Текст книги ""Фантастика 2025-136". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Виктор Ананишнов

Глава 23

Враги «стояли» крепко, зубами и не считаясь с потерями цепляясь за каждый сантиметр земли. Потери нашей коалиции в связи с этим заставляли меня морщиться – чуть ли не в три раза выше тех, что были в войне прошлой. Вражеская армия демонстрирует удручающую стойкость, а выученные по итогам прошлой войны уроки вражеские генералы запомнили накрепко.

Поле боя изменилось по сравнению с прошлыми веками разительно. Хрупкость полевых линий обороны в свете падающей бесконечным дождем с небес смерти стало очевидна всем, и упор был сделан на доработанные крепости и оборону агломераций по выработанным еще австрияками методичкам.

Европейцы-то, даром что воинственно топорщили усы и в заявлениях «продавали» народу войну на чужой территории, малой кровью и быструю, но в глубине души сами нифига в это не верили, годами проводя потребные для оборудования «ползучей обороны» и превращения поселений в эрзац-крепости мероприятия. В числе прочего – проводя учения гражданской обороны и формируя местные ополчения.

Когда ты еще утром пил кофе с круассаном в светлой и чистой столовой родного дома в кругу семьи, а вечером уже экипированный едешь на окраины с приказом сидеть в подвале в ожидании окончания бомбежек и последующего противостояния с пришедшему на твою землю врагами, как-то политическая грамотность и «мягкая сила» теряют позиции. Зарплаты, геополитические бонусы от сдачи себя в плен и вообще проигрыша в войне может и являются интересными для обсуждения и раздумывания «на кухне» темами, но не в данной ситуации. Вот враг, вот автомат в его руках, а там, в десятке километров, в подвале сидит твоя напуганная семья. Есть ли гарантии, что с ними все будет хорошо, если ты с коллегами по воинской части или отряду территориальной обороны сложишь оружие? Номинально – да, но как оно будет на самом деле никто не знает, а потому оборону родных мест стараются держать во всю невеликую свою мощь.

Хреновая у вчерашних бюргеров да крестьян экипировка. И выучка хреновая – проводимые дважды в год «сборы-учения» нужны почти исключительно для вселения ложной надежды в том, что они теперь воины, да прививанию умений обращаться с магазинными винтовками старого еще образца: новой «стрелковки» и на регулярные войска-то не хватает, о каком ополчении идет речь?

Как ни странно, но затягивание этой войны нам на руку: пусть «под ружьем» сейчас находится традиционно одна из самых богатых частей планеты, обладающая чудовищными экономическими и промышленными возможностями, но чем дальше, тем печальнее станет жизнь в этих краях. Сейчас, после «обнуления» флота, им уже стало весьма весело: морская торговля (а это натурально вся торговля между США и Европой, ее колониями и даже внутренней – железные дороги, реки да грузовики всего объема товарооборота между например Германией и Францией (стабильно рос много лет, в последний довоенный год добравшись до исторического максимума) обеспечить не могут физически.

Да и спокойно пытаться им никто не даст – железнодорожные артерии и крупные шоссе международного значения в списке приговоренных к бомбардировкам объектов обладают высшим приоритетом. Что толку в экономическом потенциале, если товары попросту не могут добраться до потребителя? Хаос потихоньку набирает обороты по всей Западной Европе. Американцы, в силу известной автономности, чувствуют это сильно меньше, но со дня на день сводная русско-японская группировка высадится на Восточном побережье, нацелившись на Сан-Франциско, Лос-Анджелес и окружающие их земли: там нам надлежит организовать плацдарм для дальнейших наступательных действий.

Аляска в силу климата и ландшафта для плацдарма годится хреново, поэтому ее пока решено игнорировать. Потом, когда война выйдет на рабочие обороты, решим что с ней делать, а пока высаживаем войска еще и в Мексике – тамошние элиты на американцев шибко обижены, а потому с радостью повелись на мое предложение немного помочь нам решить их проблему. Армия у мексов краше в гроб кладут, но в качестве пушечного мяса и вспомогательных частей – в основном оккупационных – вполне годится. Тяжело американцам под мексиканской оккупацией будет – жестокий там народ, бедно живущий – но лучше пусть Джоны ненавидят Мигелей, а не Иванов да Акир: потом, когда оккупационные мексиканские власти сменятся на нормальные, русско-японские, народ проникнется благодарностью.

Европейцы демонстрируют чудеса стойкости, но по сравнению с тем, что скоро начнется в Америке, это еще ничего. Американцы в удручающей своей массе свою долбаную Америку любят до умопомрачения, а еще в них даже к моим старым временам сохранялось очень много «ковбойского духа». Сейчас, когда времена на дворе стоят гораздо менее приветливые да гуманные, среднестатистический американец даже рефлексировать лишний раз не станет: против прибывших с другого материка чужаков встанут без исключения все.

К счастью, «все» – это не спаянные дисциплиной и муштрой регулярные контингенты, а сборище единоличников, оппортунистов и «хатаскрайников». В масштабах городка, деревни или пачки фермерских хозяйств – да, смогут объединиться и что-то противопоставить чужакам. Но когда против ополчения встанут регулярные войска и дело дойдет до огромных наступательных операциях с участием сотен тысяч человек, весь этот оппортунизм закончится очень быстро – толку от сидения на крыше пиццерии с пулеметом, если по тебе с десяти километров сто восемьдесят например миллиметров калибра прилетает?

Получится кроваво, медленно, но к такому повороту американцев жизнь не готовила: считалось, что объединенных европейских сил и «экспортных» американских контингентов будет достаточно, чтобы мы сюда вот не добрались, но за самонадеянность и неспособность обеспечивать на практике свои политические амбиции реальность наказывает очень больно.

Вторым важным аргументом в пользу затягивания войны служит необходимость преподать народам Запада качественный исторический урок. Первая Мировая в этот раз вышла какая-то несолидная, весьма кровавая, но при этом архикороткая. Экономики не успели в полной мере ощутить последствия выдергивания из нее с переводом в «дотационные» миллионов граждан, покойных да раненных совокупно насчитывалось много, но даже не в каждой деревне и не в каждом районе города подобные имелись. Короче – Европа в прошлый раз отделалась легким испугом, и на меня потом многие смотрели с недоумением: я обещал годы крови, пота и слез, а получилось вот так.

Неудивительно, что к нынешней войне народные массы не отнеслись с должной серьезностью – все полагали, что получится повторение: динамичное, в меру кровавое, но где-то там, далеко и их оно даже не коснется. Ну максимум где-то в окопах посидят на третьей линии, казенное вино посмакуют. Нет уж, уважаемые – что бы там комму ни казалось, а элиты как минимум в эти времена реально являются проводниками царящих как минимум в головах большинства самих элит интересов. Разрыв между аристократией и народом велик, но полностью общественного запроса не чувствовать даже погрязший в ощущении собственного величия Вильгельм себе позволить не может. Нужно знать, чем «живет» народ хотя бы для того, чтобы иметь возможность это аккуратно подкорректировать в нужную тебе сторону.

Да, благоденствие первых послевоенных лет в странах-победителях закончилось обидно быстро, но заложенный ими запас прочности в виде макроэкономического роста «выветривался» бы без войны еще долгие годы. Из сытного потребительского бытия жителей Запада давно пора бы начать «выбивать», заставив пройти через карточную систему распределения скудных пайков и принудительного труда во благо ВПК. Часов этак в восемнадцать-двадцать, без выходных и праздников. Война должна от стадии патриотического угара и вызванной первыми большими потерями да обидами ненависти к врагам перейти к стадии сначала монотонного, осточертевшего и лишающего воли к жизни труда, причем чреватого потерями, а затем – к полноценному экономическому кризису, когда полки магазинов пусты, а «черный рынок» радует своих клиентов возможностью обменять фамильные драгоценности на пару фунтов бодяженной опилками муки. Вот тогда, когда все от мала до велика как следуют прочувствуют, чем чреваты большие войны против России, можно будет ускорить боевые действия: покоренные народы будут счастливы хотя бы тому, что все закончилось, а на столе снова появилась хоть какая-то еда.

* * *

Уравнивание всех подданных в правах и обязанностях произошло давным-давно, когда я воспользовался победой в Большой войне и типа вознаградил народ за то, какой он молодец. Подобная историческая возможность была у Александра I – тогда многим хотелось, чтобы Царь даровал подданным свободу в награду за победу над Наполеоном. Увы, комплекс причин – и среди них не только личная боязнь «табакерки» монархом, но и вполне объективные, социально-экономического характера – не позволил Александру решиться на такое, а вот я – в гораздо более мягкой надо признать форме, в гораздо более щадящих условиях – соответствующий приказ подписал.

Дворянство как таковое сохранилось, но титулы стали условно-наследуемыми: новый князь (если он не относится к Правящему дому, там немного своя специфика) титул наследует как бы авансом, и за первые двадцать пять лет своей жизни должен подтвердить свои права на него. Для этого годится любое образование и любая служба на благо Отечества – пусть даже казалось бы ничем не связанные с оными коммерческие успехи или вовсе управление семейными предприятиями. Налоги платишь, сам в карты да в кутежах состояния не спускаешь, значит вполне достойный гражданин, и большего от тебя требовать никто не в праве.

Большая часть дворян в стране и без того являлось людьми служивыми, без отягощения наследуемостью титула. Получить оный стало легче – по сути любой человек без судимостей, но с капиталами или хотя бы успешной карьерой в любой «бюджетной» сфере, а так же органах охраны общественного порядка и в службах недавно организованного МЧС может получить дворянский титул. Пакет «бонусов» не так уж и велик: ряд послаблений в налогах, сладкие подарки для детей по праздникам (сам до колик ржу), льготы для деток при поступлении в образовательные учреждения да прибавочка к стандартной, положенной по возрасту пенсии. Не так много, но такое устройство общества подданные считают гораздо более справедливым, чем было раньше.

В числе прочих изменений ушло в прошлое такое понятие как «Морганатический брак». О нем наша аристократия грустила меньше всего – многим поколениям «неправильно» влюбленных людей она испортила жизнь, и многие ныне живущие грустно вздыхали на собственных жен да мужей: сделай Царь такое хорошее дело раньше, не было бы тебя рядом, выгодная ты «партия»!

Стремительные изменения в мире привели к чудовищному для поборников чистоты Августейшей крови последствию: рынок пригодных для брака невест и женихов сократился до безобразия. Мы с Марго к оным поборникам не относимся, а потому, когда наш Коля признался нам в том, что питает чувства к Светлане Васильевне Второвой, внучке моего ручного олигарха, высокообразованной и весьма привлекательной девушке с живым и веселым характером, мы не стали отговаривать Цесаревича и сватать ему европейских клуш, а напротив – распорядились начать готовиться к свадьбе.

Война изрядно подпортила планы, заставив сильно уменьшить масштабы мероприятия из разряда «Праздник Всеимперский, с гуляниями выпивкою за государев счет» до «венчание в Успенском соборе со скромными посиделками в узком кругу семьи и друзей».

Венчание прошло в теплый, погожий и безоблачный денёк третьего августа 1919 года. Николая уже давненько было пора женить, если по уму – з0а двадцать лбу – но мне чисто по-родительски не хотелось признавать, что мальчик вырос в здорового лба, радующего отцовское сердце воспитанием, прилежностью в делах, тягой к знаниям да прочими без всякого сомнения достойными будущего правителя занятиями. Все это не совсем его заслуга – когда ребенок маленький, довольно просто внушить ему любовь к тем сферам деятельности, которые родители считают нужными. У нас с Марго получилось отлично сов семи нашими детками.

Глядя на сидящих рядом со мной жениха да невесту, я получал от созерцания красивой пары чисто эстетическое удовольствие, в дополнение к которому шли отцовская гордость и легкая, приятная печаль формата «птенец вырос и ему пора строить собственное гнездо». Все это вместе погружало меня в светлую меланхолию. Все-таки я счастливый человек, потому что мне даровано даже не здоровье (хотя оно архиприятно!), а то, что я имел и в прошлой жизни – редкое удовольствие наблюдать, как приложенные мною усилия окупаются сторицей. Так и раньше было – за что не брался, всегда получалось, хоть и не с первого раза да с большим трудом. Не у всех жизнь складывается настолько гладко, и многим приходится болезненно таранить лбом стены на своем пути. Спасибо, Господи, за то, что мне приходится. Надеюсь, ты мною доволен, ибо дары твои стараюсь направлять на благо вверенной мне Империи, коей в скором времени предначертано стать единственной на планете.

– Когда-то, попытавшись жениться по любви, мне пришлось долго убеждать в своей правоте матушку и покойного отца, – принялся я толкать тост. – Маме я сейчас говорю большое человеческое спасибо за то, что помогла моему счастью, – улыбнулся Дагмаре. – А отцу я однажды пообещал, что больше ни одному из Романовых не придется выбирать государственные интересы вместо любви.

Я много чего Александру говорил, так что даже не вру.

– Времена изменились, и я счастлив этому. Счастлив видеть перед своими очами пару любящих сердец, соединившихся сегодня перед лицом Господа Бога. Живите дружно, дети мои, берегите свою любовь да не затягивайте со внуками. Горько!

– Горько!!! – подхватили родные и близкие.

Если бы переместились из столовой «домашнего» крыла Кремлевского дворца на улицы, можно было бы оценить стремительно пройденный Москвой путь, указанный моею твердою рукою. Части того сонного, деревянно-деревенского, порой откровенно неопрятного и регулярно подвергавшегося наводнениям да пожарам образования уже даже на окраинах Москвы не встретишь.

Даже попади на актуальные улицы столицы избалованный благами цивилизации житель Москвы моих времен, он бы с удивлением обнаружил, что древний город имеет гораздо больше общего со своим коллегой из «параллельного будущего», нежели с самим собой двадцатилетней давности.

Пресловутого «блеска и нищеты» в Москве не найти – «блеска» хоть тем самым жуй, а нищете попросту не дали зародиться. Не затронутый СССР город «сам по себе» как правило формируется так: есть приличные районы, есть «средний класс», а есть трущобы, где поколениями оседают те, кто не смог встроиться в рыночек. У нас здесь не так – большевики при всех своих недостатках все-таки отгрохали сверхдержаву с отличным по тем временам уровнем жизни, и черпать у неслучившихся «преемников» России можно бесконечно.

Массовая жилая застройка в Москве вызвала бы острые приступы узнавания у всех моих соседей по альтернативной реальности. Не «хрущевочки» с «брежневками», конечно, а архитектурные проекты попросторнее да понаряднее, но суть массовой жилой застройки изменить невозможно: кирпичные «панельки» заняли свое место на карте города, и народ туда заселялся самый разный. Среда сильно влияет на человека, а когда в твоем подъезде заботливыми руками дам цветочки в горшках растут, везде чисто, а лифт так и вовсе зеркалами обшит, гадить хочется только отщепенцам, кои всегда в меньшинстве. Помогают и соседи – это либо старые знакомцы, осуждающие за выкрутасы, либо интеллигентный в целом народ: большому числу московских ученых, врачей, воспитателей да учителей социальное жилье положено, и авторитет всех этих людей в глазах народа попроще в эти времена архивысок. Приходит в «шалман» этажом выше седенький, тощий как щепка доктор, и крепкие мужики с застарелым пристрастием к алкоголю натурально краснеют от его тихих нотаций и прямо на глазах исправляются.

«Пауперизация» осталась где-то там, за МКАДом (ха!), а здесь получился образцовый город Будущего. Исполинские асфальтовые развязки, снующие там и тут автомобили (вместе с грузовиками да общественным транспортом под три миллиона «юнитов» насчитывается!), сияющие неоном вывески магазинов, куча приятных зеленых парков, сквериков да прудов с утками, велодорожки и выложенные брусчаткой чистые тротуары – попав в Москву, любой житель планеты как правило уже не хочет возвращаться в свое кажущееся задрипанным селом место жительства.

Деток на экскурсии сотнями тысяч каждый год возим – впечатлений на всю жизнь вперед у них, а приемные комиссии столичных и Подмосковных (на крайняк – Питер, Владивосток или хотя бы Красноярск) учебных заведений ближе к осени начинают пахать в три смены, чтобы разгрести вал бумажек. Квота на учеников из провинций велика – не для одной Москвы Российская Империя существует – но все равно жестока: физически не хватает мест на всех желающих. Что поделать – мир несправедлив, и я полагаю, что народ должен питать ко мне благодарность хотя бы за то, что сложившаяся система несоизмеримо лучше прежних и даже будущих.

Эпилог

Заседание Большого Православного совета закончилось, и я с облегчением отправился в Кремль, чтобы засесть за любимые государственные бумаги. Не нужен я на этом Совете, но в связи с решением «освобожденной» Пентархии мне положено на них присутствовать. Глава Российской Империи теперь имеет приставку к титулу – «хранитель и защитник Православной Веры». Благо живут иерархи в русском Иерусалиме, в Москве собираются всего один раз в год. Совсем скоро эта почетная обязанность вместе с прорвой других и исторической без дураков ответственностью перед всей планетой перейдут к Коле, а я наконец-то смогу отдохнуть.

Посмотрев в окошко машины (бренд «Романов-Вильгельм» я из чистого принципа после войны возродил, назло Вильгельму и на радость любителям продукции этого автоконцерна) на нарядных, сытых, правильно-румяных, но неизменно чумазых, бегущих за моим кортежем детей, я улыбнулся: вот на такое смотреть мне никогда не надоест!

В отличие от всего остального. Я по-прежнему здоров, в актуальном 1935 году выгляжу и чувствую себя физически на все те же двадцать лет, но… Но морально я устал до часовых сидений у камина с направленным на пламя пустым взглядом и пустоте в голове. Шутка ли – больше сорока лет на троне сижу, причем не абы как, а в процессе нарастив свое государство до де-факто всей планеты. Да, Японская Империя (занимает теперь еще и всю Южную Америку) формально независима, но мы с нею и объединенным над-государственной надстройкой (работает, потому что иначе я приду и всех поубиваю) Индокитаем по итогу закончившейся в 1929 году Второй Мировой подписали замечательные бумажки с реально вечным миром и не собираемся пытаться разжигать новой войны. Незачем – всем трем доминионам хватает ресурсов и работы по поддержанию управляемости государством. Трудная эта задача – человеческий материал беспрецедентно пестрый, и очень трудно заставить его пусть не шагать в едином строю, но хотя бы не мешать жить самим себе.

Во многом помогло то, что последние два года войны на не подконтрольных нам территориях шла вялотекущая гражданская война, а жители сытых западных стран вспомнили, что такое голод длиной во многие месяцы.

В целом война обошлась человечеству в восемьдесят с «хвостиком» миллионов человек. В основном – врагов, конечно, но японцы например тоже мерли пачками. Далее, когда на руинах почти уничтоженных в социально-экономическом и материальном планах государств нашлись хоть сколько-то легитимные и способные подписать капитуляцию люди, народ вздохнул с облегчением – сразу за капитуляцией стремительно починились дороги и товарооборот. Задабривать и подкупать в этот раз, пусть де-факто и своих подданных, я никого не стал. Необходимый для жизни минимум и перспективы для детей – пожалуйста, но дальше, друзья, давайте сами.

И суды над приведшими народы к катастрофе элитами – человечество навсегда должно запомнить этих коварных преступников. Будь гражданин завоеванной страны хоть трижды турбопатриот, все равно пришедший из школы радостный ребенок с «пятеркой» по истории не может не точить превратившееся в нацистский камень сердце. Культ детства в свое время стал одним из эффективнейших инструментов большевиков, а теперь стал тем же самым у нас.

Вторым мощным стимулом для новых подданных не косячить стала длинная и трудозатратная процедура получения подданства Империи. Гражданство для «новичков» – это не навязанная «оккупантами» необходимость, а привилегия, которую нужно заслужить. Такой же подход применялся и в других сферах взаимодействия государства с гражданином: Империя покоренным народам ничего не должна, а вот им еще нужно доказать, что они такого хорошего государства достойны.

«Горшочек, вари!» – плавильный котел Империи, оставляя многочисленные зазоры для религиозной и национальной самоидентификации, начал работать и уже не остановится. Если только мои потомки не окажутся криворукими идиотами и не разрушат построенное мной.

Коля в этом плане очень многообещающий молодой человек. Многие годы он активно «крутится» в государственном аппарате, часто составляет мне компанию в рабочих поездках и просто разборах «текучки», а главное – задает много вопросов. Ныне Николай занимает должность генерал-губернатора Николаевской губернии – набирается на богатой, переполненной деловой активностью и международными контактами земле реального управленческого опыта. Почти отбыл командировку уже, через годик вернется.

На сороковой год ровно передача трона назначена, и к концу текущей «пятилетки» я уже почти целиком передам дела сыну. Дел к тому моменту останется не так чтобы очень много – циклопическая государственная машина, накрывшая собою все континенты планеты кроме Австралии да Южной Америки, настроена, обладает изрядным запасом прочности и уже не нуждается в «ручном» управлении.

Ну и помирать я в общем-то не собираюсь. Некоторая аналогия прослеживается: я когда-то «прятался» в тени могущественного отца, а теперь этим же инструментом будет пользоваться Николай. Здесь органично возникнет кружок любителей рассказывать всем о том, что Коля мол правитель не настоящий, а номинальный. Рассказывать или намекать об этом кое-кто будет будущему Императору прямо в лицо, но нам-то что? Самооценка Цесаревича крепка, и ему достаточно самому знать, что я действительно не полезу – хватит, направился так, что на три перерождения вперед хватит.

Быть Императором на пенсии в моих мечтах архиприятно. Круг обязанностей я себе уже нарезал – буду курировать вопросы связанные с экологией и сохранением редких видов животных, сочинять мемуары (тщательно откорректированные) да часто ездить в гости к выжившим коллегам по историческому процессу – недавно вот к Вильгельму в Крым ездил, у него там дача.

Нечего нам теперь делить, поэтому чисто по-родственному проводим время со стареньким кайзером и Марго. Взрослые внуки и маленькие правнуки дедушку Вилли очень любят, а сам старикан, пусть и продолжает крепко на меня обижаться, но с годами стал человеком неожиданно мягким и сентиментальным. Если не считать вспышек гнева, конечно, но в семейном кругу кайзер себе такого не позволяет.

Вздохнув, я достал из встроенного в сиденье водителя холодильника маленькую пачку сока и пробил фольгу трубочкой. Много лет я пытался строить образцовую семью – и в целом получилось! – но парочка крупных провалов есть. Первый – мой личный, в виде внебрачного сына, ныне работает адъютантом Коли. Второй – великая княжна и моя внучка Анна Николаевна, которая в шестнадцать лет умудрилась сбежать из дома и страны.

Агенты «Избы» нашли ее быстро – в гостинице, в одном нумере с португальским принцем «второго эшелона». Позор – ужаснейший, и нам пришлось сильно попотеть, чтобы выдавить эту историю из инфополя. Сделанного не воротишь – пришлось благословить дурочку на брак с принцем и обоих селить подальше от посторонних глаз – в Аргентинской провинции Японской Империи. Дело было в войну, и я не знаю, чем руководствовался принц, когда сбежал в Америку и завербовался там во вражеские войска. Вражеские войска, и с фронта вернулся в сильно фрагментированном виде. Анна, к тому времени подарившая миру замечательную девочку, от горя помутилась рассудком и попыталась на арендованном самолете долететь до Антарктиды. Связь с ней пропала еще за добрые две сотни верст до континента, а поиски ни к чему не привели.

Не бывает так, чтобы среди трех десятков прямых потомков не нашлось ни одной так сказать эксцентричной личности, и, как бы цинично это не звучало, я не устаю благодарить Бога за то, как сложились судьбы всех остальных Романовых моего крыла родословной.

Все выбрали браки со «своими». Почти все покинули столицу, осев во всех краях расширенной Империи. Там, на «новых» окраинах, сейчас интересно: переосвоение территорий и пересборка государства для многих имеют романтический ореол чуть ли не времен Фронтира. Собираемся мы как минимум раз в квартал – это в полном составе, а так дети, внуки, племянники с племянницами, золовки да деверя в разном составе приходят в гости регулярно. Мир в эти времена кажется по-настоящему маленьким: ну что эти десять-пятнадцать часов в комфорте «первого класса» самолета для тех, кто еще помнит каким удовольствием оборачивалось путешествие по пожилым дорогам на каретах да по железной дороге с зубодробительной скоростью километров этак в сорок в час.

– Добавь-ка, Никита, – попросил я своего лысого, ушастого и круглолицего водителя с фамилией Хрущев.

– Есть, Георгий Александрович! – вдавил он педаль газа посильнее.

– Что там по «текучке»? – повернулся я к усатому, кудрявому грузину, немного неуклюжая рука которого совсем не мешала ему работать моим секретарем и вторым человеком в Госсовете по совместительству.

Иосиф Виссарионович открыл блокнот – работы даже сейчас, перед сладко маячащей перед носом пенсией, очень много!