Текст книги ""Фантастика 2024-181". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Валентин Леженда

Соавторы: Антон Федотов,Алексей Губарев,Олег Мамин,Павел Смолин,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 340 (всего у книги 347 страниц)

– М?

– Вчера в Ленинке сидел, подшивки журнальные впитывал, – пояснил я. – Нашел там Демихова Владимира Петровича, доктора биологических наук. Еще в сороковые собакам сердце и легкие пересаживал! Поспрашивал: четыре года назад крысы-коллеги ополчились – шарлатан, говорят. Пытались квартиру отжать, пришлось целому директору Склифосовского института заступаться. Обвинения опровергли, но крысы-то никуда не делись. Грызли Владимира Петровича потихоньку и своего добились – в прошлом году инсульт пережил, сам теперь оперировать не может – руки не слушаются. Но голова работает как надо, а сидит такой человечище нафиг никому не нужным! Попросил у старших товарищей ему учеников побольше нагнать, надавать по шапке его врагам, и выделить финансирование на развитие трансплантологии. Штука – архинужная!

Может деду новые почки пригодятся?

– Нужно еще таких незаслуженно загнобленных, но крайне ценных для страны людей поискать. Передашь?

– Передам конечно, – кивнула Виталина. – Это очень хорошее дело – у нас постоянно кто-то под молотки попадает.

– И вот агент Вилка подверглась тлетворному воздействию Сережи Ткачева и начала ругать Советскую власть, – удовлетворенно заметил я.

– Советская власть здесь не при чем, – со снисходительной улыбкой объяснила она. – Человеческий фактор.

– Портит всё! – согласно кивнул я. – Ничего, массовые расстрелы обязательно спасут Родину.

– Диктатор! – фыркнула она.

Поднялись наверх, подключили виолончель к эффектору, последний – к подключенному к колонкам усилителю. Усевшаяся на стул с инструментом Виталина провела смычком по струнам и призадумалась. Выкрутив ее дисторшен в ноль – пока не понадобится – присоединил гитару, выдал девушке партитуру, уселся на диван и скомандовал:

– Подстраивайся.

И пошел митол! [ https://www.youtube.com/watch?v=m9xqO9kKqyk&ab_channel=Apocalyptica ]

Доиграв, объяснил смотрящей на меня горящими глазами (ух понравилось!) девушке:

– Вообще должно исполняться в четыре виолончели плюс перкуссия – потом такой состав соберем, когда нормальные эффекторы завезут. Ловушки или нет – решайте сами, не потому что убегаю от ответственности, а потому что очевидно заранее согласен на любой вариант.

Нетерпеливо кивнув – поняла, мол, не оправдывайся, она попросила:

– Давай еще раз!

Сыграли еще раз. Отвергнув дальнейшие повторы, выдал следующую партитуру, и мы прошлись по классике еще немного [ https://www.youtube.com/watch?v=MH4QIQPs1qs&ab_channel=Apocalyptica ]. Сделав перерыв на ужин, продолжили играть до самой темноты. Виталина супер довольна – давно обещал же. Когда она начала собираться домой, робко спросил:

– Может останешься?

– Может ко мне поедем? – предложила она альтернативу.

– А какая разница? – спросил я.

– А какая разница? – логично спросила она в ответ.

Сглотнув, решительно кивнул:

– Поехали!

Подошел к шкафу, под смущающе-ехидным взглядом Виталины достал презики.

– Не испортились? – участливо спросила она.

– Издевайся, – разрешил я. – Поехали?

А вот даже и не волнуюсь – выгорел и смирился с неизбежной потерей невинности.

– Надо за цветами заехать, – вспомнил о важном.

– Поздно уже, – покосилась на часы Вилка. – Потом подаришь.

– Нет уж! Уже вторая партия меня дожидается, – покачал я головой. – Там рабочий график скользящий и вообще не далеко – около рынка.

– У тебя что, как у Блока? – поскучнев лицом, грустно спросила девушка.

– Что как у Блока? – не понял я.

– Настолько любил жену, что не мог с ней спать, – немножко покраснев (прелесть какая!), пояснила она.

– Точно нет! – гоготнул я. – Кажется, что я ищу отмазки, но цветочки тебе подарить хочу уже очень давно. Можно?

– Можно, – милостиво разрешила она.

Вынув из стола две записанных «дружбонародных» песни, взял с собой – Акифу за полугодовое выращивание синих роз.

– Поехали производить дефлорацию Вилки! – жизнерадостно провозгласил я и направился к двери.

– Фууу! – закрыла она покрасневшее лицо ладонями, промычала в них. – Ты все испортил! – и выбежала из комнаты, спустя пару секунд хлопнув входной дверью.

Язык мой – враг мой.

Глава 21

Так не пойдет! Догнать не успею, но прийти просто обязан – это же очевидный сигнал! Не обиделась – такую фиг обидишь, но после совместного музицирования настроилась на дальнейшие всякие там романтики, а получила вот это. Воспитывает!

В зашкаливающе хорошем настроении позвонил на первый этаж, согласовал выход и спустился вниз. Сердечко немного затрепетало – сидит Вилочка в «Запорожце», с демонстративно-скучающим видом меня ждет.

– Такая ты хорошая, – умилился я, забираясь внутрь.

– А ты – поросенок, – заклеймила Вилка, выезжая на дорогу.

– Не без этого, – кивнул я. – Как поручик Ржевский.

– А причем здесь «Гусарская баллада»? – удивилась она.

– Не слышала чтоли? – хохотнул я. – Пацаны на районе уже вовсю травят.

– Анекдоты? – догадалась она. – Расскажи!

Рассказал парочку особо забористых – хроноаборигены до таких пока не дошли, а я Советских детей портить не собираюсь – и девушка залилась краской.

– Чистое, невинное существо! – неподдельно восхитился я. – Как можно в такую прелесть х*й засовывать?

– Я тебя из машины сейчас выкину, – с нежной улыбкой пообещала Виталина.

– Не, – отмахнулся я и пристегнулся.

– Пф! – прокомментировала Вилка хлипкие защитные меры.

Заржали, доехали до хрущевки около рынка, я сбегал на третий этаж, где одна из комнат «трешки» частично превратилась в оранжерею по производству синих роз. Поблагодарив племянника Акифа, принял от него сразу всю срезанную партию – тридцать одна штука – отдал деньги, отдал «дружбонародную» песни для восходящей азербайджанской (вместо нон-стопом гастролирующего Магомаева нам будет) звезды [ https://www.youtube.com/watch?v=KK2hUZK57Qc&ab_channel=ZVUKMTV ], и, получив в спину многословные пожелания удачного свидания, вернулся к встретившей меня около машины Виталине.

– Синие?! – восторженно пискнула она, когда мы с букетом вошли в свет уличного фонаря.

Подошла, обняла меня вместе с букетом. Глядя Вилке в глаза, с улыбкой объяснил:

– Обычные цветы дарят обычным девушкам.

– Вот сейчас мне вдруг очень захотелось тебя поцеловать, – хихикнула она, отпустила, отобрала букет, и, пока я усаживался, аккуратно убрала цветочки на заднее сиденье. – Таких подождать стоило.

– Милаха! – умилился я.

– Ты же глупый, тебе все в лоб нужно говорить! – отвесила нежный щелбан.

– Сильно упрощает повседневную жизнь, – не смутился я. – Вот бы так к Гришину подойти и сказать: «хватит крышевать торговую мафию!».

– А тебе в ответ объяснят, что никакой мафии в СССР не существует, – улыбнулась она. – Причем сделает это лично товарищ Генеральный секретарь.

– За уши уже таскал, – похвастался я.

– Юрий Владимирович?! – изумилась она.

– По большей части символически – в качестве крайне редкой Высочайшей награды.

Виталина рассмеялась, и я немного закрепил успех, рассказав о том, как появились подтиральщики монарших задниц, и в какой момент это стало крайне уважаемой должностью. Стоп, где романтика-то? Ну-ка стихотворение про любовь! И еще! И еще! И… и вот мы уже целуемся, остановившись у Виталининого подъезда, как-то прямо неожиданно, но ужасно логично. И приятно! Товарища лейтенанта учить не надо, но кто сказал, что это плохо?

– Что ты со мной делаешь, мальчишка? – выдохнула порозовевшая Виталина после поцелуя.

На риторические (но очень приятные!) вопросы не отвечают, поэтому поцеловались снова и пошли наверх, не забыв прихватить цветы. Дверь Вилка смогла открыть только с третьего раза – ручки трясутся. И это тоже супер приятно!

Коридор, разувание и снова поцелуй – этот длиннее и вкуснее. Вот теперь немножко трясти начало и меня. Вернув самоконтроль, увидел на стене прихожей новые обои, ковровую дорожку и копию «Мишек в лесу». Мама-таки осуществила обещанный ремонт, а девушка, в свою очередь, «обживала» квартиру как могла. В единственной комнате появилась югославская, полупустая стенка с цветным телеком и маленькой коллекцией моих книжек и журналов – тоже надо полагать с моими произведениями. Рядом – проигрыватель с пластинками и неподписанными бобинами. Наши демки, видимо.

– Культ моей личности внутри головы выстраиваешь? – спросил я раскладывающую цветы по вазам девушку.

– Просто нравится, – улыбнулась она.

– А это что? – спросил я, указав на собственный портрет авторства Нади Рушевой.

– Хорошо нарисовано, – пожала она плечами. – И хорошо сочетается с висящим рядом портретом моим, – указала на висящий рядом со мной рисунок.

Внешней похожести почти нет, Надя портреты быстро рисует, неплохо передавая внутреннюю сущность изображаемого. Моих портретов она написала уже три – один «светлый», один «потешный» и один – мрачный. Первые два у меня дома висят, а третий Надя мне дарить не захотела – вот куда ушел, получается.

– Мне твой портрет нравится, – признался я. – Глаза печальные, лицо красивое – все как в жизни.

– Прямо такие уж и печальные? – с совершенно противоположным «печали» выражением глаз спросила Вилка, сев на диван рядом со мной.

– Не сейчас, но вообще – да, – подтвердил я.

Поцеловались. А чего это руки смирно лежат на талии? Ниже… по рукам-то не бьет! Даже странно, что я этого боялся. Дальше руки пришлось поднять, потому что девушка стянула с меня футболку. А я чем хуже? Начав расстегивать пуговки ненавистного «платья гувернантки», немного потерял самоконтроль и тупо оторвал большую часть. Пуговки весело забарабанили по мебели и линолеуму.

Виталина прервала поцелуй и с нежной улыбкой укорила:

– А мне потом пришивай.

– Просто выкинь его! – попросил я, любуясь тем, как девушка распускает волосы.

– Придется дорвать, – скорбно вздохнула она.

Дорвал. И дорвался!

– Больно? – спросил я, уложив уже голую девушку на диван, себя – сверху, а руку – на ее шрам.

– Меня можно трогать везде! – разрешила она.

Неловкая пауза на ФРГшные технологии…

– Мне было немножко больно и немножко приятно, – развела руками Виталина, чмокнула меня в губы и пошла в ванную.

Ох уж этот малолетний организм.

* * *

Из школы на следующий день она встречала меня в белом, расписанном подсолнухами платье, показывающем немножко спины и плеч, и почти совсем не показывающем коленки. Настроение – великолепное – вчера я остался у Виталины до утра, и после «немножко» было еще несколько попыток. Последние – вполне удачные, и, возможно, отчасти этим объясняется ее очень довольный жизнью вид.

– Привет, растлительница! – бодро поприветствовал я ее. – На глазах у всей школы целоваться с тобой очень хочется, чтобы завидовали, но нельзя.

– Нельзя! – хихикнула она. – Ничего, я знаю один тихий переулочек.

– Рабочие дни заиграли новыми красками! – обрадовался я такому повороту, забираясь в «Запорожец».

– Видишь – ничего страшного не случилось, – заметила она, выезжая на дорогу. – А ты боялся.

– Мир вроде не поменялся, – согласно кивнул я. – Сижу такой на уроках, с ребятами общаюсь. Все тоже самое, – развел руками, правую оставил на Виталинином колене и нагло заявил. – Но теперь нам есть куда тратить наше удручающе-огромное количество свободного времени. После работы ко мне поедем.

– Поедем! – с очаровательным энтузиазмом кивнула она.

Дома все еще никого нет.

– И ты вчера так и не показала мне форму, – напомнил я.

– Опомнился! – фыркнула она и показала мне корочку.

– Поздравляю с давнишним повышением, товарищ старший лейтенант! – поздравил я, не забыв заценить дату выдачи – не сегодняшнее утро, а через неделю после Ростова.

– Внимательный, – разочарованно буркнула она. – Пока я за рулем – выше не лезь! – легонько хлопнула по увлекшейся исследованием скрытого подолом пространства руке. – И вообще лучше почитай, – через плечо указала большим пальцем на заднее сиденье.

Обернувшись, увидел приятно-толстенькую папку с многообещающей надписью «Магомаев».

– По телевизору говорят далеко не все, – пояснила Вилка, когда я показал папку ей, снабдив вопросительным взглядом. – Решили, что тебе будет полезно знать.

– Спасибо, – поблагодарил я и погрузился в документ, чисто ради сохранения человечности цитируя избранные кусочки вслух: «После концерта в Марокко расчувствовавшийся король Хасан II подарил объекту «Таран»…

– Настя писала, – прокомментировала Виталина.

– …виллу в Монте-Карло с пожизненной оплатой расходов на содержание за свой счет и белоснежный Роллс-Ройс». Вот бы там детский санаторий сделать! – обрадовался я.

– Нельзя, – покачала она головой. – Королевские подарки не передаривают и не переделывают в санатории.

– Вонючие буржуи, – расстроился я. – В такой прогрессивный век живем, а у них – монархические ритуалы. И вообще – в чужой стране недвижимость дарить все равно что расписаться в том, что Марокко – настоящая помойка третьего мира, где звезда мирового масштаба жить ни за что не захочет. И вообще – это сколько и без того жалкой прибавочной стоимости, которую вырабатывает его грустная страна ушло на подарки какому-то певцу?

– Завидуешь? – хохотнула Вилка.

– Если я через годик попрошу, дом мне купят почти везде, в рамках разумного, – покачал я головой. – Но мне так подставляться нельзя – дома хорошо, Родина под ногами чувствуется. Высоцкий вон поездил и вместе с женой вернулся, на время, но все же – соскучился по СССР. Так что все что сказал ранее – вполне честная позиция. Просто удручающее поведение правящей персоны.

– Я с тобой согласна, – улыбнулась она.

Читаем дальше.

– «Объект попытался отказаться, но переводчик *засекречено* проявил более чем оправданную инициативу, горячо поблагодарив Его величество. Предлагаю рассмотреть возможность поощрить *засекречено* за образцово-показательное знание дипломатического протокола. После этого, чтобы вернуть объекту душевный покой, при помощи *секретно* я *секретно*. После звонка и личного поздравления от товарища Генерального секретаря, объект успокоился». Неловко вышло, – вздохнул я.

– Дальше еще веселее! – пообещала Виталина.

– «После концерта в Иране шах Мохаммед Реза Пехлеви подарил объекту яхту модели «1969 Feadship». Благодарю товарища Генерального секретаря за выделение объекту десятикомнатной квартиры и дачи в Серебряном бору. Объект ни разу не высказался на тему невозвращенства, зато много тоскует по Родине, однако для него очень важно видеть, что там его ждут и ценят». Еще и яхта! Да коллеги по цеху, когда узнают… Они же узнают?

– Обязательно узнают – придется печатать фотографии Муслима с подарками в прессе, иначе на нас обидятся. А Роллс-Ройс увидишь совсем скоро, – оживилась. – Давай попросим покататься!

– Давай! – мне тоже было интересно. – Но мне же дверь снесут теперь – все захотят международную карьеру с домами в Монте-Карло и Роллс-ройсами.

– Охрана вооружена, – хищно оскалилась Вилка.

– А самому Муслиму всё – теперь будут в спину харкать.

– Настя вытрет, – успокоила она меня.

– «Далее, с одобрения Центра, нами был заключен список рекламных контрактов с *см.приложение 1*», – вернулся я к папке.

Полистал:

– Приложения нет.

– Слегка секретно, – вредным тоном заявила девушка.

– Это же реклама блин! – возмутился я. – Ее людям показывают.

– Не в СССР же, – возразила она.

– Пофиг, – решил я и вернулся обратно. – «…с суммарным доходом в бюджет СССР в размере трехсот двадцати тысяч долларов». Мелочь, а приятно!

– Ничего себе мелочь! – фыркнула она.

– Нефть приносит стране на данный момент что-то типа миллиарда доходов, – ответил я. – Наша глобальная цель – за остаток этого и следующий год «наколотить» столько же. Попроси собрать еще один состав – копию «Ласкового мая», чтобы гастролировать по разным кускам страны почти одновременно, но никогда – в один и тот же день…

Девушка заржала:

– Да тебе Фурцева скальп снимет, комбинатор!

– Все согласовано, – отмахнулся я. – Кому плохо? Уважаемый народ получит без дураков приличный живой концерт – никакой фонограммы быть не должно, поэтому нужен фронтмен с похожим голосом – администраторы больших концертных залов – наполняемость, бюджет, прости-господи, Минкульта – деньги, а любители спекулировать на билетах – по ушам.

Остановившись на светофоре, Виталина кивнула и записала в блокнотик. Добрались до студии, и она прокомментировала стоящей на парковке (прохожие не стеснялись подходить поближе чтобы посмотреть) беленький четырехдверный седан:

– Rolls-Royce Silver Shadow.

– Заведешь? – спросил я.

– Заведу, – усмехнулась она.

Чтобы вскрыть и активировать буржуйский автомобиль, девушке понадобились заколка и металлическая линейка. Ни один замок не пострадал!

– Дай я, – попросил я.

– А ты умеешь? – засомневалась Вилка.

– Я же гений! – за руку вытянул ее с водительского сиденья, уселся на мягкую кожу сам, заценил деревянную торпеду и наличие радио.

Пахло, как и положено, дорогущими духами.

– Двести лошадиных сил, – предупредила забравшееся на пассажирское место Виталина. – Ну и, если что…

– Ага! – перебил я, врубил первую и аккуратно выехал с парковки. – Тяжеловато рулится, – поделился ощущениями с девушкой.

– Обратно я поведу, – безапелляционно заявила она.

– Пожалуйста, – кивнул я, врубив вторую, и, почти сразу, третью. – Светофор отслеживаю – красный, но свободно, – прокомментировал нарушение правил. – Куда где поровнее и побезлюднее?

Виталина ткнула пальцем вправо, я сбавил скорость и повернул.

– Можно быстрее, – снисходительно разрешила она.

– Не хочу, – покачал головой. – Не в городе же – ну его нафиг, ответственность слишком велика.

Вилка за трусость ругать не стала, и мы выехали на МКАД. Вот теперь можно разогнаться.

– Больше ста пятидесяти не надо, – попросила она.

– Тут в милях, я не понимаю, – хохотнул я, но скорость сбавил.

Съехав с дороги, уступил место Виталине, и она радостно накатала по МКАДу почти полтора часа.

– Наверное, нужно возвращаться? – робко одернул ее я.

– А? Да, надо, – подпрыгнув, горько вздохнула она, и мы поехали назад, не забыв заправиться – жрет буржуйская техника знатно.

Вернувшись, увидели сидящих на скамейке около студии держащегося за голову Магомаева и гладящую его по спине Настю.

– Влетит нам, – вздохнул я.

– Влетит, – подтвердила Вилка. – Потом еще покатаемся? Я знаю, как открыть гараж.

– Давай! – одобрил легкий автоугон я.

Мы же просто немножко покатаемся. Вышли, немного огребли от Насти, покаялись перед певцом и пошли на студию – конвейер должен крутиться, и, если чарты так качественно доятся, нужно подкинуть парочку синглов.

– Поздравляю с обновками, Муслим Магомедович.

Отводя взгляд, скромняга ответил:

– Я предлагал сделать из виллы детский дом, а машину передать, например, в клуб автолюбителей, но…

– Но дипломатический протокол сильнее нас, – успокоил я его болящую от собственной буржуазности совесть. – Но был бы вам очень благодарен, если бы вы во время поездок в Крым давали ребятам-«Артековцам» покататься на яхте. Шах ведь на это не обидится? – спросил продолжающую раздувать от остаточного негодования тонкие ноздри Настю.

– Не обидится, – подтвердила она.

Прошли в студию, поздоровались со звукачом, послушали уже записанную [ https://www.youtube.com/watch?v=yXQViqx6GMY&ab_channel=MariahCareyVEVO ]. Это к Рождеству, а пока, в свете открывшихся обстоятельств, запишем немножко приятного королю Марокко. Сводив народ к роялю, показал и записал [ https://www.youtube.com/watch?v=Blx9lHMivQs&ab_channel=melanienam ]. Следом слил более танцевальную версию: [ https://www.youtube.com/watch?v=YFlIGdis77U&ab_channel=MELOMANDANCE ]. Как раз можно миньоном выпускать.

– Ну и на этом моя сегодняшняя полезность исчерпана, товарищи, – заявил народу, попрощались, и мы с Вилкой поехали ко мне – убивать свободное время.

Глава 22

В принципе, «кейс» с Магомаевым СССР только на руку – это же зашкаливающей мощи сигнал, призванный заставить призадуматься как невозвращенцев: смотрите какие вы дебилы, вон человек совершенно легально на «Роллсе» по Москве ездит, и дом с яхтой у него никто и не думал отбирать. Так, что, товарищи «выбирать свободу» не торопитесь – работать с Родиной честно банально выгоднее и надежнее. Отсюда посыл второй, уже действующим артистам – веди себя хорошо, не куролесь, и, если вдруг на тебя свалится забугорный успех, страна не будет против не мешать тебе пользоваться заслуженными благами. Пойду-ка Фурцевой позвоню, безотносительно Магомаева, просто для установления справедливости.

– Екатерина Алексеевна, очень прошу вас выпустить из страны певицу Ларису Мондрус – гражданскую лирику она петь принципиально не хочет, ну зачем нам такая гражданка? Пусть за Занавес едет, рассказывает, как ее тут у нас не ценят и щемят – сейчас, в свете похождений Муслима Магомедовича и скорого запуска других англоязычных исполнителей, ее, так сказать, «откровения» будут восприниматься особенно смешно.

– Можешь мне не верить, но соответствующий указ приняли еще вчера, – рассмеялась баба Катя.

Даже обидно как-то!

– Каждый раз, убеждаясь в том, что старшие товарищи видят и знают больше меня, я радуюсь всей душой и ощущаю мотивацию стать лучше, – соврал я. – Для создания противоположного госпоже Мондус поведенческого примера, прошу у вас возможности взять шефство над Аидой Семеновной Ведищевой – она гражданскую лирику петь будет только рада. Но Сергей Георгиевич Лапин – извините, но слишком многие об этом говорят, чтобы игнорировать – антисемит!

– Да ты что, Сережа? – «неподдельно» поразилась Фурцева. – Ты уверен?

– Представляете, какое мнение у народа? – горестно спросил я у нее. – Но я не верю! Ну не может в стране-победительнице нацизма быть антисемитов!

– Не может! – твердо поощрила она.

– Вот поэтому нам и нужно вернуть Аиду Семёновну Ведищеву в телевизор – в спайке с прочими советскими евреями там, она станет очень хорошим подтверждением того, что в Советском союзе антисемитизма нет!

Я бы вообще Лапина выкинул и поставил удобную марионетку, но дед пока не разрешает – большой профессионал мол, и человек в аппарате многими уважаемый. Знатное оправдание отсутствию повышения интересности телека, конечно. С другой стороны – «Зов джунгей» по телеку уже идет, и нравится вообще всем. Нужно нести что-нибудь еще.

– Я подумаю, – вздохнула баба Катя.

– Спасибо большое, Екатерина Алексеевна – вот увидите, мы с Аидой Семеновной много замечательных песен запишем! Я материалист, но, если после концерта в Барнауле ко мне подошел товарищ, вручил две просто замечательные песни и попросил передать их Аиде Семеновне, значит это немножко судьба? Но, как коммунисты, свою судьбы мы куем сами – поэтому я вам и позвонил, Екатерина Алексеевна.

– Что за песни? – заинтересовалась она.

Пропел «Лесной олень» и «Товарища» – ни разу приемной бабушке не соврал, реально мужик подходил песни дарил, в ВУОАПе уже зарегистрировано, будет авторские получать.

– Вторая прямо не хуже твоей, – похвалила Екатерина Алексеевна.

– На всю страну прогремит, – пообещал я.

– У тебя всё гремит! – фыркнула она. – Как родители? Отдыхают?

– Из Каира звонили позавчера, – ответил я. – Нравится, говорят. Скоро вернутся уже.

Соскучился, но немножко жаль – понравилось одному жить.

– Ну и хорошо! Сестренка как? – продолжила она проявлять заботу.

– Растет, кушает, какает, уже умеет сидеть, – кратко отчитался я.

– А кто тебе, Сережа, разрешил без прав за руль садиться? – перешла она тон «бабушкин ругательный».

– Николай Анисимович Щелоков! – жизнерадостно ответил я. – МВД наконец-то доделало мне должностные права и обязанности, и право реквизировать и управлять любым гражданским, МВДшным и КГБшным транспортом там есть.

Фурцева зависла. Краснеет поди сидит!

– Но в ситуации с Муслимом Магомедовичем я очень виноват, – сымитировал я муки совесть. – Поступил ужасно не по-товарищески и раскаиваюсь всей душой. Клянусь больше никогда не брать чужой автомобиль без служебной необходимости или общечеловеческой просьбы!

Выглянувшая в коридор, одетая в свой легкомысленный китайский халатик из первой нашей встречи Виталина прикрыла рот ладошкой и захихикала – раскаивается он, ага!

– Ты же хороший мальчик, Сереженька, – не могла баба Катя не закрепить успех. – Отличник! Комсомолец! Ну зачем тебе машины угонять? Еще и Виталину Петровну на дурное подбил! Ты не смотри, что она взрослая, я же вижу – молодая девка, глупая. Над ней тоже шефство обязательно возьми – у нее идеологическая подготовка хорошая, но идеала нет!

– Баба Катя говорит, что ты молодая и глупая! – ехидно передал слова главного идеолога страны Вилке, прикрыв микрофон ладонью и отодвинув трубку подальше. – А еще я над тобой шефство должен взять.

Не выдержав, девушка убежала в гостиную, хлопнула дверью и разразилась приглушенным преградой смехом.

– Простите, Екатерина Алексеевна, я же все-таки подросток. Стараюсь изо всех сил, но все равно время от времени глупости прорваться пытаются. Обещаю стать лучше и вести себя осмотрительнее.

Никакого веселья с этим кровавым режимом.

– Лучше – всегда хорошо! – одобрила она и попрощалась.

Ну все, можно дальше с Вилочкой немножко поубивать время до дел.

– Решил по сбитым летчицам пройтись? – решила для профилактики поревновать она, когда мы благополучно осквернили диван, и, частично, ковер в общей комнате, лежа на том самом диване попой вверх, положив подбородок на ладони и покачивая в воздухе ножками.

– Хоть на обоях печатай и на стену, – чисто ради приличий попытался я сбить ее с настроя.

– Нельзя, – отрубила она инициативу.

– Я бы и не стал, – улыбнулся я. – Разве что в секретной комнате, куда можно заходить только мне одному. Но зачем, если у меня есть целая секретная ты? То же относится и к Ведищевой – она, извини, средняя, а ты – одиннадцать из десяти.

Совместив подъем с дивана с эротичными потягушками, она поощрила меня за лояльность:

– С каждым разом всё лучше!

– Достигается упражнениями, – фыркнул я, встал на встречу, поцеловались.

Девушка покосилась на часы и ехидно заметила, плотнее прижавшись бедрами к напрягшемуся органу:

– Нужно ехать!

– Ох, нужно! – вздохнул я, высвобождаясь из ее объятий и нагибаясь за трусами. – Ибо пунктуальность – вежливость королей. Нужно соответствовать!

Переодевшись, поехали в «Пингвин» – общаться с осилившим сценарий трех серий «Электроника» Евгением Велтистовым. А еще – придумал отсутствующую до моего вмешательства повесть про робопса Рэсси, которая в моей реальности появилась только в 71-м. Скоро весь «Электроник» выходит на «Детгизе» большой книгой сразу пятимиллионным тиражом – мелочь, конечно, но больше выбить не получилось.

В сумочке переодевшейся в оранжево-белое полосатое платье с открытыми плечами и подолом до середины коленной чашечки девушки – присланный, впитанный, и, чего уж тут, немножко исправленный черновик сценария. Мне бы еще немножко с режиссером пообщаться, на тему постановки кадров, динамики и акцентов, но не факт, что дадут. Ну и вдруг испорчу – смотреть его будут в 70-м году, когда кино ну совсем другое.

Вошли в кафе, взяли по три шарика мороженого – сентябрь, но еще жарковато – с яблочным соком и уселись ждать писателя. Не опаздывает – мы по-прежнему сверхскоростные.

– В Одессу летим, – с улыбкой порадовал я девушку. – На всю первую неделю октября – на киностудию, раскадровочки смотреть, с товарищами актерами знакомиться, в море купаться, если еще можно будет, само собой – пара встреч с читателями, город-то большой. И по округе немножко проедемся. Ну и в ежедневном режиме старательная проверка котлет и бананов. Товарищ Велтистов и его семья летят с нами, отдохнуть, морем подышать, но их на котлеты мы не позовем.

– Не сидится же тебе, – с улыбкой ответила она.

– Оправдываю многочисленные прогулы школы как могу, – развел я руками и ткнул одной из них в тетеньку средних лет, устало несущую авоську по тротуару. – Из списка.

Знак, «винтилово».

– Как ребята? – спросила Виталина.

– Пока нашел десяток в ЦК, из которых одного желательно дорастить до члена Политбюро, – ответил я. – Но лучше еще немного понаблюдаю. Еще наметил пяток замечательно играющих музыку и имеющих вполне поддающийся исправлению акцент. Это лучше согласовать, и, если не подходят, придется набрать зарубежный ВИА – это кроме «АББЫ» с ловушками, которую мне никак не хотят давать. Ну и так, по мелочи – кого в КГБ пристроить, кого – в милицию. А, ну и четыре художника и двое начинающих поэтов – пока не очень, но навыки же шлифуются.

– «АББУ» тебе не дают, потому что там отсев как у космонавтов, – пояснила Виталина. – Понимаешь степень ответственности? Один «протечет» – все, вся операция насмарку, а СССР – здоровенная оплеуха! «Суперзвезды-шпионы» – как тебе такие заголовки?

– Справедливо, – кивнул я. – Работайте, товарищи.

– Работаем побольше твоего! – фыркнула Вилка и покраснела.

– Какое неосторожно натянутое на себя «мы», – хрюкнул я.

Последние трое суток мы расставались только на время уроков, так что нифига она не работает. Испортил я товарища старшего лейтенанта.

В кафе вошел одетый в костюм товарищ писатель и не без смущения покивал на ведомого им за руку черноволосого пацана-первоклашку в форме октябренка. С улыбкой покивал в ответ – понимаю, не осуждаю. Заказав мороженого себе и сыну, Евгений Серафимович привел последнего к нам и представил:

– Максим, семь лет, мой сын.

– В школу пошел, да? – задал я стандартный вопрос, пожимая очень старающемуся прятать восторг пацану руку.

– В первый класс! – похвастался он.

– Оценки еще не ставят? – подключилась Виталина.

– Не ставят, – вздохнул расстроенный ребенок.

– Ничего, у тебя папа писатель, значит ты тоже умный! – сделал я основанный ни на чем вывод. – Отличником будешь!

– Обязательно буду! – покивал он. – Спасибо, что прислал рукописи почитать!

Это при «Мишу».

– Читай на здоровье, – улыбнулся я ему.

Для того и плагиатится же.

Пока мы с Вилкой развлекали счастливого первоклашку, его отец ознакомился с правками и одобрил две трети, компромиссом выторговав себе право треть не менять. Опытный! Теперь чуть-чуть отличается от оригинала, но хуже точно не стало. Немножко согласовали поездку в Одессу – на ТУ-144 не полетим, колхоз уже вот-вот попадет в мои цепкие лапы и съест всю монетарную массу – и попрощались, не забыв забрать сценарий – повезем в Минкульт.

Закинув рукопись куда следует для размножения и отправки на Одесскую киностудию, пошли в коридор ждать назначенного приемного времени к Борису Николаевичу – Ткачев Сережа у нас нынче все еще не Магомаев, но уже величина всем известная, поэтому «только спросить? Проходите конечно!» сработает, но я же интеллигентный человек.

– Борис Николаевич, как вам нынешний глава Союза писателей? – спросил я после ритуальных приветствий и «как оно?».

– Говно человек товарищ Федин, – с восхищающей прямотой ответил Полевой. – Но снять пока не могу – сам понимаешь, – развел руками.