Текст книги ""Фантастика 2025-136". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Виктор Ананишнов

– То ситуация временная, – отмахнулся я. – Ты, батюшка, человек подневольный, посему я на тебя не сержусь – тебе Синод велел, ты и пришел.

– По велению души пришел! – гордо поднял он подбородок.

– Толку с тобою религиозные диспуты вести нету, – пожал я плечами. – В столицу прибуду, вот с Синодом и пообщаюсь. Ежели замирятся с двуперстыми, уйдешь ли по велению души в скит лесной?

Афанасий покраснел, потянул очень позорную для него паузу, и вернул мое к нему уважение:

– А и уйду!

Если человек за свои убеждения готов до конца идти, при этом никому не причиняя вреда, уважения вполне заслуживает.

– Гордыня тобою овладела, – подозрительно прищурился я на него. – Синод еще ответа своего не дал, а ты поперек идти собрался.

– Господь на небесах, да на земле церковь, – не стушевался Афанасий. – Грешен человек.

– Грешен, – вздохнул я и поднялся из-за стола. – Идем со мною, батюшка, к братьям нашим православным, вместе «Царю небесный» споем. Праздник завтра светлый, радоваться нужно.

– Нужно, – пошел за мной к выходу епископ. – Споем, а опосля поговорю с ними, авось и вразумлю.

Отправив вперед казака с приказом старообрядцам выходить из гостиницы, которую я для них заблаговременно снял целиком, на улицу, отправил другого по ученым с приглашением на ужин в ресторан – сегодня будем кушать у Петрова и Щербакова, конкуренцию которым в вип-питании составляют рестораны господина Барбиери и господина Шульца. Всего три, да – Иркутск процветает, но не настолько, чтобы состоять из одних богачей, ибо даже «средний класс» часто себе позволить кушать в ресторанах не может. Зато полно вполне приличных харчевен – больше тридцати штук, плюс всяческие пекарни да коробейники с пирожками.

Имеются и благотворительные учреждения – вот, справа от нас дотационная, благотворительно-дешевая столовая для малоимущих, ее организовало и построило местное благотворительное общество «Утоли моя печали» еще в 83-м году. В общество я уже пожертвовал, и теперь в паре улиц отсюда обустраивается бесплатная столовая для детей на полсотни мест – денег хватит на двадцать лет функционирования, а дальше, я надеюсь, нужда в ней отпадет.

Старообрядцы встретили меня как положено – хоровой молитвой и поклонами. На Афанасия смотрели настороженно, но без опаски – разрешительные бумаги у них есть, заступник в моем лице – тоже, так чего переживать?

Мы дружно спели «Царю небесный», и я немного пообщался с народом – спросил о тяготах пути, нуждах и проблемах, пригласил на народные гуляния в честь Троицы – в них мне вкладываться не пришлось, местные и сами погулять не дураки. На прощание высказал Афанасию пожелание:

– Приходи завтра утром в дом управляющего акцизами, батюшка.

И, оставив епископа вести пустые религиозные диспуты, отбыл в ресторан – как раз время ужина подошло. Сидя за покрытым белой скатертью столом на резном дубовом стуле, в обильно блестящем свечами и золотом убранстве, отведал барашка под вареный горох да картошечку, запил все это квасом и послушал из уст Ивана Александровича Ермолова, двадцатисемилетнего энтузиаста естествознания, новости:

– Бумаги готовить начали, Ваше Императорское Высочество. Привилегию в Германии оформим?

Какую еще «привилегию»? Я патент просил – его в эти времена не может не быть, потому что оружейники, например, за производство своих железяк на чужих заводах получают отчисления. Спрашивать как-то стремно: засмеют, так что улыбаемся и киваем:

– В Германии, да.

Потом у Кирила поспрашиваю – он поздним вечером вернется, суетится по торговым делам в компании старшего сына Второва и с приказом выкупить японские акции с местной биржи и из частных рук, если таковые найдутся.

Через пару минут обсуждения «привилегии» разговор сам собою дошел до прояснившего ситуацию момента:

– Ваше Императорское Высочество, будет ли мне дозволено спросить, почему Россия не подписала Парижскую конвенцию по охране промышленной собственности? – задал очень неудобный вопрос Василий Григорьевич Шеин, тридцатитрехлетний врач и химик-любитель.

Откуда мне знать? Но смысл понятен: не подписали международный документ, поэтому патент получать приходится в Германии. При этом договор – Парижский, а с Германией дипломатические отношения систематически ухудшаются. Удивительно!

– До недавних пор, господа, работу Цесаревича выполнял мой брат, царствие ему небесное, – перекрестились. – А потому я не в полной мере вникал в государственные дела. По возвращении в Петербург я поговорю с министрами об особенностях получения привилегий.

Господ это устроило, ужин продолжился десертом в виде торта с земляникой – уже сезон! – под подаренный Императрицей Цыси чай, что является полнейшим надругательством над изысканным напитком.

Промокнув салфеткой испачканные кремом усы, двадцатитрехлетний – самый молодой – естествоиспытатель и выпускник столичной академии Иван – Иванов в этом времени значительно больше, чем в моём – Никанорович Правиков поделился муками совести:

– Стыдно чужое открытие присваивать, Ваше Императорское Высочество, пусть и сбежать хотел. Мы с уважаемыми господами, разумеется, так не поступили бы, но это же его открытие было!

Научные границы в эти времена не всегда совпадают с государственными, и я этого не учел, когда поленился сочинить нормальную версию или хотя бы сделать многозначительные глаза и промолчать.

– Не хотел рассказывать, – вздохнул я, отложив вилку. – За столом тем паче, но, коли мы уже отужинали, – знаком велел официанту долить чайку. – Прескверная история, господа.

Любопытство в список необходимых ученому качеств входит, а потому господа придвинулись поближе.

– Трое замечательных ученых открыли способ получения Сибирия. Через полчаса в лаборатории лежало два покойника, а один убийца бежал домой. Там он нашел жену – она ему, говорят, не больно-то нравилась, а потому он и ее загубил. Оставив за спиной три прерванные жизни, он устремился в Англию. Англичане его за это щедро наградили – пытками. Хвала Господу, – перекрестились. – Наши его отыскали, вернули и секрет выведали. Мало душегуб после этого прожил, – скорбно вздохнул.

– Поделом! – выразил общее мнение полностью избавившийся от угрызений и сомнений Иван Никанорович.

Глава 13

Ласковые солнечные лучи скользили по домам, закрытым в честь праздника лавкам и мастерским, теплый ветерок ненавязчиво трепал волосы, выспавшийся организм откликался на отличную погоду и не менее отличные новости прекрасным настроением. Идеальный во всех отношениях день для встречи праздника Святой Троицы! Считаем!

Первый большой повод для радости – Арисугава со своим успевшим пройти модернизацию наземным контингентом меньше чем за двое суток после объявления войны (как японцам и положено, объявили за одну минуту до непосредственного нападения) пробился сквозь рыхлые, сильно пахнущие феодализмом, вооруженные чуть ли не копьями да луками ряды корейцев до самого Сеула, с наскока взяв дворец со всеми его обитателями. Вдовствующая (по документам император Коджон скончался от ее рук за сутки до входа японских войск) императрица Мин ныне убыла в Японию, где сочетается браком с каким-то важным японцем. Ее сын и наследник корейского трона – Сунджон – объявлен корейским императором и уже выпустил декларацию о том, как сильно злая мать не давала ему сделать корейцам хорошо. Сам он в ближайшее время женится на одной из японских принцесс.

Формально Корея суверенитет сохранила, но все всё понимают – теперь это полноценная японская колония. Потери в этой кампании никто не считал – это ж азиаты, кого это волнует? Я тоже в эту сторону думать не буду. Великие державы, за исключением России, которая хранит многозначительное молчание, «вторжение» осудили, но этим и ограничилось – слишком много событий произошло в Тихоокеанском регионе за совершенно никчемный срок, и привыкшие смотреть туда с ленцой и скепсисом важные джентльмены тупо не успели даже не помешать, а хотя бы осознать случившееся в полной мере. Словом – большой войны в Азии в ближайшие годы можно не ждать. Англичане, полагаю, даже довольны – они же сами Японию в противовес нам «выращивать» собирались, и в их глазах я скорее всего выгляжу полным кретином, ибо англичане флот японцам построить могут, а Россия – нет. С кем выгоднее дружить молодому азиатскому хищнику? Что с прагматиков взять – принять во внимание сакральную составляющую глобального противостояния, в котором мы с Муцухито, как богоизбранные, вместе противостоим материалистам, англичане не в состоянии, и я их хорошо понимаю – сам бы хрен в такую чушь поверил.

Второй повод для радости – личные владения, которыми меня пожаловал японский Император. Я теперь Князь Курильский, с соответствующей грядой, формат которой скопирован с княжества Рассветного – «широкая автономия с нюансами». Жест оценили и я, и Александр – лучшего жеста доброй воли и более стратегически значимого подарка и не придумаешь. Что мне делать с Курилами? А ничего – пусть будут, может какую-нибудь метеорологически-геологическую станцию открою, пусть ученые мужи развлекаются. Оговоренный заранее «бонус» в виде свободного для нас пользования корейскими портами конечно же в силе.

Третий повод для радости – геноциду подверглись не все встретившиеся японцам корейцы. Арисугава мои слова о пагубности такого подхода усвоил хорошо, поэтому в Манчжурию из Кореи перебралась пара тысяч новых наших граждан – Омельянович-Павленко с подручными пахали как проклятые, но успели возвести лагерь для «беженцев» и наладить в нем перепись, питание, какую-никакую медицину и курсы по изучению русского языка. Я таким поворотом доволен – взаимная ненависть не позволит корейцам и китайцам сговориться и начать куролесить с целью возвращения Манчжурии Китаю. Разделяй и властвуй!

Четвертый повод для радости по сравнению с геополитическими сдвигами кажется незначительным, но лично для меня и – чего уж тут – всего человечества крайне важен: в полученной мною с утра записке выбранный «ночной сиделкой» доктор Василий Григорьевич Шеин писал, что нога Андрея «лопнула» и выпустила из себя гной, а лихорадка пошла на спад. «Сибирий» работает, и теперь превратится в мощный козырь, который увеличит мою репутацию еще сильнее.

Повод пятый – рукопись князя Ухтомского «Книга джунглей» успешно добралась до Европы, переводится на тамошние языки и скоро попадет в печать. Доход ожидаю в районе статистической погрешности, но все равно приятно.

Повод шестой – полученное мною письмо от Маргариты Прусской. Увы, ответных признаний в любви в нем не нашлось – «Ваше Высочество, ваше письмо мне приятно, но все это так неожиданно! Буду рада, если вы при первой же возможности посетите Германию, чтобы мы могли хотя бы познакомиться». Надо продолжать переписываться и при первом удобном случае ехать в Германию – мне туда так и так прокатиться необходимо.

Дрожки остановились у дома управляющего акцизами, где все уже было готово: сбежались городские журналисты – для фиксации открытия в газетах, к ним добавились духовенство – начало выздоровления потенциально безнадежного больного в Святую Троицу иначе как чудом Господним не объяснишь, а потому без молебна не обойтись. Здесь же обнаружились старообрядцы и толпа зевак – сегодня же выходной, вот и сбежались посмотреть.

Мы с составившими мне компанию генерал-губернатором Константином Николаевичем и Эспером Эсперовичем Ухтомским спешились. «Летопись» нашего путешествия ведется, как и прежде, и смена цесаревича лишь добавила ей изюминки, потому что текст из верноподданнических песнопений превратился во что-то реально ценное – прежде всего для меня самого, как источник мифов, которые разойдутся по всему миру. «Книжный» я ничего общего с собой настоящим не имеет, ибо лишен сомнений, энциклопедически образован, мастерски разруливает выдуманные Ухтомским и реальные проблемы и вообще окружен ореолом богоизбранности.

Привычно попросив народ не тратить время зря, а молиться, мы прихватили пару журналюг и фотографа и вслед за рассыпающимся в благодарностях и плачущим хозяином дома прошли в комнату Андрея. Мои доктора уже были здесь – размотали ногу и старательно конспектировали и зарисовывали прогресс. В уголке примостилась жена управляющего акцизами – стоя на коленях, женщина тихонько молилась и роняла слезы облегчения.

Оценив лопнувшие, сочащиеся гноем струпья и слегка порозовевшие щеки пациента, я напугал увлекшихся, а потому не заметивших нашего появления докторов:

– Поздравляю вас с грандиозным успехом, господа!

Господа подпрыгнули, пороняли блокнотики и поклонились.

– Доброе утро, – поздоровался я, тем самым разрешив разогнуться. – Прошу вас поторопиться с записью наблюдений – больной нуждается в перевязке.

Через две минуты ученые отчитались о завершении, и доктору Блинову было доверено засыпать в открывшиеся раны порошок и покрыть ногу толстым слоем насыщенного «сибирием» жира.

Сделав коллективную фотографию на фоне кровати с больным, я десяток минут подиктовал журналистам тезисы, которые обязательно должны попасть в статью – мое участие не афишируется, «сибирий» работает, применять его следует так и так, а вскоре запустится промышленное производство. Последнее организует Второв – анилина у него много, достаточно набрать персонал и выписать нужные химикаты.

– Пришел в себя, – заглянул в отжатый мною у хозяина кабинет доктор Блинов.

– Отлично! – обрадовался я и вернулся в комнату больного.

Андрей после долгой и тяжелой болезни узнавал только маму, но мне хватит и такого его участия – достаточно фотографии, на которой я дарю ему купленную в Индии игрушку удивительной для меня конструкции: работает на угле, водяной пар из специального резервуара двигает слона и «кормящего» его мальчика. И представить не мог, что в эти времена такую прелесть можно встретить.

Пожелав вновь уснувшему мальчику выздоровления и напомнив управляющему акцизами о важности дальнейших молитв, мы покинули дом, порадовали народ новостями о том, что новое лекарство доказало свою эффективность, пообещали вскоре явить их взорам исцеленного Андрея, и все разошлись: в основном на народные гуляния, а доктора с запасом стрептоцида – проводить дальнейшие исследования на больных из местных госпиталей.

* * *

Ошалев от собственной отваги – я это понял по трясущимся рукам – четырнадцатилетняя (то есть «на выданье», но ко мне это не относится) не особо симпатичная (что поделать, в мои времена даже в кино далеко не все были красивы, чего уж говорить про реальность) крестьянская девчушка в бело-красном народном платье с пестрым фартуком, тряхнув толстой черной косой и блеснув на меня большими, карими глазами, надела на мою голову венок из березовых веток – для этого мне пришлось нагнуться.

– Спасибо, красавица, – улыбкой поблагодарил я ее, и, заалев и без того подрумяненными щеками, девчушка убежала к подругам, заняв свое место в начавшемся хороводе.

Теперь придется некоторое время ходить так, чтобы отец не наказал хворостиной рискнувшую нарушить негласные правила и подойти ко мне дочку. С холма, на котором мы с городской верхушкой с комфортом разместились за столами, спрятавшись от припекающего солнышка под навесом, праздничную программу было видно отлично: вот здесь водят «смешанные», состоящие из людей обоих полов хороводы да поют песни, по другую сторону холма военные и волонтеры отрабатывают мой коронный номер, «накорми всех, кто пришел из полевых кухонь». Помимо каши с мясом, имеется «полевая печка», которая снабжает народ пирогами с яйцом. На всех, конечно, не хватит, но в отсутствие массового голода народ из-за пирожка зубы друг дружке выбивает только ради куражу, без перехода в массовые беспорядки.

Дети тоже не обделены – сахарные леденцы на палочках можно плавить и в Иркутске. Для детей же, на отдельной полянке, организовали сцену, на которой выступают как местные, так и прослышавшие про массовые гуляния в мою честь актеры и фокусники, прибывшие в город в надежде поживиться. Не прогадали, и теперь с третьей стороны холма можно понаблюдать как мужик «дышит огнем» при помощи спирта и факела. Судя по радостному визгу, маленьким зрителям очень нравится!

– Вселиственный мой вянок, ладо-ладо, мой вянок! – зарядили «хороводники».

– Хорошо-то как! – не удержался я от сочного потягивания.

Чай не каменный.

– Благостно, – согласился со мной епископ Афанасий.

Ничего у него со староверами не вышло – посотрясали воздух да при своём остались.

– Девки красивые, – опошлил момент князь Оболенский.

Все трое приперлись – я их последние дни и не видел толком, потому что князья наносили визиты местным и окрестным дворянам. Тем, чей достаток, статус или происхождение таких высоких гостей достоин, конечно. Сидели бы там и дальше, а то растворяться в пасторали мешают.

Повернувшись к Остапу, я велел:

– Найди отца той, которая мне венок подарила.

Кивнул, секретарь пошел выполнять задачу, а я подмигнул Оболенскому:

– Не все же тебе в холостяках ходить, Николай Дмитриевич.

Дамы и господа грохнули, князь не стушевался и приосанился:

– Нет уж, господа, я свою свободу ни в жизнь на оковы супружеского долга не променяю!

Посмотрим, как ты запоешь, когда мне понадобится важный человек – а Оболенский аж из Рюриковичей – для скрепления какой-нибудь важной договоренности средней руки браком.

– Во лузях, во лузях, во лузях зеленых… – грянул хоровод следующую песню.

На параллельной поляне тоже изменения – смуглый мужик неопределенной национальности показывает номер с настоящим шимпанзе. Сколько сибирских детей такого видели? Не завести ли в Иркутске зоопарк? В Петербурге, кстати, меня дожидается подаренный Николаю слон – животина доплыла благополучно, и Великие Княжны успели прислать мне по фотокарточке, где они сидят на широкой морщинистой спине. На стол приземлилась божья коровка, и я с улыбкой дал ей переползти на палец. До чего же светло и радостно сегодня на душе! А чего это Афанасий на меня смотрит и тоже лыбится? Решено!

– Константин Николаевич, а не завести ли нам в Иркутске зоопарк с обезьянами да другим неведомым в этих краях зверьем? – озадачил я генерал-губернатора.

Пока он озадаченно двигал бакенбардами, инициативу перехватила графиня Лебедева – пятидесятидвухлетняя, екатерининских форм вдова, чьи сыновья сейчас служат в столичной гвардии, а сама она является постоянной активисткой и «донором» благотворительного общества «утоли моя печали»:

– Ваше Высочество (дамам опускать «императорское» я тоже в самый первый день разрешил), это великолепнейшая идея! Моя кузина Машенька замужем за англичанином – этот джентльмен состоит в чине майора, и из-за этого бедняжка вынуждена скучать в Индийской глуши. Поиск пригодных для нашего будущего детища зверей станет для нее изрядной забавой!

– Очень жаль, что я не знал об этом раньше и упустил возможность познакомиться с нею лично, – сымитировал я уместное огорчение.

Поняв, что графиня готова взять всю суету на себя, губернатор с легкой душой подмахнул:

– Места у нас много, вон какой простор! – обвел руками окружающее пространство.

Жест метафоричен – нас окружают леса, холмы побольше, а на том берегу Ангары видны скалы. Завтра на Ангаре будет весело – узнав, что уезжать из Иркутска я не тороплюсь, губернские штатские и воинские ветви власти решили перенести строительство понтонного моста со следующего года на этот – чтобы цесаревич успел перерезать ленточку и проехать по нему первым. Я не против – необходимость моста очевидна, потому что в него упирается развитие второй половины Иркутска, а мне нравится «открывать» и «закладывать» – развитие Родины ощущается буквально руками.

Воспользовавшись моментом, князь Барятинский рассказал байку о том, как обезьяна на Цейлоне похитила у него кисет, а потом долго чихала. Пока мы смеялись, прибыл Остап, представив одетого в приличную косоворотку, второвского производства мануфактурные штаны, лапти с онучами и серую кепку, канонично кудрявого русоволосого мужика с опрятно подстриженной бородой:

– Михаил, Викторов сын.

Я бы пригласил такого крепкого середняка за стол, но такого уважаемые господа, все сплошь добропорядочные христиане, могут и не понять. Мужик отвесил поясной поклон.

– Здравствуй, Михаил Викторович, – поприветствовал я его. – Выпей с нами в честь праздника.

Опытный официант поднес гостю рюмку и закусить.

– Спасибо, Ваше Императорское Высочество, – поклонился он снова. – Да нельзя мне пить, – выпрямился, посмотрел на меня виноватыми глазами и в поисках поддержки покосился на Афанасия. – Зарок давал.

Экий конфуз.

– Зарок дал – надо держать, – проявил я понимание. – Квасу выпей.

Официант словно из воздуха достал запотевший бокал.

– Спасибо, Ваше Императорское Высочество, – в третий раз поклонился Михаил и залпом выпил квас.

– Дочка у тебя молодец, с характером, – снял я с головы венок.

– Гоголем теперь по улицам ходить будет, – улыбнулся комплименту мужик.

– Жениха получше выбирай, – выдал я ценный совет. – А чтобы сподручнее было, будет и от меня приданое, – покачал пальцем, и лакей Карл протянул мужику конверт.

Пять штук приготовил, по сто рублей содержат.

– Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество, – принял подарок Михаил и поклонился в четвертый раз.

Когда Остап увел гостя, епископ не без иронии в голосе заметил:

– У Мишки с Наською опосля Клавки, – кивнул на венок. – Долго деток не было, вот и дал он зарок, от хмельного отказываться. Крепок верою – зарок эвон как держит, – приосанился. – Да только Клавка-то замужем давно.

Дамы и господа грохнули через осторожную секунду после меня.

– Ничего, – добродушно улыбнулся Афанасий. – У него еще меньшая есть – тоже под венец скоро, – указал на поляну.

В середину хоровода внесли наряженный в косынку, рубаху и юбку ствол березы, под подол шмыгнула девочка лет десяти, и хоровод пустился в пляс вместе с «ожившей» березкой.

Хороший сегодня день.