Текст книги "Ельцын в Аду"

Автор книги: Юрий Пульвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 108 страниц)

Отчаявшись переубедить монарха, придворная камарилья решила физически устранить неугодного старца. Он это понял – и принял меры!

Секретарь Распутина Арон Симанович в 1921 году, находясь в эмиграции в Риге, опубликовал «Завещание», отданное ему старцем незадолго до смерти.

«Дух Григория Ефимовича Распутина – Новых из села Покровского. Я пишу и оставляю это письмо в Петербурге. Я предчувствую, что еще до первого января 1917 года я уйду из жизни.

Я хочу русскому народу, папе, русской маме, детям и русской земле наказать, что им предпринять.

Если меня убьют нанятые убийцы, русские крестьяне, мои братья, то тебе, русский царь, некого опасаться. Оставайся на троне и царствуй. И ты, русский царь, не беспокойся о своих детях. Они еще сотни лет будут править Россией.

Если же меня убьют бояре и дворяне, и они прольют мою кровь, то их руки останутся замаранными моей кровью, и двадцать пять лет они не смогут отмыть свои руки. Они оставят Россию. Братья восстанут против братьев и будут убивать друг друга, и в течение двадцати пяти лет не будет в стране дворянства.

Русской земли царь, когда ты услышишь звон колоколов, сообщающий тебе о смерти Григория, то знай: если убийство совершили родственники, то ни один из твоей семьи, то есть детей и родных, не проживет дольше двух лет. Их убьет русский народ.

Я ухожу и чувствую в себе Божеское указание сказать русскому царю, как он должен жить после моего исчезновения. Ты должен подумать, все учесть и осторожно действовать. Ты должен заботиться о твоем спасении и сказать твоим родным, что я заплатил моей жизнью. Меня убьют. Я уже не в живых. Молись, молись. Будь сильным. Заботься о твоем избранном роде».

Явная подделка! – усомнился «первый имморалист». – Симанович сам написал «завещание», чтобы подзаработать на его публикации!

Ничего подобного! – возмутилась Аликс. – Еще до своей смерти Друг через своего секретаря передал завещание мне! Легко понять, что я испытала! Я не показала это письмо Ники. Но охрану старца усилила. Просила Друга без моего ведома не принимать никаких приглашений. Мы даже запирали его одежду! Но простодушного старца перехитрили – и кто?! Мои же родственники – Романовы, гори они в аду!

Горят, милочка! Еще как! – подбодрил ее Черт № 1.

Пидарасы меня живота лишили! – со слезой в фантомных глазищах пробасил «святой черт».

Ругаться – недостойно! – укорил его Ельцин.

Так я же в прямом смысле слова, а не в переносном! – проявил удивительную грамотность старец.

Тогда надо правильно говорить: педераст! – философ решил все же улучшить образование сибирского мужичка-самородка.

А какая разница?!

Как я говорю – это медицинский термин, а как Вы – непристойность!

Не вижу все равно разницы! – тряхнул фантомными космами Гришка. – Мои убивцы – все поголовно пидоры, окромя Пуришкевича. Зато он – из-за угла мешком пришибленный!

...Главный виновник преступления – князь Феликс Юсупов, 27-летний выпускник Оксфордского университета, наследник знатной и богатой фамилии – попытался объяснить причины, по которым стал убийцей:

– «После всех моих встреч с Распутиным, всего виденного и слышанного мною, я окончательно убедился, что в нем скрыто все зло и главная причина всех несчастий России: не будет Распутина, не будет и той сатанинской силы, в руки которой попали государь и императрица...»

– Пидор ты гнойный, – оборвал его Григорий, – а не идейный борец! За

целительство мое ты мне мстишь!

... Воспитанный красавец Феликс имел странность: обожал носить женскую одежду. С детства князь Юсупов наряжался в платья дома, в двадцать лет в таком виде открыто посещал общественные места, рестораны и театры не только в России, но и за границей.

Однажды в Париже в театре, – с удовольствием вспомнил трансвестит, – я «увидел, что пожилой субъект из литерной ложи настойчиво меня лорнирует». Этим человеком оказался английский монарх Эдуард VII...

После такого успеха у первого донжуана Европы я вернулся на родину окрыленный и решил выступить на сцене модного петербургского кабаре. В женском платье, разумеется. Перед публикой я вышел в хитоне из голубого тюля, расшитого серебряной нитью. При этом костюм был декорирован большим количеством крупных семейных бриллиантов. По ним выступающую «звезду кабаре» и распознали знакомые моих родителей. Отец был в ярости, но, потихонечку остыв, решил подлечить меня и отправил к... Распутину.

Я его пользовал народным способом! – не без удовольствия вспомнил старец. – Укладывал его через порог комнаты, порол и гипнотизировал.

Специфический, тем не менее действенный метод терапии! – прокомментировал Фрейд.

Гришку я с тех пор возненавидел! – признался фетишист-гомосек.

А лечение-то помогло! – гордо объявил Распутин.

И действительно, в 1914 году Феликс отложил юбки и кринолины и женился на дочери Великого князя Александра Михайловича Романова, соединив венценосную фамилию со своими поистине несметными богатствами. Супруга его Ирина была не только красавицей, но и внучкой покойного императора Александра III и Николаю II доводилась племянницей.

Таков первый заговорщик – женатый на племяннице царя, богатый взбалмошный трансвестит и гомосексуалист, – не без яда начал счет убийцам Ницше. – И мотив у него серьезный! Бить аристократа – страшное унижение!

...Второй из заговорщиков – Великий князь Дмитрий Павлович Романов, любимец императора. Знал он об огромной роли Распутина в семье Николая Второго и о том, что тот спасает жизнь цесаревичу. Но это не смутило молодого вельможу. В благодарность за заботу и ласку царской семьи Дмитрий Павлович принял участие в заговоре с целью убить самого близкого человека «мамы» и основного советника «папы».

Только такое дерьмо могло так отплатить своим благодетелям за добро! – кивнул призрачной головой философ.

Милый князенька для меня важнее, – пояснил ничтоже сумняшеся Дмитрий. – Я – тоже «голубой». А любящий женскую одежду Феликс был мне больше, чем просто друг...

Мотив для ненависти к Распутину есть и у меня. В меня влюбилась царевна Ольга, но Гришка открыл ее родителям глаза на мои сексуальные предпочтения. Заодно он рассказал о том, кто пристрастил меня к «настоящей» мужской любви. Имя совратителя – Феликс Юсупов. Разочарованные и возмущенные император и его супруга больше и слышать не захотели о таком браке своей дочери!

Второй – тоже не только мужеложец, но и полное ничтожество, – продолжил список убийц Ницше.

... Депутат Пуришкевич не всегда дружил с головой. Например, на 1 мая в Госдуме он вставлял в ширинку алую гвоздику и в таком виде ходил меж рядов, издеваясь над левыми депутатами. К тому же он был ярым антисемитом и черносотенцем.

Третий – придурок! – считал далее автор «Заратустры».

Эх, не видел ты наших думцев! – подумал ЕБН.

Правда, Пуришкевич – единственный из всех, кто рисковал свободой и карьерой ради идейных соображений: личных счетов к старцу депутат не имел, – Ницше попытался соблюсти объективность.

Тогда он – идейный пидор! – дал определение своему палачу старец.

В.М. Пуришкевич, один из главных основателей черносотенных организаций «Союз русского народа» и «Союз Михаила Архангела», ударился в воспоминания:

Друзья вовлекли меня в свой заговор после того, как 19 ноября 1916 года я им сказал: «В былые годы, в былые столетия Гришка Отрепьев колебал основы русской державы. Гришка Отрепьев воскрес в Гришке Распутине, но этот Гришка, живущий при других условиях, опаснее Гришки Отрепьева».

Мы решили убить негодяя в ночь с 16 на 17 декабря, заманив его в дом Юсупова и отравив цианистым калием, положенным в пирожные. Кроме нас в деле участвовали еще двое – поручик С.М. Сухотин и военный врач С.С. Лазаверт.

– Не бреши! – взорвался Григорий Ефимович. – Есть еще и четвертый, самый главный убийца! Ведь душой заговора были не вы трое, а британская разведка! Смертельный выстрел в меня сделал английский шпион Освальд Рейнер: в упор, в лоб. Он, кстати, – тоже пидарас! Рейнер знал Юсупова по совместной учебе в Англии, был его другом и любовником. Именно через князюшку англичашки и сколотили группу заговорщиков!

И как меня, Юсупов, змея подколодная, в ловушку заманил – во дворец свой, логово гадючье! Через фрейлину Марию Головину начал как бы искать примирения со мной... Все делалось очень правдоподобно... Я знал: Феликс хотел поступить в гвардию, а царь, не любивший содомитов, противился. И вот через ничего не подозревающую бедную Маню, которая была уверена, что мирит меня со своим другом, Юсупов просит меня замолвить за него слово... И я соглашаюсь... В тот вечер я отправился во дворец к Феликсу на полное примирение. Мне были обещаны вино и пляски, до которых я страстный охотник. Как-нибудь потом расскажу вам, как я удивительно танцевал... В тот вечер я еще обещал лечить княгиню Ирину... Легенда о моем вожделении к ней была создана позже самими татями. «Грязные поползновения» старца к дочери самого Сандро – так прозвали Великого князя Александра Михайловича, друга юности Николая – должны были вызвать отвращение ко мне и оправдать убивцев.

Лучше я сам поведаю о своем подвиге! – в чистилище объявился Юсупов в женском белье, в котором он сам себе очень нравился и, правда, смотрелся куда лучше, чем «политическая проститутка» Троцкий. – 5 декабря я пригласил Распутина к себе во дворец, сказав, что с ним очень хочет познакомиться моя жена, якобы только что приехавшая из Крыма. На самом же деле ни Ирины, ни какой-либо другой женщины во дворце не было и не должно было быть. Я предложил заехать за старцем к нему домой «на моторе» на следующий вечер около 11 часов, объясняя столь позднее время тем, что у Ирины будет гостить ее мать, долго ее не видевшая, и потому женщины могут разъехаться очень поздно.

К 11 часам вечера все заговорщики собрались у меня, и я поехал за Распутиным.

«Я за тобой, отец, как было условлено. Моя машина внизу», – демонстрируя особое расположение, произнес я и даже обнял и поцеловал Гришку.

«Ну, целуешь же ты, меня, маленький! – столь же сердечно ответил тот, зная, что так, «маленьким», звали меня царь и царица и что это приятно мне. – Да уж, не Иудин ли это поцелуй?»

Я затрясся от страха: уж больно проницательным оказался мужик! Тем не менее себя не выдал!

Через десять минут мы приехали в мой дом. На втором этаже горели окна и слышались звуки граммофона.

«Это Ирэн и Ксения Александровна, а с ними еще несколько молодых людей, – объяснил я. – Скоро, кажется, теща поедет к себе, а мы пока посидим внизу».

Я провел жертву в одну из комнат первого этажа и предложил сесть в кресло рядом со столиком, на котором стояли две тарелочки с пирожными и бутылка с любимой Распутиным мадерой. В сладостях и вине содержались дозы цианистого калия, в десять раз превосходящие смертельную. Четверо моих друзей-заговорщиков ждали наверху.

Пятеро! – опять уличил его во лжи Григорий. Педераст и глазом не моргнул:

Я предложил вино и пирожные, но старец отказался и от того, и от другого. Когда часы пробили час ночи, а Ирина все не появлялась, Распутин начал нервничать и крикнул мне:

«Где твоя жена? Меня и мама не заставляет ждать! Иди за ней и веди сюда!»

Я, успокаивая его, попросил подождать еще несколько минут и снова предложил ему выпить. Разволновавшийся старец согласился, вино ему понравилось, и он выпил два бокала и съел два пирожных. Затем выпил еще – каждый бокал вина содержал не меньшую, чем пирожные, дозу яда, но на него ничего не действовало! Испугавшись чуда, я выскочил из комнаты, сказав, что иду звать Ирину. Взбежал на второй этаж и сообщил заговорщикам, что яд не оказывает действия. И тогда Великий князь Дмитрий Павлович дал мне револьвер. Я спустился вниз и дважды выстрелил в Распутина, тот мгновенно рухнул на пол. На выстрелы сразу же явились сообщники и, увидев, что старец мертв, выбежали во двор, чтобы подогнать автомобиль Дмитрия Павловича и отвезти труп к проруби на реке. Я остался в комнате с жертвой...

Тут его перебил Пуришкевич:

«И вдруг я слышу дикий крик Феликса:

«Он жив!»

Я вернулся в комнату, но Распутина в ней не было. Выскочив за дверь, я увидел, как Гришка, шатаясь, бежит к воротам. Я – отличный стрелок – послал ему вдогонку несколько пуль. С четвертого выстрела попал в голову. На упавшего шарлатана набросился Юсупов и нанес ему несколько ударов по голове тяжелым бронзовым канделябром».

– А чего ж тогда, коли стреляли мне в спину, у меня дырка во лбу появилась? – задал коварный вопрос старец.

Оторопевшие убийцы молчали...

– Пятый из вас – англикашка Рейнер – выпалил мне, лежащему, в лицо. Как на Руси сейчас глаголят, произвел контрольный выстрел!

... Заговорщики бросили бездыханного, как им казалось, Распутина в автомобиль и полным ходом помчались к Крестовскому острову. Там они спихнули тело в воду, не заметив, как с ноги трупа упала галоша и осталась на льду.

Они меня специально в прорубь затолкнули! – злобствовал старец. – Чтоб мама и папа не вздумали меня святым объявить! В русском народе существует поверье, что утопленники не могут быть канонизированы!

... Через три дня полиция, обнаружив галошу, отыскала и тело. Медэкспертиза установила причину смерти: попадание воды в легкие! Его утопили живым...

19 декабря Николай Второй, бросив все дела, приехал из Ставки в Петроград. Выслушав доклад министра внутренних дел Протопопова о результатах расследования, царь отдал приказ поместить Юсупова и Дмитрия Павловича под домашний арест.

Узнав о гибели ненавистного мужика, многие обнимали друг друга на улицах, шли ставить свечи в Казанский собор! Когда стало известно, что Великий князь Дмитрий состоял в числе убийц, стали толпиться у иконы Святого Дмитрия, чтобы поставить свечу.

– Молиться за подлых убийц – это мне по нраву! – причмокнул лукавый.

Тело жертвы преступления, как только вытащили из-подо льда, немедленно, не привлекая ничьего внимания, повезли через весь город в Чесменскую военную богадельню, стоявшую по дороге в Царское Село. Труп осмотрел профессор Косоротов, составил акт и ввел в зал молодую послушницу Акилину, некогда одержимую бесом и исцеленную старцем. Из сонма поклонниц, рвавшихся омыть тело Григория, удостоена была такой чести она одна. Ее, по совету Вырубовой, назначила сама императрица.

Жена Распутина, его дочери и сын находились в то время в Петрограде, но никого из них и ни одной его поклонницы проститься с покойным не допустили.

Полночи Акилина омывала тело, наполняла благовониями и ароматическими маслами его раны, а потом обрядила в новые одежды и положила в гроб. Затем возложила ему на грудь крест, а в руки – записочку от Александры Федоровны: «Мой дорогой мученик, дай мне твое благословение, чтобы оно постоянно сопровождало меня на скорбном пути, который мне остается пройти здесь, на земле. И вспоминай о нас на небесах в твоих святых молитвах.

Александра».

Одежду, которая была на убитом, Акилина отдала императрице, и та, веря в ее чудодейственную силу, оставила себе, надеясь, что окровавленная сорочка «мученика Григория» спасет династию. Аликс забрала вещи на следующий после омовения день, когда вместе с Вырубовой приехала к мертвому, покрыла его цветами и долго молилась и плакала. Около полуночи домовину увезли в Царское Село, где и оставили до утра в часовне Царскосельского парка. Там же и похоронили.

22 марта 1917 года (по старому стилю – 10 марта), через шесть дней после отречения Николая II от престола, гроб Распутина был тайно перевезен из Царскосельской часовни в Парголовский лес, в пятнадцати верстах от Петрограда. Там на проталине несколько солдат под командой саперного офицера соорудили большой костер из сосновых ветвей. Отбив крышку гроба, они палками вытащили труп, так как не решались коснуться его руками вследствие его разложения, и не без труда втащили его на костер. Затем все полили керосином и зажгли. Кремация продолжалась больше шести часов, вплоть до зари. Несмотря на ледяной ветер, на томительную длительность операции, несмотря на клубы едкого, зловонного дыма, несколько сот мужиков всю ночь толпами стояли вокруг костра, боязливые, неподвижные, с оцепенением растерянности наблюдая святотатственное пламя, медленно пожирающее мученика-старца, друга царя и царицы, Божьего человека. Когда пламя сделало свое дело, солдаты собрали пепел и погребли его под снегом...

Через два года то же самое произошло с нашей семьей! – воскликнул последний русский император.

А через 28 лет – с нами! – хором произнесли Гитлер, Ева Браун и чета Геббельсов.

Так проходит слава мира! – припомнил к случаю древнеримскую сентенцию эрудит Фридрих.

А ты, папа, неблагодарным трусом по отношению ко мне себя проявил! – укорил Распутин своего бывшего повелителя и духовного сына.

В чем же, отец Григорий? – изменившимся голосом спросил монарх.

Чего ж ты не наказал убийц, как полагалось по закону?!

Я наказал... – заблеял козлиным голосом Николай Второй.

Издеваешься? – грустно промолвил старец. – А ведь я любил тебя, и маму, и чад твоих всем сердцем! А ты убивцев моих пощадил... Их даже не судили! Если б меня простые люди урыли – их бы ты на виселицу отправил! А своих родичей, значит, пожалел... И закона уголовного на них, выходит, нет... Подумаешь: царские родственники какого-то там мужика, как собаку, отравили, пристрелили, утопили! Это многим из вас потом аукнулось в 18-м году!

Царь молчал, склонив голову... Все, и даже Александра Федоровна, смотрели на него с презрением и осуждением...

Дмитрия и Феликса чествовала почти вся романовская семья. Когда их высылали, на вокзале Дмитрия провожал тесть, Великий князь Александр Михайлович. Как завидовал «бедный Дмитрий» всем оставшимся в любимом Петрограде. Скольких его родственников – из тех, кто остался «в любимом Петрограде», – вскоре убили! Уцелел также и Феликс.

Лиза, ты же истинная святая! Как же ты могла радоваться моей гибели и одобрять убийц? – Гришка укорил Елизавету Федоровну. – Нешто это по-христиански?!

Ненависть ослепила мне разум и душу! – заплакала Великая княгиня, ставшая настоятельницей женской обители.

А ты, мама, что ж ничего не сделала? – задал вопрос старец уже императрице.

В первые дни я будто окаменела. Сначала буйствовала, выкрикивала: «Повесить!», потом стала угрожающе спокойна, почти безразлична. Я поняла – конец! Конец, который предсказал ты, мой Друг. А Ники... Он всегда был слабым... Напрасно я пыталась сделать его сильным, наставляя в своих письмах. Вот, например, что я написала ему 4 декабря 16-го года:

«Покажи им, что ты властелин. Миновало время снисходительности и

мягкости. Теперь наступает царство воли и мощи! Их следует научить повиновению. Почему они меня ненавидят? Потому что им известно, что у меня сильная воля и что когда я убеждена в правоте чего-нибудь (и если меня благословил Друг), то я не меняю мнения. Это невыносимо для них. Вспомни слова месье Филиппа, когда он подарил мне икону с колокольчиком: так как ты очень снисходителен, доверчив, то мне надлежит исполнять роль твоего колокола, чтобы люди с дурными намерениями не могли к тебе приблизиться. И я бы предостерегла тебя...

Ты видишь, у них теперь есть время делать гадости... Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом, сокруши их всех, не смейся, гадкий, я страстно желала бы видеть тебя таким по отношению к этим людям...»

Бесполезно... Всех извергов он отпустил...

Пуришкевич беспрепятственно уехал на фронт. Рейнер ухитрился остаться «человеком-невидимкой» – уж не с него ли Уэллс написал свой знаменитый фантастический роман?! Юсупову царь приказал жить в имении Ракитное в Курской губернии, а Великому князю – отправляться в Персию, где находился русский экспедиционный корпус. Однако и это решение в отношении Дмитрия было оспорено многими нашими родственниками. Мать – императрица Мария Федоровна, четыре «Михайловича» и три «Владимировича» считали пребывание в Персии молодого и слабого здоровьем Дмитрия «равносильным его гибели» и просили заменить это наказание ссылкой в подмосковное Ильинское.

Вмешался император:

Я, прочитав письмо, наложил резолюцию: «Никому не дано право заниматься убийством, знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь Вашему обращению ко мне.

Николай».

Это все, на что ты оказался способен?! – сплюнул Дьявол. – Политический импотент! Даже за духовного отца своего отомстить не мог!

Какова истинная причина, из-за которой Вас убили, господин Распутин? – Ницше, что называется, взял быка за рога. – Не за пьянки же?!

Я мешал сторонникам войны. Если бы не я, пушки загремели бы на два года раньше! В 1912 году, когда Россия в первый раз готова была вмешаться в балканский конфликт, я на коленях умолил папу не вступать в войну.

Граф Витте подтвердил:

«Распутин указал все гибельные результаты европейского пожара. И – стрелки истории повернулись по-другому. Война была предотвращена».

Почему же государь не послушал Вас в 1914-м? – продолжил интервью «первый имморалист».

Потому что в момент принятия этого рокового решения я находился при смерти!

15 (28) июня в Сараево убит австрийский наследник, через две недели, 30 июня (13 июля) 1914 года, в родном сибирском селе чуть не лишили жизни меня! Разница в две недели между двумя покушениями не случайна. Политическая ситуация накалялась не сразу, от момента убийства Франца Фердинанда до начала Первой мировой войны прошли месяц и три дня. В этот решающий момент я должен был быть мертвым, чтобы не мог удержать самодержца Всея Руси от гибельного шага. Вышла осечка, меня не убили, но я все же находился при смерти, без сознания. Только перед самым началом мирового конфликта, едва придя в себя, я начал слать телеграммы, умоляя государя «не затевать войну, потому что с войной будет конец России и самим царствующим особам»! Я специально предупредил: «Вы положите до последнего человека».

Но было поздно – Россию уже втянули в мировую бойню, которая окончилась крахом империи!

Кампания по дискредитации Григория Ефимовича была не случайна и целенаправленна, – заявила Татьяна Боткина, дочь расстрелянного вместе с царской семьей лейб-медика. – Папа мне говорил: «Если бы не было Распутина, то противники царской семьи и подготовители революции создали бы его своими разговорами из Вырубовой, не будь Вырубовой, из меня, из кого хочешь».

Философ-атеист не отставал от религиозного мракобеса:

– Но у меня есть и другие сведения! Поняв, что война уже началась, Вы быстро переменились. Оправившись от раны, вскоре вернулись в Петербург. И стали слать царице совсем иные телеграммы, в которых предсказывали победу России. Например, 20 июля 1914 года Вы написали: «Всяко зло и коварство получат злоумышленники сторицей... Сильна благодать Господня, под ее покровом останемся в величии».

А чего я мог поделать? – пожал могучими призрачными плечами старец. – Все хотели войны и победы, в том числе папа. Я просто вынужден был предсказывать то, что хотели в тот момент услышать мои покровители.

Но, вернувшись в Петербург, я попытался опять прорицать правду. И папа тотчас запретил мне посещать дворец. Как всегда, я снова сразу переменился. И заявил публично: «Я рад этой войне. Она избавит нас от двух больших зол: от пьянства и от немецкой дружбы».

Мама не хотела вражды с Германией, в чем я ее поддерживал. А «ястребы», как сейчас говорят, боролись против нас очень грязными методами, В шпионаже были обвинены военный министр Сухомлинов, бывший агент МВД Мануевич-Мануйлов и банкир Рубинштейн – ставленники мамы, близкие ко мне. Через Рубинштейна царица тайно от мужа переводила деньги в Германию своим обнищавшим родственникам. Ей был нужен преданный министр внутренних дел, чтобы сохранить тайну и прикрыть себя и меня. Она сделала ставку на Протопопова. Но и того наши недруги вскоре убрали!

Чего добивались Вы с императрицей?

Единственным шансом для России был сепаратный мир с немцами. Но папа категорически отказывался об этом даже слушать. Единственный, кто мог соединить Берлин и Петроград, был я. И сказать государю правду мог опять же только я.

Но сторонников войны оказалось слишком много. Даже вдовствующая императрица Мария Федоровна ко мне относилась скверно, хотя знала, что я помогаю ее несчастному внуку, останавливаю у него кровотечение.

Выходит, Вас зря прозвали «святым чертом»?

Я великий грешник, никакой не святой. Бабник, пьяница – да! Но и не убивец, не сребролюбец! Не черт! Я получал 10 000 рублей в год от мамы, от министерства внутренних дел. И эти деньги, и те, что приносили просители, я тут же раздавал людям, которые нуждались в средствах. Злата-серебра не копил, после своей смерти не оставил никаких капиталов. Слухи о моем сверхъестественном разврате не получили документального подтверждения. Комиссия Временного правительства через газету предложила откликнуться женщин, которых я якобы совратил. Никто не появился!

Я истово верил в Господа нашего Иисуса Христа! Я хотел спасти Русь и трон от военного разгрома и революции – и за это меня убили те самые Романовы, которых я защищал! Поистине: «Прости их, Господи, ибо не ведают, что творят!»

... Великий князь Дмитрий Павлович из России вовремя смылся. После Октября (случай небывалый для династии Романовых) официально перешел на британскую службу – помогло сотрудничество с разведкой в убийстве Распутина. Потом жил в Лондоне и Париже. В 1926 году женился на богатой американке Эмери. После чего он и его сестра Мария Павловна уехали в США, где Великий князь занимался торговлей вином, а Великая княгиня служила консультантом в фирме модной одежды.

Феликс Юсупов в октябре 1917-го, забрав из своего дома несколько полотен Рембрандта и ряд фамильных драгоценностей, тоже удрал. Жил в Крыму, а в апреле 1919 года вместе с оставшимися в живых членами династии уплыл на английском боевом корабле за границу.

В 1917 году Освальд Рейнер получил звание капитана – далеко не случайное совпадение! В 1919 году был награжден орденом и начал работу в Стокгольме. Именно из нейтральной Скандинавии тогда вела свою деятельность против России английская разведка. В 1920 году под прикрытием журналистского удостоверения он перебрался в Финляндию. В дальнейшем Рейнер не потерял связи с эмигрантом Юсуповым и помог перевести его книгу мемуаров на английский язык.

Любопытно получается! – подметил Сатана. – Тех их Романовых, кто особо в грехах не погряз (к тебе, Николашка, и твоей благоверной сие не относится), казнили мученически, как и тебя, Гришка. А пидоры уцелели и умерли своей смертью! Сейчас все вы – у меня в лапах! Не парадокс ли?! Хороши у Творца шуточки!

И – ладно, Колян, что ты им прощал грехи! Но ведь ты назначал их на ключевые должности в империи, прекрасно зная, что они неспособны ни к чему. История учит, но никак не научит: хочешь добиться успеха в любом деле – не допускай непотизма... Борька, тебя это тоже касается…

Чего? Какого такого «потизма»? Особая форма потения, что ли? Но какое отношение она имеет к политике? – Ельцин практиковал непотизм в малых размерах,м однако научного определения этой напасти не знал.

Непотизм – назначение родичей на выгодные должности, – сыграл в дешифровщика его эрзац – Виргилий.

Не, вы мне этот, панимаш, непотизм не шейте. Я родичам, конечно, помогал, но в меру.

Странно, – начал размышлять вслух Ницше. – Откуда в тебе, насквозь корыстном и вероломном человеке, такие качества?

Да ничего странного, – усмехнулся в ответ Фрейд. – Просто у герра Ельцина есть одно исключительное свойство: он легко обо всем забывает. Ни негативные, ни положительные эмоции, возникающие в процессе общения с другими людьми, не откладывались в его памяти. Был человек – и нет, словно и не было никогда.

К своему окружению подобным образом он относился всегда: еще с юности. Не то чтобы был он совсем уж черствой, бессердечной натурой. Нет, просто все вокруг имели для него исключительно временную ценность: как только человек переставал быть нужен, Борис забывал о нем враз... Даже о своих родителях почти никогда не вспоминал; уехав в город, редко виделся с ними, забывал поздравлять с днями рождения. Когда стариков потребовалось забирать из деревни – мать тяжело заболела, отца парализовало, – секретарь обкома и не подумал поселить их у себя.

«У тебя, Михаил, конечно, тесновато, – сказал он младшему брату, – но и у меня, пойми: двое детей, жена, ответственная партийная работа. Так что ухаживай за стариками, а я мысленно с тобой».

Михаил работал в то время простым монтажником и жил в однокомнатной квартире; старший занимал роскошные, по свердловским меркам, хоромы...

Мать Клавдию Васильевну, любовь к которой, уже будучи президентом, он всячески пропагандировал, Ельцин забрал к себе лишь в 1992 году, когда стало ей совсем худо и потребовался постоянный присмотр врачей. К тому же в Екатеринбурге пошли уже разговоры о неблагодарном, бросившем мать президенте... Ее поселили на даче в Барвихе, в боковом крыле, рядом с караулкой и комнатой охраны. Ее не звали никогда к общему столу, питалась старуха отдельно от всей семьи...

Похоже, родственные чувства вообще были ему чужды. До последнего времени Ельцин не общался ни с братом, ни с родной сестрой; сколько бы ни приезжал в Екатеринбург, никогда не навещал Михаила, тем не менее при этом – демонстративно – мог начать обниматься с шофером, который когда-то возил его, или отправиться с букетом цветов к врачу, лечившему мать, – разумеется, под прицелом журналистских камер.

Его главный охранник генерал Коржаков, который практически с ним никогда не расставался, к примеру, Михаила вообще никогда не видел, а Валентину – сестру шефа – только дважды: когда она переехала в Москву. Бородин дал Валентине квартиру в Проточном переулке, и Ельцин посылал телохранителя № 1 посмотреть дом: сам он, разумеется, ни тогда, ни после к ней не ездил.

Михаил Николаевич – еще в эпоху правления Ельцина – горячо уверял журналистов, что на московскую родню совсем не в обиде: просто брат сильно занят. Он даже пытался помочь ему – услышал по телевидению, что Ельцины вынуждены всей семьей копать себе на зиму картошку, и решил послать им два мешка. У него, пенсионера, времени чай больше – но высокие родственники от подарка почему-то отказались. «Говорят, у самих, мол, поспел хороший урожай», – объяснял бывший монтажник...

Люди – неважно: родственники, соратники, помощники, случайные встречные – были в восприятии Ельцина всего-навсего попутчиками...

Гитлер, конечно же, не упустил возможности изложить свои взгляды на такую животрепещущую тему, как непотизм.