Текст книги "Избранные циклы фантастических романов-2. Компиляция. Книги 1-16 (СИ)"

Автор книги: Кирико Кири

Часть девятнадцатая. В объятьях безумия

Стало ли мне легче?

Да, стало. Это можно сравнить с экзаменом, о котором ты постоянно думаешь, но как только сдашь, так сразу все мысли выветриваются. Вот примерно то же самое я и чувствовал. Лёгкую усталость, приятную пустоту и… укол совести.

Проснулась хуйня подзаборная когда не ждали.

Правда галлюцинации остались, продолжая мне нашёптывать, но по крайней мере теперь сознание не пыталось уплыть, оставляя тело ломать дрова и головы. А это самое важное.

Что касается деревни, то сейчас, идя по дороге, я мог просто обернуться, чтоб увидеть, как за спиной поднимается густой чёрный дым. Довольно большой для одного дома, так что смею предположить, что там сейчас во всю полыхает. Минус ещё одна деревня и прибыль для графа.

Было решено бросить все тяжёлые вещи, что мы набрали из лагеря работорговцев. Тащить их за собой теперь не имело смысла, когда у нас было более шестисот золотых. Попутно в доме я нашёл более широкий костюм на себя взамен этих прилегающих… тряпок. Так что сейчас я выглядел как среднестатистический путешественник в мешковатой одежде.

Что касается команды, то среди нас царила… весьма странная обстановка, я бы сказал, натянутая. Мэри шла первой, потом Дара, потом Лиа и я в конце. Лиа не смотрела в мою сторону, хотя продолжала отпускать всякие типичные для неё комментарии. Дара иногда что-то говорила, Мэри отвечала… и чувствовалось, что это всё по большей части спектакль, чтоб не возвращаться к произошедшему.

Плохо конечно… но ещё хуже было бы, если я вновь потерял контроль, впав в это странное безразличие, когда весь мир словно через грязное стекло аквариума проплывает мимо меня и я словно не управляю собой.

Может стоило объяснить это Лиа? Объяснить, почему мне это надо? Я уверен, что она бы поняла, но… больной ублюдок в команде, который может потерять контроль… от такого могут избавиться, и Дара тут не спасёт. Всё-таки, как бы мне тут люди не доверяли, не стоит забывать, что одна маньячка и садистка с не совсем уравновешенной психикой, другая готова на многое ради спасения сестры, а третью я поработил и у неё появится лишний резон меня грохнуть.

– Оглянись, они же все хотят твоей смерти, почему ты этого не видишь? – спросила меня мама. И как у неё получается не идти, но при этом оказываться передо мной? Я тоже так хочу! – Стоит тебе отвернуться, как они всадят тебе нож в спину.

– Она права. Ты же и сам это чувствуешь. Чувствуешь волнение, страх. Смотришь на них с подозрением.

– Обманщицы, шлюхи, те, кто чужими руками делают грязную работу…

– Косятся на тебе. Особенно после того, что ты сделал. Она перережет горло при первой же возможности.

Боже, как же вы заебали! Один блять сдох, так пусть не вылезит из своей ебаной могилы и не ебёт мне мозг! Вторая пусть тоже завалится и сидит у себя в мире. Я уже не говорю о гномиках-гомиках, которые мне мерещатся под каждым кустом. Это же надо так!

А ещё непонятный страх, который иногда буквально сковывает меня, сердце пытается выбраться через рот, а дышится так, словно я тут бегал целый день. Интуиция молчит, а страх как из ведра на голову льётся. Пиздатое добавлении к галлюцинациям, не так ли? Это не считая паранойи, которая теперь мне упорно утверждает, что деревья хотят меня зарезать, сговорившись с моей командой. А Дара так вообще хочет нас сдать графу.

Самое хуёвое, что это всё так реалистично выглядит, словно я сам в это верю. И я верю, хотя умом понимаю, что что-то не так. Так как одно радостно напоминает мне паранойю, а другое панические атаки. И от куда такая поебень пошла?

– Мэри, у тебя наркотики?

Да-да, мы всё же нашли наркоту у Бабушки. Какой-то лёгкий порошок, который, со слов Мэри и Лиа, расслабляет. Вот и посмотрим, насколько, а то меня уже трясти начинает.

– Мэйн… а ты уверен? Просто…

– Просто давай уже, – вздохнул я, едва сдерживаясь, что не начать размахивать мечом и не нарубить галлюцинационных гномиков-гомиков, которые словно собачки пытаются оттрахать мою ногу. Вряд ли другие поймут.

– Мэйн, ты подсел на наркотики? – усмехнулась Лиа. Не персик. Залупилась видимо, да и хуй с тобой. – Решил удариться во все тяжкие?

– Завались, – попросил я.

– Или что, повалишь на землю и снова заставишь потрахаться?

Не знаю какого хуя я сделал. Вот просто не знаю, так как это слегка не вписывалось в то, что я хотел сделать. В следующее мгновение, ещё даже, не дослушав фразу до конца, я шагнул и попытался её ударить. Естественно разница в ловкости дала о себе знать, и она просто ушла от удара. Поэтому с кулаком я просто прыгнул на неё. И она вновь отскочила.

Прыгаешь сука? Я метнулся рукой за пояс и выхватил…

– Мэйн, нет! – взвизгнула Дара, но поздно.

Я прострелил Лиа ногу из арбалета. Она попыталась отпрыгнуть, но не успела – стрела пробила голень, Лиа запнулась и упала.

Я молча смотрел, как она хватается за ногу с гримасой боли, пока я ватными пальцами перезаряжаю арбалет. Пристрелю её и дело с ко…

Так-так-так! Стоп, что блять такое!? Она же просто хуйню сказала, от куда такая ненависть!? Ну дура, ну провоцирует, но уж точно не стрелу в ногу заслужила! Я бы точно до такого не дошёл!

Однако ненависть к этой особе не спешила затухать, буквально задавливая все мои аргументы одной простой фразой…

– Она должна сдохнуть…

ВОТ ЖЕ БЛЯДИНА!!!

Я поднял арбалет и выстрелил в фигуру собственной матери, что стояла на краю дороги. Болт прошёл сквозь неё, рассеяв галлюцинацию в туман и воткнувшись в дерево позади.

Сука… это даже не мои мысли. Собственные галлюцинации уже замещают мне настроение. И ощущения в теле какие-то странные, ватные, притупленные, чуждые…

Опять накрывает?

С пропажей этой подстрекающей хуйни пропал разом и весь гнев на Лиа. Пришло только раскаяние за содеянное. Нельзя стрелять в сокомандников, какими бы они долбоёбами не были. Наказать, но не калечить.

Тишину нарушал только шум листвы и пение птиц.

Лиа смотрела на меня хмурым взглядом, явно не зная, чего ожидать, приготовившись как принять ещё один болт, так и попытаться спасти жизнь бегством. Но мы то знаем, что со стрелой в ноге не убежишь далеко.

– Дара, – вздохнул я, – прошвырнись по округе. Найди место для ночёвки. Сегодня встанем пораньше на привал. Желательно поближе к реке, если таковая имеется рядом.

Дара нервно кивнула и скрылась в кустах, пока Мэри нервно переминалась с ноги на ногу, оказавшись со мной практически наедине, не считая подстреленной Лиа.

– Лиа, поднимай задницу, нам надо свалить с дороги, чтоб не напороться на кого-нибудь.

Ей хотя бы хватило ума не раскрывать свой ебальник, не ухудшая и без того напряжённую ситуацию. А я тем временем искренне боролся с гномиками-комиками, как бы невзначай поднимая выше ноги и давя маленьких тварей с характерным плюх. Я, наверное, как долбоёб выгляжу. И теперь понимаю, что ощущали люди в психушке, убивая невидимых насекомых на себе и не встречая понимания у других.

Уходя чуть глубже в лес, я забрал у Мэри этот странны порошок, на всякий случай спросив, сколько нужно, чтоб не уйти в аут, а слегка расслабиться.

– Совсем чуть-чуть, – показала она пальцами маленькую горсть. – Просто в рот закинуть и всё. Но не глотать первые несколько минут.

Эта хрень, которую я бы при удобном случае обошёл за тридевять земель, была по вкусу похожа на смесь сахарной пудры, лимонной кислоты, чёрного горошка и… зелёного лука? Какой странный набор вкусов. И через минуты три я почувствовал эффект. Довольно странный эффект, если честно.

Детали стали более чёткими, и я стал обращать внимание на то, что раньше бы и не заметил – на насекомых, на то, как движется и раскачивается мой меч, капельки пота на шее Мэри… Всё стало словно более замедленным, ярким и захватывающим. Словно гамму и яркость кто-то выкрутил на полную мощность.

А в голове пропали все посторонние мысли. Ни голосов, ни счёта этих бесконечных чисел… в первый раз с освобождения в голове было просто пусто. Конечно, стоит мне подумать о чём-либо, как эта мысль возникает в голове… но такое ощущение, что она подобна человеку, оказавшемуся в огромном ангаре, где никого нет. Словно эхо в голове проходит.

Я чувствовал приятную расслабленность по всему телу и лёгкое онемение, движения были словно более заторможены.

Дару я заметил ещё до того, как она показалась. Звуки, с которыми она ломилась к нам казались, мне оглушительными и мешали наслаждаться этим светопредставлением под аккомпанемент песни леса.

– Я нашла… – начала было она, но я поднял руку.

– Не кричи так, – чуть ли не шёпотом попросил я.

– Прости, – уже тише ответила она. – Там есть небольшое место. И до реки там тоже близко. Остановимся там, никто нас тогда с дороги не заметит.

Место, куда она провела нас, было действительно уютным. Просто можно порадоваться нашей способности находить уютные места.

– Раскладывайтесь, Дара на тебе жрачка и костёр. Мэри, доставай бинты, спиртовуху и бутылку с красной жидкостью. Будем штопать эту дуру.

– С чего я дура то? – улыбнулась она с натяжкой.

– Завалить варежку-у-у… не можешь… Бля… моя… речь…

Она стала длинной, растягивающейся, с паузами и какой-то томной. Но зато движения пусть и были медленными, зато очень точными.

Мне пришлось постараться, чтоб лишний раз не сделать дуре больно, хотя очень хотелось. Просто потому, что весь пиздец, что кипит во мне должен свалить обратно на закромки души и там оставаться, как он делал до этого. И лишний раз давая ему волю, я просто лишаюсь возможности контролировать ситуацию.

Да, мне нравится боль других, я получаю удовольствие причиняя им боль, я чувствовал бы душевное удовлетворение, убивая людей и заставляя их страдать. Я бы ловил людей, особенно девушек, красивых и полных стремлений, надежд и незримого счастья, после чего пытал бы их, ломал, заставляя гаснуть в их ещё живых глазах свет. Я ещё то уёбище где-то внутри.

Но я знаю, что это ненормально. Знаю, что не хотел бы подобного по отношению к себе. Поэтому я всегда себя контролирую, чувствуя иногда странное ощущение. Смотреть на человека, искренне радоваться вместе с ним, но в то же время представлять, как скидываешь его в бездну отчаяния и несчастий.

Сейчас должен прибежать какой-нибудь даун и сказать, что нет, я не прав. Если я хочу это делать, то должен! Если моё сердце просит этого, то значит в этом нет ничего неправильного. И тогда бы я с удовольствием запытал бы мудака. Просто бы показал, куда такая логика может завести.

Нет ничего хорошего в убийствах. Нет ничего хорошего в том, чтобы делать больно другим без причины, как и убивать. Пусть другие считают иначе, тогда я с радостью продемонстрирую на них правильность своих доводов.

Я так долго это топил в себе, прятал и закрывал, носил маску, что уже сам стал нормальным и только изредка мои наклонности как-то да проявлялись. А тут с поехавшей крышей всё дерьмо как из пробитой трубы рвануло. Пиздец? Пиздец.

Теперь, когда я уже привык быть нормальным и уравновешенным, такая хуйня, вылезшая изнутри и являющаяся такой же неотъемлемой частью моего «Я» словно делит меня теперь пополам.

С одной стороны, я садист и любитель делать больно, с другой – в принципе более-менее нормальный человек со своими заскоками. И эти две хуйни конфликтуют внутри меня. Можно на фоне этого жизнерадостного пиздеца появляется и такая агрессия.

– Держи, – протянул я ей последний пузырёк с жиськой, как я её называю.

После этого достал кинжал, медленно отрезал одну часть стрелы и вытащил за наконечник с другой стороны. Хорошо, что ногу пробило насквозь, вытаскивать легче. Да и кость вроде как не задета. Потом я залил всю рану водкой и забинтовал. Вроде как всё, красная хрень даст иммунитет и по идее заражение должно как бы пройти мимо.

– Готово… – я отряхнул руки.

– Ага, спасибо конечно… но было бы неплохо, если бы ты не стрелял в меня больше.

– Не провоци-и-и-ируй… больше… – пропыхтел я. Ох… и ведёт же меня…

Вставая и слегка покачиваясь, я направился в сторону реки, ориентируясь по шуму.

– Ты куда? – спросила Дара, провожая меня взглядом.

– Умыться… надо… – пробормотал я. – А то чот… несёт нехило.

Да… речь тоже так себе стала… Зато как спокойно! Как тихо, как ярко, как красиво! Никаких галлюцинаций или бредовых видений! Ради такого стоит жить. Хотя, признаться честно, я не рад, что попробовал наркоту. Нет, это прикольно, но жопой чую, как эффект закончится, сразу появится желание ещё раз принять, чтоб убрать всю хуйню. А потом ещё раз… и ещё…

Блин, уже хочу!

Какой же пиздец… С каждым разом только хуже… И жопа только глубже…

Река была… рекой. Правда удивительно? Хотя теперь у меня появилась некоторая боязнь воды, так как вдруг сейчас оттуда бегемот выйдет? Это пиздец будет! Хотя на бегемоте я ещё не катался.

– Хахахахахахахахаха…

Я истерично рассмеялся и лёг прямо на берегу, раскинув руки. Ох… заебись… Ни голосов, ни гномиков, не этого мёртвого уёбка, ни матери. Я наконец один, жаль что только до конца действия этой хуйни.

Пока я лежал и смотрел на небо, которое плавно сменяло свой цвет на более розоватые тона, рядом заскрипел песок.

– Мэйн, ты как?

О, заслали парламентёра! Мэри, девочка моя, хули ты нарушаешь мой покой, когда он мне так нужен? Проявите уважение! Хотя я подозреваю, что она уже его проявила и долго стояла там до того, как выдала себя.

– Чего тебе, Мэри?

– Ну… Меня послали узнать, как ты. Просто в последнее время ты ведёшь себя подозрительно странно, – она умолкла на мгновение, после чего уже не так уверено добавила. – Это началось после твоего недельного отсутствия. С тобой что-то… случилось? Тебя изнасиловали бритоногие медведи?

Я аж сел и окосел.

– Чего? И такие существуют!? – ужаснулся я.

– Ну… я слышала о них. Часть водится в лесах на юго-западе. Часть в горах здесь. Иногда они спускаются сюда… пошалить.

– И… как они шалят? – решил я уточнить.

– Рушат постройки, грабят дома… насилуют дровосеков.

Какой ужас. Я сразу вспомнил стишок: «В лесу раздавался топор дровосека, он им отбивался от гомосека. Но силы иссякли, упал дровосек. Над ним, ухмыляясь, ходил гомосек».

Помянем дровосека и запомним, что неведомым образом детский глупый стишок в том мире является довольно неприятной реальностью здесь, которая может обрушиться на мою нежную и неподготовленную жопу.

– Ладно, парламентёр…

– Кто?

– Не бери в голову. Кто тебя послал? Дара? Лиа?

– Э-э-э… Лиа, – нехотя ответила она.

Лиа значит. Послала ко мне. Такая забота, которая не свойственна для неё. Что это значит? А то, что она спровадила лишние уши и теперь давит на Дару, пытаясь выяснить, кто я, пока рядом меня нет. Видимо почувствовала беспокойство за свою задницу и теперь хочет понять, с кем имеет дело.

Стоит ли ей знать правду? Не знаю, зависит от того, насколько я могу доверять ей. Дара то ясно, но Лиа? Конечно, она с нами прошла уже многое, что как бы говорит о её преданности, но мы то знаем правду. Сегодня предан, завтра нет. И раскрытие карт может как укрепить нашу команду, так и закопать её до основания. Сейчас бы варианты действий не помешали.

– Ладно, пойдём к ним обратно, пока не стемнело, – нехотя начал вставать я.

Эх просрал такой момент… Так было спокойно, пока не припёрлась Мэри. А теперь, зная правду, я просто не могу закрыть на это глаза. Пришлось пробираться обратно, стараясь удержать равновесие, так как кажется наркотик в организме дошёл до самого пика и теперь меня плющит. И плющит забавно, всё качает, всё несётся, всё бросается в глаза, но в тоже время нет ни желания смеяться, ни желания плакать… эмоции отпали все.

Как и чувство самосохранения. Ох… не к добру это…

И что я увидел, когда вернулся обратно в лагерь? Естественно то, что и ожидал – Лиа уже придавила Дару к земле, одну руку запустив ей в штаны, а другой держа за шею. И стал невольным свидетелем её вопроса.

– Ну же, Дара, детка, кто он такой? – спросила она милым, добрым и очень томным голоском.

– Может меня об этом спросишь? – поинтересовался я.

Лиа медленно повернула голову в мою сторону с застывшей улыбкой, словно боялась увидеть источник голоса. Ну хоть боится и то хорошо. Я сделал шаг в её сторону, а Лиа, в свою очередь, быстро встала на ноги, словно кошка, которая готова бросится на меня… или от меня.

Её лицо было напряжено так, что даже улыбки не было.

– Ну так что, спросишь или… будешь жаться здесь?

Она сглотнула, словно готовилась прыгнуть в пропасть и спросила. От напряжения её голос был каким-то писклявым.

– Мэйн, кто ты такой? Или… что ты такое?

Кажется, мой рот растянулся в очень нехорошей улыбке.

Что такое быть грязной? Что другие понимают под этим? Да и вообще, что они знают об этом?

Когда я была мелкой, мне в первый раз показали, какого быть взрослой, давать и брать. Мне было тогда всего-то одиннадцать. Неприятный опыт, хоть я, к счастью, его и не помню. Помню, что было мерзко, больно и страшно.

Маме повезло не так сильно, как мне, если такое можно назвать везением. Трахнули и отдали солдатам. А те звери, война только шла и здесь шли пусть и не ожесточённые, но довольно агрессивные войны. Именно в этот район посылали много героев из-за обилия оборотней, которые здесь концентрировались.

Поэтому не надо говорить, как пришлось ей, когда несколько сотен уставших солдат получили её и ещё нескольких баб как игрушки. Тогда я и видела её в последний раз. Меня же поимели, всё порвали, да и толкнули на дорогу, где меня подобрали…

Кто?

Герои! Вот так ирония судьбы. Подобрали, привели в город и вручили бате. Он не был идиотом, хотя иногда я именно так и считала. Понял, через что я прошла, особенно когда сидеть не могла, а ходила, только растопырив в разные стороны ноги, словно инвалидка (кто бы мог подумать, что такой способ перемещения я буду ещё не раз использовать).

Время шло, город рос и был… ну не самым прекрасным местом в стране. Особенно я это понимала, когда несколько раз меня изнасиловали путники, проходившие через город. В городе нашем изнасилования были такой же обыденностью, как и воровство с пьянками. Дальний город на границе, что с него взять? Стражи тогда было ещё меньше, чем гробовщиков.

Ну изнасиловали, ну и чёрт с ним. Женщины повздыхают, вернут юбку на место да пойдут дальше. Это было практически нормой в городе. К этой норме пришла и я, стараясь воспринимать это как телесный контакт, не принимая близко к сердцу. Наверное, каждая была изнасилована в то непростое время хоть раз.

Отец жил, мечтал, что сможет отомстить, строил планы, пытался отомстить путникам, что изнасиловали тогда меня.

Жизнь прекрасна!

В пятнадцать я поняла, что от этого можно получать удовольствие. Просто случайная встреча, просто интересный разговор, просто отвёл, просто нежно обнял и пошло дело. И я поняла, что не так уж это и плохо. Я вообще быстро привыкала ко всему. А когда этого не было… я поняла, что сама хочу этого. Ходила по подворотням и получала между булок, но естественно добровольно.

Вообще мне нравился секс, если меня не принуждали. Я ходила по барам и тавернам, искала партнёров на ночку, те меня кормили, поили и давали хорошенько размяться и развеяться. Что может быть приятней? Знал бы отец, какой была я блядью, удавился бы, наверное. Хотя кому меня судить то!? Сам он трахался налево и направо, может даже чаще чем я! Кто ещё блядь подзаборная, вопрос ну очень спорный. Я по крайней мере выбирала себе приличных партнёров, а не… пьяных бездомных бабок.

А в восемнадцать я поняла, какого это, держать в руках чужую жизнь.

Тогда надо мной надругался какой-то авантюрист. Он был очень неплох, я даже получила удовольствие. Если бы он просто предложил, то, наверное, ничего бы не случилось, но он предпочёл взять силой. За что, после ебли, когда натягивал штаны, получил камнем по голове. Испугавшись, что убила его, я утащила тело в какой-то подвал дома и связала, после чего… решила сама изнасиловать его.

Раздела, связала, и как он проснулся, выебала в задницу ручкой от его же топора. Боги, он плакал как ребёнок! Что за ничтожество! Я и то в мелком возрасте так не плакала от унижения и боли как он.

И знаете что? Мне понравилась его боль. Понравилось видеть, что в моих руках здоровье и жизнь человека. Он так забавно ругался, пока не почувствовал в жопе ручку. Сломался. И как он плакал ещё два дня, когда я возвращалась в тот подвал и проводила кое-какие опыты. А потом просто убила.

Игрушка была потеряна, плак-плак. Но вот новое изнасилование и новая игрушка!

Мужчины такие ничтожества! Просто поразительно, как они становятся из насильников жертвами. Вот насилует меня, а вот насилую его я. Как собой, так и продолговатыми предметами. Рыдал как ребёнок. Хорошо, когда появляется собственная ебабельная игрушка. Ещё веселее оказалось его шинковать прямо во время секса. Это было как-то неправильно и очень возбуждающе… Правда не долго он прожил после такого.

Время шло дальше, я трахалась в барах и попутно пытала засранцев, что нападали или пытались напасть на меня. Да и изнасилования стали просто сексом. А я продолжала совершенствоваться, перейдя уже к отрезанию ненужных частей тела.

А потом меня попыталась обворовать какая-то девчонка, молодая ещё, неопытная в таких делах, глупая.

Хлопала глазёнками, когда я прижала её, боже это так мило! Такая плачущая, молящая отпустить, клянущаяся, что так больше не будет. Боги, эта невинная девка, ступившая на такой грязный путь с голода была прекрасна. Тогда меня и потянуло на новое. Ведь девушка, в отличии от мужчин, пахла иначе, она была нежной, гладкой, трепещущей от моих касаний. Покрывалась такими маленькими мурашками, что невольно вызывала у меня смех.

Я опробовала очень много на ней. Я узнала многое о сексе с девушкой, заставляя её подчиниться, и пришла к выводу, что с девушками по-своему прекрасно. Её красное личико, её перепуганное дыхание. Было очень интересно рассматривать её со всех углов и сторон, открывая для себя что-то новенькое. Там потыкать, там открыть…

Правда, как и любая игрушка, она мне надоела, от чего пришлось от неё избавиться – а именно продать. Ведь она была не порчена мужиками, да и на лицо смазливой.

Так что я открыла для себя новую сторону мира. Потом отец умер, и я смогла перенять его бизнес, а заодно и получить место для своих игрищ. Были насильники, были грабители, каждый хотел получить от меня порцию ласки.

Дело в том, что я была одинокой. Рано или поздно в этом городе каждую да изнасилуют, но мне везло больше. Наверное, потому, что я не боялась ходить одна, провоцировать и искать беду, зная, что после этого будет игра. Я очень любвеобильная и широкая душа, мне не лень раздвинуть ноги, как и вам спустить штаны. Только вот расплачиваться вы будете… по-особенному.

Отец умер, так и мечтая о пустом плане мести. Я жила, просто мечтая, что вдруг там смогу убить графа. Убивала, пытала, насиловала, убивала. Это было весело! Попробовала в качестве пищи тех, кого сама убивала и надо сказать вкус был специфическим, но приятным. Так что иногда я баловалась таким блюдом.

Я довольно далеко продвинулась в выбивании нужной информации. Я очень терпеливая и усердная девушка! Даже звание получила. Так я тешилась и игралась с людьми, которые попадались мне в руки. А в моменты, когда было безрыбье, сама заманивала их. Открыла для себя совсем юную кровь, которую было приятно совращать и опускать в разврат. Другими словами, жила скромно и не высовывалась, занимаясь своим хобби.

И какова была моя радость, когда ко мне вошла аж ТРИ девушки! Правда одну я тут же вычеркнула, уж слишком от неё веяло опасностью, а вот с двумя я бы развлеклась. Особенно с той, что сиськи имела большие, а то такие бидононоски мне не попадались ещё. Сразу было видно, что пришли по мою голову.

Но… все мы иногда ошибаемся. Они выглядели как те, кто знает, чего хочет. Они говорили не очень убедительно, но выбора мне не оставили. Да и не жалела я о том, что смогла с ними прогуляться.

Да, потеряла таверну, но зачем она нужна, когда вокруг столько всего крутится!? Там попытать, там побегать на грани жизни и смерти через дерьмо, там совратить молодую кровь. И какого было моё удивление, когда я узнала о невинности этой особы. Так что показать ей мир под другим углом с новыми ощущениями было для меня в десяток раз приятнее.

Что я чувствовала рядом с ними? Ну… меня стукали иногда, заставляли подчиняться под угрозами, которым я вняла. Не хочется быть убитой, если честно. Но я и не собиралась их предавать уже с того момента, когда мы пошли пытать! Смысл идти против них, когда мне так хорошо!? Я видела, что они готовы действовать. Это была весело! Боже, как было забавно смотреть на выпученные глазки той свинки, когда спица протыкала его яйца. Я еле сдержалась от смеха!

Но это ушло на второй план, когда я почувствовала себя своей.

Да-да, пусть это звучит странно, но я чувствовала себя своей в этой группе. Всегда была одна, а тут верные боевые подруги, это так классно! Прямо как сёстры, которые тебя не бросят. Милашка Дара, которая была глупенькой и невинной. Как приятно было её совратить! Жаль, что не малолетка, но её вкус всё равно был свежим. И Мэйн… Невинная сискастая тушка, это так приятно было доставить им удовольствие и смотреть на их реакцию. Спать в обнимку в тепле где-то в лесу. Уютно как!

К тому же мне не надо было ничего решать, всё решала за меня Мэйн. Словно знала, что делать. Так что знай себе, что путешествуй и слушай её. Можно было ни о чём не волноваться, так как она всё решала.

Да, была чёрная полоса. Я вспомнила, что такое быть изнасилованной, что такое боль. Но я верила, что меня рано или поздно спасут. Так что просто терпела, пока через меня проходили эти ублюдки.

И меня спасли, правда…

Эм…

Мэйн… оказался парнем. Не то, что я против, но… он не удовлетворял моих вкусов. Не воин или гибкий лучник, а… а… больше похож на учёного. Или алхимика. Так что желания трахнуть отпадало сразу, как и возбуждение. Я знаю тех, кого такие заводят, но в их число не вхожу. Я ему так и сказала это.

Однако мы всё же были командой и это грело душу. Я знала, что могу довериться и что мою слегка тёмную натуру знают и принимают. Этот дрыщ вернулся за мной и продемонстрировал несколько… жутких фокусов. Тем самым лишний раз показав, что силой он как раз-таки не обделён. Так что я не сильно волновалась, зная, что меня всегда прикроют и спасут.

Конечно, потерять такое тело было грустно, но осталась Дара. Что касается Мэйн, то меня на него не тянуло от слова совсем.

Но вот мы его потеряли на неделю. Рыскали по всей длине реки, пытаясь отыскать нашего не сексапильного плывуна. Никто не собирался его бросать, ни я, ни Дара. Мэри не спрашивали, эта девка вызывала у меня раздражение и желание лишний раз сделать больно, что я и делала.

Однако, найдя его, я сразу спросила себя, а что я о нём знаю? Кто он вообще такой?

До этого меня такие вопросы не волновали, потому что он был адекватным. Но прошла неделя, он явился весь целый, что в принципе невозможно, что-то бурчит под нос, смотрит в стороны, словно кого-то видит.

Мэри предположила, что его выебали в задницу бритоногие медведи и его ранимая душа то ли теперь страдает без их ласк, то ли наоборот, страдает от того, что через его задницу прошло. Но он сам говорил, что может перевоплотиться в ту тварь в любую секунду, от чего такой вариант частично отпадает.

А потом мы пришли в деревню. Запах смерти витал в воздухе. Совпадение? Или Мэйн наведывался сюда? Если конечно у него были на это причины, то ладно… я и сама не против поделать людям больно, но а если просто так?

А с Бабушкой? Нас отпустили, а он… перебил всех. Стал неуправляемым, безумным, жутким. Я думала, что Мэйн убьёт и нас, потому что он даже выглядел как другой человек.

И опять странности: Дара приказывала ему, словно имела какую-то силу типа рабской печати. Тогда… почему она на него не действовала? Кто он вообще такой и почему Дара с ним?

Эти вопросы кружились у меня в голове.

До тех пор, пока он меня не поимел.

Кажется, за много лет мне не было на душе ещё так противно. Да, меня силой не ломали; да, не рвали задницу; не били. Но дали понять, что возьмут, если не дамся добровольно. Я словно из соратницы стала вещью. Меня практически изнасиловали и не кто-то, а тот, кому я доверяла. От этого вдвойне больно … как бы от такой, как я, это странно не звучало. А теперь моего мнения не спрашивают, раздвинь ноги и всё.

Конечно, такую как я это не сломает, но осадочек остался. Даже для такой мрази как я это неприятно.

А сейчас я думала меня вообще убьют. И за что? За фразу? За неаккуратное слово? После всего того, что мы прошли? Да, сменились с сестёр на сестёр и брата, но… Болт в голову за простое глупое слово? Словно я уже и не часть команды?

Кто он? Словно сорвавшийся с цепи человек, который получил волю и Дара, пытаясь приказать ему, лишь толкает меня к этой теории. Словно она утратила власть и теперь перед нами во всей красе предстаёт сам Мэйн. А может его и не так зовут. Мне плевать, пусть трахает меня, но… я чувствую себя преданной. Поэтому я хочу всю правду.

Всю дорогу мы негромко переговаривались, хотя той обстановки, что была раньше уже не было. Мэйн, так вообще вёл себя странно и немного жутко. Часто моргал, взгляд бегал, иногда он вздрагивал, хотя причин на это нет. Я не говорю о том, что он иногда что-то бормочет про себя, но что именно не слышно.

В какой-то момент он вообще схватился за меч, словно кого-то увидел, но потом успокоился. А другие, Дара и Мэри, которые были скрытниками, ничего так и не заметили. Но они бы точно заметили врага. Мне было слегка не по себе, когда он шёл за мной. Словно специально так встал, чтоб воткнуть мне между лопаток меч. Я уж точно помирать не хочу.

Вообще, его поведение меняется очень странно. После того как Мэйн поимел меня, он стал спокойнее что ли, словно дорвался, но… уже в дороге его вновь стало пробирать, пока он не шырнулся. Жаль только, что после того, как прострелил мне ногу. Хотя могло быть и хуже. Мне казалось, что ещё немного и стрела будет торчать у меня из глаза. Совершенно безумным взглядом смотрел он на меня, после чего с трудом смог взять себя в руки.

Может что-то произошло за те шесть дней? Что-то не совсем хорошее и он тронулся умом?

Раньше я не замечала, чтоб он пил и принимал наркотики. К тому же, не хочется признавать, но под наркотиками он стал более-менее собой. Спокойный, правда слишком заторможённый.

Он перевязал мне ногу, аккуратно, я бы даже сказала, нежно, но… Всем неспокойно. И мне, и Даре, и Мэри. Мы уж не дуры, видим, что он не в себе. Или был всегда таким, но только сейчас показал своё лицо…