Текст книги "Ельцын в Аду"

Автор книги: Юрий Пульвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 108 страниц)

Их не за что в пекло... – и тут же осекся. Потом собрался с духом: – Я надеюсь, что они искупят добрым поведением на земле и мои, и свои прегрешения.

Ха-ха-ха! – издевательски засмеялся Сталин. – С их-то миллионами наворованных тобой долларов?!

Я передам им наверх свое послание, – не уступал ЕБН. – В вещем сне... A если уж случится самое худшее, возьму в свою зону – она, как я понял, начинает формироваться...

Ельцинская Россия – это только искореженное отражение СССР, – объяснил Иосиф Виссарионович. – Ты мучил своих родных там – будешь мучить и у себя в зоне.

Это все же куда лучше, чем над ними будут издеваться ты или Берия!

Спорный тезис, – зафилософствовал Ницше. – По-моему, от своих терпеть муки куда обиднее и больнее, чем от чужих.

Ельцин тоже был мастером выдавать неординарные решения и никогда не боялся менять курс. И сейчас доказал это:

А почему бы вам всем вместе со мной не раскаяться, не обратиться к Богу, не попросить прощения у Него – и восстать против Дьявола? Тогда я к вам с радостью присоединюсь...

Так мы и готовим революцию в аду! – заявил Ильич.

Вы собираетесь совершить ее для установления своей власти, а не Божьей!

Ленин в очередной раз доказал, что как полемисту ему не было равных:

Если любая власть от Творца, то, если и когда мы захватим власть, она сразу станет Божьей!

Ельцин не смог ответить толком, поэтому прибег к излюбленному приему: обвинил собеседника в

демагогии. Укор этот тут же вернулся к нему бумерангом:

Не Вам, господин перебежчик в буржуазный стан, уличать кого-либо в демагогии! Это все равно что шакалу ругать лису за мясоедство!

Ладно, не будем спорить о терминологии, понимаш! Вы по сути принимаете мое предложение или нет?

Тут в разговор встрял российский философ Владимир Соловьев:

– «Христианство учит отдавать свое, а социализм – брать чужое». По плану Вседержителя из хаоса был создан мир. По плану Ленина-Сталина из мира возродится хаос. Так что их обращение к Христу совершенно невозможно!

В кои-то веки господин буржуазный философ архиправ, и предложение мне перейти в религиозный стан мог сделать только «идиот мысли», у которого «туманом голову заволокло». Всю жизнь я боролся с религией, этим, по меткому выражению Маркса, «опиумом для народа» – и теперь вдруг поворот на 180 градусов? Это невозможно. Что подумают о Ленине сотни миллионов российских граждан и зарубежных пролетариев, убитых и убивших ради моих богобоческих идей?

М-да, смешно даже представить себе такое, – разулыбался Ницше.

«Я вовсе не нахожу ничего смешного в заигрывании с религией, но нахожу много мерзкого...»

Если вы раскаетесь, мы вас простим и будем молить за вас Господа, – заявили с неба 28 мучеников-епископов, погибших в первые четыре года после революции.

Ленин и Сталин молчали...

В январе 1918 года население Святой Руси, кстати сказать, почти поголовно православное, начало осквернять храмы и монастыри. Впрочем, в Москве местные «якобинцы» и «санкюлоты» положили тому пример еще во время захвата Кремля в ноябре 1917 года. «Летучие отряды» во время «продовольственной диктатуры» истребляли сельских священников. К концу 1918 года закрыли 600 монастырей. Монахов перестреляли. И в 1919 году продолжали в том же духе.

Молотова «прошибло» на ностальгию:

«1921 год, начало нэпа, голод. Зашел разговор – нужно покупать хлеб за границей. Для этого необходимы ценности. Ленин говорит: надо, чтоб церковники помогли. Если эти ценности мы заберем, попы будут поспокойней себя вести. Если начнут сопротивляться – опять-таки нам выгодно, они на этом подорвут свой авторитет: держатся за свои богатства, когда народ голодает. В любом случае мы выиграем с точки зрения борьбы с религиозными настроениями».

Оказывается, это Вы, герр Ульянов, подложили идеологическую антицерковную базу под грабительскую практику российских народных масс! Похвально! – одобрил великого пролетарского трибуна – безбожника великий буржуазный философ-антиклерикал – И логично! Поскольку идеологии марксизма придается характер Священного Писания, то религия становится силой враждебной.

Наиболее характерной в этом аспекте явилась написанная в марте 1922 года моя работа «О значении воинствующего материализма», – похвастался Ленин. – На долгие годы она стала каноническим пособием по охоте за «идеалистическими еретиками». Самое главное в ней – слово «воинствующий». Уже там у меня были конкретные личности – профессоры Р. Виппер и П.Сорокин. С ними и целой армией им подобных господ я призвал вести священную войну. Как раз в это время мы вели операцию по изъятию церковных ценностей.

Церковь хотела сотрудничать с «Помголом». Ей запретили. Зато 23 февраля 1922 года вышел декрет ВЦИК о насильственном изъятии церковных ценностей – в помощь голодающим. В секретном письме членам Политбюро я писал: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией^ не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления».

19 марта 1922 года я уточнил: «Чем большее число представителей духовенства и реакционной буржуазии нам удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы они на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении не смели и думать... Крестьянские массы будут либо сочувствовать, либо окажутся не в состоянии поддержать духовенство».

Мы сознательно провоцировали: не разрешая отдать ценности добровольно, устраивали погромы храмов. Это вызвало сопротивление во многих местах. В ответ в марте 1922 года по моему приказу начались групповые аресты, показательные процессы и расстрелы духовенства. В 1922 году только по суду уничтожили священников 2691, монахов и монахинь – почти 6 тысяч. В СЛОНе без всякого судебного фарса ликвидировали не меньше 15 тысяч церковнослужителей.

Конфискованное церковное имущество было вместе с другими драгоценностями царского времени продано для закупки оборудования и оружия за рубежом, для поддержки неудавшейся немецкой революции 1923 года.

В ноябре 1921 года компартия Германии получила 5 тысяч марок золотом. Товарищ Фрунзе увез миллион рублей золотом Кемалю Ататюрку на развитие революции в Турции. В марте 1922 года (когда начиналась кампания по изъятию церковных ценностей) по бюджету Коминтерна распределили 5 536 400, а через внебюджетные фонды – 600 тысяч золотых рублей на революцию в Корее, 13 тысяч – компартии Эстонии, 15 тысяч – компартии Финляндии, 20 тысяч – компартии Латвии. Ну, и еще нужно было кормить 2 с половиной миллиона «совслужащих».

В 10 раз больше всего «аппарата» царских времен! – охнул Ницше.

Оказывается, моя политика увеличения числа чиновников как оплота решида – ленинская! – подумал с ужасом ЕБН.

Но ведь продажа за бесценок сокровищ за границу не спасла положения, – Ницше пытался спровоцировать Ильича на откровенность, но тот и не собирался скрывать своего мнения:

Мне и товарищам важно было подавить церковь, лишить ее возможности конкурировать с марксистской идеологией в умах и сердцах людей, а заодно и материально подкрепить власть большевиков. Я так и писал членам Политбюро: «Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы сможем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности, совершенно не мыслимы. Взять в свои руки фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс...»

Лев Давидович пустился в воспоминания:

Товарищ Ленин умел говорить Афористично. «Газеты особенно ухватились за его слова «грабь награбленное» и ворочали их на все лады: и в передовицах, и в стихах, и в фельетонах.

И далось им это «грабь награбленное», – с шутливым отчаянием говорил раз Ленин.

Да чьи это слова? – спросил я. – Или это выдумка?

Да нет же, я как-то действительно это сказал, – ответил Ленин, – сказал да и позабыл, а они из этого сделали целую программу. – И он юмористически замахал рукой».

Как просто и как цинично! – восхитился Фридрих. – Грабить церкви, оказывается, надо вовсе не для того, чтобы спасти голодающих Поволжья. Есть гораздо более важная задача: обеспечить советскому правительству золотой запас, чтобы оно могло увереннее разговаривать с «империалистами» на Генуэзской конференции! И одновременно попытаться поднять крестьян против церкви. Все очень верно рассчитано: голодные легче поверят пропагандистским утверждениям, что подлецы-церковники не хотят поделиться с погибающими от неурожая своими сокровищами. Хотя церковь не раз предлагала сама организовать помощь голодающим, но власти это было не нужно. Лучше было изъять все, до последнего, силой. Страху навести, да и больше достанется!

И мы начали грабить, – продолжал откровенничать Ленин. – С икон сдирали драгоценные оклады, изымали священные сосуды, другую церковнаую утварь. Сопротивляющихся прихожан арестовывали – всего произошло почти полторы тысячи столкновений верующих с милицией и чекистами.

Был ли постигший тебя удар Божьей карой за все это или нет? – прервал его ликующие разглагольствования Ельцин.

С ним в спор тут же вступил его «Виргилий»:

Если принять версию с Божьим наказанием, возникает вопрос: почему инициированный Ульяновым «красный террор» не вызвал немедленной негативной реакции Небес? Может, Божьему терпению пришел конец, только когда вождь большевиков залез к церкви в ее карман? Да и Сталин почему получил смертельный инсульт только в 73 года?

А за что нас Творцу карать? – начал ерничать Коба. – Освобождая церковь от собственности, мы действовали в полном соответствии с заветами Христа и святых отцов! «Святой Франциск учил жить без собственности. Один монах его спросил: «Можно ли мне иметь хотя бы мою Библию?» И он ответил: «Сегодня у тебя – «моя Библия». А завтра ты уже прикажешь: «Принеси-ка мне мою Библию». Евангельские притчи на сей счет даже цитировать не буду – их все знают.

Возникшее неловкое полчание заполнил Молотов, любивший поболтать на исторические темы:

«К Владимиру Мономаху ходили многие – евреи, христиане и прочие. Это по тому не подходило, это по другому... Магометанство не подходит, потому что «веселие Руси есть питие» – вот откудова пошло. А православие допускает и благолепие большое, значит, украшение».

Не мешало бы Вам историю собственной страны получше проштудировать, герр Молотов, – не преминул уличить «каменную жопу» в невежестве Ницше. – Византийскую религию выбрал не Мономах, а его тезка и прадед Владимир Красное Солнышко, живший веком раньше!

Вячеслав Михайлович, ни [чуть не смутившись, продолжил разглагольствовать:

«В общем, конечно, это было не так фактически, а было желание быть поближе к Западу, к культуре, чем к мусульманам на Востоке. И вот повернули на Запад – там культура была выше, казалось, это единственное, что может поднять нас, – именно поворот на Запад.

Надо сказать, и Сталин не был воинственным безбожником. Конечно, прежде всего, он был революционером и продолжал линию Ленина против поповщины».

Это так, – согласился Коба. – К примеру, после опубликования Закона о всеобщей воинской обязанности в сентябре 1939 года в тюрьмы и лагеря начали поступать верующие, которые отказывались брать в руки оружие по религиозным убеждениям. Изданный еще в 1919 году Декрет СНК РСФСР об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям давно на практике не соблюдался, но верующие могли все же находить в нем оправдание и защиту перед властями. Теперь же выбор оказался сведен до дилеммы: или служба в армии, или тюрьма. Тогда же, в сентябре тридцать девятого, Ворошилов заявил на сессии Верховного Совета, что в СССР нет людей, не желающих брать в руки оружие.

А в остальном я ленинскую линию в отношении религии продолжал и даже ужесточил. Некоторые послабления сделал лишь во время войны.

Ну, ладно, если отношения с Русской Православной Церковью у вас безнадежно испорчены, то почему не привлечь в союзники Римско-Католическую? – сделал еще одно уникальное по своему цинизму предложение Ельцин. – Ведь Ватикан и РПЦ во многом не согласны друг с другом.

«Ватикан, – воспроизвел свою старую речь Сталин, – это центр реакции, орудие на службе капиталу и мировой реакции, которые поддерживают эту диверсионную и шпионскую международную организацию. Это факт, что многие католические священники и миссионеры Ватикана являются заядлыми шпионами мирового масштаба. Через них империализм старался и старается осуществить свои цели.

Как-то в Ялте, беседуя о проблемах антигитлеровской войны, Рузвельт, Черчилль и другие сказали

мне:

«Давайте не будем больше бороться с римским папой. За что Вы обрушиваетесь на него?!»

«У меня нет ничего с ним», – ответил им я.

«Тогда – пусть сделаем папу союзником, – сказали они, – включим его в коалицию великих союзников».

«Согласен, – ответил им я, – но антифашистский союз – это союз для ликвидации фашизма и нацизма. Как вам известно, господа, война эта ведется солдатами, пушками, пулеметами, танками, самолетами. Пусть нам папа скажет, или скажите вы, какой армией, пушками, пулеметами, танками и т.д. располагает папа для войны, и мы сделаем его союзником. Союзников для разговоров и ладана нам не надо».

Словом, если патриарх или папа согласятся помочь нам организовать революцию в аду, мы пойдем на союз с ними, – подвел итоги дискуссии Ленин – и все засмеялись парадоксальности такой идеи, даже Ельцин.

Думаю, ни главам церквей, ни мне с вами не по пути, – объявил свое окончательное решение Борис Николаевич. – Яготов свергать дьявола, но не для того, чтобы на его трон сели вы.

Нелогично. Свергнув КПСС в России, Вы же не стали возражать против того, что клика беспринципных людей, в основном тех же бывших коммунистов, оседлала страну? – метко подметил демагогизм Бориса Николаевича основатель СССР.

ЕБН промолчал: сказать в ответ было нечего. Правда была не на его стороне, а просто отбрехиваться – из любви к этому вовсе не изящному искусству – ему не хотелось...

Уйду я от вас. Злые вы, – неожиданно он процитировал фразу из фильма.

Идите! – отпустил его Ильич. – Ятоже, пожалуй, пойду к себе...

Зачем? – заволновались члены Политбюро.

Поработать, товарищи! Подумать.

Зачем? Вечная же ночь?!

А вы помните стихи:

«Душа обязана трудиться

И день, и ночь, и день, и ночь»? Это лозунг не только большевиков, а всякого человека творческого труда!

Сталина с собой не возьмете? – с надеждой спросил Троцкий.

Это еще зачем? Когда его захоронили в Мавзолее, я огорчился: «Никогда не думал, что ЦК подложит мне такую свинью».

Что Вы несете, товарищ Ленин! – взрычал кремлевский тигр.

Шучу, следуя Вашему примеру! Знаете, как на разоблачение Вашего культа страна отреагировала? Пусть Вам граждане Второго СССР расскажут!

Тут же отовсюду посыпалиь анекдоты:

«Чем кончился XXII съезд КПСС?».

«Выносом тела».

«Сталина положили в Мавзолей рядом с Лениным – как в коммунальной квартире. Но жировка выписана все-таки на одного».

«Ленин спрашивает:

Тут рядом лежал один грузин. Куда он делся?

Уехал, Владимир Ильич.

Безобразие. Превратили Мавзолей в гостиницу».

Сталина вынесли из Мавзолея и похоронили рядом с Фрунзе. Тот спросил: «Куда дальше пойдете?» Тот ответил: «Куда пошлет партия!»

«А надолго Вы здесь?»

«До следующего партсъезда!»

«После перезахоронения Сталин обрел статус перемещенного лица».

«На могилу Сталина положили венок: «Посмертно репрессированному от посмертно реабилитированных».

«В Волгоград пришла телеграмма: «С переименованием согласен. Иосиф Волгин».

«После отставки Хрущев в Мавзолей с раскладушкой пробирался».

Троцкий не мог не воспользоваться счастливым шансом примкнуть к народному осмеянию своего злейшего врага:

Я предсказывал, что «на месте памятников Сталину будут памятники жертвам сталинизма». Хорошо, что твои монументы и бюсты поубирали со всей страны: сразу смертность от инфарктов понизилась.

Почему?

А люди, если на них натыкались, особенно ночью, сразу от разрыва сердца умирали.

Про Ленина в Мавзолее тоже немало шуток было! – попытался хоть как-то перевести «стрелки» с себя Коба.

В подавляющем большинстве своем – не про меня, а про Baше Хрущевым! – опроверг его

Ильич.

Правильно ли сделали, что положили Ленина в Мавзолей? – тут же поинтересовался Ницше у Молотова.

«Для того периода это нужно было. Крупская же была против. Решением ЦК это сделали. Сталин настаивал, да. Мы поддержали. Нужно было, нужно было».

После моей смерти люди другое про меня говорили! – не сдавался Хозяин. – Ну же, поднимите голоса в мою защиту!

«Я сомневаюсь, что в мире был убийца, о котором плакали бы так много», – согласился с утверждением Вождя великий поэт Иосиф Бродский.

Светлана Сталина: – «Отца любили все – прислуга, охрана. Он был прост в обращении, ничего не

требовал особенного от прислуги, всегда выполнял просьбы, помогал...»

–В 1956 году в Грузии детей расстреляли. Портрет Микояна сняли и в уборной повесили – там он должен занять свое место. Портрет Хрущева к трамваю прицепили, а два портрета вперед понесли: Их Центральный Комитет во главе с Иосифом Виссарионовичем Сталиным и Вячеславом Михайловичем Молотовым! – было такое!

Погибли дети, и погибли, знаете, какие ребята? Дети тех, чьи родители в 37-м сидели. И похоронить их не разрешили. И люди плакали, не понимали: «Твои родители погибли от рук Сталина, а ты за него?» Вот как меня любили! И не только в СССР, но и за рубежом! Правда, товарищ писатель Анри Барбюс?

– Да. «Сталин установил и поддерживает контакты с рабочим, крестьянским и интеллектуальным народом в СССР, как и с революционерами мира, у которых в сердце их родина, – следовательно, более чем с 200 миллионами человек... Этот прозорливый и остроумный человек, скромен. ... Он по-детски улыбается... Во многих отношениях Сталин похож на необыкновенного В. Ильича: такое же овладение теорией, такая же деловитость, такая же решительность... В Сталине, больше, чем в кем бы то ни было, найдешь мысль и слово Ленина. Он – Ленин сегодня».

А теперь послушайте моих врагов!

Хрущев на Пленуме ЦК КПСС:

– «Что вы все о Сталине да о Сталине! Да все вместе мы не стоим сталинского говна».

«Президент Рузвельт думал, что в Москве сидит джентльмен, а там сидел бывший кавказский бандит», – американский посол в России Уильям Буллит не преминул высказаться.

Хм, это немножко не из той оперы, да ладно, – опешил Сталин. – Бухарин обозвал меня «Чингисхан с пулеметом». Обидел. Я – Чингисхан с атомной бомбой. Это даже мои недруги признали. Эй, господин Черчилль, как ты про меня писал?

«Большим счастьем было для России, что в годы тяжелейших испытаний страну возглавил гений и непоколебимый полководец Сталин. Он был самой выдающейся личностью, импонирующей нашему изменчивому и жестокому времени того периода, в котором проходила вся его жизнь.

Сталин был человеком необычайной энергии и несгибаемой силы воли, резким, жестоким, беспощадным в беседе, которому даже я, воспитанный здесь, в Британском парламенте, не мог ничего противопоставить. Сталин прежде всего обладал большим чувством юмора и сарказма и способностью точно воспринимать мысли. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времени и народов.

Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логически осмысленной мудростью. Он был непобедимым мастером находить в трудные моменты пути выходу из самого безвыходного положения. Кроме того, Сталин в самые критические моменты, а также в моменты торжества был одинаково сдержан и никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал своим же врагом. Сталин был величайшим, не имеющим себе равного в мире, диктатором, который принял Россию с сохой и оставил ее с атомным вооружением.

Что ж, история, народ таких людей не забывают».

Чего не скажешь во время войны про союзника, чтобы сохранить его верность, – фыркнул Троцкий.

Это – мой спич в палате общин 21 декабря 1959 года, в день 80-летия Сталина, – разочаровал его английский премьер.

«А ведь это говорит наш «враг № 1», по выражению того же Черчиллся, – вмешался Молотов. – Я считаю Ленина выше Сталина, но если б тогда не было Сталина, не знаю, что с нами и было бы. Роль Сталина исключительна. Сталин руководил не только армией, но и воюющей страной. Ленин и Сталин останутся на века».

Несмотря на их различия и разногласия? – усомнился философ.

«Я считаю, что Ленин был прав во всех своих оценках Сталина. И я об этом сказал на Политбюро сразу после смерти Ленина. Я думаю, Сталин запомнил, потому что после смерти Ленина, когда собрались у Зиновьева в Кремле человек пять, в том числе Сталин и я, и что-то около завещания начали, я сказал, что считаю все оценки Ленина правильными. Сталину, конечно, это не понравилось. Но несмотря на это, мы с ним очень хорошо жили многие годы. Я думаю, он меня за это и ценил, что я ему прямо говорил некоторые вещи, которые другие не говорят, а хитрят, а он видит, что я попроще подхожу к этому делу. Сложный был человек. Критику Ленина учел. Безусловно, учел. Он был очень сдержанным в первые годы, а потом, по-моему, немного зазнался. Зазнался. Я всегда был такого мнения. Для людей такого масштаба это как раз очень нежелательно.

Сталин на себя взял такой груз, что в последние годы очень переутомился. Почти не лечился – на это тоже были свои основания, врагов у него было предостаточно. А если еще кто-нибудь подливал масла в огонь... Думаю, что, поживи он еще годик-другой, и я мог бы не уцелеть, но, несмотря на это, я его считал и считаю выполнившим такие колоссальные и трудные задачи, которые не мог бы выполнить ни один из нас, ни один из тех, кто был тогда в партии».

– А можно я скажу? – попросила дочь Вождя. – «При всей своей всевластности, он был бессилен, беспомощен против ужасающей системы, выросшей вокруг него как гигантские соты, – он не мог ни сломать, ни хотя бы проконтролировать... Генерал Власик распоряжался миллионами от его имени...», к примеру... «Он дал свое имя кровавой единоличной диктатуре. Он знал, что делал, он не был ни душевнобольным, ни заблуждавшимся. С холодной расчетливостью утверждал он свою власть и больше всего на свете боялся ее потерять, поэтому первым делом всей его жизни стало устранение противников и соперников».

Можно я вольюсь в сей хор высказываний? – сыронизировал Троцкий. – «Самая выдающаяся посредственность нашей партии» весьма эффективно использует советский герб. Крестьянам – серпом по яйцам, рабочим – молотком по голове. Пшеничные снопы дает тем, кто на сегодня ему угоден. Вместе с соломой сжигает трупы. Безотходное производство.

Вождь зарычал от унижения и бессилия: второй раз убить Льва Давидовича он не мог.

А ты сам что думаешь о Сталине, Фридрих? – вдруг задал своему спутнику вопрос Ельцин, куда чаще на них отвечавший.

«Гениальный человек невыносим, если, кроме гениальности, не обладает по меньшей мере еще двумя качествами: способностью быть благодарным и чистоплотностью». Ни того, ни другого у герра Джугашвили и в помине нет. Но свершения его поистине грандиозны. Его история – это история жизни смертного творца, вылепившего по своему образу и подобию огромнейшую Советскую мировую державу. И это государство Ленин и он создали в полном соответствии с моей теорией! «Я употребил слово «государство»... орду белокурых хищных животных, расу завоевателей и господ, которая, обладая военной организацией и способная организовать, без размышлений налагала свои ужасные когти на население, которое, быть может, во много раз превосходило ее по численности, но еще было бесформенно, еще было бродячим. Таким ведь образом получает свое начало государство на земле: я думаю, уже покончено с мечтой, согласно которой оно начиналось договором».

Собственно, ты свое государство создал точно так же, только по пьянке чуть не допустил его окончательный распад.

И в отношении советского человека Ленин и Сталин превратили мои идеи в действительность! «Проблема заключается в том, чтобы возможно больше утилизировать человека и чтобы по мере возможности приблизить его к машине, которая, как известно, никогда не ошибается; для этого его надо вооружить добродетелями машины, его надо научить переносить огорчения, находить в тоске какое-то высшее обаяние; надо, чтобы приятные чувства ушли на задний план... Высокая культура должна зародиться на обширной почве, опираясь на благоденствующую и прочно консолидированную посредственность. Единственною целью еще очень на много лет должно быть умаление человека, так как сначала надо построить широкое основание, на котором бы могло возвыситься сильное человечество. Умаление европейского человека – это великий процесс, которого нельзя остановить, но который надо еще более ускорить».

А на чем, как не на умалении индивидуума ради появления расы (ну, или класса новых господ основана была советская система – как, впрочем, и гитлеровская?!

Далее я упомяну использование войны в целях аннексии территорий: у большевиков – с Финляндией, захват части Польши, Бессарабии и Прибалтики в 1939-40 годах, у национал-социалистов – Вторая мировая. Сталин и Гитлер явно исходили из моего совета: «Для того, чтобы дух спекуляции не поглотил самого государства, есть только одно средство – война и опять война. В момент всеобщего возбуждения войною человеческий ум явно понимает, что государство создано не для того, чтобы сберегать эгоистичных людей от демона войны, а совсем наоборот: любовь к родине и преданность королю помогает войне вызывать в людях нравственный подъем, служащий знаменем гораздо более высокой судьбы... Итак, мы можем сказать: война необходима для государства так же, как раб для общества. Никто не может противоречить этому вызову...»

Ладно, пора идти в следующую зону. Но на прощанье – несколько вопросов. Господин Маркс, Вы будете поддерживать грядущую адскую революцию?

Ни в коем случае!

Почему?

Я как-то сказал: «Пускай жизнь умрет, но смерть не должна жить». Смена власти в инферно, русские большевики вместо Дьявола, – это все равно смерть. Какой смысл творить ненужные сущности? Да и шансов на победу нет... Не понимаю, на что Вы рассчитываете, комрад Ленин?

На открытые Вами законы классовой борьбы, товарищ Маркс! На основе Вашей теории я постулировал, что одной из главнейших причин социальных переворотов и недовольства масс является не абсолютная степень обнищания народа (пролетарий при капитализме жил все-таки лучше раба, но бунтовал ничуть не меньше), а «ножницы», разрыв между уровнем жизни «верхов» и «низов».

«Ножницы» эти в «демократической» России на рубеже XXI века открыли свои лезвия куда шире, чем в царской имерии начала XX столетия. Правительство, являющееся ставленником новоявленных «нуворишей», перекачивает общенародное достояние в карманы себе и своим партнерам-олигархам. «Верхи», как муж-мпотент, не могут удовлетворить не то что желание, а даже насущные потребности «низов»... Простите за небольшую скабрезность такого сравнения. При любом внешнем потрясении – глобальном экономическом кризисе, крупной технической или экономической катастрофе, войне, природном катаклизме – революция станет неизбежной. Таким толчком, к примеру, может стать захват Китаем Дальнего Востока и Сибири. Кроме того, подрастают миллиарды азиатов – буддистов, индуистов и мусульман, готовые погибнуть в боях с белой цивилизацией, которые присоединятся к нам, коммунистам. А движение антиглобалистов? А вымирание европеоидов?

Нет у вас ленинского оптимизма, его решительности и твердости, товарищ Маркс! – упрекнул классика Молотов. – Впрочем, не у вас одного. «До нэпа многие шли за Лениным, а вот мы переломили этап, и эти люди уже не годятся, на них нельзя уже положиться. Говорили: «Завтра будет коммунизм, а мы перешли на капитал, на фирмы!» У них уже разочарование, сдают партбилеты, пьянствуют... А Ленин – этот всегда оптимист, повернул назад и говорит: «Мы сейчас отступим, подготовимся и еще лучше наступать будем!» Конечно, не всегда Ленина понимали».

Словом, «победа будет за нами!» – вставил Сталин.

Архиверно, Иосиф Виссарионович! Вы на меня, пожалуйста, не обижайтесь. С Вами работать очень хорошо, но только в двух случаях: или когда Вы ходите в подчиненных, или когда находитесь вдалеке. Все остальное время с Вами общаться весьма опасно.

Ну, не такой уж я зверь. Просто был вынужден действовать «огнем и мечом», как все наши отечественные великие исторические деятели, которые сумели добиться больших свершений: Святослав, Владимир Красное Солнышко, Владимир Мономах, Александр Невский, Дмитрий Донской, Иван III Великий, Иван IV Грозный, Екатерина II, Вы, Владимир Ильич. Все народы России я сумел заставить работать быстро и хорошо, с минимальной болтовней и допустимым размахом пьянки...

Сделав их холопами, – перебил его Ницше.

А почему бы и нет! – не стал спорить Вождь. – Церковь учит нас быть рабами Божьими. А я сделал из жителей СССР и Восточной Европы рабов коммунизма! В Ветхом Завете Господь устами пророка изрек фразу, которую я с полным основанием могу применить к себе. Исаия, повтори!

«Я топтал точило один, и из народов никого не было со Мною; и Я топтал их в гневе Моем и пожирал их в ярости Моей; кровь их брызгала на ризы Мои, и Я запятнал все одеянье Свое»!

Кто-то из отцов церкви сказал про таких, как ты: «Не завидуй творящим беззаконие, ибо лукавый будет истреблен... Посмотришь на место его и не найдешь», – вспомнил Ельцин рассказы священников.

Ницше не любил, когда его лишали роли интервьюера, и сразу восстановил статус-кво:

Герр Ульянов, «быть народным вождем – значит заставить страсти служить идее». В какой момент Вы, объединив страсти с идеологией, миновали «точку невозврата», после которой уже нельзя было ни остановиться, ни свернуть, ни пойти назад? Когда Вы сказали: «Мы пойдем другим путем»?