Текст книги ""Фантастика 2024-181". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Валентин Леженда

Соавторы: Антон Федотов,Алексей Губарев,Олег Мамин,Павел Смолин,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 322 (всего у книги 347 страниц)

– Да почему ты меня «агентом Вилкой» называешь? – потеряла она терпение, однако на педальку нажала.

– Потому что офигенно смешно! – заржал я. – Сама подумай – мы с тобой как в шпионском сериале для детско-юношеской аудитории: мальчик-гений и его верная подручная агент Вилка!

– Не заигрывайся, Сережа! – строго одернула она меня. – Мы – не в сериале, а в реальной жизни, и твои…

– И мои косяки ударят по всем, кто мне дорог, – перебил ее я. – Я это полностью и целиком осознаю. «Головокружение от успехов» мне не грозит, потому что напоминалка – прямо вот она, – указал на плечо. – Человек – скотина хлипкая, и раздавить зарвавшуюся особь ничего не стоит. Скажи – разве я позволяю себе клоунаду тогда, когда она неуместна? Открываю двери с ноги? Рассказываю всем, какой я о*уенный? Воспитатель мне не нужен, агент Вилка – я битый, ученый, разумный и хладнокровный. Но мне приятно, что ты так за меня переживаешь, – закончил пафосную речь теплой улыбкой.

– Приказ такой, – отмахнулась она.

– Цундере! – стебанул я ее.

– Что это? – на всякий случай насупилась она.

– Это японское, «цун» – холод, «дере» – тепло. Применительно к девочкам – та, кто ведет себя строже, чем есть на самом деле из-за проблем с самооценкой и стесняется показывать свою милую сторону. Сам придумал! – ловко приписал себе несуществующий пока термин.

Японцев потом научу, планов у меня на них – громадьё!

– Уши бы тебе надрать, – мечтательно протянула Виталина.

– Разрешаю нежно куснуть за мочку, – подставил ей ухо.

– Губу закатай! – фыркнула она.

В здании Министерства обороны нас вместо привычных бабушек-дедушек встретил молодой младший лейтенант, который сразу же уставился на Вилку влажными глазами.

– Товарищ лейтенант, – привлек я его внимание. – Меня Сережей Ткачевым зовут, член союза композиторов…

– Знаю, а как же! – обрадовался лейтенант, извлек из стола номер «Юности» с «Марсианином». – Распишешься? – покосившись на повязку, попытался посочувствовать. – Крепко тебя приложило.

– Леонида Ильича несоизмеримо крепче, – грустно вздохнул я, расписываясь на журнале. – Но жизнь продолжается, дела нужно делать, и поэтому я здесь. Не подскажите к кому обратиться по поводу маршей и песен для наших солдат? В том числе – для хорового исполнения.

– Даже не знаю, – почесал в затылке летёха, продемонстрировав просто удручающую квалификацию. – Сейчас, посидите вон там пока, – указал на скамейку и снял трубку служебного телефона.

Звонить пришлось шесть раз – никому замечательный мальчик не нужен. Наконец, с лестницы спустился седой здоровенный полковник:

– Степаненко, Федор Игоревич! – сочным басом представился он, пожал руку мне и чмокнул Виталине.

Представились в ответ и последовали за ним в кабинет на четвертый этаж. Скромненько, по-армейски, а на стене, рядом с двумя привычными портретами, висит Гречко.

Помощник полковника в чине лейтенанта полноценного поставил на стол стаканы в подстаканниках с чаем и две тарелки – с сушками и карамельками.

– Итак, Сережа, чем наша армия может тебе помочь? – сложив руки в замок на столе перед собой, спросил полковник.

– По Нью-Йорку бахнем? – проверил я его на прочность.

– Обязательно бахнем! – пообещал он. – Но пока не время.

– Понимаю, – серьезно кивнул я. – У меня есть песни для хора Александрова – на полноценный диск-гигант. Есть песни попроще, для исполнения на гитаре солдатами срочной и сверхсрочной службы. А еще есть марши – пока две штуки, один – без слов, второй – с ними.

– Неплохо, – оценил он.

– Люблю я нашу армию, – улыбнулся я ему. – Как только восемнадцать стукнет – сразу в военкомат!

Если пустят, в чем я сильно сомневаюсь.

– Не боишься еще получить? – кивнул он на мое плечо.

– Боюсь, – признался я. – Я же не кретин пулям радоваться. Но я – мужик, поэтому страх обуздать сумею.

– Молодец! – поощрил полковник. – Значит так, я тебе сейчас адрес напишу и сопроводительное письмо, с ним отправитесь в штаб-квартиру хора Александрова, у нас здесь с музыкантами туго.

Стало немножко стыдно – нафиг я сюда-то поперся, а не сразу к хору?

– Спасибо большое, Федор Игоревич, – поблагодарил я его.

– Да ты чай-то пей, не стесняйся, – добродушно приказал он, и, не откладывая в долгий ящик, принялся диктовать сидящему здесь же лейтенанту письмо, которое тот отстучал на машинке. Приказ – «принять, выслушать, поспособствовать». Очень удобно быть всеобщим любимцем!

Глава 21

– Нотная бумага есть? – спросил я, как только мы вышли из Министерства обороны.

– Полный багажник, – кивнула Вилка.

Открыли.

– Ты сильно преувеличила, – заметил я.

– А тебе четыреста листов не хватит? – фыркнула она.

– Вредная ты сегодня, – вздохнул я.

Отслюнив сколько надо листочков, уселся в машину, и, подложив под первый лист планшет (который картонка, а не электрический), попросил:

– Вот теперь нужно ехать медленно и печально, чтобы я успел все записать.

– Мог бы и заранее подготовиться – и записать, и узнать куда ехать.

– Биологически я – подросток, а подростки склонны к импульсивным поступкам, – ответил я, аккуратно заполняя лист. – Но не переживай – мои «импульсы» направлены исключительно на благие дела.

– Хотелось бы верить, – вздохнула она, медленно и печально выруливая на дорогу.

– Прекратить абьюз, агент Вилка! – скомандовал я.

– Прекратить что? – не поняла она. – Какое злоупотребление?

Английский же знает.

– Выдаю новый термин – «абьюзивные отношения». Ты сейчас занимаешься именно этим: вчера вся такая откровенная и хорошая, а сегодня – суровая и вредная. Я от этого подсознательно себя виноватым чувствую. Получается – злоупотребляешь моим к тебе хорошим отношением с целью манипуляции.

– А может я просто не выспалась? – предположила Вилка.

– Уверен, если тебя месяц в одиночке держать, давая спать часик в сутки, а потом выпустить прямо на светский раут, ты там будешь источать улыбки и женственность так, будто прямиком с курорта, – отмахнулся я.

– А может я перед тобой тоже притворяться не хочу? – спокойно спросила она.

Гормон, стоп!

– Вот сейчас прямо приятно стало. Правда не выспалась?

– Правда, – вполне натурально зевнула Виталина.

– Жених покоя не давал? – стебанул я ее и сразу пожалел, потому что девушка с теплой улыбкой объяснила:

– У таких как я, Сережа, женихи и мужья появляются только в одном случае – когда объект успешно «приручился». Многие так десятилетиями живут, детей нянчат, образцовой женой притворяются. И на Родину до самой смерти не вернутся. Да не мрачней ты так, – погладила меня по щеке тыльной стороной ладони. – Все не так плохо: собственных детей кто не любит? Да и жизнь там – большой дом, прислуга, «Диоры»-«Шанели» по первому требованию.

– Что-то нифига радости в твоем голосе не слышу, – вздохнул я и попросил. – Погладь еще, пожалуйста.

Вилка хихикнула и погладила снова:

– А мне-то чего радоваться? Мне такое счастье уже не светит.

– А хотела бы?

– Кому мои «хотелки» интересны? – отмахнулась она.

– Мне? – предположил я.

– А кто меня вчера от ГУМа мог спасти, но не стал, потому что ему, видите ли, смешно? – упрекнула меня Виталина.

– Справедливо, – кивнул я. – Извини, больше не буду.

– Угу! – с улыбкой кивнула она.

Воспитывает, мать его, приручает. С другой стороны – чисто по-человечески она полностью права.

– Можно еще про тебя поспрашивать?

– Спрашивай, – кивнула она. – Удивительная у тебя многозадачность, – отметила продолжающие на автомате заполняться листочки.

– Могу еще сверху пяток собеседников накинуть, включить телек и радио, а в помещение нагнать пару шумных детсадовских групп, и мозг нормально с такой нагрузкой справится, – похвастался я, ничуть не покривив душой – читы у меня дай бог каждому! – и спросил. – А сколько лет тебе?

– Ровно двадцать, – ответила она.

– Не сильно-то я и ошибся при первой встрече, когда выдал тебе девятнадцать, – поделился я инсайдом. – Десять лет подготовки говорила, а шраму – года два. Значит в восемь начали и до восемнадцати готовили?

– Да. Потом год восстанавливалась, еще почти год – на бумажной работе, а потом собралась с духом и рапорт написала – попросила в «поле» отправить, куда угодно, хоть в колхоз сибирский, за председателем следить. Вот, нашли мне халтурку, а там и ты подвернулся, – ответила Вилка и снова зевнула.

– Ничего, у нас сегодня после этого всё, я с Сойкой гулять пойду, – посветил я ее в дальнейшие планы. – Домой приду в восемь вечера, надо будет книжку подиктовать – Аджубею обещал же, а значит пора приниматься за работу. Так что у тебя почти пять свободных часов образуется – вздремнешь.

– Спасибо, добрый хозяин, – милой улыбкой попросила не обижаться.

 
– Белая ночь опустилась как облако,
Ветер гадает на юной листве…
 

– запел я.

Вилка заинтересованно покосилась.

 
– Слышу знакомую речь, вижу облик твой,
Но почему это только во сне?
 

– допел и нагло улыбнулся.

– Прекратить приручение, пионер Ткачёв! – фыркнула Вилка и спросила. – Это тоже для ВИА?

– Для ВИА такое пока рано – музыка тоже развивается, появляются новые жанры, технические приемы и тэ дэ. Если начать выдавать радикально новый звук, народ может испугаться и счесть это «новое» дерьмом. Будем приучать постепенно, – ответил я и убрал планшет на заднее сиденье. – Можно ускориться.

– Наконец-то! – облегченно вздохнула Виталина и вдавила педаль как следует, попросив. – А полностью споешь?

Мне было не жалко, и я спел[9].

– Красиво, – мечтательно вздохнула она. – Это ты сегодня написал?

– Да, пока испорченные поллюциями трусы в ванной отстирывал, чтобы мама не заметила, – выдал полуправду.

Вилка рассмеялась и припарковалась у двухэтажного здания с колоннами, очень похожего на ДК.

– Сережа, ты в порядке? – участливо спросила она, заметив одышку.

– Нормально, – успокоил ее я.

Спел, называется, теперь несколько минут пыхтеть как паровоз. Очень скучаю по потерянному кусочку легкого.

– Немножко сочувствую, – немножко посочувствовала Виталина.

– Немножко – это приятно, – благодарно улыбнулся «полностью прирученный объект».

Надо смотреть правде в глаза – отбери у меня Вилку, и дальше жить станет гораздо менее приятно. Можно не отбирать? И можно без подлых шпионских игр? Пусть все окажется именно так, как выглядит.

Прошли внутрь, и сразу услышали зычное:

– Ну здравствуй, композитор Ткачев!

– Здравствуйте, товарищ генерал! – бодро поздоровался я в ответ.

По струнке вытягиваться и отдавать честь не буду – я гражданский, а «дурковать» сегодня уже надоело.

– Здравствуйте, – застенчиво поздоровалась Вилка, уперев очи в пол и «нервно» перебирая пальцами по сумочке.

Генерал – пожилой, мне незнакомый, высокий лоб с залысинами переходит в черную шевелюру (так бывает), носатый и с ямочкой на подбородке. И улыбается!

Пожали руки:

– Епишев, Алексей Алексеевич, руководитель Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота, – пространно представился он.

– Ничего себе! – неподдельно поразился я. – Сергей Ткачев, пионер, – и немножко работы на хорошее первое впечатление. – Значит про флот песни тоже вам нести?

– А у тебя и про флот есть? – генеральская улыбка стала еще шире.

– Есть! – подтвердил я. – Но записал только сухопутное.

– Тогда давай сегодня посмотрим «сухопутное», – хохотнул Алексей Алексеевич. – А «морское» – в другой раз, – посерьезнев, он вздохнул. – Дел много.

– Даже представить не могу, насколько много, – честно признался я. – Спасибо, что выкроили немного для меня, Алексей Алексеевич.

– Но, если песни того не стоят… – скорчив грозную мину, он показал мне мощный генеральский кулак.

Срочников пугай!

– Не пожалеете, – уверенно кивнул я.

– Играть ты, я так понимаю, не можешь, – с достойной высокой должности проницательностью заметил он.

– Не могу, – грустно вздохнул я. – Но сильно сомневаюсь, что в прославленном на весь мир хоре Александрова не найдется музыкантов, способных сыграть «с листа». Но, если можно, я бы очень хотел немного поучаствовать в процессе, на всякий случай.

– Инициативу проявил ты – тебе и отдуваться! – дружелюбно подмигнул генерал, приобнял меня за плечи и повел в правый коридор.

Вилка, само собой – следом.

– А ты почему в Министерство обороны пришел, а не сразу к нам? – спросил генерал по пути. – Пришлось все бросать и тебя ловить ехать.

О*уеть – целый генерал как наскипидаренный примчался мои песни слушать. А точно никто (почти) не знает о том, что я – внук Генсека? Или обилие меня в инфополе настолько велико, что я – желанный гость для любой «шишки»? Ну и возраст отпечаток накладывает, а еще – слава производителя «гимнов».

– Простите, – виновато потупился я. – Я плохо во взрослом мире ориентируюсь, вот туда и пошел, решив, что в случае чего направят куда надо.

А еще мог спросить у Вилки – сама она инициативы не проявляет, а я как-то не догадался даже. Это нормально – у меня всего два дня как секретарша появилась, не умею толком пользоваться.

– Не ошибся! – хохотнул он, аккуратно хлопнув меня по спине. – Но в следующий раз все-таки лучше к нам приходи.

– Обязательно, Алексей Алексеевич, – пообещал я.

Генерал открыл дверь лично, мы с ним галантно пропустили Виталину вперед и зашли следом. Это что, целый оркестр?!

– Повезло тебе, что у музыкантов как раз репетиция, – пояснил Епишев.

Дирижер характерно-еврейской наружности по имени Семен Моисеевич получил листочки для ознакомления, а меня отдали на растерзание музыкантам. Ой че началось! «…пентатоника», «миноры-мажоры», «а почему не…», «а академической музыкой не пробовал заниматься?». Мне и пробовать не надо – куча готового есть, и завтра повезу это все оркестру Дома Железнодорожников – мы уже вместе работали. Но, если сказать об этом данному коллективу, генерал Епишев «отожмет» под себя. Нет уж, военным – военное, гражданским – гражданское:

– Извините, я пока музыкант, так сказать, в становлении, поэтому на академическую музыку замахиваться боюсь. Да, марши вполне академичны, но я их на одном дыхании написал, как в тумане, – стеснительно поиграл я в дофига творческого.

Разочарованные музыканты разбрелись по местам, и военный в чине капитана споро раскидал по пюпитрам скопированные листочки – с музыкантами я общался добрых минут пятнадцать, поэтому успели.

Отпустили нас с Вилкой через два с половиной часа – я рассчитывал на четыре, но я пока неопытный взаимодействователь с оркестрами мирового уровня. Жутко довольный генерал Епишев проводил нас до выхода:

– В ВУОАПе уже оформил?

– Не успел, – покачал я головой. – Но у маршей музыка народная, слова народные. Это же подарок, Алексей Алексеевич, от чистого сердца, в благодарность за мирное небо над головой и спокойный сон по ночам.

Вилка за спиной едва слышно фыркнула.

– Ну как я могу за подарки деньги получать? – закончил я. – Остальное на днях заеду оформлю, меня там к ответственному сотруднику прикрепили.

– Это твоя музыка, тебе и решать, – не без легкого умиления в глазах – ишь, «за мирное небо!» – наделил меня правом выбора генерал и крепко пожал руку. – Не прощаемся!

– Не прощаемся! – подтвердил я. – Но до свидания!

– До свидания! – хохотнул генерал и пошел обратно к оркестру.

И это у него вот так «дел много»?

– У нас образовалось бонусное время, поэтому предлагаю тебе выбор, – заявил «добрый хозяин». – Можешь отвезти меня домой и идти спать, или по пути заедем пельменей бахнуть и только потом домой. Жрать охота – жуть!

– А мама за испорченный аппетит не наругает? – подколола Вилка.

– Полноценный прием пищи порчей аппетита не считается, – огласил я одно из семейных правил.

– Все равно голодной не усну, – решила Виталина, и мы поехали в пельменную.

По пути она решила выдать платиновый вопрос:

– Сережа, скажи…

– А как у тебя так получается? – перебил опытный я.

– Да, – не обиделась она.

– Здесь – тот редкий случай, когда официальная, опубликованная в интервью в «Пионерке» версия полностью совпадает с версией для своих, – пожал я здоровым плечом.

– А я, получается, «своя»? – зацепилась Вилка.

– Если от Юрия Владимировича – значит своя, – кивнул я. – Даже вдвойне своя – ты же еще и от деда Паши, а он разрешил верить тебе, как ему.

Оп, внезапная конспирология! А если хитрые деды таким вот интересным способом, помимо всего прочего, решили «переключить» меня с Соечки на трижды проверенную, в доску надежную, а главное – русскую Вилку? Ой, да за что мне это всё? Хер вам, старые упыри! Это – просто морок и гормоны, нас таким с пути не собьешь.

– Тебе что больше нравится – сметана, горчица или майонез? – отогнав плохие мысли, спросил я.

– Сметана, – ответила она. – Но с горчицей тоже ничего.

– А мне кетчуп нравится, которого у нас в стране, где, на секундочку, томатного сока, томатной пасты и кильки в томатном соусе – завались, просто нет. А дед Лёша, когда мой самодельный пробовал, рассказал, что раньше был. Идеологически неправильная смазка для еды – прикинь какая тупость?

– Решения начальства не обсуждаются, – пожала она плечиками.

Вот уже и не «плечи», а «плечики». Плавит несчастный малолетний организм.

– На свадьбу-то придешь? Если не хочешь, я тебя у мамы отпрошу – ты не смотри что она такая гиперактивная, это ее немножко резкое повышение социального статуса испортило, но у меня с ней договориться всегда получается.

– Спасибо, – улыбнулась Вилка. – Но там мне нужно быть обязательно. Приказ.

В пельменной разговор продолжился:

– А ты знала, что песни таскать надо не в Минобороны, а генералу Епишеву?

– Конечно знала, – даже удивилась она. – А ты разве нет?

– Мне-то откуда, – вздохнул расстроенный отпрыск 21 века.

– Я думала ты знаешь, а в Министерство поехал специально – связи наводить, – придала она смысла моему невежеству.

– Полковник полезный? – спросил я.

– Бесполезных не бывает, – назидательно заметила она и сунула в рот курящийся паром, вывалянный в сметане пельмешек.

И жмурится, сука, так мило, что сердечко мёдом обливается. И опять «мёд»! Я его так есть спокойно не смогу.

– В следующий раз, если что-то покажется тебе странным, говори, ладно? – попросил я. – Я не настолько гениальный, каким кажусь.

– Пффф! – прыснула Вилка мне в лицо томатным соком.

Хана костюму. Не удержавшись, слизнул пару капелек, проклиная гребаный спермотоксикоз, пока активно извиняющаяся Виталина вытирала меня салфетками, не забывая как бы невзначай прислоняться бюстом. Или правда «невзначай»?

– Прости, – закончив, в последний раз извинилась она и с виноватым видом уселась на место. – Просто ты кажешься каким угодно, но только не «гениальным». Будто у тебя переключатель есть – от притворяющегося ребенком взрослого к ребенку настоящему. А песни ты вообще словно из головы достаешь, мимоходом, не отвлекаясь.

Как же ты права, ловушка моя долбанная!

Хихикнув, Виталина добавила:

– Я вот представила, как по всему СССР твоя «Белая ночь» отовсюду играет, и никто даже не догадывается, что ты ее сочинил пока трусы стирал!

Прикрыв рот ладошкой, она снова рассмеялась.

Создаем позитивное впечатление на прощание, да?

* * *

Прогулка с Соечкой меня полностью успокоила – любовь жива, здорова и совершенно спокойно берет контроль надо мной, когда мы рядом. Вилка при этом полностью улетучивается из головы. Стало быть – порядок! На Саяке я женюсь – это не обсуждается, мне с ней офигенно спокойно и уютно. Заботится обо мне, шнурочек развязавшийся завязала по собственной инициативе. А пахнет как! Цветочками, а не чем-то прямо куртуазным, как Вилка. Все, совесть малолетнего «ходока» успокоена, и я совсем-совсем не хочу бежать домой как можно скорее сразу после того, как проводил Саяку и немного посидел за чаем с ее родителями – передал красиво заполненное маминой рукой приглашение на свадьбу. Обещали непременно быть – а разве могло быть иначе?

Вот чисто из принципа «крюка» дам, мимо старого двора, чтобы не к восьми домой прийти, а в половину девятого! Стало смешно – потрясающе-детская реакция на все происходящее. Может выбрать пунктуальность? Не, пойду поищу приключений на пятую точку – вдруг найдутся?

– Старый двор, тропа в детство как канал «Бибигон»… – бубня себе под нос, посмотрел на уже чужой дом.

– Серый! – раздался за спиной радостный Вовкин голос.

Развернувшись, сделал пару шагов навстречу рыжему и пожал руку. Во второй у него оказалась груженая бутылками авоська.

– Тару искал? – спросил я.

– Да тетка отдала, знает, что я на велик коплю, – ответил он.

– А давай вместо пункта приема стеклотары ты их мне будешь сдавать? – предложил я. – По рублю за штуку.

– По рублююю? – полезли у Вовки глаза на лоб.

– Вов, пойми меня, пожалуйста, правильно. Денег у меня теперь дофига, и я могу тебе не то что велик, а мотоцикл подарить.

Глаза рыжего мечтательно затуманились, но он взял себя в руки и насупился.

– Вот видишь – не возьмешь, – удовлетворенно кивнул я. – А так – просто сдашь тару не вон туда, – указал на расположенный в полусотне метров пункт приема. – А мне. До меня ведь дальше идти?

– Дальше, – признал Вовка, еще не увидевший связи.

– Вот видишь – получается амортизация ног, спины и рук! – назидательно поведал я. – А амортизация на всех заводах учитывается, когда дебет с кредитом сводят. Почему здесь должно быть по-другому?

– А ведь и вправду честно получается, – принял отмазку Вовка, которому ну очень хотелось по рублю за штуку.

Кто осудит ребенка с отцом-алкашом? Только конченный. А теперь – настоящая бомба!

– И ребятам расскажи, хорошо? Пусть ко мне носят, у всех по рублю за штуку заберу, а потом сам в пункт сдам по обычной таксе – стране тара нужна, и зажимать ее себе я не собираюсь.

Рыжий расслабился окончательно – если такая акция «для всех», значит все точно в порядке!

– Передам! Тебе щас отдать? – протянул мне авоську.

– Мне таскать нельзя, даже правой, – вздохнул я. – Врачи запретили. Ты завтра перед школой забежать сможешь?

– Смогу! Все сразу тогда и привезу! У тебя тележку оставить можно?

– Можно, – кивнул я.

В гараж поставлю, один хрен пустует. Заметив, что Вовка косится на подъезд, понял, что ему попадет, если задержу его еще немного, и мы попрощались.

Вот теперь у меня по-настоящему хорошее настроение!