Текст книги ""Фантастика 2025-136". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Виктор Ананишнов

Соавторы: Павел Смолин,Дмитрий Дорничев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 345 (всего у книги 354 страниц)

Это то, что видели люди, проходя мимо. Их вели к центру острова, где оказалась ровная, размером с волейбольную, площадка. Здесь стояли и тряслись ещё с десяток мивакуков. Ровные как столбы для забора, они казались людям бесформенными. Если бы не их странное подрастание, а затем, после потряхивания всем, снизу до кончика острой головы, телом, уменьшения роста, они, наверное, точно походили бы на затёсанные к голове обрубки не слишком толстых стволов деревьев. А так в них словно кто-то вмонтировал отбойный молоток.

– Думаю, столы нам тут не накроют, уныло поделился своими заботами Хиркус. – А нам бы хорошо бы сейчас плотно поесть.

– Да, – тяжело вздохнул дон Севильяк. – Камен, на что жадный, но и он нас иногда подкармливал. Да, Ваня? А здесь… Да и едят ли они вообще?

– Ещё как едят, – не осталась в стороне Шилема от обсуждаемой темы и проглотила слюну. – Вон братец Икаты не голодал, надеюсь.

– Но и не пировал, похоже, – угрюмо поддержал разговор Арно. – Кожа да кости.

Дон Севильяк огорчённо засопел.

– Здесь будем ждать, – перевёл Иван сказанное мивакуком.

– Кого или чего, хотелось бы знать? – Джордан присел на краешек одной из каменных тумб в два ряда тянувшихся через всю площадку.

– Да, пока не понятно, – в тон ему сказал Хиркус. – Но подождать можно хотя бы до начала дня. Что-то мне становится не по душе наши встречи то с одними разумными, то с другими. Так можно подумать, что вокруг нас кишит жизнь, о которой мы не имеем никакого представления. А что, если здесь есть города? А в них театры? Вот бы…

– И ты бы в них выступил, – с неприветливой иронией подсказал Арно. – И показал бы им, как надо это делать. А то они здесь, бедные, ничего, кроме этого жуткого колеса придумать не могли.

– Ну, не театры, так какие-то заведения, где можно поесть, – пропустил колкость Хиркус. – А здесь еды нам не добыть.

– Я видел у них в одной яме большущих жаб, – сказал Джордан. – Может быть, они их едят?

– Фу! Жабы! – надул губы Хиркус. – КЕРГИШЕТ, ты бы спросил мальчика, что он у них ест.

– Спрошу… Помолчите! Все! – Иван поднял руку, обращаясь в основном к женщинам. Они никак не могли усесться, между ними произошла перебранка. – Мивакук говорит…

– Ничего он не говорит, – проворчал Джордан. – Мычит только.

– Так! Он говорит… Думаю, что я правильно его понял… По его словам хырхоро уже исподволь подкрадывается, чтобы отнять у нас Время.

Ходоки насторожились, прислушались, стали беспокойно оглядываться. Но вокруг вступал в свои права очередной день. Вот-вот взойдёт солнце. С берега доносились звуки просыпающегося оазиса.

И всё-таки…

И всё-таки что-то происходило. Что-то было не так.

Как будто вновь вернулись недавние сумерки, восток потускнел. Вокруг всё на мгновение словно заледенело. Воздух уплотнился, и стало трудно дышать, а каждый вдох разрывал лёгкие. Мивакуки перестали дёргаться и замерли столбами.

Сейчас… вот сейчас произойдёт нечто непоправимое, страшное!..

Но вместо этого раздался громоподобный голос дона Севильяка:

– Ваня, спроси их, что мы должны делать?

– Я уже сказал. Надо ждать, – через силу отозвался Иван, чувствуя сухое першение в горле.

Хиркус встал. Лицо его окаменело. Он вытянул перед собой руку и скорбным голосом, отчего людей охватило ознобом, начал речь:

– Ждать!.. Да, ждать, чтобы жить и видеть, как наступает день, распускается цветок, улыбается ребёнок! Во имя всего святого ждать! – И не меняя выражения лица, но уже с другой тональностью неожиданно легкомысленно по содержанию досказал на выдохе: – Ждать и надеяться, что кто-нибудь, в конце концов, нас всё-таки накормит! – Он опустил руку, повернулся к слушателям. – Хорошо я сказал?

Дон Севильяк дал волю хохоту. Загомонили женщины. Ходоки заулыбались. Шилема возмутилась:

– Шут гороховый! Так красиво начал… Шут!

С её возгласом мир изменился. Посветлело, стало легче дышать, мивакук затряслись. Старший из них заговорил.

– Мивакук говорит, – перевёл Иван. – Хырхоро так испугалось нас, что само оно убежало далеко… Ага… Оно всегда боялось, когда брат Икаты… Они его называют мивакеком. Так вот, хырхоро, якобы, всегда боялось, когда он делал так, как сделал дон Севильяк… Но мальчик это делал не всегда, оттого хырхоро всегда лишь только отступало, а сейчас испугалось по-настоящему.

Ходоки переглянулись с недоумением. На их лицах явно было написано недоверие к утверждению мивакука.

– Так оно что… смеха боится? – озвучил общий вопрос Арно.

– Если верить тому, что он говорит, то, по-видимому, смех дона Севильяка стал причиной испуга хырхоро, – сказал Иван.

– Вот так новость! – воскликнул Арно. – Дон Севильяк хырхоро победил одним своим смехом, То-то меня всегда корёжило и било по ушам, когда слышал его противное уханье. А оно оказалось мощнейшим оружием против врага самого Времени.

– Почему же это противный? – вытаращил глаза дон Севильяк. – Первый раз о таком слышу. Я такого не замечал. Мне даже кто-то сказал, что мой смех подобен нежному звону колокольчика. Да.

Его заявление вызвало неподдельный хохот у ходоков. Женщины заулыбались тоже, хотя о чём говорили ходоки, не понимали.

– Колокольчик, значит? – давился Хиркус от смеха и хлопал себя руками по бёдрам.

Хиркус до этого обиженно молчал. Его, как артиста, оскорбили, о нём позабыли, а ведь это только благодаря его выступлению с монологом у дона Севильяка прорезался и вправду противный смех. А не выскажись он, дон Севильяк так бы и сидел насупленный. Но заявление того вывело и Хиркуса из состояния досады.

– Да уж, – вторил Арно. – От такого колокольчика не только хырхоро сбежало. Я теперь подозреваю, что нас сюда занесло подальше, так как и Время его не терпит. Вот и застряли между тем и другим. Ни туда, ни сюда.

– Хырхоро совсем ушло, – сказал мивакук, а Иван перевёл.

– Ушло, – Джордан встал и покрутил головой, словно проверяя гибкость шеи. – Я не знаю, как это показалось вам, а меня что-то едва не раздавило. – Он опять покрутил головой, подвигал сухими плечами. – А когда наступила тишина… – Он замолчал и вскинул короткий взгляд на Ивана. – Ты, КЕРГИШЕТ, раздвоился.

– То есть, как это раздвоился? – вздрогнул Иван.

– Тебя стало двое… Вы стояли и смотрели друг на друга. И один из них, – вымученно выдавил из себя Джордан, – был злой…

Сам Иван ничего подобного не видел и не ощущал.

Но виденное Джорданом и предупреждение Нардита слились воедино, заставив Ивана замереть от страшной догадки. Хырхоро, если оно есть в действительности, то будь оно проклято, имитировало его и противопоставляло ему настоящему.

Но… настоящему ли?..

Ждать!..

Вставало солнце, искажённое атмосферой, но уже раскалённое, багрово-красное, невероятно большое, неторопливое и уверенное в своём поступательном движении: никто и ничто не остановит его, не заставит свернуть от исконного пути.

Женщины дремали, ходоки, за исключением Жулдаса, беседовали через Ивана с мивакуками, вяло переговаривались между собой. Жулдас сидел рядом с Икатой и настороженно следил за нею и Мау-ма. Она расспрашивала брата, а Жулдас не понимал о чём идёт у них речь, оттого не находил себе места. Он бросал быстрые взгляды на Ивана, на ходоков, ища в них поддержки, кривил лицо. Но ни Ивану, ни ходокам не было до его страданий дела, да и страданием они не считали все его потуги включиться в разговор Икаты и брата.

Интереснее было общение с мивакуками. Из расспросов и ответов складывалась некоторая история мивакуков. Не полная, конечно, из-за особенностей развития их разумной расы, и не всегда адекватного понимания и перевода сказанного Иваном, специфики самой группы мивакуков. И они почему-то не знали истоков своего происхождения, кроме как расплывчатого утверждения об снизошедшей им неизвестно откуда необходимости стать защитниками Времени.

Оно явилось им через сны, знамения и порой воплощалось в образе внезапно заговорившего дикого существа. Случалось, даже камни помогали избранникам Времени для своей защиты служить ему и объединяться. Вскоре они создали многочисленную секту, от которой хырхоро бежало и спряталось там, откуда оно пришло на Землю. Но где оно зародилось и куда ушло, мивакуки не знали, оттого считали свою победу над ним полной.

Многие после этого покинули секту, забыв данные ими обеты защищать Время. Они не подозревали, что уходят под влиянием проникшего в них хырхоро, так как, убежав, оно не дремало, а воздействовало на защитников. И не только в моральном, но и в физическом плане. Оно нашло среди соплеменников мивакуков тех, от кого Время либо отвернулось, либо отказалось, либо вообще позабыло о них.

Хырхоро подобрало отверженных и брошенных, и создало из них тёмные орды, способные противостоять защитникам Времени. Вот они-то и напали на мивакуков.

Благодаря Времени, мивакуки обрели способность передвигаться в нём, поэтому смогли покинуть своё прошлое и уйти в будущее, где, как им казалось, все разумные за давностью позабыли о них, а воинство хырхоро осталось где-то там, в прошлом, уже очищенном от самого хырхоро.

Их секта постепенно прижилась среди своих потомков, но, к сожалению, хырхоро и здесь нашло себе приверженцев и, как потом, оказалось, смогло послать и прежних недругов мивакуков вслед за ними.

Пришлось опять уходить в будущее.

И так повторялось несколько раз, пока они не стали по-настоящему мивакуками, то есть гонимыми. Прежде же они назывались как их соплеменники – линами или людьми.

Каждый такой переход вдоль стрелы времени сопровождался потерями в секте от нападений недругов, от естественной смерти, от других причин. Поэтому хырхоро из-за сокращения численности членов секты всё больше и больше смелело и всё быстрее и быстрее настигало их своими тёмными силами, не давая мивакукам передохнуть, чтобы собраться с силами и поискать приверженцев Времени в тех эпохах, в которых они проявлялись.

Их последний скачок в будущее наткнулся на заслон хырхоро, заменившего собой Время. Оттого мивакуки остановились здесь и уже не знали что делать, пока не появился посланец Времени и не сказал о людях, чья сила способна не только избавить Землю от хырхоро, но и, главное, от его приспешников, в которых оно частично растворилось, а, значит, присутствовало и могло в любой момент возродиться.

Иван перестал переводить неторопливый рассказ старшего мивакука, прикрыл от усталости глаза, болели от нелепых движений скулы. И как будто от того же припух язык и теперь колодой лежал во рту.

Однако ходоки, да и женщины, те, кому история мивакуков показалась интересной, ждали продолжения до тех пора, пока Иван собирался с силами и, наконец, молвил:

– Всё! Я помолчу.

Первым, кто высказал своё мнение об услышанном, оказался Арно:

– Мало, что между собой враждуют люди и, как видно, другие разумные в истории Земли, так всё это проявляется на уровне, казалось бы, таких абстрактных понятий, как время и хырхоро. Что они представляют? Никто же не знает. Что время, что хырхоро. Не кажется ли вам, что они друг друга стоят?

– Философ, – с кислой усмешкой сказал Хиркус. – Но… Я тоже не философ. Впрочем, я знавал таких, что пытались расследовать и раскрыть загадку времени всерьёз. Всю жизнь этим занимались. Чего только в результате не напридумывали. И всё-таки ни один из них не сомневался, что время не имеет двойников. Да, прошлое и будущее. Да, параллельность. Даже безвременье. И вот хырхоро. А, КЕРГИШЕТ?

– А что я? Знаком с философами только по книгам. Много читал о времени. И согласен с тобой, что придумали о нём всякое. С моей точки зрения, хырхоро, конечно, абсурд. Но, может быть, только для нас с вами. Ты знаком не со всеми философами, ну, а я прочитал всего с десяток-другой книг. Как знать, а вдруг кто-то уже предполагал о хырхоро, только называл его по-иному?

– А Симон не упоминал? – Арно посмотрел на дона Севильяка и перевёл взгляд на Ивана.

– Симон сам ничего не упоминает, – заявил дон Севильяк. – Его надо расспрашивать.

– Так оно и есть, – подтвердил Иван. – Мои Учители не торопятся вводить меня во все тайны ходоков и всего того, что их окружает. Скармливают малыми порциями. Даже некоторые словечки и термины, что бытуют у вас, я узнаю случайно.

– Все Учители так поступают, – заверил его Арно. – Меня мой Учитель тоже долго держал в неведении о многом.

– Да. Время оказалось многоликим. – Хиркус в задумчивости сузил глаза и стал похож на сонного болванчика. – Но тогда хырхоро – одно из проявлений, что у нас называется временем. И таких проявлений множество. Как звёзд в небе.

– Послушать вас… – сварливо начал Джордан и сделал многозначительную паузу. – Мудрствуете! А меня вот что удивляет. Как мивакуки умудряются пробивать через время этот остров? С постройками, какие они есть, и со всем содержимым на нём?

– И смогут ли они нас двинуть вместе с собой в будущее, коль уж хырхоро испугалось дона Севильяка, и убежало, – воскликнул Арно.

– И правда, – сказала Шилема. – Вдруг, могут? КЕРГИШЕТ, спроси.

– Спрошу.

Мивакук выслушал Ивана, но ничего определённого, по сути, не ответил. Иван даже почувствовал, как от гонимого исходили волны непонимания того, что он должен объяснить. Мивакуку казалось передвижение с островом, вернее, их поселения с частью подстилающей поверхностью земли, само собой разумеющимся делом. Они всегда так поступали и, когда надо было, перемещались подобным образом в будущее.

Это же так просто!

Иван пересказал ответ мивакука и подвёл черту под тем, что перевёл:

– Они, похоже, сами не знают, как это у них получается.

– А мы с вами знаем? – запальчиво спросил Хиркус. – Разве мы знаем, почему можно пробить сквозь время не ходока? Или то, что на нас надето, нагружено? Рюкзаки, автоматы…

– Да, уж, – поддакнул дон Севильяк и потрогал лямки своего рюкзака, проверил, на месте ли?

– Сложно всё это, – сказал Арно. – Ходим и носим… Ну, а нас они возьмут с собой?

Мивакук, вздрогнув всем телом, опять сказал не то, что ожидал Иван.

– Надо ждать?

– Кого или чего?

Мивакук вытянулся вверх, встряхнулся и опал.

– Надо ждать. Они скоро на нас нападут.

– КЕРГИШЕТ, что-то новое? – спросил Хиркус, видя недоумённое лицо Ивана.

– То же самое. Надо ждать. На нас скоро нападут.

– Но КЕРГИШЕТ! – воскликнул Джордан. – Если это неведомое хырхоро убежало, так почему мивакуки не воспользовались и не ушли в будущее? Почему надо ждать, чтобы на нас напали?

– Ай, да, Джордан! Ты, оказывается, иногда можешь, возможно, даже не подозревая, сказать истину, – Хиркус хлопнул фиманца по плечу. – В следующий раз, когда надумаешь сказать что-нибудь умное, поделись сначала мыслью со мной. Мы с тобой можем такое придумать, и так потом это всем представить, что…

– КЕРГИШЕТ! Сколько можно его слушать? – взвизгнула Шилема. – Зачем ты этого болтуна взял с собой?

– А вот это тебя не спросили, – наставительно заявил Хиркус. – И ещё не известно, кого лучше…

– Ну, помолчи ты, – с досадой остановил его Арно. – КЕРГИШЕТ, Джордан и вправду задал справедливый вопрос. Зачем ждать, пока придут за нами, лучше убежать, а?

Объяснение мивакука трудно подавались переводу. Как будто что-то всё время мешало пониманию.

– Они, те, что нападут, пока не дают… да, не дают уйти отсюда, – начал переводить Иван. – Они… э-э… – Переспросил, выслушал. – Ага… Хырхоро убежало и спряталось где-то там, далеко, но часть его растворилось… Так, наверное… Оно растворилось в тех, кто нападёт на нас. Мы их испугаем… похоже, мы их элементарно должны перебить…

– Что за кровожадность? – буркнул Хиркус.

– Мы их всё-таки испугаем, а они… Не понятно. Испугаем, но убьём…Тогда хырхоро выйдет из них… нет, это они прогонят его. Правда, не на долго…

Иван передохнул, словно выполнил тяжёлую физическую работу.

Ответом мивакука он был не удовлетворён. Либо тот сам по-настоящему не знает, что происходит, либо говорит правильно, но Иван не так воспринимает его речь.

Ходоки, так же как Иван, почувствовали натяжку в объяснениях мивакука. Но и сказанное им, может быть, не совсем точно переведённое Иваном, тут же подвергать сомнению или, вообще, отметать, как несерьёзное, не собирались. В конце концов, они уже неоднократно подвергались различным нападениям и знали, что делать. И всё же верилось с трудом в такое утверждение, что, мол, само хырхоро убежало, но орды, посылаемые им против творений Времени, несут в себе некоторую частицу того же самого хырхоро.

– Всё, что мы здесь с вами видим и слышим, представляет собой то, что получило название театра абсурда, – заявил крепнущим от слова к слову голосом Хиркус. – Но началось это, когда ещё друг и наставник Гесиода, забытый, но великий, Эмидокл, предполагал вводить в действие драмы не только богов, но и некое Начало, противное богам. Такое Начало могло перевоплощаться, входить в тела и думы героев и подвергать их искусу, а потом…

– Пошло-поехало. Ну, что ты несёшь? – обрушился Арно на актёра, всё больше входящего в роль не то сказителя, не то декламатора. – Поймите вы. Абсурд это или нет, но не морочат ли они нам голову? В том числе и хырхоро этим? Сами посудите…

– Что ты предлагаешь? – в упор спросил его Иван. – Стать на дорогу времени?

– Нет, но…

– Если нет, то будем ждать! – твёрдо сказал Иван. – А пока… Иката-май-ё, – обратился он к девушке на её языке, – познакомь меня с братом. Хочу поговорить с ним.

– Он совсем забыл, как говорить.

Иката сидела в центре, с одной стороны мальчик, с другой, словно неусыпный страж, насторожённый Жулдас.

Обращение Ивана к Икате оживили его.

– Что она сказала? – вымолвил он дежурный уже вопрос.

– Я хочу поговорить с её братом и выяснить, чем он у мивакуков питался. – И Икате: – То, что он забыл говорить на родном языке, не страшно. Поговорю с ним на местном. Итак, Мау-ма… – Иван споткнулся. – Э-э…

Как он ни пыжился, как ни старался двигать челюстью и выворачивать язык, начать разговор с мальчиком на наречии мивакуков он не смог. Он как будто что-то знал: несколько, менее замысловатых в произношении, слов, пару-другую коротких фраз, не более того.

«Что-то случилось с лингвамом? – похолодел Иван. – Как же я теперь буду общаться с мивакуками?»

Он судорожно вытер внезапную испарину на лбу и заметил – рука дрожит. Этого ещё не хватало!..

Кто же так расстарался? Время, хырхоро, Нардит?..

Месть?.. Чья?

Времени? Пожалуй, нет. Тогда Нардит, чтобы стать единственным посредником между ним и Временем?

Или хырхоро, чтобы лишить его возможности общаться с мивакуками?

Кто бы ни постарался, всё плохо!..

– Они скоро придут, – неожиданно сказал мивакук.

Иван вздрогнул, понял его речь, спросил сам:

– Кто придёт?

– Те, кого ждём. Те, кто хочет нас убить. И вас.

– А-а…

«Мы же говорим! – обрадовался Иван. – И я говорю. Что же происходит? Лингвам на месте? Но почему тогда я не могу поговорить с Мау-ма?»

Его сомнения рассеять никто не мог. Мивакук промолчал, а для остальных суть его бормотания осталось вне понимания.

Иван одёрнул сам себя. О чём это он печётся? До выяснения ли своих забот, когда кто-то уже на подходе, чтобы расправиться с мивакуками и заодно с ними, как противниками хырхоро.

– Будьте наготове! Кто-то скоро уже придёт, чтобы убить нас.

– Шарада какая-то, КЕРГИШЕТ, получается, – резко отнёсся к сообщению Ивана Хиркус. – Кто-то, когда-то… Ящерицы какие-нибудь на нас полезут, змеи, крокодилы набегут…

– Скорпионы и жуки, – продолжил перечень дон Севильяк и ощупал прореху на куртке. – Нам бы дубинками, Ваня, обзавестись.

– Тебе автомата мало?

– Но если жуки и скорпионы, а? Палкой-то их бить будет сподручнее.

– И женщин вооружить, – весело поддержал Арно идею дона Севильяка. – И пусть сильнее визжат. Их визга ни одна тварь не выдержит. Я ими, когда надо будет, займусь. Кто знает, как те, что на нас нападут, будут на их визг реагировать. Хырхоро вот испугалось смеха дона Севильяка, а те побегут от женщин. Только вот дубинки все на берегу остались.

– Я бы сплавал, да тут вода холодная, – сказал дон Севильяк. – Не поплыву!

– Зачем плыть? Пусть опять дорожку устроят. Ты, КЕРГИШЕТ, скажи им, а мы втроём быстренько сбегаем, наломаем.

– Да ну вас! Что придумали?

– Почему же, Ваня. Давай рассуждать здраво…

– Всё! – оскалился в смешке Хиркус. – Дон Севильяк призвал нас рассуждать здраво! Это что-то невероятное!

Дон Севильяк слегка склонил голову, набычился, заулыбался с укоризной.

– Да, здраво. Кого здесь можно собрать, чтобы натравить на нас? Ты же сам говоришь, что ящериц…

– Но и крокодилы.

– Откуда они в пустыне? А всякие насекомые вполне возможны. К тому же они здесь здоровые, как собаки. Сам видел. И жуки, что кошки.

От сравнения дона Севильяка все посмеялись.

– Так как, Ваня?

– Спрошу, спрошу.

Иван обратился к мивакуку, с виду, беззаботно играющему своим телом вверх-вниз, чтобы потрясти, размять косточки. Его соплеменники тоже тряслись без устали.

Ответ несколько обескуражил Ивана.

– Это есть, – сказал мивакук и позвал Мау-ма, назвав его мивакеком. – Принеси то, чем ты всегда пользуешься при нападении мивакроков и бьёшь их. Неси для всех!

– У них для нас что-то есть для того, чтобы отбиваться, – сообщил Иван новость ходокам.

Мау-ма подражал приютившим его существам. Для этого он потряхивал плечами, правда, без особого успеха: старался тянуть шею как можно выше, а потом втягивать голову в плечи, имитируя опускание тела вниз. Он скрылся за каменной стенкой огороженного участка острова и вскоре вышел со связкой палок различной длины. Рассыпал их у ног Ивана.

– Вот оно грозное оружие, – хохотом встретил дон Севильяк появление Мау-ма.

– Это… бить…мивакроков, – с усилием произнёс мальчик на языке Икаты.

Иван вздохнул.

– Насколько оно грозное, узнаем. Но автоматы держите под рукой. Разбирайте! – Он наклонился и подобрал первую попавшуюся палку. Она оказалась увесистой и хорошо лежала в руке. – Катрина! – окрикнул он предводительницу женщин. – Арно объясни, что надо делать. Слышал? Раздай и объясни… Предупреди, что им, возможно, придётся этими палками драться.

– С кем? – Катрина подозрительно посмотрела на мивакуков.

– Не с ними, – охладил её Иван. – А вот с кем… Подождём, увидим. Арно, займись!

Женщины, вопреки ожиданию, встретили известие о необходимости вооружиться равнодушно. Они подходили к вороху палок, выбирали те, что меньше и легче, возвращались и садились на облюбованную ими невысокую стенку из грубо обработанного камня. Палки и руки зажимали между коленей и, сгорбившись, приклонялись головами на плечо соседки. В свете наступающего дня их побледневшие лица казались мертвенно неподвижными и серыми, словно безыскусные маски. Под глазами у них появились синие тени, причёски растрепались, и они их порой только по привычке поправляли, наводя ещё больший беспорядок на головах.

Наконец, палки им стали мешать, и они побросали их на землю подле себя и приняли прежнюю позу пассажиров, проведших бессонную ночь на вокзале. Небольшое оживление, вызванное раздачей Хиркусом скудных порций еды, улеглось и опять наступило тягостное ожидание.

Солнце, уже горячее, торопилось согреть выстуженную за ночь пустыню. Неизвестность ожидания постепенно потеряло для ходоков остроту, они обменивались ничего не значащими репликами, боролись со сном. Мау-ма спал, положив голову на колени Икаты, сидящей с закрытыми глазами. Опорой ей служило плечо Жулдаса. Мивакуки то ли никогда не сидели вообще и не спали, то ли находились в постоянной готовности противостоять хырхоро и её воинству, всё так же обрубками столбов стояли тесной кучкой, подрастая и укорачиваясь.

Арно начал, медленно роняя слова, рассказывать, как он однажды попал в третьем веке до нового исчисления к самому началу одной из бесчисленных схваток местного значения отряда римлян с толпой какого-то германского не то галльского племени на западе Европы, недалеко, возможно, от будущего Люксембурга.

– Римляне построились и пошли. Как их учили. Серьёзные. Идут молча, как стена движется… А эти… местные, тоже неплохо умеют владеть мечом или копьём. Здоровые. Но идут навстречу валом, с шутками. Хохочут во всё горло. Будто на праздник…

– Почётно умереть в бою, – вставил Хиркус со знанием того, о чём говорил.

– Да, почётно, – кивнул Арно. – Но что перед собой видели римляне? Тут вот-вот по голове дадут, насквозь проткнут. Что ни говори, а сердце, когда на тебя идут не для объятий, а несут смерть, замирает. А против них веселящаяся толпа валит. То было время здоровяков, не то, что пятью веками спустя. Идут… Бородатые. Лица раскраснелись от принятого перед боем какого-то наркотического зелья. Оружие в их руках как игрушки. Вверх подбрасывают, ловят, смеются, если кто не поймал. Друг друга по спинам колотят. Гогочут из-за избытка сил, и бесстрашия… Я стоял невдалеке, и завидовал им…

– Нашёл чему завидовать, – сказал Хиркус. – Наверное, ни один не вернулся под защиту частокола? Так?

Арно печально усмехнулся.

– Ни один… Что стена для ветра? Неодолимая преграда! Центурион скомандовал. Щит к щиту, вперёд жала копий. Из-за первой шеренги метнули дротики, и… трети нападавших весельчаков уже нет. Перешагнули. Смех пропал. Выброс копий. Ещё четверть… Перешагнули…

– Постойте! – воскликнул поражённый тягучим рассказом Иван. Он помнил по прочитанным когда-то книгам совершенно иную динамику событий о тех временах. – Там же были целые армии германцев, галлов. Галлы даже Рим захватывали.

– Армии – это потом, когда в крови захлебнулись, – сказал Хиркус. – А вначале… Римляне набирают легионеров порой с виду низкорослых и тщедушных. Но обучают. А в лесах – германцы или галлы. Здоровые, на голову иногда выше римлян. Кровь играет… А-а, как везде! Всему учиться с детства надо. Я вот меч держать правильно, лет пять учился. А всё равно, владею им так себе.

– Где учился? – живо поинтересовался Арно.

– У иберийцев. Горных.

– Угу!.. А я у македонцев. Был с ними при Иссе.

– Надо же! При самом Иссе! – Хиркус с явным одобрением смаковал слова. – А я в такие свалки попадать не рискую. Там за всеми не уследишь. Не заметишь, с какой стороны стукнут.

– Это да. Я попал в самую гущу.

– Сарый говорил, что был при Фермопилах, – вспомнил Иван. – И получил… Как ты говоришь, его стукнули.

– Камен, думаю, во многих битвах побывал, – сказал Хиркус. – Любит куда-нибудь залезть.

– Залезть просто. Как вылезти? – Арно помрачнел. – Я тогда едва на дорогу времени сбежал.

– Долго ли?

– Понимаешь, КЕРГИШЕТ, там была такая давка, что не вздохнуть. Я хочу стать на дорогу времени, но не могу. За мной других затягивает, а сил моих на то, чтобы их пробить, а потом отвязаться, не хватает. Надо же целый взвод за собой тащить в поле ходьбы. Женщины с нами увязались, думаю, не только из-за канала, но и потому, что мы были сжаты ими со всех сторон.

– Я для этого забираюсь на что-нибудь повыше.

Все с удивлением посмотрели на подошедшего дона Севильяка. Он не смеялся, не гудел трубой, а говорил вполне нормально.

– Кто как, – произнёс Хиркус. – Но в толпе лучше не пытаться. У меня такой же был случай. С тех пор в пекло битвы ни ногой… А иногда так хочется…

– Послушать вас, так вы забияки ещё те, – с усмешкой сказал Иван. – А мне говорите, что я люблю подраться.

– Подраться, КЕРГИШЕТ, ты любишь. Мы же говорим совершенно о другом. Драться – это чаще всего махать руками и ногами. Но умело, как это делаешь ты. И по-простецки, как это делаю я, или дон Севильяк.

– Да и я тоже, – сознался Хиркус. – А вот Жулдас умеет. И Шилема…

Шилема бросила на него яростный взгляд.

– Я никогда не дерусь!

– Ну, да. Ты всякого гладишь по головке. Но потом она у них сильно болит.

Временница выпятила нижнюю губу, намеревалась что-то высказать Хиркусу, но промолчала и отвернулась от него.

– Так о чём вы говорите, если не о драке?

– Я говорю о мече, копье…

– Праще, – подсказал Хиркус. – Или вот метательные диски.

– И диски тоже, – кивнул Арно. – Но это уже воинское искусство. Ему учиться надо так же, как и рукопашному бою. Некоторые посвящают этому всю жизнь.

Иван тяжело вздохнул, словно ощутил на своих плечах непомерный груз лет, прожитый ходоками со всеми их перипетиями. И думая сейчас в который уже раз о том, что предстоит в будущем его жизни, сколько времён и народов ему ещё предстоит пройти, побывать в сражениях и обычных драках, сколько увидеть и познать, он уже чувствовал заползающий в его душу и мозг трепет от осознания необъятных возможностей. Если, конечно, он не угодит под шальную пулю, как это могло с ним случиться, когда бросился посмотреть, что творится в Чили. И если бы Кашен не промахнулся… Или не влезет, как Сарый или Арно, в жаркую толкотню какой-нибудь битвы, где можно получить смертельный удар дубиной, копьём, быть пронзённым мечом или попасть под стрелу… Вот ведь Шлому не повезло.

Несмотря на чудесную возможность движения во времени, ходоки такие же пылинки мироздания, как и все живые смертные существа. Только все плывут в одном направлении, рождаясь и умирая, а их, ходоков, носят иные ветры, ветры времени, дующие то в одну, то в обратную сторону, одних больше и дальше, других меньше и ближе, но каждый из них может выбрать себе место, где закончить свой путь, и не всегда самостоятельно. Уж очень много соблазнов проверить себя, пережить острые ощущения, доказать что-то самому себе…

Раздался громкий смех дона Севильяка. Пока Иван был погружён в мысли, верт оказался в окружении женщин. Не зная английского, он объяснялся с ними жестами и, естественно, не всегда впопад. Его попытки подключить в качестве переводчиков Джордана или Шилему, не удавались.

Джордан после двух-трёх фраз засыпал или притворялся, что отключается и не слышит его.

А Шилема гордо вскидывала голову и отворачивалась, когда дон Севильяк говорил, по её мнению, непристойности. К ним она относила практически всё, что касалось вольных отношений между мужчинами и женщинами.

Дона Севильяка под опеку взяли сразу трое. Белозубая Лейба верховодила и всем своим поведением старалась показать дону Севильяку и всем, кто она для ходока – надёжная и покорная. Она улыбалась, но лишь нижней частью лица, а глаза под чистым высоким лбом холодно обводили всякого пытливым взглядом – не хочет ли кто оспорить её место, занятое при доне Севильяке.

Две её наперсницы, подруги Харусса и Аннет, были моложе и на фоне Лейбы, словно без особых притязаний. Правда, Харусса порой беспричинно вспыхивала и бросала рубящие воздух фразы. Но они безответно повисали в нём и гасли, также как и сама Харусса после высказывания. Аннет казалась приветливой, недалёкой девушкой, для которой куда бы ни приткнуться – всё хорошо, лишь бы быть под эгидой подруги.

Рада, знавшая русский язык этой троицей была оттиснута от дона Севильяка, а сам он обратиться к ней не догадался.