Текст книги ""Фантастика 2024-143". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Евгений Щепетнов

Соавторы: Андрей Земляной,Софья Ролдугина,Елена Счастная,Нов Щепет,Никита Ядыкин,Андрей Первухин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 204 (всего у книги 347 страниц)

Образ, который в этот момент промелькнул у него в голове, подозрительно напоминал зоопарк снов в исполнении пациента психиатрической клиники. Инстинкт самосохранения слабо трепыхнулся; пришлось напомнить себе, что я не только благоразумный, уравновешенный и осторожный эмпат, но и с некоторых пор – маг Лагона.

– За ними, – твёрдо произнесла я. – И как можно скорее.

Источник дыма располагался довольно близко – причудливые пространственные парадоксы внутренних долин вновь сыграли шутку с восприятием. Полыхали заросли шипастых разветвлённых деревьев, в развилках которых красовались жёлто-рыжие гнёзда плодов. Земля пропиталась зеленоватой прозрачной жидкостью, как выяснилось позднее, «кровью» айров-ящеров. Двух растерзанных тварей мы увидели сразу, ещё одну – чуть поодаль, а потом я едва не поперхнулась, заметив под деревом тело женщины.

– И что? – поинтересовался Маронг, пока Лиора плясала между кладбищем и пожарищем, разыскивая виновниц бардака. – Надо звать созидающих совершенство, или уже поздно?

– Живая, – констатировала я с облегчением, наскоро проверив женщину биокинезом. Скуластое лицо показалось мне отдалённо знакомым: не она ли ошивалась в одной компании с А-Сэйем? – Похоже, это очередная обидчица Орсы. Девочкам везёт… И их врагам пока тоже, – добавила я. – Сильных повреждений нет, она просто без сознания. У неё явно были какие-то серьёзные модификации организма, регенерация идёт бешеными темпами. Думаю, лучшее, что мы можем сделать – убраться отсюда, потому что вряд ли несчастная жертва очнётся в хорошем настроении. А девочки-то где?

Лиора внезапно застыла, как вкопанная.

– В лабиринте, – выдохнула она с ужасом. – Пока Айка отвлекает подмастерье, Орса пытается открыть клетки. И у неё получается. Я предупредила подмастерье, но, похоже, уже поздно.

Зверинец мастера Габоры Гаро трудно было пропустить: на сей раз мои подозрения не оправдались, и лабиринт выглядел как нормальный лабиринт, разве что хрустальный и уходящий под землю. Свет радугой дробился в прозрачных гранях, а в паутине переходов беспорядочно метались тусклые голубоватые и лиловые светильники.

У меня дыхание перехватило.

Вот бы… вот бы вернуться сюда в другое время, спокойное, не ради того, чтобы предотвратить катастрофу континентального масштаба, а просто для развлечения.

– Опоздали, – грустно констатировал Маронг, разрушая иллюзию очарования.

А в следующий момент сказочный хрустальный лабиринт пошёл трещинами – и лопнул. В небо взмыли осколки, дивный радужный фейерверк, и следом – крылатые айры, несколько десятков, большие и маленькие, похожие на пернатых стрекоз, на чешуйчатых бабочек, на сдвоенных змей с белыми птичьими крыльями…

Это было потрясающе красиво – и столь же жутко.

– Ловите их! – прокричал снизу долговязый мужчина. Его синий шарф был столь широк, что больше походил на плащ, а золотистые татуировки сверкали ярче осколков лабиринта. – Меня же мастер убьёт!

Я среагировала первой – слишком свежи были ещё воспоминания о наказаниях в мастерской Ригуми Шаа – и закрыла небо зеркальным куполом. Он получился слабым, нестойким, исчезающим на глазах, что естественно при таких-то размерах, но функцию свою выполнил.

Большая часть айров среагировала на препятствие. Стая, ещё секунду назад монолитная, рассыпалась, и часть летунов рухнула вниз, к лабиринту. Другие пошли на таран, но купол не поддался – Маронг воспользовался тем временем, что я дала ему, на всю катушку. Он перехватил контроль над моей иллюзией и укрепил её – всё меньше чем за минуту. Похоже, прав был мастер Оро-Ич, который считал, что лучшее обучение – в экстремальной ситуации.

Маг внизу вскинул руки, и шарф взметнулся следом, увеличиваясь на глазах, пока не превратился в парящую сеть. В неё попали сразу несколько айров. Край сети свернулся, запечатывая их, и они затихли.

А потом я даже не увидела – почувствовала, как внизу, прямо под нами, крадутся двое.

– Птички на тебе, – бросила я Маронгу – и спрыгнула с платформы, лишь после осознав, что до земли метров сорок.

«Дура», – с чувством сказала я себе и шагнула на воздушную ступеньку. Затем на вторую, третью – и так сбежала до самого низа, оскальзываясь, хватаясь за невидимые поручни, то исчезающие, то возникающие. Зеркальный купол треснул – видимо, то, что в нём ещё оставалось от моей иллюзии, развеялось, всё-таки сил и внимания на несколько масштабных творений мне ещё не хватало.

Девчонки почувствовали, что вот-вот веселье окончится самым бесславным образом – и драпанули со всех ног, по-прежнему невидимые.

– А ну стоять! – крикнула я, почти наугад вытягивая струну у них под ногами.

Айка успела среагировать – перескочила и сначала побежала дальше, но не тут-то было. Орса запнулась – и, падая, дёрнула на себя маскировочное полотно, которым прикрывались они обе.

Если честно, я ожидала, что девчонки попытаются смыться – поодиночке или вместе. Или что Айка удерёт, а Орса останется обиженно сопеть. Или что они послушаются меня и остановятся, наконец, чего угодно…

…но только не слаженной синхронной атаки!

От иссушающего ветра я уклонилась – провалилась на два метра вниз, но тут же едва не попала под мощный удар с ноги. Иллюзия, мой двойник, захрипел и развалился на аккуратные составные части, как конструктор, и исчез.

Да, Айка явно не жалела бывших сокомандников.

Спокойно, Трикси, спокойно. Злиться на детей, даже уже почти взрослых и сильных, как взвод коммандос, недостойно эмпата…

– Да вы обалдели?! – заорала я, когда следующий удар едва не размозжил мне руку, а бирюзовый шарф, между прочим, подарок Тейта, вспыхнул и рассыпался пеплом.

– Мы ширбанутые! – радостно завопила Айка, не снижая темпа.

– Не сцимтнём! – вторила ей Орса.

Лиора пыталась донгом, боевой «ракеткой», сбить наседающего на платформу ярко-малинового айра; Маронг из последних сил удерживал зеркальный купол, не выпуская крылатую мелочь; маг внизу вместе с девушкой-помощницей запихивал сбежавших тварей обратно в лабиринт. Я начинала терять самообладание, Айка бессовестно ржала, а Орса была в ментальном плане совершенно пьяная от счастья.

Не знаю, чем бы всё это кончилось, если бы с неба вдруг не скатилась сияющая звезда – аккурат в осколки лабиринта – и не попросила музыкальным голосом Лао:

– Пожалуйста, уймитесь!

Айка замерла на середине замаха, прямо в воздухе – вот что значит рефлекс. Орса присела на месте. Лиора наконец-то засадила донгом айру по макушке и скинула его вниз.

– Идите ко мне, девочки, – пропел Лао и улыбнулся.

И они пошли, виновато понурясь. А на плечо ему вспорхнул самый маленький и самый красивый айр – ало-золотой, похожий на крохотного Шекки, но в пухе, а не в чешуе. Тейт стоял рядом и довольно ухмылялся, словно происходящее было исключительно его заслугой.

Не знаю, как, но постепенно всё утряслось.

Айров отловили, детали изобретений собрали. Девочки поочерёдно извинились перед мастерами – перед хохочущим Габорой и перед Наоки, которая вновь устроила истерику. Я лично проследила за тем, чтобы Айка и Орса в меру сил поучаствовали в уборке у Митчи, хоть девчонки и уверяли, что ничего не сделали, а драка случилась «сама по себе и просто так». Потом Лиора закатила глаза и сообщила, что ещё один шаг на голодный желудок – и она рухнет замертво либо всех вокруг поубивает.

И мы устроили пикник – прямо на поляне над приютом Митчи, впятером, потому что Лао тоже оказался не прочь перекусить. Потом Тейт изъявил желание искупаться, а вода в озерце неподалёку была прозрачной и тёплой, и если на глубине и водилось что-то страшное, то тревожить компанию отдыхающих магов оно не решилось.

Правильно сделало, собственно.

Потом мы подремали, и снова перекусили, и отправились на долгую кружную прогулку по Лагону, провожая Лиору и Маронга. Лао по пути деликатно исчез, на прощание махнув рукой. И к дому я уже подходила вдвоём с Тейтом, аккурат когда солнце краем коснулось горизонта. Кажется, мы целовались на ходу, и весьма увлечённо; эмпатический купол развеялся за ненадобностью, и потому появление практически у нашего порога невысокого по лагонским меркам светловолосого мужчины в синем стало для меня полнейшей неожиданностью. Шекки на него почти не обращал внимания, позволяя, впрочем, снисходительно почёсывать себя под челюстью.

– Дядя!

Я не сразу узнала его – в серебристом трико без рукавов, с шарфом цвета индиго на плечах. Потом осознала, где до сих пор непринуждённо лежат мои ладони, отшатнулась от Тейта, заливаясь краской, одёрнула зачем-то собственный шарф, но это, разумеется, от неловкости не избавило.

– Давно не виделись, Трикси, – улыбнулся Эрнан приветливо. – Мне кажется, целую жизнь тому назад… Представишь мне своего питомца? – спросил он и погладил Шекки по голове.

И дураку было ясно, что дядя имеет в виду вовсе не химеру.

Ох, не так я планировала знакомство с семьёй…

Глава 16
Адаптация

Предлагать нечто взамен, чтоб если и вляпаться в неизбежное, то хотя бы на своих условиях. Многие пытаются проделать это с судьбой и даже со смертью. Забавно, что некоторым это удаётся.

Из свитка «Загадки Лагона»

Уверена, что даже у меня на родине Тейт бы без заработка не остался. Пошёл бы, например, в частные детективы и зашибал бы такие деньги, которые нам, честным переговорщикам, и не снились.

– Говорит непонятно, – произнёс он, искоса глянув на Эрнана. – Двигается, как ты. Добыча. И вроде ничей, но шарф ему Оро-Ич отдал свой, – принюхался он заинтересованно. – А! Это твой дядя, который тебе снился, да, Трикси?

Я совершенно точно помнила, что ничего не рассказывала сегодня Тейту о появлении Эрнана – ну, кроме вскользь брошенной фразы о том, что-де ко мне нагрянули дальние родственники, причём совершенно неожиданно. Сомневаюсь, что многие способны сконцентрировать внимание на такой ерунде, когда со всех сторон летят, ползут и шкандыбают зловещие изобретения мастера Наоки…

Тейт смог. А ещё вспомнил и сопоставил все оговорки, дополнил новыми наблюдениями – и потом сделал совершенно правильный вывод.

Глубоко вздохнув, я собралась с силами.

– Дядя, это Танеси Тейт. Мой… моё сердце, – вырвалось вдруг у меня. Неосознанно я повторила слова, которые рыжий чуть раньше сам озвучил чуть раньше, и это было так легко и естественно, что оторопь брала. – Прими, пойми и смирись. Тейт, это мой дядя и мой первый и неповторимый учитель, Эрнан Даймонд, дипломат высшего ранга и один из самых талантливых псиоников моего мира.

И воцарилось молчание. Честное слово, оно могло бы претендовать на титул «Неловкий момент года», если бы Тейт не улыбался как умалишённый, а дядя Эрнан не выглаживал огненную химеру, словно огромную ласковую кошку.

– Значит, ты его любишь, – первым заговорил Эрнан и застыл на половине движения. Потом вздохнул: – Трикси, на пару слов.

Тейт, выключенный из нашего диалога мощнейшим эмпатическим куполом, повертел головой, затем понятливо хмыкнул.

– Я сделаю что-нибудь поесть, – махнул он рукой, просачиваясь мимо химеры. – Спускайтесь тогда.

Тейт тихо, почти беззвучно присвистнул уже из глубины подземелья. Шекки гибко выгнул шею, прислушиваясь, а потом расправил крылья, взлетел и пропал из виду. Небо к тому времени изрядно потемнело, и только на западе огневела полоса – над краем туч, и ещё одна пониже – между грозовым фронтом и горами. Воздух точно загустел; ночь предстояла напряжённая.

Как и разговор.

Прежде чем нарушить молчание, Эрнан скользнул взглядом по округе, полуосознанно выискивая любимое кресло – раньше все задушевные, смыслообразующие для моей жизни беседы проходили у него в кабинете или на террасе загородного дома. На мгновение у меня возник соблазн прямо сейчас, у дяди на глазах воссоздать злополучный предмет интерьера, но я сдержалась: глупо начинать переговоры с откровенной демонстрации силы, потому что это сродни агрессии. А агрессия в сложных родственных отношениях, в отличие от высокой политики, – тупиковый путь.

Эрнан улыбнулся краешком губ – прочитал мои намерения, наверное, – и непринуждённо присел на выгнутый корень, перебросив хвост серебристо-синего шарфа на колени.

– Ты поменялась больше, чем я думал. И в то же время ты осталась моей лучшей воспитанницей, Трикси. Сейчас мы, пожалуй, ближе, чем были до твоего исчезновения.

– Потому что я перестала смотреть на тебя снизу вверх? – отшутилась я, присаживаясь подле него. – Всё это сложно… Конечно, я здесь многому научилась. Но рассудок мне удалось сохранить только благодаря твоим урокам.

Он усмехнулся и потрепал меня по волосам, привлекая к плечу. Я прикрыла глаза. От дядиной одежды пахло знакомо и тревожно – ароматическими курениями Оро-Ича. И нагретой тканью. И ночной грозой, которая пока только подкатывала из-за горизонта.

– Тогда поверишь мне ещё раз?

Я слабо кивнула – шрах, как же приятно возвращаться к привычным с рождения жестам! Не контролировать дотошно каждое своё движение и просто знать – тебя обязательно поймут правильно…

Но некоторые коммуникативные проблемы никуда не делись. Рыжие, бессовестные.

– Ты назвал Тейта моим питомцем.

– Только потому что он – не человек.

И хотя я очень, очень давно подспудно знала эту правду, мне стало нехорошо.

– Дядя, мне…

– Я испугался, – перебил он меня спокойно, и хватка на моём плече стала жёстче. – Хотя заранее сопоставил твои наблюдения и те кусочки информации, которые любезно подбросил мне мой хо… мастер Лагона, мой хороший друг, – быстро поправился дядя, заметив, как я напряглась. – Тс-с, Трикси, тише, о моём положении поговорим потом.

Я прикусила губу на секунду.

– Поговорим. Но сначала – в каком смысле «не человек»? Если ты имеешь в виду «искусственно созданный» – для меня это не новость. Я сама в некотором роде – продукт генной инженерии и вдохновенного полёта мысли своей собственной матери… Ай!

Эрнан пребольно щёлкнул меня по лбу.

– Дейдра, между прочим, выносила тебя положенные девять месяцев. А что до некоторых модификаций на ранней стадии внутриутробного развития – так женщины с древности этим бредили, просто возможностей у них было меньше. Белая, как снег, румяная, как кровь…

– …с волосами чёрными, как эбеновое дерево, – хмыкнула я.

– Вот-вот. И Танеси Тейт также несёт явные маркеры генетического проектирования – как в фенотипе, так и в ментальном плане. Например, цвет волос и глаз – красно-оранжевый и синий такой насыщенности в природе у людей не встречается. И удивительная адаптивность сознания – тренировками такого не достичь, это врождённое.

Рдеющие полосы на закате затянуло чернотой – точно рваные раны срослись наконец. Небо разрезала вспышка молнии, слишком далёкая, а потому пока беззвучная. Ни намёка на вечернюю свежесть, только влажная духота, особенно тяжёлая в полумраке… Конечно, Лагону не страшны чудовищные грозы, которые выжигают магию – долина хорошо защищена.

Но отчего-то всё равно жутко.

И ещё: когда напряжена природа вокруг, то внутри эмоции тоже собираются в какой-то тугой комок, готовый в любую секунду взорваться.

– Не понимаю, к чему ты клонишь, – ответила я наконец, когда более-менее справилась с неуместным раздражением. – Хорошо, Тейт – искусственно созданный человек. Но ведь и я тоже – частично! И что?

Дядя наклонился и в пыли у своих ног небрежно прочертил два отрезка под углом друг к другу.

– Они равны?

Я нахмурилась, прикидывая на глаз длину.

– Примерно.

– А так? – Эрнан осторожно дополнил рисунок стрелками.

Отрезки превратились в векторы.

– Э-э… – Несколько секунд во мне боролись изворотливый дипломат и упёртый математик. – Нет. Разные направления.

– Именно, Трикси, – вздохнул дядя, мыском затирая рисунок. – Направление… К сожалению, зачастую условия и цель определяют больше, чем само действие. Помнишь инцидент в Грейме?

– Когда посол Истельгии оттолкнул президента Аррасканских Штатов во время передачи верительных грамот, потому что заметил, что в того целится один из охранников?

Эрнан мечтательно улыбнулся, но почти сразу взял себя в руки. Я прикинула по датам и сообразила, что в то время он вполне уже мог быть в составе иностранной делегации и лично присутствовать при историческом покушении на президента Арраски.

– Верно. И был ещё один случай, едва не положивший начало военному конфликту, когда арраскийский военный министр позволил себе оттолкнуть эмира Меравии. Вроде бы действие одно и то же, но посла представили к государственным наградам, а военного министра сняли с должности. А почему?

Как на уроке, честное слово…

– Потому что отличались цели: спасти от выстрела и оскорбить. И обстоятельства были иные.

– Вот-вот. Разные направления, разные системы координат, – задумчиво опустил взгляд Эрнан. – Дейдра занималась генным программированием, не спорю. Более того, она применяла методы, официально запрещённые почти полвека назад… И всё-таки она просто мечтала о дочери. Ты дитя любви, Трикси. А этот Танеси Тейт? Ради чего он был создан?

Самое неприятное, что дядя даже не предлагал готовый ответ. Он не запугивал – всего лишь давал пищу к размышлению. А исходных данных мне было достаточно, чтобы сделать единственно верный вывод, тем более что подозрения давно варились в подсознании.

Во-первых, та самая запредельная гибкость сознания… ладно, само по себе это ничего не значит.

Во-вторых, умение беспрекословно и бездумно подчиняться, если того требуют обстоятельства. Помнится, меня оно напугало ещё в тот раз, когда мы тренировались перед дуэлью с Соулом. Тейт ведь не просто доверял мне: он признал меня более компетентной в некой области, назначил ведущей – и тогда стал послушным… нет, хуже. Он превратился в идеальный инструмент.

В-третьих, инстинкты убийцы. Все маги Лагона сражались безжалостно, однако и у Лиоры, и у Маронга, и даже у Итасэ с его мизантропическим складом ума насилие над себе подобными оставляло глубокий след в душе. Пожалуй, только Лао убивал столь же легко и без сожалений, однако он ведь и не человек… Тейт не мучился сомнениями ни до, ни после, хотя полностью осознавал содеянное. Несчастный случай с Ингизой выбивался из ряда, однако и тогда Тейта больше поразило то, что он не оправдал доверия друга, чем то, что он его уничтожил. Не зря ведь пунктик у него образовался именно на доверии-предательстве, а не на убийстве.

В-четвёртых… В-четвёртых – оглушающая, невероятная, немыслимая сила.

Я слушала его; я видела его изнутри – и потому отчётливо сознавала, что по скрытому потенциалу Танеси Тейт превосходит и Соула, и мастера Чирерори, и всех известных мне пирокинетиков. Просто оттого что он не пользовался силой, а был ею.

Сила без границ…

Внезапно громыхнуло прямо над головой, и я вздрогнула. Чёрные непроглядные тучи клубились совсем низко, однако же не могли проникнуть через невидимый купол, накрывавший долину. Они бесновались там, в высоте, сквернословили и швырялись молниями, но нам здесь грозил разве что дождь. Так и безграничная в перспективе мощь Тейта сейчас пока была заперта в рамках не-умения, не-искушённости – не-зрелости.

Но ведь не навсегда.

Если бы он был рождён естественным путём, я бы сказала, что он безупречное творение природы, новая ступень эволюции. Но у природы нет корыстных мотивов; мы все – её любимые дети.

А у создателей Тейта цели определённо были. И, исходя из результата, можно с уверенностью утверждать, что отнюдь не мирные.

– Оружие, – наконец произнесла я тяжело. – Они изобрели абсолютное оружие.

Эрнан ничего не ответил. Он прикоснулся кончиками пальцев к моему виску, устанавливая контакт, и показал мне то, что увидел сам – при первой встрече с Тейтом.

Это было как удар в солнечное сплетение.

…Много, много оборудования; люди в комфортной, не сковывающей движений одежде, цветом напоминающей хромированную сталь; футуристические здания-станции, парящие над растрескавшейся землёй… Все предметы – большие, а люди – высокие; так видят мир дети.

Тейта всегда окружали взрослые. Его ни на минуту не оставляли в одиночестве, но – парадокс – держали при этом в полной изоляции. Никто и никогда не прикасался к нему голой рукой, без перчатки; никто и никогда не обращался к нему по имени, потому что имени ему не давали.

У взрослых были тёмные волосы блёклых оттенков. У детей, которых он изредка видел – яркие, такие же красно-рыжие, или ультрамариновые, или белые, или соломенно-жёлтые, а глаза у всех – чёрно-синие, невыразительные, стеклянные… послушные. Впрочем, с детьми он не общался, только изредка встречал их в длинных коридорах-кишках – в таких же хромированно-блестящих, как одежды взрослых.

Я видела огонь.

Всегда, сколько Тейт себя помнил, от него требовали только огня – больше, ярче, сильнее. Так, чтобы уничтожить без следа странную металлическую конструкцию – изнутри доносился жутковатый звук, то ли дыхание, то ли плач, но взрослые вели себя так, словно это в порядке вещей. Испепелить дом-станцию, полуразрушенную, что медленно опускается к земле, словно тонет в пучине; и ещё одну, вдвое крупнее. И…

Я никогда не была в космосе, но сразу поняла – это он, там, за огромным прозрачным экраном. И что вон то, красно-зелёно-голубое, заслоняющее полнеба, – планета. Тейт не запомнил, почему он вдруг осознал свои действия, почему упёрся, закрылся, перестал воспринимать приказы людей в блестящих одеждах. Может, потому что ему понравились переливы цветов, там, внизу; может, в какой-то момент точка циклона за экраном напомнила подмигивающий глаз. Однако подсознание отчётливо сохранило фразу женщины, которая в первый и в последний раз наклонилась к нему и взяла за руку:

«Этого пора утилизировать».

Если бы в ту самую секунду мир вокруг не изменился разительно, если бы внезапно станция не исчезла – Тейт бы уничтожил её сам. Вместе с собой и с той женщиной, что держала его за руку.

Меня скрючило от слёз; горло свело. Я уткнулась Эрнану в плечо, позволяя обнимать себя, и даже не сразу осознала, что с неба льёт как из ведра.

– Он это помнит, твой Танеси Тейт, – тихо произнёс дядя, поглаживая меня по волосам. – Задвинул в самый дальний угол сознания, но не выкинул. Это будет влиять на него – всегда.

– Я…

Мне необходимо было сказать что-то в ответ, возразить, хотя бы перебить… Но знание присушило язык к нёбу, сковало горло немотой.

– Он уже принял однажды самое важное решение в своей жизни, Трикси. И если когда-либо возникнет другая ситуация, безнадёжная или невыносимая, он доведёт задуманное до конца. С другим местом, с другими людьми… И больше всего я боюсь, что ты в тот момент окажешься рядом с ним.

Эрнану не требовалось ничего объяснять. Я и сама прекрасно всё понимала. Шрах, да если бы кто-то из моих близких связался бы вот с такой живой бомбой, я бы употребила все силы, чтобы растащить их по противоположным точкам планеты. Или вообще по разным вселенным. Даже если бы это значило обречь себя на вечную ненависть со стороны спасаемых…

Но Тейта я оставить не могла. Даже сейчас.

– Ну-ну, – мстительно ущипнул меня за мочку уха Эрнан. – Не надо делать из меня злодея. Я не собираюсь разлучать вас. Я знаю, что такое любовь. Но любить – не значит закрывать глаза. Если ты хочешь быть рядом с ним, то будь правильно.

Правильно, значит…

Дыхание у меня выровнялось.

– То есть питомец…

– Детские дразнилки – не мой конёк, Трикси, – усмехнулся Эрнан. – А тебе пора привыкать к новой роли. Хозяин чудовища – как звучит?

– Отвратительно.

– Вот поэтому остановимся лучше на «трудном питомце».

Честное слово, я не хотела – но расхохоталась.

– У тебя кошмарное чувство юмора.

– Я бы сказал, что моё чувство юмора для понимания требует идентичного с носителем культурного контекста, – занудным профессорским тоном отозвался дядя Эрнан. – А при малейших расхождениях с аудиторией – приводит к катастрофе. Я тебе не рассказывал, почему женился в семнадцать лет? Нет? Как-нибудь мы вернёмся к этой поучительной истории. А до тех пор просто запомни: ни в коем случае не используй сарказм, когда со вспыльчивой блондинкой-телекинетиком обсуждаешь планы на вечер. И очень, очень внимательно следи за тем, чтобы девушка-на-одну-ночь не оказалась, например, сводной сестрой парня твоей собственной старшей сестры. Мир псиоников тесен – я бы сказал, иногда пугающе тесен…

Наверное, я бы всё-таки задала сакраментальный вопрос, и Эрнан бы через некоторое время поведал страшную тайну: как невзрачный коротышка охмурил Глэм Арман, «королеву университета», красотку на два года старше. Не позволил Тейт – он вынырнул из подземелья, сграбастал нас, уже до нитки промокших, за воротники и молча поволок в купальни.

– Трикси в первый день в Лагоне съела пищу, которая для неё оказалась ядовитая, и потом три дня умирала, – жизнерадостно пояснил он, запихивая Эрнана в бочку с нагретой водой прямо в одежде. – Кагечи Ро мне сказал, что это было очень глупо. А ты хочешь заболеть даже без ядовитой еды? Чтоб ещё глупее?

– У меня иммуни… – возмутился Эрнан, хватаясь руками за края бочки, но Тейт мстительно надавил ему на голову, заставляя нырнуть, и закончил речь с откровенным злорадством:

– Не выйдет. Дурак здесь я.

Готова спорить, что пусть он и не знал, что такое «питомец», но прекрасно всё понял по интонациям и слегка обиделся.

Ну, или сделал вид, что обиделся, – это более вероятно, учитывая его характер.

В любом случае получилось смешно.

Потом мы поужинали втроём. Я намеревалась расспросить Эрнана о маме, об отце, о Лоран… Меня обуревали двойственные чувства: хотелось наверняка знать, что там, дома, всё хорошо, никто не заболел с горя после моего исчезновения и не свихнулся, что они погоревали – но пережили. И одновременно узнать об этом было бы… обидно, пожалуй. Ведь человек всегда кажется себе самому центром мира, единственным зрителем, перед которым разыгрывается увлекательное представление. Выйдешь за дверь – и актёры застынут.

А потом выясняется, что жизнь продолжается и без тебя.

Прежде я уже думала об этом, но, похоже, так и не сумела смириться с выводами. Наверное, мудрости пока не хватало – той, которая со временем превращает самых могущественных людей из деятелей в наблюдателей. Поэтому разговор каким-то немыслимым образом свалился в обсуждение двух последних частей «Хранителей Подземелья». Оказалось, я пропустила целых два фильма и вдобавок сериал-приквел на ночном канале о безбашенных родителях главной героини. Мы перемалывали косточки персонажам с таким жаром, что Тейт даже поинтересовался осторожно, не о моих ли родичах речь.

Кино, сериал, продолжение знакомого сюжета с обожаемыми героями… Это был привет из прошлой жизни. Как шоколад: фантастически вкусный, но ненужный уже, ценный только из-за ностальгических чувств.

Я совершенно точно помнила, что сморило нас там же, за столом, на мягких подушках. Но очнулась уже под утром рядом с Тейтом – от собственного шёпота:

– Только не умирай, пожалуйста…

Щёки стягивало – кажется, я плакала во сне. Сонно прищурившись, рыжий перевернулся и обнял меня так крепко, что стало больно дышать, и дурные мысли постепенно отступили.

Да, прошлое – это важно, без сомнений. Оно во многом определяет дальнейшую жизнь. Но, в конце концов, мне ведь всего лишь надо сделать так, чтоб у Тейта и мысли не возникло уничтожить мир, где есть я.

Где есть мы.

Не так уж сложно…

– Ты сегодня странная, – задумчиво произнёс Тейт, приподнявшись на локте.

Рыжие волосы дыбом стояли, тёмные глаза отсвечивали по-звериному, уходя в красноту. Скорее жилистый, чем мускулистый; среднего роста по стандартам моего мира и коротышка в Лагоне… Он был очень, очень сильным. Нашёлся бы внешний враг, способный его уничтожить? Вряд ли. Но вот изнутри… Взрывчатка была вшита в него уже на этапе сборки – в гены, в психику, и никакая магия не смогла бы её изъять.

Я глубоко вздохнула – и снова уткнулась ему в плечо. В такие моменты, когда уныние кусает за пятки, здорово помогает физическая близость, но…

– Шрахов резонанс, чтоб он провалился, – вздохнула я и дунула ему в шею. – Я тебя люблю.

Тейт мрачно засопел.

– Резонанс… А может, он того? Сам установился, ну?

Губы у меня пересохли; я рефлекторно облизнулась – и медленно откинулась на подушки и покрывала, утягивая за собой рыжего. Кажется, мы собирались поцеловаться, возможно, даже успели… Раз двадцать. А потом в ментальном плане раздалось слабое, но отчётливое вяканье о помощи.

Романический флёр как ветром сдуло. Мы с Тейтом ошалело уставились друг на друга.

– Дядя Эрнан. Ему плохо, – прошептала я.

Взгляд у Тейта сделался виноватым.

– Наверное, не надо было в шергу листья с побережья добавлять. И ягоды сушёные заворачивать в лепёшку… Но ты-то их ела, и ничего!

Мы оделись и спустились быстро, как по тревожной сирене в пожарной части, однако Эрнан всё равно успел отключиться. Чудо, что он вообще нас дозвался – температура зашкаливала, горло опухло так, что едва можно было дышать. Пока я лихорадочно пыталась сделать хоть что-то своей крохотной ступенью биокинеза, Тейт помчался за помощью, и меньше чем через час вернулся в сопровождении Кагечи Ро и ещё какой-то девчонки, видимо, ученицы из той же мастерской. Диагноз они поставили почти сразу: «хлябь», то есть что-то вроде простуды. Болезнь считалась не особенно тяжёлой, местных магов лекарства ставили на ноги уже к вечеру.

Проблема заключалась в том, что на традиционные лагонские препараты организм Эрнана отреагировал как на отборный яд.

Через несколько часов в тесной комнатке заседали четверо подмастерьев из разных мастерских и сообща решали, как спасать моего дядю. Оттёртый в угол Кагечи Ро меланхолично смешивал целебную микстуру. Из шеи у Эрнана торчали розоватые трубки, облегчающие дыхание.

– Может, Оро-Ича позвать? – шёпотом спросила я Тейта. Тот резко дёрнул головой:

– Нет, пока рано. Он и не придёт. Вот если его добыча умирать будет…

Я прикусила язык, сдерживая ругательства. Обнадёживало лишь то, что дядино состояние уже хотя бы не ухудшалось, а временами жар даже спадал. Тейт сидел рядом со мной и травил жуткие байки про то, как добыча из другого мира частенько не доживала до прибытия, собственно, в Лагон – незнакомая пища, айры, хвори… Странным образом это действовало успокаивающе, наверное, потому что нельзя бояться слишком много – устаёшь. И ещё я задумалась над тем, что в своё время мне повезло: благодаря начальной ступени биокинеза организм худо-бедно отторгал вирусы и бактерии. Впрочем, я и дома почти никогда не болела, а вот Эрнан регулярно сваливался с простудой. Мама неизменно тогда срывалась из лаборатории, за пару часов возвращала его в социум, хоть и изрядно побледневшего и осунувшегося, и с торжеством заявляла, что теперь от этого штамма у него-де иммунитет… что никак не мешало Эрнану через несколько месяцев снова слечь.