Текст книги ""Фантастика 2025-136". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Виктор Ананишнов

– Говорят, средство модное есть – клизмы с Сибирием. Попробуйте, Алексей Александрович.

Великому князю было плохо, и, даже если животная его чуйка подвох почуяла, отвлекаться он не стал, рассеянно поблагодарив и свалив на свой стул.

«Дядя Миша» весело мне улыбнулся и пошел к месту своему. В приподнятом настроении я пообещал себе плотнее поработать над «сыном-фрондером» Михаила Николаевича, прошествовал на свое рабочее место и сделал отмашку начинать.

Репутация – это важно. На вчерашнем заседании у меня получилось создать неплохое впечатление, поэтому сегодня моих вопросов и комментариев уже ждали – докладчики для этого делали паузы в потенциально требующих пояснений местах, чаще на меня поглядывали, а председатель выглядел таким положением дел довольным. Для любой сферы человеческой деятельности характерна одна важная черта – в рабочий процесс должны быть вовлечены все, потому что иначе дисциплина и энтузиазм начинают шататься. Если кому-то на происходящее пофигу, почему должны стараться остальные? Для начальства это особенно актуально, особенно если этот начальник рулит целой страной. «Царю пофиг, а мне че, больше всех надо?». Мне «надо» очень сильно, а значит уважаемые господа, пусть даже невольно и чисто инстинктивно, будут тянуться вслед за мной. Не панацея, конечно, но на общее оздоровление государственного аппарата на долгой дистанции повлияет неминуемо.

Эти мои размышления подтвердил и Михаил Николаевич, с которым мы по завершении трехчасового заседания – дядя Лёша где-то на середине начал похрапывать, что опытные чиновники мастерски «не замечали» – отправились на ковер к Александру вместе: мне нужно поделиться впечатлениями, а председателю – отчитаться.

– Как председателю Государственного совета и преданному делу Империи Романову, мне очень приятно видеть, насколько вы стремитесь вникать в дела нашей прекрасной страны, Георгий Александрович.

– Благодарю за приятные мне слова, Михаил Николаевич, – улыбнулся я ему. – Мне неловко это признавать, но, когда Никки, царствие ему небесное, – перекрестились. – Рассказывал мне о заседаниях Государственного совета, я нередко испытывал зависть.

Воздержавшись от оценки качеств покойного цесаревича, председатель улыбнулся:

– Вы не разочарованы, Георгий Александрович?

Перепутье! Сейчас я могу пожаловаться на дядю Лешу и некоторых других, очевидно лишних в составе Совета деятелей, и Михаил Николаевич предложит свое покровительство в деле очистки Совета от них. Частичной, конечно – и он и я все понимаем, и конкретно Алексей Александровича сковырнуть со стула даже совместными усилиями сможем далеко не сразу. Минус – возвышение самого Михаила Николаевича вплоть до потенциальной потери над ним контроля, потеря мною репутации и доли самостоятельности в решениях, и – в самом худшем случае – дворцовый переворот силами его сына-фрондера, который с легкой душой установит в России такую сладкую для придурков республику. Плохой расклад – цесаревич должен уметь решать кадровые проблемы сам, а потому улыбаемся шире:

– Никоим образом, Михаил Николаевич! В путешествии по России я впервые увидел, насколько необъятна и наполнена жизнью наша страна. Отсюда и до Владивостока наша страна бурно развивается, прирастает населением, и я по-настоящему счастлив тому, что в Государственном совете так много людей, которые упорядочивают создаваемый нашей непростой эпохой хаос, задавая направление развитию и решая многочисленные проблемы. Своей главной задачей я вижу глубочайшее погружение в государственные процессы. Некоторые крайне важные дела требуют моего прискорбно долгого отсутствия в Гатчине, но завтра я уеду в Петербург со спокойной душой, зная, что вверенный Его Величеством вашим опытным рукам важнейший государственный орган исправно выполняет свой долг.

Михаилу Николаевичу мои слова были приятны, а я закрепил эффект демонстрацией доверия:

– По возвращении я намерен целиком посвятить себя государственным делам. Могу ли я попросить вас, Михаил Николаевич, подобрать толковых людей, обладающих должным уровнем знаний в своих сферах государственной жизни? Безусловно, министры охотно откликнутся на просьбу ввести меня в курс дел в своих министерствах, но они, я уверен, очень занятые люди, и отвлекать их от дел, как будущий Император, я себе позволить не могу.

А вот озадачить предоставлением мне второго комплекта «учителей» могу очень даже – информацию нужно черпать из разных источников, но Михаилу Николаевичу из первых уст об этом знать необязательно. Узнает непременно, но мне-то что? Обиды? Какие могут быть обиды, если цесаревич просто хочет, чтобы ему врали поменьше? Вы против, господин председатель Государственного совета?

– Безусловно, Георгий Александрович, – кивнул довольный председатель. – Я лично отберу достойнейших к вашему возвращению.

Эпилог

Петербург из всех посещенных мною городов изменился меньше всех. Замени брусчатку да камни на асфальт, «отпили» яти у вывесок, добавь неона и растяни электрическое освещение на весь город, и примерно то на то и выйдет! Это если из центра не выезжать, конечно – окраины представляют собой классическое для этих времен зрелище: деревянные частные и барачного типа дома с вкраплениями магазинов и лавок, природное (то есть отсутствующее) освещение, укатанные до непробиваемого состояния «грунтовки» под колесами везущей меня кареты. «Частный сектор» в целом смотрелся неплохо – единичные полузаброшенные и подгнившие дома, конечно, встречались, но утопали в ухоженных садиках, ровных заборах, красующимися кокетливой резьбой ставнями на окнах и засаженными огородиками. Как и везде – подсознательно ожидая худшего, я напарываюсь на вполне приемлемую по этим сложным временам жизнь. До индийских трущоб нам еще падать и падать, но утешаться этим и погружаться в праздность я, конечно, не стану – ух чревато!

Среди «декораций» имелись и их жители – копались в огородах, сидели на скамейках у домов, ездили на телегах, откуда-то или куда-то гнали коров с козами, по улицам бегали тощие, но вполне жизнерадостные куры наперегонки с такими же, в дополнение – чумазыми и нередко босыми детьми разных возрастов. «Почему не в школе»? «И рады бы, царь-батюшка, да нет той школы!». Ничего, ребята, будет, а пока казаки конвоя, в соответствии с традицией, раздают простолюдинам конфеты да мелкие, но полезные в хозяйстве подарки, а я взамен получаю политический рейтинг и крестные знамения.

Пару часов попетляв по улицам, добрались до дома Дмитрия Ивановича Менделеева. Живет светило мировой науки в выделенной ему Санкт-Петербургским Университетом квартире рядом со зданием Двенадцати коллегий – в ректорском флигеле. Вся набережная, на которой и расположен архитектурный ансамбль, была заполнена народом – не удержался Дмитрий Иванович, рассказал коллегам о моем прибытии. Коллеги тоже не удержались, и рассказали студентам. На выходе получилась настоящая церемония встречи. А почему в рядах студентов так много подозрительно взрослых лиц? Нет, я понимаю, что тяга к обучению может проснуться в человеке в любом возрасте, а обеспеченные предками, лично выстроенными пассивными доходами или выгодной женитьбой люди могут себе позволить не работать, постигая высокие науки, но как-то все равно странно, особенно если учесть откровенно поизносившийся вид некоторых граждан. Надо будет спросить.

Оценив обстановку, велел вознице остановиться, выбрался из кареты, прошелся вперед, и, к немалой радости собравшихся, ловко запрыгнул на ограждение набережной, чтобы меня было хорошо видно. С важным видом прохаживаясь по гранитным плитам с заложенными за спиной руками, толкнул стандартную речь о важности научно-технического прогресса, образования и о том, каким удивительным станет грядущий век, спустился, пожал руки самым солидным и бородатым дядькам, похлопал по плечам подвернувшуюся молодежь, и в компании Дмитрия Ивановича добрался до входа в ректорский флигель. Обернувшись, увидел, как ко всеобщему удовольствию в реку плюхнулся решивший повторить мой номер студент. Его обладающие большей ловкостью товарищи тыкали в него пальцем и бессердечно ржали. Хорошо быть студентом – драйва и здоровья с пассионарностью хоть отбавляй, а на работу ходить не надо.

– Дмитрий Иванович, некоторые студенты выглядят так, будто учатся уже не один десяток лет, – заметил я по пути к квартире ученого.

По пути выстроились прислуга и обитатели дома, и я награждал их за поклонами улыбкой – вижу вас, дорогие подданные, и очень этому рад.

– Своего рода феномен, – хохотнул ученый. – Хоть диссертацию пиши – «Вечные студенты и места их обитания».

Начинаю понимать.

– Классификацию я бы применил такую, – продолжил Менделеев. – Тупицы – эти честно учатся, над учебниками годами пыхтят, а экзаменов сдать не могут – и бездельники – эти учиться и не пытаются, на экзамены ходят с демонстративным пренебрежением, а все время в кабаках лавки протирают. Есть и третьи – им в студентах ходить до того нравится, что правдами и неправдами стараются подольше в них задержаться. Толку ни с первых, ни со вторых, ни с третьих нету, да покуда сами не уйдут да беспорядков не чинят, выгонять их вроде как и не за что.

А что, порога для отсева всех этих личностей нет? Первых жалко: старается человек, а толку нет – так тоже бывает. Но и для государства и для них самих будет лучше перестать мучиться и пойти уже работать, освободив место более способным, а вторых и третьих нужно без разговоров гнать в шею. Это же натурально питательный субстрат для подпитки революционеров всех мастей! Обязательно поговорю об этом с Александром.

Квартира у Менделеева мне понравилась – просторно, уютно, чисто, полно интересных приборов и сувениров. А еще понравилась его семья – молодая (относительно, так-то ей тридцать семь) жена Анна, старшая дочь от первого брака двадцатитрехлетняя Ольга, мой старый друг Владимир – который нас в Путешествии фотографировал – и дети от второго брака: Люба, Ваня и пара близнецов – Мария и Василий. Десятилетняя Любовь в свое время выйдет замуж за Блока, но об этом пока никто кроме меня не знает.

Последним действующим лицом оказался худой мужик средних лет с обветренным лицом и агрессивно торчащими вперед усами. Ожидаемых мной фанатично горящих жаждой научных свершений у него не оказалось – полагаю, загораются только на работе. Манеры, разумеется, безукоризненные, а вот мундирчик явно с чужого плеча – великоват и чинен. Так бывает, когда все деньги тратишь на попытки принести Родине непрошенную ею пользу. Ничего, теперь все будет по-другому.

– Панпушко, Семен Васильевич, – представил энтузиаста взрывчатых веществ Дмитрий Иванович.

– Читал ваш труд, Семен Васильевич, – отвесил я ему комплимент. – Впечатлен, и очень надеюсь, что мы с вами сработаемся.

– На беду врагам Империи, Ваше Императорское Высочество? – улыбнулся Панпушко.

– На очень большую беду! – хохотнул я.

Отправив семью Менделеева заниматься своими делами, мы втроем отправились в кабинет ученого – говорить о гранатах, которые в этой реальности назовут конечно же «панпушками».

Павел Смолин
Главная роль 4

Глава 1

Зимний дворец по сравнению с Гатчиной производил грустное впечатление. «Какой от меня смысл, если государственный аппарат и его владелец не здесь?» – словно вопрошали стены. «Ради чего мы надраиваем квадратные километры площадей до блеска, если они никому не нужны?» – вторили им слуги. «Для чего мы впустую проедаем здесь овес да солому, если все равно никто не велит готовить выезд?» – тоскливым ржанием вливались в неслышимую, но хорошо осязаемую тоскливую песнь лошади из конюшен.

У любой вещи и у любой работы должен быть смысл! Да, жалование и питание все оставшиеся в Зимнем обитатели исправно получают, но человек – это такое существо, которому автоматического воспроизводства определенных действий в обмен на вознаграждение недостаточно. Отсюда и проистекают явления в виде корпоративной этики, цеховой солидарности, государственной идеологии и прочего – человеку очень важно ощущать сопричастность к большому, общему делу, и на лицах встречающих меня слуг, оставшихся в Петербурге чиновников, гвардейцев и казаков это считывалось очень хорошо. Я привез в Зимний не только свою тушку. Я привез в Зимний САМ СМЫСЛ его существования!

Шагая по коридорам и комнатам дворца, я вовсю веселился, слушая, как следующий за мной Андреич с высоты своего положения «строит» здешних слуг – вот здесь, мол, пыльновато, там пятнышко на паркете, здесь книжки в шкафу перекосились. Этот рояль нужно для гармоничности передвинуть правее, а в камине как-то многовато золы. Классическое «ужо я их быстро в чувства верну!».

Причиной хорошего настроения служило не только и не столько ворчание Андреича, сколько итоги разговора с Менделеевым и Панпушко. Отвадить последнего от пикрина получилось легко, рассказав о новых взрывчатых веществах и поручив разработку взрывателей, конструирование снарядов и гранат. На полигоне прозябать ему смысла нет – питается фиг пойми как, вокруг куча глаз, а потому Панпушко вместе с Дмитрием Ивановичем переедет в большой дом за высоким забором – обеспечивать секретность и питаться под присмотром «домашних» Менделеева. Увлекающиеся натуры нужно контролировать даже в вопросах питания. Полигон для исследований найдут сами – неподалеку, но на безопасном расстоянии от столицы. Денег на строительство лаборатории и сырье я выдал. Еще один маленький кирпичик в метафорической башне величия Империи заложен!

Завтра, с утра, у меня поездка в Академию наук – там тоже парочку «кирпичиков» заложу. График на неделю вообще получился плотный и полезный – как мне и нравится, но не без персональных радостей и отдыха – они мне тоже очень нравятся, и я не робот, чтобы отказываться от них.

– Ваше Императорское Высочество, ежели на то будет ваша воля, мы сию секунду подготовим для вас покои, кои ранее выбирал для себя Его Императорское Величество, – любезно предложил местный главный камердинер.

Бывший главный – Андреича слушается без вопросов.

– Не нужно, Василий, – привычно отказался я. – Его Величество еще не раз воспользуется своими покоями.

Слуги обрадовались еще сильнее – хорошо, когда цесаревич «погостить» приезжает, но целый Император же еще лучше! А еще я вижу здесь нашептанную кем-то стандартную проверку меня на амбиции – последнее может быть продиктовано паранойей, а старый слуга просто хочет сделать мое пребывание в Зимнем как можно более комфортным и приятным.

Добравшись до своего кабинета, я удовлетворенно кивнул – все мои вещи и ценнейшие папочки доставили и скомпоновали как положено – отпустил слуг, плюхнулся в кресло и взялся за высокотехнологичное устройство «телефон». Даже в этой реальности, в этом положении, попросту невозможно обойтись без ритуала «по прибытии отзвонись маме, чтобы она не переживала».

Номеров пока не завелось – связываться надлежит через оператора мужского пола, потому что дам-телефонисток тоже не завелось. Звук отвратительный, щедро сдобренный шипением, и в микрофон от этого приходится орать. Тем не менее – работает, и с Дагмарой мы поговорили добрых десять минут: я кратко отчитался о переезде, она – о семейных делах. Завершив сеанс связи, я погрузился в блаженное ничегонеделание на пять минут, залипнув в окно и полюбовавшись суетой во дворе и пошел переодеваться к ужину.

Гость номер один – Сандро, который тоже сын председателя Госсовета. Гость номер два – благополучно вернувшийся в столицу и успевший повидаться с родней князь Кочубей. Гость третий – «фрондёр» Николай Михайлович, родной брат Сандро, ныне командующий Кавалергардским полком. В отличие от Конвоя, их служба в полном смысле слова ритуально-парадная. Хорошо, что офицеры-Кавалергарды покупают пышные мундиры и породистых скакунов на свои, но от оптимизации их это не спасет. Почетный караул останется, но такого размера и такого пафоса он нафиг не нужен. Конвой тоже переделаю – не нравится мне «ходить под конвоем», как-то звучит не очень, и пофигу, что это только для меня так. Будет ИСО – Имперская Служба Охраны.

После ритуальных приветствий мы утолили первый голод – прибывшие со мной японские повара порадовали этническими рыбными блюдами – и немного поговорили о «китайской кампании» под винцо, которого припасено много, а пить мы его будем до глубокой ночи. Пора начинать пользоваться своим печальным козырем на полную катушку. Николай Михайлович, возможно науськанный своим отцом, продемонстрировал лояльность:

– Мне доводилось слышать, будто некие мерзавцы при Дворе ведут пренебрежительные разговоры касательно вашей победы, Георгий Александрович. За правдивость сего я, правда, поручиться не могу – мне подобные слухи не интересны.

Ну конечно же ты «не можешь»! Начало неплохое – «фронды» не видно, но не станет же он мне в лицо с порога орать «давай сделаем Россию республикой!». Выводы за десять минут после знакомства будет делать только идиот, поэтому я воздержусь и подожду, что будет дальше.

Сандро согласно покивал, заодно показав, что намерен держать нейтралитет:

– Мне тоже довелось слышать подобные слухи. Полагаю, они продиктованы исключительно тоской всею душою преданных Империи воинов по нормальной войне и желанием продемонстрировать на ней свою доблесть.

А вот от тебя я такого не ждал, Саша, потому что все отзывались о тебе положительно. Ладно, здесь тоже выводы делать рано.

– Давно большой европейской войны не было, – согласно кивнул я, сделав глоток. По крайней мере вкусно. – А значит будущая, которую я считаю неизбежной, будет призвана решить все накопившиеся вопросы. Последних у всех потенциальных сторон конфликта великое множество, а посему война затянется на долгие годы.

С Кочубеем мы в Путешествии эти темы обсуждали не раз, поэтому он подтвердил и развил:

– Комплекс противоречий между Великими державами не оставляет сомнений в приближении большой европейской войны! Все строят себе огромные флоты, перевооружаются и активно готовятся. В меру сил готовимся и мы, но генералы всегда готовятся к прошлой войне. На первых порах Великим державам придется изживать еще наполеоновских времен методы ведения войны. Еще никогда наш мир не знал столь совершенной артиллерии, настолько точных и скорострельных винтовок и морских сражений, в которых сходятся десятки броненосных крейсеров. Изменилась и логистика – железные дороги позволят снабжать без преувеличения многомиллионные армии. Война будет поистине свирепой и навсегда изменит наш мир! Выпьем же за это!

Экое воодушевление. Мы с проникнувшимися Романовыми выпили за будущую войну.

– Развязать маленькую победоносную войну для поддержания тонуса, обстрела воинов и выявления актуальных в новых реалиях методов ведения войны в ближайшей перспективе мы себе позволить не можем, – отжал я себе слово. – Посему, господа, я бы хотел узнать ваше мнение об участии как можно большего числа наших добровольцев в воинах колониальных.

С этими словами я посмотрел на Сандро, решив начать с него. Он задумчиво покачал бокалом с рубинового цвета влагой:

– Позволю себе заметить, что подобная практика может вызвать недовольство у наших соседей, – отпил и ухмыльнулся. – С другой стороны, Его Императорское Величество не может запретить своим подданным свободно перемещаться по миру и развлекаться угодным им способом.

Как и ожидалось. Я перевел взгляд на Николая Михайловича.

– Покуда подданный Его Императорского Величества не состоит на действительной воинской или гражданской службе, он волен распоряжаться собою на свое усмотрение. Полагаю, в одних только расквартированных в Петербурге частях можно отыскать не одну тысячу отважных воинов. Во вверенном мне полку таковыми являются без исключения все, Георгий Александрович.

Тоже ожидаемо – «хоть сейчас в колонии всем подразделением во главе со мной!». Мнение Кочубея давно известно, а посему можно подвести итог:

– Согласен с вами, господа. Народ засиделся в казармах и жаждет проявить себя в настоящем деле. Послезавтра я отправлюсь в Военное министерство, дабы обсудить этот прожект. Полагаю, наши генералы согласятся с необходимостью провести через горнило пусть и колониальных, но сражений как можно большее количество добровольцев – польза от этого дела очевидна.

Господа покивали, и мы выпили за такую хорошую идею.

– Ах, колонии! – мечтательно прикрыл глаза Сандро. – Как много в них неизведанного! Как мощно наполняют паруса тихоокеанские ветра! Как сладок их запах!

В 88 году он совершил «кругосветку», а недавно вернулся из плаванья в Индию в связи со смертью матери, Ольги Федоровны. Я в это время был в районе Урала, а океан – огромен, поэтому неудивительно, что мы разминулись, а похороны я пропустил.

– Как паскудно воняют индийские трущобы! – в тон ему добавил Кочубей.

Мы с ним и Михаилом Николаевич поржали, Сандро снисходительно улыбнулся:

– Кому как не вам разбираться в оттенках вони, Виктор Сергеевич – весь Петербург знает о вашем пристрастии выбирать самых смрадных да уродливых извозчиков с самыми никудышными и грязными телегами.

Посмеялись, Кочубей гордо приосанился:

– И я нисколько этого не стыжусь! Я – не какой-то легкомысленный щеголь, единственной заботою которого является желание пустить пыль дамам в глаза.

Посмеялись и над этим.

– Выпьем же за извозчиков – этих незаменимых проходимцев и сплетников! – огласил тост Николай.

Веселый будет вечер.

Через час Романовы и князь изрядно накачались, и мы переместились в гостиную, сидеть у камина – температуру в помещении сбалансировали открытыми нараспашку окнами – и курить кальян: это древнее изобретение, и во дворце оно нашлось. Тут-то, что называется, из Николая Михайловича и «поперло».

– Я с невероятным восторгом встретил ту статью, в которой вы пообещали народу Империи Конституцию и Государственную думу! – отражая пламя камина мутными глазками, поделился он радостью. – Скажите, Георгий Александрович, не ошиблись ли мы в своих надеждах?

Ой как все запущено. Но восторженное выражение лица несомненно идет мне на пользу – этого «бледного юношу со взором горящим» надо приручать, и вместо вредного фрондера у меня появится лично преданный фанатик, который сделает что угодно. В разумных рамках, разумеется. И я же в самом деле не вру – будет и Дума, и Конституция. Полномочия первой и содержание второй же не обговариваются.

– Ну конечно же нет! – сымитировал я возмущение. – Лгать недостойно наследника Российского Престола! Мы стоим на пороге XX века, и входить в него, не имея таких инструментов как Конституция и Дума, попросту глупо!

Коля горячо закивал, Сандро покивал без энтузиазма, продолжая держать нейтралитет, Кочубей ухмыльнулся в усы – он примерно знает, что я задумал, поэтому сейчас ощущает удовольствие от превосходства над Романовыми, ибо пользуется моим личным доверием.

– Сложность нашего мира увеличивается с каждым днем, – продолжил я. – Увеличивается скорость научно-технического прогресса, появляются новые, доселе невиданные сферы человеческой деятельности, растет население, и эти тенденции будут только нарастать. Вместе с этим появляются новые вызовы для власти, и эффективность ее во многом будет измеряться скоростью реагирования на эти вызовы. Крепкая вертикаль власти имеет изрядные плюсы – например, я приложу все усилия, чтобы в новое тысячелетие наша Империя вошла современным, сильным и мощным государством. Это – не мечта, а цель, и я намерен идти к ней с высоко поднятой головой, как когда-то это делал великий Петр!

Теперь прониклись и остальные гости – когда человек крепко выпил, загипнотизировать его очень легко, особенно если он имеет изначальную симпатию к «гипнотезеру», который озвучивает то, что гипнотизируемому очень нравится.

– Король-гражданин! – провел франкофил-Николай историческую параллель.

– Ничем не правил, использовался как ширма для стоящих за ним торгашей и все, что получил в итоге – это презрение собственного народа, – поморщился Сандро.

Защитил меня, получается. Записываем плюсик в репутацию.

– Не заслужил даже ненависти, – поддакнул Кочубей. – Ведь для того, чтобы тебя ненавидели, нужно представлять из себя хоть что-то.

– Проект «Луи-Филипп» был хорошим способом успокоить внутренних и внешних врагов республики, – увел я разговор в сторону, не дав зародиться конфликту. – Я называю это «политтехнологией» – политической технологией. Продуктом ее был Луи-Филипп. Продуктом ярким и позволившим решить множество задач разом, но, увы, скоропортящимся. Я же «портиться» не собираюсь, и сделаю все, чтобы после моей смерти в далеком будущем на моей могиле написали эпитафию «он принял Россию с сохой, а оставил с космическими аппаратами».

«С атомной бомбой» звучит гораздо круче, но собеседниками и «космический аппарат»-то понять сложно.

– Выпьем за это! – решил не заморачиваться и сгладить неудачное сравнение любимого меня с «королем-грушей» Николай.

Выпили, чернокожий слуга – и такое бывает! – сменил нам табак и угли в кальяне.

– Полагаете, полеты в космос возможны, Георгий Александрович? – заинтересовался Сандро.

– Вполне реальны, Александр Михайлович, – отозвался я. – Проблем на этом пути великое множество, но все они решаемы. Первую проблему, конечно, представляет собой двигатель достаточной для преодоления земного тяготения мощности…

Я увлекся, но вовремя спохватился – собутыльникам пришлось потерпеть всего десяток минут.

– Но это все дела далекого будущего. Сначала нам предстоит покорить последнюю оставшуюся без человеческого присутствия стихию, – я указал пальцем в потолок, старательно оценивая реакцию Сандро – насколько правильно в моей реальности его поставили на авиацию?

Нет, совсем ничего. С другой стороны, чего я жду от фаната флота во всех его проявлениях? Он же вообще ничего о самолетах и аэронавтике не знает, и, как почти все в этом времени, грезит о «левиафанах». Попробуем подтолкнуть сильнее, в полном соответствии с наукой педагогикой заинтересовав «малыша», привязав новое к хорошо знакомому и любимому.

– Представьте, господа, – наклонившись, я с громким скрипом пододвинул себе письменный стол. – Как будет выглядеть морское сражение с участием маленьких, но вертких и способных сбрасывать на врага бомбы планеров, – набросал на бумаге схематичное, двухмерное изображение. – Також они могут вести разведку и координировать огонь орудий – в отличие от почти неподвижного и громоздкого воздушного шара, попасть по планеру гораздо труднее.

– Способные долго держаться в воздухе и сбрасывать бомбы планеры должны быть тяжелыми – поднять в воздух себя и запасы топлива нынешние поделки неспособны, – заметил Сандро. – Особенно если учесть, что планерам придется добираться до места сражения с суши.

С очень неприятным скепсисом, но минимальная заинтересованность лучше, чем ничего.

– Так! – подтвердил я. – Но мы же не генералы, и довольствоваться имеющимися поделками нам не обязательно – мы должны смотреть в будущее. Проблему недостатка топлива нам позволит решить особый корабль, – изобразил в двух проекциях – сбоку и сверху. – Авианосный крейсер.

Глаза Александра Михайловича очень правильно вспыхнули, а значит самое время для тоста:

– Выпьем же за Императорский военно-воздушный флот!