Текст книги "Ельцын в Аду"

Автор книги: Юрий Пульвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 108 страниц)

– Я – хозяин ада, и все здесь должны пасть передо мной ниц и поцеловать под хвост! Вот сюда! – и Люцифер, повернувшись ко всем задом, показал, куда именно.

– Ха-ха-ха! – злобно рассмеялся Ленин, заранее торжествуя легкую победу. – «Слыхали мы все это, господин мой хороший в сапогах, слыхали и не раз... Все это праздные измышления «скорбных разумом невтонов», или, вернее, ... маниловщина с ее мостами, лавками и прочими побрякушками... голая и вредная утопия... Неужели Вы не понимаете, что ставка на немедленное» Ваше признание повелителем преисподней гражданами Второго Советского Союза «не выдерживает даже самой поверхностной критики?! Неужели Вы не понимаете, что при современном соотношении общественных сил, при слабом развитии во всем мире, а не то, что в нашей заскорузлой «Рассее»-матушке, господин мой хороший, а именно и точно при слабом развитии во всем» аду атеизма «нас отделяют от момента» Вашего, так сказать, воцарения в нашей зоне «сотни, если не тысячи лет, но сотни-то во всяком случае... Надо обладать поистине гениальным узколобием, чтобы верить в немедленный», грубо выражаясь, дьяволизм... «Ха-ха-ха! Где там! Нам вынь да положи вот сию же минуту!»

– Что ты несешь! – попробовал дать укорот автору ленинизма Отец лжи, да не тут-то было!

– У Вас, товарищ Сатана, эта идея совершенно утопическая! Да и другие – тоже! Скоро Вы Небо захватите? Да, кстати, и царство свое на земле установите? «Пора бы, товарищ, пора, а то ведь душа засохла...»

Изобретатель греха под этим градом вопросов, что называется, осел.

Ленин остановился на минуту, подошел к своей посмертной маске, посмотрел в нее, словно в зеркало, передернулся от страшных воспоминаний о собственной кончине...

Никогда, в отличие от Гитлера и Сталина, не бывавший на войне, Ленин, тем не менее, был мужественным человеком. В 1911 году под влиянием известия о самоубийстве известных революционеров-супругов Лафаргов он сказал Крупской: «Если не можешь больше для партии работать, надо посмотреть правде в глаза и умереть так, как Лафарги».

За четыре года до этого Ильич едва не погиб, пробираясь по льду до ближайшего острова, чтобы там незаметно сесть на пароход. Дело происходило в Финляндии, где его выследила русская полиция.

Крупская: «До острова надо было идти версты три, а лед, несмотря на то, что был декабрь, был не везде надежен. Не было охотников рисковать жизнью, не было проводников. Наконец Ильича взялись проводить двое подвыпивших финских крестьян, которым море было по колено. И вот, пробираясь ночью по льду, они вместе с Ильичем чуть не погибли... Лишь случайность спасла... А Ильич рассказывал, что, когда лед стал уходить из-под ног, он подумал: «Эх, как глупо приходится погибать».

30 августа 1918 года на Ульянова было совершено покушение.

Профессор Б.С. Вейсброд: «Когда раненного Ленина привезли в Кремль, он «попросил выйти из комнаты всех кроме меня, и, оставшись со мной наедине, спросил: «Скоро ли конец? Если скоро, то скажите мне прямо, чтобы кое-какие делишки не оставить».

Из записки Л.Б. Каменеву: «... Если меня укокошат, я Вас прошу издать мою тетрадку: «Марксизм о государстве» (застряла в Стокгольме). Синяя обложка, переплетенная...»

Крупская: «В жизни часто Ленин стоял на краю смерти. Это тоже отпечаток свой кладет, тоже страхует от мелких чувств».

Он никогда не жалел себя. Работал по 16-18 часов в сутки, страдая постоянными головными болями. Питался раз в день, страдая язвой желудка. Спал на неудобной и твердой железной кровати, мучаясь от бессонницы и болей в позвоночнике. И это сказалось на его здоровье.

… 23 мая 1922 года Ленин с женой уехал в Горки. Пытался работать, ничего не получалось. Выглядел неважно. 25 мая после ужина у Ильича случилась изжога, а перед сном он почувствовал слабость в правой руке. Утром была рвота, болела голова. Ленин с трудом мог говорить, утратил способность читать («поплыли» буквы), не мог писать (получалась только буква «м»). Чувствовалась слабость в правой руке и ноге. Но примерно через час все симптомы исчезли. Врачи решили, что это следствие гастрита, прописали слабительное и покой. Однако вечером 27 мая все повторилось, теперь уже с полной потерей речи. Профессор Крамер констатировал тромбоз (закупорку) сосудов головного мозга. Позднее паралич правых конечностей повторялся многократно. Но быстро исчезал.

Состояние Ленина то ухудшалось, то вновь улучшалось. Память, речь и способность к письму периодически возвращались. Но он уже не верил в выздоровление, однако не хотел бросать политику, уходить от власти в частную жизнь. Через несколько дней после приступа Ленин писал Сталину: «Врачи, видимо, создают легенду, которую нельзя оставить без опровержения. Я требую Вас экстренно, чтобы успеть сказать, на случай обострения болезни». 30 мая 1922 года Иосиф Виссарионович откликнулся на просьбу и навестил больного.

Мария Ульянова: «... Сталин передал мне, что Владимир Ильич вызывал его для того, чтобы напомнить ему обещание, данное раньше, помочь ему вовремя уйти со сцены, если у него будет паралич. «Теперь момент, о котором я Вам раньше говорил, – сказал Владимир Ильич, – наступил, у меня паралич, и мне нужна Ваша помощь».

Владимир Ильич просил Сталина привезти ему яду. Сталин обещал, поцеловался с Владимиром Ильичем и вышел из его комнаты. Но тут, во время нашего разговора, Сталина взяло сомнение: не понял ли Владимир Ильич его согласие таким образом, что, действительно, момент покончить счеты с жизнью наступил и надежды на выздоровление больше нет? «Я обещал, чтобы его успокоить, – сказал Сталин, – но, если он в самом деле истолкует мои слова в том смысле, что надежды больше нет? И выйдет как бы подтверждение его безнадежности?» Обсудив это, мы решили, что Сталину надо еще раз зайти к Владимиру Ильичу и сказать, что он переговорил с врачами и последние заверили его, что положение Владимира Ильича совсем не так безнадежно, болезнь его не неизлечима и что надо с исполнением просьбы Владимира Ильича подождать. Так и было сделано. Сталин пробыл на этот раз в комнате Владимира Ильича еще меньше, чем в первый раз, и, выйдя, сказал нам с Бухариным, что Владимир Ильич согласился подождать и что сообщение Сталина о его состоянии, со слов врачей, Владимира Ильича, по-видимому, обрадовало. А уверение Сталина, что, когда, мол, надежды действительно не будет, он выполнит свое обещание, успокоило несколько Владимира Ильича, хотя он не совсем поверил ему: «Дипломатничаете, мол».

Не боясь смерти, он, тем не менее, опасался болезни, беспомощности и связанных с ними бессилия и мучений. Его худшие опасения оправдались...

Акт вскрытия: «Основой болезни умершего является распространенный атеросклероз сосудов на почве преждевременного их изнашивания. Вследствие сужения просвета артерий мозга и нарушения его питания от недостаточности подтока крови наступали очаговые размягчения ткани мозга, объясняющие все предшествовавшие симптомы болезни (параличи, расстройства речи). Непосредственной причиной смерти явилось 1) усиление нарушения кровообращения в головном мозгу и 2) кровоизлияние в мягкую мозговую оболочку в области четверохолмия».

Нарком здравоохранения Семашко: «... Склероз поразил прежде всего мозг, то есть тот орган, который выполнял самую напряженную работу за всю жизнь Владимира Ильича. Болезнь поражает обыкновенно наиболее уязвимое место, таким уязвимым местом у Владимира Ильича был головной мозг: он постоянно был в напряженной работе, он систематически переутомлялся, вся напряженная деятельность и все волнения ударяли прежде всего по мозгу.

Отсюда понятна и безуспешность лечения. Ничто не может восстановить эластичность стенок сосудов, особенно если она дошла уже до степени обызвествления, до каменного состояния; не пять и не десять лет, очевидно, этим болел Ленин, не обращая должного внимания в начале болезни, когда ее легче было задержать, если не устранить».

– А я что-то слышал насчет наследственного сифилиса... – пробормотал Ницше – но так, чтобы все его услышали.

Профессор Абрикосов: «... Были произведены тщательные микроскопические исследования. Заключение подтвердило данные вскрытия, еще раз было установлено, что единственной основой всех изменений является атеросклероз артериальной системы, с преимущественным поражением артерий мозга. Никаких указаний на специфический характер процесса (сифилис и др.) ни в сосудистой системе, ни в других органах не обнаружено».

Профессор Россолимо: «Еще до смерти Ленина в разговоре с Анной Ильиничной на другой день консилиума я заявил, что «положение крайне серьезно и надежда на выздоровление явилась бы лишь в том случае, если бы в основе мозгового процесса оказались бы сифилитические изменения сосудов». Так что ни о каком сифилисе речи не могло быть!

Оправившись, создатель СССР снова заходил по комнате.

– «Да, я говорю, несбыточные мечтания, – продолжил он свою отповедь Дьяволу. – И горе нам было бы, нам и всему» аду, «если бы каким-нибудь хоботом, какой-нибудь нелепой авантюрой Россия, или какой угодно, даже самый цивилизованный по нынешним временам народ», то бишь зона, «был бы ввергнут» в поклонение Дьяволу «в современную нам эпоху! Это явилось бы бедствием, мировым бедствием, от которого» инфернальное «человечество не оправилось бы в течение столетий! Да, прав Иисус Христос, – что ни говорите, а Он был не дурак, и Вам, милейший, следовало бы помнить, что Он говорил... «Блюдите, да не соблазните единого от малых сих»... А что такое народ, толпа?! Это именно те «малые», о которых Он говорил!.. Это соблазн – преступление перед всем миром, перед всем человечеством!! Да, именно. И сколько все мы, пишущие, и говорили, и писали, предостерегая от увлечения... утопиями, сколько мы доказываем, что всякого рода фурьеризмы (от Фурье – пояснил спутнику эрзац-Вергилий), прудонизмы (от Прудона) и оуэнизмы (от Оуэна) ведут только, в конечном счете, к реации, глубокой душной безысходной реакции, чреватой, знаете чем?!» – и он вплотную остановился перед Сатаной, как бы ожидая от него ответа...

Но тот, точно из-за угла мешком пришибленный, упорно молчал. Ильич ждал. Дьявол, как школьник, не приготовивший уроки, не зная, что сказать, стал откашливаться.

– «Хе, – злорадно снова заговорил Ленин, – «экхе-экхе», – передразнил он Повелителя мух, – вот то-то и оно, что «экхе»... Так вот я Вам скажу, мой мудрый и почтеннейший Сократ, чем это чревато. Неизбежная в таком случае реакция привела бы к тому, что здоровая сама по себе идея» борьбы с боженькой «погибла бы, если не совсем, то ее движение было бы застопорено на много десятилетий! Человечество надолго бы было иммунитировано (от слова иммунитет – снова сыграл в переводчика Ницше) этой предохранительной вакциной» от дьяволизма «и получило бы полнейший отврат к нему... Конечно, в конце концов наше дело восторжестует, но эта реакция, повторяю, задержала бы поступательное движение его и столь любезную Вашему сердцу, не говорю, уму – об уме не приходится говорить» – идею недопущения Божьего царства... «И мы, убежденные социалисты-диалектики не можем иначе, как с глубокой враждой, относиться к максимализму, под каким бы соусом он не подавался, как к самому реакционному течению...»

– Не мог бы ты объяснить, что имеешь ввиду? – попросил Дьявол, не решившийся обвинить собеседника в пустословии; чем-чем, а этим Ленин никогда не страдал. Тот, наконец, снизошел до расшифровки своих мыслей:

– Вы же не будете заставлять нас убеждать сотни миллионов атеистов в том, что Бог есть?

– Нет, конечно...

– Но если Бога не существует, то и Дьявол – выдумка попов?

– Логично.

– Чего ж Вы принуждаете нас советскому народу внушать гнилую идейку о Вашем существовании?! Хотите, чтобы, поклонившись Вам, они получили убедительное доказательство наличия во Вселенной ее Творца?! Вы же нам всю многолетнюю идеологическую работу разрушите! А наша подпольная... извините, подземная Коммунистическая партия? Вот мы, здесь присутствующие, – он обвел взглядом Политбюро, – так славно потрудились во имя наших общих целей – и Вы хотите все погубить?! «Нет, господа хорошие, – забываясь постепенно, продолжал он, упустив из вида, что в кабинете присутствовал лишь один его оппонент, – коллегия, руководящая партийным органом, стоит на страже партийной дисциплины, она охраняет единство партии от всяких поползновений демонстрировать какой-то разброд... И мы не потерпим никаких вылазок, от кого бы они не исходили, против ее цельности! Так и знайте, не потерпим!..»

Люцифер молчал, пораженный этим нахальством, всей нелепостью его диктаторского поведения... Но ведь Ульянов кругом прав, так что трудно было возражать. Сатане оставалось только смотреть Ленину прямо в глаза, выражение которых становилось, по мере того, как тот говорил, все более наглым и злым.

– «Быть великим – значит: дать направление», – восхитился Ницше, высоко ценивший в людях дар полемиста.

– «Ленинский стиль – это сочетание русского размаха с американской деловитостью», – не удержался от похвалы и Сталин.

– «Человек выпрямляет кривые пути; Гений идет кривыми», – процитировал одну из своих «пословиц ада» Вильям Блейк.

– Ты – мой достойный последователь, – только и нашел что сказать владыка преисподней. – Ладно. Согласен, до окончательной победы над Богом поклонение мне атеистов, включая ваших советских адозаключенных, отменяется.

– Вот и хорошо. «Опасны не ошибки, а упрямая их защита», – Ленин тоже сделал комплимент Дьяволу, от которого того перекосило.

– А теперь открой: каким таким важным делом ты все время занят?

– Думаю.

Ницше попытался зааплодировать.

… О высшей самодисциплине Ленина свидетельствуют 7000 листов, которые он написал только цитатами. Одни его конспекты заполнят большой книжный шкаф...

– Почему в одиночестве?

– Учась в гимназии, я никому и никогда не давал списывать. Когда приходили гости, убегал из дома через окно. Потому что при жизни «не любил глупых людей с глупыми разговорами».

Дьявол не уставал допытываться:

– Над чем размышляешь? Или это секрет даже от меня?

– Никаких секретов у меня нет, всю жизнь заранее предупреждал в своих книгах человечество о том, что собираюсь с ним делать. Тайны хороши в тактических вопросах: когда и где собрать съезд, сделать экспроприацию, раздобыть денег. Что касается стратегических целей, то их скрывать вредно. «Идея становится всесильной, когда она овладевает массами». Значит, главные замыслы прятать от мира нельзя.

– Так какие идеи ты вынашиваешь?

– Примитивно говоря, теологические...

– Да Вы что, товарищ Ленин? – охнул Жданов. – Теология – продажная девка небесного империализма...

– Заткнись, дурак! – резко оборвал своего идеолога Сталин.

– А поподробнее? – продолжил допрос Дьявол.

– Я пишу в уме книгу «О возможностях построения коммунизма в одном отдельно взятом аду».

– Ты же вроде что-то подобное там, на земле писал?

– Не путайте. Там он сочинил опус «О возможности построения социалистического ада в одной отдельно взятой стране – Российской империи» и претворил его в жизнь, – съехидничал Ницше.

Ленин среагировал на злую реплику совершенно неожиданным образом.

– «Ага, вот и Вы» подключились к дискуссии, – сказал он, – «давно бы пора... Будем вместе работать? Вы, надеюсь, притянете» и Вашего близкого друга, великого композитора и плохого философа Вагнера, «который глупо стоит в стороне и не хочет примкнуть к нам... Ну, а Вы? С нами, не правда ли?» Ведь Вы же против Бога и церкви? У нас ведь одинаковое презрение к буржуазной нравственности. «Революционер не может руководствоваться понятиями личной чести, для него существует лишь вопрос политической целесообразности. Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции». Разве Вы не готовы подписаться под этими моими словми?

– Зачем Вам нужны я и Вагнер?

– «Когда мы перетянем на свою сторону всех архимедов, земля хочет не хочет – а перевернется».

– Фридрих, ты же по сути был совсем не злым человеком! Разве тебя не коробят цинизм большевиков, их стремление все вопросы решать репрессиями и войнами, их постоянное насилие над народом, их стремление создать и поддерживать милитаризм в странах, которые они захватили?! – воззвал к своему спутнику Борис Николаевич. – Это же варвары!

– Массовая политика – хаотический феномен. «Чтобы возвыситься над этим хаосом и придти к... организованности, надо быть приневоленным необходимостью. Надо не иметь выбора: либо исчезнуть, либо возложить на себя известную обязанность. Властная раса может иметь только ужасное и жестокое происхождение. Проблемы: где варвары ХХ века? Ясно, что они могут появиться и взять на себя дело только после потрясающих социльных кризисов; это будут элементы, способные на самое продолжительное существование по отношению к самим себе и гарантированные в смысле обладания самой «упорной волей». Мое определение полностью подходит и к фашистам, и к коммунистам. Далее – о войне.

«Самые благоприятные преграды и лучшие средства против современности:

Во-первых:

1)Обязательная военная служба, с настоящими войнами, которые прекратили бы всякие шутки.

2)Национальная узость, которая упрощает и концентрирует.

Поддержка военного государства – это последнее средство, которое нам осталось или для поддержания великих традиций, или для создания высшего типа человека, сильного типа». Такого как Наполеон, Гитлер, Ленин, Сталин...

– То есть Вы с нами? – обрадовался Ильич.

– Я ничего не могу пока сказать, герр Ульянов, мне надо оглядеться...

– «А вы видились уже с» Вагнером? «Ну, воображаю, сколько кислых слов он Вам наговорил о нас», учитывая его увлечение национализмом и расизмом. «Но и Вы, и он должны примкнуть к нам... Допустим, что не все укладывается в Ваше и его понимание... Что делать: для молодого вина старые мехи мало пригодны, слабоваты они, закон истории... Но нам нужны люди, как» Вагнер «и Вы, ибо вы оба люди практики и делового опыта. Мы же все, вот посмотрите на Менжинского, Шлихтера и прочих старых большевиков... слов нет, все это люди прекраснодушные, но совершенно не понимающие, что к чему и как нужно воплощать в жизнь великие идеи... Ведь вот ходил же Менжинский в качестве наркомфина с целым оркестром музыки не просто взять и получить, нет, а реквизировать десять миллионов... смехота... А посмотрите на Троцкого в его бархатной куртке... какой-то художник, из которого вышел только фотограф, ха-ха-ха!..»

– Как можно, Владимир Ильич! Мы столько буржуев и контрреволюционеров в могилу отправили! – возмутились начальник ОГПУ и создатель Красной Армии – хором. Ницше воспользовался их ответом как трамплином для прыжка в дискуссию:

– Вся деятельность большевиков у власти сводится к чисто негативной. Ведь пока что – не знаю, что будет дальше, – вы только уничтожали... Все эти ваши реквизиции, конфискации, ликвидации есть ничто иное, как уничтожение...

– «Верно, совершенно верно, Вы правы, – с заблестевшими как-то злорадно вдруг глазами, живо подхватил Ленин. – Верно. Мы уничтожаем, но помните ли Вы, что говорит Писарев, известный литературный критик-разночинец XIX века, помните? «Ломай, бей все, бей и разрушай! Что сломается, то все хлам, не имеющий права на жизнь, что уцелеет, то благо...» Вот и мы, верные писаревским, – а они истинно революционны – заветам, ломаем и бьем все, – с каким-то чисто садистским выражением и в голосе, и во взгляде своих маленьких, таких неприятных глаз, как-то истово, не говорил, а вещал он, – бьем и ломаем, ха-ха-ха, и вот результат, – все разлетается вдребезги, ничто не остается, то есть все оказывается хламом, державшимся только по инерции!... ха-ха-ха, и мы будем ломать и бить! Мы все уничтожим и на уничтоженном воздвигнем наш храм! – выкрикивал он, – и это будет храм всеобщего счастья!» Всех, кто не с нами, мы "уничтожим... сотрем... в порошок, ха-ха-ха, в порошок! Помните это и Вы, и Ваш друг... мы не будем церемониться!»

– Странно, – процедил Ницше. – Моя философия тоже базируется на разрушении старого и создании на руинах нового будущего. Но при этом я почему-то очень далек от марксизма... Хотя говорил с господами Марксом и Энгельсом и кое-что усвоил из их теории...

– «Быть марксистом – это не значит выучить формулы марксизма... выучить сможет и попугай... нужна соответствующая психология – то, что называют якобинством. Это – борьба за цель, не исключающая никаких решительных действий: борьба не в белых перчатках, борьба, не боящаяся прибегать к гильотине... Именно отношение к якобинству разделяет мировое социалистическое движение на два лагеря – революционный и реформаторской».

– А мне кто-то из демократов говорил, – вспомнил Ельцин, – будто Красный террор убил «живой дух революции»...

– Чушь! – опроверг Ильич. – Напротив, Красный террор учился у революции! Создавая ВЧК, я мечтал о якобинцах – о новом Фукье-Тенвиле, который уничтожит «зарвавшихся контрреволюционеров». Погибая в огне гражданской войны, мы, российские революционеры, смотрели из 18-го года ХХ столетия в XVIII век – в дни Французской революции... Вся Франция горела тогда в огне интервенции. Англичане заняли Тулон, австрийцы двигались вдоль берегов Рейна. В Лионе – второй столице Франции – поднялось восстание против республики. И тогда якобинцы ответили...

Ранним утром из тюрьмы в Лионе вывели 60 юношей, в десяти метрах от них поставили пушки. И по беззащитным, связанным веревками, палили ядрами, отрывая руки, ноги, куски тел... Склеенная кровью, трепещущая человеческая масса... Вечером 200 новых жертв были построены на берегу той же реки.

«Мы пролили немало нечистой крови, но лишь во имя человечности и исполнения долга... До тех пор мы будем непрестанно убивать наших врагов, пока не истребим их всех самым совершенным, самым ужасным и самым быстрым способом». Эти слова принадлежали вождю расправы – члену Конвента Жозефу Фуше, будущему министру Наполеона и христианнейшего короля Людовика XVIII. И мы, кто жил тогда, в 1918 году, легко узнали знакомые фразы: кровь во имя человечности...

– Но верные ученики якобинцев забыли про гильотину – где сложили головы почти все их французские учителя... И русские последователи повторили судьбу своих предтеч, – буржуазный философ дал урок истории философу пролетарскому.

Его примеру последовал английский писатель Сомерсет Моэм:

– «В революции на поверхность поднимается пена общества: негодяи и преступники».

– Это что ж: вы и мое подземное царство хотите разрушить? И меня свергнуть? – до Сатаны, наконец, дошел смысл ленинских речей.

Ельцин замер: будет Ильич врать или нет?

Тот сказал правду!

– Что за глупый вопрос, батенька! Конечно, хотим!

– А как конкретно свергать попытаетесь? Секрет?

– Отнюдь. Я ж Вам не раз повторял: я свои планы всегда в своих книгах предварительно излагал! Да и опыт Октября уже имеется!

– И как именно вы намерены меня сбросить? На что рассчитываете?

– Догадайтесь! – нехорошо улыбнулся Ленин.

– При чем тут догадка?

– «Сегодняшняя истина прежде была лишь догадкой», – выдал очередную цитату из своих «Пословиц ада» Вильям Блейк.

– Я, например, знаю, как эту проблему решить, – злобно усмехнулся Сталин. – Ты можешь потерять свою власть, а это для тебя хуже потери жизни – так что пораскинь мозгами!

– Что-то пораспустил ты, Ильич, своих приспешников, слабое у тебя ЦК,потворствует оно всяким болтунам типа твоего «чудесного грузина», как ты Иосифа своего сухорукого называешь, – обиделся повелитель преисподней. – Болтает невесть что!

– «Никакого тут потворства и слабости со стороны ЦК нет, – опроверг Отца лжи Ленин, – а есть просто стремление сохранить» наши лучшие кадры, «что выгодно партии, возглавляющей и выражающей революционные интересы пролетариата. И всякий, у кого мозги не заволокло туманом, должен это хорошо понимать».

– Хрен вы меня сбросите с трона! Мой ад – моя крепость! – переиначил Дьявол английскую пословицу о родном доме.

– «Нет в мире таких крепостей, которые большевики не могли бы взять!» – процитировал сам себя «дядюшка Джо».

– Вы бьетесь лбами в несокрушимую стену, тщетно надеясь ее разрушить! – напыщенно заявил «князь тьмы».

– Знаете, батенька, когда я впервые сидел в царской тюрьме, старый полицейский следователь сочувственно сказал мне примерно то же самое. Я ему ответил: «Стена – да гнилая, ткни – и развалится!». Я оказался прав тогда – окажусь и сейчас!

– На чем основана твоя уверенность? Как может бунт против меня – самого Дьявола – быть успешным?!

– Вы восстали против Самого Бога – и добились победы!

– Как это? – опешил Люцифер. – Честно говоря (к чему я не привык), мне дали такого пендаля, что я слетел с Небес и угодил под землю...

– Какой Вы все-таки догматик! Узколобый человек... то есть злой дух, не умеющий правильно оценивать политическую обстановку!

Ленин торжествовал. Его маленькие глазки светились лукавством кошки, готовой броситься на мышонка, перед которым путь к норе был отрезан. И он накинулся на Сатану, пересыпая свои слова совершенно ненужными оскорбительными личными выпадами... Ильич крикливо и демагогически построенными оборотами прочел владыке ада целую передовую статью о том, что сатанизму-дьяволизму предстоит еще широкое будущее, что Божье Царство на земле – химера, что победа над религиозным мракобесием есть реальная глубоко затаенная мечта всего населения Второго СССР, без различия классовых и иных перегородок, и что она является необходимым этапом к установлению того правления, которое будет угодно суверенному свободному народу.

– «Ну, а Вы, мой мудрый Эдип», уже прониклись пораженчеством! Какого черта готовиться к последней битве, когда главный Черт, простите за каламбур, сам уже решил все! Поражение, «говорите Вы? Великолепно, да здравствует пораженчество! Слава и Вам», товарищ Дьявол, «хотя... ах, «муж многоопытный, губит тебя твоя мудрость»...

– Хватит зубами размахивать – докажи, что я выиграл у Творца!

– У Вас своя огромная империя, где куда больше подданных, чем в Царствии Божьем; на земле Вы – полный хозяин, творите, что хотите. Есть перспектива скинуть Царя Небесного с Его трона и самому там усесться! Это – поражение?!

– Опять ты прав... – призадумался Люцифер. – Но за замысел восстать против меня не помилую!

– «Правильно, – ехидным тоном сказал Ленин, – принимаю и даже ставлю вопрос шире». Принимаю, что Ваш здравый смысл «отжил свое. Принимаю и приветствую глубокие заключения товарища» Сатаны... «Да здравствует максимализм, а следовательно, по-максималистки же и немедленная» расправа с самыми надежными своими сторонниками! «Так, верно я говорю? Черт с ними» и с атеистами – «пусть и они исчезнут также с лица земли, как рудимент... Хорош. Ну, а предлагаемый» дальнейший образ действий, «раз Вы изволите уничтожить» нас? «Ну, мудрый Эдип, разреши!!..»

– Будущее покажет, – с трудом выжал из себя «князь тьмы» трафаретный ответ.

– «Ну, вот мы, слава Богу, и договорились! – воскликнул Ленин, как-то провокационно ободряя собеседника. – Исполать тебе, детинушка, что умел ответ держать. Но вот еще один вопрос, который нам следует разрешить... Раз Вы так блестяще разрешили вопрос указанием на» авось, «может быть, Вы скажете мне, а как же быть – говорю под углом не всего человечества, а с точки зрения наших общих интересов, – нам уж не до всего человечества, где уж тут, дай Бог самих себя устроить... Так вот, как быть с идеей» избавления от власти Творца, «этой старой мечтой российского освободительного движения? Что ж и ее надо похерить?» Мда, не читали Вы моих работ. А я ведь предупреждал, что «идея бога всегда усыпляла и притупляла чувства» в классовом обществе.

– А где у нас классы? – удивился Дьявол.

– Тут надо разобраться. С одной стороны, правящие классы – это ангелы, а угнетенные – обитатели пекла. С другой стороны, бесы – нечто вроде помещиков и капиталистов, а адозаключенные – пролетарии и крестьяне.

– Ты меня совсем сбил с панталыку. Прикажешь тебя за мятежные мысли хвалить?

– Церковь в лице апостола Павла учит, что всякая власть от Бога?

– Да!

– Значит, все, кто бунтуют против существующих властей, работают на Вас и против Творца?

– Да.

– Чего ж тогда не похвалить тех, кто собираются поднять мятеж против ныне правящей власти в аду? То есть Вас?

– С Лютером куда легче было спорить, – вздохнул лукавый.

– Тот – тупой религиозный косный фанатик, а товарищ Ленин – гибкий марксист-диалектик, – глубокомысленно объяснил Сталин.

– Давай конкретнее, – помотал рогами Люцифер. – С чего вы начнете?

– С того же, что и Вы. Вы, как рассказал патриарх Енох в своем апокрифе, смутили двести ангелов – и произвели раскол в неприятельском стане.

– «Нельзя побороть Дьявола с помощью Вельзевула», – послышался голос Гитлера.

– Классики марксизма учили нас иначе! Товарищ Маркс, напомните этим Фомам Неверующим аксиомы нашего с Вами учения!

– Охотно, товарищ Ленин! «Можно заключить союз хоть с самим чертом; нужно только быть уверенным, что ты проведешь черта, а не черт тебя».

– И как вы обманете моих бесов?

– Так же, как обманули буржуев. В свое время я учил: «В погоне за прибылью капиталисты всего мира захотят завоевать советский рынок, ослепленные жаждой наживы, они будут готовы закрыть глаза на нашу действительность, превратиться в глухонемых. Таким путем мы получим от них продукты и деньги, чтобы создать армию, их капиталы доведут ее до совершенства для будущей победоносной атаки против наших же кредиторов. Заставим глухонемых трудиться для их собственного уничтожения, но для этого надо сначала окончательно превратить их в глухонемых». И тогда же я набросал план: нэп, фиктивное отделение правительства от партии, восстановление отношений со всеми странами – «сделать все, чтобы глухонемые поверили» – и прочее, и прочее... Что-то подобное и здесь проделаем, но это тактика, мелочи...

– А стратегия?

– А стратегия основана на диалектике. Вы ее знаете?

– Да уж Гоголя с Гегелем не путаю, как некоторые ваши идеологи.

– Знать мало. Вы в нее верите?