Текст книги "Ельцын в Аду"

Автор книги: Юрий Пульвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 108 страниц)

– Я первый раз сел по карманке, второй – по бакланке (статьи за карманные кражи и хулиганство). Третью и четвертую ходку чалился за гоп-стоп (грабеж)...

– А как сюда кости бросил (попал)? И откуда?

– Да из земной зоны. За месяц до того, как мне звонок (освобождение) должен был выйти, двух фуфлыжников (нарушивших слово) у нас на отряде глушанули. А кум (начальник оперчасти) мне этот двойной мокряк и пришил. Раскрутили меня и на крытку кинули. Там я с одним авторитетом поспорил: что вкусней – омлет или яичница-глазунья? Не сошлись во мнениях, он на меня кинулся – и я его отоварил (избил). Он заточил весло (ложку) и на другой день на меня попер. Пока махались, он мне глаз выставил, а я ему пику засунул (ножом ударил). Ну и стал по мокрухе взаправду чалиться. А потом меня его корефаны с мойками (бритвами) в клешнях замочили... А ты за что сидел?

– Банк набздым поставили (вдвоем ограбили), кассу ломанули...

– А слам (добычу) большой взяли?

– Да по сто лимонов (миллионов) баксов на рыло. А тут хлоп – опера нас приняли. Пришлось договариваться-делиться. Обчистили они нас, да еще пришлось кое-кого из поделов сдать... Те мне киллеров и подослали...

– Так ты что – банкир?! А я думал, ты за гоп-стоп зону топчешь...

– А какая разница? – ухмыльнулся бывший финансист. – Взять кредит – лучший способ кинуть на бабки легально! Теперь на соседних шконках кемарить будем...

Ельцин и Ницше проследовали дальше и услышали еще несколько откровений.

– Вызвал меня начальник «на ковер» – и так вздрючил, у меня аж матка опустилась!

– Как может у мужчины быть женский детородный орган?! – ахнул Ницше.

– Значит, его так часто дрючили, что появилась! – прокомментировал дэпан. – Такова судьба чиновника ельцинской (да и не только его) России! Все стоят раком, а вышестоящие начальники их дерут! Все бюрократы – глиномесы (активные гомосексуалисты)! И одновременно манечки (пассивные)!

– А народ? – возмутился за своих избирателей ЕБН.

– А россияне всем своим паханам позволяют себя кернить, а сами гусю шею ломают (дают совершить с собой половой акт, занимаясь при этом онанизмом).

– ...Сечешь, брателло, святые-то тоже шантажом балуются!

– Фуфло гонишь!

– В натуре корешам никогда дуру не гнал (не врал)!

– Обоснуй (поясни, докажи)!

– Пришел к одному старцу за прорицанием о будущем, а он меня на бабки попытался поставить!

– Эт как?

– Говорит: я ничего не возьму за рассказ о будущем, но ты построишь церковь для нашего монастыря, чтобы я умолчал о твоем прошлом.

– И ты че?

– Ну, я ж все-таки депутат был! Выбил лавэ у государства, построил церквушку. Думал, от ада отмажусь... Не прокатило... Но компру на меня тот старец и вправду не запустил.

– Какой ужас! – долетел голос из соседней зоны. – Люди, с которыми рядом срать садиться нельзя, сидят в Госдуме!

Тут Ельцин отвлекся на заинтересовавший его разговор.

– А что матерно и постоянно ругал мэра, губернатора и президента, так ведь не при Советской власти живем! Теперь свобода слова – какими словами желаю, такими и обкладываю. Во всем остальном был неправ, а уж это – извините, – объяснял свое политическое кредо черту-следователю какой-то диссидент.

– За то, что на меня пасть разевал, я тебе ее порву, моргалы выколю! – пригрозил ему ЕБН для острастки. – Шнифт (глаз) на жопу натяну!

– Это же анатомически невозможно! – попытался опровергнуть своего подопечного лже-Виргилий.

– Для президента России все возможно!

– К вопросу о невероятном. Говорят, в твоей стране есть настоящее чудо: танцующие телки. Никогда не видел, чтобы коровы занимались искусством Терпсихоры! Наверное, изумительное зрелище?

– Когда телки танцуют – да; коровы – нет! – пояснил ему адский сиделец в малиновом пиджаке с толстой цепурой на шее. – Зуб даю!

– А Вы – кто? – поинтересовался вежливый немец.

– Что, сами не видите? – раздался голос Пушкина. – Один из героев моей поэмы «Руслан и Людмила»!

– А кто конкретно? – начал размышлять вслух выдающийся знаток литературы. – Не Руслан и уж, конечно, не Черномор... Рогдай? Ратмир?

– Не угадали! Я о нем так написал: «Златая цепь на дубе том...» – захохотал поэт.

– Ну, Пушкин, я тебя урою! – пообещал обозленный бандит.

– Куда ты на хрен из твоего заколдованного круга денешься!

– Я тебя Дантесу закажу!

– Ишь ты – историю знает! – удивился Александр Сергеевич. – Выходит, не такой уж дуб!

– А как Вы сюда попали? – Ницше отвлек нового русского от своего собрата по перу.

– Принял на грудь в кабаке. Залез в свой «мерин», дал по газам. Скоростенка так себе – где-то под двести. Врубил музон, ансамбля... бля...анспб... бля, типа группа запела:

«Еще чуть-чуть – и прямо в рай,

Ведь жизнь удалась!»

Ништяк! Алмазно! Балдел по-черному (очень хорошо)!

Вдруг врезаюсь в каких-то козлов на «Жопорожце» – и вместо рая я в аду!! Разве справедливо! За что мне сразу вышкарь-то (приговор к высшей мере)?! Я ведь только-только такую маклю придумал! Сечешь, бизнес на женах! Покупаешь своей благоверной дорогое авто, страхуешь обеих – типа и тачку, и телку. Обучаешь вождению кропаль (немного) – и в свободный полет по российским дорогам! Очень скоро трандец и той, и той – потому что дорогам песец наступил еще раньше! Только успевай получать бабки за двойную страховку! Затраты – пустяк: лишь на покупку телке прав и на похороны. А кайф тройной: меняешь старых жену и авто, когда хочешь, и тещам горе доставляешь!

– Клевый расклад (информация о преступлении), – оценил бывший кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС. – Как тебя зовут, бродяга?

Новый русский оказался исключительно наглым и невежественным – своего бывшего президента не узнал и начал выступать:

– Меня не зовут, я сам прихожу! И я всех знаю, и меня все боятся!

– «Эта шта... такое?!» Как твоя погремуха? – в своей медвежьей манере зарычал ЕБН.

– Чего? – не понял его гид.

– Ну, погонялово...

– Это что, кнут такой? – продолжал тупить философ.

– Кличка, короче...

Любитель быстрой езды с недоумением слушал этот многоступенчатый перевод с блатного на русский, точнее общеадский язык. Уверенный тон седого великана убедил его в том, что с таким опасно связываться, и он сбавил обороты и стал разговаривать более почтительно:

– Ты что – жулик? (Этот термин Фридрих знал: вор в законе).

– «Я – президент!» – хотел повторить свою любимую фразу Борис Николаевич, но у него вышло по-другому: – Бери выше, я – главшпан!

Нувориш испугался:

– Это что ж, ты теперь меня за гнилой базар гасить (убивать) можешь, а мне и гаситься (спрятаться) негде?!

– Вполне могу! – начал воспитывать его Ельцин. – Ты чего передо мной костопыжился, то бишь выпендривался? Ща скажу дэпану, он тебя в стакан посадит!

– Как это? – не выдержал философ. – Он же не поместится!

– Стакан – маленькая кабинка для содержания зэка, нередко таких размеров, что в ней можно только стоять, – пояснил бес-искуситель, с радостью принявший участие в издевательстве над незадачливым свежеупокоенным, который сдуру попер на главшпана. Чтобы его поняла жертва, он говорил на блатном, а для немца тут же переводил:

– Ща я маски-шоу (спецназ) позову, они тебе мастырку (членовредительство) устроят!

По свистку дэпана тут же появилась чертова дюжина бравых бесов-молодцев в трактористских комбинезонах со всевозможными нелепыми нашивками. На спине крупными буквами было написано: «Адский спецназ». На поясах – наручники, баллончики со слезоточивым газом, дубинки. На головах – глухие черные маски, но сквозь них все равно доносился запах перегара.

– Ну-ка пошерстите эту братию! – приказал дэпан. Бесы рьяно принялись за дело:

– Сразу предупреждаем: кто не сдаст запрещенные предметы добровольно, будет сильно избит. Если у кого найдут что-то криминальное при повторном шмоне в камере, «под молотки» пойдет вся хата.

И начали обыск: у арестантов отняли все, что понравилось спецназовцам – деньги, консервы, дорогую зубную пасту, мыло, новые вещи.

– Вот он, настоящий беззаконный грабеж! Даже рожи, как у разбойников, прикрыты! – прокомментировал Ницше. – Правда, маской закона!

После шмона несколько зэков кинули в переполненные подвальные камеры. На площади девять квадратных метров «разместили» восемнадцать душ.

– Ну, с тобой такое тоже сотворить? – вопросил незадачливого нового русского искуситель. – Чего завертелся, как мыло под жопой?!

– Слышь, верховод, ты меня прости, дурня! – повинился запуганный арестант. – Я искуплю! У меня память – ваще обалденная! Я перед тем, как копыта откинуть, прочитал только что вышедшую книгу, называется «Фольклор под градусом»...

– Слышал про нее, – вмешался автор «Заратустры», – это энциклопедия синонимов самого любимого русскими глагола « выпить»...

– Энциклопудия... – с натугой попытался воспроизвести незнакомый термин блудняк (провинившийся зэк). – Си-си-нонимов, – продолжил он с еще большим трудом. – Не, таких слов я там не встречал, там все про бухалово... Дай-ка припомню...

«Поехать в Бухарландию».

«Повысить уровень дрожестерина».

«Стерилизовать трубы».

«Лизнуть по писяшке» (по 50 граммов, не подумай чего дурного, -тут же перевел дэпан, когда целомудренный Ницше чуть было не покраснел).

«Вчехлить».

«Зашмандифрить».

«Дербалызнуть».

«Расширим сосуды и сузим их разом».

«Едят для себя, а пьют для людей».

«Блоцкать» (водку пить).

«Бусать по-черному» (в одиночку).

«Буснуть на халтон» (за чужой счет).

«Двигать от всех страстей».

«Банячить».

Ряд схожих терминов, описывающих любимое занятие, умиротворил разъяренного пахана, и он проявил милость:

– Харэ! «Надо пригасить критику. Зачем гусей дразнить?.. Иначе затопчут». Иди, пацан. У тебя просто «провинциальная простодырость. Следует от нее избавляться...» А нам, бес, нечего вола е...ать (тянуть время), у меня его до суда мало осталось. Где тут продол в Индию? Я на пальму хочу!

– Какой продол да еще в Индию? – взметнулся Фридрих. – Ты с ума сошел, Борис? Может, проход? И ты что – из человека обезьяной заделался вопреки дарвиновской теории эволюции? С какого перепоя тебя на деревья тянет?

– Ты меня не путай! Проход – это территория между двумя нарами! А продол или галера – коридор в тюрьме. Индия – камера авторитетов, пальма – второй или третий ярус нар, самый удобный и почетный! Там особый режим – наедимся и лежим!

– А я тут тебе отдельное ЕКПТ (единое помещение камерного типа) приготовил, – возразил его «некрестный отец». – С кормушкой (небольшой дверцей в двери).

Ельцин грозно показал ему пальцовку:

– Ты за меня не решай! Может, еще в Абиссинию (камера для отрицал) или гадиловку (комната милиции) пригласишь? Не гбуро (нехорошо)! Я с людьми завсегда быть хотел!

Люди – так называют себя блатные, вспомнил Ницше.

Индией оказался кремлевский кабинет экс-президента, заставленный нарами, на которых, словно пчелы в улье (тоже любят взятки, подумал Ельцин), роились постояльцы – бывшие министры, политики, чиновники и бандиты, отличить которых друг от друга было трудно. Общими для них являлись прижизненная зависимость от теперешнего главшпана да тот факт, что в преисподнюю они отправились раньше него. Лже-Виргилий шел впереди, и все «индусы» накинулись на него гневным жужжащим роем.

– Куда зарулил, чмо болотное?

– Здравствуй, хрен мордастый!

– Гнидняк, платить за место будешь?

– Кто рванул с пересылки, а тебя за корову с собой прихватил?!

«Первый имморалист» оскорбился не на шутку: в качестве буренки беглецы брали с собой самого никчемного товарища по несчастью, которого в голодные дни съедали. Его возмущение вырвалось наружу специфическим образом – на том языке, который в ельцинской зоне был общепринят:

– Заглохните, уроды! Что вы за меня знаете?!

У пахана появился прекрасный повод в очередной раз изобразить картину «Явление Ельцина народу»: и эффектно заявить о своих правах, и погасить конфликт, и защитить своего проводника по инферно.

– Начальник, руби дверь – пальцы не пролазят! – заорал он дурным голосом, изобразив своими ручищами немыслимых размеров распальцовку. Дэпан от него шарахнулся: не ожидал подобного поведения от своего «некрестника». Шагнув через проход, Трехпалый рухнул на пол, продолжая орать, как заправский рецидивист:

– Моя хата! Родной пол, родные стены! Сюда навек кости брошу!

И тут же вскочил.

Желаемого он добился: все – кто с ужасом, кто с почтением, кто с недоверием – уставились на новоприбывшего, громогласно объявившего о своем намерении править зоной.

– Здорово! – гаркнул главшпан. – Чо вы тут замутили с моей шестеркой?

Фридрих болезненно поморщился. Кто-то пояснил:

– Блудняка в стойло ставим (указываем никчемному зэку его место, перевел дэпан).

– «Исправить!» – рявкнул медведем снова разозлившийся Ельцин. – Мы вам не бакланы у бановского шалмана (хулиганы у вокзальной пивной)!

– Спокуха, адограждане заключенные! – вмешался инфернальный лягавый. – Это пассажир с экватора (простак, ничего не знающий о тюрьме). Но за него дает мазу очень уважаемый человек – ваш пахан...

– Волей клянусь! – просипел Ельцин, не желающий ботать по фене, однако не могущий изъясняться по-другому. – Федя – достойный арестант! Хоть и букварь (новичок)! Перед мусорами не кланяется, с петухами никогда не кантовался, корешей не закладывал, книг наизусть знает множество и треплется нехило...

Самая гнусная характеристика в моей жизни, опечалился Ницше.

Зэки довольно загудели: сиделец, знающий литературу и умеющий хорошо болтать, ценится если не на вес золота, то уж чая или табака – точно!

– Ну, если сам Трехпалый рекомендует.. Как твоя погремуха, брателло?

– Философ, – ответил за него новоявленный вожак.

Вот так дело жизни стало кличкой. Обидно! – еще сильнее расстроился Фридрих.

– Слышь, бес! – попросил эрзац-Данте своего искусителя. – Ты Феде растолкуй понятия, чтоб он в моей зоне косяк не упорол (серьезной ошибки не сделал). И объясни попроще, на ясном для него языке, а то он не врубится!

Ницше хотел было впасть в совсем уж глубокую обиду, но дэпан не дал ему на это времени, начав свой урок жизни в ельцинской инфернальной России:

– Общаясь с зэками, забудь обращение на «вы». И сам никогда не кричи урке: «Ты мне не тычь!» Он ответит: «Я тебя еще не тыкал», имея в виду гомосексуальный акт.

Заходя в хату, поприветствуй всех. Только не каждого за руку и не растерянно: «Здравствуйте». А нормально, уверенно: «Здорово!» Не добавляй «братва» или «мужики» – в камере могут находиться блатные, пидоры.

Нары и шконки часто заняты: число обитателей не всегда соответствует количеству спальных мест. Не топчись растерянно в дверях. Пройди вперед, присядь за стол или с краю нар. Баул не ставь на стол или шконку, лучше у ног.

Уронил на пол вещь – смотри по обстоятельствам. Ладно, если пачку курева на чистое место. Пошути, типа, «упало на газету» и подними. Но если подберешь сигарету у параши и сунешь ее в рот, уедешь в петушатник, то бишь к голубым.

– Какие баулы и вещи в инферно? – удивился Ницше.

– Ворованные, как и все в России! – пояснил дэпан. – Конечно, фантомные. Ладно, двигаем дальше.

Свободную шконку желательно занять подальше от параши. Не удивляйся, когда вместо имени спросят: «Ты за что?» или: «По какой статье?» Обитателям важно знать, с кем придется чалиться. Вдруг с педофилом. Назови номер статьи, но никаких подробностей о самой делюге. Дальше тебя расспрашивать нельзя. Если начнут – значит, перед тобой либо стукач, либо дурак...

Тут оба собеседника отвлеклись на обычный для пекла и ельцинской правоохранительной системы эпизод. Из служебного кабинета рядом с Индией раздались звуки ударов и крик: «А-а-а, хоть убейте, суки, ничего не скажу!..» Секунд через двадцать тот же голос заверещал: «У-у-у, все скажу, только не бейте!» Чертов опер пообещал допрашиваемому мужику «порвать зад на британский флаг». Ницше попытался вспомнить, как выглядит государственный символ Соединенного королевства, и представить, как арестант будет ходить с подобным украшением пониже спины, однако даже его изощренная фантазия дала слабину...

Тут же послышался еще один диалог.

– Что ж ты гонишь лажу, будто не знал, что это – смертный грех?

– А ты всегда говорил правду?

Бес-следак завизжал:

– Ты меня что, на порожняке поймал, за фуфло спросить хочешь?

Сразу последовал молниеносный ответ:

– С ментов и пидоров не спрашивают.

Дэпан взъярился:

– Ну, я этому черту покажу! Этот дурак доволен! Опытный бес порвал бы зэка за подобное сравнение...

Издевательства бывалого арестанта над простофилей – допросчиком тем временем усилились...

– Где мой адвокат?

Лягавый засипел от ярости:

– Какой на хрен адвокат в аду?

– Ну там ангел-хранитель или святой, в чью честь я назван...

– Не будет тебе защитника! Реально в России они только у богатых бывают, а сейчас у тебя в кармане блоха на аркане! Колись, падла, а то я тебя...

– Ты у меня только минет можешь! И вообще – заткнись!

– Ты мне не тычь!

– Я тебе еще не тыкал!

– Вот, я только что про эту подколку рассказал, – напомнил Фридриху его ментор. – Сотруднику я рога обломаю, чтобы впредь с арестантами разговаривал правильно...

– А почему Вы не урезоните зэка?

– Пусть болтает! Отрицалы сами себе хуже делают, когда хорохорятся! Однако продолжим. В камере могут попросить закурить или поделиться чаем...

– Откуда им взяться в инферно?!

– Реально их нет, они остались в твоих воспоминаниях... Как и вещи, кстати...

– Но это – приятные воспоминания! Где их взять в аду?!

– Не перебивай! Почти за любого покойника кто-то молится, ставит свечки, поминает добрым словом... По-здешнему: греет зону. В такие минуты на душу снисходит благодать. Ее не хватает на освобождение из пекла или избавление от мук, но немного счастья она приносит: воспоминания о любви, еде, питье... Ими можно делиться. Так вот, о куреве и чае. Если их попросят, не ври, что нет, но и не отдавай все. Угости сигареткой. Если есть чай, скажи: «Давай заварим!» После того как неспешно расположитесь, отсыпь на бумажку примерно большую ложку с горкой.

Иногда сокамерники могут предложить чифирнуть их чаем. Заварили, смотри по душам – стоит ли полоскаться с ними в одной кружке. Попросить отлить себе отдельно чифира нельзя! Если компашка не внушает доверия, просто откажись. Или отлей немного заварки себе в кружку и разбавь кипятком. Нормальный чай можно пить одному.

Бывает, что в камере нет розеток для подключения электроприборов. Тогда чиф кипятят на дровах – на факеле из бумаги или тряпки. Дрова – дефицит. Если пожелаешь, чтоб тебе на них заварили слабого чаю, не поймут.

Стали пить чифир – сделай два глотка и передай кружку дальше: ее гоняют по кругу. Будь готов, что с непривычки станет тошнить. Скажи: «Я – пас!»

Я потому так подробно описываю «чайную церемонию», что для зэков она имеет огромное значение. Чай у них– большая ценность, внутренняя валюта. Некоторые сидельцы отдают последние вещи, лишь бы чифирнуть. Чтобы достать заварушку, идут нередко на обман и подлость.

Жрать привезенные продукты в одиночку не очень принято. Возникнет желание – немного поделись. Выбери самого приятного тебе или авторитетного сокамерника, предложи перекусить. Тогда он будет на твоей стороне в споре, конфликте. Двое – уже коллектив. Одиночки начнут опасаться.

Голод вообще заставляет и людей, и души всячески приспосабливаться. Ради продуктов многие готовы идти на подлости.

Ну, а если тебе предложили потрапезничать, не отказывайся. Лишняя скромность может быть неверно истолкована. Подумают, ты за собой что-то чувствуешь, что-то по жизни «неправильное». Только не набрасывайся на еду, выложенную на стол, даже если очень голоден. Постарайся жрать, не чавкая. Не засасывай, как компрессор, пищу с ложки. Поел – поблагодари.

Длительное пребывание в зоне поднимает аппетит, но нельзя за один присест сжирать весь хлеб, выданный на сутки. Причем, не только свой, но и сокамерников.

Не ругай вслух качество выдаваемой баланды. Некоторые на ней живут годами – зачем же их сразу принижать?

– Спасибо большое за науку, – успел вставить философ, которому лекция поднадоела: долго пребывать в адской ельцинской России он не собирался.

– Забудь это слово! Замени на «благодарю». В отдельных хатах, то есть камерах, в ответ на «спасибо» можно услышать: «Спаси свою жопу от беспредельного члена!»

Также не говори «обиделся». Обиженные и педики – синонимы, как ты любишь выражаться.

Не матерись! Можно не только невольно кого-то оскорбить, но и поставить себя в смешное положение. Как-то один арестованный рассказывал: «Поехали мы в Москву. Папа, бл...дь, мама, бл...дь, сестра, бл...дь. И я, е...аный в рот...» Когда ему заметили: «Ну у вас и семейство!», он так и не понял, почему окружающие смеются.

Ницше хотел гордо заявить, что не выносит нецензурщины, но собеседник не дал ему и слова вставить:

– По возможности приведи себя в порядок. Побрейся, переоденься, почисти одежду и зубы. Внешний вид много значит. Только не переусердствуй. Да, в зоне чистота и опрятность – одно из слагаемых авторитета, но когда арестант делает из этого показуху или видно, что он замарашка по жизни, но всеми силами старается изобразить чистюлю, получается смешно и имеет обратный эффект.

Осмотри складки одежды под мышками и резинки трусов. В зоне легко подхватить бельевых вшей – ими становятся самые никчемные чиновники. Конечно, ты душа трудолюбивая, и тебе не лень чесаться, но в камере тебя не поймут. Сам прикинь: если там не хватает мест и спят по очереди, кто захочет делить постель с вшивцем?

Бельевых вшей и ман...авошек (лобковых вшей) от скопившихся в ельцинской России бюрократов и бандитов с олигархами можно подхватить в любой момент. Трагедии здесь нет, стесняться не надо. Наоборот – не скрывай. Завелись у тебя – могут завестись и у сокамерников. Пусть они себя тоже проверят. У нас имеется так называемая прожарка. По первому требованию вертухаи отведут тебя на дезинфекцию в средневековый сектор. Прожарят на кострах инквизиции, как стейк!

Держись естественно, не заискивай, но и не строй из себя крутого. Часто будут вызывать оперативники-бесы. Беседовать, предлагать сотрудничать. Если знаешь, что в этом учреждении содержится твой враг, которого боишься, или ты гомосексуалист, – скажи операм об этом сразу, чтобы в камере не было потом проблем. Учти, здесь очень много зависит от следователя. Не удивляйся, если он повесит на тебя более серьезную статью, чем ты заслуживаешь. Например, вместо тяжкого – особо тяжкое преступление. Ему нужно для статистики отчитаться, что прямо «преступление века» обнаружил.

– Вербуешь! – ухмыльнулся Ельцин. – Зря. Федя отсюда очень быстро откинется!

– Откуда знаешь?! – скривил козлиную морду дэпан. – Ты, Философ, вообще всяких паханов и смотрящих поменьше слушай. Ими всеми, в первую очередь, движет корысть. Прежде всего им интересны твоя материальная обеспеченность, отчисления с передачи в общак, ну и подношения им лично. Как не угостить тех, кто решают споры, приговаривая неправого к наказанию, распределяют спальные места и вправе положить у параши. Можно, конечно, ничего не давать, но тогда съедят тебя самого. В общем, здесь все то же, что и на земле.

Вообще, система управления, точнее воровское движение и в адской, и в земной ельцинской России – слепок с СССР! Создано при коммунистах, по такому же принципу, для поддержания порядка за решеткой. Структура партийная. Воры – политбюро (но под контролем нашим, чертовским). Их сейчас на земле пока больше осталось, они деньги делают и политикой занимаются. Здесь, в пекле, пока в основном руководят положенцы, ставленники жуликов, и смотрящие – выдвиженцы из среды блатных. Это то же, что раньше – секретари обкомов, райкомов, первичных организаций на предприятиях. Отчисления в общак – партийные взносы. Большая часть (как и в случае с налогами) оседает у тех, кто их собирает. Мужикам в колонии у них же взятые чай и сигареты дадут и кричат, что с общего подогрели. К желающим пролезть в уголовную знать (партийную номенклатуру), как и к кандидатам в члены КПСС, раньше предъявлялись определенные требования к биографии. Ворам запрещалось иметь семью, служить в армии, быть пионером или комсомольцем, сдавать подельников, купаться в роскоши, надо было сидеть в тюрьме, ну и так далее. Сейчас в блатные попадает всякая погань, лишь бы передачи получал.

У авторитетов свой язык, устав. Как и у партийцев: на словах одно, на деле – другое. Лозунги, конечно, зашибись: «Общак, братство, порядочность». Но рядовые уголовники понимают всю лживость и порочность этой системы. Шепчутся между собой, как шептались люди в СССР на кухнях про коммунистов, но открыто выступить не могут – задавят.

Криминальная верхушка друг друга тоже сжирает. Живут, как в курятнике – «Клюй ближнего, обосри нижнего, лезь вверх». До поры, конечно, держатся стаей – коллективно они сильны.

Все воры в законе, положенцы, смотрящие, авторитеты в камерах и зонах объединяются во временные группы, чтобы нормально провести срок. Это то же самое, что партии на земле. Цель – ничего не делая и даже не получая передач с воли, рассказывать мужикам о понятиях и есть их посылки, спать на хороших местах. Мы, бесы, позволяем им существовать не на общих основаниях – носить нормальную одежду, пьянствовать, употреблять наркотики. Взамен такие группировки, связав зэков понятиями, жестко поддерживают дисциплину. Ну, типа государство.

Сейчас случается, что в камере первоходы сидят вместе с ворами в законе. Совершенно не лишне свести с последними знакомство. Если потом в другой хате станут на тебя наезжать, можно сослаться на свои связи с жуликом. Так что хорошо, что ты с моим «некрестником» дружишь!

Есть еще гарантированный способ получить облегчение. Если за тебя поручатся два авторитетных беса, скажем, бывшие депутаты Госдумы, то следователь, пришив тебе более серьезную статью, выразит недоверие уже непосредственно им.

Так, что еще... Поначалу старайся не подходить к кабуре (отверстию в стене в соседнюю хату), не лезь к дороге (нитки за окном, по которым гоняют груз в соседние камеры). Ты не знаешь условного языка, на котором общаются, не умеешь отправлять и принимать грузы, а за их утерю с тебя жестко спросят.

В ельцинской России много мастей (каст). Каждый зэк знает свое место. Подняться в высшую масть можно только из первых четырех. Блатные. Приблатненные. Третий стол. Пацаны. Форшмаки (допустившие проступок по незнанию). Черти (ворующие у своих). Нехватчики (опустившиеся на кишке). Прачки (думаю, ясно). Шныри (слуги). Козлы (стукачи). Маслобойщики (дрочат член другим). Петухи (пассивные гомосексуалисты)...

– А поподробнее о местных социальных стратах можно рассказать? И Вы не упомянули воров в законе...

– Жулики сами сейчас не разберутся в собственных понятиях. Старые традиции вымерли, а новые не приживаются. Ушли в прошлое бессребренники, боровшиеся с произволом администрации. Сейчас носящие воровскую корону почти не сидят и занимаются бизнесом или политикой. Вот как Борис, например. Он, кстати, здесь – пока единственный политический вор в законе, более того – верховод.

Лучше коснемся тех групп заключенных, которые полностью представлены в ельцинской зоне.

Первая и высшая масть – блатные. Сюда входят: положенцы, назначенные лично вором в законе смотреть за учреждением (типа губернаторы). Смотрящие – как бы выдвиженцы из среды зэков, они смотрят за всем. Мэры, к примеру. Нет положенца – смотрят за хатой, за общим (общаком), отрядами, санчастью, столовой, ширпотребом, больницей (если она есть). Сейчас авторитетные души не идут на такие неформальные посты. Они остаются серыми кардиналами и рулят всем движением, а смотрящими, с которых, если что, снимут голову, ставят не поймешь кого: наркоманов и даже севших за изнасилование. Аналогия: депутаты всех мастей, руководство партий. Также в блатных ходят те, кто имеют вес в неволе, порой больший, чем у смотрящих и положенцев. Часто такие души подтягивают к себе богатых арестантов, чтобы сытно жить. Толстосумы благодаря этой крыше блатуют. Хотя почти всегда были погаными людьми.

В некоторых камерах еще можно изредка видеть прежних блатных, засиженных урок, в наколках и при понятиях, живущих за счет карточной игры. Но они сдают позиции. Сейчас авторитеты больше бандитствующего типа. Хотя зачастую за воровской уклад выступают и они, обеспечивая материальную и силовую поддержку, а уголовник забивает головы впечатлительным дуракам сказками про «понятия».

Есть еще приблатненные – те, кто крутятся около блатных, но им не ровня: чиновники, юристы, топ-менеджеры.

Хорошая и забытая сейчас масть – порядочные мужчины. Они не блатуют, то есть внешне не подчеркивают, что они суперкаста. Такие смогут поставить на место любого. Из-за этого все их опасаются и действительно уважают.

Есть просто мужики – никчемный народ. Раньше хоть были работой заняты, получали зарплату. Могли приобрести еду, курево. Сейчас валяются на шконках. У них одна задача – достать жратвы, сигарет, чая и тут же его счифирить.

Следующая масть – черти. Практически те же мужики, но совершенно не следящие за собой. Впавшие в прострацию типы, ущербные на голову.

Дальше следуют шныри – слуги, выполняющие роль уборщиков, прачек и личных холуев.

Потом козлы – вот здесь сложнее. На жаргоне так называют и просто стукачей, и зэков, занимающих определенные должности типа завхозов, дневальных, бригадиров, председателей самодеятельных организаций (секций). Если зона черная, где у власти смотрящие, – то можно назвать активиста козлом. Но в нашей красной зоне, где правит адская администрация, они сами рулят – попробуй их так обзови.

Затем идут обиженные. Живут они все отдельной кастой, но отличаются друг от друга. В нормальной, не беспредельной зоне, у них есть главпетух – свой смотрящий. Существуют рабочие петухи и нерабочие. Первые оказывают секс-услуги. Вторые – нет. Их просто опустили, и они попали в низшую касту.

В черных зонах нельзя силой принудить педика давать. С ним надо договориться, заплатить. Петух тоже может пожаловаться на беспредел смотрящему.

Есть еще крысы (ворующие у своих), негодяи (блатные, совершившие очень мерзкие поступки) и суки – отдельная масть. Это слово можно применить только к бывшему вору в законе, предавшему свою идею и близких.

Высшие масти, как и на земле, устанавливают такие порядки, что представителей низших каст можно опустить в любой момент. Западло делать многие вещи. Например, сходил в туалет и не помыл руки. Докурил после низшей масти – сам такой станешь. Нельзя поднимать упавшие предметы. Особенно зубную щетку, сигареты, в бане – мыло. Нормальным зэкам в падлу есть черный хлеб с чаем, тем более всухомятку. Также опустишься, если заштопаешь себе носки. Опустить может и вертухай – за нарушение дисцилины переложит с приличного спального места к чертям у выхода или к моченикам (которые писаются).