Текст книги "Ставрос. Падение Константинополя (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 78 страниц)

Но предаваться чувствам было некогда. Сегодня, если все удастся, они распрощаются на веки вечные; но им некогда было даже поговорить.

– Я сейчас возьму лошадь и привезу вам Софию, – сказал Дарий, посмотрев брату в глаза; он быстро утер мокрые щеки. – Ты помнишь, что это близко! Сестру я обо всем предупредил: она готова, знает, куда выйти, и не испугается…

– Ты не пойдешь один! – ужаснувшись, воскликнул Мардоний. – Я с тобой!

Дарий рассмеялся.

– Ты только помешаешь, мой милый. Вот его я взял бы, – и юный аристократ так взглянул на дюжего Артемидора, который был выше его и гораздо шире в плечах, что тот только молча поклонился, повинуясь.

– Он у тебя один? – спросил Дарий брата, когда они втроем вышли из дому и направились в конюшню.

– Нет, господин, еще двое ждут снаружи, – ответил вместо Мардония помощник комеса. – Если нужно…

– Нет, не нужно, – оборвал его Дарий. – Если нам посчастливится, мы справимся вдвоем; а если нет, не отобъемся и все вместе! У паши сильная охрана!

Говоря это, он уже подтягивал подпругу; потом вывел коня наружу и вскочил на него.

– Жди меня здесь! – воскликнул Дарий. Он повернулся к Артемидору:

– Поехали!

Артемидор вскочил на лошадь и повторил Мардонию наказ брата: ждать. Как долго ждать? И как понять, не ждет ли он беды?..

Дарий и помощник Флатанелоса ускакали.

“Бог помощь”, – подумал Мардоний, у которого не получалось думать ничего другого. Он вернулся к дому и постучал в дверь, которую успели опять запереть; открыла снова Анна. Она сейчас была не испугана – а едва держалась на ногах от страха за Дария и за себя со своим ребенком. Мардонию пришлось успокаивать жену брата, хотя он сам с трудом владел собой.

Служанка с потупленными глазами, под темным покрывалом, принесла гостю вина; Мардоний выпил.

Он едва удержался, чтобы не осушить кубок; сейчас никак нельзя захмелеть! Хотя он в таких чувствах, что едва ли захмелеет…

Мардоний уткнулся лицом в ладони; потом вскочил с дивана, на который хозяйка усадила его.

– Я выйду и подожду их снаружи, госпожа! Прости!

– Постой, – Анна вдруг быстро встала и с неожиданной силой схватила его за плащ. – Дарий сказал, что хочет подарить вам на прощание книги, редкие книги! Вы уже таких не найдете, если покинете Византию!

– Какие книги?..

Мардоний посмотрел на нее как на полоумную; а потом вспомнил – Дарий действительно упоминал в письмах, что собрал у себя редкую библиотеку.

Он мотнул головой, отстраняясь от хозяйки рукой.

– Нам некогда!

– Все уже готово, – Анна улыбнулась: видно, была такой же любительницей книг, как и муж. Даже страх забыла. – Сейчас принесу!

Она торопливо ушла.

Вернулась она с туго набитой сумкой, которую вручила гостю.

– Внутри рукописи и две переплетенные книги, они завернуты в навощенную кожу, – предупредила хозяйка. – От сырости.

Мардоний схватил подарок и поклонился, прижав его к груди.

– Благодарствуй, госпожа!

– Благодари моего мужа, – в голубых глазах Анны появилась грусть, а потом опять вспыхнул испуг. Она перекрестилась по-гречески и взглянула в сторону дверей. – Боже мой!..

Мардоний приблизился к ней и схватил за холодную руку; потом они вместе подошли к дивану и снова сели. Мардоний уже не заговаривал о том, чтобы уйти.

Он украдкой проверил свой меч.

Потом начал молиться; услышав, что он шепчет, Анна присоединилась к нему.

Дарий не возвращался так долго, что Мардоний начал уже думать, что дождался беды. Бедняжка Анна к этому времени без сил опустилась на диван, который Мардоний уступил ей целиком; и, побледнев и держась за живот, безостановочно повторяла молитву…

Мардоний услышал торопливые шаги в передней; он вскочил, хватаясь за меч, и выбежал навстречу неизвестному. Анна в гостиной села, схватившись за подушку; она глядела на двери застывшим взглядом.

Мардоний увидел в полумраке черные волосы и богатое платье Дария; а потом блеснули черные глаза и волосы Софии, которая спустила с головы покрывало. Мардоний захлопал в ладоши:

– Привел!.. Все удалось?

– Ну, ты же видишь, – Дарий, все еще не отошедший от пережитого напряжения сил, быстро улыбнулся брату; потом посуровел и подтолкнул к нему старшую сестру, которая испуганно и недовольно оглянулась на своего спасителя.

– Бери ее и уезжай, как можно быстрее!

– Я взял твои книги, – Мардоний показал брату сумку и тут же понял, что это совсем неуместно. Дарий поджал губы.

– Взял? Прекрасно! А сейчас поспеши, дорога каждая минута!

Он вывел Софию и Мардония на улицу; и там, торопливо обняв обоих по очереди, велел садиться на коней. Софию взял к себе на седло Артемидор; она взобралась на лошадь довольно ловко.

Дарий посмотрел на них с земли, ободряюще улыбнулся… не нашел, что сказать еще, только махнул рукой и ушел в дом. Мардоний едва успел подумать, что простился с братом навсегда; они поскакали куда-то в ночь, навстречу чему-то еще страшнее пережитого.

Мардоний увидел, что уже светает; ясно обозначились крыши и минареты, полумесяцы над мечетями. Он перекрестился; София пробормотала что-то, похожее и на молитву, и на ругательство.

– Мы поскачем прямо в Золотой Рог, комес так велел, – крикнул Артемидор; Мардоний молча кивнул. Они прискачут в Золотой Рог и спрячутся на складе, где указал Леонард; и там дождутся остальных.

Они прискакали в бухту, которая показалась им совершенно пустой, – только сиротливо темнели корабли, дожидавшиеся своих хозяев; Артемидор, однако, не растерялся.

– Здесь не пусто, – шепнул он Мардонию. – Вон там, на кораблях, матросы, на складах работники. И сторожа – турки, конечно, но хозяин с ними договорился…

Мардоний поежился, распознав на кораблях и вокруг них движение: темные фигуры людей, которые занимались своим делом – и неизвестно, какие таили намерения!

Артемидор похлопал юношу по плечу.

– Ничего страшного. Идемте, я покажу вам, где спрятаться.

Приобняв за талии обоих детей Валента, точно старых друзей, помощник комеса завел их в какой-то полуразрушенный сарай; судя по запаху, там хранились доски для постройки. Ощупью найдя эти доски, брат и сестра опустились на них, взявшись за руки.

– Мы вас постережем, – пообещал Артемидор. – Сейчас должны прибыть наши! Выше нос!

Он вышел и закрыл за собой дверь.

София в темноте всхлипнула, стиснув руку брата; потом вдруг прижалась к нему, положив ему голову на плечо. От нее пахло восточными духами, женским телом и потом. Мардоний приник к ней, сам ища поддержки.

Когда открылась дверь сарая, яркая заря заставила детей Валента зажмуриться; а потом к ним с радостным смехом бросилась Феодора.

– Живые! Здоровые! Господи!

Мардоний вскочил и стиснул ее в объятиях, забыв, кто перед ним; он жаждал обнять все эти родные существа, с которыми вместе спасся от гибели. Потом он прижал к груди Софию: высокомерная, злая старшая сестра смеялась как дитя и оглядывала всех с умилением и нежностью.

Первым опомнился Леонард.

– Подтянуться! – приказал комес; он схватил и с громким треском переломил о колено крепкую доску. Восторги стихли, и все внимание обратилось на предводителя.

– Сейчас мы можем провалить все, если позволим себе расслабиться! Выходим – и все будьте начеку!

Он вышел первым; за ним Артемидор, потом остальные.

Они прошли совсем немного – Леонард уже показал спутникам свой корабль, и они направлялись к нему, – как вдруг их внимание привлекло движение на верфи.

Феодора остановилась; она вдруг вспомнила, как тайком встречалась с комесом на этой самой верфи, где было столько укрытий. Ее спутники тоже стали, почувствовав опасность.

И недаром. Увидев подходивших к ним людей и узнав их предводителя, София взвизгнула и пронзительно вскрикнула:

– Нет! Я не верю!..

– Придется поверить, – убийственно спокойно сказал остановившийся напротив нее восточный воитель: седина, тронувшая его густые черные волосы, не умалила, а только усугубила впечатление его грозной силы.

Потом он посмотрел на Феодору и улыбнулся белозубо, сложив на груди мощные руки.

– Мы снова встретились, маленькая царевна! Ты устроила мне долгую охоту… но какая была погоня, и какая попалась добыча!

* В древнерусской архитектуре IX – XVII веков помещение, где размещалась княжеская дружина: от др.-рус. “гридень” – дружинник.

========== Глава 116 ==========

– Как ты узнал? – воскликнула Феодора. – Ведь я убила твоего шпиона!

Она плохо понимала, что говорит; ее охватил жар под взглядом македонца. Тот усмехнулся, бесстыдно рассматривая ее.

– Ты убила кого-то еще? Жаль тебя разочаровывать, малышка, но это был не мой соглядатай. Должно быть, какой-то бедолага некстати попался тебе под руку.

Феодора побледнела; но не потеряла самообладания. Глаза ее заблистали гневом, и она быстро шагнула к Валенту, но тут кто-то из своих крепко схватил ее за локоть и оттащил назад.

– Не суйтесь, Феодора.

Леонард Флатанелос медленно вышел вперед, закрывая собой своих людей. Он остался с Валентом Аммонием лицом к лицу, они смотрели глаза в глаза – и никто с обеих сторон не смел вмешаться: словно решалась судьба двух войск в поединке этих вождей. Древность иных обычаев довлеет и над сознанием, и над религиозным чувством, воспитанным сознательно…

– Что тебе нужно? – тихо спросил комес. Он все еще не брался за меч. Валент надменно вскинул голову, крепкая челюсть напряглась; но за меч он тоже не брался.

– Мне нужно то, что принадлежит мне по праву, Флатанелос, – сказал македонец. – Мои дети, – София вскрикнула, а Мардоний сжал кулаки. – И эта женщина. – Он перевел взгляд на Феодору. – Она моя военная добыча!

Валент рассмеялся.

– Остальные твои спутники подлежат власти начальника этого города и будут судимы как возмутители спокойствия и бунтовщики, неоднократно покушавшиеся на владычество султана. Их возьмут в тюрьму, и Ибрахим-паша решит их участь.

Марк с проклятьем выдернул меч из ножен; Теокл выхватил лук и наложил стрелу, прицелившись в Валента. Трое из турок Аммония тоже прицелились в тех из противников, кто показался им самым значительным.

Леонард положил руку на эфес меча; он неподвижно смотрел на Валента. Комес побледнел, глаза его потемнели.

– О правах мы можем рассуждать бесконечно, – тихо проговорил критянин. – Но я служу моей империи, и в ее глазах ты изменник, чьи слова не имеют никакого веса и чьим деяниям нет никакого оправдания!

Валент рассмеялся снова.

– Твоя империя мертва, ее законы тоже!

– Еще нет, – живо возразил Леонард. – Димитрий Палеолог все еще правит в Мистре, и столица империи ныне там, в Морее!

Конечно, Валент Аммоний явился сюда не говорить слова, а взять свое; но он был не силен в адвокатуре, и на лице его при последних словах комеса мелькнула растерянность. Однако свои сомнения этот человек привык разрешать только одним способом. Он выхватил меч.

– Что ж, героический комес, сейчас увидим, кто из нас прав!

Леонард выхватил свой меч; он шагнул назад, отводя оружие. Комес обернулся на своего помощника.

– Поднимайтесь на корабль, живо!.. Я задержу его!..

Феодора из-за спины Леонарда успела разглядеть, что у Валента людей почти втрое больше, чем у них, считая и женщин с детьми; и македонец отрезал им путь к отступлению, зажав их между складами, понастроенными у входа в бухту, и мелководьем. Но теперь и враг ие мог обойти их с тыла: а лучники греков, не подпуская неприятеля на удар меча, могли бы задержать турок надолго.

Феодора потянулась к своему луку – потом взглянула на детей и, быстро шагнув к ним, притянула к себе; Магдалина с Александром на руках уже была у самых сходней галеры.

– Бегите!.. – яростно крикнул Леонард; и в следующий миг Валент атаковал его.

Фома Нотарас бросился к кораблю, увлекая за собою жену со старшими детьми; Христофор и Андрей уже взбежали по сходням и втащили на борт итальянку с младшим сыном Нотарасов. Феодора, слыша, как позади нее бьются насмерть два величайших воина Византии, уже не могла следить за поединком: турки и азиаты Валента напали всем скопом, и священный бой превратился в безобразную бойню. Марк рядом с Феофано убил двоих турок, покушавшихся на царицу, и раскроил череп третьему, пытавшемуся схватить Евдокию Хрисанфовну. Московитка, едва заметив кровь и мозг, обрызгавшие ее и младших детей с головы до ног, схватила их за руки и потащила к галере. Марк и Феофано взбежали следом; Филипп и Максим отступали, прикрывая своих и рубясь с яростью гладиаторов. Леонид и Теокл бросили мечи и, став плечом к плечу, натянули луки.

Лучники турок мешкали, боясь в этой каше попасть по своим и по грекам, которых было приказано взять живыми; и двое фессалийцев стали расстреливать нападавших. Упал один из турок, потом и второй, третий; в рядах врагов произошло замешательство. Воспользовавшись этим, Артемидор вытащил из гущи битвы Мардония и Софию; юный сын Валента успел обнажить меч, но взмахнуть им ни разу не изловчился, и едва не потерял свое оружие. Микитка взбежал на корабль, успев полоснуть кого-то кинжалом; он сам был ранен, но вспомнил об этом намного позже.

Отчаянно защищавшегося Максима зарубили у самых мостков. Леонид и Теокл стреляли без промаха, не подпуская врага; но в конце концов турки прорвались к кораблю.

Ярослав Игоревич, тяжело раненный, отбился напоследок от какого-то сирийца и, шатаясь, взобрался по сходням; его втащил на борт Микитка с помощью Марка.

Феодора, очутившись на палубе, оттолкнула мужа; она стала у борта и, расставив ноги, натянула свой лук. Стиснув зубы, она выстрелила по туркам три раза, и из трех попала два; московитка пыталась высмотреть Леонарда и Валента среди сражающихся, но тщетно.

Ее схватила и оторвала от борта Феофано, которая утащила подругу в укрытие, за бочки, стоявшие на палубе под холстинным навесом, где уже сидели дети.

Феодора порывалась назад, но Феофано не пустила; пытаться сладить с ее железной рукой было бесполезно.

– Хватит геройства… он не за этим там остался! Ты видела?.. Они уже целились в тебя! – говорила гречанка сквозь зубы.

И тут обе услышали команду отдать концы – обрубали канаты, державшие галеру у причала. Они услышали, как тяжко застонали гребцы, налегая на весла; корабль заскрипел, разворачиваясь. Феодора подумала, что даже не знает, вольные эти гребцы или каторжники…

– Он остался там! – отчаянно крикнула Феодора, вспомнив о Леонарде. – Он там!..

Феофано держала ее, пока подруга не затихла, рыдая в ее объятиях.

– Если он жив, он доплывет! – прошептала лакедемонянка, притягивая ее к себе, прижимая ее голову к своему сильному плечу. – Ты же знаешь, какой он пловец! А если нет, уже ничего не сделаешь!

Феодора замолчала, стиснув зубы; в глазах потемнело – так было больно.

Прошло несколько бесконечных минут – шумели весла, вздымая море, надсмотрщики неистово подгоняли гребцов: кажется, это были действительно каторжники. Феодора узнала среди голосов надсмотрщиков голос Артемидора.

А потом раздались крики у правого борта.

– Человек за бортом!

А следом:

– Это комес!.. Хвала небесам! Поднимайте скорее!

Феодора с радостным криком вскочила и бросилась туда, где слышались возбужденные мужские голоса. Она увидела, как матросы вытаскивают на палубу Леонарда; он сразу же упал на деревянный настил, очень бледный, дыша со свистом. Под правой его ногой по доскам растекалось кровавое пятно.

Феодора крикнула:

– Он ранен!

– Пустяки, – пробормотал Леонард: его большое тело перекатывалось от качки, и он стискивал зубы. – Я с этой царапиной бегал…

Феофано уже сосредоточенно помогала подруге осматривать героя. Они порвали его правую штанину и увидели, что мускулистое бедро глубоко прорублено выше колена: по мокрой смуглой коже алой бахромой стекала кровь.

– Быстрее, полотно! – крикнула Феофано. – Он сейчас истечет кровью, остолопы!..

Не заботясь о промывании, женщины туго перетянули ногу комеса; а потом он словно очнулся и неожиданно оттолкнул их.

– Теперь все хорошо… идите позаботьтесь о других. Здесь есть еще раненые… Я дальше сам!

И комес действительно, покачнувшись, встал на ноги без чьей-либо помощи; Феодора опять поразилась жизненной силе этого человека.

– Хорошо, что поджилки не перерубили, – заметила Феофано. – А то он лишился бы ноги на месяц! А так вправду скоро заживет!

Амазонки, вместе с Евдокией Хрисанфовной и Микиткой, занялись другими ранеными: тяжелее всех пострадал Ярослав Игоревич, но его жизни больше не угрожала опасность. Жена уже позаботилась.

Феодора стала подсчитывать потери: ее любимые и сородичи все были тут… Она знала, что убит Максим… а потом неожиданно вспомнила о своих верных фессалийцах, темноволосом Леониде и белокуром Теокле. Их не было; и Феодора догадывалась, какая участь их постигла, – но не смела никого спросить об этом.

Вдруг жестокость и смерти, и жизни поразила русскую амазонку, подкосив ее силы после того, как главные испытания остались позади…

Феодора нашла место, где сидел, отдыхая, комес; он собирался с мыслями. Почувствовав, что возлюбленная опустилась рядом, Леонард повернул к ней голову и взглянул своими честными, обличающими карими глазами. Он много лгал, жизнь так велела… но глаза его никогда не лгали.

– Где они? – тихо спросила московитка.

Леонард сразу понял, о ком она спрашивает.

– Пали, – ответил он.

Феодора зажмурилась, и из глаз потекли слезы. Большая холодная рука комеса, – кровь еще не успела согреть ее, – накрыла ее руку.

– Вы видели это сами? – спросила московитка прерывающимся голосом.

И вдруг ей стало очень страшно; она представила себе, что ее воины остались в живых… и попали в руки врага…

Она открыла глаза и снова взглянула на комеса; губы его тронула улыбка. Леонард Флатанелос понял ее: он всегда ее понимал!

– Да, я видел это сам, – сказал критянин. – Их зарубили на моих глазах. Вашим храбрым фессалийцам повезло.

Феодора прижалась к нему; от качки эта близость ощущалась еще сильнее, еще сильнее волновала.

– Наверное, они мечтали о такой смерти… плечом к плечу, – проговорила она сдавленным голосом. – Они так любили друг друга…

– Да, – тихо отозвался комес.

Потом он взглянул на безоблачное синее небо, повернулся в сторону берега, едва заметной полосы с крошечными людьми, – и, сделав над собой усилие, встал. Это далось ему не легче, чем в первый раз: несколько мгновений Леонарду потребовалось отдыхать. Феодора едва удержалась от желания прижаться к его боку и поддержать его.

– Я должен идти… Взять на себя командование, немедленно, – сказал комес. – Нужно выверить курс, пока не поздно. И вы не теряйте бдительности! Лучше бы вам спрятаться, даже в трюм!

Он ушел, прихрамывая; Леонарду недосуг было даже переодеться, и Феодора видела, как вздуваются мускулы на его обнаженной ноге, на которую легла двойная работа. Московитка вдруг подумала, что даже не спросила Леонарда, убит Валент или жив. Как и не знает ничего о том, сколько имущества, сколько ценностей они спасли!

Феодора подумала, что экипаж галеры наверняка осведомлен гораздо лучше; и положила себе поскорее расспросить кого-нибудь. Пройдя несколько шагов, она наткнулась на Артемидора. В руках у того был размочаленный кнут, который он при виде московитки быстро опустил.

– Что вы здесь делаете? Идите спрячьтесь, – сказал критянин: Феодоре сразу и понравилось, и покоробило такое обращение, которое Артемидор перенял от своего командира.

– Артемидор… вы знаете, что произошло на берегу? – спросила она. – Валент жив?

Артемидор огляделся, будто их могли подслушать; потом кивнул.

– Да, госпожа, – сказал он. – Должен быть жив. Комес ранил его, выбил из рук меч, но потом сам ослабел от своей раны. Нашего комеса ранили до того! И враги напирали! Леонард бросился в воду и уплыл; а турки подумали, что он утонул, и не стали преследовать…

– Правда? – воскликнула Феодора.

Она до сих пор не успела подумать, как Леонард мог уйти от стольких врагов. Феофано говорила ей, что он выплывет… так значит, Феофано почти наверняка лгала! Или нет?

– Как он уплыл? – прошептала московитка.

– Хозяин умеет долго плыть под водой, – улыбнувшись с гордостью, ответил светлоглазый пират. – Он учился этому с детства, как учат нас, критян. Среди турок мало хороших пловцов, и никто из них не умеет так надолго задерживать дыхание! И этому Валенту тоже далеко до нашего господина!

Феодора пришла в восторг.

– Ты молодец, Артемидор, – сказала она; просто потому, что ей хотелось восхититься комесом, а он был уже недоступен. Феодора даже не заметила, что перешла с этим моряком на “ты”, как ей все время хотелось с комесом.

– Ты тоже себя неплохо показала, – улыбаясь, сказал грек. – А твоя Феофано уложила из лука четверых, пока ты еще только прицеливалась!

Феодора рассмеялась: о доблести своей госпожи она уже знала.

– А другие ваши корабли?

– Они остались в Золотом Роге, – ответил Артемидор; он нахмурился, но был спокоен. Феодора ахнула.

– И как они теперь?

– Должны отчалить следом, как только люди Аммония уйдут, – ответил грек. Он сощурил бледные глаза и провел пальцами по рыжевато-русой щетине, почти сливавшейся с загорелой кожей. – Паша не прикажет обыскивать все корабли в порту, боится ссоры с итальянцами…

Он усмехнулся.

– Прятаться не так трудно, госпожа, – если знаешь как, – сказал первый помощник.

Феодора посмотрела на кнут, который он рассеянно вертел в руках, и у нее вырвалось:

– А здесь на галере, гребцы… каторжники?

Артемидор сплюнул за борт.

– Разумеется.

Потом вдруг засмеялся.

– Это христиане, католики из разных стран… Хозяин обещал им всем свободу, если они довезут нас до Венеции, – можешь себе представить?

Феодора кивнула: очень даже хорошо могла, хотя она с трудом представляла себе, как воспримет подозрительная команда Леонарда Флатанелоса такое великодушное обещание. Конечно, комес в этом не лгал!

Артемидор тронул ее за плечо.

– Госпожа, мне нельзя тут долго стоять. Я отведу тебя в беседку*, где твой муж и дети.

Феодора поняла, что это приказ; она кивнула.

Фома был болен, как она почти ожидала, – и московитка увидела, что и двоим младшим детям тоже дурно; она осталась с ними, пока им не полегчало. Муж, не находивший в себе ни сил, ни желания упрекать ее, рассказал Феодоре о планах комеса, еще не известных ей самой: Леонард намеревался вести корабль на пустынный остров Прот, на котором не было никого, кроме монахов-скопцов из монастыря, и там дожидаться двух других своих кораблей. До Прота плыть еще несколько часов: если им повезет, они будут там до темноты…

– Комес сказал, что он условился со своими людьми о высадке на острове, на случай такого поворота, – болезненно улыбаясь, произнес патрикий. – Надеюсь, что хоть теперь-то нам посчастливится!

Феодора отвела глаза.

– Леонид и Теокл погибли – ты знаешь?

Фома помолчал, затем вздохнул.

– Очень жаль.

Феодора усмехнулась. Потом встала.

– Если тебе больше ничего не нужно, муж мой, я пойду проведаю наших раненых.

Фома кивнул; он взялся за горло и отвернулся. Его все еще сильно тошнило и кружилась голова, хотя у детей дурнота прошла.

Их никто не преследовал; но несчастье настигло с другой стороны. Через два часа над ними сгустились тучи, а потом полил дождь и задул ветер; качка усилилась. Даже в укрытиях стало холодно и мокро; все, кто не греб и не командовал на палубе, завернулись в плащи. Потом буря разыгралась настолько, что нельзя было ступить по палубе, не рискуя быть смытым за борт. Скрипели, раскачиваясь, снасти над головами испуганных людей; грохотал гром.

Потом что-то грохнуло совсем близко, точно обрушилось с треском. А затем дверь драпированной шелком резной беседки, в которой Феодора сидела вместе с Феофано, мужем и детьми, распахнулась: на пороге появился Леонард.

– Сломалась фок-мачта*! – крикнул он. – Мы не совладаем с бурей; нужно спасаться, пока корабль не разбило! Если он начнет тонуть, людей утянет на дно!

Феодора вскочила, схватив за руку Варда.

– У вас есть шлюпка? – воскликнула она.

Он кивнул и протянул руку.

– Разумеется! До острова осталось всего ничего, мы доплывем! Давайте сюда детей!

Феодора покинула каюту, оглянувшись на Феофано; лицо гречанки озарило всполохом света. Закутавшись в свой темный плащ, царица амазонок отважно поползла по палубе следом за своей филэ и комесом, которые спасали детей. Фома Нотарас выбрался на палубу после сестры – Феофано увидела его, но жена нет: она была уже далеко.

Когда они подбежали к шлюпке, ту уже спустили на воду; комес по очереди принял у московитки детей и передал их двоим матросам, которые сидели в лодке.

А потом вдруг на галеру обрушилась волна, сбившая с ног и едва не утопившая их; Феодора прижалась к комесу, их омыло мощно и безжалостно. Это было как общее крещение… когда волна отхлынула, Феодора увидела перед собой бледное и прекрасное лицо Леонарда; черные завитки волос облепили его голову и шею, и мокрая рубашка пристала к могучей груди.

– Нужно прыгать! – воскликнул он.

– Но, Леонард… А как же гребцы?

Феодора встала на ноги и, отчаянно обернувшись, позвала:

– Феофано! Фома!..

Ничего не было видно в темноте, среди товаров и пожитков, загромоздивших палубу, которые сейчас с грохотом катались по ней – канаты развязались или лопнули. А потом Феодора ощутила, как ее схватила мощная рука.

Московитка вскрикнула; Леонард прижал возлюбленную к себе и взобрался на борт, помогая себе свободной рукой. Феодора только успела подумать, что он совсем недавно ранен, а она вовсе не так хорошо плавает… как комес прыгнул в воду, увлекая ее за собой.

* На венецианской галере – помещение для пассажиров, вместо каюты.

* Мачта в носовой части судна. Галеры XV века бывали как многомачтовые, так и одномачтовые: в данном случае подразумевается двухмачтовая, имеющая фок-мачту и грот-мачту.

========== Глава 117 ==========

Они сразу погрузились глубоко под воду; Феодора набрала полный рот воды и стала задыхаться под ее толщей, беспомощно пытаясь выгрести руками и ногами. Комес крепко сжимал ее талию, сковывая движения; и ей начало казаться, что этот человек сейчас утопит ее, как вдруг он повлек ее наверх, легко и сильно. Феодора вынырнула и, заглотнув воздуха, ощутила, что железное объятие разжалось.

– Оседлайте волну, ветер дует к острову! Остров уже виден! – воскликнул рядом комес. – Вы сможете!

Его накрыло с головой; но через несколько мгновений он вынырнул намного дальше, впереди нее.

– Помогайте морю, а не боритесь с ним! – крикнул Леонард, обернувшись. – Держитесь на гребне волны, вы сможете!..

Началось самое головокружительное и потрясающее испытание за всю ее жизнь; оно было бы очень страшно, если бы у Феодоры остались силы и внимание на то, чтобы бояться. Но все ушло на борьбу за свою жизнь: когда волна накрывала ее, московитка старалась расслабить тело и не хлебнуть воды; а когда волна увлекала ее вверх и вперед, Феодора помогала морю гребками рук и ног. Вынырнув на поверхность, она набирала полную грудь воздуха и успевала на несколько мгновений увидеть желтый скалистый берег: вокруг него волновалась белая пенная полоса.

С каждою волной Феодора все ближе видела берег; но и сил оставалось все меньше. Феодора уже ничего не слышала, оглушенная тяжестью воды, обрушивавшейся на нее раз за разом; а когда белопенная полоса расступилась перед Феодорой, потеряв свой цвет, московитка подумала, что ее разобьет о камни. Но чувства покинули ее раньше, чем это произошло; а потом Феодора ощутила сильный удар, толчок снизу… твердь, на которую ее вынесло грудью.

Московитка почувствовала твердь всем телом и, вцепившись в землю, поползла вперед. Море опять накрыло ее; переждав, пока волна схлынет, почти без сознания, Феодора проползла еще немного. Потом еще. Ощутив, что новая волна достала ей только до пояса, московитка подтянула колени к груди и провалилась в темноту.

Открыв глаза, Феодора увидела склоненное над собой лицо Магдалины, очень непривычное без платка; растрепанные пепельные волосы колыхались вокруг круглых щек. Сама Феодора была завернута в плащ, и что-то мягкое было под головой.

Увидев, что хозяйка очнулась, кормилица улыбнулась беззубой улыбкой и обернулась к кому-то рядом. Феодора почти забыла об итальянке во время кораблекрушения; и сейчас с испугом подумала: где все остальные? Где Леонард? Где дети?..

Феодора села, отчего у нее заболело в ушах и в груди: тело еще помнило, как его давило и швыряло море.

– Где мои дети? – спросила она: собственные слова гулко отдались в ушах.

– Здесь, госпожа! Они спасены, слава Святой Марии! – Магдалина погладила ее по волосам; и Феодора с изумлением подумала – а как же спаслась эта женщина? Не прыгала же она в воду, подобно своей хозяйке!

– Меня посадили в лодку матросы, – улыбаясь, ответила кормилица на вопрос госпожи. – Мы прекрасно доплыли, слава всем святым!

Конечно, на борту была не одна шлюпка, подумала Феодора. Но отчего-то она ощутила сильную неприязнь к этой итальянке. Вдруг снова почувствовав слабость, московитка легла.

– Приведи детей, – приказала она едва слышно. – И я хочу видеть Леонарда! Кто еще спасся?

Магдалина, не отвечая, быстро ушла. Пока ее не было, Феодора успела осмотреться и увидеть, что спокойное серо-зеленое море под серо-зеленым вечерним небом колышется далеко – значит, ее относили прочь мужчины, пока она лежала без чувств.

А потом Феодора подумала, что не знает, спасся ли комес…

Но она не успела как следует испугаться; Магдалина вернулась, и рядом с нею шагал Леонард – он прихрамывал сильнее, чем на корабле, казался очень усталым, но был жив и здоров. Нянька несла на руках Александра, а за нею и комесом шли Вард и Анастасия. Было похоже, что они, как и Магдалина, нисколько не пострадали.

Ощутив огромное облегчение, Феодора приподнялась и ослабевшими руками по очереди обняла детей. Опять сев и взяв на колени Александра, она посмотрела на комеса.

– Где остальные, Леонард?

Комес присел рядом на корточки и посмотрел ей в глаза. Выражение его было так серьезно, что у Феодоры захолонуло сердце.

– Господи, – прошептала она, крестясь. – Не может быть, чтобы…

Леонард положил ей руку на голову; теперь теплую и источавшую силу. Потом вдруг прижал Феодору к себе, не обращая внимания на свидетелей.

– Я с моими матросами сейчас обыскивал остров, – проговорил критянин, не глядя на нее. – Мы нашли ваших московитов… они все спаслись, и дети Аммония тоже. Спасся даже этот старый стражник императора, отчим Никиты, хотя он был ранен и ослабел… Тавроскифы рассказали, что уцепились за обломки корабля… моя галера затонула, разбившись о скалы, как я и боялся, – усмехнулся Леонард Флатанелос. – И потом ваши тавроскифы вытаскивали из воды друг друга. А детей Валента подобрали матросы, которые посадили в лодку Магдалину.

Он помолчал, как будто история чудесного спасения только предваряла худшее.

– Заканчивайте! – потребовала Феодора. – А Феофано? А мой муж?..