Текст книги ""Фантастика 2024-181". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"

Автор книги: Валентин Леженда

Соавторы: Антон Федотов,Алексей Губарев,Олег Мамин,Павел Смолин,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 326 (всего у книги 347 страниц)

– Он, скотина! – радостно подтвердил я. – На рожу смотришь и не по себе становится, а уж почитаешь… – поежился. – Нам такого тут не надо. Здесь, – указал пальцем под ноги. – Плоды народного труда не отжимаются капиталистом в обмен на достаточную, чтобы рабочий не умер от голода, подачку, а равномерно распределяется по стране, поднимая общий уровень жизни.

Ага, прямо вот берет и распределяется. Прямо равномерно!

Сука, еще утро, а я уже как выжатый лимон. А впереди – долгий-долгий день. Двое-трое таких «каникул» в месяц, и я выть начну от бабушкиной любви. Помощь нужна, но это – потом, а пока сидим и продолжаем накачивать позитивом грустную женщину – благо получается, а когда прогресс виден, чем угодно заниматься мотивации больше.

Итоги светового дня – почти часовая прогулка, фаршированные блины для деда и окольными путями вложенные в бабы Танину голову мысли «надо вам с другой моей бабушкой познакомиться – ей тоже скучно, с мужем-генералом и женившимися сыновьями» и «хочу Таню в цирк на Никулина сводить». После ужина в компании вернувшегося Андропова, за которым Татьяна Филипповна со счастливым лицом пересказала ему итоги дня (с Сереженькой время летит незаметно!), она выпила волшебных таблеток и отправилась наверх их переваривать.

– Тяжело? – спросил деда Юра, продолжая сидеть за столом напротив меня.

– Тяжело, – не стал я врать. – Но прогресс есть, поэтому нормально. Завтра еще немного бабу Таню «покачаю», и можно осторожно надеяться на более частые выходы из дома и какую-никакую социальную активность, – подумав, перевел тему. – Верни в магазины кетчуп!

– Вредно! – отмахнулся дед.

– Не понял, – обомлел от непослушания я.

Мы тут, если ты не знал, уважаемый деда Юра, страной вообще-то коллегиально рулим!

– Прихожу я, значит, завтра такой в Кремль, собираю срочное заседание Политбюро и говорю им: «а не вернуть ли нам, товарищи, в магазины кетчуп?».

– Как-то так это в моей голове и выглядело! – хохотнул я. – А еще соевый соус – он не вредный, и наши Вьетнамские товарищи его квасить умеют. Нужно вообще у них по приправам и прочему пройтись, менять на что-нибудь для них сильно хорошее. Но это уже после войны наверно только, да? – грустно посмотрел на деда. – Не выведет Никсон?

– Выведет, но не сразу, – мягко ответил дед. – Он же ширма, Сережа…

– Говорящая голова! – поправил я. – А в жопе – рука правящих элит, чьи интересы он и обслуживает.

– Да! – хохотнул Андропов.

– А че ты смеешься? – не оценил я такое легкомыслие. – В твоей жопе вообще руки пролетарские, а они, как правило, мозолистые и огромные.

Генсек заржал еще веселее.

– Госдолг смеяться не мешает? – ехидно спросил вредный мальчик.

– Госдолг – это даже не полбеды, – посерьезнев, покачал он головой и вынул из внутреннего кармана пиджака листочек.

– Прямо специально для меня привез? – умилился я.

– Если для дела полезно с пионерами советоваться – буду советоваться, – спокойно ответил дед.

– Почитаем… – развернул я заполненный машинописью лист. – Ха, мой любимый раздел исторических бумажек: «О перспективах развития страны». Так, про покупательную способность и нехватку товаров народного потребления мы знаем… А вот и легендарные «два стула»!

– Откуда ты всю эту уголовщину знаешь? – поморщился дед.

– Словарь уголовного жаргона для служебного использования работниками НКВД и еще некоторые книжки, – ответил мальчик, чья библиотечная карточка за время нахождения в больнице достигла рекордной толщины и включает в себя больше десяти тысяч записей. И останавливаться я не собираюсь, пока не выучу «Ленинку» наизусть. – Стул первый: простой и ленивый, жить как жили, печатая деньги. Ты же его не выберешь?

– Читай дальше, – направил на путь истинный дед.

– Стул второй мне больше нравится, – развел я руками, сложил листочек и подвинул обратно деду. – Надежно зафиксировано в памяти: необходимость сохранения лишь важных военных, внешних и социальных программ в минимально необходимом объеме; создание равновесия в сфере капвложений и капстроительства, перевод основной части капвложений на кредитование; расширение финансовых ресурсов государства за счет нормальных поступлений при сокращении в 4 раза доли эмиссионного дохода как средства бюджетного покрытия. А еще тресты и концерны, к которым можно добавить артели и кооперативы, чтобы народ «в белую» дефицит чинил, а не подпольно.

– Ты специально пропустил главную проблему?

– Первый пункт тоже проблемный, – из вредности поспорил я. – Социалочку резать нельзя – у нас же страна для людей, а не люди для страны. Внешнее – не знаю, – честно развел руками. – Танки вводить эффективно – факт, но денег давать условным полякам все равно придется, потому что голодные бунты танками давить как-то прямо грустно. Военка – как минимум мы можем быть уверены, что в ближайшие годы крупных конвенционных войн на территории СССР вести не придется – ядерный щит помогает.

– Не сразу, постепенно, но решить все эти вопросы можно, – утешил меня дед. – Но ты и сам уже все понял.

– Понял, – кивнул я. – Проблема в этом: «переход к умеренному темпу экономического роста – порядка 6.4–6.8 %, так как при больших темпах невозможно техническое перевооружение».

– Почему? – экзаменаторским тоном спросил Андропов.

– Потому что при прежнем правительстве цифры роста были двухзначными, – вздохнул я. – И важные кремлевские деды потеряют лицо, если при них станет меньше.

– А еще – капиталисты засмеют, – подтвердил дед. – И неважно, что рост был продиктован низкой базой. А теперь у нас – огромная, богатая, обустроенная страна, Сережа, – грустно хмыкнул. – И у нас настолько много всего, что мы задыхаемся!

– Что ж, это не моя проблема! – сладко потянулся я. – В конце концов, армия меня скоро будет любить всей душой, и, годику так к 85-му, когда мне придется вытряхивать из Кремля твоих о*уевших от безделья, привычно выбирающих первый стул преемников, она радостно пойдет со мной – благо в магазинах будет шаром покати, а черный рынок окончательно победит обычный. Немножко массовых расстрелов, чуток гражданской войны на окраинах – вот так экономика и чинится в критических ситуациях. Не боись, постараюсь обойтись пятью-шестью миллионами погибших – я своих соотечественников люблю, и сильно лютовать не стану, – со счастливой улыбкой заверил я его.

Андропов побледнел. Ха, и вправду боится!

– Извини, перегнул, – вздохнул я. – Вы у нас старшие товарищи, вам Россию и чинить. Но с народом на эту тему поговорить стоит – опять-таки на прямой линии. Рассказать про низкую экономическую базу, про методы сбора липовой статистики, про дефицит и способы его преодоления… Понимаю, – вздохнул, увидев поскучневшее лицо деда Юры. – Что ж, укрепляй вертикаль власти, но к этой теме я буду упорно возвращаться – чтобы нейросвязи выстраивались и ты тоже покой терял.

– Обязательно возвращайся, – одобрил Андропов.

– А у Щелокова какие подлинники ценные есть? – спросил я.

– Айвазовский, – ухмыльнулся дед Юра.

– Надо начинать работать как Сталин, деда, – назидательно заявил я ему. – Номер знаешь? Пойдем звонить?

– М?

– Сделаем так…

Андропов гоготнул, одобрительно кивнул, и мы пошли в гостиную – здесь телефон тоже есть. Дед набрал номер, немного подождал.

– Николай Анисимович? Добрый вечер, это Андропов беспокоит, – скромно назвал себя по фамилии образцовым приветливо-вежливым тоном. – Вам, говорят, Айвазовского подарили, подлинник? Нет-нет, что вы! – «неподдельно» возмутился. – Мне тоже все время подарки дарят, люди же от души несут, бескорыстно, обидятся же если не взять? Я по-другому вопросу к вам, в гости напроситься, посмотреть на шедевр.

Прикрыв ладонью рот, он беззвучно заржал. В уголках глаз выступили слезы, рожа покраснела. Прослушав так десяток секунд ответа Министра МВД, действующий Генеральный секретарь полностью вернул самоконтроль:

– Третьяковской галерее в дар? Эх, жаль, не успел классикой в камерных условиях полюбоваться! Но когда народ смотрит – это справедливее, и я очень рад, что мы с вами в этом солидарны, Николай Анисимович. Что ж, прошу прощения за беспокойство, хорошего вечера.

Он положил трубку и заржал уже в голос, схватил меня за уши и легонько потянул вверх, с улыбкой поделившись радостью:

– Послал бог внучка!

Глава 28

– Солнце взойдет…[13] – допел я и старательно подавил желание вдохнуть как можно больше воздуха своими никчемными легкими – Татьяна Филипповна испугается, что «Сереженька» надорвался.

Прощаемся с бабушкой – выезжать мне снова придется в ночь. В третий раз буду морально готовиться к этому заранее.

– Какой ты хороший мальчик, Сереженька, – вытирая слезы платочком, уже привычно похвалила она меня, обнялись, бабушка чмокнула меня в щеку, она уселась обратно в уютное кожаное кресло и приказала Генеральному секретарю:

– Нужно директору Сережиной школы звание Героя социалистического труда дать. Мы у нее такого замечательного мальчика отбираем – представляешь, что у нее на душе творится?

А ведь и вправду очень обидно для нынешней школы получается!

– Дадим, – пообещал Андропов.

– Ну и хорошо! – обрадовалась баба Таня, чмокнула сидящего в соседнем кресле мужа в щеку, пожелала мне. – Доброй дороги, Сереженька.

– Спасибо! – поблагодарил я. – Спокойной ночи.

И баба Таня покинула комнату, оставив меня наедине с дедом Юрой.

– «Союзмультфильма» мне не хватит, – заявил я. – В его нынешнем виде. Нужно расширять.

– Это к «бабе Кате», – ухмыльнулся он.

– Одобряешь – это уже полдела, – благодарно кивнул я.

– Что в телевизоре говорить будешь? – спросил он.

– Как везде – «заслонил», «отслужу», – пожал я здоровым плечом.

– Правильно, нам обоим это сильно поможет, – одобрил он и это. – С бутылками пора заканчивать – кое-какую мелочь мы поймали, но оно того не стоит – милиция не берется из ниоткуда, и мы не можем бесконечно ослаблять другие районы.

– Ребята обидятся, – вздохнул я.

– Не на тебя, – ухмыльнулся дед. – На подъезде и гараже уже висят копия запрета для частных лиц принимать стеклотару.

– Масштабировать-то зачем? – удивился я. – Вдруг кому-то это сильно бы пригодилось?

– Кому? – резонно возразил он.

– Что ж, попробовать стоило – ребята там нормально «наколотить» успели, будем всем районом на великах летом кататься! – улыбнулся я. – А других целей я себе и не ставил – это так, оправдание, – вздохнул. – Но я – уже не в этом году, мне нельзя.

– Ничего, зарастет, – обнадежил дед и поднялся на ноги. – Идем?

– Идем, – поднялся я следом.

Пока одевались, успел спросить:

– Кубик вроде успешен, телепередачи надо?

– Все – после конвенции, – покачал дед головой.

– Душит кровавый режим, не дает на полную разойтись, – вздохнул я.

– Так у тебя же до девяностого года аж все спланировано, – ухмыльнулся он. – Значит полгода погоды не сделает.

– Не сделает, – согласился я. – В конце концов, я еще маленький и раненый, поэтому попахать в экономном режиме с большими перерывами на отдых совсем не против.

– Не нужно рвать жилы, Сережа, – мягко улыбнулся мне Генсек. – Ты нам здоровый и со свежей головой нужен, поэтому не наваливай на себя больше, чем нужно, хорошо?

Какая приятная забота!

– Хорошо, – кивнул я такому хорошему совету.

– А главное – не перегори! – усилил дед.

– Гори, чтобы светить! – пропел я. – Все знаю, все понимаю! – отвесил Андропову пионерский салют. – Долго не увидимся, да?

– Как пойдет, – развел он руками. – Судоплатову-старшему так ничего и не говори, – Подмигнул. – Ему полезно.

– Хорошо, – хохотнул я.

Смешно будет.

– И Виталине, – даванул взглядом дед.

– Внештатный советник Самого совсем не понимает, что вы имеете ввиду, уважаемый Генеральный секретарь, – похлопал я на него глазами.

– Ну все, прощаться не будем, – удовлетворенно кивнув, протянул он руку.

– Не будем! – согласился я и пожал. – А почему евреям разрешили иконы вывозить? Это же наше культурно-историческое наследие – это раз, а второе – тупо очень дорогой антиквариат.

Андропов внимательно слушал, не пытаясь отобрать захваченную вредным внуком руку.

– А слухи по СССР расходятся быстро, особенно – в теневой части, и, уверен, прямо сейчас где-то в далекой деревне так называемый «церковный вор» проламывает бабушке голову, чтобы спереть столетиями хранимую семьей икону. Да, она – мракобеска и возможно даже рада мученицей за веру пострадать, но разве государство не должно обеспечивать монополию на насилие? Икон не жалко – жалко истории. Нашей истории, уважаемый подозрительно похожий на еврея товарищ Генеральный секретарь. Ладно, увидимся! – светло улыбнулся, отпустил Высочайшую ручку и забрался на заднее сиденье.

Ухмыляющийся Андропов кивнул, и дядя Саша выкатился из ворот, освещая фарами почти лишившиеся снежного покрывала деревья.

– Дядь Саш, вы не против сами в «Березку» сходить? Чеков я дам, но ночью она не работает. Второй раз в ночь аки пса безродного со двора гонят, – горестно вздохнул я.

КГБшник гоготнул:

– Еще бы я против был! Устал? – посмотрел на устраивающего голову на сумку с вещами меня.

– Поздно уже, – развел руками. – А встаю всегда рано. Так что извините, дядь Саш, сегодня без клоунады.

– Отдыхай, – разрешил он.

– А? – отреагировал я на осторожные толчки в здоровое плечо и открыл глаза.

– Приехали, – объяснил дядя Саша.

– Пойдемте, – потянулся я и вышел на мороз.

Замерзшая за ночь грязь на клумбах весело поблескивала в свете фонарей, темные окна знакомых домов со знакомыми людьми напитывали душу покоем и заставляли мозги шипеть, охлаждаясь после многодневной перегрузки.

Поднялись наверх, я оставил КГБшника в прихожей, пошел в комнату за чеками и остолбенел, увидев спящую на диване в гостиной Виталину. Вьющаяся прядь волос спадала на бледное в свете луны спокойное лицо, свет же очерчивал контур по самую шею прикрытой одеялом фигуры. Спать мило тоже учат, да? Тихонько прокравшись мимо, достал из ящика шкафа (воры в моей ситуации не подразумеваются совсем) пачку чеков и вернулся ко входу, вручив дяде Саше. Попрощались за руку, я закрыл за ним дверь и пошел обратно. У входа в комнату услышал тихое, но разборчивое:

– Я соскучилась, Сережа.

А если она и врет, мне-то какая разница?

– Я тоже соскучился, – шепнул Вилке в ответ и со спокойной душой пошел досыпать.

* * *

С утра, на кухне (мама не постеснялась сослать Виталину, которой такое знать не положено, ко мне в комнату, за две закрытые двери, «помогать Тане собираться в школу»), рассказал маме с папой про поездку, кратко пересказал грустную биографию бабы Тани и попросил готовиться помогать, если возникнет нужда. Доброе мамино сердечко не нашло в себе сил отказать, к нам присоединились остальные, мы семейно позавтракали и проводили Таню в школу, а Судоплатова-младшего – на работу.

– Пойдем проект слепим, – попросил я Виталину, любопытная мама напросилась с нами, и мы за полчаса слепили план и обоснование для ежегодного сбора макулатуры школьниками.

Ну а чего? Вещь хорошая, полезная, и все равно рано или поздно введут. Детям нравится собирать вторсырье и нравится получать за это призы.

– Теперь масштабируем пруд. Печатай… – и надиктовал проект конкурса скульптуры животных в полную величину среди студентов – пятерку лучших отольем в бронзе и поставим вдоль берега.

– На бронзу может и не хватить, – заметила мама. – Хотя в мае же еще больше придет! – опомнилась, вспомнив о бесконечных деньгах. – Хорошая идея, Сережка, скульптура – это уже на века! Поеду-ка я к Эмме Карловне посекретничаю, – посмотрев на часики на руке, решила она и подмигнула мне.

Какая молодец – подключай вообще всех! Бабушка Эмма, вообще-то, подполковник Госбезопасности, а забота о «первой леди» вполне подходит под понятие «служебный долг».

– Нам хватит мощи записаться на прием сюда, – указал на «макулатуру». – Сюда, – на дополнение к парку. – И к генералу Епишеву, про флот песни отдать? – достав из ящика стола папку, добавил к первым двум. – В один день, прямо сегодня, я завтра в Третьяковку иду, – спросил я Вилку, когда мама вышла из комнаты.

– Хватит! – заверила она и пошла звонить.

Через десять минут мы вышли из подъезда и направились к метро – поедем в один из гаражей КГБ, на базе которого производится одобренный (формально) Екатериной Алексеевной тюнинг.

– Ты же понимаешь, что сейчас начнется? – спросила Вилка.

– Автограф-сессия, – кивнул я. – После гибели Леонида Ильича несколько дней репортаж крутили, и там – моя фотография. Все знают, – развел здоровой рукой. – Извини, что такую тяжесть через общественный транспорт переть приходится, – ткнул пальцем в разбухшую от обилия бумаг сумочку.

– Тоже мне тяжесть, – с улыбкой отмахнулась она.

– К тому же, разъезжая на машине, мы никого из дед Пашиной папки не поймаем, – добавил я. – Отныне два рабочих дня в неделю путешествуем в метро и трамваями. Но и это еще не все!

Девушка хохотнула, я продолжил:

– Обязательно нужно создавать миф «Ткачёв ездит на метро как обычный смертный».

– Нашелся небожитель! – ехидно фыркнула она.

– Работа на перспективу, – пожал здоровым плечом, и мы спустились под землю.

Опознав в процессе один точный фоторобот и один прямо похожий (так и сказал) и раздав четыре полных кармана фотографий с автографом, вынырнули за квартал от гаража довольные экспериментом.

– Начало положено! – возвестил я. – Устрою с МВД соцсоревнование – кто больше упырей поймает. Когда летом с Сойкой на гастроли поеду…

– С ней и со мной, – вклинилась Вилка.

– С Сойкой и с тобой, – согласился понявший, что выбора нет, я.

Влез в государственные дела по уши – терпи. Ну как терпи? Как минимум будет не скучно.

– Я с ней подружусь, – пообещала Виталина.

– Даже не сомневаюсь в твоей способности подружиться с кем угодно, товарищ младший лейтенант, – вздохнул я.

Кому от этого будет плохо?

– Уже нет, – улыбнулась Вилка, достала из внутреннего кармана красную корочку и показала мне в открытом виде.

– Поздравляю с повышением, товарищ лейтенант Госбезопасности! – поздравил я.

– Это ты попросил? – серьезно спросила она.

– И в мыслях не было, – честно ответил я.

– Авансы нужно отрабатывать, – вздохнула она, убрав удостоверение обратно.

– Нету никаких авансов, – покачал я головой. – Есть только постоянное, размеренное служение Родине. Все, что собираешь по пути – заслужил, – светло улыбнулся. – Ты ведь и вправду хорошо делаешь свою работу.

Виталина дернулась так, словно я дал ей пощечину.

– Не комплексуй, – улыбнулся еще шире. – Все хорошо! Польза однажды будет достигнута – надо просто немножко подождать. Идем? – кивнул на дорогу.

– Идем, – грустно улыбнулась она, и мы пошли.

– В будущем в метро будут стоять камеры, а специальная система распознавания лиц в реальном времени сверять всех входящих с базой данных, в случае необходимости отправляя патруль, – приоткрыл я перед ней завесу будущего.

– Вроде как ты только что? – правильно поняла она.

– Ага! Через много лет переселю свое сознание в компьютер и буду управлять миром в качестве Верховной Нейросети Ткачёв 2.0!

– Фантазер! – рассмеялась она и заметила. – Влетит тебе за такую машину!

– Неминуемо влетит, – согласился я. – Просто немножко проверяю систему на прочность. Мне мелкие глупости позволительны, я же ребенок, и от меня их подсознательно ждут, чтобы сделать внушение и спокойно жить дальше. Но я ничего такого не делаю, – развел здоровой рукой. – Значит – аномалия, значит подозрительный. И вообще – подписанное рукой Екатерины Алексеевны разрешение на «перекраску и переделку» у нас есть, строгих рамок никто не выставлял, техосмотр на месте. Где написано, что так делать нельзя?

С дедом согласовано, опять же. Пока я оправдывался, добрались до зеленых металлических ворот с красной звездой и вошли в расположенную слева от них деревянную калитку. С удовольствием слушая цокот Вилкиных сапожек по бетону, дошел до огромного кирпичного параллелепипеда и постучал во врезанную в крайние правые ворота металлическую дверь.

– А, Серега, заходи! – обрадовался моему приходу наряженный в испачканный маслами-солидолами бушлат поверх не менее чумазой спецовки двадцатисемилетний тщедушный младший лейтенант КГБ Васильков Николай Федорович, обладатель тоненьких щегольских усиков и мощного носа. Вопреки последнему – этнический русский.

Поздоровавшись в ответ, зашел и пожал слегка вытертую невыносимо-черной от грязи тряпкой руку. Вилка жать отказалась, но Коля не расстроился – он у нас автофанат, его такое не ранит.

Живет, как правило, здесь же – у стены стоит аккуратно застеленный относительно чистым покрывалом диван с подушкой, на верстаке, около полуразобранного коробки передач от такого же, как наш, «Запорожца», полноценная электроплита с кастрюлей и чайником. В углу, у «ног» дивана – телевизор.

А еще в полутора метрах от дивана, на «яме», стоит наш прокачанный «Запорожец».

– М-даа… – многозначительно протянула Виталина, прогуливаясь вдоль машины.

– По-моему офигенно! – похвалил я плоды трехдневного труда бригады из пятнадцати человек под Колиным руководством.

– Да просто очуметь! Рисунки-то оно одно, а вот так – другое! – одобрил и он сам.

– Это всё Надя Рушева, я ее просил эскизы нарисовать, – улыбнулся я и прикоснулся к черному силуэту Ленина на фоне Кремлевских башен на левой двери.

Справа – Маркс, на капоте – Сталин, а над его левым же плечом восходит черная луна. Все это – на фоне цвета кумача, которым «Запорожец» и выкрашен.

Из технических переделок – только новые запчасти и установленные ремни безопасности. Я Виталине доверяю, но лучше подстраховаться.

– У меня краска осталась еще, – честный Коля указал на четыре стоящих у стены банки.

– Мне не надо, – пожал плечами я и рассчитался с автомехаником, отсчитав условленные шестьсот рублей.

– Мне немножко стыдно, – поерзала Вилка, усевшись за руль, пока хозяин гаража открывал нам ворота.

– Это пока, потом понравится, – пообещал я. – Погнали!

И мы погнали.

– А ты у нас насовсем останешься? – спросил я, даже не пытаясь скрыть звучащую в голосе надежду.

– Нет конечно! – хохотнула она. – С половозрелым подростком под одной крышей – да меня из Минкульта попрут за моральное разложение!

– Смешно, – невольно улыбнулся я.

– Но в гости по выходным ходить буду, – пообещала Вилка. – И не кисни – потому что сама так хочу. Как думаешь, Сережа, с такой работой у меня много подруг с которыми можно просто на кухне чаю попить? А твоя мама – хорошая.

– Ходи на здоровье, я только рад, – кивнул я.

Добрались до мэрии и пошли дальше перетягивать члена политбюро Виктора Васильевича Гришина на сторону действующего Генерального секретаря при помощи легкого юродства и потешных проектов.

– Здравствуйте, Виктор Васильевич, простите что вот так, неожиданно и почти бесцеремонно, но я пока в санатории лечился (легенда та же) дополнение очень хорошее придумал, и, простите, не удержался – а вдруг вы уже проект полностью согласовали, а я не успею, – смущенно потупил глаза в пол.

– Здравствуй, – не обломался хозяин кабинета встать, выйти из-за стола, подойти приобнять меня за плечи (!) и усадить на стул. Вернувшись на рабочее место, порадовал новостью. – Работа идет. Вот… – достал из ящика стола папку, развязал тесемки, краем глаза глядя как я старательно НЕ улыбаюсь портрету деду Юры, вынул листочек. – Смету уже посчитали, это – за материалы. Зарплата рабочим пойдет отдельной сметой.

– Пятьсот рублей каждому! – предложил я. – Это же в какой-то степени получается эксплуатация человека человеком, Виктор Васильевич, хоть и опосредованная, поэтому, пожалуйста, разрешите мне немного успокоить совесть вот так.

Бывалый взяточник и крышеватель московской торговой мафии от такой мощной ауры святости помрачнел, пожевал губами:

– Сережа, а давай мы с тобой пополам смету оплатим?

Вилка издала еле слышимый смешок.

– А какая у вас зарплата? – с живым интересом спросил я.

– Триста шестьдесят рублей, – отвел глаза Гришин.

– Трехмесячная мамина, – вздохнул я и спросил. – А как у члена Политбюро?

Владимира Васильевича перекосило:

– Тысячу двести.

– Все вместе – это больше чем Генеральный секретарь! – широко улыбнулся ему я. – Это хорошо, что на таких ответственных должностях хорошую зарплату платят, на вас ведь жизнь сотен миллионов советских граждан, – простил я ему «бохатый» образ жизни. – Извините, Виктор Васильевич, у вас же, наверное, семья, а я у вас… – посмотрел на смету, поделил на два. – 14378 рублей заберу на пруд, который сам и затеял? Это же … – сделал вид, что задумался. – Почти ваша годовая зарплата! – ужаснулся. – Простите, я после этого спать спокойно не смогу. Пруд ведь мне нужен, – светло улыбнулся. – И никто за него лишений и неудобств терпеть не должен. Более того – я думал получится дороже, поэтому готов, с вашего разрешения и помощью, конечно, немного масштабировать. Посмотрите, пожалуйста, проект?

Гришин с мучительной миной на лице кивнул, и, конечно же, все одобрил.

– А это вам от меня небольшой подарок, если позволите, – с улыбкой вытащил из Виталининой сумочки «Историю одного города». – Шуточный – вы же действующий московский градоправитель! – детский смешок. – Не обидитесь?

– Что ты, спасибо! – дернувшись жилкой под глазом, с улыбкой принял он книгу. – Будет полезно перечитать, но у нас все-таки в почете коллегиальное принятие решений.

И смотрит такой с надеждой.

– Коллегиальное принятие решений – это правильно, у нас все-таки страна советов! – одобрил я. – Спасибо большое еще раз, Виктор Васильевич. До свидания.

– До свидания, – пожали руки, и мы с Вилкой вышли в коридор.

– А ты не перегнул? – тихо спросила веселящаяся девушка.

– Все согласовано, – честно ответил я, ткнув пальцем в потолок. – Был сигнал начинать работать как Сталин. Условно-мифологически, – подумав, уточнил я. – Взываем к инстинкту самосохранения, проявляя при этом соответствующее члену Политбюро уважение. Ну или к совести, – хохотнул и выкатился на весеннее солнышко, подошел к нагревшемуся «Запорожцу» и запрыгнул задницей на капот так, чтобы оказаться рядом с Иосифом Виссарионовичем. – У нас магазин «Сокольники» неподалеку есть, там продавщицы всякое интересное рассказывают. Даже удивительно – настолько никто ничего не прячет, а всем плевать, – посмотрел на окно мэра и разочарованно вздохнул – высоко, не видно, смотрит или нет. – Если порядок как он наводить, – болтая ногами, потыкал пальцем в товарища Кобу. – Ниче не выйдет – сожрут. Но можно кошмарить его призраком – как ни странно, великолепно работает. Я ничего такого не сказал, а его видела как пробрало? И это, прошу заметить, член Политбюро, опытный аппаратчик с многолетним стажем. Спорим у него в приемной в штаны ссутся? – вздохнул. – Ох уж эти диктатуры азиатского типа.

– Все знают, что ты «лечился» на даче Генерального секретаря. Три дня «лечился», – она подошла и приземлилась на капот слева от меня. – О чем с Самим говорил – кто знает? – зловеще протянула она. – Ты теперь воспринимаешься как посланник Юрия Владимировича и говоришь от его имени, – подумав, смягчила. – В определенной степени.

– Придется соответствовать, – вздохнул я и спрыгнул на землю.

– Мог бы и руку подать, – буркнула засидевшаяся Вилка, когда я открыл дверь и спрыгнула следом.

– Я же говорил – этикет на больничном! – с наглой улыбкой напомнил я.

– У Епишева тоже юродствовать будешь? – спросила она, поворачивая ключ.

– С армией шутки плохи, – покачал я головой. – Спасибо, что передала наверх про «бахнуть по Нью-Йорку», иначе я бы продолжил так шутить. Продолжай, пожалуйста, исправлять мой лексикон.

– Безнадежно потерян! – приложила меня Виталина.

Помимо отданных товарищу генералу песен, за чаем с сушками расписал идею танкового биатлона. Обещал подумать, но по лицу было ясно – в работу уйдет «еще вчера».

– На этом наши с моей любимой Красной армией пути на время расходятся, – проинформировал я секретаря по пути к ДК. – Генерал Епишев плотно покушал, пусть переварит, поймет, что хочет еще, и приходит в гости сам.

– Наглеешь просто ужасающими темпами, – притворно осудила меня Виталина.

– Я же такой один, – развел я рукой.

– Молодец, что сам наших в ансамбль взять предложил, – легонько погладила меня по раненому плечу Виталина.

– Все равно бы так сделали, – отмахнулся не питающий иллюзий я.

– Да. Но так – лучше. Понимаешь? – медленно спросила она.

– Все понимаю, – улыбнулся я ей. – Это хорошая, нужная Родине возможность.

– Именно, – с улыбкой кивнула она. – Ты молодец, Сережа.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– И даже отнекиваться не будешь? – не поверила она.

– А чего уже, – отмахнулся я. – Такая вот у меня теперь жизнь – наполовину шпионская, и другой уже не светит. Буду принимать все таким, какое оно есть. В конце концов, это гораздо интересней, чем ху*рить на заводе, верно?

Виталина весело рассмеялась и кивнула.

– Все будет хорошо, – попытался я убедить сам себя.

– Обязательно будет! – немножко помогла Виталина.