Текст книги "Ельцын в Аду"

Автор книги: Юрий Пульвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 108 страниц)

Это правда: русский да и в целом все советские народы работать как следует можно заставить только кнутом и под угрозой смерти! – подтвердил Сталин. – Поэтому я и вынужден был всю страну в единой концлагерь превратить! Впрочем, я не только силой действовал. И уговорами, и хитростью, и личным примером. Мгеладзе, помнишь, как я тебя убедил выращивать в Грузии лимоны просто одной милой и веселой шуткой?

Молотов пояснил:

Товарищ Сталин «... лимонник завел на даче. Большой лимонник, специально здание большое отведенное...»

Акакий Мгеладзе, бывший Первый секретарь ЦК Грузии:

«Сталин пригласил меня к себе на дачу, отрезал кусочек лимона, угостил. «Хороший лимон?» – «Хороший, товарищ Сталин». – «Сам выращивал».

Погуляли, поговорили. Сталин снова отрезает дольку: «На, еще попробуй». Приходится есть, хвалить. «Сам вырастил и где – в Москве!» – говорит Сталин. Еще походили, он опять угощает: «Смотри, даже в Москве растет!»

Когда мне уже стало невмоготу жевать этот лимон, меня осенило: «Товарищ Сталин, обязуюсь, что Грузия будет обеспечивать лимонами всю страну!» И назвал срок. «Наконец-то додумался!» – сказал Сталин».

А я присутствовал на торжественном обеде во время войны, когда Вы, генералиссимус, особым образом, с момощью тостов, обучали своих полководцев, – вдруг подключился к беседе генерал, позднее французский президент Шарль де Голль: – «Обращаять к Новикову, командующему авиацией, Вы сказали:

Это ты используешь наши самолеты. Если будешь использовать их плохо – должен знать, что тебя ждет.

Указав пальцем на одного из присутствующих, Сталин заметил:

А вот начальник тыла. Он обязан доставлять на фронт материальную часть и людей. Пусть постарается делать это как следует! Иначе он будет повешен, как это делается в нашей стране.

Заканчивая тост, Сталин кричал тому, кого называл:

Подойди!

Тот торопливо подходил к Сталину, чтобы чокнуться с ним.

В какой-то момент Сталин вдруг сказал:

Ох уж эти мне дипломаты! Какие болтуны! Есть только одно средство заставить из замолчать: расстрелять из пулемета. Булганин, сходи-ка за пулеметом.

И вдруг, заметив рядом с собой Подцероба, переводчика, который присутствовал при всех беседах и переводил каждую реплику, Сталин, нахмурившись, сказал ему:

Ты слишком много знаешь! Мне очень хочется отправить тебя в Сибирь.

Вместе с моими спутниками я вышел. Обернувшись на пороге, я увидел Сталина, в одиночестве сидевшего за столом. Он снова что-то ел.

Спасибо, господин президент, что на всю жизнь запомнили мои уроки! Вот и тебе, Лаврентий, следовало быть погибче и помягче! А ты, будто мясник, все норовил топором орудовать! – начал учить своего Малюту Скуратова Генсек. – Созидать надо, а не ломать!

Я мечтал быть строителем! – закатил призрачные очи долу Лаврентий Павлович. – Все почти лучшие здания в Тбилисси – от стадиона до театра – я проектировал, лично руководил их постройкой. Да и в Москве два полукруглых здания на нынешней площади Гагарина, увенчанные наверху статуями, построены по моему проекту. И не только они!

Чего ж об этом теперь никто не знает? – удивился Ельцин.

А я этой своей роли никогда и никак не выпячивал и до саморекламы охоч не был. После моего ареста, Помазнев, ты в записке в ЦК от 2 июля 1953 года что

написал?

«Высотные здания Берия считал своим детищем. Однажды я слышал, как он говорил, другие уже десять раз сфотографировались бы на фоне этих зданий, а тут строим, и ничего», – процитировал сам себя Помазнев.

Так что ж получается: Берия – предшественник перестройки и моих реформ? И никакой не палач?! – удивлению Бориса Николаевича не было границ.

Вот-вот! – обрадовался неожиданной поддержке, пусть даже от ренегата, Лаврентий Павлович. – А то вот товарищ Сталин меня обижает! На конференции в Ялте Рузвельт спросил:

«Скажите, маршал, а кто этот господин в пенсне, который мне так и не был представлен?»

«А это наш Гиммлер. Его фамилия Берия», – ответил товарищ Сталин.

Что ж Вы меня позорили, Иосиф Виссарионович, сравнивая с гитлеровским живодером?! Совсем меня не уважаете?!

Я тобой горжусь! – захохотал Вождь. – Потому что ты – самый настоящий палач, причем лучший из лучших! Самый нужный мне управленец – и одновременно кат! Очень полезный! Товарищ Жуков, как Вы выразили суть бериевской натуры и особую роль Лаврентия в моем окружении?

«Он был готов выполнить все что угодно, когда угодно и как угодно. Именно для этой цели такие люди и необходимы».

А что мне оставалось делать? – попыталась вздохнуть душа Берии. – Я сразу нашел правильные ответы на два вопроса, судьбоносных для абсолютно всех граждан СССР...

Это какие ж? – тут же заинтересовался Ницше.

Что лучше: стучать или перестукиваться? Выгоднее смотреть на происходящее вокруг сквозь пальцы или через решетку? Но все же старался быть честным, насколько это возможно...

Кончай брехать! – обозлился Хрущев – Ты в первую очередь работал на себя – и ни о ком другом не заботился!

Неправда! Я радел о моих сотрудниках! И всегда делал так, чтобы они были главными в любом деле, каким занимались!

Как Вам это удавалось? – залюбопытствовал Ницше.

Я обеспечил все стройки НКВД приоритетным снабжением. Охранники, чекисты, инженерно– технический персонал, эксплуатационники получали лучшие куски скудного государственного пирога. Но лагерным начальникам всегда всего было мало. Они тащили со складов предназначенные зекам валенки и медикаменты, мясо и спирт, белье, телогрейки, муку, сухофрукты, жиры... Из зоны пополняли свои запасы дров, угля, брали инструменты, гвозди, цемент и олифу. Зачем тратиться, если можно так взять? И труд заключенных крали, пользуясь услугами врачей и портных, учителей и художников...

Мои чекисты жестко контролировали всю так называемую культурно-воспитательную работу в лагерях и тюрьмах, вместе с политотделом делили власть над остальными отделами управления. Если особисты почему-либо не взлюбят иного лагерного чиновника, то его не спасет сам начальник управления, будь это даже его заместитель. Мои люди всегда находили предлог для ареста: «превышение власти», присвоение государственных ценностей, изнасилование заключенных женщин... А кто из начальников гуаага, больших и малых, не избивал, не насиловал, не стяжал? И вот уже бывший офицер или ответственный инженер-строитель сидит перед столом следователя, потом – суд и срок. Такое случалось постоянно. Зеки трепетали перед начальниками всех мастей, но и на тех находились, в свою очередь, специалисты, наводившие страх и трепет... Мои специалисты...

Не буду отрицать очевидного. Многие работники госбезопасности боготворили тебя и были готовы идти за тебя в огонь и в воду. Ведь на протяжении многих лет ты обеспечивал им особые условия жизни. Они получали большую зарплату, пользовались специальными льготами и, главное, считали себя сверхчеловеками...(Ницше при этом термине встрепенулся) -При НКВД был открыт спецмагазин для реализации конфискованных у «врагов народа» вещей, которые приобретали за бесценок сами работники внутренних органов. Был даже случай, когда заместители министра и их жены подрались между собой за «конфискат». Иногда дорогие предметы становились причиной гибели ни в чем не повинных людей. Фельдъегеря Монтяна расстреляли для того, чтобы завладеть его хорошей охотничьей собакой и ружьем. Твои замы Деканозов и Мороз, будучи в подпитии, избили одного рабочего. Он начал жаловаться. Тогда его арестовали и расстреляли решением тройки. Гражданин Слизков случайно стал свидетелем одной спецоперации, проведенной Меркуловым. Слизков был расстрелян, впоследствии на вопрос суда Меркулов ответил: «Жалею, что невинный человек погиб по моей вине».

Что ты мне приписываешь проступки моих замов, Никита?

Ты и сам грешил подобным! Своего эмиссара Николая Гегечкори ты послал в Париж на связь с грузинскими эмигрантами, а по возвращении расстрелял по обвинению «в связи с меньшевиками и попытке убийства Л. Берия».

Ослепленный собственной значимостью и жаждой персонального возвеличения, ты, по признанию одного из твоих подручных, Савицкого, «с целью раздутия своего авторитета и преувеличения своих мнимых заслуг перед партией и государством в строительстве Грузии» распространял слухи об опасности, которой ты якобы подвергался ежедневно и ежечасно со стороны врагов Советской власти. С этой целью ты через Гоглидзе и Кобулова, а также лично давал указания добывать у арестованных по подозрению в принадлежности их к правотроцкистскому и националистическому подполью показания о покушениях на тебя и на Сталина!

«Добытые следователями показания о террористической деятельности против Берии, – уточнил тут же возникший в кабинете Савицкий, – всячески поощрялись». В конце концов все чекисты, ориентируясь на ложную установку и настоятельные указания министра МВД, принялись рьяно «выколачивать» подобные сведения, увязывая любой случай террористического акта с угрозой для жизни Берии и Сталина.

И служебное положение ты в личных целях использовал! – продолжал громить своего давнего врага Никита Сергеевич. – Накануне денежной реформы 1947 года ты, зная о ней, чтобы избежать переоценки, внес в сберкнижку 40 тысяч рублей своих денег. После ареста в твоем особняке на улице Качалова, 23 нашли свыше ста тысяч рублей," 40 стволов огнестрельного оружия, 4 автомашины. Из сейфа сына изъяли 269 тысяч рублей, много облигаций и драгоценностей. Ну-ка, генерал Шаталин, ты же делал обыск, расскажи подробнее!

«Выполняя это задание, просматривая содержимое сейфов... мы натолкнулись на необычные для служебных кабинетов вещи и предметы. Наряду с документами мы обнаружили в больших количествах всевозможные, как уж там назвать, атрибуты женского туалета... Напоминаю и повторяю, что это в служебном кабинете в Совмине, здесь: дамские спортивные костюмы, дамские кофточки, чулки дамские иностранных фирм – 11 пар, женские комбинации шелковые – 11 пар, дамские шелковые трико – 7 пар, отрезы на дамские платья – 5 отрезов, шелковые дамские косынки, носовые платки иностранных фирм, шелковые детские комбинации, еще некоторые детские вещи и т.д., целый список...

Нами обнаружены многочисленные письма от женщин самого интимного, я бы сказал, пошлого содержания. Нами также обнаружено большое количество предметов мужчины-развратника. Эти вещи говорят сами за себя, и, как говорится, комментариев не требуется...»

А все же ты их сам прокомментируй, Лаврентий! – с угрозой процедил Сталин.

Берия начал каяться:

«... Самым тяжким позором для меня, как гражданина, члена партии и одного из руководителей является мое бытовое разложение, безобразия и неразборчивая связь с женщинами. Трудно представить все это. Пал я мерзко и низко... Я настолько падший человек, что вам трудно теперь мне верить, а мне что-либо опровергать... Истинная причина моего «самоослепления» – похотливость (я имел близкую связь более чем с двумястами женщинами)».

Начальник охраны полковник Саркисов:

– «Мне известны многочисленные связи Берии со всевозможными случайными женщинами... Берия сожительствовал со студенткой института иностранных языков Майей. Впоследствии она забеременела от Берия и сделала аборт. Сожительствовал Берия также с 18-20-летней девушкой Лялей. От Берии у нее родился ребенок, с которым она сейчас живет на бывшей даче генерал-лейтенанта Бориса Павловича Обручникова, которого наш министр сделал начальником управления кадров МВД.

По указанию Берия я вел специальный список женщин, с которыми он сожительствовал. (Смех в зале). Впоследствии, по его предложению, я этот список уничтожил. Однако один экземпляр я сохранил. В этом списке указаны фамилии, имена, адреса и номера телефонов более 25 таких женщин. Этот список находится на моей квартире в кармане кителя.

Год или полтора тому назад я совершенно точно узнал, что в результате связей Берия с проститутками он болел сифилисом».

Вы разберитесь все же, сколько у меня было любовниц: 25, как в списке Саркисова, 200, как я вынужденно признал на следствии, или 800, как писали в газетах. На самом деле в молодости я любил погулять, но после войны ограничился одной постоянной любовницей – Лялей Дроздовой.

В 1948 году я сильно влюбился в 16-летнюю девочку. Позже она родила от меня дочь, которую назвали Мартой. После Ляли у меня больше никого не было. Последние два года мне было не до похождений. Я работал сутками и жил на две семьи. Я и Дроздова прожили четыре с лишним года. У Ляли имелись квартира на Тверской, 4, и дача.

А слухи о том, что Вы долго сожительствовали с матерью Ляли, а, постарев, она подложила Вам в постель дочку, правдивы? – влез в интимные детали Ницше.

Чушь!

... Маршал Советского Союза, член Президиума ЦК КПСС, министр внутренних дел СССР Лаврентий Берия был арестован 26 июня 1953 года. Его обвинили в том, что он являлся агентом сразу трех разведок – английской, турецкой и иранской. Так как все понимали полную вздорность такой версии, параллельно следствие продвигалось по другой дороге: морально-этической. Ему вменили растление нескольких сотен женщин.

Прочитав в «Правде» об аресте любовника, практичная Ляля решила спасаться и написала заявление об изнасиловании. В зале суда ее попросили рассказать, как имено она была растлена.

Дроздова подробно, с чувством выдала следующую историю;

–«Когда мне было 16 лет, я гуляла по улице. Ко мне подъехала машина, оттуда вышел человек и сказал: если ты согласишься посетить вечером особняк «одного влиятельного человека», то он готов помочь твоей маме (она на тот момент лежала в больнице с язвой желудка)».

Легенда о том, что я ездил по улицам и буквально затаскивал в машину понравившихся девиц, подтверждается только слухами, – заявил Берия. – Скорее всего, что информация пошла после Лялиного заявления.

Но Вы подтверждаете слова Дроздовой?»

«Я ее не насиловал, я ее любил».

После суда Ляля вышла замуж, интервью не давала и вела тихую жизнь. Она умерла в 1990-е годы. Маленькая Марта, став взрослой и красивой, в семидесятых годах вышла замуж за сына члена Политбюро брежневской эпохи Гришина.

– Все эти истории про изнасилования – сплошная липа! – подвел черту разговору на сексуальные темы Лаврентий Павлович. – Да, я гулял от жены! Но все мои любовницы спали со мной добровольно. Все женские вещи в моем кабинете – для подарков. Я ведь очень добрый человек...

Ага, очень добрый! – перевел обвинение на другие рельсы Хрущев. – Как ты лично пытал и расстреливал задержанных, все знают. А вот еще интересный факт. С 1938 по 1950 годы функционировала созданная по твоей инициативе секретная лаборатория, изучавшая «проблемы откровенности». Возглавлял ее врач Майроновский. Там проводились эксперименты на людях с применением смертельной дозы наркотических веществ с целью заставить подозреваемых говорить только правду. Туда были доставлены в разное время 150 человек, и все они погибли. Никакой персональный учет жертв не велся. Кроме того, в лаборатории изобретали и испытывали на заключенных новые виды ядов. Чем не нацистские опыты в концлагерях! А твой Майроновский – двойник доктора Менгеле!

Все это делалось в интересах СССР, особенно разведки...

Ах, ну да, помню, кем ты мнил себя... Я после твоего ареста знаешь что сказал про тебя? «... Интриган и, главное, что он за дураков считает всех, думает, что он великий разведчик, он все понимает... Но не такие простаки оказались, как он думал».

Это касается твоего заговора против меня? – осведомился Лаврентий.

Да! А также и твоей роли в разгроме Красной Армии в первые два года войны. Именно ты руководил всей разведкой.

Правда. Но оценивал разведданные не я, и не я принимал политические решения на основе этой оценки...

... Сталин тешил себя надеждой на отсрочку начала войны, и окружение не смело противоречить вождю. Формально военная разведка подчинялась наркому обороны Тимошенко, однако в действительности Берия контролировал и это управление НКО. На Лаврентии Павловиче лежит особо тяжкая вина за военную катастрофу сорок первого года: он располагал самой полной и достоверной информацией о готовящемся вторжении. Один из его давних подручных Владимир Деканозов, посол в Германии, регулярно отправлял из Берлина свои доклады шефу тайной службы. Но тот думал лишь об одном – как угодить Генсеку.

Равняясь на высшее руководство, начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба Ф.И. Голиков не столько информировал правительство о военных приготовлениях Гитлера, сколько занимался дезинформацией. В одной из сводок, представленных Сталину, он привел данные плана «Барбаросса», но указал, что этот план является провокацией англичан, которые сговорились с американцами столкнуть СССР с Германией. Пользуясь добытой схемой дислокации немецких войск близ советской границы, Голиков, лично докладывая Генсеку, значительно уменьшал число дивизий вермахта.

Положение дел встревожило начальника информационного отдела разведуправления подполковника В.А. Новобранца. Тщательно изучив обстановку, он еще в декабре 1940 года составил объективную сводку и на свой риск разослал ее всему начальствующему составу Красной Армии. Сталина эта сводка привела в ярость. Начальник Генштаба Мерецков был снят с должности, а не по чину умного подполковника отправили на «бериевский курорт» – так называли специальный дом отдыха, куда отправляли «паникеров войны».

21 июня 1941 года советское полпредство в Берлине сообщило, что нападение начнется завтра... То же радировал и генерал-майор В.И. Тупиков, военный атташе в Германии, ссылаясь на свою берлинскую агентуру: подпольную организацию Шульца – Бойзена и Харнака.

На этих донесениях Лаврентий Павлович в тот же день наложил резолюцию: «В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации и сеют панику. Секретных сотрудников... за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль, как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией...» И тут же написал Сталину: «... Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня «дезой» о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР Он сообщил, что это «нападение» начнется завтра... Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет!.. Л. Берия, 21 июня 1941 года».

Я не виноват! Я верил в мудрость товарища Сталина, а тот, к сожалению, ошибся. Зато во время войны я реабилитировал себя, образцово поставив разведку, в том числе атомную.

Что-то много о моих ошибках говоришь, Лаврентий, – оборвал его вождь. – надо тебя одернуть. Товарищи Маленков, Жуков и Москаленко, впустите его в ваши воспоминания об его аресте, суде и казни...

Шли первые месяцы жизни без Сталина. Раздражение «коллег» Берии накапливалось.

Хрущев был недоволен тем, что Лаврентий не ставил аппарат ЦК выше того, что этот аппарат заслуживал.

Молотов был задет активностью Берии во внешнеполитической сфере, которую считал своей епархией, хотя самостоятельной фигурой здесь никогда не являлся.

Маленков был уязвлен тем, что он, «премьер-министр», проигрывал по сравнению с Берией даже в собственных глазах.

У Булганина, Ворошилова, Кагановича, Микояна тоже накопились свои претензии – не деловые, но какая разница...

26 июня 1953 года Лаврентий Павлович Берия как заместитель председателя Совета министров СССР подписал свой последний правительственный документ – распоряжение о проектном задании на строительство завода «СУ-3» комбината № 813, предприятия по первичному обогащению урана. В этот же день он был арестован. Почему?

Секретарь Генсека Поскребышев:

«Берия добивался всяческими путями занять при жизни тов. Сталина место первого заместителя тов. Сталина по Совмину, считая, что только он один является действительным преемником тов. Сталина».

Член Политбюро ЦК КПСС Шепилов:

«За трон Сталина схватились два самых кровавых сталинских палача – Берия и Хрущев. Победил тот, кто успел выстрелить первым. Никита Хрущев тоже был кровавым палачом если не в прямом смысле слова, то уж в политическом смысле – вполне. В бытность первым секретарем Московского горкома и первым секретарем ЦК КП(б) Украины».

Генерал К.С. Москаленко:

«... В 9 часов утра 25 июня 1953 года... мне позвонил по телефону АТС Кремля Хрущев Н.С. Поздоровавшись, он спросил:

Имеются в нашем окружении близкие вам люди и преданные нашей партии так, как Вы преданы ей?

Подумал, я ответил:

Такие люди имеются, и партии они преданны беззаветно.

После этого Хрущев сказал, чтобы я взял этих людей с собой и приезжал с ними в Кремль к Председателю Совета Министров СССР т. Маленкову Г.М., в кабинет, где раньше работал Сталин И.В.

Тут же он добавил, чтобы я взял с собой планы ПВО и карты, а также захватил сигары. Я ответил, что заберу с собой все перечисленное, однако курить бросил еще на войне, в 1944 году. Хрущев засмеялся и сказал, что сигары могут потребоваться не те, которые я имею в виду. Только тогда я догадался, что надо взять с собой оружие».

Маршал Жуков:

– «Меня вызвал Булганин – тогда он был министром обороны – и сказал:

Садись, Георгий Константинович.

Он был возбужден, даже не сразу поздоровался, только потом подал руку, однако не извиняясь.

Помолчали. Затем Булганин, ни слова не говоря но существу дела, сказал:

Поедем в Кремль, есть срочное дело.

Поехали. Вошли в зал, где обычно проходят заседания Президиума ЦК партии.

Потом я узнал, что в тот день было назначено заседание Совета Министров. И министры действительно были в сборе. На заседании информацию должен был делать Берия. И он готовился.

Я оглянулся. В зале находились Маленков, Молотов, Микоян, другие члены Президиума. Берии не было.

Первым заговорил Маленков – о том, что Берия хочет захватить власть, что мне поручается вместе со своими товарищами арестовать его.

Потом стал говорить Хрущев, Микоян лишь подавал реплики. Говорили об угрозе, которую создает Берия, пытаясь захватить власть в свои руки.

Сможешь выполнить эту рискованную операцию?

Смогу,– отвечаю я.

Знали, что у меня к Берии давняя неприязнь, перешедшая во вражду. У нас еще при Сталине не раз были стычки. Достаточно сказать, что Абакумов и Берия хотели в свое время меня арестовать. Уже подбирали ключи. Однажды, возвращаясь из командировки, я обнаружил, что мой личный архив – дневники, записи, фотоальбомы – все куда-то исчезло. Как ни искал – не нашел. Только позже, года три-четыре назад, звонит мне Малиновский и говорит:

– Георгий Константинович, найдены в архиве МВД какие-то два альбома. Фотографии твои, где ты сфотографирован с американскими, французскими и другими видными персонами. Не передали тебе?

Вот по этим альбомам, которые тоже хранились в моем домашнем архиве на даче и тогда же исчезли, я понял, что это дело рук Абакумова и Берии. Обложки и подбор самих фото были переделаны так, чтобы меня скомпрометировать в глазах Сталина. Кстати, мне Сталин прямо однажды сказал, что они хотели меня арестовать. Берия нашептывал Сталину, но последний ему прямо сказал: «Не верю. Мужественный полководец, патриот и – предатель. Не верю. Кончайте с этой грязной затеей». Поймите после этого, что я охотно взялся его арестовать. За дело.

Решено было так. Лица из личной охраны членов Президиума находились в Кремле, недалеко от кабинета, где собрались члены Президиума. Арестовать личную охрану самого Берии поручили Серову. А мне нужно было арестовать Берию.

Маленков сказал, как это будет сделано. Заседание Совета Министров будет отменено, министры отпущены по домам. Вместо этого он откроет заседание Президиума».

Заседания правительства и Политбюро вплоть до 1958 года проходили в зале Совнаркома на «ленинской половине» – фактически в музее. Именно там по приказу Хрущева был арестован Берия.

Жуков: – «Я вместе с Москаленко, Неделиным, Батицким и адъютантом Москаленко должен сидеть в отдельной комнате и ждать, пока раздадутся два звонка из зала заседания в эту комнату.

Меня предупредили, что Берия физически сильный, знает приемы «джиу-джитсу» (рукопашной схватки).

Ничего, справлюсь, нам тоже силы не занимать.

Уходим. Сидим в этой комнате. Проходит час. Никаких звонков. Я уже встревожился. Уж не произошло ли там что без нас, не перехитрил ли всех Берия, этот изощренный интриган?

Немного погодя (было это в первом часу дня) раздается один звонок, второй. Я поднимаюсь первым...

Идем в зал. Берия сидит за столом в центре. Мои генералы обходят стол, как бы намереваясь сесть у стены. Я подхожу к Берии сзади, командую:

Встать! Вы арестованы.

Не успел Берия встать, как я заломил ему руки назад и, приподняв, эдак встряхнул. Гляжу на него – бледный-пребледный. И онемел.

Ведем его через комнату отдыха в другую, что ведет через запасной ход. Тут сделали ему генеральный обыск.

Да, забыл. В момент, когда Берия поднялся и я заломил ему руки, тут же скользнул по бедрам, чтобы проверить, нет ли пистолета. У нас на всех был только один пистолет. Второй взяли уж не помню у кого. Нам же не говорили, зачем вызывают в Кремль. Поэтому приехали невооруженными. Но и Берия, оказывается, не взял пистолета. Когда Берия встал, я смахнул его набитый бумагами портфель, и он покатился по длинному полированному столу».

Генерал Москаленко:

– «Все это произошло так неожиданно для Берии, что он полностью растерялся. При аресте в его портфеле был лист бумаги, весь исписанный красным карандашом – «Тревога, тревога, тревога», и там много раз повторяется это слово па листе бумаги.

Видимо, когда начали говорить о Берии на заседании да еще критиковать его действия, он сразу почувствовал опасность и имел в виду передать этот лист охране Кремля.

Кроме членов Президиума Булганина, Маленкова, Молотова и Хрущева, по-видимому, никто не знал и не ожидал ареста Берии.

После всего происшедшего заседание длилось еще минут 15—20, потом все члены Президиума ЦК и Жуков уехали домой. Остались мы, пять человек: я, Батицкий, Баксов, Зуб и Юферев с глазу на глаз с Берией. Снаружи, со стороны приемной, все двери охраняли т. Брежнев, Гетман, Неделин, Пронин и Шатилов.

Берия нервничал, пытался подходить к окну, несколько раз просился в уборную, мы все пять человек с обнаженным оружием сопровождали его туда и обратно. Видно было по всему, что он хотел как-то дать сигнал охране, которая всюду и везде стояла в военной форме и в штатском платье, но с оружием. Долго тянулось время, мы были голодны, помощник Маленкова Суханов был все время в приемной и организовал чай. Но темнота все еще не наступала, чтобы вывезти Берию из Кремля незаметно.

В ночь с 26 на 27 июня, примерно около 24 часов, с помощью Суханова (помощника Маленкова) я вызвал пять легковых машин ЗИС-110 с правительственными сигналами и послал их в штаб Московского округа ПВО на ул. Кирова. К этому времени по моему распоряжению было подготовлено 30 офицеров-коммунистов штаба округа под командованием начальника оперативного управления полковника т. Ерастова. Все они были вооружены и привезены в Кремль без проверки на пяти машинах и, как только прибыли, сразу же заменили охрану в Кремле внутри здания, где под охраной находился Берия. После этого, окруженный охраной, Берия был выведен наружу и усажен в машину ЗИС-110 на среднее сиденье. Двумя этими машинами мы проехали без остановки через Спасские ворота и повезли Берию на гарнизонную гауптвахту г. Москвы...

Хрущев:

– «Тут же мы решили назавтра или послезавтра, так скоро, как это было технически возможно, созвать пленум ЦК, где и поставить вопрос о Берии. Одновременно было решено освободить Генерального прокурора СССР, потому что он не вызывал у нас доверия и мы сомневались, что он может объективно провести следствие. Новым Генеральным прокурором утвердили товарища Руденко и поручили ему провести следствие по делу Берии.

Тут возник новый вопрос. Берию мы арестовали, а куда его девать? Министерству внутренних дел мы немогли доверить его охрану, потому что это было его ведомство.

Тогда договорились, что лучше всего поручить это дело командующему войсками противовоздушной обороны Московского округа Москаленко. Москаленко принял его, поставил своих людей, перевез Берию к себе на командный пункт, в бомбоубежище. Я видел, что он это дело делает, как нужно, в интересах партии, в интересах дела. На этом заседание закончилось.

Когда изолировали Берию, он попросил карандаши и бумагу. Мы посоветовались между собой, у некоторых были сомнения, а потом решили дать, может быть, у него появились какие-то побуждения рассказать искренне, что он знает о том, в чем мы его обвиняли. Он начал писать записки.

Сначала Маленкову: «Егор такой-сякой, ты же меня знаешь, мы же друзья, зачем ты поверил Хрущеву? Это он тебя подбил, и прочее».

Ко мне он тут же обращался с запиской, где писал, что он честный человек. Так он послал две или три записки.

Маленков очень волновался, когда читал эти записки. Потом он стал говорить, что они вместе с Берией предложили идею относительно сворачивания строительства социализма в Германии. Поэтому он боялся, что акция, направленная против Берии, обернется и против него. Ведь это он вместе с ним вносил предложение. К сожалению, так и было. Но мы ему сказали, что сейчас не этот вопрос обсуждается, что ситуация с Берией глубже, чем вопрос о Германии. Эти его предложения только глупо характеризуют его политическое лицо.

Когда Руденко встретился с Берией, стал его допрашивать, перед нами раскрылся ужасный человек, человек-зверь, который ничего святого не имел. У него не было не то что коммунистического, но и вообще морального облика человеческого. Я уж о преступлениях и говорить нечего, сколько он загубил людей».

Генерал (впоследствии – маршал) Павел Батицкий, в 1953 г. обеспечивавший охрану бункера, в котором содержался арестованный Лаврентий Павлович, дневал и ночевал на охраняемом объекте. И вот однажды ему доложили, что узник отказался от пищи и объявляет голодовку. Гененрал рассвирепел и отправился в бункер. Перед ним открыли стальные тяжелые двери. Батицкий нервными шагами спустился по лестнице в чрево подземного командного пункта Московского военного округа, и его басовитый командирский рык разносся под сводами:

– «Берия, е... твою мать! Не будешь жрать, в цепи закую!»

Угроза «заковать в цепи» звучала нелепо, смысл ее увязывался только с далеким прошлым. Почему именно эта мысль пришла на ум генералу, сказать трудно. Но даже Берия продолжать голодовку не рискнул.

– С Вами поступили куда гуманнее, чем Вы в свое время со своими «подопечными», – прокомментировал Ницше.

Следствие по делу бывшего наркома и министра растянулось на полгода; суд проходил с 18 по 23 декабря. В приговоре судьи не нашли ничего лучшего, как объявить Берию иностранным шпионом (правда, упомянув и другие преступления). Некоторое время после вынесения приговора (смертная казнь) Лаврентий находился в реактивном, возбужденном состоянии. Но затем успокоился и в день расстрела вел себя достаточно хладнокровно.