Текст книги "Савмак. Пенталогия (СИ)"
Автор книги: Виктор Михайлюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 90 страниц)
По-иному вышло возле южных ворот, от которых до ближайшего источника воды было слишком далеко, а заморосивший было на рассвете дождь, как назло, прекратился. Там таран, успев пробить ветхие доски ворот, уткнулся бронзовым "рылом" в каменный завал и вскоре заполыхал, усердно поливаемый греками сверху маслом, жиром и горящей смолой. Потеряв надежду на успех у южных ворот, Марепсемис увёл полтыщи сайев к западным воротам, где благодаря близости к морю, фисамиты успешно противостояли огню. Танак с авхатами остался возле южных ворот, чтобы после того как догорит вместе с воротными створками таран, попытаться разобрать завал и прорваться в город. Впрочем, Марепсемис надеялся, что к тому времени он уже ворвётся в Феодосию через главные ворота.
Глухие размеренные удары тяжёлого таранного била и дробный перестук десятка топоров по деревянным створкам Малых ворот вдруг сменились звучным скрежетом металла о камень и враз стихли. Вылезший через задний створ тарана сотник, сплёвывая набившуюся в рот пыль и стряхивая с усов и бороды щепки и труху, доложил вопросительно уставившимся на него с коней вождям, что весь проход за разбитыми воротами доверху завален крупными камнями.
Скилак и Госон переглянулись: этого, конечно, и следовало ожидать. Вожди приказали оттащить таран шагов на десять назад и разбирать завал вручную, а там, где можно, накидывать на крупные обломки петли арканов и вытаскивать их наружу конями. Но очень скоро стало ясно, что разобрать завал не удастся: наваленные выше ворот каменные блоки намертво придавили своим весом те, что лежали ниже, а кроме того, пребывавшие за стеной в полной безопасности греки обильно поливали обломки сверху горящей смолой, так что жар от огня и валивший из воротного створа густой удушливый дым вынудили скифов отступиться. Тушить его водой даже не пытались: застыв, смола намертво скрепит камни, так что их уже никакой силой не растащишь!
Скилак предложил передвинуть таран шагов на десять влево от испускающего клубы вонючего чёрного дыма воротного створа (в семи шагах справа от ворот выступала из стены толстая квадратная башня, от которой стена круто взбиралась на горку) и начать крушить тараном стену – раз не удалось вломиться в город через ворота, может, получится через стену!
Савмак и Фарзой с неопытной молодёжью обеих племён, отданной под их начало, были оттеснены старшими воинами на самый левый край конного строя: чем ближе к тарану и воротам, тем опытней и старше там стояли воины с обеих сторон. Причём, чтобы избежать склоки и драки между хабами и напитами во время прорыва в город через узкие ворота, недопустимые и губительные в такой ответственный момент, воины обеих племён стояли вперемешку – Скилак и Госон оказались мудры и предусмотрительны. Выходило так, что после того, как таран сделает своё дело, безусые юнцы попадут в город последними, да и там, на узких городских улицах, окажутся за спинами старших. Как же тут добудешь голову первого врага?!
После того, как металлическое "рыло" с громовым лязгом стало лупить в каменную кладку стены, греки возобновили свои попытки поджечь таран, но скифы усердно поливали его водой и сбивали пламя мокрыми шкурами, не давая огню шанса. Савмак понял, что это надолго, и если возле других ворот дело обстоит так же, то ворваться сегодня в город вряд ли удастся.
Как раз в это время истончившийся туманный покров окончательно растаял, открыв валявшиеся под стеною с прошлого неудачного штурма лестницы. Многие из них при падении сломались, но наверняка были здесь и целёхонькие. Задрав голову, Савмак окинул быстрым взором зубчатый верх стены, напротив которой стоял его Ворон. Восточные ворота, возле которых гулко как дятел долбил стену скифский таран, находились примерно в сотне шагов справа, а ближайшая башня выступала на два шага из стены, возвышаясь над нею на длину копья, в двадцати шагах левее. И весь этот участок стены казался пустым: греки если и были там, то предпочитали не высовывать носа, а скорей всего, почти все они сейчас пребывали ближе к воротам.
"Наверно, здесь осталась лишь редкая цепочка дозорных, – подумал Савмак. – А что, если..."
Позвав с собой своих десятников и Фарзоя с его братьями, Савмак отъехал шагов на десять влево от края выстроившейся с луками наизготовку вдоль стены, шагах в тридцати от неё, скифской конной лавы и, понизив голос, в промежутках между бьющими по ушам ударами тарана, высказал товарищам только что пришедшую ему в голову мысль.
– Греки не ждут, что мы опять полезем на стену. Мы можем захватить их врасплох, – заключил своё предложение Савмак.
– А что, давайте попробуем! – тотчас зажёгся Фарзой.
– Главное – закрепиться хоть на небольшом участке стены и не дать грекам спихнуть наши лестницы, – торопливо развил свой замысел Савмак. – А за нами на стену вылезут остальные – и город наш!
Сакдарис, Терес и остальные два десятка сгрудившихся вокруг Савмака и Фарзоя знатных юношей, мечтавшие поскорее стать из "молокососов" полноправными воинами, все как один с восторгом поддержали Савмака, вмиг сообразив, что в случае успеха, они враз станут героями для своих отцов и всего войска.
Спрятав луки и стрелы в гориты, Савмак и Фарзой подозвали воинов своих "безусых" сотен, заинтригованных, о чём это совещались командиры. Спрыгнув с Ворона, Савмак, прощаясь, огладил его ладонью по тёплому бархатному храпу и шелковистому, как девичья кожа, носу. Глядя в умные, всё понимающие глаза жеребца, велел ждать и передал повод подъехавшему Ашвину. Следом за Савмаком спешились и передали коней слугам остальные участники совещания. Велев своим воинам держать под прицелом ближайшую башню и примыкающий к ней участок стены, они, пригнувшись, побежали к подножью стены, провожаемые недоуменными взглядами стоявших ближе к воротам всадников.
Отыскав под стеной целую лестницу, юные хабы и напиты подняли её и упёрли более узким концом в шершавый бок стены. Верхняя перекладина быстро поползла вверх по каменной кладке, пока не оказалась под проёмом между зубцами.
– Стоп! Хватит! – приглушенным полушёпотом остановил товарищей Савмак.
Поправив на левом плече круглый щит с бронзовой оковкой по краю и волнисторогим оленем в середине, он ступил на нижнюю перекладину и бойко полез наверх, цепляясь за перекладины одной левой рукой, а в правой держа наготове копьё. Левее проворно как кот карабкался Фарзой. Сосредоточив всё своё внимание на гребне стены и ни разу не взглянув на удаляющуюся землю под ногами, Савмак чувствовал, как дрожит и шатается лестница под весом лезущих молча следом товарищей. Ещё несколько ступеней и голова Савмака в высоком чешуйчатом башлыке поравнялась с проёмом между зубцами, имевшим ширину его плеч. К счастью, там было пусто. Не теряя времени, Савмак ухватился левой рукой за верх зубца и шагнул с шаткой перекладины на надёжный каменный гребень стены.
Перехватив поудобнее копьё и выставив вперёд передвинутый с плеча на руку щит, Савмак, с гулко бьющимся о рёбра сердцем, осторожно заглянул за зубцы. Участок стены возле их лестницы был пуст – только шагах в 15-ти справа сидел на корточках, подпирая спиной парапет, меднобородый грек в круглой стальной каске с широкими нащёчниками. На левом, обращённом к Савмаку плече его, висел большой тёмно-красный щит овальной формы, а в ногах лежало копьё. Дальше за ним сидели на корточках через каждые 20-25 шагов другие защитники города – чем ближе к воротам и сотрясающему стену тарану, тем гуще. Налево, до узкого сквозного проёма высившейся в двадцати шагах башни вообще никого не было.
Савмак по-кошачьи мягко спрыгнул на каменную дорожку в пару локтей шириной – только двум воинам разойтись, – затиснутую между двумя парапетами – внешним, состоявшим из сплошной каменной кладки высотой по пояс и зубчатого гребня выше человеческого роста, и сплошным внутренним – в локоть высотой. Секунду спустя, левее, через соседний проём на стену спрыгнул Фарзой. Страх, тревога, трепет в груди и дрожь в ногах, обуревавшие Савмака, пока он лез по шаткой лестнице, вмиг сменились бурной радостью от осознания одержанной победы: они сделали это! Они с Фарзоем – первые на вражеской стене! С этой минуты Феодосия обречена! Отцы будут ими гордиться! На радостях Савмаку даже не пришло в голову, что, быть может, у других ворот кто-то успел взобраться на стену раньше их.
– Фарзой! Давай к башне! Не пускай никого на стену! – крикнул вполголоса Савмак и слегка подтолкнул друга щитом в сторону башни. Молча кивнув, Фарзой, выставив вперёд щит и копьё, пригнувшись, побежал к башне, глядя сквозь узкий сквозной проём на немногих охранявших соседнюю куртину греческих дозорных, всё ещё не замечавших его.
Меднобородый грек в 20-ти шагах справа от Савмака в этот момент повернул голову и, не веря собственным изумлённо округлившимся глазам, воззрился на разгуливающего по стене скифа. В следующее мгновенье, опомнившись, он схватил лежавшее в ногах копьё, вскочил и, обернувшись к товарищам, перекрикивая грохот тарана, испуганно-визгливым голосом поднял тревогу. Затем, пригнувшись и прикрыв голову с наружной стороны щитом, он инстинктивно побежал в атаку на дерзкого скифа. Но было уже поздно.
Бросив мгновенный взгляд со стены на город и узкое пространство между домами и стеной (не грозит ли оттуда опасность в виде греческих лучников? но нет, внизу было пусто – суетливое, как развороченный муравейник, скопище воинов, безоружных женщин и подростков копошилось ближе к окутанным густыми клубами чёрного дыма воротам), Савмак, нервно оскалившись, устремился навстречу меднобородому. "Вот он – мой первый!" – мелькнуло в голове Савмака, ощутившего внезапную тяжесть внизу живота и ногах и побежавший по коже холодок. Но, пробежав пять-шесть шагов, грек вдруг остановился, покосился через плечо на спешивших ему на помощь по гребню стены товарищей и попятился назад. Вряд ли причиной тому был волчий оскал его противника: он увидел, как за спиною Савмака на стену влезают, как саранча на стебель, всё новые и новые скифы.
В это время Фарзой вступил в бой с двумя феодосийцами, внезапно выскочившими на него из башни. Не растерявшись, Фарзой сделал резкий тычок копьём в бледное лицо первого из них, но грек оказался к этому готов, успел присесть и прикрыться щитом, уколов при этом своего противника в ногу. На счастье Фарзоя, его кожаные штанины были защищены спереди и с боков стальной чешуёй – остриё вражеского копья лишь скользнуло по внутренней стороне бедра чуть выше колена, не причинив вреда. Этот коварный выпад Фарзой даже не заметил, поскольку всё его внимание было направлено на длинное стальное жало второго копья, резко вылетевшее ему в лицо из-за спины переднего грека. Фарзой успел инстинктивно дёрнуться головой вправо и подбить второе копьё краем щита вверх. В следующий миг Фарзой услышал за спиной крик Тереса: "Фарзой, держись!", топот и шумное дыхание двух подоспевших на помощь товарищей. Теперь уже три скифских копья, делая быстрые выпады, пытались найти брешь в защите двух опрометчиво выбежавших из башни греков. Прикрываясь большими прямоугольными щитами, греки медленно отступали обратно к башне, вход в которую уже был перегорожен щитами их подоспевших с той стороны товарищей, сразу понявших, как важно не пустить скифов в башню, по которой те могли спуститься в город, а скорее интуитивно сообразивших (ведь они не были профессиональными воинами!), что обороняться внутри башни куда выгоднее, чем на открытой стене. Задний из пятившихся от скифских копий греков втиснулся спиной в узкий проём башни, а второй не успел. Пущенная почти в упор из-за спин ведомых Фарзоем скифов стрела вонзилась ему в приоткрытый рот, пробив насквозь голову и звучно лязгнув калёным остриём о стальной назатыльник. Выронив копьё, грек рухнул, как сброшенная с пьедестала статуя, на левый бок поперёк входа в башню, а из его круглого раззявленного рта, с торчащим оперением стрелы, ручьём потекла под ноги Фарзою и его товарищам тёмная кровь.
Тем часом скифов на гребне стены становилось всё больше и больше. Увидев, что двум десяткам юнцов во главе с младшими сынами вождей удалось благополучно подняться на стену, воины постарше, стоявшие ближе к левому краю, по команде десятников и сотников (докладывать вождям и ждать их решения было некогда – успех или неудачу решали считанные минуты!) поскакали к приставленной к стене лестнице и, прыгая на ходу с коней, тесня друг друга и рискуя сломать лестницу своим весом, полезли наверх. Через минуту, ждавшие внизу своей очереди, догадались отыскать и поставить рядом ещё четыре несломанных лестницы.
Прискакавшие скоро на левый край вожди Госон и Скилак (посланный сотником гонец доложил им, что Фарзой и Савмак поднялись по лестнице на стену) увидели радостную картину: по пяти приставным лестницам на стену карабкалась уже вторая сотня. Теперь ничто уже не могло помешать скифам захватить Феодосию! Оставалось лишь отогнать греков от ворот, потушить огонь, разобрать завал изнутри и впустить в город конницу.
Послав тотчас двух вестников к Марепсемису, вожди после короткого спора решили, что Госон поднимется на стену и будет руководить боем внутри города, а Скилак с конницей останется снаружи ждать, пока освободят проезд. Раздвинув конской грудью толпившихся возле лестниц воинов, Госон прямо с седла перескочил на перекладину и уверенно полез наверх. Подождав, пока он перемахнул через зубцы, Скилак неспешно поехал назад к воротам, радуясь и переживая в душе за Савмака, и остановил за ненадобностью работу тарана, чтобы лучше слышать, что происходит на стене и за нею.
Савмак не долго преследовал своего меднобородого противника в одиночку. Скоро плечом к плечу с ним стали ещё двое воинов (ему некогда было даже мельком глянуть кто это), а вылезшие следом подпёрли им спины щитами. К меднобородому тоже подоспели товарищи и построили поперёк стены загорожу из щитов и копий. Сблизившись, скифы и греки тыкали друг в друга из-за щитов копьями, стремясь угодить в незащищённое место, но без успеха. Трое передних греков, опустившись на одно колено, поставили свои большие прямоугольные и овальные вогнутые щиты на каменный помост, а стоявшая за их спиной тройка приставила свои щиты сверху, образовав надёжное укрытие от скифских копий и стрел.
– Эй, Савмак, кончай с ними играться! – услышал Савмак сзади насмешливо-весёлый голос Скиргитиса, только что влезшего на стену и успевшего в мгновенье ока оценить обстановку. – Рубите их копья мечами и сближайтесь! Давите их щитами – нас больше!
Уронив под ноги бесполезное копьё, Савмак вытащил меч. То же сделали и его напарники справа и слева. Скоро им удалось отсечь змеиные жала вражеских копий, после чего они кинулись вперёд и столкнулись с греками щитом к щиту. Сзади, с победным кличем: "Арий! Арий!", в спины им мощно напирали щитами и плечами их товарищи, которых всё прибывало и прибывало на стене. Греков же за перемычкой из шести щитов было всего полтора десятка. Не выдержав могучего напора скифов, они – сперва медленно, а затем – всё быстрее, посунулись по гребню стены к скрытой за чёрной дымовой завесой северной башне.
Савмак был так затиснут между своими и чужими, что едва мог вздохнуть. Совсем близко, на расстоянии вытянутой ладони, из узкой щели между кованым краем щита и тонким козырьком шлема на него глядели карие с кровяными прожилками глаза его рыжего противника, но о том, чтобы в такой давке выпростать руку и ткнуть в эти выпученные от напряжения и ужаса глаза акинаком, нечего было и думать.
Шаг за шагом скифы оттеснили своих противников за окутанные смрадным смоляным дымом ворота и вдавили их в привратную башню, завладев всем пряслом стены между двумя башнями, примерно в полстадия длиной. Пока молодые скифы во главе с Савмаком очищали от греков стену, их старшие товарищи, продвигаясь за ними, принялись обстреливать из луков греков, суетившихся вокруг костра, на котором варилась смола, и толпившихся без дела на примыкающих к воротам улицах, вынудив их бежать, оставив на пристенной территории десятка два пронзённых скифскими стрелами тел. Сами же скифы чувствовали себя на стене вполне безопасно, поскольку среди защитников Феодосии лучников было немного, а метких стрелков – и того меньше.
Номарх Лесподий на сей раз, в отличие от предыдущего штурма, выбрал местом своего пребывания Деметрины ворота, оборона которых была поручена космету эфебов Мосхиону. Здесь же он сосредоточил и свой резерв, наказав Фадию и Никию, отвечавшим за оборону Больших и Малых ворот, слать к нему вестников при малейшем изменении обстановки.
После того как защитникам города удалось сжечь скифский таран у Деметриных ворот, за этот участок можно было уже не беспокоиться. Оставив здесь всего двести воинов, Лесподий отправил остальных к Большим и Малым воротам, где скифы сумели пока уберечь свои тараны и продолжали упорно ломиться в город. Сам Лесподий поспешил к Большим воротам, где, как он полагал, городу грозила наибольшая опасность. Обрадованные прибывшим подкреплением и вестью о сожжении одного из таранов, защитники западной стены с удвоенной энергией продолжили поливать маслом и горящей смолой "свой" таран и каменный завал в воротах, не давая скифам к нему подступиться.
Пятидесятилетний хилиарх Фадий, которому он доверил защиту Больших ворот, был старым боевым товарищем Лесподия, в сотне которого он когда-то начинал свою службу в феодосийском гарнизоне. После того как Лесподий, волей благосклонной к нему Тихе, сделался номархом Феодосии, Фадий стал его первым помощником и заместителем в управлении войском. Гекатонтарх Никий – начальник охраны Лесподия и его любимец – был сыном Фадия.
– А как там дела у Малых ворот? – спросил Фадий, после того как доложил номарху о ситуации на вверенном ему участке.
– Надеюсь, что всё хорошо, – ответил Лесподий, обратив свой взор на восток, где в районе невидимых за домами Малых ворот, так же, как и над Верхними воротами, вздымался в покрытое пепельными клочковатыми облаками небо огромный столб густого чёрного дыма. – От Никия не было пока никаких известий.
– О, а вот и вестник, лёгок на помине! – указал Фадий на вылетевшего как раз в этот миг с агоры на ведущую к Большим воротам широкую пустую улицу всадника.
Номарх и хилиарх отошли на десяток шагов от удушливо дымящегося завала навстречу вестнику. Вглядевшись в серое лицо и круглые перепуганные глаза гнавшего во весь дух эфеба, Лесподий и Фадий почуяли недоброе. Резко остановив перед номархом и хилиархом развернувшегося левым боком и заплясавшего под ним тёмно-гнедого коня, юноша срывающимся в дрожь голосом доложил, что скифам удалось подняться над Малыми воротами на стену, и что гекатонтарх Никий просит номарха срочно спешить на помощь со всеми наличными силами.
В первую минуту эта страшная весть будто парализовала Лесподия, лишив его дара речи и способности двигаться. Только что он был уверен, что скифские тараны на поверку оказались не так страшны, как думалось, и второй штурм будет отбит ещё легче, чем первый. И вдруг эта убийственная весть с восточной стены!
Первой мыслью Лесподия было, что теперь всё кончено, дальнейшее сопротивление бесполезно – прорвавшись в город, скифы просто задавят защитников города своей численностью. Оставалось только броситься с мечом на скифские копья и погибнуть, избежав позора или, не дай бог, плена, чтобы не видеть гибели города, который он оказался неспособен защитить.
Побледневший Фадий, никиев гонец и два десятка конных телохранителей, следовавших по пятам за Лесподием, глядя на его помертвевшее лицо, со страхом ждали, что он решит: продолжать ли безнадёжное сопротивление и всем погибнуть, или сложить оружие, в надежде, что скифы ограничатся грабежом и подчинением города своему царю.
Скользнув отсутствующим взглядом по серым лицам своих молодых телохранителей, глядевших на него с мольбой и надеждой, Лесподий усилием воли взял себя в руки, оправившись, наконец, от ввергшего его в оцепенение шока.
Из двух с половиной тысяч вышедших с оружием на защиту родного города феодосийцев, не считая множества помогавших им, чем могли, безоружных женщин и подростков, свыше полутора тысяч было сейчас сосредоточено у западной стены и Больших ворот.
– Я сейчас поскачу к Малым воротам, погляжу, что там происходит, – сказал Лесподий Фадию. – А ты немедля отправляй туда за мной десять сотен. Пусть поспешат! Может нам ещё удастся сбросить скифов со стены!
Запрыгнув на удерживаемого одним из телохранителей коня, Лесподий яростно ожёг его плетью и погнал во весь опор в сторону агоры. За ним, нахлёстывая коней, припустили двадцать его телохранителей, большинство из которых вскоре далеко отстали.
Собрав возле завала полтора десятка гекатонтархов, Фадий уведомил их о захвате скифами Малых ворот и объявил десятерым приказ номарха бегом вести свои сотни туда. Спустя несколько минут по ведущим на восток улицам, топоча, как табун степных лошадей, и гремя на бегу оружием, устремился беспорядочный поток воинов. В это время воины, оставшиеся на западной стене, закричали десятками голосов, что скифская конница уходит галопом вдоль стены в сторону Деметриной горы.
– Это они узнали, что их сородичи ворвались с другой стороны в город, и все кинулись туда, – сказал Фадий оставшимся возле него шестерым гекатонтархам. – Плохо наше дело... Эх, Никий, Никий! Как же это ты проворонил?!
– Наверное, и нам надо всем сейчас бежать туда, – предложил один из гекатонтархов. – Чего здесь ждать? Судьба Феодосии сейчас решается возле Малых ворот.
– Да, наверное, Агафон прав, – задумчиво растягивая слова, ответил Фадий, накручивая на палец волнистый клок пегой бороды.
В этот момент с башни над воротами опять раздался восторженный крик:
– Корабли! К нам плывут корабли!
– Много?!
Сгрудившиеся на восточной стороне башен воины долго не отвечали, старательно вглядываясь в свинцовую гладь залива.
– Ну?! – потерял терпение Фадий.
– На взгляд – не меньше тридцати парусов! – крикнули сверху.
– Хвала Посейдону! Слава Перисаду! Братцы, мы спасены! – вскричал радостно Фадий, и сотни толпившихся у ворот мужчин и женщин, с обращёнными к невидимому за домами спасительному морю лицами, бросились восторженно обнимать друг друга, с ликующими криками, смехом и слезами.
– А далеко они? – крикнул наверх, когда взрыв ликований малость поутих, один из гекатонтархов.
– Передние прошли где-то треть залива. С попутным ветром часа через два будут здесь!
– Слышите, братцы, нам нужно продержаться всего два-три часа! – весело крикнул, оскалив в улыбке изъеденные жёлтые зубы, гекатонтарх.
Хилиарху же было не до веселья: все его мысли были сейчас о Никие – что он там? Жив ли?
Со стены доложили, что две-три сотни оставшихся по ту сторону скифов, бросив таран, отъехали на полстадия от ворот и замерли в там ожидании.
Послав конного гонца с радостной вестью по главной улице вдогонку за номархом, Фадий велел сотне 55-летнего гекатонтарха Психариона остаться на страже Больших ворот и сжечь брошенный скифами за ненадобностью таран, а с остальными пятью сотнями, построив их в колонну на главной улице, поспешил кратчайшим путём через агору на подмогу Лесподию и сыну.
Плотная, состоявшая по большей части из женщин и подростков толпа, загородившая спинами центральную продольную улицу около поворота к Малым воротам, вынудила Лесподия натянуть повод.
С внезапным, как летний снег, появлением скифов на стене над воротами, не защищённые никакими доспехами добровольные помощники своих отцов, мужей и братьев были вынуждены спасаться на безопасное от скифских стрел расстояние.
Заслышав позади цокот множества копыт, они обратили в ту сторону охваченные паникой и ужасом лица, решив, должно быть, что это скачут прорвавшиеся через главные ворота скифы. Узнав по белолобому вороному коню, золочёным латам и пышному алому султану номарха, за которым стремглав неслись два десятка его телохранителей, страх и отчаяние у многих сменилось надеждой.
Размахивая согнутой плетью, Лесподий приказал женщинам и детям немедля очистить улицу:
– За мной сюда спешат воины от Больших ворот! Освободите немедля дорогу! Уходите на Акрополь! Тут вам нечего делать!
Тронувшись с нагнавшими его телохранителями сквозь растекавшуюся в боковые улицы толпу, номарх продолжал надрывно увещевать:
– Забирайте скорее из домов детей, стариков и укройтесь с ними на Акрополе! Идите в храмы! Молите наших богов о защите! С их помощью мы отстоим город!
Ближайшая к Малым воротам поперечная улица, тянувшаяся параллельно стене примерно в сотне шагов от неё, была занята воинами, бежавшими сюда, как они пояснили номарху, прикрывая женщин и подростков от облепивших, как степная саранча, стену над воротами скифских лучников. Всего их здесь укрывалось около трёх сотен: растерянных, испуганных, обречённых; одни уже смирились с неизбежной скорой гибелью, другие приготовились бежать позади детей и женщин дальше на Акрополь.
– Где Никий? – спросил Лесподий.
– Он с сотней воинов остался защищать привратную башню, – пояснил, избегая глядеть в глаза номарху, один из оказавшихся поблизости гекатонтархов.
Оказалось, что феодосийцы удерживают пока башни, замыкающие захваченную скифами куртину, не позволяя тем, ни растекаться дальше по стене, ни спуститься вниз. Ситуация оказалась не столь критична, как он боялся. Главное сейчас – не дать скифам спуститься в город и разобрать завал!
Увидев, что на куртинах, соседних с той, что захвачена скифами, не видно ни одного защитника, Лесподий похолодел от ужаса. Свирепо взглянув на трёх понуро стоявших перед его вороным гекатонтархов, он приказал двоим немедля вести свои сотни переулками к двум фланговым башням и как можно скорее занять пустующие участки стены, пока туда не залезли по лестницам варвары.
Решительный тон номарха подействовал на гекатонтархов и многих укрывавшихся в переулке воинов, точно твёрдая рука наездника на коня. Отбросив терзавшие их страхи и переживания, они разбежались в разные стороны выполнять приказ.
Едва последние воины посланных к стене сотен, добежав до боковых перекрёстков, завернули за угол, как спешившийся, дабы не рисковать конём, и укрывшийся за углом дома Лесподий (хотя скифы, повидимому, не считали нужным тратить стрелы на столь удалённые мишени, осторожность была не лишней), не сводивший глаз с захваченной врагами стены, увидел, что скифы сбрасывают со стены десятки закреплённых петлями за зубцы арканов. И тут же десятки скифов, побросав к подножью стены копья и закинув за спины щиты, стремительно заскользили один за другим вниз по арканам. Таким нехитрым способом варвары попали в город помимо неприступных для них башен. Подобрав с земли свои копья, они побежали к воротам и принялись разбирать завал под прикрытием стоявших на стене с луками наизготовку сородичей. Завал был обильно полит горящей смолой только в самом воротном створе, а с тыльной стороны разбирать наваленные горой разной величины обломки и камни ничто не мешало, и скифы, которых с каждой минутой всё прибывало, делали своё дело с устрашающей быстротой.
Лесподий оглянулся: просматривавшаяся на несколько стадиев до западного края акропольской горки центральная улица всё ещё была пуста. Где же, Харон их возьми, посланные Фадием за ним войска?! В распоряжении Лесподия была только жалкая сотня прячущихся по сторонам перекрёстка, давным-давно не бравших в руки оружие горожан да два десятка его конных телохранителей, а действовать надо было незамедлительно! Ещё пять минут, и скифская конница хлынет в город, как вино из опрокинутой амфоры, и тогда всем конец!
В этот момент с агоры донёсся многоголосый неразборчивый рёв, как будто там шумела экклесия. Что там ещё случилось?
Наконец из-за угла Акрополя вывалились первые десятки воинов. Но им, уже пробежавшим от Больших ворот около пяти стадиев, нужно было одолеть ещё почти три (общая длина центральной продольной улицы от Больших до Малых ворот составляла около девяти стадиев), а потом, прежде чем идти в бой, они должны будут хоть немного отдышаться и прийти в себя – ведь большинство из них были уже в солидном возрасте и давно отвыкли от таких пробежек.
Среди бежавших беспорядочной толпой к Малым воротам пеших воинов возвышался один всадник, которому гоплиты кричали что-то похожее на "Слава!" и расступались, пропуская его вперёд. Вырвавшись наконец из толпы, он пустил коня стрелой и через минуту подлетел к ждавшему с тревожными мыслями ("Не ворвались ли скифы в город через Большие ворота или ещё где-нибудь?!") на углу последнего перекрёстка номарху. Оскалив широкий безбородый рот в белозубой улыбке, вестник звонко доложил, что к Феодосии приближаются с востока тридцать с лишним кораблей.
В один миг настроение Лесподия и всех воинов по обе стороны перекрёстка резко качнулось от отчаяния к надежде.
– Это Левкон! – радостно крикнул Лесподий. – Я знал, что царевич нас не бросит!
А тем временем скифы, как неутомимые муравьи, уже разобрали большую часть завала.
Лесподий повернулся к радостно обнимающимся и поздравляющим друг друга у него за спиной воинам.
– Парни, на вас вся надежда! Если скифы разберут завал, будет слишком поздно! Нужно любой ценой оттеснить их сейчас от ворот! Кроме вас, это сделать некому! – голос Лесподия клокотал от волнения. Он вытянул поперёк улицы левую руку. – В колонну по восемь стройся! В первые две шеренги становятся воины с прямоугольными щитами!
Воины спешно построились лицом к перекрёстку в восьмирядную колонну во всю ширину улицы.
– Внимание! Делаем "черепаху"! Первый ряд – щиты сомкнуть и держать на уровне глаз! Второй ряд – щиты наверх, прикрываем идущего впереди и себя! Третий ряд – щиты перед собой! Четвёртый ряд – щиты наверх!.. Так, молодцы! Теперь выходим на перекрёсток и сразу левое плечо вперёд! Всем слушать команды и держать строй! Через пять минут к вам на помощь подоспеет ещё тысяча воинов! Ну, двинулись! Вперёд, за Феодосию!
– Вперёд, за Феодосию! – проревела разом сотня глоток. Колонна вывернулась из переулка на широкую центральную улицу и двинулась строевым шагом к воротам. Сзади к ней поспешили пристроиться воины, укрывавшиеся на другой стороне перекрёстка. В следующую минуту по прикрытой спереди и сверху панцирем из плотно сдвинутых щитов "черепахе" застучал железный град скифских стрел, причиняя ей не больше вреда, чем волчьи когти и зубы настоящей черепахе. Лесподий хотел сам вести колонну в бой, но по просьбе гекатонтарха Феофила остался на перекрёстке, чтобы скорей вести следом подмогу. Скоро разбиравшие завал скифы были вынуждены взяться за копья, мечи и топоры и броситься на приближавшихся к воротам греков. Но ощетиненная копьями эллинская "черепаха", словно поршень в виноградной давильне, врезалась в бесформенную толпу скифов, чувствовавших себя без своих коней, словно птицы без крыльев, и оттеснила их от ворот, соединившись с несколькими сотнями сограждан во главе с Никием, укрывавшихся от скифских стрел под крепостной стеной за привратной башней.
