Текст книги ""Фантастика 2024-181". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Валентин Леженда

Соавторы: Антон Федотов,Алексей Губарев,Олег Мамин,Павел Смолин,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 321 (всего у книги 347 страниц)

Дальше решил проверить Вилку на прочность, начав гонять ее по школьно-ВУЗовским программам. Первые десять минут девушка самодовольно отвечала на все вопросы – что охренеть как впечатляет на самом деле, готовили ее реально на совесть – но споткнулась на «аспирантских».

– Не расстраивайся, – утешил я ее. – До такого уровня все равно никто тебя гонять не станет, а мне на научные и прочие высоколобные темы общаться не интересно – я по жизни предельно приземленный жлоб, и мне гораздо прикольнее послушать истории о том, как кто-то, например, по роже по пьяному делу получил.

– Я уже заметила! – фыркнула недовольная собой Виталина.

– За экономику в общем, так сказать, смысле, ты шаришь побольше моего отчима – а он кандидатскую пишет, – продолжил я ее утешать.

Конкретно про Англию Судоплатов-младший знает несоизмеримо больше, на то он и узкий специалист.

– А говорил – жалеть не будешь, – нашла она нестыковку, обвиняюще ткнув в меня пальцем.

– А я и не жалею, – пожал я здоровым плечом. – Просто не нравится, когда люди себя накручивают не по делу. Тебе есть чем гордиться, причем заслуженно, и не*уй мне тут нюни разводить – на улыбающихся девушек мне смотреть приятнее.

– Делать тебе «приятно» у меня приказа нет, – отмахнулась она.

Ну что за недоработки, деда Юра?! Шучу, это же нечестно, и пользоваться девушкой так я бы все равно не стал.

Протянув руку, погладил ее по волосам:

– Вилочка хорошая!

– Прекратить приручение, пионер Ткачёв! – лязгнула она металлом в голосе и ехидно улыбнулась.

– Не прекращу – вдруг получится? – отмахнулся я и развернул подаренную бабушкой из ДК конфету – в кармане своего часа дожидалась.

– Маме твоей расскажу, она наругает за испорченный аппетит, – пригрозила Виталина.

До чего же деградировали в будущем конфеты! Никакого вкуса, один гребаный сахар. Или это из-за рецепторов?

– Жрать охота страшно, так что не сработает, – улыбнулся ей перемазанными шоколадом зубами.

Девушка рассмеялась, заглушила двигатель, и мы с ней пошли в подъезд.

– А это ваша? – указал я на стоящую на парковке новенькую черную «Волгу».

– Не наша, – покачала она головой.

– Значит в гости кто-то важный, – сложил я два и два.

– А может это к кому-то другому? – предположила Вилка.

– Нет уж, – фыркнул я. – Если во дворе происходит что-то необычное, значит – из-за меня!

– Самомнения тебе не занимать, – укоризненно заметила она.

– Это пока никто не видит, – подмигнул ей я и открыл незапертую дверь квартиры – мама из-за заселившейся на первый этаж охраны расслабилась и замыкаться снова бросила.

Придется сделать внушение, но это потом, вечером.

Глава 19

В гости к нам прибыл ни много, не мало, а целый зять Хрущева, Алексей Иванович Аджубей. Молод, строен, энергичен – он 24 года рождения. Познакомились – рукопожатие крепкое, улыбка на лице – широченная. Причину хорошего настроения гостя объяснила мама:

– Алексей Иванович – бывший главный редактор «Комсомольской правды» и «Известий». А теперь – главный редактор «Юности».

Опять подковерная возня! Опять падший с Олимпа персонаж с днища поднят, любовно отряхнут и возвращен обратно – в новом качестве. И сколько еще таких, о которых я не знаю? Этот-то большой, поэтому я про него в прошлой жизни гуглил, а внутри Партии какие тектонические сдвиги бурлят? Ай, плевать – мне-то че?

– Поздравляю с назначением. Надеюсь, мы с вами сработаемся, Алексей Иванович, – улыбнулся ему я.

– Я к тебе, Сережа, по делу, – не удивил он и достал из припаркованного у стены нашей гостиной (а как гостя без «поляны» принимать?) книжку с исполненной в черно-красных, тревожных тонах обложкой с замком и бьющей над ним молнией. – Сперли твоего «Мишу» буржуи проклятые.

– Так и знал, что если сопрут, добавят эту мерзкую надпись! – ткнул я в крупный, резко контрастирующий с общей гаммой желтый прямоугольник с черной надписью «Эта книга убила Брежнева!». – Еще и имя переврали, сволочи – какой к черту «Микки Гудбой»? Это же дурновкусие!

Аджубей, мама, папа, Таня и Виталина внимательно слушали. Четверо последних – сочувственно, а зять Хрущева – старательно отслеживая реакцию. Смотри на здоровье! Открыв книгу, пролистал и вынес вердикт:

– Еще и написано калично – наняли первого попавшегося под руку работягу от пера и еще автора поставили – Джон Смит, это типа как наш Иван Петров, то есть – псевдоним.

– Калично? – не понял новоиспеченный главред «Юности».

– Термин с негативной коннотацией, объединяющий в себе «калеку» и «кал», – пояснил я, прикрыл рот ладошками и по-детски захихикал.

Оп, Виталина врубилась и задумчиво на меня смотрит – мне такое поведение не шибко-то свойственно в отрыве от тех, перед кем надо притворяться больше, чем обычно.

Народ грохнул.

– Горевать не будешь, значит? – с улыбкой уточнил Аджубей.

А че мне? Я этого, во-первых, ждал, а во-вторых – грабь награбленное!

– Неприятно, конечно, но это было ожидаемо, – развел я руками. – Капитализм – он про нажитые на чужом горе и крови деньги. Хоть кто-то бы да догадался такую схему провернуть. Но у меня, Алексей Иванович, книги в голове бесконечные, поэтому посыпать голову пеплом не собираюсь. Обидно? Досадно? Да и черт с ним – кому от моей кислой рожи легче станет? Оставите книжку, Алексей Иванович? Прибью к стене гвоздем-«двухсоткой» и буду каждый день смотреть, напитываясь ненавистью к капиталюгам.

– Забирай! – хохотнул Аджубей.

– А мы ведь спорили, что что-то твое издадут на Западе, – вспомнил честный дядя Толя. – Я проиграл, получается.

– Ничего подобного! – возмутился я. – Условием было «что-то мое издадут на Западе с полного одобрения Минкульта». Это – не подходит, значит спор продолжается!

– А какой срок ставили? – с живым интересом поинтересовался Аджубей.

От него вообще «живостью» и энергией так и прет. Приятный мужик, мне нравится, вон как глазки светятся.

– Этот вот год, – ответил я.

– Тогда, боюсь, Анатолий Павлович все-таки проиграл, – притворно вздохнул главред. – Потому что Екатерина Алексеевна от этого, – брезгливо потыкал пальцем книжку. – Пришла в ярость, и в правительстве готовят новый закон о подписании СССР Всемирной конвенции об авторском праве.

События-то ускорились! Ну и очевидно «в ярости» не только Фурцева, в одну каску такие законы не проталкиваются.

– Это хорошо, – одобрил я. – Чеки мне нафиг не нужны, но стране нужна валюта. У меня уже немножко получается ее добывать, а после подписания станет в разы проще и эффективнее.

– Ты для этого творчеством занимаешься? – выпучил глаза Аджубей.

– Творчество – это у творческих, – важно ответил я. – А у меня – производство интеллектуальной собственности.

Воровство, точнее, но если никто не знает – какая разница? Обворованные деятели культуры неизбежно «родят» что-то новое: например, новую повесть Бориса Васильева – изначального автора «Зорей» – уже опубликовали в «Молодой гвардии». Я в больнице читал и даже немного захотел вернуться на стартовую точку, чтобы спереть вместо «Зорей» её, настолько хороша. На то он и талант.

– Понял тебя, Сережа! – возрадовался Аджубей и рассказал, насколько мощно стартанул «Марсианин», поступивший в киоски и почтовые ящики первого апреля. – Народ киоски штурмовал, драки были, кражи – милиция зашивается. Даже к нам в редакцию делегация от трудящихся приходила, не говоря уже про совершенно парализованную работу почтового отдела. Пришлось тираж допечатывать, теперь типографию расширяем, чтобы спрос удовлетворять. Ты ведь не против и дальше в «Юности» печататься?

– Не против конечно, Алексей Иванович, – успокоил его я и вздохнул. – Грустно, что люди пострадали.

– Да чего там, носы сломанные, – успокоил он меня. – Все живы и почти целы, так что не переживай. Наоборот – гордись!

– Попробую, – улыбкой поблагодарил я его. – А вы не планировали после подписания конвенции англоязычный вариант «Юности» открыть?

Аджубея аж подбросило – семена явно упали на благодатную почву. Однако он смог взять себя в руки:

– Это – очень сложно, Сережа. Я бы даже сказал – архисложно. Во-первых, наши авторы там, – указал за выходящее на Юг окно. – На Западе, не слишком-то популярны. А тем более – поэты. Если на прозу я тебе художественных переводчиков ещё отыщу, есть у меня пара англичан, здесь живут, то о стихах можно забыть. Там самому поэтом нужно быть, а этому в ИнЯзах не учат.

– Вам ли сложностей бояться, Алексей Иванович, – сделал мужику приятно. – Из вас вон – энергия ключом бьет! Тогда давайте через Минкульт «Марсианина» в капстране издадим? Или Мишу Добрина в нормальном варианте? Я его продолжение хоть сегодня начну диктовать. А издать можно как выборочные произведения из журнала «Юность», это даст журналу первую известность за бугром. Я же могу как частное лицо договор заключить с буржуйским издательством напрямую?

Аджубея подбросило снова. Какой живчик, одно удовольствие с таким работать!

– Можешь! – закивал он. – Конечно можешь! Спасибо за угощение, Наталья Николаевна, было очень вкусно, но мне пора бежать – дела!

И, прежде чем мы успели опомниться, он подхватил портфель и свалил в коридор, откуда спустя совершенно никчемные четыре секунды донесся звук открываемого замка.

– Даже не проводила, – грустно вздохнула мама на саму себя.

– Он уже не здесь! – хохотнул я. – Побежал историю вершить, и проводов наших все равно бы не заметил.

– А ты хитрый! – переключилась на меня мама. – Взял и выбил себе издание на Западе под шумок.

– Мне с холериками просто – я же сам такой же, – пожал здоровым плечом и вздохнул. – Хотел его попросить меня с Никитой Сергеевичем познакомить, но не успел.

– А зачем он тебе? – опасливо спросила мама.

– Нифига себе «зачем»! – опешил я. – Живой исторический персонаж, глава государства, да у меня к нему миллионы вопросов общечеловеческого, исторического и геополитического свойства! А он ведь старый, вдруг умрет скоро и все, буду всю жизнь локти кусать, что такой шанс упустил!

– Наталья, с него домашний арест сняли ещё в начале февраля, – вторгся в беседу дядя Толя.

– Так это все радикально облегчает! – обрадовался я и пошел звонить интенданту приёмного деда с просьбой пустить мальчика посидеть на коленках (метафорически) у дедушки Хрущева – Вилка же для родителей просто машинистка, и плевать, что все всё понимают – мы теперь натурально семья шпионов!

* * *

Дед Паша обещал «подумать», а мы с родней и Виталиной погрузились в «Москвич», усадили дядю Толю за руль и поехали к ГУМу под адресованные Вилке уговоры сидящей спереди мамы:

– Виталина, я понимаю, что тебе неловко принимать подарки от малознакомых людей, но мы с Сережкой так же, как и ты, на сто двадцать рублей в месяц зарплаты жили много лет. Я-то швея, самостроком себя обеспечивала так, что все вокруг завидовали, но ты-то машинистка. Молодая, красивая, так чего стесняться-то? У нас денег столько, что девать некуда, Сережка вон… – осеклась и спросила. – Когда прудом заниматься будешь?

– Завтра, я Сережу на прием записала, – тихо ответила вместо меня старательно отыгрывающая стеснительную «серую мышку» Вилка.

– Молодец, – умиленно улыбнулась ей мама и снова затарахтела. – Так вот, Сережка уже на инфраструктурные проекты замахивается, чтоб избыточную монетарную массу куда-то деть, настолько она ему покоя не дает.

Семья радостно заржала – «избыточная монетарная масса» у нас главный домашний мем – и Виталине ничего не оставалось, кроме как тихонько подхихикивать.

А массы этой пока я в больнице лежал накопилось просто охренеть – триста с хвостиком тысяч рублей, и при этом последний транш получился за сотню. То есть – дальше будет «капать» еще больше. Тане – завели для нее отдельную книжку – тоже от «Союзмультфильма» за «Мамонтенка» пара сотен, но уже не тысяч, пришла. Гордится страшно, а ее ведь и в титры добавят.

– Я просто не очень люблю платья, – предприняла очередную заведомо провальную попытку слиться Виталина.

– Это Сережка на тебя дурно влияет! – показала мне кулак родительница. – Ходит как Гаврош!

– Это несправедливо, – спокойно одернул я ее. – Ты ведь сама меня одеваешь.

Мама покраснела, Вилка благодарно на меня покосилась. Увы, надолго родительнице смущения не хватило:

– Ну и что? Просто ты в нормальном не ходил! Вот сейчас один раз попробуешь…

– И осознаю, насколько наша текстильная промышленность хуже буржуйской.

Мама опять осеклась.

– Народ в ширпотребе ходит – и я так буду делать, – продолжил я. – Один раз, в честь свадьбы, я согласен, но это – все.

– И на том спасибо, – вздохнула мама.

Вилка издала едва слышимый облегченный вздох. Это она зря!

– Но Виталину Петровну приодеть нужно, в этом я с тобой согласен, – ехидно заявил я.

Девушка смерила меня уничтожающим взглядом, а мама оживилась и вернулась к уговорам. Отключив слух, взял валяющуюся под задним стеклом машины «Правду» – с утра не читал, а потом времени не было, вот и прихватил. Пробежал взглядом, подавил желание самодовольно покивать маленькой статейке о новых сортах слив. Маньяк Сливко – всё! Инфобомба работает! Но вторую я теперь скинуть не могу – наружка же. Ничего, я к такому повороту был готов, поэтому все критически важное сунул в первую. Остальное я могу либо выдать легально после соответствующей «подводки», либо попасть прямо на место происшествия сам, ногами, приведя за собой злое КГБ. Все по-прежнему хорошо, короче.

Отложив газетку, вышел из машины, взял Танину ладошку в здоровую руку, и мы пошли смотреть на особо секретные закрома Родины. Нет, это не склад, это – магазин для иностранцев. Формально, разумеется, но сувениров здесь полно – матрешки, самовары, балалайки, шапки-ушанки и вот это вот все. Охереть, это что, «Диор»? И вправду он! Две с хвостиком тыщи. А вот и «Шанели», костюмчик за 899 рублей.

– Дядь Толь, давайте быстро по костюму выберем, а потом пойдем на железяки смотреть, – указал в сторону отдела с электроникой. – А дамы пускай развлекаются.

– Согласен! – благодарно посмотрел на меня отчим.

Выбрали – за два костюма 920 рублей. Кучеряво живем! С облегчением оставив дам наслаждаться шмоточным раем, мы с отчимом отправились за оборудованием. Магнитофон, усилок, микрофон и куча мелочевки, которую потом разберем на запчасти – нужно искать толкового адепта паяльника, схемы-то в голове есть – часть потребного оборудования еще просто не существует, а мне дисторшн рано или поздно понадобится. Смешно, он в эти времена скорее баг, а не фича, и проистекает из нищеты и на ладан дышащего оборудования. Исправим! Ой, почти четыре косаря! Пофигу, еще берем гитару со звукоснимателем в мягком чехле и набор шнуров. Все, хватит!

Сложили все в тележку и вернулись к женщинам как раз вовремя, чтобы увидеть вышедшую из примерочной Вилку в черном вечернем платье со среднего размера декольте и подолом чуть выше колена.

– Какая красавица! – ахнула мама.

– А я такая же стану, когда вырасту? – светящимися глазами глядя на секретаря, спросила Таня.

– Ты лучше будешь, – улыбнулась ей Вилка, старательно демонстрируя, насколько ей в таком виде неловко.

– Еще нужно что-то на шею, сережки и туфли! – решила мама.

Вздохнув – опять стояк – оставил отчима терпеть, а сам вышел из отдела и уселся на лавку в коридоре, прикрыв глаза. Спокойствие и равновесие!

Из ГУМа удалось выбраться только спустя полтора часа, когда из громкоговорителя раздалось предупреждение о скором закрытии магазина. Багажник и частично салон были нагружены, что называется, «с горкой». Зачем? Ладно, мама дорвалась, пусть развлекается, рано или поздно ей надоест спускать избыточную монетарную массу на тряпки и ювелирку. Довезли Вилку вместе с кучей свертков и коробочек до дома – она через два квартала от нас живет, в скромненькой, безликой «однушке» на третьем этаже – сразу видно конспиративную квартиру. Родительница сделала вид, что не понимает, и пообещала заняться ремонтом в жилище девушки. Вилка уже смирилась, поэтому спорить не стала и пытаться. Попрощались до завтра и поехали домой. Разгрузились, мама прикинула не меня пиджак, и, не откладывая в долгий ящик, засела его дорабатывать под мою «однорукость» – чтобы нормально сидел с повязкой. Оставив с ней в гостиной дядю Толю, повел сестренку в комнату, смотреть программу «Время».

– «…Пятнадцатилетняя работа над новым лекарством успешно завершена. От изжоги избавилось 978 человек из 1000. Советская медицина совершила очередной прорыв мирового значения! Коллектив фармацевтов, ответственных за открытие, представлен к государственным наградам…»

Хе, Омепрозол успешно достигнут! А «пятнадцать лет» – очевидная «утка» для зарубежных партнеров – нельзя же признаться, что взяли из мутной бандерольки уже готовую формулу? Ждем во всех аптеках планеты, а «коллектив» – на церемонии вручения Нобелевки.

Перед сном, наложив на себя руки в ванной, наконец-то избавился от призрака Вилки в вечернем платье в голове. Вернувшись в комнату, пожелал закрытому шкафу («Так уютнее!») спокойной ночи, получил приглушенное дверьми ответное пожелание, выключил свет и улегся на диван. Тане там не душно – в ногах оставляет щель.

Так, теперь можно нормально подумать про мою персональную «Черную Вдову». Нет, не в этом смысле, а конструктивно. Все говорит о том, что мы тут имеем очень грустную и сломанную девушку. Не жалеть – обещал же! Но это – при условии, что у нее и вправду есть приказ отвечать на мои вопросы о ней. Более того: отвечать правду. Не хочется думать в эту сторону, но: а если это все – тщательно отыгрываемая роль? «Мышка»-то у нее образцово-показательная получается, так почему бы не изобразить вот такое, чтобы помощнее залезть пионеру в душу? В этом случае родной дед поступил со мной максимально подло, выдав ей приказ «приручать любой ценой». А дальше просто, даже многолетняя спецподготовка не нужна, малюсенькой методички хватит: знаем, что Сережа любит, когда вокруг него смеются – звонко хохочем по любому поводу. «Объект» ходит в отечественных шмотках? Отказываемся от инвалютных чеков с презрительным «я эти платья уже видеть не могу» – она ведь могла сказать это из-за того, что насмотрелась и натаскалась их у фарцовщиков. А дальше я сам выдал ей шикарнейший козырь, когда спросил про «медовую ловушку». Все, образ сформирован, от него и пляшем, давим пионеру на жалость так, чтобы он спать и кушать не мог от того, насколько «Вилочка хорошая» и несчастная. Угодил в ту самую «медовую ловушку»! Пока жужжу, дергаю крылышками и лапками, но…

Горько вздохнув, аккуратно подложил под руку подушку. А что я сделаю? Первым делом – спрошу у родного деда прямо, когда меня к нему привезут – уже совсем скоро. Соврет? 50/50, как и везде, впрочем. А пока… А пока мне от Вилки просто крышу сносит.

Соечка – тихий, ласковый, теплый ручеек. Вилка – грёбаное, густо замешанное на гормонах, цунами. Долбаная биология, ненавижу! Можно мне переехать в стальной хромированный корпус? А? Надо было в будущее попадать? Не, это сразу в исторический музей работать определят экспонатом, типа как Фрая в «Футураме» сажали.

Просмеявшись, посмотрел на звездное небо за окном. Уважаемая вселенная, очень прошу, пусть все сказанное Виталиной – на самом деле правда. С другой стороны: чисто по-человечески я буду рад, если нет – как не дави жалость, а сердце все равно леденеет, когда представляю, через что она прошла. Я ведь знаю половинку процента, максимум, а какие еще жуткие вещи скрываются за абстрактной «подготовкой»? Ой, всё, пустопорожним размышлениям – бой! Быстро спать, малолетний сотрясатель планеты!

Глава 20

С утра, проводив Таню в школу, а отчима на работу, примерил пиджак – годится! – и немного повоспитывал маму на тему «почему так важно закрывать дверь на замок». Добившись понимания, оделся в костюм старый, дождался пришедшую в новеньких импортных сапожках и стильной тонкой оправе (сразу +1000 к внешнему виду) Вилку – маму не хочет обижать, вот и надела подарки, и мы поехал в Московский горком – знакомиться с членом политбюро Виктором Васильевичем Гришиным.

– Мрачный ты какой-то сегодня, – заметила Виталина.

– Не выспался, – отмазался я.

– Снилось что-то? – подставилась она.

– Ты, – честно ответил я. – В сладких эротических снах. Не делай так больше.

Вилка рассмеялась:

– А я-то чего? Я чужими снами управлять не умею!

– Какая недоработка! – расстроился я.

– Виктор Васильевич нам нужен, Сережа, поэтому постарайся произвести хорошее впечатление, – посерьёзнев, выдала инструкцию Вилка.

– Что значит «нужен»? – сымитировал я возмущение. – А остальные члены высшего государственного правительственного органа, получается, «не нужны»? Неуд тебе за политическую подготовку, агент Вилка!

– Я тебе не Аджубей, – даванула она меня взглядом.

Не сработает – и покруче «давили», я ё*нутый, мне плевать.

– А что Аджубей? – поиграл я в дурачка.

– «Кал»! – процитировала Вилка, и, отпустив, руль, прикрыла ладошками рот и спародировала мое детское хихиканье.

Вернув руки на место, продолжила:

– Это вот так у тебя получается вверх карабкаться?

– Просто показываю людям то, что они хотят увидеть, – пожал я здоровым плечом. – Я же родился в конце прошлого лета, у меня личного в голове – с гулькин нос. Пустота, – горькая усмешка.

Такой вот я трагичный, да!

– А пустоту чем угодно наполнить можно – и я выбрал звуки, образы и тексты. Остатки забил любовью к Родине, маме и Соечке. Стараюсь быть хорошим человеком. А еще – хочу пользу приносить, как можно больше. А если не делать «хи-хи-хи» и не мимикрировать под образцового пионера – хер мне такую возможность дадут. Прояви понимание, агент Вилка – перед тобой мне притворяться не хочется, поэтому давай эту тему больше не поднимать, ладно?

Девушка задумчиво посмотрела на меня и кивнула:

– Хорошо.

– Отчет-то написала? – перевел я тему.

– А как же! – кивнула она.

Протянув руку, погладил ее по голове:

– Вилочка хорошая!

– Вилочка стучит на тебя в КГБ! – ехидно улыбнулась она.

– И правильно делает – на такого подозрительного пионера стучать нужно как можно больше, – покивал я. – Иначе как старшие товарищи узнают, что замышляю я только добро, а причиняю – справедливость?

Девушка засмеялась, а я приуныл – сука, а если она притворяется? Такая «подача» помощнее пары огнестрельных будет – мясо-то регенерирует, а у души с этим похуже.

– Любишь, значит, Сойку, а снюсь я? – перевела она тему, заметив мрачняк.

– Что поделать, биология, – отмахнулся я. – Человек – тварь слабая, ни когтей, ни зубов. Детеныши растут долго, а значит единственный способ выжить для древних людей – сбиваться в стаи, осваивать орудия труда и много-много трахаться со всеми подряд, чтобы детей было как можно больше. Эволюционный механизм, – развел здоровой рукой. – Сейчас нужды в этом нет, а воспитание частично купирует тягу к промискуитету, ибо разум человек тоже вырабатывал исключительно ради выживания, когда начал осознавать мир вокруг как строительный материал. Дальше – больше: появилось абстрактное мышление. Короче – разум борется с биологией, и у меня это неплохо получается, так что не переживай – кидаться не буду, агент Вилка.

– Мал еще кидаться, – фыркнула она.

– И это тоже, – не стал я спорить.

Припарковались.

– Люблю я «сталинский ампир», – любуясь колоннами, доверительно поведал я Вилке. – Офигенно эпично смотрится.

– Мне тоже нравится, – кивнула она.

– В США хорошо умеют в стилизацию и подчеркивание своей имперскости, не стесняясь слизывать архитектуру напрямую с Древнего Рима. А мы чем хуже?

– А мы – не империя, – ответила девушка.

– Ты так говоришь, будто «империя» – это что-то плохое, – отмахнулся я. – У нее разные формы бывают, и наша – вполне человечная. Да у нас «покоренные» народы лучше центра живут! Мы вот в Калининград ездили, немножко в окно на Прибалтику посмотрел – это же охереть просто!

– Там тоже по-разному живут, – заметила Вилка.

– Дай душой за русский народ немножко поболеть, – улыбнулся я ей. – И вообще – Москва – это Третий Рим, а четвертому не бывать. Как ни крути, а здесь, – указал пальцем на землю. – Древняя держава с многовековой историей и политической традицией. У нас просто выбора нет, кроме как создавать на границах «пояс безопасности». Как сверхдержава, мы имеем на это полное право. Право сильного – только оно в геополитическом процессе и учитывается. Могу – делаю, и насрать, что там кто по этому поводу думает. Не подумай, я мир завоевывать не собираюсь, – на всякий случай соврал я.

Завоевание же тоже разное бывает – игра «Цивилизация» нас этому хорошо учит, там можно культурно-экономической экспансией побеждать.

– Нашелся мне тоже малолетний Македонский, – стебанула меня Вилка.

Вошли в здание, подтвердили дежурному дедушке, что «назначено», посидели десять минут в приемной и попали в кабинет нынешнего мэра – просторный, с мягким кожаным диваном, пушистым ковром, вполне казенной прочей мебелью и портретами Ленина и деда Юры на стене.

– Здравствуйте, Виктор Васильевич, – поприветствовали мы почти седого, немного лысеющего мужика с приятным лицом – «приятности» способствовала гостеприимная улыбка.

– Здравствуй, Сережа, – крепкое рукопожатие. – Здравствуйте, Виталина Петровна, присаживайтесь.

Присели, и первый секретарь горкома продолжил источать дружелюбие – искреннее, надо полагать, а за что ему меня ненавидеть? Я же уникальный пионер, и все от меня до сих пор видели только пользу. Кроме тех, кто помер, разумеется.

– Наконец-то познакомились, а я уж думал встретимся только когда я тебе почетную грамоту буду вручать.

– А есть грамота? – обрадовался я.

– Зависит от того, зачем ты пришел, – подмигнул он и сочувственно спросил. – Как ты, Сережа? Болит?

– Тут болит, – поджав губы, приложил руку к сердцу я. Уставившись в пол, тихо сказал. – Леонид Ильич меня от пуль заслонил. Еще одна – и меня бы не стало. Очень дорого Родина за мою жизнь заплатила, Виктор Васильевич, а значит – нужно каждую минуту своего пребывания здесь отрабатывать, – подняв голову, посмотрел в Гришину в глаза. – В лепешку расшибусь, но отслужу!

Вилка очень уместно вздохнула и аккуратно погладила меня по голове.

– Зря ты так, Сережа, – мягко улыбнулся мэр. – Каждый мужчина Советского союза с радостью отдаст жизнь за ребенка. Это – правильно, ведь все, что мы делаем – ради будущих поколений.

– Я это понимаю, Виктор Васильевич, – серьезно кивнул я. – И именно это и имел ввиду. Как бы там ни было, жизнь продолжается, планета вертится, а значит нужно жить и работать дальше. Верно?

– Верно, Сережа, – подтвердил Гришин.

– Виталина Петровна, дайте, пожалуйста, книжку, – попросил я.

– Зарубежную-то? – спросил Виктор Васильевич. – Видел, Сережа, капиталисты поступили очень подло.

– Чего еще от врагов ожидать? – улыбнулся я ему и принял из рук Вилки сберкнижку.

И пальцы на моих задержала, «ловушка» долбаная!

– Я имел ввиду вот это, – открыв на нужной странице, показал мэру. – Двести восемьдесят тысяч рублей Родина начислила, и я совершенно не представляю, куда их девать – у нас настолько все есть, что мне даже стыдно.

– Не переживай, Сережа, ты заслужил, – утешил меня Виктор Васильевич, который живет несоизмеримо круче.

– Это я понимаю, – светло улыбнулся я ему. – Но, если Родина дает столько денег, значит рассчитывает, что я их буду тратить на что-то хорошее. У нас около дома пруд есть, грязный и неухоженный.

– Благоустройство вашего пруда планом развития Москвы на этот год не предусмотрено, – развел он руками, потускнев лицом – думает, я его ругать пришел, что офигеть как унизительно с учетом разницы в статусе и возрасте. – Ничем не могу помочь, Сережа – извини, но у города есть намного более важные проблемы.

– Я это понимаю, Виктор Васильевич, потому и пришел: государство у нас огромное, а Москва – город мирового уровня, настоящий бриллиант! Невозможно заделать все ямы, устранить все протечки и сделать из каждого прудика место для отдыха – банально не хватит ресурсов. Я к вам пришел попросить разрешения немного помочь – деньги есть, но я совершенно не представляю куда их нести. Двухсот тысяч ведь хватит на маленький прудик? У меня и проект есть, Виталина Петровна, пожалуйста.

Вилка выдала снисходительно выслушавшему мои оправдания Гришину от руки нарисованный обновленный пруд – купаться в нем нельзя, вода совсем не та, единственный вариант – ежедневно засыпать хлорку, превратив таким образом в открытый бассейн, но лучше – в красивую зону отдыха. Я таких в будущем насмотрелся, а вот в эти времена так даже на Западе не делают, поэтому…

– Никогда не видел ничего подобного, – хмыкнул Гришин. – Это ты сам придумал?

– Сам, – признался я. – И готов потратить все деньги на этот проект, если вы одобрите, Виктор Васильевич.

– Скажи, а почему… – и мы полчасика поиграли в вопросы и ответы на тему урбанистики.

Оп, глаза загорелись!

– Эко-парк, значит?

– Ага! В наше время, когда прогресс шагает семимильными шагами, а городского человека окружает бетон, металл и стекло, просто необходима отдушина. Москва в этом смысле очень хороша – у нас очень много «зеленых зон», но, все-таки, в полноценный поход выберешься не каждый день. А так после работы можно всей семьей прихватить покрывало и посидеть на зеленой травке, посмотреть на уточек и фонтаны, красиво сфотографироваться на арочном мостике, покормить уток. Отдохнуть душой, в общем. А еще «Эко-парк» звучит необычно, а значит на такой захотят посмотреть все. У нас же там окраина, Виктор Васильевич, и людям обидно, что чем ближе к центру, тем лучше благоустройство. Очень вас прошу – дайте мне возможность немного помочь? Потренируемся здесь, а дальше возьмемся за «Эко-парк Сокольники», превратив его в образцово-показательный.

Гришин снова перевел взгляд на проект, подумал пару секунд и решил:

– Хорошо! Обычно так не делают, но мы не должны быть догматиками, верно?

– Если бы Владимир Ильич, – перевел взгляд на портрет Вождя. – Был догматиком и конформистом, мы бы до сих пор выплачивали выкупные платежи мерзким тварям, считающим себя лучше других по праву рождения. Хуже фашистов!

– Именно так, Сережа, – покивал Гришин. – Давай поступим так – мы с товарищами посовещаемся, решим, как правильно это все оформить, мои помощники свяжутся с Виталиной Петровной, и мы с тобой снова встретимся, чтобы поговорить более предметно.

– Спасибо большое, Виктор Васильевич! – благодарно улыбнулся я ему, мы попрощались и покинули Горком.

– Сережа, а есть что-то, в чем ты не разбираешься? – задумчиво спросила Виталина.

– Пока не сталкивался! – самодовольно ответил я. – Погнали теперь в Министерство обороны!

– Зачем? – опешила Вилка.

– Потому что я написал песни про милицию, про пограничников, про КГБ, про врачей (последствия долгого пребывания в больнице), про космос, про учителей, – перечислил я. – И совсем ничего для армейцев! Да, про войну у меня много всего, но это же другое – у меня есть песни, которые служивые ребята будут петь под гитару всей казармой. А еще – есть парочка маршей, один с текстом, один без. Я нашу армию уважаю – она мне мирное небо над головой обеспечивает, поэтому дави на педаль своей прекрасной ножкой, агент Вилка!