выступаю!

– Клятву приноси!

– Варнацкое слово на варнацкую честь!

– Харэ воду гнать! – помнящий о сокращающемся сорокадневном сроке ЕБН решил ускорить процесс.– Я сказал – ты слышал! Выкладывай предъяву, а там посмотрим, кто за домом (тюрьмой) смотреть будет и кто тут будет держать масть (обладать реальной властью)! Не вывезешь (не докажешь обвинение) – дам команду поставить тебя на четыре кости (изнасиловать)!

– «И НАЧАЛ ТОМЛИНСОН РАССКАЗ ПРО СКВЕРНЫЕ ДЕЛА...» – процитировал с неба сам себя Киплинг.

Аксененко откашлялся и приступил к обвинению:

– Трехпалый – неправильный, нечестный вор! И все время на кочерге (пьяный)! Настоящий жулик в зоне ведет себя спокойно, с достоинством. Скромен, знает, в какой момент вступить в разговор, но чтобы последнее слово осталось за ним. Чувствует, кого нужно одернуть, поставить на место, в этом разбирается хорошо. Знает все о последних сходках. Называет тех, кто дал ему дорогу в воровскую жизнь. Через баландера передает по камерам маляву с наказом, чтобы поддерживали друг друга в хатах, серьезно относились к дорогам (способе передачи записок по натянутым веревкам), ставили его в известность о беспределе со стороны администрации, контролеров. Начинает собирать общак и как можно скорее направляет курево на больничку – в «тубанар» и «терапию»...

А что творит Трехпалый? Как откинулся к нам на зону, поднял кипиш, не дал устроить прописку Философу, сгандобил подлянку всей Индии – всех нас адский спецназ отоварил из-за никчемной шлемки. Грева никому никакого не дал. Маляв не отправил. Никто от него портфеля не получил (не стал смотрящим)... В общем, как на земле правил через жопу, так и тут!

– Ах вот в чем дело! – догадался Ницше. – А я-то сначала не понял Ваш заезд... извините, намек! Борис Ваши полномочия не подтвердил – и Вы сразу против него пошли... В защиту могу сказать только одно: Ельцин здесь пребывает очень малое время и неизвестно, останется ли – поэтому ничего не делал. Что за меня заступился – спасибо ему, значит, что-то человеческое в нем еще осталось...

– «Человеческое, слишком человеческое»! – передразнил немца Люцифер, используя название одной из книг Ницше. – Когда тебя самого за горло едва не взяли, сразу свою философию забыл. Оказывается, это хорошо, когда сильный бессильного защищает...

– Слаб человек... – потупился Фридрих.

– Это ж он церковников цитирует! – наябедничала канцелярская крыса.

– Точняк! Почему у него все отмазки на такой дальняк? – поддержал его Аксененко.

– Мда, Ницше, на земле ты прекрасно всех других обвинял, а свои взгляды защищал. Здесь же на адвоката не тянешь. Меняем защитника! Дэпан, что ты можешь сказать за своего «некрестника»?

Бес-искуситель пополнил собой толпу собравшихся в Кремле:

– Нельзя обвинять моего подзащитного в неправильном поведении! Потому что по-разному ведут себя авторитеты в камерах. Иногда их поведение противоречит общепринятым представлениям, но если оно объясняется логично, то никаких отрицательных последствий для нарушителя правил не несет. Всеми почитаемый Вася Бузулуцкий никому не поручал уборку камеры, все делал своими руками. А уж кому, как не ветерану каторги, знать ее законы и устав? Тем не менее он считал унизительным зависеть от сокамерников в вопросах санитарии, не доверял чистоту пацанам. Балашихинский Шурик Захар, знающий порядок не хуже, повел себя по-иному. Он первый раз вымыл все сам и сказал: «Так чисто должно быть каждый день». Так с тех пор и было...

Малявы Трехпалый отправить просто не успел – времени не хватило. Кстати, их надо послать прежде всего на волю-наверх. Слышь, некрестник, явись своим родным и поделам в вещем сне с таким посланием: «Оставляю вместо себя в тюрьме Вову Самбиста, он – парняга здравомыслящий и косяк, я думаю, не запорет лишний»...

– Незачем! – буркнул ЕБН. – Володя уже несколько лет как мой преемник. Какой смысл базарить о том, что весь мир и так знает?!

– Логично! – пожевал козлиными губами Дьявол. – Ладно, Колян, продолжай свою филиппику!

– Чего? – оторопел Аксененко. – Ты на кого из женщин Филиппа Киркорова намекаешь?

– Обвинительную речь! – на сей раз немец выступил в роли толмача.

– Объ...бон, что ли? – перевел для себя экс-министр – и повиновался приказанию Повелителя мух.– Вор, поставленный смотрящим на тюрьме, обязан уметь договориться с администрацией в случае необходимости решить выгодные для арестантов вопросы. Он должен не только контролировать ситуацию, но и при желании разморозить хату, то есть затеять бунт, устроить голодовку. Так, во время перебоев с теплоснабжением в СИЗО-2 (Бутырская тюрьма), воры в законе Бачука, Гиа, Мамука и Ваха замутили бунт и вызвали многодневные массовые беспорядки. В один из дней 4055 заключенных отказались от пищи. При этом следует учесть, что по понятиям, голодовка – дело сугубо добровольное...

– А ху-ху не хо-хо?! – загоготал Сатана. – Хрен вам моржовый, даже китовый вместо бунтов, заморозок, голодовок! Здесь вам не земля! А тебе, гад, за такие предложения, даже за мысли о них прописываю лекарство от дурости – десять тысяч падений во сне!

– О чем это он? – залюбопытствовал Ницше.

– Способ расправы с неугодными, – объяснил дэпан. – Их бросают с верхних нар спиной на бетонный пол (человек – не кошка, в воздухе не перевернется). После падений во сне (об истинной причине ни один пострадавший, разумеется, не скажет) несчастный надолго отправляется в лазарет и, если выживет, то вряд ли останется здоровым.

Вообще-то Колян Железнодорожный говорил о крайностях. Там, наверху, авторитетные законники без труда находят общий язык с администрацией, а те идут навстречу и допускают передачу грева для братвы – чая, курева, консервов, других продуктов, разрешают телевизоры, видеомагнитофоны, направляемые с воли нуждающимся каторжанам. Дружить с лидерами, контролирующими жизнь тюрем и колоний изнутри, предпочитают все. Потому что любая зона под влиянием смотрящего может пыхнуть, и за беспорядки, жертвы, разрушения и побеги спросят не с законника, а с начальника в погонах. Вор Якутенок, отбывавший очередной срок в колонии № 12 под Нижним Тагилом, чувствовал себя немногим хуже, чем на свободе. В его распоряжении имелись небольшой домик, вполне приемлемые удобства, телефон, по которому он мог звонить в любое время суток...

– Не все одобряют такое поведение! – прервал беса потрясенный Аксененко. – Сдержанность в желаниях и самоограничение только поднимают авторитет верховода!

Вот пример. Имея статус вора в законе, не позволяющий ему по понятиям трудиться, Япончик тем не менее обратился к администрации с заявлением: «Прошу предоставить мне физическую работу во вверенном Вам учреждении, так как у меня нет денег на лицевом счете и по состоянию здоровья работа мне необходима».

В то же самое время его подельник вор Асаф жил на зоне припеваючи: не работал ни единого дня, хотя по нарядам перевыполнял нормы и получал деньги. Ни разу не питался в общей столовой, всегда лопал черную и красную икру, осетрину, шоколад, пил французский коньяк и курил американские сигареты. Неоднократно получал разрешения на длительные свидания с женой. В сравнении со своим корефаном Япончик – несгибаемый боец, предпочитающий умереть, но не склонить голову перед ментами. О нем говорят как о подвижнике воровской идеи!

– Странно, что в России, – пробормотал Ницше, – термин «законник» ассоциируется не с судьей или прокурором, а с преступником...

– Ничего странного, – объяснил дэпан, – между ними разница небольшая. Иной раз сотрудников судебной и правоохранительной систем можно считать дважды ворами в законе...

– Ты, Колян, накидываешь на себя пуху (выставляешься в лучшем, чем есть, виде) перед братвой, а на самом деле ты – голимый фуфломет! – выразил свое презрение пахан. – О сдержанности и самоограничении пуляешь базар, а сам по жизни был самым настоящим насосом (олигархом), роскошествовал, как мог! Япончик, кстати, такой же!

– Вот что значат реклама и пиар – даже в уголовном мире! – разулыбался дэпан. – Действительно, Вячеслав Иваньков, пока сидел, в тюрьме взял верх, координировал любые действия осужденных, был полным хозяином. Япончик мог зайти в любую хату днем или ночью, так как с начальником тюрьмы был на короткой ноге. В камере он и его дружки ни в чем не нуждались, из продуктов ели то, что на свободе простой смертный даже не видел. Отмечая какое-либо событие, пили только коньяк. Когда его подельник Варламов освобождался, всю ночь не спали, отмечали проводы. Япончик дал ему инструкции, одел с барского плеча в спортивный костюм и лайковую куртку. На праздники Иваньков получал поздравления и посылки от известных певцов и поэтов, которых знала вся страна.

– А ты примеру Захара и Бузулуцкого разве не последуешь? Скажем, у меня поработать не хочешь? – начал изгаляться Дьявол над Ельциным. – Полы мыть, параши выносить?

– Пошел ты! – отбрехнулся тот. – Впрочем, к тебе, Сатана, у меня претензий нет. А вот с подлюгой Железнодорожным, коль меня в рай все-таки не пустят, когда и если вернусь сюда, устрою разборку.

Ницше опять потребовал разъяснений, которые и дал ему бес-искуситель:

– Вершат суд чести с ведома вора или положенца, которые отвечают за соблюдение порядка в доме. В случае непочтительного к себе отношения законник не имеет права отступить, склонить голову. В противном случае вопрос о его развенчании будет рассмотрен на ближайшей сходке. Он обязан доказать свое превосходство. Как, чем – его дело, но пасть в глазах других – позор, за которым следуют потеря авторитета и лишение титула.

В этом смысле показательна история одного вора в законе, крестным которого был Япончик. Калина (Витя Никифоров, музыкант, поэт и фанатик уголовной романтики) пользовался уважением не у всех, на настоящего жулика не тянул и, по мнению многих, получил корону по знакомству (мать Калины долго дружила с Иваньковым).

Как-то раз Витек гулял в ресторане «Олимп» в Лужниках. За соседним столиком отдыхал крутой авторитет Мансур Шелковников, имевший черный пояс по каратэ. Когда Калина особенно расшумелся, Мансур сделал ему замечание. Завязалась перебранка, пошли оскорбления и насмешки, которые для уважающего себя вора считались бесчестьем. Калина, понятно, в честной схватке с Шелковниковым не продержался бы и минуты. Он схватил со стола пику и с одного удара замочил Мансура. Пока суматоха и неразбериха, Витек скрылся. Его обвиняли в убийстве, задерживали менты – и хоть бы хны...

– Фигня! – возразил министр путей обогащения. – Через два года Калину кокнули выстрелом в упор в затылок!

– Превосходно! – облизнулся длинным, как шланг, языком Сатана. – Как только ты вернешься ко мне после свидания с Пантократором, мы устроим гладиаторский бой. Боря Трехпалый против Коляна Железнодорожного! И даже если пацаны тебя не поддержат, не ссы! Я тебя закрою! Ха-ха-ха!

Этот термин Ницше знал: закрыться означало при конфликте с зэками в зоне попросить сотрудников поместить в помещение личной безопасности (в отдельную камеру).

– Свою пасть закрой! – огрызнулся ЕБН.

– Не могу и не хочу! – Дьявол веселился все больше. – Тебя мучить – сплошное удовольствие. Внешне вроде без кайфа – а глюки ловишь!

– Ну, я с тобой когда-нибудь посчитаюсь! Сука буду!

– Будешь, будешь!

– А почему в будущем времени? – закартавил появившийся Ленин. – Он и был сукой, и сейчас таковым остается!

– Слышь, ты чо такой дерзкий? – завопил ЕБН. – Жаль я тебя из Мавзолея не вынес! Разлегся, панимаш, не выковырнешь!

– На тюремном жаргоне сука или ссученный означает предатель. Этот термин к Вам очень даже применим, ренегат Ельцин!

– Ильич, ты прав! – заявил Дьявол. – Хочешь кинуть Борьке предъяву? Зацени, тема клевая имеется. Согласно твоей бессмертной фразе, социализм есть контроль и учет. Ельцин закрыл его на переучет. Обнаружилась недостача: сначала продовольствия. С этим справились. А дальше пошло куда хуже – нехватка денег, правды, честных людей и так далее.

– Зря ерничаете, батенька, хотя по сути говорите архиверно. Я обвиняю бывшего кандидата в члены Политбюро Ельцина в предательстве коммунистических идеалов! В свое время я клеймил рабочую аристократию. А Ельцин создал нерабочую аристократию! «Как помочь делу, когда приобретаемые богатства богатых скрываются?»

– Кому и чему я изменил – понятно. А вот для чего, точнее, в чью пользу? – презрительно спросил ЕБН.

– В пользу царизма! Вы фактически вернули Россию в далекое прошлое в плане политики, а если говорить об экономическом положении – в Смутное время!

– С катушек съехал, Картавый? Я новый для России строй ввел – гуманный капитализм!

– Ваш так называемый гуманный капитализм – это задница горбачевского социализма с человеческим лицом. Ничего нового Вы в принципе не способны ни изобрести, ни внедрить! Действия Вашей придворной клики – так называемого правительства – отлично описываются фразой одного скандинавского писателя. Господин Бьернсон, напомните!

– «Люди переписывают все из старых книжек – и с каждым разом все хуже».

– Архиточно! Справедливости ради предлагаю Вам открыть свету, что нового Вы внесли в жизнь России.

– Новые партии разрешил!

– Ваш собственный премьер-министр Черномырдин рассекретил одну печальную для страны истину: «Какую партию не создаешь, все равно КПСС получается».

– Эномику новую ввел!

– Разорение народного хозяйства – совсем не новая экономика в России!

– Ага, – вмешался Салтыков-Щедрин, – я про царское правительство писал: «Они сидели и думали, как свое убыточное хозяйство превратить в прибыльное, ничего в оном не меняя». Вашему кабинету министров сентенция сия тоже подходит...

– Опять ты, писака хренов, лажу толкаешь! Как раз экономику-то я кардинально изменил!

– Из убыточной сделали полностью разорившуюся! Прекрасное изменение!

– У тебя крыша потекла!

– Скажи еще: его оборотень в погонах укусил – и он из писателя в мента превратился! – Сатана подбросил дровишек в огонь полыхающего скандала. – А теперь честного блатного парафинит, зашкваривает авторитета, панимаш!

– Вообще-то, Борис, брателло Салтыков-Щедрин в цвет базарит! – во второй раз поддержал собрата по перу «первый имморалист» – и испуганно попытался прикусить фантомный язык, поняв, что опять ботает по фене.

– Прекратите! – воззвал к ссорящимся основатель СССР.

В ответ – ноль внимания, фунт презрения.

– Они наш с вами язык – литературный – не понимают! – объяснил автор «Истории одного города» автору социалистического строя.

– Ша! Вяжите гнилой базар! – неожиданно для всех, и для себя в том числе, завопил Ильич. – Дальше будем понты крутить или рамсы вести по делу?! С тобой хрюк веду, Трехпалый! Чего ты пристебался к писателю?

– А если он фуфоломет?

– Ты сам, что ли, фуфло не гнал?! Все же знают, что ты за рыба!

– Не, я – честняга, блатной, соблюдающий понятия...

– Вот и давай по понятиям толковать!

– Ну, ты, Картавый, блудень! Только зарулил к людям, а уже все перебаламутил. Теперь понятно, как ты Коляна Романова развенчал и социализм России воткнул по самые гланды. Только непонятка вылезает: в чем твоя политика состоит?

– Все, перехожу на нормальный язык...«Наша политика отличается тем, что мы требуем прежде всего точной классовой характеристики происходящего. Основной грех мелкобуржуазного блока состоит в том, что он фразой заслоняет от народа правду о классовом характере правительства».

– А я причем?

– Твое правительство – по сути царское!

– Волну гнать не надо! Мои сторонники по жизни – либералы!

– Либералы «...фразерствуют об «учредительном» собрании, стыдливо закрывая глаза на сохранение силы и власти в руках царя. Пока власть остается в руках царя, любые решения каких угодно представителей останутся... пустой и жалкой болтовней». Так было при обоих самодержцах – и при Николае, и при тебе!

– Обиженка (простые россияне) с тобой не согласились бы!

– «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов».

– Какие еще на хрен классы!

– Ты фактически возродил дворянство, превратив представителей крупной буржуазии в новую аристократию! «Какая безмерная наглость: подделали новую Думу, посредством подлогов набрали себе в подмогу реакционных кооператоров, деревенских кулаков, надбавили к ним капиталистов и помещиков... и хотят срывать с этой бандой волю народа, волю рабочих и крестьян»!