Текст книги ""Фантастика 2025-136". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Виктор Ананишнов

Глава 7

– Эти земли населены кочевниками-варварами, – пытался принизить ценность территорий китайский Заместитель. – Ваша армия сильна, а ваш опыт встраивания кочевых народов в единую Империю лишь немногим уступает нашему, но стоят ли эти пустынные степи потраченных усилий?

Я спокойно отхлебнул чаю, сохранив на лице вежливую улыбку.

– Если вы откажетесь от претензий на Хэйлунцзян и Фэнтянь, – назвал он северную и юго-западную части Манчжурии. – Мы поможем вам переселить на них проблемные племена варваров, и вы сможете сконцентрировать усилия на развитии Гирина – эта территория обладает плодородной почвой, здешние жители привыкли к русским, и граница Вашей Империи будет должным образом защищена.

Две трети «сторговать» пытается! А кто бы на его месте не пытался? Это еще щедро – не будь ситуация настолько из рук вон, он бы вообще предложил метров сто нам прирезать и разойтись.

– Как вы верно заметили, уважаемый Чжоу Вэй, наша Империя имеет огромный боевой и культурный опыт по взаимодействию с кочевыми народами, – улыбнулся я чуть шире.

Улыбающийся китаец покивал – не спорю, мол.

– Стараниями моих уважаемых деда и отца, мы смогли разобраться с проблемой Кавказа и других горно-степных регионов, – продолжил я. – Теперь их жители являются нашими верными подданными, которые вносят свой вклад во благо Империи. Для решения вопросов с кочевыми и горными народами, нами были сформированы специальные войска, обучены специальные ученые, учтены особенности мышления новых подданных. Все эти мощности теперь будут простаивать без дела, что я считаю недопустимой тратой ресурсов. Манчжурия в ее нынешних территориях и Внешняя и Внутренние Монголии позволят всем этим уважаемым людям применить наработанный опыт и навыки на благо Империи.

Посол перевел и одобрительно мне улыбнулся – так этого китаёзу!

Заместитель скрутил пару миллиметров улыбки – если он здесь «доторгуется» до увеличения изначальных требований, о которых договаривался наш посланник, его по возвращении в масле сварят, если не найдут казни пострашнее. А китайцы точно найдут – они в этом большие специалисты.

На самом деле мне ужасно плохо – несчастный Китай унижают все кому не лень, и я нифига «прирезанием» Манчжурии не горжусь – нет чести в такой победе, просто монетизировал смерть Николая так, как нужно для моей страны. «Не я такой – жизнь такая», да. Контрибуции нам нужны – это заводы, мануфактуры, железные и обыкновенные дороги, инновационные разработки и все прочее. Но эти контрибуции не берутся из ниоткуда, и императрица Цыси точно не станет выплачивать их из своего кармана, равно как и не станут этого делать ее купающиеся в роскоши сановники. Как всегда – будут выжимать из податного населения последнее. Скольким тысячам китайских бедняков будут стоить жизни мои комбинации? Идеализм идет в задницу – лежать и плакать о том, как много в этом мире проблем позволительно только частному лицу. Мне нужно вдохновляться Макиавелли, маскируя его Конфуцием – каждый в обществе на своем месте, и, если тебя занесло в наследники самодержавного правителя, будь добр такой высокой должности соответствовать. Трудных решений у меня впереди много, и чем скорее я убью в себе сочувствие к чужим, тем лучше смогу сделать своим. А Китай… С Китаем мы однажды подружимся – у меня три разных сценария на этот счет есть, и все на долгой дистанции хороши.

– Ваша мудрость неоспорима, Ваше Императорское Высочество, – поклонился Заместитель. – Но Монголия велика, и даже ваши достойные специалисты могут не справиться с тамошними варварами. Давайте направим их усилия в Гирин и Хэйлунцзян? – добавил еще одни кусочек Манчжурии.

– На Гирин, Хэйлунцзян и Внешнюю Монголию у нас хватит достойных специалистов, – «отпилил» я в ответ кусочек Монголии.

Так дальше и пошло, много часов подряд, и в итоге, когда солнышко за окном начало клониться к закату, мы сошлись на очень близком к предварительным договоренностям варианте – от себя я позволил китайцам сохранить город Мукдэн – в мои времена он называется «Шэньян» – и двадцатикилометровую пограничную зону вокруг него. За это мы получили концессию на разработку угля в Монголии – о запасах в указанном мной месте китайцы не знали, но знают о залежах в целом. Владивостоку угля нужно много, и потребность будет только расти. Тащить из других мест долго и дорого, а из Монголии можно проложить временную узкоколейку, которую потом доработаем до ветки КВЖД. Наши планы по строительству железной дороги по китайским территориям тоже китайцам были неизвестны, и за часть контрибуции в десять миллионов рублей – я в них считаю, для удобства – мы получили столетнее право пользования территорией Внешней Монголии. Помимо собственно железной дороги, там будет можно пасти наш скот. Действующий неравный торговый договор продлевается на восемьдесят лет, на них же продлены договоры о праве нашего флота пользоваться китайскими портами.

Контрибуция получилась крышесносящего размера – четыреста восемьдесят миллионов рублей. Дальний Восток и даже кусочек Сибири инвестициями обеспечены на долгие годы, равно как и другие мои проекты. На выпуклый глаз – около трети нынешнего бюджета Империи. Формально я должен сдать деньги в казну, но телеграммы о необходимости строительства банка и с просьбой разрешить распоряжаться деньгами на мое усмотрение до Петербурга уже должны были добраться, а ответы – в пути. Как минимум банк мне папенька уже разрешил, иначе не выдал бы мне Татищевского – польза банка ведь очевидна, а еще Александр – полагаю – будет рад, что я думаю о государстве, а не, например, гареме очень дорогих любовниц.

Проводив гостей – Заместитель был очень доволен, потому что выторговал хоть что-то в ситуации, где торговаться было очень сложно – я часок пообщался с нашим посланником на тему дальнейшей политики в отношении Китая – сохраняем статус-кво, делаем многозначительные глаза на любой вопрос и отвечаем: «Российская Империя не претендует ни на какие территории Китайской Империи и дорожит сложившимися между нашими странами доверительные отношениями» – и отпустил с Богом, пообещав телеграфировать Александру о том, какой Алексей Михайлович молодец.

Далее велел собрать прибывший еще вчера «десант» из чиновников и переводчиков, к которым обратился прямо с крылечка:

– Глядя на вас, братцы, я вижу надежную опору Имперской власти, навсегда пришедшей в эти полудикие места!

Чиновники и переводчики просветлели – стандартная реакция на доброе слово от царя или приравненной к нему из-за разделяющих нас со столицей шести с половиной тысяч километров персоны. Ну и репутация у меня теперь ого-го, и никакой «сухой закон» ее испортить не в силах. Всем же понятно, что он нужен не для того, чтобы мешать служивым веселиться, а потому что порядок должен быть – в моменте побурчат, но потом согласятся, что так оно правильнее.

– Территория – это всего лишь кусок земли, – произнес я уместную очевидность. – Полезной для Империи ее делают люди. Сейчас даже давно прирезанный к Империи Дальний Восток заселен плохо. Манчжурия, – указал рукой в сторону степи. – Також не славится большим населением. Прирезать территорию мало – ее нужно закрепить за собою и удержать. Переселять сюда людей из европейской части России мы обязательно будем – в основном, казаков, ибо земли здесь степные, враги рядом, и народ должен селиться закаленный, способный и хлеб растить, и отары пасти, и по сусалам узкоглазым надавать, ежели договоренности забудут.

Народ захлопал – после эпичной «победы» воинственно топорщить усы легко и приятно.

– Однако дело это небыстрое. Все вы прошли предварительный инструктаж, получили задачи, и готовы исполнить долг перед Империей должным образом.

Чиновники зааплодировали. Фальш-старт! Подняв руку, я призвал к тишине и продолжил:

– Дело вам предстоит большое и трудное – привести к общему Имперскому способы жизни огромную провинцию, научить решивших стать нашими подданными местных жить цивилизованной жизнью. Вскоре сюда хлынут поселенцы – их нужно должным образом оформить. Словом – работы непочатый край, и затянется она на долгие десятилетия. Посему считаю справедливым выплачивать вам и вашим будущим коллегам десять рублей дополнительного вознаграждения ежемесячно, на протяжении пяти лет.

Это народу понравилось гораздо больше добрых слов.

– Також, пусть де-юре вы не считаетесь переселенцами, вам в Манчжурии жить придется долго. Рекомендую перевезти семьи, у кого они есть. Считаю справедливым распространить и на вас разовую выплату пятисот рублей.

Как много простого, человеческого счастья излучают стоящие передо мною подданные! Теперь надо помахать кнутом, чтобы не расслаблялись:

– Я не сомневаюсь в честности и прилежности каждого из вас, – соврал я. – Однако должен напомнить о том, что брать взятки и требовать или намекать на подарки – недостойно. Також недостойно жульничать с выплатами поселенцам – как местным, так и прибывшим. С местными – особенно, потому что казак за обиду и в лоб дать может, а местному деваться некуда. Казаки будут за ними присматривать, а полтысячи секретных сотрудников тайной полиции слать донесения напрямую мне. Один отправленный себе в карман лишний рубль – и опозоривший Империю вор отправится на каторгу до конца своих дней. Ваше жалование, братцы, на треть выше, чем у ваших коллег из других мест Империи. Дополнительное вознаграждение и подъемные позволят вам жить в сытости и не думать о том, на что пошить новый мундир. Но за большую награду и спрос соразмерный.

Никаких пятисот сексотов у меня под рукой, конечно, нет, чистый блеф, но как его проверишь? Вон уже друг на друга подозрительно косятся – «а не стукачок ли ты ментовский?».

– Передайте мои слова новичкам – приличные деньги могут ударить в голову и пробудить в человеке алчность. Я знаю – каждому из вас я могу верить как самому себе. Ступайте с Богом, братцы, – мы перекрестились, народ поклонился и разошелся.

Попросив интенданта пригласить ко мне Арисугаву и после этого собрать для выслушивания Высочайшего напутствия казаков, я вернулся в домик поста и прилег на первый попавшийся топчан. Не так уж тяжел сегодняшний день, но моральная усталость копится уже давно, и мне до боли хочется оказаться в несущей меня вглубь России карете.

Услышав снаружи шаги, я вздохнул и поплелся в кабинет – последний рывок, Жора, а дальше можно будет отдохнуть.

– Друг мой, нельзя терять ни минуты! – поднявшись со стула, поприветствовал я появившегося на пороге Арисугаву.

– Поздравляю вас с блестящей победой, мой дорогой друг, – ответил любезностью Арисугава.

Сели, я взял карандашик, карта на столе так и лежит – запретил убирать.

– Выйди, Василий, – выслал ординарца.

Японец выслал своего, и мы остались наедине.

– Императрица Цыси сейчас в гневе, раздрае, непонимании и страхе от того, что вслед за нами оторвать у нее что-нибудь захотят другие Великие Державы.

– Прецедент, – понимающе кивнул Арисугава.

– Прецедент с нюансами, – кивнул я. – Трагедия стала для всех неожиданностью и огромным горем. Ки-та-ец, – произнес по слогам. – Лишил меня брата, но дал возможность усилить Империю. Я бы с радостью отдал за такой поворот событий свою жизнь, но наш Господь решил иначе. Если отринуть мои личные чувства, нужно признать – ситуация сложилась наиболее удачным из возможных способов. Мы оказались в эпицентре, – обвел задником карандаша Тихоокеанский регион. – Телеграммы идут долго, и всем нашим оппонентам пришлось действовать на свой страх и риск.

– Черта, которой наделены немногие, – заметил Арисугава.

– У посланников нет ни полномочий, ни соответствующих ситуации инструкций, ни желания рисковать карьерой и жизнью до получения того и другого, – кивнул я. – Даже Индийский Вице-король всего лишь чиновник, и ничего не мог сделать. Скорость и неожиданность сыграли нам на руку. Императрица Цыси дорожит Небесным Мандатом, и сейчас он под угрозой. Напуганная старуха видит заговоры там, где их не нет и не было. Если в ближайшие недели случится еще один большой кризис, она решит, что это – часть плана заговорщиков и будет медлить с решительными действиями.

Взгляд Арисугавы безошибочно опустился на Корею. Я поднес карандашик к ее северной границе и очертил неровный кусок земли на побережье провинции Фэнтян – в будущем вся Манчжурия превратится в Николаевскую область – с заходом на пограничную с Кореей землю длиной километров в десять. Всего получилось около восьмидесяти квадратных километров.

Принц поднял на меня загоревшиеся глаза.

– Мой дорогой друг, Россия не станет вмешиваться в китайско-японские дела в ближайшие несколько месяцев, – улыбнулся я. – Наш посланник получил необходимые инструкции – они заключаются в том, что нынешнее положение дел нас полностью устраивает, и мы не претендуем на большее – это закреплено и в договоре, который китайцы везут в Запретный город. В личном письме Императрице я обязательно упомяну то же самое.

– Япония пока не готова, – озвучил Арисугава известную истину и приуныл.

– Это не мне решать, – развел я руками. – И я никоим образом не хочу влиять на принимаемые уважаемым союзником внутри– и внешнеполитические решения. У меня всего одно предложение: я настолько ценю вашу дружбу и вашу помощь в проведении демонстрации силы, Арисугава-доно, что предлагаю вам принять титул Светлейшего Князя и находящееся в составе Российской Империи на правах широкой автономии княжество Рассветное, – ткнул карандашом в очерченный кусок карты. – Присягу Русскому Императору приносить не придется – я понимаю, насколько это неприемлемо для потомка Богини.

Арисугава же тоже Императорских кровей, и по «родовитости» даже превосходит Муцухито.

Японский принц впервые на моей памяти потерял самообладание. Пальцы хищно зашевелились, предвкушая гораздо более ценную в его глазах победу – он ведь одержит ее сам, а русский принц просто подарил кусочек земли. Пот покрыл бледное лицо, алчно пялящиеся на карту глаза отражали лучи заходящего солнца. Взяв себя в руки, он встряхнулся, одернул мундир и спросил:

– Насколько широка автономия?

– Войска можно размещать только с нашего согласия, но это правило начнет действовать только после оформления всех бумаг и подписания их Его Императорским Величество – пожал я плечами. – Налогами с Империей придется делиться. Скажем, треть ваше княжество может оставить себе. Наши купцы и наши подданные обладают полным набором прав и обязанностей, гарантированных законами нашей Империи. Чтобы не усложнять – это просто кусочек России, до которого в ближайшие полгода никому не будет дела. И у меня есть очень важное условие: я понимаю, что Китай, Корею и Японию опутал кокон исторических обид и взаимной ненависти. Но китайцев в вашем княжестве больше нет – все, кто остался там, это наши, русские люди азиатского происхождения.

– Я гарантирую вам сохранность их жизни, достоинства и имущества, мой дорогой друг, – пообещал Арисугава. – Мы будем рады показать вашим наблюдателям, что законы Российской Империи в моем княжестве с удивительно поэтичным названием соблюдаются должным образом.

Чиновники да казаки там к моменту появления япошек уже будут, а Арисугава дал мне слово – и его в эти времена высшие элиты всерьез стараются держать – так что обойдется без резни и погромов.

– В таком случае давай позовем наших юристов и мистера Фостера, – улыбнулся я.

Представитель Госдепа США выступил гарантом подписанного нами с китайцами договора, а теперь поможет зафиксировать второй. Хорошие дипломатические отношения с Америкой – это так непривычно!

Глава 8

По пути во Владивосток сопровождающие меня господа радовались победе и вспоминали особо веселые моменты нашего «стояния», а я впал в меланхолию. Почему я так плохо учил историю в школе? «Четверка» в аттестате вроде бы должна говорить об обратном, но она же получена по принципу «выучил – сдал – вон из головы». Доселе меня спасали обрывки школьных знаний, Илюхины рассказы, запомнившиеся видеоблоги собственного производства, хорошо отточенный навык социальной мимикрии, высокое положение, знание азиатского менталитета и волшебная регенерация.

Агрессивно двигать челюстью и изображать железную уверенность в себе круглые сутки трудно, когда сам понимаешь, насколько поверхностны знания. Мне просто сказочно везет на самом деле, но рассчитывать, что так будет и дальше, нельзя. Высокое положение по приезду в столицу перестанет меня огораживать от вопросов. Многое в разговорах с «родственниками» получится списать на долгое путешествие – изменился, мол, и поводов измениться действительно хватает.

Обрывков знаний мне не хватает критически. Реальность пару раз уже прикладывала меня носом о стол – например, когда я узнал про бюджет Империи, сравнил его с бюджетами другими, огляделся вокруг и сравнил Владивосток с Японией. Это – новый, едва начавший отстраиваться, город, и он уже производит впечатление! Индийские колониальные города хороши, но это же десятки квадратных километров против тысяч трущоб! Вот там – нищета, а здесь все относительно неплохо. Правильно Александр сына в путешествие по такому маршруту послал – после такого любые обвинения в нищете населения кажутся полной туфтой – вы Индию видели? Вот посмотрите, тогда и начнете ценить то, что имеете. Все – очень неплохо!

Проблема в том, что Илюха в основном рассказывал о минусах, изрядно преувеличивая, как выяснилось. Российская Империя – живой, активный, бурно развивающийся организм. Когда даже на самых что ни на есть окраинах созидательная суета, что же творится в более развитых местах? И как Николаю II удалось превратить настолько жизнеспособную структуру в пороховую бочку?

Еще один неловкий момент – отсутствие в этом времени не то что большевиков, а даже эсеров. К появлению последних я буду активно готовиться – мне тут террористов не надо! – а большевики… Ленин сильно за повешенного брата на Империю обижен, но встретиться и поговорить обязательно нужно.

Террористов Александр задавил или как минимум загнал в дальний угол – до эсеров можно чувствовать себя спокойно. Если мой план будет воплощаться в жизнь, уровень народного недовольства с каждым годом будет уменьшаться – может и эсеров с большевиками не зародится? Поживем – увидим.

Так-то поначалу я действовал вообще «на ощупь», а сейчас в целом обтерся, вжился в образ и, судя по тому, как идут дела, отыгрываю его на твердую «отлично». Так дальше продолжать и нужно – ритм жизни в этом времени сильно отличается от привычного мне, народ любит подумать и не любит делать резких движений. Если не случилось ЧП, значит два-три денька на размышления условный деловой человек себе обязательно позволит. На этом фоне я – настоящий метеор, и по всяческим Барятинским это хорошо видно: спят до полудня, делами занимаются с солидной ленцой, а из-за постоянного присутствия рядом со мной – приходится же хоть немного соответствовать – они немного осунулись и приуныли. Моя гиперактивность – тоже своего рода броня, потому что все видят: цесаревич очень занят, потому что в таком режиме хроноаборигены работают только если сильно прижмет. Меня, получается, «прижало», а значит под руку лучше не соваться.

Владивосток стоял на ушах, сильно напоминая первый мой день на Родине. Согретые уже почти по-летнему теплым солнышком улицы заполонил радующийся нашей победе и бочкам с бесплатным пивом да квасом, полевым кухням со вкусной кашей из американской тушенки и индийского риса – я из полевого лагеря уезжал в последнюю очередь, и войска с частью обоза успели приехать в город быстрее меня, чтобы помочь организовать народные гуляния – и играющим на площади перед администрацией и на людных перекрестках музыкантам.

А как не отметить такую эпичную победу? Народные гуляния – это замечательный способ добавить себе народной любви. Еще викинги эту тему эксплуатировали – ярл обязательно должен «проставляться», это сплачивает и дает подданным ощутить свою значимость в глазах правителя – плохого и ни на что негодного человека поить кто будет?

Посмотрев в окно кареты на поклонившегося, но не нашедшего в себе сил вынуть изо рта бесформенный, но оттого не менее сладкий леденец крестьянского мальчика, я улыбкой успокоил его собравшегося было отвесить отпрыску подзатыльник отца. Приятно, что хотя бы сегодня маленький подданный полакомится сладким. Сахар я покупал в Америке, леденцы плавили в основном волонтеры-горожане: мануфактуры специальной здесь нет. Сахар в эти времена не то, чтобы дорогой, свёклы в Империи, слава богу, хватает, но имеется некоторый перекос – много сахара уходит на перегонку в спирт, а рынок сладостей находится в зачаточном состоянии – нету у среднестатистического крестьянина, а это большая часть населения, денег покупать леденцы, а тем более шоколад – вот он в эти времена дорогущий. Обязательно надо налаживать связи с Африкой и завозить оттуда какао – оно полезное и вкусное.

Вот здесь мы и приходим к совершенно скотскому, но единственно верному пониманию значимости колоний. Чтобы продавать потребительские товары, нужен рынок сбыта. Свой народ – нищий, а чтобы он таковым быть перестал, нужна промышленность, которая без рынков сбыта развивается хуже. В Китае средний китайский крестьянин живет хуже среднего российского – бедноты много, но «середняков» же намного больше! – но за неимением своих товаров вынужден открывать мошну и покупать заграничное. Я здесь молодец – Дальний Восток получит мощную денежную подпитку, что выльется в подъем уровня благосостояния, и от Владивостока до новых границ Манчжурии промышленные и прочие товары народ себе позволить сможет.

Путь наш лежал в порт – там ведь Триумфальная арка, которая внезапно приобрела смысл: ничего триумфального в банальном приезде цесаревича нет, но теперь я прошел под ней с высоко поднятой головой, ощущая правильность и радуясь вместе с окружающими. Хандру как рукой сняло – с таким-то стартом, и проиграть на длинной дистанции? Хрена с два!

* * *

Бальный зал Офицерского собрания был наполнен музыкой, табачным дымом и наряженной в лучшее, что у них было – а было у них изрядно! – городской и окрестной верхушкой. Бал – это примерно как ночной клуб в мои времена. С поправкой на манеры и «куртуазность», конечно, а смысл тот же – себя показать, на других посмотреть. Если повезет – закрутить ни к чему не обязывающую интрижку. Если повезет совсем – наладить выгодные деловые связи.

Повод для инициированного генерал-губернатором торжества тот же, что и снаружи, где народ продолжает веселиться – присоединение Манчжурии. Статус суперзвезды и главного виновника случившегося обязывает меня танцевать с желающими этого дамами (есть ограничение – с незамужними девушками танцевать можно только непосредственным женихам, а остальным даже близко подходить невместно. Максимум – целовать ручки и улыбаться) и говорить комплименты в ответ на рассказы о том, какой я классный. Досуг в высшей степени утомительный и бесполезный – а еще очень дорогой – поэтому, задолбавшись донельзя, я вежливо поблагодарил очередную партнершу за танец и огляделся. Вот, у левой стены, на паре диванчиков, разместились баронесса Шетнева и пара пожилых знатных дам. То, что надо!

Целеустремленность позволила мне добраться до места назначения без помех, и я, не забыв спросить разрешения, опустился на свободное место рядом с пятидесятилетней графиней Соколовой, женой капитана первого ранга Соколова – сам он служит командиром броненосца и сейчас, вместе с другими командирами боевых кораблей, угрожающе плавает на вверенных им судах вдоль берегов Китая, чисто на всякий случай.

– Танцы способны утомить даже самого славного воина, – не стала она меня осуждать.

– Мои воинские таланты сильно преувеличены, – честно ответил я. – Это и кампанией-то не назовешь – чистая дипломатическая победа, а мы с уважаемыми воинами просто побряцали железом у границы.

Дамы покивали – скромность героя только украшает! – и княжна Плюскова, сорокадвухлетняя «старая дева» – уж не знаю, почему на такую некогда (да и сейчас на самом деле) красивую даму с неплохим приданным не нашлось ухажера – словно подтвердила Толстовское наблюдение о страсти старых дев к устроению браков:

– Дозволено ли мне поведать Вашему Величеству, что до нас дошли слухи, что Ваше Императорское Высочество ответили согласием на свадебные приглашения?

Подсуетились местные шишки, ускорив запланированные на ближайшие месяцы церемонии венчания, чтобы «сочетаться» пред мои очи. Приглашений – четыре штуки, все на завтрашний день, и из-за этого мне придется задержаться во Владивостоке еще и на послезавтра – сильно обидятся местные, если на массовую свадьбу не приду. Так-то и пусть обижаются, руки коротки вредить, но мне и самому интересно – раз уж Августейший батюшка разрешил не торопиться, я и не буду – не хочу в Петербург, там страшно.

– Вам можно всё, Елена Петровна, – ответил я уместной, а потому безобидной двусмысленностью.

Дамы куртуазно похихикали и с улыбками заработали веерами – в жар, мол, бросило, от этакого «гусарского» напора.

– Разумеется, я не мог пропустить торжество, которое навсегда соединит любящие сердца, – продолжил я.

Дамы умилились, несмотря на то, что «любовь» притянуть можно только к одному браку из трех – там молодежь венчается, второй паре мешает разница в возрасте – богатый промышленник сорока лет берет в жены восемнадцатилетнюю девочку из обедневших дворян (бесприданницу не спрашивают, увы), а третья пара – брачующиеся средних лет, решившие соединить капиталы и общественное влияние к обоюдной выгоде – так и вовсе вторым браком сочетается, после долгих процедур развода: разводиться в эти времена можно, но затруднительно – специально механизм усложнили, чтобы неповадно было. Менять ли такую систему? Ох двояко! С одной стороны, жить с тем, кого не выносишь, очень грустно, но с другой от трети до двух третей распавшихся браков – очень грустная статистика. Потом об этом подумаю, а пока оркестр грянул одну из разновидностей всеми любимого вальса, и я решил ответить на поданные зелеными глазами баронессы Шетневой сигналы, пригласив ее на танец – сегодня мы с ней еще не танцевали, потому что она великодушно уступила такую честь другим дамам.

Вот где – на нафиг мне не упершихся балах – пригодились долгие занятия исторической хореографией. Не бывает лишних пунктов в актерском портфолио! Кто там надо мной смеялся? Посмотрите, какая роль мне досталась и устыдитесь! Одна рука легла на закованную в корсет – эту пакость нужно как можно скорее запрещать или просто делать немодной, потому что внутренним органам не нравится, когда их сдавливают – талию, вторая взялась за мягкую, изящную ладошку, а взгляд пришлось старательно контролировать, чтобы он не сползал на куртуазное декольте и не скользил по длинной, тонкой, бледной шее. Заметившая эффект баронесса понимающе улыбнулась, и, замаскировав движение поправкой шпильки в высокой прическе, оголила чуть больше правого плеча, чем было. Светская львица охотится на редкую дичь.

И как лихо и с умом охотится! Не неоспоримыми внешними данными едиными – вступила в числе первых во все инициированные мною общества, в благотворительное тут же внесла солидное пожертвование и даже плавила в своем двухэтажном доме леденцы вместе со слугами и подружками, тем самым поучаствовав в организации народных гуляний.

Допускаю, что я тут и не при чем – просто баронесса Шетнева сама по себе дама деятельная, и после смерти мужа – я справки осторожно наводил – развернулась на полную, выгнав взашей вороватых управляющих и начав приводить пусть и прибыльное, но не настолько, как хотелось бы, хозяйство в порядок, увеличив прибыль больше чем в три раза всего за год – и это без сокращений работников и снижения их оплаты. И кто после этого «слабый пол»?

– Ваша речь в Аграрном обществе произвела на нас огромное впечатление, Ваше Высочество, – проворковала она («Императорское» я разрешил ей потерять еще на первом нашем совместном балу). – Вы совершенно правы – крестьянин-арендатор не заинтересован в улучшении земли и применении новых методов хозяйствования. Я уже отдала необходимые распоряжения – у меня есть замечательный участок земли неподалеку от Енисейской губернии. Я выращиваю там картофель и свёклу – эти культуры не капризны, а посему подходят для самых суровых мест, – продемонстрировала аграрные знания. – Арендаторами выступают выходцы из Центральных губерний, эти несчастные в свое время переселились в Сибирь, но им не повезло. Я попробую перевести арендаторов в пайщики – мне крайне любопытно, как такая форма организации скажется на их усердии.

– Разумный управитель от негодного отличается в первую очередь вдумчивостью в принятии решений, – отвесил я ей комплимент. – Даже самое благое дело может выйти боком, если рубить, так сказать, с плеча. Мудрый управитель сначала проведет эксперимент на ограниченной территории, выявит недостатки, осмыслит полученную пользу и лишь затем применит новые методы во всю ширь.

Баронесса очень мило залилась краской – любой комплимент из уст цесаревича автоматически наносит девичьим сердцам критический удар. Работает ли на принцесс? Едва ли – тут тоже чувство ранга немалую роль играет.

Взвесив все «за» – примерно ноль граммов, «против» – парочка килограммов нашлась, я поделил это все на размышления о том, что свадьба моя еще ох как не скоро, а организм молодой и здоровый, и опустил лежащую на талии руку на пару миллиметров ниже «линии приличий».

Баронесса ответила блеснувшими глазами, сжала мою ладонь крепче:

– Вы так обворожительно молоды и таинственны, Ваше Высочество.

– Для вас, прекраснейшая Анастасия Филипповна, просто Георгий Александрович.

– Ах, Георгий Александрович! Как жаль, что вы влюблены в другую, а я – вдова… – сымитировала она приличествую случаю печаль.

Я призвал на помощь Сергея Александровича Есенина, выставив рамки «интрижки» его стихотворением «Какая ночь! Я не могу…». Смысл такой: если хочешь, приходи сегодня ночью без далеко идущих обязательств.

Духовно богатые, романтично настроенные люди меня осудят, но давайте не будем лицемерить – как много чисто физиологических процессов стыдливо маскируются этой вашей «любовью», и сколькие из них выражением «любви» на самом деле являются? То-то же!

Бал закончился, и под покровом окутавшей Владивосток ночи баронесса тайком прибыла в Губернаторский дом, чтобы покинуть его в ранних сумерках, оставив позади довольного интрижкой меня набираться сил перед очередным полным торжеств и бесплотных разговоров, днем. Само собой разумеется, что по утру, за завтраком и далее, ни сам генерал-губернатор, ни наши с ним приближенные старательно делали вид, что этой ночью совершенно ничего такого не произошло – все очень крепко спали, и ничего такого не видели и не слышали.