Текст книги ""Фантастика 2025-136". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Виктор Ананишнов

Глава 9

Едва мы вышли под ночное небо и как следует перекрестились, плантатор неохотно трезвеющими остатками мозгов придумал хитрый план:

– Я бы хотел подарить плантацию тому, кто изгнал демона.

– Демон изгнан, но призвал его ты! – ткнул я в него пальцем. – От виселицы тебя ничего не спасет.

– Я ничего не помню! – соврал он.

– Мистер Эдвардс, я не собираюсь слушать ересь! – заявил Николай.

Плантатора с дворецким отправили вперед, с приказом конвоирам вызвать подмогу через телеграф на железнодорожной станции: арестованных получилось много, нужны дополнительные конвойные. Так же прибудут газетчики с фотографами – это наш «летописец» Ухтомский подсказал, ему для книги нужно, священники (англиканские, католические и наш Илларион) и Бомбейский губернатор. Англичане слушались как шелковые – понимают, что вот такое цесаревич во время веселой прогулки увидеть не должен был точно.

Большую часть ночи Евпатич горько рыдал – одним из выпотрошенных бедолаг в подвале оказался тот самый индус, который его спас. У индуса осталась семья из некрасивой, костлявой индианки, одной грустно-худой монобровой девочки и двух мальчиков. 2,3 и 4 года – спасибо возрасту за то, что они не понимают, что произошло с их папой. Индианка, понятное дело, плачет над укутанным в простыню телом вместе с Евпатичем.

– Даже панихиду по тебе справить не можу, – скорбел купец. – Ты же, собака такая… – ругательство согрело слух трогательной заботой и искренним сочувствием. – Язычник! – взяв труп за укрытую простыней руку, Евпатич принялся отдавать долг. – Ничаго, братец, я твоих в обиду не дам. С собой возьму, кормить буду, выучу да к делу приставлю. Не пропадут – слово тебе мое купеческое!

– Никки, давай выхлопотаем этим ненесчастным подданство Империи? – спросил я Николая.

Просто поражаюсь религиозности окружающих меня людей. Ладно Никки – под присмотром православного радикала Победоносцева другим он вырасти и не мог, но мракобесие англичан стало для меня настоящим открытием. Вы же опиумом торгуете, ало! Вы что, не знаете про психозы? Вы что, реально верите, что жертвоприношения открывают доступ к магии⁈ Так притворяться невозможно.

Прежде всего, покинув дом, мы вразнобой помолились. Потом мистер Эдвардс словесно выпорол «трусливых сукиных сынов»-полицейских и отправил их искупать грехи, вытаскивая из подвала тела. Попов прислать тоже попросил именно он – нам всем предстоит пройти ряд душеспасительных ритуалов. К сатанинской мебели прикасаться брезговали все, поэтому мы с Никки по-простецки сидели на жердине забора и расслаблялись курением папирос.

– М? – шокированный пережитым цесаревич посмотрел на меня мутными глазами.

Ну стреляет человек по воронам, ну и что? Мы и по чайкам стреляли, с корабля. Вполне приличный досуг в эти времена – когда каждый десяток лет одна только Европа кладет на полях сражений сотни тысяч человек, гуманное отношение к птицам выглядит откровенно странно. Николай – хороший, «домашний», очень строго воспитанный мальчик. Извлекаемые из еще живого человека кишки он сегодня увидел впервые, не говоря уже обо всем остальном. Я тоже в действующих сатанинских притонах раньше не бывал, но я хотя бы умею мыслить рационально – это ж просто наркоман!

– Никки, это же морфинист, – развел я руками. – Ну какой Сатана?

Цесаревич перекрестился, я продолжил:

– Он тут в глуши живет, считай – полновластный хозяин. У него бесконечные наркотики, почти абсолютная власть над дикарями…

– Господь тебя исцелил, – недоуменно посмотрел на меня Николай. – А ты не веришь, что Враг проникает в сердца людей?

Твою мать. С другой стороны, про физиологию и психологию ему и остальным рассказывать бесполезно – этим наукам еще предстоит развиться. Переобуваемся:

– Имею ввиду – морфий, опиум, кокаин и прочее помогают бесам проникать в сердца людей. Если человек крепок в вере, его сердце – чисто, а жизнь он посвещает добродетельному труду, бесов его сердце не впустит, даже если он выпьет или покурит табаку, – для наглядности я выпустил пару колечек. – Если пить, курить, нюхать и вкалывать дурман каждый день, бесы ключик найдут быстро.

– Можно ли исцелить этих несчастных? – завороженно спросил Николай.

Такая внушаемость в моих глазах приравнивается к профессиональной непригодности. Что ж, значит «внушать» дожен только я.

– Одними молитвами и экзорцизмами – нет, – покачал я головой. – Этот кусок дерьма, – указал на дом. – Всего лишь немного очухался – он же предпочел покаянию взятки и ложь, значит бесы – или демоны, тут как угодно называй – в нем остались. Если человек жаждет исцеления, ему больше никогда нельзя притрагиваться к дурманам. Силком тащить смысла нет – наделает дел, получит свое на каторге: таких уже не спасти, но мы же просвещенные, православные, сердобольные люди, и уподобляться инквизиторам не может.

Николай грустно усмехнулся:

– Если каждого пьянчужку сажать в лечебницу насильно…

– Половина страны будет в них сидеть, а вторая – стеречь, – покивал я.

Никки фыркнул – отходит.

– Нужно папе телеграмму сочинять, – решил я направить мысли в конструктив. – У нас такой же падали, – снова указал на дом. – Уверен, тоже хватает. Оккультные и спиритические кружки по всей Европе цветут и пахнут, сектанты придурошные бродят – то скопцы, то тюкальщики. Мир погружается во тьму – это ни для кого не секрет.

Грядет Апокалипсис, муа-ха-ха!

– Так! – перекрестился Николай.

Продолжаем:

– А значит раскол между людьми Книги на руку врагу. Нам всем нужно объединяться – православным, католикам, мусульманам, буддистам, конфуцианцам, евреям…

– Евреям? – уныло перебил Никки.

– Ты прав, – ободряюще улыбнулся я ему. – Дело трудное, долгое, поговорим о нем с папой, когда вернемся домой. Но запретить оккультистов можно уже сейчас – это поддержат все добрые люди Империи.

– Я очень устал, – вздохнул Николай. – Хочу в нашу часовню. Могу ли я взвалить на тебя телеграмму?

– Конечно, Никки, – улыбнулся я ему. – Тьма надвигается, но света пока больше. Мы обязательно его сохраним и загоним тьму туда, где ей и место!

– Обязательно! – улыбнулся в ответ цесариевич. – Спасибо, что спас нас.

– Ты бы сделал то же самое для меня, – улыбнулся я во всю ширь. – Отдыхай, брат – ты будущий Помазанник, и грязь этого мира бьет по твоему сердцу сильнее, чем по другим. Клянусь – я всегда буду рядом.

Николай от избытка чувств сгреб меня в объятия, мы похлопали друг друга по спинам, и он отправился к каретам, а я – к князю Ухтомскому, попросить помочь сочинить телеграмму Александру.

* * *

Оставшаяся часть путешествия по Индокитаю прошла без отклонений от маршрута. Посидев в корабельной часовне под присмотром Иллиариона – быстро «очистив» плантацию и нас, тот сразу же вернулся заниматься спасением души цесаревича – за обедом мы сошлись на том, что нужно ехать дальше, но требуется еще день на «Памяти Азова», чтобы прийти в себя окончательно.

Телеграмма в Петербург ушла замечательная. Первый большой пункт – просьба Высочайшему папе уравнять в правах адептов всех нормальных конфессий. Он эту просьбу скорее всего отклонит как «несвоевременную». Второй – упаковать оккультизм, спиритизм, гадания и прочее в единый пакет запретов. Было бы хорошо добавить сюда и запрет на не-медицинское использование лауданумов, морфиев и кокаинов, но это потребует большой работы: нужно собрать доказательства вреда, определить параметры «медицинского использования» и договориться с «аптечным лобби», которому отказ от торговли наркотиками обойдется дорого. Короче – пока откладываем.

Третий пункт – под благовидным предлогом «порадовать Николая» попросил на мои личные средства готовить склады с подарками и угощениями для раздачи их народу, когда цесаревич поедет от Владивостока до Петербурга. В каждом запланированном к посещению городе должен быть такой запасец, заодно – по моему мнению – это поможет выявить логистические проблемы и воровство. Нам, вообще-то, голод грозит – пока все нормально, но нынешнее лето в ряде губерний будет засушливым. Таким же будет и следующее. Нужно готовиться заранее, чтобы минимизировать потери и последствия. Когда прибудем в Россию, я буду придирчиво оценивать качество выполнения моего приказа и беспощадно карать любителей «попилить» на Высочайшей семье. Это будет несложно – провинциальных чинуш снимать несоизмеримо безопаснее столичных: банально «крыши» против меня не хватит.

Пункт четвертый – подробный рассказ об инциденте с просьбой проследить за получением гражданства взятыми под опеку Евпатием индусов. Купец билеты покупал сам – после установления личности получил доступ к банковским переводам. Бонус для него – документы на плантацию. Ну зачем она мне? Из Петербурга развивать индийские владения как-то сложно, а Евпатию в самый раз. Купца, как главного пострадавшего, который не будет игнорировать проблемы попавших в такие же неприятности людей, я предложил зачислить в дипкорпус – сейчас он съездит домой, пристроит индусов и вернется, а нанятый им управляющий пока что сожжет дотла имеющиеся на плантации постройки – заражено сатанистами! – и примется за строительство новых. Он же позаботится об уборке урожая и посадке нового – зачем земле простаивать?

Воспользовался банком и я – как-то быстро наличка прихваченная кончается. Общался лично с главой отделения – не рядовым же кассирам меня обслуживать? – и за десяток минут получил «эрзац-перевод» на двести тысяч рублей: формально – займ, но, как только в Питере получат телеграмму, сразу же отправят деньги англичанам.

Кирилу были выданы новые инструкции: в свете грядущего голода сто пятьдесят тысяч надлежит потратить на покупку фьючерсов – они уже существуют – на продукты питания. Большая часть – на зерно, его продадут американцы, через индийское торговое представительство договорились. Вторая большая покупка – бурый рис, он дешевый и хорошо хранится.

Капля в море, но спасет очень много жизней податного населения. По возвращении начну бить в колокола и разворачивать большую кампанию.

Перед отъездом с корабля мы с Никки успели поговорить с экипажем: слухи зародились и распространились моментально, и плантатор в них натурально летал по подвалу и дышал на нас огнем. Пришлось рассказать всем ту же телегу, что и Никки – о вредных привычках и бесах. К вечеру второго дня мне пришлось попросить Иллариона помочь мне сунуть бросившего курить и страдающего от этого мичмана в купель и почитать молитвы – типа экзорцизм, да. К огромному моему удивлению и массовому ликованию окружающих, мичману полегчало. Что ж, плацебо – страшная сила, а никотиновые ломки не настолько страшны, чтобы не сниматься самовнушением.

Короче – я теперь бывалый экзорцист, и все мной очень гордятся. Прикольно, но опасно – однажды я столкнусь с тем, кто «лечиться» не хочет, и тогда останется только упрекать бедолагу в слабости веры – остальным-то помогло, значит сам дурак. Однако каждая неудача – это темное пятно на репутации, и от «экзорцизмов» лучше аккуратно отказываться как можно чаще.

Так-то хорошо: в религиозном обществе быть подвергнутым «исцелению господнему» лично, а после этого прилюдно «исцелить одержимых» – архиполезно. На слухи надеяться такое, но англичане планируют несколько больших газетных материалов – в крупных городах нашей Империи английскую прессу читают не хуже, чем в Лондонах. Ну и наши борзописцы подсуетятся – перепечатают, дополнят вымыслами, добавят пару душераздирающих деталей типа того же дыхания огнем, и к моменту приезда в Петербург я буду уже без пяти минут святым.

Еще я заказал у местных ювелиров потешные медали «За борьбу с оккультизмом», которые мы с Никки вручили всем нашим, кому не посчастливилось побывать на плантации в ту ночь. Потеха-потехой, но золото и почет самые настоящие – из рук цесаревича же, чего ты тут мне рассказываешь про «не нестоящее»? В зубы захотел? То-то же!

«Оккультизм», потому что термин «сатанизм» я ненароком – ну не знал, что его еще не существует – подкинул хроноаборигенам сам. Ждем появления в газетах и журналах, в словарях и в списках запрещенных штук, а пока пользуемся привычным для местных «оккультизмом».

Греческий принц Георг на нас дулся – такое приключение, а его не взяли! Радоваться надо – Никки от увиденного до сих пор с криками в липком поту ночами просыпается. Обижающийся человек тяготит, поэтому я даже обрадовался, когда после экскурсии по Агре Георг подцепил дизентерию, и было решено отправить его обратно в Грецию. Николай имитировал грусть, фонтанировал неподдельным сочувствием – ну жалко православного коллегу – но, как только Агра осталась позади, выкинул греческого принца из головы.

Пока мы катались на слонах, осматривали достопримечательности, охотились на леопарда – я туда не пошел, вместо этого провалявшись весь день в бассейне гостиницы – Кирил бегал по магазинам, скупая тонны обещающих прибыль ништяков. В Бомбее совокупно потрачено пятнадцать тысяч рублей – эти грузы ушли в Петербург под присмотром Евпатия, который точно сделает все как надо. Отдельного упоминания заслуживает моя личная покупка с рыбного рынка – две большие, забальзамированные латимерии. Делал в прошлой жизни блог про «открытые не так давно виды», и эти рыбины в выпуске были. Приложил письмо с просьбой отправить в Академию Наук, пусть описывают и записывают открытие на счет России.

На Цейлоне закупились жемчугом и арбузами с ананасами – Кирил заверил, что все доедет в сохранности и разлетится как горячие пирожки. Уверен, что так и есть – арбузы всем нравятся. Чаю-таки тоже купили – мой «торгпред» умудрился по выгодной цене перехватить целый пароход. Хрен с ним, пусть едет.

В Сиаме, где мы задержались в гостях у душевнейшего чувака короля Рамы V, Кирил закупился шелком и чучелами крокодилов. Вот с Рамой мне было пообщаться очень приятно и познавательно – он монарх прогрессивный, демократически настроенный, и мы десятки часов разговаривали про политику, экономику, важность образования и стали добрыми друзьями. С чучелами крокодилов и шелками в Империю на учебу поехал десяток подростков из местных дворянских семей. Будем с Рамой дружить по переписке.

Финальной точкой перед Японией стал Гонконг. Небоскребами его застроить пока не успели, но бабла здесь крутится немеряно. Отсюда в Империю уехали нефритовые статуэтки и куча чайных сервизов – фарфор китайский, производство английское, мануфактурное.

Японские берега мы увидели 29-го апреля: на два дня позже запланированного, но японская сторона об этом была предупреждена. Глядя в подзорную трубу на славный город Нагасаки и стоящий на рейде японский, прости-господи, флот, я шевелил усами и грустил: убедить Шевича и Николая в том, что вот с этой живущей в деревянных домиках, плавающей под парусами и на стареньких, коптящих пароходах нацией ссориться не нужно, будет крайне сложно.

В порт мы вошли под приветственные японские залпы и очень так многозначительно: шестью кораблями. Один залп – и не успевший модернизироваться и стать реально мощным японский флот исчезнет. Второй залп – исчезнет Нагасаки. Перед третьим залпом придется подождать: до Токио отсюда далековато, придется подойти поближе.

Ничего удивительного в том, что в порту и его окрестностях столпились нарядно одетые, старающиеся быть красивыми японцы, размахивающие флажками Российской Империи, не было – банально боятся войны, которую в эти времена Японии выиграть не поможет даже чудо.

Мы причалили, и на борт «Памяти Азова» бодрым шагом взошел дипломат Шевич. Лучась удовлетворением и жаждой реваншизма – ух сейчас он япошкам за все сразу отомстит! – он прошел в покои Николая. Иллюминатор каюты Никки был открыт – он в него от скуки выглядывал, чтобы приложиться к моей подзорной трубе – поэтому я услышал, как Дмитрий Егорович учтиво, но непреклонно предлагает Николаю отвесить японцам мощнейшую пощечину:

– Ваше Императорское Высочество, его Высокопревосходительство министр Гирс считает необходимым для интересов Империи отложить ваше посещение Нагасаки на три дня.

Вот и прибыла моя настоящая работа. Отдав казаку подзорную трубу, я тихонько вздохнул, набираясь наглости и смелости, и пошел общаться с Никки и Шевичем.

Глава 10

Горе-посол во время долгого и неприятного для себя рассказа изо всех сил пытался выставить себя глубоко пострадавшей стороной. Ею он отчасти и является – камни в дам действительно летели, но эта история должна была быть замята после первых или хотя бы вторых извинений, а не становиться причиной постановки очень грубого ультиматума.

После Шевича слово взял я, на пальцах объяснив Никки, в чем не прав наш посол. Подумав, цесаревич проявил плоды многолетнего обучения дипломатии:

– Японцы поступили ужасно, Дмитрий Егорович.

Шевич оживился.

– Вы – опытнейший дипломат, и, как наследник Российского Престола, я высоко оцениваю ваше стремление защитить честь нашей Империи.

Шевич начал мысленно примерять новую «висюльку».

– Но я не могу не согласиться с Жоржи – подобная эскалация в ответ на обыкновенное непонимание является несколько чрезмерной.

Дмитрий Егорович, будучи опытным дипломатом, удар выдержал с честью.

– Кампания, тем не менее, уже согласована Его Величеством, – расстроил Николай и меня.

– Его Высокопревосходительство министр Гирс высоко оценили предложенную мной кампанию, – прибавил веса Шевич. – Интересы Империи…

– Перечислите, пожалуйста, полный список политико-экономических преференций, которые получит Империя от свободного прохода наших судов в необорудованные должным образом, лишенные торговых представительств и инфраструктуры, непригодные для ремонта наших кораблей, порты? – перебил я.

– Политические преференции велики! – изобразил добродушие Дмитрий Егорович. – Российская Империя станет первой державой, которая…

– Сильнее всех унизила незаметную на карте мира, нищую страну, жители которой ходят без штанов и живут в деревянных хижинах, – фыркнул я.

Хохотнув, Никки сделал мне замечание:

– Жоржи, нужно уважать законы гостеприимства.

Шевич тоже попытался:

– Ваше Высочество, человеческие чувства к политике неприменимы. Мы должны руководствоваться исключительно интересами Империи.

С демонстративной неприязнью глядя на Шевича, я объяснил:

– За двадцать лет японцы объединили страну, заменили феодальную систему на административную монархию, построили некоторую промышленность, и теперь готовы сделать следующий рывок. Лет за пятнадцать англичане, американцы и остальные построят японцам мощный военный флот, а нанятые инструктора помогут сформировать большую, современную армию.

– Даже если все будет так, как вы сказали, хотя я не вижу никаких признаков, мы легко разобьем этих дикарей, – с трогательным высокомерием парировал Шевич.

– Безусловно, – не стал я расстраивать Никки неправдоподобными (в его глазах) заявлениями. – Но это будет стоить нам кучи ресурсов и жизней наших солдат. Воевать с этой стороны нашей страны – это гигантская оттяжка сил от по-настоящему приоритетного, западного направления. У нас с японцами такой же договор, как у всех, и нашей промышленности это хорошо и выгодно. Его пересмотр не принесет Империи никакой практической пользы и способен обернуться проблемами в будущем. Никки, позволю себе заметить, что я считаю данную кампанию никчемной.

– Господин Гирс… – попытался влезть Шевич.

– Считает точно так же, как я, – усмехнулся я. – С поправкой на то, что у него невероятной величины рабочая нагрузка. Видите ли, Дмитрий Егорович, министр Гирс плотно занят дипломатическими играми на приоритетном направлении. Здесь – окраины, и я нисколько не осуждаю его за то, что он доверился вам. В конце концов, в Европе вы доказали свою полезность.

Гирс – хороший, Шевич – плохой.

– Я нашел компромисс, – решил поставить точку в обсуждениях Николай. – Жоржи, я прошу тебя составить телеграмму, изложив в ней свой взгляд на наши дипломатические отношения с Японией. Дмитрий Егорович, вам надлежит поступить так же. Составлю телеграмму и я – попрошу Его Величество беспристрастно оценить ситуацию и принять решение. Лично я, Дмитрий Егорович, склоняюсь к позиции Жоржи.

Ура! Интересно, без моих «подвальных заслуг» Николай бы прислушался?

– Проигнорировать просьбу Его Величества участвовать в реализации вашего плана я не могу, – продолжил Никки. – Поэтому на берег сойдет Жоржи. Телеграммы отправим с оказией завтрашним утром, – посмотрел на меня.

Понимаю – чтобы у меня было время разочароваться в япошках и передумать. Благодарим за заботу кивком и показываем легкую, дозволенную положением, радость.

– Возьми с собой Эспера Эсперовича, – добавил Николай. – И прошу тебя по возвращении поделиться со мной парой интересных историй.

– Прошу полномочий нанять работников для переноса беседки – это создаст сильное впечатление, поможет снять напряжение на случай, если я окажусь прав, защитит милых дам и не помешает продолжить эскалацию в случае, если Его Величество сочтет ее необходимой, – подсуетился я.

– Дмитрий Егорович, составьте Жоржи соответствующую бумагу, – велел цесаревич.

– Сию секунду, Ваше Императорское Высочество, – умело скрыл раздражение посол.

Застопорившийся дипломатический ритуал был продолжен. На борт взошли одетые в костюмы европейского образца японцы, вручившие кучу подарков и передавшие приглашение сойти на берег от главы приветственной делегации – принца Арисугавы-но-Мия Такэхито-синно, для гайдзинов просто Арисугава Такэхито. Права на наследование у него есть, но сработают только если прервется главная династическая линия. Со мной, помимо «летописца», на берег пойдут двое казаков – много охраны мне не нужно, я же к «друзьям» иду – и слуги.

Я рангом повыше, поэтому, когда я спустился с трапа, двадцативосьмилетний япошка в парадном мундире с орденами и приятными чертами усатого лица отвесил мне уважительный кивок. Я ответил кивком менее уважительным, и завязалась избыточно-долгая ритуальная беседа – выданный мне переводчик Андрей делал почти всю работу сам, превращая мои русские фразы в пышные японские словеса и пересказывая мне суть сказанного Арисугавой.

Японский язык, как ни странно, изменился меньше английского, но свои знания я пока показывать не стану – зачем? Они секретные даже для Никки, а еще очень полезно делать вид, что ты ни слова на языке аборигенов не понимаешь: тогда они вполне могут сболтнуть что-нибудь очень полезное.

Наряженный в кимоно скромных оттенков – кричащую пестроту будут предпочитать туристы в будущем – народ вокруг предавался ликованию, япошки в костюмах что-то записывали в блокноты – журналюги, пресса в Японии этих времен развитая – а в ближайших к нам с принцем рядах стояли просто уморительно-серьезные, одетые в школьную форму, японские дети с флажками нашей Империи в руках. Простите, кидаться конфетами пока невместно, но вашим правителям я подарки приготовил – вручат без меня, мне не по рангу.

Подарки простые, но приятные, предусмотрительно купленные в Индии. Тяжеленный нефритовый глобус с выложенными золотом и драгоценными камнями континентами и реками для Арисугавы – он у нас бывалый путешественник, оценит. Чучело крокодила для местного университета – у них скорее всего есть, но лишним не будет: крокодилы в Японии не водятся. Членам городского совета – шоколад, его покупать было не нужно – нашелся на складе наших с Никки продуктов питания. Приказал поделить на ровные кусочки и красиво упаковать.

Утомительный обмен формальностями закончился коллективным фотографированием. Мы с принцем Арисугавой уселись в один паланкин, наши спутники – в другой, казаки и почетная охрана принца расселись на лошадей, и мы, вдоль бесконечной, машущей флажками толпы детей – восьмой час стоят, бедняжки, даже совестно как-то – отправились знакомиться с пожилой Японией.

* * *

– Это – район публичных домов, – указал Арисугава направо, когда мы проезжали перекресток.

Совмещенный с экскурсией намек – японцы бордели считают нормой, вот принц и не умалчивает, добросовестно выполняя роль гида. Я повернулся, посмотрел на двухэтажные, большие деревянные дома – видимо неплохо зарабатывают – и вежливо кивнул: увидел, поехали дальше, вдоль ручья с укрепленными камнями берегами, на противоположной стороне которого аборигены удили рыбу. Совсем другой уровень по сравнению с Индией – здесь образцовая чистота, не воняет, а прозрачные воды ручья весело блестят на перевалившем за середину небосвода солнышке.

Народ с нашего маршрута испарился минут через двадцать после въезда в город – я как раз успел скупить содержимое двух лавок сладостей и велеть раздать ребятам. Никакой суеты – школьники дисциплинированно поблагодарили меня низкими поклонами и выстроились в очередь. Дисциплина! Содержимое третьей лавки сейчас спешно везут в школу, которую мы посетим после прогулки и приема в здании Городского совета.

Ближайшие к порту районы Нагасаки процветали: лавки, мастерские, крашенные в приятные глазу, тусклые оттенки двухэтажные дома.

– Типография построена два года назад, – похвастался Арисугава, указав на обнесенное каменным забором широкое здание. – Открытки, которые она печатает, пользуются успехом во всем мире.

Это правда – японцы открыток печатают очень много, и их охотно покупают для перепродажи купцы: фотографии экзотической страны на задворках мира нравятся всем. Кирила сюда не пошлешь – с нашим кораблем торгует специально выделенный японцами торговец. Надо полагать, он берет комиссию.

– Типография – это интересно, – выразил я намерение.

– Желаете посмотреть оборудование? – среагировал Арисугава.

– Был бы очень рад, принц Арисугава. Мир входит в новый век – век машин, и не интересоваться современной техникой недопустимо для просвещенного человека, – толкнул я приятную уху образованного и продвинутого японского принца «мудрость».

Он за границей много лет провел, в Англии учился.

Арисугава разразился серией коротких команд, носильщики – откормленные японцы с приятными глазу чертами лица – опустили паланкин, и мы сошли на мощеную камнем дорогу. Приданные делегации журналюги теперь могут меня слышать, а значит самое время набрать очков симпатии в глазах аборигенов:

– Силу печатного слова нельзя недооценивать. Слухи о достижениях реставрации Мэйдзи доходят даже до нашей страны, и мне приятно убедиться в их правдивости: успехи вашего правительства в борьбе с неграмотностью внушают огромное уважение.

Пока японские журналисты скрипели карандашами, а из дверей типографии во двор выбегали рабочие, Арисугава меня поддержал:

– Благодарю вас за столь высокую оценку наших скромных достижений, Принц Романов. Индустриальная, процветающая страна немыслима без образования: неграмотные рабочие не строят кораблей.

Мы прошли во двор, япошки-рабочие попадали рожами в землю. Не из-за меня – из-за Арисугавы, мне бы кланялись в пояс. Принц отыскал директора, и тот провел для нас экскурсию. Образцы она включала, и я пожелал купить десять тысяч открыток с видами Нагасаки и японской природы. Шары директора от такого полезли из орбит, и он рухнул на земляной пол цеха:

– Простите! На выполнение такого большого заказа потребуется не меньше года!

Неловко вышло.

– Принц Романов, я с огромной радостью распоряжусь разделить ваш заказ между несколькими типографиями, – нашел выход Арисугава. – Как скоро вам нужны все десять тысяч?

Бог весть сколько мы тут проторчим, но точно не меньше месяца: телеграммы ходят мучительно долго, а Никки домой не торопится. Да и я не тороплюсь – мне нравится вживаться в роль в уютных условиях Индокитая.

– Я очень благодарен, принц Арисугава, что вы сочли мою мелкую просьбу настолько важной, чтобы посодействовать ей лично. Открытки мне нужны через двадцать пять дней – они должны прибыть во Владивосток до нас с Его Императорским Высочеством для раздачи нашим подданным. Народ России будет рад возможности посмотреть на японские красоты.

Япошки подозрительные, поэтому Арисугава должен уловить очень тонкий намек «покажу нашим, какую прелесть можно захватить». Нельзя рассыпаться в одних только комплиментах – аккуратно бряцать железом тоже необходимо, но не демонстративно, как Шевич, а применяя творческий подход.

– Открытки с русскими пейзажами тоже пользуются у нас популярностью, – с улыбкой выкатил он симметричный ответ. – Казуя, – обратился к японцу из свиты. – Позаботься о том, чтобы заказ принца Романова был исполнен в срок и должным образом.

«За деньги» потом слуги договорятся – не знаю как принцу, я не бог весть какой специалист по японскому этикету, но мне точно невместно.

Покинув типографию, мы коллективно сфотографировались с рабочими и директором. Погрузившись в паланкин, поехали дальше.

– Я слышал о происшествии с нашим посольством, – поднял я неприятную тему.

– Мы ужасно сожалеем, что нападение бандитов на полицейских случилось около вашего посольства, – выкатил официальную отмазку Арисугава.

– Могу ли я попросить вас о помощи с наймом достойных работников, которые перенесут беседку во внутренний двор посольства?

Сквозь непроницаемую маску принца на мгновение проступило облегчение. Вернув «покерфейс», он сделал ответный жест:

– Мы возьмем на себя все расходы – в конце концов, эта ситуация произошла из-за позорящих Японию бандитов.

– Бандиты – это настоящий бич общества, – поддержал я смену темы. – Но по нескольким бандитам нельзя судить обо всей стране. История, культура и достижения японского народа нисколько не теряют прелести из-за этих мерзавцев.

– Благодарю вас за высокую оценку нашей скромной островной страны, – улыбка Арисугавы стала на пару миллиметров шире, показывая, насколько сильно он расслабился. – Во время моего путешествия в Европу я посещал великолепный Санкт-Петербург и даже удостоился чести встретиться с Его Императорским Величеством и вашим многоуважаемым братом. Теперь я не могу передать всей радости от встречи и знакомства с вами, принц Романов.

«Где старший брат, кстати?»

С Никки Арисугава и впрямь знаком – Николай сам рассказывал. В Питере япошку принимали прилично – он все-таки высокородный, богатый и экзотичный.

– Брат очень ждал вашей новой встречи, – соврал я. – Но в Индии мы столкнулись с великим злом, и теперь Наследнику требуется совершить определенные, требующие времени, крайне важные для нас, православных христиан, ритуалы.

– Я читал об этих ужасных жертвоприношениях в газетах, – расслабился он еще сильнее – кризис рассасывается прямо на глазах! – Подобного ужаса можно было ожидать от диких африканских племен, но в самом сердце Британской Империи, – он скорбно покачал головой. – Пишут, что Королева Виктория была крайне возмущена.

Женщина, чье имя стало синонимом эпохи, в эти времена жива, и я чуть не выпал в осадок, получив от нее телеграмму через четыре дня после инцидента на плантации. Адресована была не персонально мне – на двоих с Никки, но упомянуть об этом полезно: