Текст книги ""Фантастика 2024-143". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Евгений Щепетнов

Глава 9

Меррель не смотрела в окно. Этот город был ей ненавистен до глубины души, и смотреть на него она не хотела. Насмотрелась вволю! Скопление грязных, жадных, подлых людей, муравейник, состоящий из муравьев-людоедов, которые только и мечтают о том, чтобы кого-нибудь сожрать.

Да, есть и здесь неплохие люди, но их так мало, что они только подтверждают правило: «Здесь живут негодяи!». Город существует за счет рабов, отсюда они отправляются по всему континенту и за его пределы. Например – на многочисленные острова, разбросанные вдоль побережья. Что там делают с рабами – Меррель не знала. Ходили самые страшные слухи, говорили даже, что на островах рабов используют как мясной скот – делают из них консервы для моряков. Меррель не верила этим слухам – раб слишком дорого стоит, чтобы пустить его на мясо, но сама идея ее ничуть не удивляла – человек, как она уже давно выяснила, способен на все. Он хуже животного, гораздо хуже. Животное поддерживает свою стаю, и не мучает своих соплеменников для развлечения. Для человека же это в порядке вещей. Так что если раб будет дешевле курицы – его запросто могут пустит и на мясо.

В карете сидели трое – Меррель, Эдгель, и Наста. Охранники Эдгеля ехали снаружи – двое стояли на задней площадке кареты, и трое – ехали на лошадях, спереди и сзади повозки. Передний постоянно кричал: «А вот поберегись! Берегись! В сторону!», и карета худо-бедно, но продвигалась вперед.

Двигаться ей мешали толпы людей, которые сновали по улице туда-сюда, их были сотни, потных «муравьев», каждый из которых нес свой вклад в муравейник. Торговцы, разносчики товара, грузчики, приказчики, подносившие товар дамам – да кого здесь только не было! Но больше всего – рабов. Когда привыкаешь к их виду, совсем не кажется странным, что по улицам ходят совершенно голые мужчины и женщины, и только немногие из них едва прикрыты какими-нибудь лохмотьями или короткими тряпочками. Зачем одежда, при такой жаркой погоде? Зачем тратиться на то, чтобы какая-то вещь прикрыла себя тканью? Глупо же, на самом деле глупо. Вот и бредут по улицам обнаженные женщины и мужчины, не вызывая у случайного наблюдателя ничего, кроме равнодушной скуки. Это все равно как наблюдать за перемещениями помоечных птичек – клюют себе нечистоты, да и пусть клюют. Что в этом интересного?

Меррель вдруг представила всю эту картинку глазами Насты, и тогда все сразу стало на свои места – дико, странно, и…ненормально. Человек не имеет права владеть другим человеком. Это неправильно. Это против воли богов! Ведь боги сказали, что все люди равны. Так когда же так сталось, что одни люди решили, что могут владеть другими людьми? Кто им это сказал? Скорее всего – Черный, Отец Лжи, Отец Темноты. Только он мог придумать такую мерзкую идею.

Аукционный дом располагался на купеческой площади, довольно-таки далеко от рабских загонов Эдгеля, так что туда приходилось ехать не менее часа – если дорога свободна, и два часа, если вот так, разгоняя толпу и дожидаясь, когда расцепятся два идиота-тяжелогруза, сошедшихся в любовных объятиях на перекрестке возле Нижнего рынка. Иногда Меррель думала, что они скорее бы дошли пешком, чем вот так тащиться на тяжеловесной карете, отнимая у самих себя драгоценное время. Но престиж, есть престиж. Хозяин торгового дома должен приехать на аукцион в здоровенной черной карете с гербом, купленным в «Палате гербов и званий», где любой придурок может зарегистрироваться мелкопоместным дворянином и купить себе какой-нибудь герб. Пусть даже к дворянам этот идиот (вроде Эдгеля) не имеет совсем никакого отношения. Государство торгует дворянством, как грязная торговка пирожками с ливером у стоящих возле угольного причала судов. Империи всегда нужны деньги – надо же на что-то закатывать балы и шествия, которые так любит проводить нынешний император? А где взять эти деньги? Вот и придумывается разная противная воле богов чушь, приносящая в казну полновесный денежный поток. Лет через сто потомки нынешних новообразованных дворян скажут, что они родовитые дворяне – Черный знает в каком поколении, и будут кичиться своим славным происхождением. Дурачки…настоящих дворян при рождении вписывают в Золотую книгу дворянства, а этих придурков там никогда не был и не будет. Впрочем…может наступить момент, когда у императора совсем закончатся деньги, и тогда можно будет за очень хорошую мзду позволить вписаться и в Золотую книгу. Меррель этому ничуть бы не удивилась.

Меррель не видела лица Насты – та была одета в длинный, до пят плащ, и лицо ее скрывал капюшон. Утром Насту помассировали, натерли ароматическим маслом, лицо припудрили и под глазами навели тени. Она была необычна, и походила на спустившегося с небес ангела. Даже у Меррель, девушки, которая и сама была очень красива, обладала великолепной фигурой и видела тысячи обнаженных красивых женщин – даже у нее перехватывало дух, когда она смотрела на эту красавицу. А уж что тогда говорить о мужчинах! Эдгель, когда увидел ее после нанесения косметики, долго тряс головой, видимо отбрасывая дурные мысли, а потом приказал срочно одеть Насту, и до аукциона ее не раскрывать. Может, боялся что не выдержит и все-таки решится оставить ее себе?

Аукционный дом принадлежал одному из Кланов, и занимался им управляющий. Круглое, как кастрюля здание стояло в центре купеческой площади, а по краям этой площади располагались многочисленные богатые лавки – самые богатые в столице. Это были даже не лавки, а скорее магазины – ювелирные, оружейные, магазины одежды и обуви, продуктовые и винные. Все самые изысканные товары для обеспеченных клиентов, желающих получить самое лучшее.

Пространство между стенами и магазинами было пустым, незастроенным, и служило стоянкой для карет важных господ, прибывающих на аукцион со всей столицы и ее окрестностей. Впрочем – и не только окрестностей. В торгах могли участвовать все желающие, без исключения. Единственным правилом было – необходимо внести в кассу аукционного дома взнос, который соответствует начальной цене лота. Если ты выигрываешь лот, а потом отказываешься его оплатить (в течение получаса после окончания торга), то взнос твой идет в доход аукционного дома, ты изгоняешься навсегда, а лот выставляется заново.

Огромные колеса кареты прогромыхали по брусчатке площади через полтора часа после того, как карета выехала со двора Эдгеля. За это время Меррель уже изнемогала от грохота проклятого сооружения, и больше всего мечтала о том, чтобы эта погань в один прекрасный момент сгорела дотла. В открытых возках извозчиков почему-то трясло не так сильно, и грохот вполне терпим, но здесь ощущение такое, будто Меррель закрыли крышкой в медной кастрюле и потом со всей дури барабанили по боку половником. И это совсем не улучшило ее мерзкого настроения.

Мерзким оно было не только потому, что у нее вот-вот должны были прийти «краски». Меррель жаль было расставаться с Настой, к которой она на самом деле прикипела душой. Что на самом деле очень плохо. Меррель знала, что друзья и родственники – самое больное место человека, и чем их больше, тем легче его подцепить на крючок, тем уязвимее он становится. Но все равно – Меррель переживала так, будто отдает на растерзание негодяям не чужую девушку, непонятно как оказавшуюся в этом мире, но сестру, или даже дочку. Да, именно дочку, потому что в сравнении с видавшей виды, обожженной войной и рабством Меррель Наста была чистым и ясным ребенком. Ни один нормальный человек не будет без переживаний смотреть на то, как чудовищу отдают беззащитное, невинное дитя. И даже загрубевшая душой Меррель в этом совсем не была исключением.

Они заехали во двор аукционного дома, который представлял из себя толстое кольцо с внутренним пространством. Во внутренний двор могли въехать только те, кто выставляет свои лоты, и после выгрузки лота – любая повозка тут же должна была покинуть территорию Дома. Лоты могли быть разными – начиная с особо ценных рабов, и заканчивая древними магическими артефактами, размер которых доходил до нескольких шагов в длину и ширину. Для разных лотов и разные аукционные залы. Их тут было несколько.

А еще – в аукционном доме имелся ресторан, в котором могли отдохнуть между аукционами все желающие – и участвующие в торгах, и не участвующие. В аукционный Дом приходили посмотреть на торги, как на спектакль лучших комедиантов, а еще, чтобы за бокалом первоклассного вина со свежайшими морепродуктами заключить сделку на какую-либо интересную тему. Фактически Аукционный Дом представлял собой то-то вроде клуба самых крупных торговцев Империи. И ему было уже несколько сотен лет. А может быть и тысяч.

Карету Эдгеля пропустили сразу, вместе с двумя охранниками на запятках. Остальные охранники остались гарцевать снаружи. Двое – это чисто так…для свиты, а вообще тут, во дворе Дома Эдгелю и его лоту ничего не угрожало. Охранники Дома славились своей мощью и свирепостью, так что могли отразить любую атаку врага. Впрочем, никто и в дурном сне не видел, чтобы Дом кто-то мог атаковать. Кому и зачем это все нужно?

Что касается лота, и того, что раб может напасть на своего господина – так рабыня все равно ничего не может сделать против своего хозяина и кого либо еще. Один импульс – и она лежит парализованная. Да и практика перевозок такого товара была такова, что все склонные к побегу рабы перевозятся только в полусонном состоянии, в состоянии транса. Они попросту ничего не могут сделать без команды хозяина. Никакой своей инициативы. Скажут им идти – идут, скажут стоять – стоят. Эдакие ожившие статуи.

Давняя традиция. Говорили, что некогда были инциденты с рабами на аукционах. Доходило и до смертоубийства, когда отчаянные рабы решали подороже продать свою никчемную жизнь. Потому здесь и такие могучие охранники – потом это просто стало обычаем, когда однажды нашли склад персональных ошейников и научились их использовать. Просто так принято, что охранники Дома всегда огромные и мясистые.

Эдгель приехал за час до начала аукциона – и это в самый раз. Нужно подписать договор, дать аукционисту описание лота, показать лот, проверить, все ли в порядке с девушкой. Возьмет, да и обгадится перед началом аукциона, просто из вредности, для того чтобы навредить хозяину! То-то перед аукционом их не кормят и заранее делают клизму. А еще – могут начаться месячные, и вид девушки, истекающей красным вовсе не способствует удачным торгам.

Все это время, с самого утра Наста пребывала в состоянии тумана, и это требовало от Эдгеля некоторых усилий. Под конец, уже перед аукционом, у него даже заболела голова. Он хотел доверить ошейник Меррель, но после некоторых размышлений все-таки не решился. А вдруг у этой мелкой дуры возникнет мысль отпустить девку на волю? И плакали тогда эдгелевы денежки! Ему докладывали, что Меррель проводит в каморке Насты слишком много времени. Сидят, воркуют…небось лижут друг друга, мерзавки! Конечно, он потом как следует вздует эту Меррель, месяц будет гадить кровью подлая пакостница, но совсем-то он ее не убьет. Эта мелкая тварь невероятная умная скотина, и без нее все дела посыплются, как гнилые доски из старого забора. Эдгель знал дело, и знал людей, и без малейших иллюзий осознавал, что без Меррель ему предприятие не поднять. Это только благодаря ей капитал Эдгеля умножился в несколько раз.

А как она ловко придумала обдурить Аскера! Это же надо было додуматься – вставить лишнюю букву в его имя! А этот дурачок ничего и не понял! А если бы заметил – переписали бы расписку заново, да и всех делов. Мол, – ой, ошиблись! Сейчас, сейчас перепишем!

Вход на сцену, где будет выставлен лот, закрыт толстыми шторами, которые сдвинутся в стороны после объявления лота. Потом полчаса на то, чтобы как следует осмотреть и ощупать лот – каждый должен убедиться в том, что описание соответствует действительности, и только потом начнутся собственно торги. Эдгель смотрел в щелку между портьерами, и сердце его замирало – самые богатые, самые влиятельные люди страны! Все они здесь! Ну…или почти все. Зал был полон – триста мест, и все заняты. Стоят даже между рядами – разговаривают, смеются – воздух гудит от громких голосов.

– Привет, Эдгель! – аукционист доброжелательно кивнул торговцу, и ухмыльнувшись кивнул на Меррель – Ее тоже будешь продавать? Я бы купил! Эх, и присунул бы ей! Чтоб завизжала как следует! Эй, Мер, тебе же нравится пожестче? Эдгель, дам за нее сто золотых! Соглашайся! Хорошая цена! Ты ее уже сильно потрепал, так что не высший сорт! Не жадничай!

– Денег не хватит – довольно усмехнулся Эдгель – Привет, Сент. За эти деньги могу ее сдать на часок, но с условием, что ничего не порвешь.

– За сто золотых?! – показно вытаращил глаза аукционист – Да я за медяк передерну, а за сто золотых сам отсосу! Ха ха ха…сто раз!

Оба мужчины расхохотались, довольные своими тупыми шутками, а у Меррель не дрогнул ни один мускул на каменном лице. Хозяин не отдаст ее другому мужчине, побоится. Вдруг тот занесет какую-нибудь сложную магическую заразу, от которой девушка сгниет заживо. Меррель слышала о таких случаях. А Эдгель ее очень ценит.

Она терпеть не могла аукциониста – наглого, шумного, постоянно распускающего руки. Однажды он зажал ее, пока Эдгель отлучился в сортир, залез под юбку и сунул ей палец в щелку. И это было так мерзко, больно и грязно, что словами не передать. Меррель тогда даже не выдержала и пожаловалась Эдгелю. На что хозяин ей сказал – от нее не убудет, а поддерживать хорошие отношения с аукционистом для него очень важно. Он ведь ничего ей не порвал? Ну да, потрогал щелку – так ей должно нравиться внимание мужчин! А если не нравится – так это ее личное дело. Вот такая значит она ненормальная.

Впрочем, после этого разговора аукционист перестал ее щипать и всяко лапать. Видимо Эдгель все-таки провел с ним беседу. Что ни говори, но Эдгеля в городе уважают и даже побаиваются. Меррель знала, что у него есть такие знакомства, что лучше о них вовсе не говорить вслух. Ночные охотники за рабами – те же разбойники и грабители. Люди, для которых нет ничего святого, и у которых нет никакого будущего. Всех их поздно или рано ждет пыточная, и затем эшафот палача. Заплати им как следует – и они перережут глотку любому, даже своей матери. Если она у них была, и они не зародились в куче отбросов, как помойные крысы.

Аукционист внимательно осмотрел Насту – вначале стоя, обойдя со всех сторон, трогая, и цокая языком от восхищения, потом уложил ее в женское кресло, после чего долго и сладострастно раздвигал ей нижние губы и ягодицы, ухмыляясь и напевая под нос веселую песенку. Меррель в это время внимательно за ним следила – по приказу Эдгеля, опять куда-то отлучившегося. Вдруг сейчас ткнет пальцем и порвет девственную плеву? Из пакостности, или потому, что его кто-то для этого нанял. Чтобы нагадить Эдгелю, сбивая цену на товар. Или хуже того – пристроится, да и трахнет девчонку прямо в кресле. А потом доказывай, что это сделал он, а не сам торговец, не выдержавший напора похоти. Скандал будет несусветный! Опять же – проследить, чтобы осмотр делался без излишней грубости – царапнет грязным ногтем, попортит товар.

Однако все прошло нормально. Следов осмотра не осталось, Наста сохранилась в целости и сохранности, а когда Эдгель снова появился в пределах видимости, аукционист с восхищением заявил, что еще никогда здесь не было такого качественного товара. И что он рассчитывает на хороший куш. Чем привел Эдгеля в радужно-восторженное состояние. Уж если опытный человек так говорит, значит, мечты Эдгеля совсем не беспочвенны.

Выяснилось, что на аукцион зарегистрировалось сорок три клиента. Не так уж и много, с учетом того, что зал был полон людьми. Впрочем, это и понятно – начальная ставка в тысячу золотых многих отпугнула, а остальных привело сюда желание посмотреть – что же за девку можно продавать за ТАКИЕ деньги?

Наконец, слабо улыбающуюся и ничего не соображающую Насту снова одели в длинный черный плащ с капюшоном и усадили у выхода на сцену. Меррель не позволяла себе думать о том, что это Наста – единственный человек за все годы рабства, с которым ей захотелось откровенничать и говорить по душам. Будешь думать о том, что продаешь свою…сестру, или подругу – как потом спать спокойно? Как жить? Нужно гнать эти мысли и следовать Учению: все, что не делается, все к лучшему. Страдания очищают душу и прибавляют Кармы. И только так!

* * *

– Итак, господа! Сегодня у нас в высшей степени великолепный лот! Девушка, равной которой вы еще не видели! Девушка, достойная самой высшей цены, которую вы только можете дать! Белокожая, стройная девственница с прекрасным лицом ангела, спустившегося с небес, с ногами, которые можно описать только в стихотворении! С грудью, упругость которой сравнима с упругостью мяча для игры в урц! Белозубая, голубоглазая – она достойна скрасить досуг любого мужчины, способного оплатить покупку и суметь преодолеть сопротивление этой необъезженной кобылицы! Клянусь, вы такой еще никогда не видели! Встречайте – Наста, прекрасная и удивительная!

Аукционист сдернул покров с закутанной в плащ фигуры, и все в зале ахнули, и замерли с отвисшими челюстями. Девушка не была такой прекрасной, какой ее описал аукционист. Она была гораздо прекраснее! В разы, в десятки раз прекраснее!

И…необычнее. Одна только ее прическа, ни на что не похожая, сразу же бросалась в глаза. То ли мужская, то ли женская – короткая, очень короткая – она была необычна и нереальна. В этом мире никто так не стригся – мужчины это поняли сразу. Огромные голубые глаза смотрели на мир с детским удивлением, а ямочки на щеках превращали девушку в огромного ребенка, которого хочется обнять, защитить, и…уложить в постель. Женщина-ребенок, что может быть желаннее и прекраснее?

– Я лично проверил – она девственна, и даже девственная плева ее прекрасна, как сказочный цветок! Ее соски огромны и упруги, а ягодицы тверды и одновременно мягки, как спелые плоды. Вы не будете разочарованы, овладев этой красотой, уверен, вы быстро научите ее доставлять вам максимальное удовлетворение. И ваша дорогая покупка не останется без внимания ваших завистников и конкурентов – когда она будет идти рядом с вами, то окажется на голову выше любого из человеческой толпы! Хе хе хе… Именно что на голову! Ибо ее рост достоин сравнения с ростом наших великих предков, живших до Великой Магической войны! Не спрашивайте, откуда она прибыла! Для того, чтобы ублажить ваши чресла и усладить ваши взоры – Наста послана в этот мир только для вас, и вы имеете сейчас возможность получить этот драгоценный цветок в вашу оранжерею!

Аукционист болтал и еще что-то, какую-то совершенно тупую чушь, но Сирус его уже не слушал. Сидя в первом ряду, на самом лучшем месте, он внимательно рассматривал девушку, и неожиданно для себя почувствовал, что кровь приливает к его паху. Он даже поразился – чтобы вот так, на аукционе, среди толпы людей возбудиться, как пятнадцатилетнему мальчишке?! Ему, сорокалетнему взрослому мужчине, который имел красивых женщин больше, чем видели вживую эти люди? Это просто невозможно. Но факт, есть факт. Эта девушка действовала на него сильнее, чем самый сильный мужской возбудитель. Его штаны спереди оттопырились, и Сирус был вынужден прикрыться раскрытым веером – в зале было душно, и Кайл обмахивался, создавая хоть какой-то поток воздуха. Впрочем, как и все соседи справа и слева от него. Жаркий день, середина лета.

– А теперь участники аукциона могут подняться на сцену и осмотреть объект продажи. Только участники аукциона! Охрана, обеспечьте! И вот еще что, господа – смотреть можно, но руками не трогать. Когда купите, тогда и будете лезть руками ей куда угодно. И не только руками! Заверяю – девочка девственница, я проверил!

Похоже, что девушку опоили перед аукционом – сделал вывод Сирус, заглядывая в глаза «лоту». Заглянуть было непросто, она возвышалась над ним больше чем на голову, а вставать на цыпочки Сирус посчитал ниже своего достоинства. Как и прыгать перед рабыней, как молодой козлик. Хотя некоторые из участников аукциона все-таки подпрыгнули и заглянули.

Кстати, кое-кто все-таки потрогал ее между ног и провел рукой по груди. И аукционист сделал вид, что ничего не заметил. Это были очень уважаемые люди, вроде того же Сируса, так что…им можно немного нарушить правила. И опять же Сирус не стал щупать рабыню. Успеется! Он теперь точно знал, что купит эту нежную шлюшку и уже предвкушал, как будет вести с ней долгую, приятную игру, то подвергая ее страданиям, то ласками доводя до исступления. Он разработал свою методику укрощения непокорных женщин, и эта методика работала на сто процентов.

* * *

Меррель вытаращив глаза и затаив дыхание смотрела на то, как шли торги. Когда цена дошла до пятидесяти тысяч золотых, она издала тихий стон, и закрыла глаза. А когда торги закрылись на семидесяти тысячах, и хозяином Насты стал Кайл Сирус – Меррель впервые за долгие годы заплакала – горько, и безнадежно. Судьба Насты была решена, и ничего хорошего ее не ждало. Худшего варианта Меррель представить не могла. В глубине души Меррель все-таки надеялась, что Насте повезет, что она как-нибудь да выкарабкается, но…боги не бывают милосердны. А если и бывают – только не в этом мире. Этот проклятый мир создан не для женщин.

Иногда Меррель даже думала, что этот мир Ад, в котором отбывают свой срок души женщин, которые плохо себя вели в настоящей жизни. Но это, конечно же ересь, и адептка Храма не должна так думать.

А потом, отплакав по той, кто могла бы стать ее подругой и сестрой, а теперь была практически мертва, Меррель вытерла слезы и занялась тем, чем обычно и занималась – помогала хозяину оформлять сделку, и ни разу не посмотрела в глаза девушке, имя которой она очень хотела бы забыть. Как забывают то, что помнить не только неприятно, но еще и мучительно больно.