Текст книги ""Фантастика 2024-175". Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

Местная тюрьма существенно отличалась от того каменного мешка, в котором Брехту довелось сидеть в Городе Драконов. Это было массивное здание, внутри разделенное на камеры, где одна из стен представляла собой решетку с тяжелым навесным замком. Каменный пол был лишен даже намека на то, что когда-то на него стелили солому. Пришлось сесть на голые камни, подложив порванную в драке куртку. У Брехта отобрали все: вещмешок, засапожный нож, кошелек с остатками мелочи, не говоря уже о саксе и копье. Счастье еще, что в одну камеру с ним запихнули Льора, а ведь сначала всерьез приняли эльфа за девушку и хотели увести. Но юноша закатил такую истерику, что стражники в конце концов были рады избавиться от крикуна.

Камер было два десятка, и в результате городской облавы заняты оказались все. В каждой сидело по шесть-семь человек, а кое-где и больше. Одни арестованные погрузились в мрачное молчание, другие нервничали и едва не плакали, третьи громко звали стражу и взахлеб уверяли ее в своей невиновности. Нашлись такие, кто совал подходившим стражникам деньги, прося пригласить начальство, чтобы те разобрались и выпустили незаконно задержанных. Солдаты подношения брали, но никого звать не спешили: то ли ждали, пока все желающие скинутся, кто сколько может, то ли занимались вымогательством на законных основаниях.

Несмотря на напускное спокойствие, Брехт нервничал. Он прекрасно помнил, что прикончил троих стражников и серьезно ранил еще семерых, из которых как минимум четверо не доживут до завтрашнего утра. И это не считая мелочей вроде свернутых набок челюстей, сломанных конечностей и расквашенных носов. Для нелюдя это почти наверняка означало крупные неприятности – суд и наказание. Поэтому Брехт решил, что не задержится тут – этой же ночью попробует сбежать. И сейчас он поверх головы прильнувшего к нему Льора внимательно рассматривал маленькое окошечко под потолком. Решетка уже подверглась осмотру, и орк был почти уверен, что один-два прута если не сломает, то сможет погнуть основательно. В щель легко протиснется хрупкий эльф, а дальше – дело техники. Льор, кстати, был спокоен, как черепаха, и, вцепившись орку в локоть, сидел рядом с таким безмятежно-задумчивым видом, словно находился на приеме у какого-нибудь эльфийского лорда.

Время тянулось ужасно медленно. Задержанные понемногу переставали шуметь и требовать чего-то, но несколько самых упорных еще на что-то надеялись. Они первыми подняли шум и там, когда по коридору загрохотали тяжелые быстрые шаги.

Брехт сидел на полу, привалившись к стене и глядя на окошко в ожидании вечера. Он даже не повернул головы, когда шаги замерли возле его камеры. Зато его соседи – пятеро мужчин самого бандитского вида и какой-то хлыщ, явно попавший под раздачу случайно, – притихли.

– Эй, ты! Орк! Вставай!

Брехт оглянулся. В коридоре стоял начальник тюрьмы и с ним шестеро солдат с пиками наперевес.

– Вставай, орк! На выход! – повторил начальник тюрьмы, и уже не только в их камере, но и в соседних настороженно притихли.

– Что, уже? – Брехт не спеша поднялся. Льор, цеплявшийся за него, встал тоже. – Меня куда? На виселицу или…

Льор тихо застонал.

– На выход, мать твою. – Судя по голосу, начальник тюрьмы был искренне расстроен тем, что кого-то приходится отпускать. – Залог за тебя внесли!

– Кто?

– Сам знаешь. – Ворча что-то себе под нос, начальник тюрьмы отпер дверь, и Брехт со все еще не верящим в их спасение Льором вышел в коридор.

Его провожали внимательными и завистливыми взглядами все обитатели тюрьмы.

– Эй! Ты, орк! – внезапно раздался жаркий шепот. Бросив взгляд в сторону, Брехт с удивлением узнал Роба Рыбку. – Вытащи меня отсюда, и я пойду с тобой в Рэллебог! Слышишь? Вытащи!

В конце коридора возле конторы стояло несколько орков, судя по внешним данным и одежде – ремесленники из торгового квартала. Самый старший, с заметным брюшком и лысиной, шагнул вперед, ударив себя кулаком в грудь напротив сердца. Брехт, помедлив, повторил этот жест.

– Забирайте своего, – поморщившись, словно нюхнул тухлятины, проворчал начальник тюрьмы.

– А мои вещи где? – поинтересовался Брехт.

– Вон…

В углу обнаружился слегка похудевший после обыска вещмешок, копье и другое оружие. Орк тут же полез перетряхивать вещи, придирчиво отметив, что новую рубашку забрали и запасные штаны тоже, а вот на волчью безрукавку и сапоги никто не польстился – то ли фасон подкачал, то ли размер не подошел.

– Так, а где кошелек?

Начальник тюрьмы бросил на него затравленный взгляд нищего, которого сегодня уже дважды грабили и четырежды били.

– Пойдем. – Старший орк не дал развиться конфликту. – Отдохнешь, поешь… Скажешь, сколько там было денег, – мы скинемся и компенсируем.

Забрав вещи и кивнув Льору, Брехт покинул здание тюрьмы. Орки окружили его со всех сторон. Было их семеро, все старшие и наверняка главы семей, но ни один не мог сравниться с ним ростом и шириной плеч: Брехт был чистокровным воином и возвышался над своими спутниками на целую голову.

– Откуда вы узнали, что я… ну… арестован? – по дороге спросил он.

– Моя дочь видела, как тебя вели в тюрьму вместе с остальными, – ответил шагавший сбоку орк, от которого ощутимо несло красками. – Прибежала, рассказала… Не дело орку в человеческой тюрьме сидеть! Вот мы сбросились и внесли за тебя залог.

– Мне нечем вас отблагодарить, – счел нужным предупредить Брехт. – Тем более что я не принадлежу себе. Я должен сначала сделать одно дело…

– Мы не ради награды! – остановил его второй орк. – В землях людей нам надо держаться друг за друга!

Эти слова напомнили Брехту кое-что. Вернее, кое-кого.

– А вы знаете, кто такой Роб Рыбка? – поинтересовался он, вышагивая по улице в сторону орочьего квартала.

– Пират, – помолчав, ответил старший из орков. – Один из самых известных в Геронте и за ее пределами.

– И самый наглый, – добавил шагавший сбоку орк помоложе. – За его голову назначена большая награда, а у него хватает смелости сойти на берег и даже не особо скрываться. А что?

– Он мне кое-что должен.

– Тогда забудь, – отмахнулся старший. – Этот Рыбка должен половине побережья и еще ни разу не попытался расплатиться с долгами. Его в трех государствах приговорили к виселице, а он там появляется как ни в чем не бывало!

До улицы, которую занимали дома и лавки орков, оставалось еще немного времени, и всю дорогу Брехт был вынужден выслушивать истории о похождениях своего случайного знакомца. И чем дальше, тем больше он уверялся, что судьба свела его с крайне оригинальной личностью, прямо-таки живой легендой побережья. По рождению аристократ, он прикончил двух своих родственников, после чего бежал и занялся пиратством. Путешествовал по разным странам и даже, по его словам, успел побывать в Калимшане смотрителем гарема у какого-то тамошнего господина. В Саргоне он был приговорен к смертной казни, и даже власти Геронты ополчились на него – вернее, ополчился нынешний правитель, чью супругу Роб соблазнил, попутно ограбив. Пираты Геронты едва не носили его на руках, восхваляя его ловкость и отвагу. Поговаривали, что у Роба при себе есть амулет, который приносит ему удачу.

Как бы то ни было, но, похоже, при аресте и обыске сей амулет был отобран или утерян в суматохе поспешного бегства. Иначе как объяснить тот факт, что сутки спустя на главной площади Геронты спешно сколотили виселицу, где при огромном скоплении народа и неимоверном городской стражи (неизвестно, кого на площади было больше!) должны были торжественно вздернуть знаменитого Роба Рыбку. Заполучив в свои потные, дрожащие от волнения ручонки знаменитого пирата, власти Геронты не нашли ничего лучше, как казнить его, пока никто не опомнился.

С утра накрапывал мелкий дождик – частое явление в приморской Геронте, – небо заволокли низкие серые тучи, словно уже наступала осень, хотя но календарю было еще лето.

Выйдя на тюремный двор – до главной площади отсюда было минуты две хода, – Роб Рыбка посмотрел на небо и присвистнул.

– Дождь… И ветра практически нет! – сплюнул на мокрую землю. – В такую погоду нечего и думать выходить в море!

– Шагай-шагай, – толкнул его в спину старший конвоир. – Для твоего последнего плавания погода как раз подходящая!

Вдоль улицы, ведущей от ворот тюрьмы до главной площади, двумя колоннами, ощетинившимися пиками, стояли солдаты, так что весь путь Роб проделал внутри живого коридора. На площади солдаты стояли еще гуще, чуть ли не в три ряда, чтобы толпа не могла подобраться достаточно близко.

– О, сколько народа нагнали! – Роб вытягивал шею, пытаясь осмотреться. – В честь чего народные гулянья? Вроде никаких праздников нет?

– В честь тебя. – Старший конвоя нервно зыркал по сторонам. В волшебный амулет, приносящий Рыбке удачу и позволявший до сих пор выходить сухим из воды, он не слишком-то верил, но чем боги не шутят! Этого проходимца пытались повесить уже трижды, но всякий раз что-то мешало.

– Это приятно, – кивнул Роб, как ни в чем не бывало шагая к эшафоту. – Но неужели не могли выбрать для казни более подходящий денек? Или тучи разогнать? Что, городской маг так сильно занят или накануне чего-то несвежего поел и теперь от сортира отойти не может без последствий для окружающих?

Солдаты невольно зафыркали: о любви городского мага к экзотической пище, от которой у него с завидной регулярностью случались расстройства пищеварения (и иногда – связанные с этим конфузы в общественных местах), ходили легенды.

– Ветер с запахом поноса – это было бы круто! – продолжал болтать Рыбка.

– Тогда всем будет понятно, что за дерьмо сегодня вешают! – не выдержал нервного напряжения старший конвоир.

– Ага! Буду висеть и вонять! Хоть бы розочек навтыкали, что ли! – Приостановившись перед эшафотом, Рыбка скептически оглядел конструкцию. – А не развалится? В смысле, если мы на нее встанем, она наш вес выдержит?

Протянув руку, он ухватился за одну из опор и энергично ее потряс. Сверху раздался протестующий вопль палача.

– Э, нет! – уперся приговоренный. – Мы так не договаривались! Она шатается! Еще упадем…

– Полезешь как миленький! – разозлился старший. – Давай, ребята, за руки, за ноги его – и вперед!

Нервно переглядываясь, солдаты подхватили арестанта.

– Вы чего? – воскликнул тот. – Куда прете? Сейчас она рухнет – мало не покажется!.. Я не согласен! Желаю умереть на твердой поверхности… Желательно в своей постели в окружении жены и детей!

– Ишь как орет, – скривился старший, – жену и детей каких-то выдумал…

– Что? У меня нет жены и детей? – немедленно заблажил Роб Рыбка. – Какой кошмар! Я не успел завести жену и детей!

– Меня ты уже завел! – разозлился старший конвоя.

– А? – вытаращился Роб. – Вас? Ну, знаете, мне такое домашнее животное без надобности! Да и кормить нечем… Ступай, существо, ты свободно!

– Ну, все! – Старший пошел цветными пятнами. – Держите меня, или я за себя не отвечаю!

– Стоп, спокойно! – Рыбка в два прыжка взлетел на эшафот и, позвякивая кандалами, поспешил спрятаться за спину палача. – А как же высокий профессионализм стражей порядка, позволяющий не реагировать на внешние раздражители?

– Ты не внешний раздражитель! – Старший взбежал следом, доставая меч. – Ты – геморрой! Вот я тебя…

– Караул! – завопил Рыбка на всю площадь. – Убивают! Спасите!

Задрав головы, уже не только зрители, но и солдаты во все глаза смотрели на нежданное развлечение. Практически все знали, кого сегодня собираются вешать: за сутки новость об аресте знаменитого пирата добралась аж до соседних деревень – и сейчас народ ждал зрелищ. Рыбка юркой рыбкой носился по эшафоту, уворачиваясь от разгневанного конвоира, которого пытались поймать его собственные подчиненные; посреди этой толчеи и шума палач со своим помощником ловил приговоренного, но почему-то всегда хватал его преследователей, что отнюдь не добавляло им хорошего настроения. Пойманный за воротник в третий раз, старший конвоир психанул и съездил рукояткой меча палачу по физиономии. Тот не остался в долгу. Рявкнув: «Я при исполнении!» – ответил кулаком по макушке. Старший закатил глаза, пискнул: «Я тоже!» – и рухнул на помост, ощутимо дрогнувший от такого действа.

Солдаты переглянулись и сообразили, что пострадало их начальство. После чего нахмурились и решительно двинулись на палача. Помост, сколоченный наспех, зашатался. А когда палач, подхватив скамеечку, на которую полагалось ставить осужденного, замахнулся ею на отпрянувших солдат, и вовсе подозрительно накренился.

– Эй, вы, там! – раздался откуда-то сверху возмущенный голос. – Не шатайте так!

Драчуны вскинули головы.

Роб Рыбка сидел верхом на перекладине, к которой крепилась веревка, и сосредоточенно ковырялся в замке наручников кинжалом.

– Дырочка слишком маленькая! – громко пожаловался он. – А вы так трясете, что я все время промахиваюсь!

Палач пригляделся к кинжалу и с матюгами схватился за пустые ножны.

– А ну, слезай живо, мерзавец! – заорал он не хуже начальника конвоя, подпрыгивая и пытаясь сдернуть пирата с виселицы.

– Ща слезу. – Тот поджал ноги и продолжил ковыряться в замке. Что-то щелкнуло, и один из браслетов открылся. – Еще минуточку! Я почти приноровился…

Заорав что-то нечленораздельное (то есть, конечно, члено – и очень даже – раздельное, но повторять такое явно не стоит), палач схватился за петлю и стал дергать, раскачивая перекладину изо всех сил. Рыбка уронил кинжал и тоже заорал, цепляясь руками и ногами за перекладину.

В толпе затопали и заулюлюкали. Зрители начали делать ставки: кто кого. Нашлись даже такие, кто ставил на саму перекладину – дескать, первой не выдержит она. И никто не обращал внимания на рослого, на полторы, а то и две головы выше большинства собравшихся, типа, который осторожно пробирался к эшафоту. То есть внимание-то обращали, когда он случайно наступал на ноги. Но связываться с вооруженным громадным копьем великаном сумасшедших не находилось.

Впрочем, за ним следили еще кое-чьи глаза. Эти люди с трех сторон осторожно пробирались к эшафоту, но смуглокожий великан поспел первым. Как раз в этот момент от особенно резкого рывка перекладина сломалась. Роб Рыбка с воплем обрушился прямо на палача, который подхватил его на руки, как девушку, но от неожиданности уронил.

Именно в этот момент на помост, одним прыжком перемахнув через ряд солдат с пиками, вскочил смуглый воин с копьем наперевес, Помост пошатнулся. Запрыгнувший на него воин был в полтора раза тяжелее любого человека. На него конструкция рассчитана не была, и помост, жалобно затрещав, рухнул. Подстреленным зайцем заверещал Роб Рыбка, на разные голоса завопили солдаты. Палач попытался оказать сопротивление, но получил копьем в живот.

– Гэхрыст! – выкрикнул великан странный боевой клич, расталкивая солдат в разные стороны.

Тут же, словно того и ждали, от толпы отделилось десятка полтора вооруженных людей. Они накинулись на стражу, стоявшую в оцеплении, отвлекая внимание от Роба Рыбки, а вернее, от великана-орка, который теперь прокладывал путь к боковой улочке. Роб Рыбка до поры до времени скрывался за его широкой спиной.

Зрители воплями, визгом и градом гнилых прошлогодних яблок встретили это событие, причем до пиратов не долетел ни один плод – все попали в стражу. Напрасно орал и топал ногами градоправитель, напрасно суетились его приближенные – толпа встала на сторону удачливого пирата, который со всех ног кинулся бежать и исчез на одной из улиц в окружении своих людей.

На углу беглецов ждал юноша с вещами. Поравнявшись с ним, орк бросил:

– Бежим!

– Куда?! – Роб Рыбка в два прыжка нагнал своего спасителя. – Порт в другой стороне!

– Угу, – на ходу кивнул Брехт, разворачиваясь.

Дождик разогнал большую часть народа: остались либо те, кто пришел на площадь посмотреть на казнь, либо те, кому просто некуда было деваться. Поэтому окраины были безлюдны, и беглецы промчались до порта, никем не остановленные.

– «Химера!» – радостно завопил Роб Рыбка, увидев стоявшее на рейде судно. – Моя «Химера!»

– Рыбка! Рыбка! – закричали с двух лодок. – Что, опять сеть с дыркой попалась?

– Как всегда! – весело откликнулся пират и с воплем, как мальчишка в речку, прыгнул с пирса в ближайшую лодку. – Весла на воду!

Лодка чуть не перевернулась, когда вслед за Рыбкой в нее сиганул громадный орк. Его спутник приземлился точно на нос лодки, встав на цыпочки, как птица. Остальные пираты тоже попрыгали в суденышки, и все вместе они поспешили к покачивающейся на волнах «Химере». Там уже поднялась суета, кто-то закричал, отдавая команды, по вантам забегали матросы. Большая их часть столпилась у борта, и поднимавшийся первым Рыбка сразу попал в дружеские объятия своих подчиненных и приятелей.

Впервые в жизни карабкавшийся по такой лестнице – хотя дома, в горах, чем только не приходилось пользоваться для лазанья, – Брехт слегка замешкался и поднялся на борт, уже когда Роб выслушал доклад боцмана о текущих делах.

– Судно готово, Роб, – старый боцман покачал головой, – но ты сам видишь, какой сейчас ветер!

Все задрали головы кверху. Паруса, хоть и были расправлены, бессильно повисли, и их мочил дождь.

– Хоть бы какой подул, а так… Придется принимать бой! Я на всякий случай распорядился подготовить оружие. Не бойся, – боцман похлопал его по плечу, – просто так мы тебя не отдадим!

Рыбка кивнул и, обернувшись к осматривающемуся по сторонам орку, подмигнул ему:

– Эй, приятель, как насчет еще немного подраться? Ты, я вижу, знаешь, с какой стороны за меч хвататься!

– А что? – Брехт отвлекся от разглядывания внутреннего устройства корабля: парусных судов он не видел ни разу, даже на картинках. – Мы никуда не поплывем? Ты же обещал отправиться со мной в Рэллебог!

– И пошел бы, помяни мое слово! – Роб прижал руки к груди. – Мне сейчас хоть куда, лишь бы подальше отсюда, пока они не остынут! Но ты сам видишь – ветра нет! А без ветра…

– А если ветер будет? – прищурился Брехт.

– Что? – Не только Рыбка, но и все пираты покатились со смеху. – Уж не хочешь ли ты сказать, что умеешь вызывать ветер?

– Я не умею, – Брехт и бровью не повел, хотя его задел издевательский смех, и выдернул из-за спины Льора. – А вот он может!

– Что? – захлопал глазами юноша.

– Вспомни, как ты вызвал пустынный ветер в долине Тира! – сказал Брехт. – Там, на востоке!

– Не вызвал, – покачал головой Льор, – а усилил! Я не волшебник, я ничего не могу создать!.. Вот если бы подул хоть самый слабый ветерок…

– А если, – Роб Рыбка вдруг шагнул ближе, – вот так?

Он сложил губы трубочкой и слегка подул Льор у прямо в лицо.

Юноша просиял, улыбнулся и, отступив на шаг, крутнулся на месте, как-то странно взмахнул руками и со счастливой улыбкой прошелся по палубе в танце… И «Химера» внезапно вздрогнула от носа до кормы, когда невесть откуда взявшийся ветер наполнил ее паруса. Легко и стремительно корабль отошел от берега.

– По местам! – опомнившись, заорал боцман. – Какой курс, капитан?

– На север! – крикнул Рыбка, в два прыжка взлетая на капитанский мостик. – В Рэллебог!

Одним глазом следя за пританцовывающим Льором, Брехт смотрел на открывающийся морской простор. Где-то там, вдалеке, невидимые даже острым орочьим зрением, лежали загадочный Рэллебог и Ледяные Острова – цель его пути. Где-то там был и Каспар Каур.

Мягкий шлепок. Недовольный вскрик.

– Мальчик!

– Ох. – Женщина покачнулась, оседая на лавку. – Живой?

– Еще бы не живой!.. Приляг, голубушка, а вы займитесь ею, почтенная!

Пожилая повитуха, которая принимала еще родителей молодой матери, недовольно поджала губы, раздосадованная тем, что ее допустили к делу только что, а Каспар обернулся к новоявленному отцу:

– Ты должен перерезать пуповину. Я…

Он осекся, заметив сомлевшее в уголке тело. Фьордер Скол, восемь раз ходивший в боевые походы, не раз смотревший в лицо смерти и не побоявшийся броситься наперерез берсерку, испугался, впервые увидев рождение человека.

Пряча улыбку, Каспар сам перерезал пуповину, обмыл младенца и положил его на грудь матери.

– Вот так, голубушка, – после чего посмотрел, как идут дела у старой повитухи и удовлетворенно кивнул: – Все в порядке. Немного полежи и можешь потихоньку перебираться домой… А я пока займусь мужчиной.

Он подхватил вялого, бледного до зелени Скола, помогая ему встать.

– А можно, – догнал его дрожащий голос молодой матери, – ему грудь дать?

– Конечно! – улыбнулся Каспар. – Пусть поест. Он сегодня проделал долгий путь – из того мира в этот… Почтенная Хильд покажет, как это правильно сделать.

Когда они вдвоем выбрались из баньки, где проходили роды, все вокруг единогласно выдохнули. На плетне висела целая толпа зрителей и заинтересованных лиц: бородач Хельг, старший брат роженицы, братья Скола, уже давно ставшие отцами, младшие сестры роженицы, несколько соседей.

– Ну, чего там? – хором выкрикнуло несколько голосов.

– Мальчик. – Каспар усадил Скола на бревно у стены и слегка похлопал по щекам, приводя в чувство. – Живой и здоровый мальчик… Поздравляю!

Искренняя радость, которой озарилось даже лицо все еще бледного новоявленного отца, была близка и понятна. Дети рождались часто, но далеко не все роды заканчивались благополучно. Почти половина новорожденных умирали при родах или в первые дни от детских инфекций или родовых травм. Иногда вместе с ребенком на погост относили и мать, у которой начиналось заражение крови. У самого Скола и его жены это была третья попытка обзавестись наследником. Первенца она потеряла, выкинув плод, когда вместе со всеми на пожаре спасала добро и надорвалась, второй младенец, девочка, выскользнул из неумелых рук повитухи и ударился головкой об пол, да так и умер. И лишь сейчас все обошлось.

Так бывало, но лишь до тех пор, пока на Ледяные Острова не прибыл в позапрошлом году беловолосый врач из странного племени магри. С тех пор, как Каспар ступил на земли Островов, в округе не умер ни один ребенок.

Вокруг Каспара сейчас увивались счастливые родственники. Не успел он умыться в бочке, как его под локоть подхватила бабушка младенца и потащила к накрытому столу. Там его уже ждала большая миска с кашей, ломоть хлеба с сыром, нарезанный полосками жареный окорок. Непрерывно хихикающая и строящая глазки пятнадцатилетняя девушка принесла жбан с пивом. Пока Каспар ел, ее мать положила рядом на стол новую рубаху и цветные обмотки, поверх которых лег плетенный из черных и белых ниток пояс.

Каспар кивнул, не переставая жевать. Сначала было странно принимать вместо денег плату вещами или едой – то каравай хлеба и десяток яиц, то окорок, то мешочек соли, – но постепенно он привык, ибо настоящие деньги в обычной жизни были не в ходу. Серебро и золото здесь чаще звенело на груди и в ушах женщин и девушек, чем в кошельках. За все время Каспар получил лишь несколько серебряных монет, две из которых к тому же были проколоты насквозь, чтобы удобнее было нанизывать на нитку, как бусины.

Девушка все вертелась рядом, делая вид, что занята по хозяйству: что-то переставляла с места на место, непрерывно вытирала пыль и грязь, посматривала, ровно ли стоят миски на полке и как сложены дрова возле очага.

– Нравится пиво? – завела она разговор, когда Каспар второй раз приложился к жбану. – А то можно за вином на ледник сбегать…

– Спасибо, красавица, все очень вкусно, – промолвил Каспар.

– Так, может, чего еще надо? – Девушка подалась вперед, облокачиваясь на стол так, что ее пышная грудь стала казаться еще пышнее.

– Спасибо, право, вот этого не стоит, – подавив вздох, сказал магри и отвел взгляд.

Настроение испортилось. Быстро доев и забрав «плату», Каспар попрощался с семьей Скола и направился прочь.

Остров звался Медвежья Голова, поскольку по форме действительно напоминал башку огромного медведя с разинутой пастью. В «пасти» находилась бухта, куда раз в год на тинг собирались корабли с других островов: Тюленьего, Заячьего, Птичьего Носа, Старой Берты и Рогатого, составлявших Северный Архипелаг. Люди тут жили небольшими хуторами, по две-три семьи, или хольдами, где правил ярл или хольдер. Хольдерами становились, как правило, младшие сыновья ярлов, ибо здесь титул, как и на материке, наследовал только старший сын. Младший получал право именоваться ярлом только в случае смерти брата, да и то если тот не успел оставить сына-наследника.

Ведя на поводу пегого конька, которого ему подарили примерно полгода назад, Каспар шагал по холмам, поросшим редким кустарником. Все лето здесь паслись стада коров и овец, и сейчас на зеленых лугах, на молодой траве тут и там виднелись бурые и серые пятна: весна в этом году пришла поздно, была холоднее обычного, трава плохо пошла в рост, и скотину лишь недавно выгнали на пастбища. Море тоже еще не прогрелось настолько, чтобы в нем можно было купаться. Лишь отчаянные мальчишки рисковали окунаться в воду.

Шагая рядом с конем вдоль крутого берега моря и глядя на его холодную синеву сквозь ветки прибрежных кустов, Каспар позволил себе предаться размышлениям. Два года миновало с того дня, когда он впервые ступил на землю Медвежьего Острова. Все это время он живет среди этих людей, именует себя фьордером и больше не ощущает тяжести меча на боку. Меч стал так же привычен, как безрукавка на волчьем меху, как кожаные поршни, как теплый плащ, с которым теплолюбивый магри не расставался круглый год.

Незаметно для себя Каспар влюбился в поросшие редкими деревьями и кустарниками холмы, скалы, встающие в глубине острова, в море и резкий ветер, пахнущий рыбой, сыростью и еще чем-то неуловимым. Здесь никто не плевался ему в спину, никто не отворачивался, если он подходил близко. Здесь он неожиданно обнаружил, что довольно привлекателен в глазах женской половины населения. Кроме жены Сарлы, исчезнувшей много лет назад, в его жизни не было других женщин: у магри пары образуется на всю жизнь, и нечего было думать о том, чтобы вступить в брак повторно, даже вдовцу. А обычные человеческие женщины шарахались от магри как от чумы. Раньше, но не сейчас.

Хольд стоял в удобном месте на берегу, полого спускавшемся к воде, где в корабельном сарае своего часа ждали дракк и две шнеки. Вокруг хольда, огороженного каменной оградой, на разных расстояниях виднелись домики зависимых бондов – пахарей, пастухов, рыбаков. В самом хольде жил хольдер с семьей, его домочадцы из числа дальней родни, холостые воины и несколько десятков рабов. В длинном мужском доме у Каспара еще недавно была своя постель.

Не так давно ему как врачу отвели маленькую каморку. Предполагалось, что там он будет принимать пациентов. И какое-то время так и было, пока однажды, вернувшись с трудных родов поздней зимней ночью, Каспар по тяжелому дыханию догадался, что он в доме не один.

– Кто тут? – Рука сама легла на рукоять ножа.

Она сидела на самом краешке его постели, сложив руки на коленях. В темноте тревожно блестели ее глаза. Узнав женщину, Каспар несколько успокоился. Рина была бывшей рабыней хольдера, но брак с одним из воинов сделал ее свободной. Она успела родить мужу дочь – и овдовела. Идти ей было некуда: – Рину привезли с материка маленькой девочкой – и она осталась в хольде, прислуживая и помогая госпоже, но уже не в качестве рабыни. Не раз и не два Каспар ловил на себе ее взгляд – то ищущий, осторожный, то горьковато-нежный.

– Ты что тут делаешь?

– Тебя жду.

Она встала, скинув шаль, в которую куталась, и осталась в одной сорочке, сквозь которую просвечивало тело. Две руки легли на плечи, губы оказались совсем близко, а потом коснулись его губ.

– Не надо, – промолвил он, оторвавшись от нее. – Уходи.

– Позволь мне…

– Ты ничего обо мне не знаешь! Я магри! Я…

– Тише! – Она опять потянулась к нему. – Не надо ничего говорить…

– Уходи!

Тогда он все-таки смог одолеть искушение, но, упав лицом вниз на постель, взвыл от бессильной ярости. Он хотел женщину! Хотел и не мог себе этого позволить! У него есть жена! Он не должен ей изменять! Это против их обычаев! Он должен терпеть и ждать встречи. Он должен…

Рина не ушла. Он опять почувствовал ее руки на своих плечах. Тонкие пальцы убрали прядь волос с его щеки.

– Ты… плачешь?

Обняв его голову, она прижала ее к своей груди.

Ту ночь они все-таки провели вместе, то затихая в нежном сплетении, то опять жадно накидываясь друг на друга. Но, проснувшись утром, Каспар сумел справиться с собой и с тех пор старался держаться от Рины подальше, не проявляя инициативы. У них не могло быть будущего: странная генетическая аномалия не позволяла магри иметь от других рас нормальных полукровок, урождались, чаще всего умирая вскоре после рождения, только уродцы. Во всяком случае, так было с людьми. А Рина – человек. Она непременно захочет родить дитя от любимого мужчины и будет жестоко разочарована.

Стоило ему подумать о любовнице – несколько раз Рина все-таки пробиралась к нему в каморку и оставалась до утра, несмотря на все его ухищрения, – как она появилась. Женщина шла по обочине тропы, держа на сгибе руки корзинку: видимо, направлялась в рощу за ранней зеленью, ведь она работала на кухне и часто добавляла в пищу разные дикорастущие травки в качестве приправы. Воспоминание о недавних родах и той пятнадцатилетней девчонке, что крутила перед ним подолом на хуторе, было еще свежо в памяти, и Каспар резко свернул с пути, в поля, только чтобы не встретиться с Риной. Пришлось дать небольшой крюк, но зато встречи удалось избежать.

На хольде дела шли своим чередом. Окликнув двоих-троих фьордеров и кивком головы ответив на поклоны рабов – все знали, что врач одинаково относится ко всем независимо от положения в обществе и готов облегчить даже страдания охромевшей собаки, – Каспар поставил своего конька в конюшню и уже на выходе столкнулся с Таном. Эльф поигрывал двумя мечами.

– Привет, – сказал он. – Рину видел?

– Нет, – соврал Каспар, скидывая теплый плащ на солнцепеке. – А что?

– Она пошла тебе навстречу.

– Наверное, мы разминулись, – Каспар взял у друга свой меч, несколько раз взмахнул им в воздухе, разминая мышцы.

– Врешь. Чего ты от нее бегаешь? – Эльф встал в позицию и нанес первый удар. – Весь хольд знает, что она по тебе сохнет!

– Ты не понимаешь! – Каспар отбил удар. – У нас нет будущего. Я магри…

– А я эльф! – Тан перешел в атаку.

– Но я еще и врач! – Каспар так резко взмахнул мечом, отбивая очередной натиск, что его повело и он еле успел выпрямиться, чтобы не подставляться под клинок эльфа. – Я знаю, что у нас с нею не может быть детей!

– Только-то! Хочешь, я с нею поговорю? – В единственном глазу эльфа плавали смешинки.

– Нет! – Каспар рванулся вперед. – Нет! Нет и еще раз нет! Я сам!

Тан попятился перед его энергичной, хотя и не слишком умелой атакой.