Текст книги "Ельцын в Аду"

Автор книги: Юрий Пульвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 95 (всего у книги 108 страниц)

… В 1992-м приватизация в стране началась официально. Управлял ею федеральный чиновник Чубайс. Его распоряжения исполнялись от Камчатки до Кубани. И только московская команда заявила сразу: Толян нам не указ. Как именно жить у себя в городе, разберемся без него!

Еще в июле 1991 года Мосгорисполком (председателем которого был Юрий Лужков) принял «Решение о собственности города Москвы». Все, что только смогли вспомнить, объявили не федеральной, а столичной собственностью. Лужковская братва отгородилась от всей остальной страны и предупредила, что свое добро никому не отдаст. Для приезжих даже ввели обязательную регистрацию, нечто вроде визы. За нарушение этого положения Лужок предлагал ввести уголовное наказание. Приехал в Москву, задержался дольше, чем разрешено, – сразу в тюрьму.

– Но моя-то команда свое дело знала, в отличие от чубайсовской! От приватизации московской собственности мы получили в десять раз больше денег, чем Рыжий – от приватизации собственности по всей стране!

– И ты чешуей блестишь, что отдал всяким опущенным в десять раз больше бабла, чем они получили в других регионах?! – вспылил Аксененко. – Надо было все отслюнявить реальным пацанам! На правилку тебя за это следовало отправить!

– Да я ж высшим мастям все продал, а не фраеркам да мужикам! Но – за большее количество лавэ! С чего б, вы думали, мы с женой так поднялись?!

– Ты на моих положенцев хрен клал! – сыпал все новые обвинения ЕБН.

– Такие предъявы обосновывать надо! – обиделся мэр.

– Тут вот Боря Отрицала нарисовался. Ну-ка, Немцов, расскажи, какой лужковский блудняк ты вскрыл!

– «В 1997 году Ельцин предложил мне стать первым вице-премьером. Я приехал в Москву и поселился на даче в Архангельском. Постоянного собственного жилья не предвиделось, и чувствовал я себя в Москве, как в долгосрочной командировке. Правда, милиционеры регистрацию на входе в Белый дом не спрашивали.

Борис Николаевич несколько раз интересовался моими бытовыми условиями и социальным статусом. Он настаивал, что вице-премьер не может быть бомжом. Своим указом президент выделил мне квартиру... В доме, где к тому моменту уже поселились А. Починок, С. Ястржембский, А. Чилингаров, О. Сысоев, Н. Дементьева и прочие влиятельные особы, поскольку принадлежал он Управлению делами Администрации президента. Мне досталась не просто квартира, а суперквартира – шикарная, 180 квадратных метров. Правда, пользовался этим богатством не очень долго, поскольку оставил квартиру жене Рае и дочери Жанне. Но это детали.

… Ельцин примерно через месяц после моего назначения в правительство поинтересовался, прописался ли я. Удивительно, но моими бытовыми вопросами действительно занимался президент России. Только представьте на секундочку уровень внимания президента к своему ближайшему окружению. Например, Борис Николаевич поручил своей дочери подыскать школу для Жанны, и Татьяна Дьяченко действительно помогла найти...

Ельцин интересовался буквально каждой мелочью в моей жизни. Семья президента решала все, вплоть до того, в какую парикмахерскую мне ходить. Что ж, я приехал в Москву в 37 лет – ни коня, ни воза.

И все-таки о прописке. Ельцин как-то мне говорит: «Понимаете, пока Вы не прописаны, у Вас нет страховки, ребенок не может ходить в поликлинику, жена – тоже, милиционеры проверят документы – еще из города выдворят, в обезьянник посадят. Это жизнь, поэтому прописаться обязательно надо».

Я написал письмо Лужкову с просьбой предоставить московскую прописку. Ответа от Юрия Михайловича нет месяц, два, три... Самому звонить мэру и просить как-то неловко. Прошло полгода – прописки нет. Я молчу. Поскольку считаю вопрос мелким, а унижаться по мелочам не хочется.

По какому-то вопросу прихожу на доклад к президенту. Поговорили, все нормально – пьем чай, разговариваем за жизнь. Вдруг он спрашивает: «Вас прописали?» Я отвечаю: «Нет». Он сразу: «Да это беспредел! Что за страна, где первый вице-премьер – бомж!» Тут же при мне снимает трубку и просит соединить с Лужковым.

Буквально через несколько секунд – такое ощущение возникло, будто тот сидел и ждал звонка от Ельцина, – прозвучал текст, который я никогда не забуду! «Юрий Михайлович, мелковато Вы себя ведете». Сказав это, Ельцин, ничего не объясняя, положил трубку. Я – в шоке: «Борис Николаевич, что Вы ему сказали, он же ничего не понял». Ельцин: «Все он понял! Идите!» Я встал и ушел. Утром следующего дня в девять часов утра на моем рабочем столе лежало распоряжение мэра Москвы Лужкова о прописке гражданина Немцова в российской столице.

Я позвонил Ельцину, поблагодарил его, но не удержался и спросил: «А почему Вы решили, Борис Николаевич, что Лужков все понял, объясните мне». Ельцин: «Ну, прописка же есть! Есть. Вот смотрите, звонит Вам президент России и говорит: «Мелковато Вы, господин Немцов, себя ведете». Вы, естественно, в шоке. Что делать? Пытаетесь узнать, что происходит, кто накаркал. Как? Правильно, узнаете, кто у Ельцина сидит в данный момент. Лужков позвонил в приемную и узнал, что у Ельцина сейчас находится Немцов. Это же не государственная тайна. И тут же догадался, в чем дело». Вот она – высокая школа партийного и хозяйственного руководителя».

– Поистине ленинская забота о своих сотрудниках! – съязвил Дьявол.

– Кидаешь леща (льстишь) атаману, тезка! – подметил Борис Березовский. – А еще главой отрицаловки прикидываешься!

– Не любил и не люблю молодых борзых выскочек, плохо разбирающихся в понятиях! – объяснил свое поведение Лужок. .

– Это был мой положенец и возможный преемник! А еще ты меня раскрестить вместе с Женей Шпионом пытался! – продолжал вспоминать давние обиды верховод.

...История со сменой Горбачева Ельциным грозила повториться всего через семь лет! Моложавый, энергичный московский градоначальник опять должен был смести с дороги осточертевшего президента. То, что именно Лужков станет следующим царьком России, считалось аксиомой с середины 1990-х.

Уже во время выборов 1996 года по рейтингу Лужок значительно превышал Ельцина. В списке наиболее влиятельных политиков России он занимал вторую строчку и опережал даже премьер-министра Черномырдина. Однако тогда Юрий Михайлович не рискнул и выдвинулся только на пост московского мэра. Ему удалось добиться рекордных результатов: почти девяносто процентов голосов. Оставалось подождать четыре года, и никто уже не смог бы помешать ему занять трон.

После дефолта претендент понял: время пришло. В самом конце 1998 года в колонном зале Дома союзов прошел учредительный съезд его собственной партии «Отечество». Прекрасно понимая, куда дует ветер, туда начали вступать высокопоставленные госчиновники. Сперва робко, а потом так, что на всех не хватало членских билетов.

Столичный мэр пропагандировал населению свою программу. Видели, как хорошо идут дела в Москве? Скоро точно так же будет выглядеть и вся остальная страна. Сильная Россия! Крепкая власть! Рыночная экономика!

Через полгода «Отечество» объединилось с движением «Вся Россия». Во главе этого блока стояли петербургский губернатор Яковлев и президент Татарстана Шаймиев. Чиновники-крысы массово побежали с тонущего ельцинского корабля...

Власть тем временем вместо принятия срочных мер продолжала тасовать премьеров. За десять месяцев после дефолта их сменилось трое. Но опереться было все равно не на кого. В том, что следующего президента России будут звать Юрий Михайлович, уже сомневался мало кто.

9 августа 1999 года была назначена дата выборов в Государственную Думу. Кроме того, ЕБН объявил, что отправляет в отставку премьер-министра Сергея Степашина и назначает председателем правительства Владимира Путина. «Именно этого человека, – не торопясь, выговаривал Ельцин, глядя прямо в телекамеру, – я вижу своим преемником на посту президента».

Ситуация 1996 года повторялась один к одному: рейтинг Ельцина снова почти на нуле, население опять глухо роптало и требовало перемен, причем казалось, что уж на этот-то раз протащить в президенты ставленника Кремля точно не выйдет.

Однако все получилось, причем блестяще. На то, чтобы опустить Лужкова, были брошены лучшие силы. Для начала власть, как и в 1996-м, включила информационный ресурс. Программа Доренко выходила в субботу вечером, в эти часы улицы пустели, потому что оторваться от экрана страна была не в состоянии. В 1999-м политико-клеветническое шоу Доренко имело потрясающий успех. Противопоставить хоть что-то потоку дурацкой клеветы и клеветнической дури вперемежку с правдивым компроматом муж миллиардерши Батуриной не сумел. О президентстве пришлось забыть. В последний момент он выдвинулся опять в московские мэры, но даже здесь его успехи оказались куда скромнее, чем четыре года назад.

– Ну, я ж тогда костопыжиться не стал! – резонно объяснил Лужков. – И за фуфло, что на меня гнали, предъявы не кидал!

– Ладно, заметано! – смилостивился ЕБН. – Оставайся, рыбина (хитрый опытный зэк)!

– А можно я еще немножко поживу там, наверху?! – испугался мэр.

– Да я не в том смысле! В круг иди! Но если я тебя снова на вольтах или зехере заловлю….

– Слышь, пахан, а чего с Борей Отрицалой делать будем? – задал резонный вопрос Гусинский.

– Да он карманный отрицала! – успокоил всех главшпан. – Просто хочет откусить свой кусок. А я его из высшей масти вывел, вот он и сколачивает новую кодлу, чтоб наше место занять! Барину душно (реакция на изгнание из камеры осужденными).

– Зачем ты его ваще положенцем сделал? Он же такой, как Зятек, правда, более толковый и резкий.

– Понимаешь, пока мы тут в Москве делюги обтяпывали и промеж себя грызлись, в провинциях свои макли шли. И надо было хоть часть пацанов с окраин допустить в банду, чтоб конкретная мясня не началась...

ЕБН был разумным политиком, и даже его оппоненты признали его правоту.

Что могли противопоставить экспансии московской блоти (преступного мира) жители провинциальных областей? Молодняк, конечно, стариков Советская власть сражаться за себя отучила. Только опыт, вынесенный из подростковых драк район на район, умение собраться всем вместе и навалять пришлым по первое число.

Путь, который прошли провинциальные бригады, воспет сериалами и блатным шансоном. Несколько молодых спортсменов решают, что пора ловить момент с битой или ножом в руках. Для начала они ставят под контроль ближайший к их микрорайону кооперативный ресторанчик. Вскоре узнают пословицу «Лучше старое ТТ, чем дзюдо и карате» – и вооружаются волынами (пистолетами). Через пару лет ребята становятся по-настоящему крутыми. Теперь у них есть джип и мобильный телефон, а также автоматы и снайперские винтовки. Швейцары ближайшего казино называют их по имени-отчеству. Провинциальная блатная малина (притон) – готово, открылись!

В Москве или Петербурге карьера крутых на том и закончилась бы. Там подняться еще выше пацанам никогда в жизни не дали бы чиновники, СОБР и ОМОН: против спецназа шансов у братвы нет. Но в регионах в начале 1990-х руководители старой формации прежней силы уже не имели. И ребята стали брать под контроль не только магазины и кафе, но и стратегические предприятия. В офисы приходили «быки» в спортивных костюмах, говорили, что пора поделиться баблом. То, что упустили бюрократы, теперь забирали себе бандиты.

К примеру, сибирские «алюминиевые войны» середины 90-х обернулись жуткой кровью. Во время перераспределения отрасли погибло столько бандюганов, что в Красноярске под них отведен целый участок на главном местном кладбище. Одних только предводителей бригад там похоронено больше тридцати!

То же самое происходило по всей стране. Войны велись вокруг каждого из гигантов советской промышлености. Директоров заводов отстреливали дюжинами. А хозяевами предприятий становились каталы, еще вчера крутившие наперстки на рынке.

Впрочем, в регионах обиженные были рады и этому. После предыдущего беззакония появление местной блоти воспринималось как избавление от тягостного кошмара. Когда от иностранных жуликов бизнес переходил к своим доморощенным, бабки хоть и утекали за границу, но все же не в таком объеме, как раньше. Бандиты строили себе коттеджи – и платили деньги строителям. Они открывали найт-клабы и казино, но иногда и столовые для стариков. Бритоголовые спортсмены начинали дружить с областной и муниципальной властью, покупали местные газеты и телеканалы, и население видело, что наконец-то появились люди, способные хоть что-то противопоставить царящему беспределу.

Любой местный становился «своим», а любой приезжий – «чужаком». Дочери генералов милиции выходили замуж за городских смотрящих, а молодые менты ходили в те же самые качалки, что и их приятели-бандюки. Это для московских начальников братва была криминалом, с которым нужно бороться. На Урале и в Сибири местных урок воспринимали просто как силу, которая не пустит в город чужих. Защитит родной завод, построенный дедами, и наведет порядок. Странно ли, что очень скоро в мэры провинциальных городов стали выдвигаться типы с поломанными носами и татуировками на пальцах?

– Я бандитом никогда не был! – возмутился Немцов.

– А как же в ельцинское правительство попал? – изумился Фридрих.

– Борис Николаевич всегда мечтал иметь сына, но родились у него две дочки. Вот он меня и ассоциировал с нерожденным сынишкой...

– И что ж он тогда с Вами, как гоголевский Тарас Бульба с Андрием? – проявил в очередной раз незаурядное знание российской литературы немецкий писатель.

– Меня с ним постоянно ссорило его окружение! «...Семью президента в плотное кольцо взял Роман Абрамович с коллегами-олигархами. Они бесцеремонно навязывали всем свои правила игры, а мне играть в такой команде не хотелось. Из-за этого возникали большие и мелкие конфликты. Приведу только один пример. За пролет иностранных самолетов над территорией России авиакомпании обязаны платить, поскольку надо содержать метеослужбы, оплачивать работу службы навигации, диспетчеров и так далее. Авиакомпании, естественно, нам платили по установленному тарифу. По старинке платежи шли, как и во времена СССР, «Аэрофлоту», хотя «Аэрофлот» из государственной компании давно превратился в частную, подконтрольную Березовскому. Правительство приняло решение, согласно которому деньги за пролет иностранных самолетов над территорией России авиакомпании обязали перечислять в государственый бюджет. Тарифы при этом мы не изменили. Каково же было мое изумление, когда после выхода постановления мне с претензиями позвонила Татьяна Борисовна и обвинила в том, что я хочу разрушить «Аэрофлот». Таких примеров... было немало.

… Борис Березовский часами сидел в кабинетах то у Вали, то у Тани и, как в свое время Распутин, оказывал почти мистическое влияние на призидента и его окружение. Особенно меня умиляла кадровая политика. Приходит как-то Роман Аркадьевич Абрамович с просьбой назначить товарища Беспалова на должность генерального директора компании «Роснефть». Я спрашиваю: «Кто это – Беспалов?» Оказалось, не важно, какие у человека биография и способности, главное – он их человек. Олигархи не сумели приватизировать компанию, зато приватизировали менеджмент и денежные потоки. Назначить Беспалова – означало просто отдать огромную нефтяную компанию в руки Абрамовича и Березовского.

Признаюсь: родственники Б. Ельцина меня уговаривали не идти на конфликт с олигархами, войти в Семью. Но я отказался. В результате они ходили к Ельцину и постоянно жаловались: мол, Немцов скандальный, с ним невозможно договориться и прочее. Делалось это, в первую очередь, с подачи Березовского. А тут еще Гусинский подключился. Проиграл аукцин по «Связьинвесту» – и его раздражение достигло наивысшей точки, и демократическое телевидение НТВ присоединилось к яростной травле, профессионально маскируя истинные причины разоблачительного пафоса своего телеканала. Постепенно тактика олигархов начала приносить плоды. В августе 1997 года, через пару недель после знаменитого аукциона, меня вызвал к себе Ельцин. У президента было плохое настроение, и он раздраженно спросил: «неужели вы не можете как-то все это делать без шума? Я устал вас защищать». Я пытался объяснить: «Борис Николаевич, это война, в которой либо они победят, либо мы. В этой войне ваша позиция как президента имеет определяющее значение. Олигархи владеют государством. Один из них, кроме информационного ресурса, гигантского финансового ресурса и так далее, еще хотел захватить «Газпром». Если мы готовы дать этим людям возможность управлять страной, давайте тогда совсем уничтожим федеральное правительство и не будем тратить деньги на имитацию его деятельности. Назначайте на министерские посты олигархов, и пусть они делают то, что считают нужным...» Я говорил убежденно, страстно. Ельцин все это время молчал и угрюмо на меня смотрел. В конце произнес примерно следующее: «Они – никто, я их знать не знаю. Вы – правительство».

Так мы продержались до августа 1998 года. Черту под правительством молодых реформаторов подвел финансовый кризис»...

– Который они же сами и создали! – захохотал Сатана.

– ...Первое время Борис Николаевич к моим доводам прислушивался. – Но и Семья лила ему клевету в уши. Я насторожился, когда президент на мой вопрос о доверии ответил: «Верю, верю... На сто процентов... А другим, панимаш, верю на все двести процентов».

Сигнал был мною получен, однако я пер буром! «В конце 90-х годов мною был разработан закон о противодействии коррупции. Каждый чиновник и депутат должен был, согласно этому закону, заполнять декларацию о конфликте интересов. Ничего страшного, что у тебя есть бизнес. Сейчас капитализм, и деньги можно зарабатывать любым легальным способом, но, переходя на работу в государственные структуры, ты должен взять на себя обязательство и поклясться под страхом уголовного преследования, что, работая на госдолжности, не будешь помогать своему бизнесу. В противном случае действия такого чиновника будут расценены как мошенничество. Закон не приняли до сих пор. Кстати, в первом чтении за него проголосовали около четырехсот депутатов, включая коммуниста Шандыбина, который кричал, что Немцов – негодяй, но закон необходимо принимать, потому что он правильный. Второго чтения этого закона так и не было».

И насосам я спуску не давал! «1997 год. Я – первый вице-премьер правительства Российской Федерации. Молодой, амбициозный и бескомпромиссный. Реформы превыше всего. Те, кто мешают проведению реформ, должны отойти в сторону. В первую очередь – олигархи, для которых смутное время – идеальная пора для обогащения. Я заявил, что не хочу жить в стране победившего бандитского капитализма, и термин «бандитский капитализм» с тех пор вошел в политический лексикон.

Я написал президенту письмо, в котором сформулировал семь пунктов плана борьбы с олигархами. Предложения были разные. Например, я предлагал отобрать пропуска в Кремль у крупных бизнесменов. Пункт назывался: «Национализация Кремля». Я написал, что Кремль приватизирован олигархами и сейчас необходимо национализировать власть. Ельцину это очень понравилось, поскольку напоминало ему партийные методы руководства: отобрать пропуска, спецномера, мигалки...

Помимо этого в письме предлагалось прекратить залоговые аукционы и объявить приватизацию только на открытых аукционах. Это была революция. Как раз началась борьба за «Связьинвест», и мы с Чубайсом и Кохом решили провести открытый, прозрачный аукцион. На «Связьинвест», как известно, претендовал Владимир Гусинский. Практически одновременно случилась скандальная история с «Газпромом», когда совет директоров крупнейшей монополии захотел возглавить Борис Березовский. Я выступал категорически против. А Березовский, как известно, владел Общественным российским телевидением. Так и случилось, что мы с Чубайсом нажили злейших врагов в лице самых влиятельных медиа-магнатов.

Борис Ельцин сначала поддержал наш план борьбы с олигархами. Кстати, сам термин «олигарх» тогда еще не был в обиходе, он появился после конференции «Будущее России: олигархи или свобода». На конференцию мы пригласили всех известных магнатов, но пришел только Владимир Гусинский. Телекамер было около 100, журналистов аккредитовалось почти 200 человек. С этого момента слово «олигарх» у всех на устах. Но это так – лирическое отступление.

Мы с Чубайсом объявили, что очистим Россию от олигархов. Березовский с Гусинским в ответ объявили нам информационную войну. Война против нас заключалась в том, что телекиллер Сергей Доренко еженедельно в программе «Время» обливал нас грязью, рассказывая кошмарные небылицы. Например, ловил за 200 долларов проституток на Тверской, и они рассказывали в эфире общенационального канала, как развлекались в пансионате «Лужки» с Немцовым. Анонимные рассказы анонимных проституток с закрытыми лицами повторялись по ОРТ из недели в неделю.

Гусинский, правда, тему проституток посчитал неприличной. Для высмеивания и дискредитации меня он использовал кадры встречи в аэропорту Внуково Гейдара Алиева. Президент Азербайджана прилетел летом, в страшную жару, и я на официальном мероприятии оказался в легких белых штанах, что, конечно, является нарушением протокола».

– Вы, господин Немцов, так хорошо и образно про себя рассказали, – раздался голос Владимира Маяковского, – что мне хочется написать о вас поэму, взяв в качестве заглавия название другого моего произведения...

– Весьма польщен... И какой же заголовок?

– «Облако в штанах!» Вы – такой же белый и пушистый, правда, если судить по Вашим же словам. А на деле... Как может друг и подельник Чубайса быть порядочным человеком?

Индусы заволновались:

– Чувак истину базарит! Отрицала хочет за фраерка проканать!

– В который раз мы его на фуфле ловим! Не всегда в цвет попадает (умело врет)!

– Был по жизни брус шпановой (молодой, но подающий надежды урка), а теперь – росомаха, однако маскируется! Мурчать (быть блатным) пытается втихую!

– Воровское благо (поборы в общак) с америкосов стал получать – а тратит только на себя и на своих шестерок – отрицал!

– В московский киче и блаткомитет, и вертухаев подогревал, в высшую масть вышел, а как Трехпалый его в стойло поставил – ссученным заделался!

– Да не, он и с красной администрацией Вована Самбиста не в ладах!

– Судя по высказываниям окружающих, герр Немцов, они расценивают Вас как реального соседа по камере, но – конкурента...

– Алямс-трелямс (язвительный ответ зэка на замечания)! Я – не такой, как они!

– А чего ж Вы сюда на плесы денежного океана с моральных высот своих ринулись? Забыли, что деньги – бездонное море, в котором тонут честь и правда? Как Вы, губернатор, потом вице-премьер, сумели сделать крупное состояние?

Титкин опять приступил к обличениям:

– Немцова нельзя назвать истинным борцом с коррупцией. Он в свое время познакомил российского банкира Бориса Бревнова и американскую гражданку, члена Международной финансовой корпорации (звена Всемирного банка) Гретхен Уилсон. Те поженились. С помощью Немцова Уилсон сумела приватизировать Балахнинский ЦБК по бросовой цене в 7 млн.долларов. Из комбината выжали все соки, а потом продали банку CS First Boston. По некоторым данным, ежегодный оборот предприятия составлял 250 млн.долларов.

Тот же банк CS First Boston оплачивал поездки Немцова на дорогостоящий Всемирный экономический форум в Давосе. Когда Борис стал членом правительства, его протеже Бревнов был назначен председателем правления РАО «ЕЭС России». Позже сегодняшний «Мистер Антикоррупция» использовал все свое влияние, чтобы с Бревнова сняли обвинения в хищениях в особо крупных размерах.

Немцов также получал деньги от Ходорковского. Это было в 1999-м, когда тот пытался использовать свои средства, чтобы подкупить Думу.

Бориса совершенно не интересовали административный ресурс и злоупотребления на выборах, пока он вылезал из одного приватизационного скандала в той же Нижегородской области, которой руководил с 1991 по 1997 год, чтобы тут же вляпаться в другой!

Немцов молчал...

Ницше перенял у Титкина эстафету по добиванию Отрицалы:

– И заметьте, президент Путин пригрел на своей груди Чубайса, а Вас – нет! Почему?

– У меня с ним политические разногласия! «У Ельцина главным оружием, главным символом власти была ручка с золотым пером – этой ручкой он подписывал указы. На рабочем столе Бориса Николаевича ничего, кроме ручки, не было. Передавая власть, он и ручку подарил Путину, словно главный символ государственной и президентской мудрости. Когда я зашел потом в кабинет президента в Кремле, то бросились в глаза принципиальные изменения: на столе у Путина ручки не оказалось, вместо нее там лежал пульт от телевизора, который стоял прямо напротив рабочего стола. У Ельцина в кабинете телевизора никогда не было. Стало ясно, что со свободой слова в стране будут проблемы».

– Вы делаете слишком масштабные выводы на основании довольно мелких фактов...

– Отрицала прав! – заметил новоприбывший, в отличие от всех земных олигархов одетый не в костюм за сотню тысяч долларов, а в типичную зэковскую робу. Удивление главшпана было огромным, как Вселенная:

– Гусь прилетел, Береза корни вниз пустил, Лужок в моей зоне раскинулся, а теперь и Ходор скатал рубероид (свернул матрас) и из земной кичи в подземную перекантовался... Слышь, Миха, тебе что, зеленкой лоб намазали (расстреляли)?

– Не, я как Ленин...

– Замариновали тебя, пацан?!

– Не, я живее всех живых...

– Не знаешь ты правил безопасного политического секса, корефан! – проявил сочувствие Гусинский. – Не уберегся!

Ходорковский опешил:

– Это как?!

– Ну, ведь береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет! Как раз твой случай! Тебе не жарко?

– С чего ты взял?

– Но ты ж вспотел (арестован без надежды на освобождение)!

– Гусь, а знаешь, как часто здесь тебе шею ломают (это выражение означает «заниматься онанизмом», вспомнил Ницше и восхитился игрою слов)? Ты поэтому сюда приплыл?

Гусинский оценил подколку, напротив, со знаком «минус», и глаза у него стали, как у мертвой щуки:

– Ну, ты трататульки путаешь (обнаглел)! В Израиле и шалашовок, и шкирл (сожительниц преступников) хватает, да и семья у меня есть! А вот ты, полосатый (зэк с особого режима), только Дуньку Кулакову и гоняешь! Врезать-то (заниматься сексом) тебе там не с кем! Если только какую-нибудь Ваню-вафлистку (минетчика) наймешь! А ваще, судя по твоей наглости, живешь ты кучеряво! А чо? Машина у тебя личная есть...

– Откуда автомобиль в тюрьме? – проявил непонятливость философ.

– В болвана не играй! – оборвал его пахан. – Машина – самодельный кипятильник.

Обитатели Индии и залетные души земных олигархов дружно накинулись на Ходора.

– У него там диета особая! Каша «жуй-плюй» на закуску! А на первое – музыкальный (гороховый) суп! Или могила (рыбный суп)!

– На второе – хряп (вареная капуста)! На третье – вода с водой!

– На десерт – дробь 16 (перловка)!

– Для сугрева – дрова (тряпье или бумага для факела – топливо для разогрева кипятильника)!

– А по вечерам у него – купчик (слабо заваренный чай)! Он с ним беседует!

– А еще он жженку пьет!

– Это что – жженый сахар, залитый водой? – попытался подтвердить свою зэковскую квалификацию Ницше.

– Не, это жженая резина, разбавленная мочой, для нанесения наколок! – еле сумел выговорить гогочущий Гусь. – Он ее вместо вторяка (жижа, оставшаяся после заваренного чая) потребляет! А еще байкал (слабо заваренный чай) дует!

– Ошибаетесь все! Ходор в своей колонии – передовик производства! Лучший ложкомойщик (посудомой)! А потому пивасик (пиво) сосет. А может, кое-что иное! Сосешь, Миха?!

– Гляньте, какой у него классный загар! Тюремный (синюшная бледность от долгого пребывания в камере)!

– А как ты хотел? Ходор – тяжеловес (зэк с большим сроком)! Сейчас вот сразу в двух зонах чалится!

– Хреново вы меня встречаете...

– Нулевого смотрящего встречает нулевая хата!

– Да, приплыл (попал в тупик) я, – прошептал ошарашенный таким приемом бывший владелец бывшего «ЮКОСА». – Ну, ладно, за палево приняли меня (задержали за преступление). Но с вами-то я долго полоскался (есть из одной посуды, приятельствовать). А вы не высшая масть, а пленсостав (никчемные запуганные зэки)! Хуже того – шерсть (активисты)! Ну и, конечно, судя по тому, что о жратве в первую очередь речь завели, – кишкоблуды (обжоры)!

– Ты чего баланы катишь? Тебе кукушку встряхнуть (дать по голове) или штакетник проредить (выбить зубы)? Думаешь, если загрузился, как Боинг (получил большой срок), много плавал (сидел), так метлой махать можешь не по делу?! Почему это мы – ссученные?!

– А чего вы на честного бродягу, который в одиночку с красным Хозяином сцепился и за то пострадал, всей сворой набросились?! Вам за такие дела с чушкарями из одной миски хавать!

– Ишь, закатил святость! – окрысился Березовский. – Не тебя одного Самбист положняка (пайки в столовой) лишил, сидор (сумку) с лавэ отобрал, пытался в шизняк бросить...

– Так вас только пытался, а меня – уже! А у вас теперь вырвало днище (поносит) – и все дерьмо на меня выливаете! А на Вована – боитесь!

– Мы с Гусем – не боимся!

– Потому что вы – во льдах (в бегах)! А остальные языки себе в шоколадный глаз засунули!

– А если б вякать стали, то по соседству с тобой свободные шконки наверняка бы заняли! – объяснил Абрамович. – Будем бакланить не по делу – Вован нас быстренько рассует по зонам, как тебя! Ты вот не молчал – и зашкварился!

– Заткнулся бы... С нами ты духарик (отчаянный). А наверху с питерскими ты – обычный скокарь, хоть тебя чукотским положенцем и объявили...

– Хорош лаяться, братва! – главшпан выступил в роли примирителя. – Володя – нормальный пацан, хотя и из ментов. Слово держит, тех, кто его не задирает, щадит! Ну, а таких, как Ходор, кто по дурке попал, конечно, прессует по-черному. Я так не умел... Он может всю хату сминусовать (если тюремные авторитеты поставят камере минус, ее обитателей репрессируют). Так что, Миша, волну гнать не надо, раскручивайся на земле по полной! А коли надоест, милости прошу сюда, ко мне!

– Хата мне, конечно, чистая нужна. Та, где я сейчас кантуюсь, запалена. Нычка у тебя, Трехпалый, я смотрю, теплая, обжитая... Но пока погожу насовсем сюда переходить. Лады, ты меня на стрелку вытянул, стало быть, у тебя ко мне рамс... Выкладывай про тему...

– Ну да, я решил толковище устроить... Пока остальные воры подтянутся, давай я тебя чем-нибудь местным подогрею...

– Адским огнем, что ли?!

– Базар не в цвет! Я щас дам команду у местных маклаков чем-нибудь разжиться... Отоваримся...

Ницше не мог не влезть в чужие дела:

– Отоварить – значит избить?

– Отовариться – сделать покупки! – поправил проводника по инферно его спутник. – Не лезь, коли не сечешь! Чифирца б тебе, Миха, бедолага... Так, подмолодим…