Текст книги "Ельцын в Аду"

Автор книги: Юрий Пульвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 108 страниц)

– Ну, есть такая философия. Как в нее верить – это же не религия? Я не раз беседовал с Гегелем. Признаю многие его постулаты верными, а уж тем более определения философских категорий, ставшие общепризнанными.

– А Ваше отношение конкретно к марксистко-ленинской диалектике?

– Вполне дьявольская философия...

– Так вот: один из гегелевских законов трактует единство и борьбу противоположностей – в данном случае, Ваше противостояние с Богом. Это ясно?

– Да.

– Согласно другому закону – отрицания отрицания, предполагающему развитие по спирали, – после победы одной из двух сил появится третья сила. Ею и будем мы – большевики! Если Господь Вас уничтожит, мы займем Ваше место! Творец отрицает Вас, мы – Его!

– А если выиграю я?

– Мы заменим Бога! Вы отрицаете Вседержителя, мы – Вас!

– Так ведь вы – злые!

– Добрее Вас, во всяком случае.

– Не знаю уж... – Сатана заколебался. – Надо крепко подумать....

– Чего думать! – возмутился Сталин. – Я говорил Молотову вскоре после Победы: «Первая мировая война вырвала одну страну из капиталистического рабства, вторая – создала социалистическую систему, третья – навсегда покончит с империализмом». Бог – это тоже империализм, только небесный! Мы начнем третью мировую – трехмировую, между Небом, землей и адом – войну! И свергнем либо Иегову, либо Люцифера!

– Позвольте, а как же знаменитые коммунистические принципы «борьба за мир», «мирное сосуществование»? Как они сочетаются с желанием развязать не мировую даже, а трехмировую войну? – проявил свое привычное любопытство автор «Заратустры».

Ему пространно ответил Молотов: это была его любимая тема:

– Данные термины – хрущевско-брежневские п-придумки для того, чтобы не проиграть «холодную войну» с Западом. Сразу после Гражданской, в «1921 году мы т-таким лозунгом не пользовались. Мы были за мир, мы были за развитие отношений с буржуазными странами. Мы ни на кого не собирались нападать. Но мы были против п-пацифизма. И в Программе об этом очень р-резко было сказано, очень хлестко. В ленинской п-программе. Я проверял, изучал Программу – там нет т-такого лозунга. И во время Брестского мира тоже, когда Ленин защищал н-необходимость мира, тоже никогда не употреблялось это выражение, по крайней мере, со стороны Ленина и б-ближайших его сторонников. Теперь это очень ш-широко и эклектично используется... Мы как бы п-просим о мире. А просить о мире – значит, показать свою слабость. А перед сильным показать свою с-слабость – невыгодно политически, нецелесообразно. Для б-большевиков не подходит.

У Сталина в печати, по-моему, нет таких скользких в-выражений, как мирное сосуществование».

– Я писал: «Мир будет сохранен и упрочен, если народы возьмут дело сохранения мира в свои руки и будут отстаивать его до конца», – уточнил «дядюшка Джо».

– То-то при Вас появилась новая трактовка термина «агрессия»: нападение одного государства на другое без разрешения СССР, – не преминул вставить шпильку Ницше. – Когда советские войска захватывали братские страны, их население вспоминало пословицу: дружба не знает границ.

– Наоборот, – возразил кто-то из зоны Варшавского договора, – мы русским всегда говорили: мы с вами не друзья, а братья – друзей выбирают. И делали для себя вывод в области географии: с кем граничит СССР? С кем хочет!

– Хрущевско-брежневская пропаганда создавала «впечатление, что мы укрепили м-мир, – ничего мы не укрепили, – не обращал на них внимания Молотов. – Можно ли так с империализмом, чтобы он остался п-при себе, а мы при себе? Но п-позвольте, тогда для чего мы живем? А если для свержения империализма, то как м-можно мирно сосуществовать без свержения? Так мы отказываемся от с-свержения? Нет, не отказываемся. Как же можно с-совместить мирное сосуществование и свержение империализма? В «Коммунистическом манифесте» н-написано: «Коммунисты не скрывают своих взглядов, они стоят за насильственное свержение всего существующего общественного строя», – это основа Маркса, Ленина...

Больше ста лет назад не боялись п-прямо сказать, и этим-то и подняли людей на восстание, а теперь мы, укрепившись, говорим про мирное сосуществование... Перспектива может быть т-только одна, если идти вперед, – только на международную революцию...

Еще у Ленина прямо сказано, что победивший п-пролетариат, если потребуется, поднимет вооруженное восстание в других странах и, если нужно, пойдет войной»...

– То есть вы намерены в аду повторить Вашу большевистскую тактику 20-х годов: экспортировать революцию с российской территории в Польшу, Венгрию, Германию, Финляндию, Китай, Монголию и прочие граничащие зоны? А затем в зоны развитых капиталистических стран? – резюмировал слушавший с огромным интересом Люцифер.

– Абсолютно верно, – промурлыкал Ильич. – Одну за другой будем их проглатывать. Есть у меня любимая русская пословица на сей счет: «Первая – колом, вторая – соколом, а остальные – мелкими пташечками»...

– Это же про выпивку! – облизнулся ЕБН. На него зашикали.

– Где же мы будем покупать хлеб, если в США построят коммунизм? – чуть не зарыдал Жданов. Его в очередной раз закидали (фигурально) какашками, объяснив, что во Втором СССР хлеб не нужен.

– Как вы намерены стать третьей силой? За счет чего? – вопросил лукавый.

– За счет набора сторонников, – снисходительно пояснил Ильич. – Сейчас за Вами идет куда больше живых людей и душ, чем за Творцом. Но и число наших последователей все растет – если не там, на земле, то здесь, в аду. Тут вступает в действие третий гегелевский закон: перехода количества в качество. Когда количество верующих в коммунизм превышает численность верящих в Бога, что происходит? Уже, собственно, происходило! И это на земле! А тут, в преисподней, может вообще случиться черт знает что!

– Да не знаю я, не знаю! – огрызнулся главный черт.

– Давайте поразмышляем, раз не знаете, – Ленин предложил падшему херувиму предаться своему любимому занятию. – Буддисты, как и атеисты, и агностики, и язычники в Дьявола не верят. Австралийские аборигены, индейцы Южной Америки до прихода христианских миссионеров вообще не имели представления о персонифицированном зле. Можно предположить, что, если в Сатану будет верить гораздо меньше людей, чем в коммунизм, то Вы вообще исчезнете! Или сильно ослабеете! Вспомним: помимо советского народа есть китайцы, вьетнамцы, корейцы, камбоджийцы! Мао Цзедун и Пол Пот вон сколько своих соотечественников угробили! Если мы с ними стакнемся...

– «Руководить – значит предвидеть!» – глубокомысленно изрек Сталин.

– Не смогут коммунисты разных мастей между собой договориться... Слишком мало у вас ума, слишком много амбиций, а желания работать нет вообще!

– «Это неверно! – резко закричав, оборвал Дьявола Ленин. – Люди делают, что могут и умеют. И это очень важно! Как Вы этого не понимаете?!»

– Я очень хорошо понимаю то, что ты говоришь, – сказал лукавый, – но в том-то и беда, что души бывших коммунистов очень мало могут и ничего почти не умеют, почему им и не место представлять мою сторону в войне с Богом.

– «А, вот что! – возразил Ленин. – Значит, надо их отозвать. Очень остроумное решение, делающее честь глубокомысленности и политической мудрости его автора! А я Вам скажу, господин мой хороший и сеньор мой сиятельный, что отзовизм – это не ошибка, а преступление». Все в аду «спит, все замерло в каком-то обломовском сне. Вы все удушили, реакция идет все глубже и глубже... И вот, цитируя слова старой революционерки Цебриковой, – надеюсь, это имя Вам известно, мой многоуважаемый, – напомню Вам, что «когда мутная волна реакции готова захлестнуть и поглотить все живое, тогда стоящие на передовых позициях должны во весь голос крикнуть всем падающим духом: «Держись!» Это ясно всякому, у кого не зашел еще ум за разум...»

– У вас не хватит сил, чтобы на равных состязаться ни со мной, ни с Богом!

Опять вмешался Молотов:

– «В 1918 году были в-выборы в Учредительное собрание... Большевики оказались там в м-меньшинстве». Как же они захватили власть? «А Ленин все объяснил. Да, в итоге б-большевики получили сорок с чем-то процентов, а антибольшевики – больше пятидесяти процентов. Ленин это п-признал, но он и говорит: посмотрите, во всех р-решающих местах – городах, армии, на фронте, в решающее время большевики оказались в большинстве. Они п-победили. Они повели за собой страну. Хотя б-большинство оставалось еще тухлым противником...

...Я доказываю такую вещь: Ленин обворовал эсеров. ...Они п-приняли на крестьянском съезде постановление о земле, не совсем правильное, но, в основном, против помещиков. Ленин в-взял его на свое вооружение. И п-победил этим в Октябрьской революции.

Меньшевики все время доказывали, какие т-торговые отношения должны быть. Ленин критиковал их: вы контрреволюционеры, сволочи, враги рабочего класса, а потом ввел в 1921 году нэп. Опять обобрал м-меньшевиков... Некоторые тогда говорили: вот, п-пошли к капитализму, все сдаем! За что б-боролись? Такие были н-настроения. Некоторые уходили из п-партии. Не понимали, думали: все п-пропало, уступили, пошли к капитализму, значит, ничего не вышло. А Ленин говорит: надо все это д-держать в своих руках». Так что для победы нужно не большинство, а удары по главным направлениям и правильные лозунги!

Теперь, товарищ Сатана, о Ваших выпадах против р-руководства нашей партии. Это – очень вредная п-политика, мешающая нашему общему делу. Ленин учит, «что сейчас направление нашей политики определяет не масса членов партии, а тончайший слой старой нашей п-партийной гвардии. Если там появится р-раскол, все погибнет. Поэтому надо б-беречь всеми силами единство этого слоя, который имеет громадный, безраздельный авторитет в народе. Этим авторитетом, г-говорит он, определяется политика партии. Если начнется р-раскол, мы ничего не удержим». Поэтому от имени членов нашего Политбюро п-призываю Вас прекратить раскольническую деятельность.

– Глянь, яйца курицу учат, – иронически заявил Повелитель мух.

За «каменную жопу», как он любовно окрестил усидчивого Молотова, вступился Старик (партийное прозвище Ульянова). Не говоря лично о Дьяволе, он обрушился на его Канцелярию в своей обычной манере: ругался и сыпал на собеседника свои любимые выражения «дубовые головы», «умственные недоноски», «митрофаны», – словом, оперировал целым набором оскорблений. Особенно ему не нравилось, что Люцифер отказался приказать, чтобы Адское Управление Делами согласовывало свои действия в коммунистической зоне с партийным и государственным руководством Второго СССР.

– «Да что же это, мил» злой дух, – возбужденно говорил он, – «неужели Вы стоите в государственных делах за бюрократическую систему, за канцелярскую тайну и прочие благоглупости? Вас, очевидно, тоже охватывает, по выражению Достоевского, «административный восторг». Как Вы не понимаете, что мне нужно знать все, что делается» Вашей Канцелярией у нас в зоне?

– Мои черти-бюрократы действуют по моим указаниям...

– «Ха-ха-ха! – с досадой отвечал Ильич, – это значит «прокуль профани!» («полный профан», в переводе с французского), так? А сами вы в тиши канцелярий будете вершить ваше великое дело, господа мои хорошие, бюрократы прореволюционной формации, а там, глядишь, вдруг и облагодетельствуете нас грешных каким-нибудь мероприятием вроде салтыковского помпадура». Это – персонаж сатиры Салтыкова-Щедрина «Помпадуры и помпадурши», если Вы вдруг забыли...

– Давай от теории ближе к делу, – прервал его Сатана. – Когда ты планируешь начать свою революцию в аду?

– «Самая трудная задача при крутых переходах и изменениях общественной жизни – это задача учесть своеобразие всякого перехода... Марксист в учете момента должен исходить не из возможного, а из действительного, ... об исторических событиях надо судить по движениям масс и классов, а не по поведению и заявлениям политических деятелей... Революции не делаются по заказу, не приурочиваются к тому или другому моменту, а созревают в процессе исторического развития и разражаются в момент, обусловленный комплексом целого ряда внутренних и внешних причин... Переворот может назреть, а силы у революционных творцов этого переворота может оказаться недостаточно для его совершения, – тогда общество гниет, и это гниение затягивается иногда на целые десятилетия»...

– Я правильно тебя понял – большевики намерены гнить еще с десяток-другой лет?

– Не мы, а Ваше реакционное адское общество!

– Ну, тогда погнием!

– Как же так, Владимир Ильич, – заныл Жданов, – на что Вы нас обрекаете?

– «Не хныкать, товарищи, мы непременно победим, потому что мы правы!» Мы все равно будем бороться! Вспомните, что я сказал, садясь в опломбированный вагон для поездки через Германию: «Мы должны во что бы то ни стало ехать, хотя бы через ад». Вот мы и едем через ад! Не забывайте главные слова нашего партийного гимна: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья...»

– А зачем? – успел вставить Ницше.

– Не ошибаешься ли ты, Ильич? Мне сдается, что ставка на межмировую войну – это «остров Утопия», только в колоссальном размере, – возразил лукавый.

– «Никакого «острова Утопии» здесь нет, – резко ответил Ленин тоном очень властным. – Дело идет о создании коммунистического государства. Отныне Россия будет первым государством с осуществленным в ней коммунистическим строем... Я люблю повторять: «Сделано неплохо, но может быть сделано лучше...» А, Вы пожимаете плечами! Ну, так вот, удивляйтесь еще больше! Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать, – это только этап, через который мы проходим к мировой революции...». А потом и к революции на Небе и в аду...

Сатана сардонически улыбнулся. Ильич скосил на повелителя преисподней свои узенькие маленькие глаза монгольского типа с горевшим в них злым ироническим огоньком и сказал:

– «Вы улыбаетесь! Дескать, все это – бесплодные фантазии. Я знаю все, что Вы можете сказать, знаю весь арсенал тех трафаретных, избитых... в сущности, буржуазно-меньшевистских ненужностей, от которых Вы не в силах отойти даже на расстояние куриного носа... Вы торжествуете, Вы думаете, что вот, наконец-то Вам ясна закулисная сторона в наших стремлениях сохранить единство партии, ее цельность и проводить в ней железную дисциплину!.. Ну, мне плевать на Ваши сардоническую улыбку и прочее, просто наплевать...»

– Вот что, Ульянов, – не выдержал, наконец, владыка пекла, – молчи, я не хочу больше разговаривать с тобой... Мне это скучно и надоело, и вообще будем считать вопрос конченым. Я удовлетворен и притом вполне всеми твоими пояснениями, теперь мне все ясно... Точка и довольно!

– «Да, но я неудовлетворен, – запальчиво бросил Ильич, – мне хочется знать, мне нужно знать, – подчеркнул он «мне», – что скрывается в этом Вашем саркастическом «удовлетворен и притом вполне», и Вы должны мне это пояснить, слышите! И вообще меня раздражает Ваш дипломатический или, вернее, парламентский тон!.. Говорите же, ругайтесь, возражайте!..»

– Я сказал «довольно», – ответил Сатана, – и ты более слова от меня не услышишь по этому поводу. Мне это надоело и вновь повторяю, мне теперь ясна ваша роль и ваша политика – от квалификации я воздерживаюсь... И давай беседовать на другие темы...

– На другие? Извольте! Зачем своим вмешательством и дурацкими действиями Вашей Канцелярии Вы мешаете нам вести идеологическую работу в наших советских народных массах? Ваши черти – слабаки против нас! Кто придумал термин «враги народа»?

– Вообще-то я, Максимилиан Робеспьер, вождь Великой французской революции! – на мгновение в кабинете Сталина появился якобинец по прозвищу Неподкупный с головой под мышкой.

– Кто пустил? – заорал Сталин.

– Я разрешил, – бросил ему Дьявол, – за его революционные заслуги!

Ленин ничуть не смутился:

– Допустим! Но только большевики сделали борьбу с этими самыми врагами поистине массовой и длительной. Вы, товарищ Робеспьер, убрали тысяч сто контриков за пару лет, а товарищ Сталин – больше десятка миллионов за четверть века. Ладно, вопрос не к Вам!

Максимилиан исчез.

– Товарищ Сатана, Ваши приспешники пробовали вербовать души в обмен на взятых в заложники родичей? – продолжил Ильич.

– Не додумались...

– А наша партия миллионы людей так приобрела – и более половины Красной Армии из них сформировала в Гражданскую войну! А как неуклюже, по дилетантски Вы охотитесь за грешниками! Дурачки-эсеры и народовольцы гонялись за отдельными угнетателями, словно умственно отсталый мужик за тараканами – с тапком в руке. Примерно так и Ваши рогатые неумехи ловят заблудших... А надо всего-то закрыть окна и двери, законопатить щели, включить газовую плиту, не зажигая огня, – и выйти из квартиры на полдня, чтобы вообще все насекомые – и тараканы, и комары, и клопы, и мухи – окочурились. Вот мы, большевики, так и поступаем!

Так что видите, мы наше общее дело, сатанинско-ленинско-сталинское, лучше Вас делаем! А Вы на это совершенно неправильно реагируете! «Да-а, батенька, с такой идеосинкразией публичные выступления Вам абсолютно противопоказаны!»

– С чем? – не понял Ельцин.

– Идеосинкразия – болезненная реакция, возникающая у некоторых людей на раздражители, которые у большинства других не вызывают подобных явлений, – объяснил его гид.

Тем временем Ильич завершил словесную порку Дьявола:

– Поэтому позвольте ознакомить Вас с фразой, которую мы с братом Сашей в отрочестве любили говорить непрошенным гостям: «Осчастливьте нас своим отсутствием!»

Люцифер просто обалдел. Сталин так долго (непривычно для себя) молчал, что решил отыграться и вновь взять на себя роль первой скрипки в оркестре:

– Товарищ Дьявол, вообще твои действия в отношении нас напоминают мне одну историю. «Элибо был кизикенцем и слыл изобретателем. Когда крестьяне были доведены до отчаяния поборами помещиков и царских чиновников, Элибо решил защитить сельчан. Он видел царские пушки – они были невелики по размерам. Элибо решил изготовить большую пушку и выстрелить из Грузии... в Петербург. Он нашел огромный дуб с дуплом, срубил его и начинил дупло порохом и камнями. Крестьяне собрались около пушки. Элибо навел пушку и зажег фитиль. Раздался оглушительный взрыв. Несколько десятков крестьян было убито и покалечено. Уцелевшие напали на Элибо: «Что ты наделал?» Элибо гордо ответил: «Это что? Вы представляете, что теперь творится в Петербурге?»

– Ты меня с этим идиотом сравниваешь? – взбесился главный бес.

– А разве ты себя ведешь не так же, как Элибо?! Но мы об этом широким массам говорить не будем. Так что не бойся: твое реноме не пострадает. Даже если мы тебя свергнем, твои заслуги не будут нами забыты. Я тебя своим заместителем в правительство Объединенной Коммунистической Вселенной возьму. Вместо Лаврентия... Я уже дал команду органам: «Ищите большого мингрела». Они нашли, так что убрать Берию будет несложно. И не опасайся, ты справишься... Подучишься чуть-чуть... Смотри, как мы тебя ценим!

– Ну, сволочи! – чуть не заплакал от бессилия Отец лжи, – я устрою вам такие муки... Ты, Сталин, будешь ежедневно слушать речи Хрущева на XX съезде КПСС и выступления Ельцина и Горбачева о демократии!

Джугашвили скривился, словно от непереносимой зубной боли.

– Сильнее, чем мы себя в свое время наказали, избрав именно эту стезю, Вы нас не накажете, – печально покачал призрачной головой Ильич.

– Тьфу на вас! – и повелитель инферно исчез.

– Говоря о «стезе», Вы имели ввиду свою знаменитую фразу «Мы пойдем другим путем», сказанную, когда Вы узнали о казни Вашего брата Александра? – полюбопытствовал Ницше.

– Нет, я никогда не жалел, что выбрал дорогу, ведущую к революции. Все, кто тогда боролся с царизмом, были настоящими героями. Я – меньше других, потому что трудностей и несчастий на мою долю выпало меньше, чем большинству моих соратников. Судьбоносный перекресток возник перед нами тогда, когда большевики свергли Временное правительство. Прав был лорд Акстон: «Власть портит; абсолютная власть портит абсолютно».

– Простите, Владимир Ильич, к Вам обращается Генеральный Секретарь ЦК КПСС Юрий Андропов...

– ... Ой, герр Андропов, я про Вас столько слышал! – Ницше проявил себя затычкой и для этой кстати подвернувшейся бочки.

– Возможно, но Вы ничего не сможете доказать...

– А я и не собираюсь! Да и ничего плохого я про Вас не скажу! Вы – любитель камерной музыки. Селекционер, вырастивший яблоко «андроповка», которая вяжет не только рот, но также руки и ноги. В Продовольственную программу добавили принцип: «Сажать, сажать, сажать...» Сделали важное открытие в физике: «Скорость стука должна опережать скорость звука». Вы изобрели лозунг «За мир и госбезопасность во всем мире» и переименовали ЦК КПСС в ЧК КПСС. Тем членам Политбюро, которые проголосовали за Вас, Вы разрешили опустить руки и отойти от стенки. Обо всем этом написано в книге «Россия от Рюрика до Юрика».

– Я написал также сборник «Мои встречи с диссидентами». Жаль, что там нет раздела о Вас, господин «первый имморалист». Но простите, я хотел бы поговорить о своем творчестве не с Вами, а с товарищем Лениным. Я не согласен с утверждением Акстона и даже написал свое возражение в стихотворной форме:

«Сбрехнул какой-то лиходей,

Как будто портит власть людей.

О том все умники твердят

С тех пор уж много лет подряд,

Не замечая (вот напасть!),

Что чаще люди портят власть».

– Архиправильное замечание, товарищ Андропов! Природа людская и общество антагонистичны по своей сути! Правы и Акстон, и Вы! Доказательство – наша судьба. Власть испортила нас, а мы – ее! Большевики претерпели метаморфозу, обязательную для борцов, которым удалось успешно сломать старый строй. Товарищ Маркс, как Вы ответили на вопрос: «Что случилось бы со Спартаком, победи он Красса?»

– «Поменялись бы местами».

– Архиверно! Так было с многочисленными китайскими вождями восстаний, с Кромвелем, якобинцами, Наполеоном. То же случилось с нами... и вот – расплата.

... Делегаты XIII съезда партии – первого, проходившего без Ленина, – совершили первую экскурсию в тогда еще деревянный Мавзолей, чтобы посмотреть на результаты бальзамирования. Все были потрясены. На вопрос изобретателя уникальной методики – биохимика Збарского: «Сохранилось ли сходство?» – брат Ленина ответил: «Ничего не могу сказать, я сильно взволнован. Он лежит таким, каким я видел его после смерти».

В гробу он покоился с орденом Красного Знамени: свой орден ему прикрепил управляющий делами совнаркома Н. Горбунов. Никаких наград величайший революционер в истории не имел...

Крупская, жившая на территории Кремля, часто заходила в Мавзолей. За полгода до смерти она пришла, долго всматривалась, потом сказала: «Он все такой же, а я так старею».

На Западе многие политики и ученые заявляли, что под стенами Кремля лежит восковая кукла. И в 30-е годы Сталин допустил в склеп группу журналистов из капстран. Биограф Ленина Луис Фишер, находившийся в их числе, описывал: «Збарский открыл витрину, содержавшую мощи, ущипнул Ленина за нос, повернул его голову направо и налево. Это был не воск. Это был Ленин».

Душа несгибаемого революционера, определившего ход истории на планете в XX веке, смотрела на это унижение – и по щекам у нее (него?) текли призрачные слезы... От мук его отвлек неугомонный автор «Заратустры».

– И охота Вам была, герр Ульянов, так зло спорить с Дьяволом, – ведь по сравнению с Вами и господином Сталиным он – будто мальчик, попавший в вихрь революции...

– «А черт с ним, – как-то подчеркнуто злобно ответил пришедший в себя Ленин, – дураков учить надо, ведь дураков, говорит пословица, и в церкви бьют, пусть он сам на себя пеняет, что я его отшлепал... Плевать я хотел на него!»

– Что-то не очень мне верится, будто Вы не определились с началом большевистской революции в аду, – не преминул попытаться получить новую информацию Ницше. – Небось от Дьявола скрываете, чтобы он контрмеры не принял? Ведь в пекле вы, коммунисты, можете лгать, а значит, прятать свои мысли, в том числе от бесов!

– Никакие контрмеры тут невозможны! А, Вы, господин буржуазный философ, должны понять: марксистская диалектика может определить сам ход исторического развития, но только не сроки отдельных его этапов.

К разговору подключилась появившаяся невесть откуда Крупская:

– Володенька еще «до революции говорил мне: «Доживем ли?» Тоже сомневался. А в январе 1917 года выступал перед швейцарской молодежью: «Мы, старики...» А старику-то было сорок шесть лет! Мы, старики, дескать, наверно, не доживем до революции, но вы-то, молодежь...»

Откровения жены вождя дополнил Молотов:

– «Ленин и в 1917 году не знал, чем это кончится. Нельзя человеку со своими масштабами исторические события точно оценить. Невозможно». Однако направление Ильич всегда выбирал верное. «У него в ряде выступлений так: либо мы должны по этому пути пойти, либо погибнем...»

– Но вы представляли себе хоть как-то новую жизнь, социализм в первые дни Октября? – не унимался Фридрих.

– «Представляли отрывочно, – признался Вячеслав Михайлович. – Такой цельной к-картины не было. Многое получилось не т-так, как думали. Ленин, например, считал, что в п-первую очередь у нас будут уничтожены три основных врага: гнет денег, гнет капитала и гнет эксплуатации. Серьезно г-говорили о том, чтобы уже в 20-х годах с деньгами покончить».

Так я в 1998 году действительно покончил с деньгами, которые имелись у «дорогих россиян», вспомнил с ужасом Ельцин. Что же это, панимаш, я ленинский завет в действительность воплотил?!

– Ну, товарищи и господа, мне некогда теоретические абстракции дебатировать, – бесцеремонно заявил практичный Ильич. – Дела ждут, пойду к себе в призрачный Разлив.

– Анекдот хотите услышать на эту тему, герр Ленин? – попытался задержать его Ницше.

– Конечно! – Ульянов был большим ценителем юмора и сатиры.

Молотов вспомнил:

– «Ленина вижу сейчас к-как живого. Между прочим, он с-смеялся очень ярко иногда. Как к-колокольчик. Ха-ха-ха-ха-ха! Раскатисто. Если в хорошем н-настроении... Раскатисто очень, да. Он человек был, ну, не то что в-веселый, но не надутый, чувство юмора у него было... Простой. В общении р-русский он был человек. Ну и п-пустых разговоров с ним я не знаю. У него и роль была такая в жизни. Но вместе с тем, он п-простой, душевный человек. Я имел возможность близко его н-наблюдать, конечно.

Ленину, я бы сказал даже, не столько чувство юмора было присуще, сколько присуще п-понимание веселости, да и юмора. Он сам р-реагировал очень вспыльчиво, можно сказать. От души... Человек колоссальной энергии, мало п-пожил. Немецкого в нем было мало, нет, но аккуратность, организованность – ч-чертовская. Чертовская организованность!»

– Ага, перенял у меня! – съехидничал Сатана.

– К Вашему столетнему юбилею в СССР выпустили вино «Ленин в розливе», – выдал свою байку Ницше.

– Ха-ха-ха! – звонким колокольчиком залился Старик. – А я Вам в ответ другой анекдот расскажу, которым меня некогда попотчевали: «Чем кончится большевистская революция? Прочтите слова «молот, серп» наоборот: получается «престолом». А ведь в точку, Иосиф Виссарионович! – основатель СССР опять покатился со смеху. – Ладно, делу время, потехе – час, пойду...

– Подождите, Владимир Ильич! – остановил его Сталин. – Примите, пожалуйста, ходоков...

– Сами не можете?

Они очень каверзные вопросы задают...

Придется задержаться: с простыми людьми надо общаться. «Вышли мы все из народа»...

Давно пора бы вернуться! – съязвил Ницше.

– Вам бы, господин философ, вспомнить притчи Соломона: «Кто хранит уста свои, тот бережет душу свою, а кто широко отворяет рот, тому беда»! – не замедлил с ответом Ульянов. – Впускайте ходоков!

В кабинет робко втиснулись чертова дюжина душ, точнее, душонок – до дрожи испуганных.

– Товарищ Ленин, мы – выборные от группы селян. Посланы Вас попросить: покажите нам «это»...

– Что именно?

– Ну, мы же пели: «И как один умрем в борьбе за это». Вот и хотим посмотреть, за что мы боролись и умерли.

– Смотрите вокруг себя – и вы не только «это», но и то, и другое увидите!

– Да мы смотрели, но так и не поняли: где все-таки мы сейчас находимся?

– А как вы сами считаете?

– Сдается нам, что в пекле...

– Так, так... Ну, а признаки ада, о которых вам попы рассказывали еще до революции, знаете?

– Да...

– Перечислите их...

– Ну, черти с вилами, котлы со смолой, рогатый Дьявол на троне...

– И вы всю эту бесовщину видите вокруг?

– Нет...

– Так причем здесь преисподняя?! Вы, товарищи, находитесь в том самом светлом коммунистическом будущем, о наступление которого «так долго говорили большевики!».

Г. Соломон: «Отмечу одно обстоятельство, которое, наверное, удивит читателя, не знавшего и не слыхавшего Ленина как оратора на публичных собраниях. Он был очень плохой оратор, без искры таланта: говорил он, хотя всегда плавно и связно и не ища слов, но был тускл, страдал полным отсутствием подъема и не захватывал слушателя. И если тем не менее, как это было в России и до большевистского переворота и после него, толпы людей слушали его внимательно и подпадали под влияние его речей, то это объяснялось только тем, что он говорил всегда умно, а главное, тем, что он говорил всегда на темы, сами по себе захватывающие его аудиторию... Естественно, что толпы, состоявшие из крестьян, рабочих, солдат, бежавших с фронтов, и матросов, впитывали в себя его слова с восторгом. Конечно, он был большим демагогом, и его речи на указанные темы и в духе, столь угодном толпе или толпам, вызывали целые бури и ликование, и толпа окружала его непобедимым ореолом».

– Помните, товарищи, что такое коммунизм?

– Так точно, – ответила душенька с замашками бывшего военного. – На политзанятиях в артиллерийской школе мы проходили тему «Наша цель – коммунизм».

Ницше радостно хихикнул. Старик поморщился, но так как никто из ходоков двусмысленности не понял, от комментариев воздержался.

– Давайте, товарищи, рассмотрим основные признаки коммунистического общества с точки зрения учения Маркса. Первое – это принцип: «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям». Не будете отрицать, что руководство Второго СССР задействовало полностью все ваши способности? Не отрицаете, прекрасно. Пойдем дальше. Хоть у кого-либо из вас есть неудовлетворенные потребности? Есть, пить, спать, сходить в туалет хотите?

– Нет...

– Не дадут по потребностям – приворуем по способностям! – пообещал какой-то аноним.

– Не выйдет! При коммунизме воровать нечего – все украдено еще при социализме! – зашелся от смеха Дьявол. Ленин невозмутимо продолжал опрос:

– Женщин вожделеете?

– Нет... Но, кстати, насчет баб: вроде при коммунизме они должны быть общими?

– Какая чушь, товарищи. Речь идет не о введении общности жен, а об исчезновении буржуазной семьи! Отмирание ее предсказывалось товарищами Марксом и Энгельсом как один из итогов пролетарской революции – наряду со стиранием различий между городом и деревней, уничтожением частной наживы, наемного труда, провозглашением общественной гармонии. Заметьте, всего этого нет в нашем сегодняшнем обществе, что еще раз доказывает его коммунистическую сущность.