Текст книги ""Фантастика 2024-181". Компиляция. Книги 1-27 (СИ)"
Автор книги: Валентин Леженда
Соавторы: Антон Федотов,Алексей Губарев,Олег Мамин,Павел Смолин,
сообщить о нарушении
Текущая страница: 339 (всего у книги 347 страниц)
– На*уй, я привык, – отмахнулся он и жалобно попросил. – Можно я здесь останусь?
– Ржака! – оценил я. – Тебе шахтеры кличку дадут – «Призрак рудника».
Народ заржал, Лесник повесил голову.
– Слушайте, гражданин Лесник, вы же «Лесник», а значит здешние леса полны ваших ухоронок.
Немного одичавший мужик дернулся – полны!
– Вы нам все покажете, сдадите подельников, и мы вас на годик положим, извините, в психушку – вам нужно социализироваться. МВД оформит вам УДО. Попросим не колоть всяким и селить с пациентами потише. Выйдете в социум, сможете жить честно – замечательно, живите. Нет – придется мыть золото за баланду до конца своих дней.
– А тут че, пацан командует? – дошло до Лесника.
– Сереже можно почти все! – похвасталась таким хорошим мной Вилка.
Глава 19
Дядя Петя, отдувающийся и красный от напряжения, вернулся через десять минут с двумя на три четверти полными ведрами – буквально! – золота.
– Не все нашел, – презрительно фыркнул Лесник и повел КГБшника обратно в землянку.
– А вдруг ловушка? – спросил я.
– Пф! – фыркнула Вилка и села на бревно около меня.
– Хочешь ведро золота подарю?
Девушка рассмеялась и поправила мне челку:
– Толку мне с этого золота?
– И вообще, это – собственность государства, – заметил геолог.
– То, что изъято – это конфискат. Уходит «Союзмультфильму». В денежном эквиваленте, разумеется, – достал ксиву, показал, переждал удивление. – Они с конфиската уже пару многоквартирных домов и общагу для иногородних студентов курсов мультипликаторов строят. Теперь на новую студию копят – в церкви не больно-то порасширяешься.
Даже Щелоков в телеке выступал – рассказывал, как правильно иногда конфискат на мультики обменивать. Большой любимец Советских детей с недавних пор!
– Все равно это… – пожевал губами Антип Иванович.
Всегда уважал сильных духом!
– Это была шутка, Антип Иванович, – развел я руками. – Извините, я в некотором смысле юморист, и это накладывает отпечаток на мой характер.
– Да – кхм – я заметил, – откашлялся он.
Даже обидно как-то!
Вернулся аспирант, гордо показал самородок величиной в ноготь большого пальца взрослого мужчины. Далее вернулись дядя Петя и наша жертва еще с четырьмя ведрами, от вида поклажи которых гордость Матвея Ильича несколько померкла.
– По лесу еще четырежды по столько! – обвел рукой все шесть ведер Лесник.
– Студия «Союзмультфильма» обретает плоть на глазах! – возрадовался я. – Это сколько в рублях? – спросил я геолога.
Он подошел к ведру, поднял и уважительно посмотрел на не сильно-то с виду и крепкого Лесника:
– Здесь килограммов девяносто.
Поднял другое.
– Восемьдесят пять.
– Давайте восемьдесят семь возьмем, – усреднил я и быстро посчитал. – С учетом того, что в лесу – 2610 килограммов плюс-минус лапоть. При госцене на грамм золота в шесть рублей… Ну, по четыре, допустим – шесть это уже в украшениях. На выпуклый глаз – за десяток миллионов будет. Товарищ (раскаялся и сотрудничает же) Лесник, вы теперь – один из лучших друзей всех детей Советского союза.
– Хе, да если на мультфильмы, то забирай! – внезапно просветлел он. – У меня двенадцать внуков, старший – твоих лет. Это про которых точно знаю. Ни разу никого не видел, так хоть подарок от деды будет!
– Так не все потеряно! – обрадовался я тому, насколько качественно человек перевоспитывается. – После восьми месяцев психушки – простите, товарищ Лесник, но больше скинуть совсем не могу – вы после зоны три года в землянке дикарем прожили, вам же самому лучше будет немножко привыкнуть жить рядом с людьми. Обещаю, кормежка будет не хуже местной…
Старатель улыбнулся в бороду.
– …А там и с внуками свидитесь. Я вам лично подъемные выбью и справку, по которой такой хороший дедушка много лет работал на Северах. Скажем, две путевки в Артек и возможность купить столько же трехкомнатных кооперативов – вы же много лет работали, пусть и в теневом секторе, и имеете право, например, тыщ на сто – тоже вам устрою – сможете выбрать, кто у вас самые любимые внуки!
– А в МГУ устроишь? – решил он ковать железо пока горячо.
– Извини, за Севера́ квот не дают, – покачал головой. – У вас же типа командировка. Но нужно еще самые «рыбные» места показать.
– Покажу, чего уж теперь. Карта есть?
– Пф! – оскорбился Антип Иванович, и достал целую толстую книжку карт, огромную раскладную с масштабом поменьше, и другую – с масштабом побольше, совсем пугающих размеров.
– В землянке… – попытался гостеприимно предложить свой стол Лесник, но был перебит Вилкой.
– Ни за что!
– Вон там есть довольно ровный камень, – нашел выход аспирант.
Сегодня он на удивление полезен.
Сходили до камня, старатель потыкал пальцем, геолог карандашикам сделал пометки, и Лесник добавил:
– Вот это озеро – богаче всего.
– Озеро – это отлично! – оживился Антип Иванович и пояснил нам. – Если золота столько, что его вымывает на поверхность Земли, можно надеяться на хорошие залежи под озером. Я хочу проверить!
– Я не против проверки, – мне тоже было интересно посмотреть на золотоносное озеро. – Давайте заныкаем это все, но на обратном пути возьмем кусок посолиднее для Москвы.
– Самородки могут быть не отсюда, – заметил вредный геолог. – Имею ввиду – с точки зрения научной этики я просто не могу подтвердить способность данного месторождения давать вот такие, – ткнул пальцем в ведро. – Самородки. Более того – кроме пары маленьких песчинок и не особо большого самородка мы пока ничего не нашли. По-хорошему, сюда нужно приводить экспедицию…
– Давайте короче рыжье ныкать, – поднялся я на ноги. – Земля мерзлая. поэтому давайте вон в ту щель между скалами сунем и замаскируем камнями и ветками?
– Хорош, – похвалил дядя Петя.
Сложили и пошли за активно жестикулирующим и непрерывно вещающим Лесником – ну чисто хвастающийся уловом рыбак:
– И вот такие попадались. И такие вот. Но в основном, конечно, мелочь – я ее и ношу. И никто, кроме меня, не знает! – осекся и погрустнел, но многолетнее отсутствие возможности выговориться взяло верх. – Не знал. Да и чего уж теперь. Может оно и правильно, ежели на мультики. Не врешь, пацан? – обернулся он на меня.
– Никому и никогда, – покачал я головой.
Монарх (даже будущий) себе позволить врать не может – на этом почти все и держится. Но я же не сказал, что не всё месторождение?
– За мной барыга топтунов посылал, – успокоился Лесник и ехидно захихикал. – Вызнать хотел, где моя прелесть… – осекся и покраснел.
– Читали Толкиена? – спросил я.
Из присутствующих заржала только читавшая Вилка – в СССР не издают (исправим), но я у бабы Кати выпросил.
Лесник тем временем взял себя в руки, совсем не подозревая о причинах смеха:
– Да куда им! Я-то из спецназа!
Ничего себе!
За разговорами дошли до маленького озера метров на двадцать пять квадратных, даже с берега видно, как на прикрытом прозрачной водой дне блестят желтые искорки.
– Шахта! – окончательно убедился Антип Иванович и запряг аспиранта намыть немного кусочков. Выбрав самые крупные, бросили остальное обратно, вернулись к землянке, позволили товарищу Леснику собрать дорогие для него вещи (пара статуэток и четыре замызганных фотки), и отправились домой. Вот и еще немножко пользы для Родины на мой счет.
Теперь байки травили двое, по очереди, и дорога соответственно стала в два раза интереснее. Сам не заметил, как мы добрались до бывшего лагеря, заночевали, прошли еще день, заночевали, и вышли к реке, где нас по предварительной договоренности еще со вчерашнего дня ждет лодка с мотором – против течения-то не сплавишься.
Обнялись со встречающими – из тайги же вернулись! – похвастались находками, и нас повезли в поселок. Там нас тоже встретили, порадовались находкам и выделили для ночлега (до конца дня сегодня погода не летная, придется тут заночевать) школьный спортзал, а товарища Лесника, вместе с инструкциями по обращению с «полностью раскаявшимся» золотоносным зэком (а то в лагерь запихнут, а я, получится, фуфломет) оставили в околотке, ждать конвоя. Буду звонить узнавать, правильно ли распоряжения наследного принца выполняются.
Гулять по поселку никому не хотелось – тут и смотреть нечего, пяток административных зданий и три десятка бараков – но в сельпо сходили, немножко поофигевать от цен и ожидаемой скудности ассортимента. Зато продавщица – мама дорогая! – весит килограммов сто пятьдесят (это нормально, это каждому свое), на пальцах – золотые кольца, форматом от «обручальных» до «печаток». На среднем и указательном пальцах левой – и вовсе по два колечка. На шее – увесистый золотой кулон на толстой цепи. Оно, конечно, Север: зарплаты выше, работники торговли поуважаемее… Но ей и тридцатника нет еще! А нести, по идее, должны директору магазина, а не ей. Почему бы и не проверить, собственно?
Попросив дядю Петю показать ксиву (чтобы не тратить время на объяснения, что это за пионер-«инспектор» такой) и скользнув взглядом по Доске Почета, где наша новая знакомая имела честь висеть, судя по тому, как выцвела на солнце ее фотка, минимум полгода бессменно, спросил испуганно прикрывшую ладонями рот женщину:
– Откуда рыжьё, Клава?
– Подарили! – стремительно бледнея, пискнула она, сделав шажок назад.
– Но не думала Клава, что влюбится по уши в молодого вора́… – немножко переиначив, пропел я кусочек Миши Круга, заставив продавщицу вздрогнуть. – Кто тебя осудит? С мужиками везде беда, в такой глуши – втройне. Но золото – товар стратегический, для государства жизненно важный, поэтому твоего милого мы посадим. Все расскажешь – в теплые края перевезу с родителями и детьми, если есть, в сельпо Ставропольского края, например, на такую же должность. Но уже честно, под нашим присмотром.
Словно втянув наклюнувшиеся слезы, Клава фыркнула:
– А мне может здесь нравится?
– Так зарежут же, за то что суженого сдала, – пояснил я.
Женщина снова побледнела – уже почти до синевы.
– А ты чего рот закрываешь-то? Разве клиентам не улыбаются?
Она убрала руки, и, отводя глаза, продемонстрировала полностью золотые зубы.
– Какая прелесть! – восхитился я щедростью ее молодого человека.
В магазин вошел бодрый, одетый в галоши на босу ногу, синие треники и накинутый поверх тельняшки не застегнутый бушлат без знаков отличия на погонах, самодовольно щерящийся на окружающий мир мужик лет тридцати, черноволосый и посверкивающий «рыжьем» во рту. Оценив происходящее, он буркнул «потом зайду!», развернулся и попытался выйти, но был аккуратно взят за локоть дядей Петей.
– А я ее первый раз вижу! – сразу же заявил молодой человек, со скучной миной ткнув пальцем в продавщицу.
– Ах ты, козе-е-ел! – неверяще протянула Клава. Уперев руки в боки, начала жаловаться на молодого человека, постепенно наращивая громкость. – Я ему, понимаешь, воровать помогаю, а он – первый раз видит? А кто жениться обещал?! «На Материк уедем, кооператив купим, машину!», – передразнила она. – Да я маме из-за тебя наврала, подлюка, мол честный человек, а не ворье паршивое!
– Ах ты, сука! – принял вызов «козел». – Б*ядь жирная, да тебе каждый день кто-нибудь жениться обещает!
Дядя Петя заткнул мужской фонтан оплеухой, женский – властным окриком, мы попросили Клаву запереть магазин и поехать с нами в околоток – маленькое бонусное дело успешно раскрыто!
* * *
По возвращении с Колымы меня вызвал на ковер дед (официально, в Кремль – я ж советник!), и, пригласив для экспресс-консультаций геологических академиков, долго заставлял меня тыкать в карту пальцем. Мое вялое «да я же наугад!» в расчет не принималось. Сошлись на сотне точек – из них почти две трети проверены до меня, в двух нашли нефть (немножко, просто совпадение), еще в одной – алмазы (послезнание). На этом мои геологические полномочия все, но «пустышки» тоже на всякий случай перелопатили как следует. Ну а мне и всем прочим участникам похода по Колыме обломилась медаль «За открытие месторождения». Горжусь! Шахту на озере утвердили, но не сразу – пока собирают «вершки». А еще – двенадцать миллионов рублей отправлено на счета «Союзмультфильма».
Дальше лето устаканилось и почти целиком состояло из гастролей и рейдов. Как я маму и предупреждал в самом начале – если два дня в неделю дома ночую, это – хорошая неделя. Дома хорошо – мелкая потихоньку растет, пачкает импортные памперсы, много хохочет (вся в маму!) и больно хватает меня за нос. С отдыхом активным проблем тоже нет – никто ведь не мешает мне совмещать гастроли с купанием в местных речках и озерах?
На досуге сплагиатил «Территорию», немножко переделав и добавив байки Антипа Ивановича, и, чуть-чуть – Лесника. ВИА гастролировали, набирали популярность, часто мелькали в телеке и звучали по радио и из ресторанов. Денег на книжке к осени накопилось полтора миллиона, а Магомаев плотно взялся за зарубежье, где вместе с Настей немножко блистает на красных ковровых дорожках и собирает многотысячные залы. Как следствие – пришлось открывать книжку для чеков, их там теперь тридцать пять тысяч. Колхоз пожрет всё! Свиней мне, кстати, обещали дать – аж полторы сотни.
Сокольники частично закрыты на реконструкцию – разгребается бурелом, убирается годами копившийся мусор, выкорчевываются больные деревья, на место которых сажаются новые, насыпаются тропинки и устанавливаются столбы для навигации и освещения и строится пара кирпичных капитальных туалетов с нормальной сантехникой. Как скоро сломают? Проверим!
Первого сентября, уже на базе новой школы, меня возвысили до комсомольца. Дал клятву, и сразу как будто плечи стали шире, челюсть доминантно выдвинулась вперед, а подарок Виталины на мой позавчерашний день рождения перестал вгонять в панику.
Подарок – деревянная статуэтка лежащей на стоге сена болонки (что вдвойне обидно!). Снизу, на подставке, приклеена бумажка с надписью «1 месяц». Мне вручили «Черную метку», и таймер стремительно тикает! Домой возвращались вместе с Таней, мамой и маленькой сестренкой – для нее у нас есть вполне удобная, помещающаяся в «Москвич», коляска. На подружкиной груди – значок ВЛКСМ, на моей – такой же, а у мамы значка нет, но она – всамделишный член КПСС. Следующее звено партийной эволюции. Наша комната украсилась выданным на линейке комсомольским флажком, и все дружно немножко отметили с утра испеченным тортом, отвлекаясь на бесперебойно поступающие звонки друзей, родных и знакомых – поздравляют с получением без пяти минут обязательной для всех плюшки. Но все равно приятно!
Подкинутая Фурцевой на «заценить» англоязычная адаптация «Миши» возымела свои плоды, и утром второго сентября меня с первых в новой школе уроков (а я хотел хотя бы по разику на каждом предмете появиться!) вызвали в Минкульт, знакомиться с представителем выбранного для меня Конторой издательства – французом из Librairie Hachette. Ниче против не имею, это в дополнение к тому, что меня не спрашивали.
– Бонжур, месье Клавье, – поприветствовал вежливый полиглотический мальчик низкорослого (почти с меня), носатого и смуглого черноволосого кудрявого худого мужика средних лет.
Кристиан Клавье, как актер из чуть более далеких времен.
– О, бонжур, месье Ткачёфф! – ответил он, мы пожали руки.
Встречу модерирует Борис Николаевич Полевой, которому помогают переводчик (из КГБ) и юрист-«международник» (тоже из КГБ). Мне дали почитать контракт, и дяденька юрист даже вежливо пояснил мальчику, что СССР получает десять тысяч долларов за том, и как это для страны хорошо. Все с ними ясно.
– Нам нужна половина всех доходов от всего! – отодвинув контракт, обозначил я расценки. – Имею ввиду книги, игрушки, публикации в журналах, продажа прав на экранизации и все прочее.
Взрослые лица родные погрустнели, лицо иностранное вытянулось.
– Я прекрасно представляю коммерческий потенциал своих книг, месье капиталист, – объяснил я. – И за фиксированную оплату работать принципиально не буду – ни с кем и никогда. Нормы прибыли в тысячи процентов я вам обеспечить не смогу, извините – придется делиться.
– Мы договаривались не так, – грустно посмотрел француз на КГБшников.
– Но вы же не со мной договаривались, – развел я руками и обратился к своим на родном языке. – Простите, товарищи, я не зазнался, но так продешевить – просто преступление перед Родиной! Уважаемый гость представляет издательство, которое продает книжки по всей Европе, Британии и США. Ну какие там десять тысяч? Доходы будут миллионными – таких книг в мире больше, уж извините, нет. Очень вас прошу выбивать в дальнейших сделках как можно более высокий процент вообще отовсюду и не бояться потерять контракт – на место одного жадного встанут двое более договороспособных.
– Я отказываюсь! Пятьдесят – это слишком много! – влез француз. – Могу предложить пять, но это – всё, потому что ни один из наших авторов столько не получает!
– До свидания, – улыбнулся я. – Надеюсь, приятные впечатления от поездки в СССР немножко компенсируют вам потраченное время.
Оскорбленно фыркнув, книгопечатный жадина поправил галстук и покинул кабинет в сопровождении КГБшника-переводчика, который на прощание окинул меня укоризненным взглядом.
– Борис Николаевич, это же никуда не годится. Получив немного мелочевки, мы на много лет уступаем французам возможность «доить» нашу интеллектуальную собственность все время контракта – десять лет. Да это буквально грабеж! Никогда, ни для кого нельзя соглашаться на фиксированные деньги. Пятьдесят-не пятьдесят, но хотя бы треть должна отходить нам. Пусть даже в моменте мы получим меньше, на долгой дистанции такой подход принесет несоизмеримо большие плоды. А за месье Клавье не переживайте – если он в ближайшие дни не придет сам, придут другие. Давайте попытаемся выбить как можно больше – это создаст прецедент, когда нам отстегивают от всей души, но все равно имеют хороший доход. Дальше договариваться станет гораздо проще. За Занавесом меня потихоньку начинают узнавать – пока как композитора и в связи с трагедией, отнявшей у нас Леонида Ильича. Узнаваемость торговой марки «Сергей Ткачев» будет только нарастать, следовательно – дорожать. Мы же не торопимся, и можем себе позволить поудить рыбку пожирнее.
– Ты все равно у нас что хочешь творишь, – добродушно буркнул Борис Николаевич.
– Извините, что немножко через вашу голову прыгаю, – пользуясь случаем, извинился я. – Просто Екатерину Алексеевну мне о чем-то просить намного проще, чем вас.
– Да все понимаю, – отмахнулся он и обратился к юристу. – Тимофей Степанович, вы как считаете – прав Сережка?
– Боюсь, выбора у нас все равно нет, – вздохнул он.
Хорошо, когда вокруг одни понимающие люди!
Глава 20
Свершилось! Не Конвенция и не «Грэмми», но прорыв воистину велик – едем на «Мосфильм», встречаться со Станиславом Ростоцким, которого назначили «Биму» в режиссеры. Актер Вячеслав Тихонов в деле, так что за итоговый результат не переживаю – получится точно не хуже оригинала из моей реальности. И цветной! Цель – подписать бумажки и идти делать что хочу, потому что толку с меня там все равно не будет. Снимать – значит снимать «свое», с позиции режиссера. Меня туда, конечно, пустят, но пока рано – сначала использую полученное разрешение слушать лекции во ВГИКе, заимею славу производителя годных сценариев, и можно чего-нибудь попробовать выдать – благо время есть, и особо вкусные фильмы протухнуть не успеют. По пути поделился с Вилкой историей о неосторожности:
– Меня еще в самом начале Екатерина Алексеевна спросила, кого в режиссеры хочу. А я ей без задней мысли и брякнул, что кто угодно, кроме Ролана Быкова – «Айболит-66», мол, из детского фильма в артхаус превратил, а мне такого не надо. Хорошо, что догадался, чего это баба Катя такая сразу задумчивая стала – чуть не минусанул талантливому человеку карьеру ненарочно.
Виталина рассмеялась.
– Но ничего – объяснил, что я это вообще-то в хорошем смысле, так что товарищ Быкову и дальше снимать дадут.
– А он ведь даже не подозревает, что ты его чуть не угробил, – вздохнула Вилка.
– Такая вот житуха – девяносто девять процентов угроз безобидно пролетает над головой ни о чем не подозревающего индивида, – вздохнул и я.
В процессе переговоров с товарищем Ростоцким испытал немножко неловкости – он боится! Натурально – бледнеет, потеет, с мысли сбивается. Потому что ответственность – нифига себе проектик! А если вчерашнему пионеру не понравится? Да это все, сразу постановщиком на самодеятельность поставят! Но вроде поладили – «мне ваши фильмы очень нравятся», «раскадровки меня совершенно устраивают», «кино, пусть даже экранизация – совершенно другая форма повествования со своими особенностями, поэтому я буду только рад, если вы что-нибудь поменяете». Такими темпами через годик-полтора на мои проекты будут ставить «смертников». Пофигу, мне-то че?
Погрузившись в машину, поехали в НИИ Точного Машиностроения, на базе которого таки спаяли эффектор.
– Немножко грустно, – пожаловался я по пути. – Сидит заслуженный Советский кинодеятель, а от меня его в дрожь вбросает. Будто я монстр какой-то.
– Ты – хороший человек, Сережа. Просто они тебя совсем не знают, – мягко улыбнулась Виталина.
– Понимаю, – кивнул я. – Может оно так и лучше – с энтузиазмом никаких проблем не возникнет.
Добрались до НИИ, Виталина подхватила гитару – не разрешает носить, хотя уже можно – показали документы – все строго! – и нас провели, к огромному моему удовольствию, в подвал, где, к еще большему удовольствию, пришлось надеть лабораторные халаты, сеточки для волос, маски, защитные очки, перчатки и бахилы. Лишнее – та электроника, за которой мы пришли, бактерий не боится, но так положено. Миновав белоснежной побелки коридор, прошли в толстую металлическую дверь, оказались в «шлюзе», на нас (к совсем уж великому удовольствию) чем-то попшикали из автоматических распылителей, пропищал зуммер, и мы вошли в ярко освещенную, столь же белую, лабораторию метров на тридцать квадратных. Вдоль стен – верстаки и полки с радиодеталями, и станки. На столах – паяльники, микроскопы и прочее необходимое для тонкой работы. За ними – парочка людей мужского пола неустановимого из-за «маскировки» возраста. Мужик третий отложил транзистор, который до нашего появления внимательно разглядывал, вышел из-за стола (худющий и под два метра) и пошел к нам.
– Синицин Максим Павлович, доктор технических наук, – представился он.
Пожали руки через перчатки – а что поделать?
– Ткачев Сергей, комсомолец, – представился сам. – Виталина Петровна, моя гувернантка.
Вилка тихонько фыркнула, Максим Павлович кивнул:
– Идемте.
И мы пошли к его столу, на котором, в свете ламп, матово поблескивал гранями и рукоятками настроек параллелепипед из нержавейки со сторонами где-то 60х40х25см. Здоровенный!
– Как правило, – начал вещать Максим Павлович. – Эффект, названый тобой «дисторшеном» является следствием неполадок в работе оборудования, то есть – искажениями.
Я кивнул – сам в техзадании об этом писал же.
– Пришлось специально выбирать бракованные детали, – добавил он. – Мы поговорили с заводом – извини, не могу сказать с каким – и они готовы взяться за малосерийное производство эффекторов – как раз благодаря возможности устанавливать в них брак.
– Неожиданный, но, на первый взгляд, полезный побочный эффект, – прокомментировал я.
– Далее, – сверившись с лежащим на столе блокнотиком, доктор наук перешел к следующему пункту. – Это, – похлопал по коробке. – Прототип, сейчас мы пытаемся изготовить вариант с педалью, как ты изначально и предлагал. Ее мы запатентуем и начнем производство в ГДР – увы, у нас пока нужных мощностей нет. Сам дисторшен запатентовать не выйдет – это же просто форма электронных помех.
– Я и на такое не рассчитывал, Максим Павлович, – честно признался я. – Давайте проверим?
– Давайте, – согласился он.
Подключили, народ отложил паяльники, Максим Павлович открыл толстенную тетрадку с надписью «Лабораторный журнал» и написал на чистой странице «Эксперимент №672». Охренеть!
Взял гитару и медиатор, уселся на стул, провел по струнам и зажмурился от удовольствия, услышав любимое всей душой «ж-ж-ж». Бахнув пару рифов, вздохнул – звук, конечно… Пофигу, суть передает, а дальше будет только лучше! Подкрутил эквалайзер, попробовал. И снова. И снова. И снова. Вот теперь приемлемо!
– Максим Павлович, могу ли я временно снять перчатки?
– Мы никому не скажем, – пообещал ученый.
Сняв, заиграл нагнетающе-тревожный мотив и запел:
– Паника в селе – дед взбесился… [ https://www.youtube.com/watch?v=rYjOWCWYXfs&ab_channel=rexx%5Bua%5D ]
Доиграв, довольный реакцией ухахатывающегося коллектива пояснил:
– Звучит забавно, да, но на самом деле словивший белую горячку дед с вилами по-настоящему ужасен, потому что несет объективную угрозу окружающим, в отличие от несуществующих кикимор, мавок и вурдалаков.
Народ призадумался и признал мою правоту. Так, теперь проверим фьюз. Три минуты настроек – готово!
– Сколько нам с тобой неба синего… [ https://www.youtube.com/watch?v=1M_k7b1cAxM&ab_channel=ChernikovskayaHata-Topic ].
– А почему всего один куплет? – заинтересовалась Вилка.
– Некоторым песням обилие текста только помешает, – пояснил я, выключил оборудование. – Максим Павлович, товарищи, благодарю вас от всей души за такой замечательный прибор! – поблагодарил ученых и пообещал. – Попрошу старших товарищей рассмотреть возможность представить всех причастных к государственным наградам – совсем скоро каждый второй ВИА – и здесь, и за рубежом начнет пользовать эффектором, и едва ли им захочется посреди песни крутить рукоятки – придется покупать Советскую «педаль». Могу я попросить вас взяться за еще пару приборов? Увы, я даже не представляю, как их изготовить. Эффектор-то простой – помехи они помехи есть, вот и сочинил схему.
– Излагайте, молодой человек, – отложив лабораторный журнал, Максим Павлович вооружился блокнотом.
– Самым узким местом деятельности ВИА является необходимость наличия ударной установки. Огромная, тяжелая, дома если поставишь – соседи на стены полезут. Поэтому задача номер один – изобрести электронный аналог ударной установки: вместо барабанов полноценных – имитаторы, которые сами по себе звучат тихо, но в них установлены звукосниматели, которые передают звук по проводам в колонки или наушники. Должны быть и имитации тарелок.
– Подумаем, – пообещал доктор наук.
Вы уж постарайтесь, пожалуйста.
– Задача вторая: изготовить прибор, который будет выдавать ритм – как метроном, только с максимально возможным разнообразием. В идеале должна быть возможность программировать последовательность ударов и скорость ритма. Если не получится – «зашить» в прибор 2-3 последовательности и хотя бы столько же скоростей. Образцы мы вам пришлем.
– Подумаем и над этим, – кивнул ученый.
– Надеюсь на вас и уповаю, Максим Павлович. Если подавляющее число западных музыкантов будет пользоваться нашим оборудованием, у них будет поменьше мотивации толкать антисоветскую пропаганду. Мелочь, конечно, но…
– Но значимость ясна! – перебил он меня и проявил гостеприимство. – Вы голодны? У нас здесь очень приличная столовая.
– Будем благодарны, – согласился и впрямь проголодавшийся я.
Окрошечка! Берем, да побольше! И драников со сметаной! И блины со сметаной на десерт! Вилка с завистью покосилась на мой поднос и решила обойтись только первым, а вот снявший униформу и оказавшийся сорокапятилетним усатым гладковыбритым черноволосым мужиком с веселыми мимическими морщинами в уголках глаз ученый стесняться не стал и скопировал мое меню, усилив булочкой с корицей.
– Максим Павлович, пожалуйста, поймите меня правильно – я еще маленький и могу не так много, но, если у отечественной науки есть какие-нибудь проблемы, о которых старшим товарищам следует знать, был бы очень благодарен, если бы вы со мной поделились.
– Мы сильно отстаем от стратегических противников, – интеллигентно промокнув губы салфеткой и благополучно проигнорировав капельки сметаны на усах, не удивил он. – И это несмотря на то, что по количеству ученых на тысячу человек населения СССР занимает ведущее место в мире. Но почему так – извините, молодой человек, я на этот вопрос ответить не могу.
«Не хочу».
– Понимаю, – кивнул я. – А можно у вас тогда попросить рассказать о каком-нибудь забавном происшествии в рамках научной деятельности. Несекретное и без конкретики – вдруг для одной из будущих книг пригодится?
– Это можно! – оживился он и остаток обеда травил реально веселые байки.
Пригодится.
Доев, попрощались с уважаемым доктором наук, Виталина проигнорировала предложенную помощь, надела чехол с гитарой, взяла в руки эффектор, и мы пошли к машине.
– Тяжелый? – спросил совестливый я.
– Килограммов пятнадцать, – покачала она головой и ехидно улыбнулась. – Комсомольцам комплексовать не к лицу. Потерпи еще немножко, ладно?
– Не так уж и плохо, – пожал я плечами. – Чувствую себя настоящим барином. А ты – и экономка, и управляющий, и грузчик, и боевой холоп в одном лице.
Зажав эффектор под мышкой, девушка отвесила мне щелбан.
– Как музон-то? – потерев совершенно не получивший урона лоб, спросил я.
– Странный, – невнятно ответила Вилка. – Первая песня мне больше понравилась, но вторая намного мелодичнее.
– Доберемся до дома, и я тебе покажу.
– А есть что показывать? – стебанулась она.
Остроты ситуации добавляет отсутствие дома родных – мама и папа уехали в круиз по Средиземному морю, маленькую Алеку забрали себе бабушки Эмма и Таня – последняя с конца лета выглядит прямо хорошо – полагаю, пересадили на Прозак, но о самом препарате в телевизоре пока ничего не говорили. Жадины – в стране грустных людей миллионы. Да на него можно алкашей сажать – вполне рабочая терапия. Таня-маленькая временно переехала туда же – помогать. В школу ее утром возит водитель, заодно подбирая Надю Рушеву – тоже у нас теперь учится же.
Выехали на дорогу, и я похвастался:
– Показывать у меня есть бесконечно много! И потребуется твое активное участие, агент Вилка. Освежала навыки, как я просил?
– Попиликала вчера пару часиков, – легкомысленно пожала она плечами.
– Пофигу, ты все равно нереалистично хороша во всем, – не расстроился я.
– Я?! – изумилась она.
– Я-то немножко волшебный, – объяснил я. – Просто так получилось, непрошено и без усилий. Халява то есть. А ты – всю жизнь жилы рвала, получив в итоге потрясающий результат. Это, без всяких там комплексов, заслуживает гораздо большего уважения. Мне с такой халявой нормально – отрабатывается в меру сил же, поэтому могу себе позволить немножко жировать, но помнить кто чего на самом деле сто́ит нужно обязательно, как и последовательно повышать стоимость собственную. В том числе и через открытие школы почечной трансплантологии.
