Текст книги "Савмак. Пенталогия (СИ)"
Автор книги: Виктор Михайлюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 90 страниц)
Вожди тронули скификами коней и молча поскакали вдоль стоящего вперемешку лицом к городской стене конного строя своих воинов, сочувственно глядевших на их невозмутимо-каменные лица. Затем сотники тихо скомандовали разворот налево, и нестройная колонна хабов и напитов, многие из которых вели в поводу коней своих так и не вышедших из города товарищей, поскакала вдогон за уходившим за Деметрину гору марепсемисовым войском.
Среди вышедших из ворот и спустившихся со стены хабов и напитов ни Фарзоя, ни Савмака не оказалось.
12
Два дня после того как боспорцы сожгли у ворот Длинной стены скифский таран прошли спокойно. С полтыщи скифских всадников по-прежнему размещались на постоялом дворе Харитона, день и ночь следя за тем, чтобы боспорцы не восстановили ров перед воротами. Вечером после неудачной атаки сотня скифов вернулась к сожжённому тарану и уволокла на арканах в свой стан обугленное ударное бревно с почерневшим бронзовым «бивнем», из чего боспорцы сделали вывод, что молодой царь варваров всё ещё не смирился с поражением и предпримет ещё одну попытку пробиться за Длинную стену. Впрочем, после двух плачевных для скифов попыток, ещё одна никого теперь в боспорском лагере не страшила.
Басилевс Перисад уже на третий день пребывания в тесном и шумном ксеноне Пандора заскучал по уютному пантикапейскому дворцу и своим славным петушкам, стал жаловаться Эпиону и Гиликниду на головную боль, тяжесть в животе, изжогу. То и дело жалостно вздыхая и постанывая, когда не было поблизости сына, он плаксиво просил отвезти его назад в столицу.
Если архистратег Молобар был не против отъезда обоих Перисадов или хотя бы старшего, – для него их пребывание в войске было только лишней обузой и беспокойством, – то Гиликнид был иного мнения. Убедившись, что никакая опасность со стороны скифов им здесь не грозит, он убедил занедужившего басилевса потерпеть ещё два-три дня: после того, как Палак сделает ещё одну попытку разбить ворота, он окончательно убедится в неприступности для его варварского войска наших стен и запросит мира, полагал Гиликнид. Очень важно, чтобы басилевс лично заключил с ним почётный мир и со славой вернулся вместе со своим наследником в Пантикапей во главе победоносного боспорского войска.
– А что, если Палак ускачет домой, не попрощавшись? – задал неожиданный вопрос шут Геракл, чесавший лошадиным скребком заскорузлые пятки лежавшего животом вниз на софе басилевса.
– Как это? – не понял Гиликнид.
– Если он не захочет с нами мириться?
Хилиарх соматофилаков застыл с открытым ртом, не зная, что ответить дураку. За него это сделал неожиданно вбежавший в эту минуту в комнату младший Перисад.
– Тогда мы будем продолжать войну, пока не завоюем всю Скифию! – радостно возгласил он. – Вместо того чтобы отдавать скифам наше золото, мы сами захватим все их богатства, а их самих сделаем нашими рабами! Правда, папа?
– Молодец, царевич! Сразу видно, что когда он подрастёт, то совершит множество великих дел! – восхитился Гиликнид, растянув тонкие губы в умильной улыбке.
– Да, уж. Мой сын затмит славу всех предыдущих Перисадов, – с гордостью согласился старший Перисад.
– И всех Левконов, – тотчас добавил самым серьёзным тоном Геракл.
В результате, басилевс принял мужественное решение остаться с сыном у Длинной стены, к полному восторгу Перисада Младшего. В отличие от пантикапейского дворца, где всё ему давно было знакомо, и где его с нетерпением ждал "мучитель" Аммоний, здесь царевичу всё было внове и крайне интересно. Впервые в жизни он видел самую настоящую войну, такую же, как описана в "Илиаде", и даже сам в ней участвовал! Всюду сопровождаемый четырьмя соматофилаками с огромными щитами, предохранявшими его от шальной скифской стрелы (таково было непременное условие отца и дяди Гиликнида!), царевич облазил весь огромный лагерь и все прилегающие к воротам башни и стены, прилежно учился стрелять из катапульт и баллист, с удовольствием ездил с гиппархом Горгиппом верхом, как губка впитывая его наставления. И променять эту захватывающую вольготную жизнь на унылое заточение в дворцовых стенах? Да ни за что!
На третье утро после сожжения скифского тарана в боспорский лагерь у ворот прилетела удивительная новость с северного края Длинной стены. Гнавший коня намётом меотский гонец, заставший архистратега Молобара, гиппарха Горгиппа, как и всё войско, за завтраком, от имени пославшего его гекатонтарха доложил, что, едва засерел рассвет, скифы начали засыпать ров неподалёку от Меотиды. На вопрос удивлённо округлившего глаза Молобара, много ли их, гонец воскликнул:
– Тысячи! Огромное поле по ту сторону рва покрыто ими, как саранчой! Несколько сотен подъехали с луками наизготовку к самому рву и не дают нашим поднять головы, а остальные носят в шкурах землю и камни и засыпают участок рва в полсотни шагов шириной посередине куртины.
Понимая, что нельзя терять ни минуты, Молобар приказал зятю немедля скакать с пятью тысячами всадников во весь дух к Меотиде. Следом он тотчас отправит три тысячи гоплитов и половину онагров и, если тут у ворот всё будет спокойно, скоро прибудет к Меотиде сам, чтобы взглянуть, что там на самом деле происходит. Горгипп предложил посадить три тысячи гоплитов за спины его конникам – так будет гораздо быстрей. Молобар согласился, и уже через 5-6 минут, не дав взволнованно обсуждающим только что облетевшую лагерь тревожную новость воинам даже закончить завтрак, первые две тысячи меотов во главе с Горгиппом умчались галопом вдоль стены к лежавшей в трёх фарсангах севернее Меотиде. Скоро следом поскакали рысью ещё три тысячи всадников с сидящими на крупах их низкорослых лошадей гоплитами.
Проводив покинувших лагерь воинов, Молобар поехал в ксенон Пандора. Оба Перисада ещё почивали, но начальник их охраны был уже давно на ногах и, стоя в воротах, ждал возвращения соматофилака, поскакавшего узнать, чем вызвана вдруг поднявшаяся в лагере суета.
– Что случилось? Скифы начали атаку? – спросил он вполголоса остановившего перед ним коня архистратега.
– Да, только не там, где мы их ждали, – ответил Молобар.
Коротко рассказав Гиликниду, что происходит, он предложил всё же увезти басилевса с наследником в Пантикапей в связи с тем, что появилась реальная угроза, что скифам всё же удастся прорваться за Длинную стену.
– Так может, пока не поздно, отвести всё войско за Ближнюю стену? – с появившейся в голосе тревогой спросил Гиликнид.
– Я велел собрать на совет хилиархов, чтобы обсудить, что делать дальше, – ответил, не слезая с коня Молобар. – Не хотелось бы отдавать на разграбление варварам наши лучшие земли. Я всё же надеюсь, что нам удастся отстоять Длинную стену. Вот не зря мне так не хотелось отпускать раньше времени с Левконом пять тысяч гоплитов! Сейчас бы они ой, как здесь пригодились... Ну так что?
– Мы примем решение после совета с хилиархами, – ответил Гиликнид и отправился будить басилевса и царевича, отдав по пути приказ слугам запрячь на всякий случай царскую кибитку.
Выйдя через минуту во двор, Гиликнид сел на коня (десяток осёдланных коней всегда стоял близ жилья басилевса наготове) и поскакал с Молобаром и его охранниками к воротам. Прежде чем свернуть мимо батареи онагров в укреплённый лагерь пехоты, где его ждали хилиархи, архистратег поднял взгляд на зубчатую макушку ближайшей башни и крикнул:
– Эй, на башне! Что там видно?!
– Всё спокойно! – крикнул в ответ один из дозорных, показавшись между мерлонами с внутренней стороны. – За постоялым двором Харитона пусто до самого горизонта!
Въехав на широкий лагерный двор, полный людьми и лошадьми, Молобар и Гиликнид спешились возле навеса трапезной, где их с нетерпением ждали полтора десятка хилиархов.
– Судя по всему, царь Палак, проявив несвойственную варварам находчивость, на этот раз решил нанести удар сразу в двух местах, чтобы разделить наше войско, – без предисловий объявил Молобар тотчас взявшим его и Гиликнида в полукольцо хилиархам. – И нарочно выбрал самый удалённый участок стены, чтобы наши войска не могли быстро помочь друг другу в случае необходимости.
– И чтобы успеть засыпать ров прежде, чем мы успеем перетащить туда наши метательные машины, – добавил Гиликнид.
– А что это им даст? – задал вопрос один из хилиархов, на лицах которых не заметно было особой тревоги. – Ведь стена стоит на земляном валу, который тараном не пробить.
– Хороший вопрос, – одобрительно кивнул Молобар. – Полагаю, засыпав ров, они либо сделают пологую подсыпку к подножью стены, чтобы подтащить к ней таран, либо, скорей всего, пойдут по более лёгкому и простому пути – попытаются подкопать и обрушить часть стены. Вопрос в том, как нам этому помешать?
Вопрос архистратега повис в воздухе: никто, включая его самого, не знал, как помешать скифам обрушить стену.
В этот момент к кружку хилиархов подлетел на коне взволнованный гекатонтарх Алким, которому Гиликнид доверил охрану царевича, и доложил, что его подопечный, перехитрив четверых приставленных к нему соматофилаков, только что ускакал в сторону Меотиды.
– Вор-рон! Вот же несносный мальчишка! – добродушно прорычал Гиликнид. – С таким характером он рано или поздно свернёт себе шею, как Евмел, помяните моё слово!.. Бери с собой двадцать, нет – тридцать соматофилаков и скорей за ним, – приказал он Алкиму. – Догнать и вернуть сюда хоть связанным!.. Хотя нет! Увози его сразу в Пантикапей. Ты понял?
– Понял, дядя!
– Головой за него отвечаешь! Похоже, нам придётся уходить отсюда за Ближнюю стену...
– А что помешает скифам подрыть точно также и Ближнюю стену? – услышал Гиликнид голос одного из хилиархов. – Нужно или защищать всеми силами Длинную стену, или просить у Палака мира.
– Кто за то, чтобы оборонять Длинную стену? – спросил Молобар строгим учительским тоном. Ответом ему было молчание. – Итак, решено – мы остаёмся здесь и сражаемся, – подытожил архистратег, приняв молчание как знак согласия. – Просить сейчас мира, значит получить самые тяжкие условия. Уверен – мы сумеем не пустить варваров за стену. Идите и расскажите о принятом нами решении своим воинам.
– Ну, что ты решил? – спросил Молобар Гиликнида, берясь левой рукой за луку седла своего кроваво-гнедого мерина, подведенного по его знаку телохранителем после того как хилиархи разошлись.
Гиликнид собирался ответить, что решил-таки увезти басилевса в Пантикапей под охраной полусотни соматофилаков (он принял это решение в тот момент, когда приказал Алкиму увезти царевича в столицу), когда увидел, что с другой стороны к архистратегу приблизился воин лет 40-45-ти из числа тех нескольких сотен гоплитов-ополченцев, что оказавшись в этот час на лагерном плацу или в трапезной, стали невольными участниками его совета с хилиархами. Гоплит был в добротных стальных доспехах, в ребристом шлеме с изящной чеканкой на козырьке и широких нащёчниках. На левом плече его висел выгнутый прямоугольный щит, украшенный по синему полю четырьмя блестящими зигзагообразными бронзовыми молниями, нацеленными из центра к углам. В правой руке он несколько небрежно держал длинное тёмно-красное копьё.
Пару раз кашлянув, привлекая к себе внимание, он заговорил негромким, спокойным голосом:
– Архистратег! Я могу подсказать, как не пустить варваров за Длинную стену.
Резко повернув голову в сторону говорившего, Молобар окинул быстрым строгим взглядом его доспехи и оружие и недоверчиво впился глазами в его малосимпатичное лицо, прочерченное от крыльев мясистого, в красных прожилках носа вдоль тонкогубого надменного рта двумя глубокими бороздами, теряющимися в курчавой каштановой бороде, покрывавшей его острый подбородок и узкие скулы.
– Кто ты, воин?
– Я – Анаксипол, сын Фания из Нимфея. С началом войны избран согражданами пентаконтархом одной из нимфейских сотен. А в мирной жизни я архитектор.
– Слушаю тебя, Анаксипол.
– Моё предложение заключается в следующем: пока скифы будут засыпать ров и подкапывать вал, чему, конечно, необходимо всячески препятствовать, мы должны срочно выкопать напротив этого участка стены с нашей стороны новый ров и насыпать за ним вал, обгородив его сверху высоким частоколом, – возвести каменную стену не успеем. Вот так – в виде буквы "пи". – Анаксипол перехватил копьё в левую руку и провёл для наглядности толстым коричневым ногтём большого пальца прямо на широком лоснящемся крупе молобарового мерина против шерсти длинную черту и пририсовал к ней с правой стороны прямоугольник. – Тогда скифы, завалив часть Длинной стены и расчистив проход для своей конницы, вместо того, чтобы вырваться на простор, неожиданно окажутся в западне, осыпаемые с трёх сторон нашими стрелами, дротиками и камнями.
По мере того, как нимфейский пентаконтарх излагал свой план, суровые складки на лбу и вокруг рта Молобара разглаживались. Отпустив луку седла, он с радостно заблестевшими глазами обхватил нимфейца за плечи, притянул к себе и расцеловал в обе щеки.
– Слава тебе, архитектор Анаксипол из Нимфея! Только что ты принёс нам победу в этой войне и, клянусь бородой Зевса, ты получишь за свой спасительный совет достойную награду! А сейчас ты поедешь со мной. Эй, коня пентаконтарху! – и лично возглавишь строительные работы, о которых говорил. Право, одна твоя мудрая голова стоит половины нашего войска!
Гиликнид уведомил архистратега, что остаётся с басилевсом у Длинной стены. Послав вдогонку за Алкимом гонца с приказом доставить царевича к отцу, Гиликнид погнал коня резвым галопом в ксенон Пандора, спеша рассказать обеспокоенному басилевсу о событиях сегодняшнего утра и заверить его в безусловной скорой победе над варварами.
Алкиму с тридцатью соматофилаками пришлось скакать за царевичем почти до самой Меотиды. Он застал юного Перисада на верхней площадке одной из башен, расположенной на макушке возвышенности, тянувшейся параллельно берегу в 10-12 стадиях от видневшегося узкой сине-стальной полосой на севере моря.
У подножья башни теснились тысячи три конных меотов. Не без труда протиснувшись со своими закутанными в красные плащи соматофилаками ко входу, Алким один без излишней спешки поднялся наверх. Царевич стоял во весь рост на выступе между мерлонами, устремив полный жадного детского любопытства взгляд на север. Позади царевича стояли четверо его телохранителей, один из которых легонько придерживал его сзади за пояс. Правее, держась обеими руками за верхние камни мерлонов и высунув наружу прикрытую блестящим шлемом голову со свисающим между плечами пышным белым конским хвостом, внимательно изучал местность по ту сторону стены гиппарх Горгипп. Все остальные проёмы между мерлонами на северной и западной сторонах башни тоже были заняты наблюдателями в дорогих длиннохвостых шеломах из числа высокой меотской знати.
С этой башни, стоящей на господствующей высоте, вся прилегающая к Меотиде местность была как на ладони. Длинная стена уходила от неё с небольшим уклоном на три стадия прямо на север, после чего плавно поворачивала на северо-запад и полого спускалась ещё восемь стадий к береговому обрыву. Скифы выбрали для прорыва почти ровный участок посередине куртины, примыкающей с юга к угловой башне. Место, где тысячи скифов сновали как мураши к стене и обратно, засыпая часть рва длиной чуть более плефра, от наблюдательной башни царевича, гиппарха и их свиты отделяла куртина в стадий длиной, башня и половина следующей куртины. Скифские конные лучники все сосредоточились на охране своих земленосов, выстроившись напротив той куртины, которую они задумали разрушить. Там же сидели на корточках и стояли за мерлонами, три тысячи привезенных меотами гоплитов. К почти безлюдным башням и куртинам, расположенным южнее и севернее, скифы не приближались, поэтому царевич, гиппарх и меотские вожди могли наблюдать за их работами без всякой опаски.
Горгипп указал царевичу на большую группу всадников, неспешной рысью приближавшихся с запада к месту работ по гребню возвышенности. Доспехи всадников и сбруя их коней даже издали восхищала и возбуждала зависть богатством отделки, а над головами передних развевались на золотом шесте два с лишним десятка белых конских хвостов.
– Глянь-ка, царевич, сам Палак пожаловал... Помнишь его?
– Помню, – ответил мальчик, старательно пытаясь разглядеть под роскошным бунчуком знакомое лицо нынешнего царя скифов.
– Неплохой, кстати, малый! Мы с ним приятели, – усмехнулся не предназначенным для ушей ребёнка воспоминаниям Горгипп, покручивая тонкий кончик правого уса.
Молча постояв пару минут позади царевича, Алким наконец счёл момент подходящим, чтобы объявить своему подопечному, что его желает видеть отец.
– Если он желает меня видеть, пусть приезжает сюда, – ответил царевич, не отрывая взгляда от происходившего в полутора стадиях к северу действа, и попытался передвинуться от Алкима на самый край парапета. – Ну что ты держишь меня, как маленького! – воскликнул он недовольно, на мгновенье оглянувшись на удержавшего его на месте соматофилака. – Пусти, я не боюсь!
– Не могу, царевич. У меня приказ, – ответил воин.
– Басилевс велел привезти тебя к нему, – продолжил уговоры Алким. – Он сильно о тебе беспокоится.
– Нечего обо мне беспокоиться – ничего со мной не случится! – раздражённо ответил Перисад. – Скажи отцу, что я вернусь вечером. Горгипп, как думаешь, скоро они засыплют ров?
– Думаю, к полудню управятся.
– А что они будут делать потом?
– Посмотрим... Скорей всего, станут подкапывать вал, чтобы обрушить стену.
– А мы?
– А мы к тому времени подвезём наши метательные машины и начнём закидывать их камнями.
– И это заставит их отступить?
– Не думаю. Думаю, они попытаются прорваться через пролом в стене на нашу сторону.
– А мы?
– А мы выстроим напротив пролома железную стену наших гоплитов, по бокам поставим конницу и устроим варварам кровавую баню.
– Вот здорово!
В этот момент Алким обхватил левой рукой Перисада за талию, правой оторвал его руку от мерлона и снял его со стены.
– Эй, ты что делаешь?! – пронзительно заверещал 11-летний царевич. – Алким, не смей! А ну, отпусти меня!
– Прости, но у меня приказ басилевса.
– Горгипп, на помощь! Я хочу остаться здесь с тобой!
– Извини, царевич, но у него приказ басилевса.
Держа ожесточённо брыкающегося мальчишку в охапке, Алким снёс его по крутым башенным ступеням вниз. Закинув царевича на его любимого игреневого коня, которого, отправляясь в погоню, он не забыл прихватить с собой, Алким строго предупредил, что если он не хочет, чтоб его везли связанным на глазах у всего войска, то должен сидеть смирно, и на всякий случай привязал его мерина за недоуздок к передней луке своего коня.
Выбравшись из скопища конных меотов, провожавших надувшего обидчиво губы мальчишку, пряча в густых усах и бородах улыбки, конвой царевича некоторое время скакал вдоль стены на юг, а затем вдруг свернул на узкую просёлочную дорогу, убегавшую среди полей, жёлтых виноградников и облетевших садов на восток.
– Эй! Куда ты меня повёз?! – закричал не своим голосом Перисад.
– Я же сказал – к отцу. Басилевс после твоего побега так расстроился, что решил вернуться в Пантикапей, – спокойно пояснил Алким.
– Но я не хочу в Пантикапей! Алким, миленький, отвези меня в наш лагерь!
– Не могу, у меня приказ.
– А мой приказ что – для тебя ничего не значит?
– Значит. Но приказ басилевса важнее.
– Ах, вот как! Ну так знай, Алким! Если ты сейчас не отвезёшь меня к войскам, я, когда вырасту и стану басилевсом, прикажу тебя казнить! – пригрозил будущий Перисад VI.
– Ну-у! Когда то ещё будет! – ухмыльнулся Алким. – А если я не доставлю тебя к полудню в Пантикапей, твой отец велит меня казнить уже сейчас.
К облегчению обоих, минут через десять их нагнал примчавший от Длинной стены соматофилак с устным приказом хилиарха Гиликнида везти царевича Перисада в ксенон Пандора, поскольку басилевс решил до конца остаться со своим войском.
Прискакав вместе с архистратегом Молобаром и его охраной к месту скифской диверсии, Анаксипол сперва коротко осмотрелся с верхней башни, затем в сопровождении приставленных к нему Молобаром, точно к наследнику престола, четырёх телохранителей с огромными, окованными бронзой щитами, прошёлся по гребню стены до угловой башни на севере, по пути то и дело бесстрашно поглядывая на вражескую сторону. Участок рва, засыпаемый скифами (они к этому времени успели сделать добрую половину работы), он отметил мелом на внутренней стороне стены.
Спустившись вниз, архитектор с помощниками быстро наметил, прочертил на земле копьём и отметил камешками место будущего рва и вала. Расстояние между боковыми "рукавами" своего рва он определили в два плефра, отмерив по полплефра в одну и другую сторону от сделанных на стене меловых отметин. Длину этих отводов он определил в один плефр. Таким образом, скифы, прорвавшись за Длинную стену, окажутся в западне на прямоугольном пятачке два плефра в ширину и один – в глубину. Поскольку, в связи с быстрым продвижением работ у скифов, времени у него было в обрез, Анаксипол решил, что ров будет шириной и глубиной в пять локтей, а вал – такой же высоты и ширины в основании.
Не дожидаясь, пока разосланные по всем окрестным селениям и усадьбам всадники привезут кирки, заступы, лопаты и корзины (срочные гонцы с аналогичным приказом были посланы так же в Пантикапей и два ближайших городка на побережье Меотиды – Гераклий и Зенонов Херсонес), полтысячи пехотинцев принялись рыхлить землю на месте будущих рвов мечами и выкидывать её на место будущих валов шлемами, щитами и плащами. Сотни меотов отправились с топорами в близлежащие рощицы, дубравы, поросшие лесом балки и овраги – рубить пригодные для частокола деревья, обтёсывать вверху и волочь на арканах к стене.
Тем часом к месту нового противостояния наконец прибыли онагры. Их спешно установили на позиции позади отмеченного Анаксиполом прямоугольника, и они начали навесной обстрел мелкими камнями работавших за стеною скифов. Впрочем, это почти не замедлило их работу – покалеченных камнями тут же заменяли другие. В ответ, охранявшие своих земленосов скифские всадники начали непрестанный навесной обстрел пространства за стеной, пытаясь наугад поразить обслугу греческих камнемётов. До стоявших в отдалении онагров скифские стрелы почти не долетали, а вот копавшим рвы и насыпавшим валы пехотинцам они здорово досаждали, ощутимо замедлив их работу. Анаксипол попросил Молобара прекратить бесполезный обстрел скифов. В ответ прекратилась стрельба и с их стороны. В результате, земляные работы с обеих сторон продолжались дальше без помех, с той только разницей, что скифы о контрмерах боспорцев даже не подозревали.
Вскоре после полудня участок рва длиной в 40-45 шагов был скифами полностью засыпан. К удивлению Анаксипола, Молобара и находившихся на стене боспорцев, скифы не стали раскапывать вал под стеной, а продолжили в прежнем порядке таскать шкурами землю, камни, песок, глину и делать подсыпку к валу. Стало понятно, что глупые варвары решили поднять насыпь полого до уровня стены и ломать её тараном.
– Может у них просто нет заступов и лопат? – предположил, радостно щурясь, прибежавший на угловую башню Анаксипол, обращаясь к наблюдавшим с её макушки за скифскими работами двум хилиархам, четверым гекатонтархам и десятку лучников. – Во всяком случае, у нас теперь будет достаточно времени, чтобы расширить и углубить наши рвы и поднять валы!
Молобар и Горгипп наблюдали за ходом работ по обе стороны стены с верхней башни. У её подножия стояла шестиконная царская кибитка, часом ранее прикатившая с юга. Поскольку ровно ничего интересного возле ворот не происходило, царевич Перисад упросил отца и дядю Гиликнида поехать, посмотреть, что происходит у Меотиды. Оба Перисада, Гиликнид и Алким были сейчас вместе с Молобаром и Горгиппом наверху башни, с интересом наблюдая за воплощением хитроумного замысла нимфейского архитектора Анаксипола, который, по убеждению архистратега, наверняка принесёт Боспору победу в этой войне.
– Теперь мы точно также можем поймать скифов в мышеловку в любом месте, где они попытаются прорваться, – сказал Молобар. И, помедлив, добавил: – Эту войну для нас выиграл один человек – архитектор Анаксипол из Нимфея. Поэтому после войны его надо вознаградить по достоинству.
– Да, да, конечно, – согласился старший Перисад. – Вы вместе с Аполлонием и Деметрием подумайте, чем его наградить...
– Нужно сделать его главным архитектором Пантикапея и поручить построить какой-нибудь дворец или храм на Акрополе! – тут же предложил младший Перисад.
– Великолепная идея! – не преминул восхититься не по летам высоким умом царственного ребёнка Гиликнид.
В сумерках скифы прекратили работу и уехали в свой кочевой табор, обозначенный дымами стадиях в двадцати к западу, где в Меотиду впадал ручей. Примерно тысяча скифов осталась на всю ночь близ стены охранять сделанное за ночь.
Не стал мучить ночными работами подчинённых ему воинов и Анаксипол. Теперь это было ни к чему: он не сомневался, что успеет построить свою "мышеловку" быстрее, чем скифы пробьют стену.
Вечером оба Перисада, Гиликнид и Молобар вернулись в лагерь у ворот с его отлаженным бытом. Старшим у Меотиды, куда переместилась почти вся боспорская пехота с палатками и всем обозным хозяйством, а также большинство живших при войске шлюх, которым любопытно было увидеть, как скифы попадут в приготовленный для них капкан, остался гиппарх Горгипп, весьма этим довольный.
Ночью с Меотиды опять наползли косматые тучи, и заморосил дождь, не помешавший, впрочем, с рассветом продолжить работы по обе стороны стены с ещё большим старанием. Боспорские воины были теперь с избытком обеспечены шанцевым инструментом, и их работы под энергичным надзором Анаксипола быстро продвигались к концу. Скифы тоже довольно споро поднимали свою насыпь, поскольку боспорцы даже не пытались им хоть как-то мешать. К концу второго дня они довели свою насыпь под углом примерно в 30 градусов до подножья стены.
Назавтра боспорцы ждали появления скифского тарана, а скорее всего, сразу двух – здесь и возле ворот. Но, к немалому их удивлению и недоумению, скифы и на третий день продолжили таскать к стене камни и землю. Скоро стало ясно, что они решили поднять свою насыпь аж до верха стены. Но зачем?
Первым опомнился Анаксипол. Прибежав по гребню стены на верхнюю башню к Горгиппу, он заявил, что необходимо срочно перекрыть скифам возможность продвигаться по стене в сторону башен. Выслушав архитектора, гиппарх одобрительно кивнул и велел действовать.
К полудню опытные каменщики, которых немало нашлось в боспорском войске, перегородили верх стены в тех местах, где к ней примыкали боковые рвы и валы, к тому времени уже полностью готовые и огороженные высоким частоколом из заострённых брёвен, каменными блоками на глиняном растворе, аккуратно снятыми с тыльного ограждения ближайших башен. Для верности Анаксипол устроил двойные перегородки: первую, высотой до верха мерлона, напротив рва, а вторую, чуть пониже, – в пяти локтях за первой; укрываясь за ней, боспорским воинам удобно будет протыкать копьями скифов, если те всё же попытаются перелезть через первую преграду.
Ещё два дня скифы поднимали свою насыпь до верха стены, постепенно увеличив её крутизну до 40-45 градусов. К их удивлению, боспорцы не оказывали им никакого противодействия. На стене и за стеною не слышно было ни звука, лишь иногда доносилось лошадиное ржание. В окружении Палака, приезжавшего время от времени понаблюдать, как продвигается работа, многие высказывали предположение, что боспорское войско давно бежало за Ближнюю стену, оставив здесь лишь конных наблюдателей.
И вот, под конец четвёртого дня упорной и слаженной работы, насыпь поднялась настолько, что носильщики земли смогли осторожно заглянуть между зубцами на ту сторону. То, что они там увидели, настолько их поразило, что они на некоторое время оцепенели, не веря своим глазам, а затем большинство кинулось стремглав по крутому откосу к разъезжавшим внизу, подгоняя уставших за день земленосов, сотникам, а самые смелые рискнули вылезть на стену и, встав в полный рост между зубцами, удостоверились, что на стене никого нет, зато за нею... А за нею греки пристроили прямоугольником новую стену с глубоким рвом, высоким валом и острым частоколом.
Услышав об этом, сотники погнали коней по недостроенной насыпи к стене и, убедившись, что их превратившиеся на время в земленосов воины сказали правду, поскакали доложить, почему вдруг прервались без команды насыпные работы, стоявшим на некотором удалении тысячникам. От впавших в уныние тысячников помчались на закат, ожесточённо нахлёстывая коней, гонцы с недобрыми вестями для царя Палака.
Палак и ужинавшие с ним в царском шатре вожди и советники были поражены этим известием, точно громом с ясного неба. Лигдамис тотчас вызвался поехать и взглянуть на новое боспорское укрепление своими глазами. С ним, прервав едва начатый ужин, ускакал Главк и ещё десятка полтора палаковых друзей и преисполненных любопытства вождей. Вернувшись вскоре с сумрачными лицами в царский шатёр, они подтвердили, что все потраченные в последние дни усилия пропали даром.
Стало окончательно ясно, что преодолеть Длинную стену не удастся. А ведь в последние два дня, после того, как в таборе у Меотиды узнали о новой неудаче Марепсемиса под Феодосией, у Палака было такое радостное, приподнятое настроение! Он так был уверен, что скоро докажет всем своё превосходство над старшим братом! Теперь же оставалась лишь одна возможность вернуться с этой войны неопозоренным – любой ценой захватить Феодосию.
Ночью охранявшие насыпь скифы незаметно убрались от Длинной стены. А утром, едва забрезжил рассвет, Палак увёл своё войско на запад.
13
Встреча старых товарищей – феодосийского номарха Лесподия и младшего брата басилевса Левкона – вышла на редкость трогательной. Сияя радостными улыбками, они съехались на небольшой площади, с которой одна из улиц вела к расположенному неподалёку дому Хрисалиска, другая – к южным воротам Акрополя, а центральная – плавно заворачивала направо к Малым воротам.
– Радуйся, царевич! – воскликнул Лесподий дрогнувшим голосом ещё шагов за пять до скакавшего рысью навстречу Левкона (встретивший царевича на причале лесподиев посланец отдал ему своего коня). – Скифы отступают! Одно твоё появление обратило их в бегство!
