Текст книги ""Фантастика 2024-143". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Евгений Щепетнов

Глава 14

Хождение в народ – самый популярный вид спорта для власть имущих. В любом возрасте и при любой подготовке ты всегда чемпион.

Граф Лев Толстой.

Занимаясь мировыми проблемами, мы забыли про свой собственный дом, в котором ветшали стены, а дороги не заслуживали ни единого доброго слова. Помогали Африке строить социализм, тогда как в головах у них ещё царит первобытно-общинный строй.

Я уверен, что главная помощь, которую может и обязано оказать СССР всем прогрессивным силам Земли – стать идеальной страной. Страной про которую все могли бы сказать – Смотрите, они сделали это, и мы должны сделать.

А для этого надо много строить, много учиться, и много познавать окружающий мир. Трудами наших предков нам досталась огромная страна, которую сейчас нужно обиходить. Чтобы никаких медвежьих углов, чтобы в каждом посёлке была доступная медицинская помощь, торговая точка, и возможность получить почтовое отправление. Чтобы везде пролегали современные железные дороги и автострады, а в узловых точках находились аэродромы. Телефонная и цифровая связь, спутниковое телевещание, и все достижения социализма в каждом доме.

Виктор Николаев. Выступление на 19 партконференции КПСС.

Изменения в Советском союзе шли везде, но самым решительным образом трансформировалась структура торгового оборота. Если раньше внешними закупками ведали какие-то непонятные чиновники в высоких кабинетах, то сейчас, можно было обменять рубли на иностранные деньги, и выехав за границу купить всё, что твоей душе угодно. Конечно придётся заплатить ввозную пошлину, что прилично удорожало покупку, но в целом – никаких проблем. Существовали даже автобусные и железнодорожные маршруты Москва – Варшава, Киев – Берлин, Киев – Прага, где каждый желающий мог приехать и купить любой товар что фургонами привозились в магазины огромные словно авиационные ангары, и лежали там прямо в упаковках.

Ограничения по вывозу касались только драгоценных металлов, ювелирных изделий и драгоценных камней в любом виде. Даже в виде сырья или дроблёного порошка.

Но первое, что буквально взломало потребительский рынок в стране – возможность свободно продавать и покупать золото. Правда только в уполномоченных на то организациях. Но это были сущие мелочи, для людей которых сильно утомило желание государства обчистить карманы граждан. Несколько прошедших реформ, особенно хрущёвская и ликвидация кооперативов, просто ограбили народ, который конечно на улицы не вышел, но осадочек, как говориться, остался. И разрешение продажи золота, весьма существенно разрядило положение в обществе. Те люди, которые раньше скирдовали рубли, просто купили себе слитков, кто сколько мог позволить, положил их под подушку, или зарыл в тихом месте и счастливо выдохнул. Таким образом полностью убиралась опасность того, что население вдруг резко понесёт свои сбережения в магазины, обрушив розничную торговлю. Эта угроза создавала опасное давление на торговлю, заставляя их держать сверхнормативные запасы на складах верхнего уровня, и предпринимать особые усилия по поддержанию оборота бумажных денег. В отсутствии инфляции, выгоднее было складывать деньги в банку или коробку, чем тащить их в сберкассу, где их запросто могут отнять под любым благовидным предлогом.

Свободная продажа драгметаллов снимала этот перекос, хотя и добавила седых волос руководству Минфина. Как же так, у народа будет лежать настоящее золото, которое никак враз не отнимешь. Тогда Виктор наговорил на совещании столько неприятных слов руководителям министерства финансов, что министр сначала вскакивал с места, и прямо там требовал расстрелять Виктора, но уже через полчаса, сидел тихо и усиленно соображал, как самому не попасть под каток КГБ. Там нашлась и странная тяга к собиранию долларов и фунтов, совершенно необъяснимая с позиции логики, и какая-то патологическая любовь к продаже золота за границу, и многое другое. Тогда министр финансов Василий Фёдорович Гарбузов еле удержался на посту, но навсегда запомнил взгляд Николаева, который сидел напротив, и в котором он явственно прочитал «живи пока».

Тогда резко потребовалось золото в виде товарных слитков и монет, и Гохран вместе с Минфином метнули из закромов Родины больше пятисот тонн, что полностью покрыло потребности рынка. Одновременно, люди скупили больше трёхсот миллионов долларов, что было достаточно удивительно, пока эти доллары не стали возвращаться в страну в виде импортных товаров, материалов и даже услуг. Например, в Москве открыли свои отделения несколько зубопротезных клиник из США и Европы. Конечно бесплатные зубоврачебные кабинеты не могли тягаться с ними, но все кооперативные зубные мастера потянулись широким потоком на курсы в Европу.

Причём и пустили-то всего десяток стоматологов, но весь климат в области лечения и протезирования зубов изменился быстро и решительно. Собственно, и было это сделано лишь для того, чтобы придать ускорение местным врачам, которые в отсутствии конкуренции сильно расслабились.

Точно также пришлось втягиваться в конкуренцию производителям бытовой техники и электроники, которая пусть и не массово, но стала появляться на прилавках.

Дополнительный импульс людям придавало то, что денег стало больше и их было на что потратить. Но самой любимой для Минфина стала программа строительства жилья улучшенной планировки, с высокими потолками и широкими коридорами. Несколько десятков фирм из Франции Германии и других стран пекли эти дома словно пирожки, сдавая метры государству по фиксированной цене, а уже оно продавало квартиры местным исполкомам, которые не имели права отдавать эти квартиры бесплатно, а только продавать их. Бесплатно распределялись лишь квартиры построенные в рамках программы государственного строительства. Но тресты уже поняли в чём соль, и начали увеличивать количество коммерческих домов, за счёт привлечения рабочих и инженеров, также продавая квартиры.

Такими темпами, имелись все шансы закрыть квартирный вопрос при норме 15 метров на человека, уже к концу века, что было весьма оптимистичным. В шестидесятые годы, строители утверждали, что при норме девять метров на человека, дефицит жилья закрыт не будет никогда, и предлагали сократить норму до семи метров[84].

Но оказалось всё решаемо. Тут пустили на рынок жилья иностранные компании, там прикрутили количество возводимых военных объектов, здесь, разрешили продажу квартир по рыночным ценам, и дело, скрипя и временами громко хрустя сочленениями, двинулось, набирая ход.

Всё это имело и ещё одно, следствие, насквозь понятное Виктору, но почему-то неведомое руководителям СССР. В Союзе вообще не было никакого смысла зарабатывать много. Просто некуда было потратить. Ни квартиры большой не купить, ни дома-усадьбы, ни даже машины, если не занял своевременно очередь. Драматурги, пьесы которых ставили по всему СССР, композиторы и поэты песенники, получавшие отчисления с каждой трансляции или спектакля, устраивали адовы кутежи, арендуя ресторан на неделю, и поя всех, кто заходил, до изумления, но всё равно деньги потратить не могли.

Но когда стали появляться разные соблазны, вроде больших квартир, участков под строительство домов, и свободной продажи автомобилей, народ сразу оживился в экономической сфере. Затёртые бытом инженеры потащили в Бюро Изобретений свои старые идеи, рабочие завалили заводские БНТИ предложениями о рационализации, а поскольку расценки запретили пересматривать чаще чем раз в пять лет, и руководство завода с предложениями повысить плановые показатели.

Даже торговля, которая раньше придерживала товары, распределяя их среди «своих», теперь всё чаще мела всё на прилавок, и уже на регулярной основе выезжала по деревням, не давая торговым кооперативам ни малейшего шанса.

А ещё пионерам стали приплачивать за металлолом и макулатуру, так что у пионерских дружин появились свои, заработанные, и весьма немалые деньги.

Общие экономические показатели, только от оптимизации процесса вознаграждения за труд, и появления возможности потратить деньги, оценивались Счётно-финансовой комиссией Верховного Совета в двенадцать процентов, что накладывалось на ранее достигнутые показатели, и умножалось на дальнейший рост благосостояния людей. Соответственно экономика разгонялась ещё быстрее, и для очень многих в правительстве было откровением узнать, что рост тоже нужно сдерживать, чтобы не получить неконтролируемые процессы, вроде экономических пузырей.

Зиму 1975–1976 года, страна встречала во вполне устойчивом состоянии. Процессы застоя в экономике удалось преодолеть и начать разгон, со США, без всяких договоров действовал режим сокращения всяких взаимных гадостей, а когда американцы поняли, что СССР в одностороннем порядке, без всякой торговли и выгадывания экономических преференций, сокращает армию, флот, и стратегические ядерные силы, то и у них появился соблазн сэкономить на войне. Тем более, что СССР для гарантированного нанесения неприемлемого ущерба США, нужно было всего около тысячи боеголовок, а Америке, для того же требовалось боеголовок в три раза больше. И если учесть сплошное поле ПВО, действующее в Союзе, то для гарантированного прорыва этого заслона носителей должно быть втрое больше.

Американские экономисты посчитали, и схватились за голову, потому что любая война это прежде всего сражение экономических систем, и при таких соотношениях в требуемом результате, это не бизнес а сплошное разорение.

Конечно американская пресса представляла разоружение СССР как крупнейший внешнеполитический успех администрации Никсона, и вообще политики разрядки, а людям в СССР было совсем не до особенностей политического процесса в США.

Динамо и Крылья Советов сцепились в хоккейном чемпионате, встретившись ещё в первом круге, и к новому году накал в играх достиг такой точки, что на охрану стадионов стали приходить не милиция, а подразделения внутренних войск, созданные для борьбы с массовыми беспорядками.

Пока таких рот было всего пять, в самых крупных городах, но общий вид высоких и плечистых мужчин в полимерно-титановых доспехах, со щитами и длинными дубинками, сразу охлаждал горячие головы.

Делать им особенно было нечего, но Москва уже начинала готовиться к Олимпиаде 80 года, и само наличие таких подразделений, было положительно воспринято Олимпийским Комитетом.

Виктор в подготовку не лез, так как в таких делах у него опыта абсолютно не было, зато в СССР существовало огромное количество спортивных функционеров, сделавших любительский спорт средством заработка, и готовых провести хоть олимпиаду, хоть две. Поэтому Виктор и предложил организовать в качестве пилотного эксперимента параолимпийские игры для людей с инвалидностью. Идею у него можно сказать вырвали из рук с корнем, и понесли словно таран, снося все возможные преграды. Мгновенно договорились с другими олимпийскими комитетами, для приглашения инвалидов и о перевозке. Трудностей было немало, но спортивные чиновники, увидев ещё один повод отличиться, решали все проблемы суворовским натиском и быстротой.

Да, это несколько увеличивало финансовую нагрузку на страну, но продажа прав на трансляции и съёмки, аккредитация журналистов, должна была как минимум свести баланс в ноль.

А тем временем, Глушков в одном из павильонов ВДНХ, построил экспериментальный образец пресс-центра где каждый журналист мог за клавиатурой ЭВМ написать статью, отсканировать фотографию, и отправить всё по фототелеграфу в свою газету или журнал. Всё оборудование имело табличку с гербом и надпись «сделано в СССР». Собственно, сами пресс-центры существовали уже давно, но вот таких, полностью оснащённых вычислительными машинами, сканерами, фототелеграфом и телексом, не существовало. Поэтому Косыгин, когда увидел всё это в работе, лишь кивнул.

– Будем строить, Виктор Михайлович. Потянете двести рабочих мест?

– Потянем и триста, товарищ Косыгин.

– Тогда сделаем два таких центра. – Косыгин задумался. – Где-то в центре, и здесь на ВДНХ.

– И поставить большие экраны, с трансляцией с соревнований. – Подсказал подошедший со стороны Николаев.

– А, Виктор Петрович. – Косыгин широко улыбнулся. – Сознавайтесь, ваша идея?

– Скорее плод коллективного разума. – Виктор пожал протянутую руку и тоже улыбнулся, вспомнив как два часа доказывал Глушкову собрать опытный кусок пресс-центра. Глушков упирался всеми ногами и руками, но Виктор просто предложил ему попробовать собрать макет из пары столов в одном из кабинетов, и подключить к внешним сетям. Через неделю, в кабинетах было не протолкнуться от сотрудников, получавших и отправлявших документы в другие научные и учебные центры, а Глушков, уже отдавал проспоренный кому-то полтинник. Но похвале предсовмина был рад, и радовался за весь коллектив.

И это был один из важнейших элементов личной управленческой системы Николаева. Делиться достижениями и не грести всё под себя, что в среде советского чиновничьего аппарата вообще не предполагалось. Там наоборот люди рвали друг у друга идеи беззастенчиво приписывая себе авторство и загребая все выпавшие бонусы. Но те, с кем Виктор делился, может быть и не с первого раза, понимали все плюсы такого поведения, и в конце концов тоже начинали делиться. Так действительно было проще находить общий язык, а значит и работа становилась эффективнее, а если все работают хорошо, значит и награды тоже будут.

Быстрее всего продвигалась тема с воздушным стартом. Модернизированный Ил-76, которому грузоподъёмность подняли до шестидесяти тонн, заменив двигатели на более мощные, поднимал «Спираль» с разгонным блоком на высоту в семнадцать тысяч метров, откуда связка стартовала, и набрав скорость уходила вверх.

Проблема заключалась в том, что никакой серьёзной нагрузки эта система не могла вывести в принципе. Грузовой отсек брал максимум полторы тонны, даже не дотягивая до ракет лёгкого класса, и конструкторы «большого космоса» презрительно кривились при упоминании «Спирали». А вот военные, каждый спутник которых стоил просто огромных денег, мгновенно поняли, все преимущества ремонта оборудования на орбите, и теперь даже техзадание для их систем включало требование к ремонтопригодности, и возможности заправки спутника топливом прямо на орбите. И пока генеральные морщились, просто генералы, делали свою скучную работу, заставляя работать уже давно списанные спутники, или сводя их с орбиты с помощью тормозной парашютной системы ТПС, которая позволяла опустить спутник в заданном районе, мягко, без повреждений аппаратуры.

И дело тут было даже не в переработке ценнейших компонентов и возможном повторном использовании, но скорее в работе над ошибками, когда спутник разбирался до винтика чтобы понять, что именно там сломалось. Ну и не в последнюю очередь, уборка космического мусора.

Но самое ценное, что военные получили свой, совершенно независимый канал доставки грузов на орбиту. Разгонный двигатель с баком, даже не имел своей системы управления, и потому стоил вполне вменяемых денег, а остальные элементы были многоразовыми. Спирали даже снизили скорость спуска, и теплозащита горела куда менее интенсивно.

Из-за летающей словно по расписанию Спирали случился и другой казус. Ранее, космонавты получали «Героя» за один лишь факт полёта, а теперь, когда сформировалась целая эскадрилья и пилот мог побывать на орбите пару раз за неделю, это стало как-то неуместно. Поэтому Героя стали давать лишь за длительное, свыше тридцати суток пребывание на орбите, а просто сам факт первого полёта в космос, стали награждать почётным званием лётчик-космонавт, и орденом «Красная Звезда».

Но самый смешной выхлоп от всей затеи случился, когда Виктор попал на обсуждение возможного спутника наблюдения типа американского Кихола (англ. Key Hole, буквально «замочная скважина»). Вариант, предлагаемый ОКБ Королёва весил 12 тонн, и мог быть поднят только тяжёлым носителем, которые существовали лишь в постановлении ЦК. В спорах проходили дни, и когда маршалу Куликову всё это надоело, он пригласил Виктора чтобы тот помог разобраться с проблемой. И первое на что Николаев обратил внимание – вес аппаратного отсека. И ладно бы там была оптика, которая и так немало весит. Но отсек электроники в три тонны?

– А спецификацию на вот этот отсек, можно? – Виктор ткнул пальцем и один из офицеров принёс ему толстую папку со схемами, где Николаев с трудом нашёл собственно электрическую схему, на которой с удивлением обнаружил лампы.

– У вас тут лампы. – Виктор поднял взгляд на представителя КБ. – Вес электроники за счёт микросхем можно снизить в десять-двадцать раз, а энергопотребление как минимум в десять раз. Уверен и по всему комплексу такие же косяки. Из чего у вас пространственная решётка, и крепления механизмов?

– Жаропрочная сталь. – Сразу же ответил представитель.

– Почему не титан?

– Мы укладывались в бюджет…

– Товарищ генерал-лейтенант? – Виктор повернулся в сторону одного из присутствующих военачальников которые занимались космической разведкой. – Разница в десять тысяч, была бы существенной?

– При цене всего комплекса в сто миллионов? – Усмехнулся генерал. – Даже не заметили бы.

– Спасибо товарищ. – Произнёс Виктор представителю ОКБ-1. – А чем вы планировали запустить этого монстра? Насколько я знаю у нас пока нет ракет способных на подъём такого груза. Энергия пока только в чертежах, а ни Востоки ни Зениты, такие веса на геостационар не выводят. Остаётся вывод на низкую орбиту. Примерно двести-пятьсот километров. Но это, относительно короткоживущие аппараты. И сто миллионов рублей за такую игрушку мне кажется дорого.

– У нас было техзадание. – Твёрдо ответил королёвский инженер, но глаза его как-то странно вильнули.

– Скажите товарищ. – Виктор усмехнулся. Вы ведь точно знали, что спутник никто не будет запускать. И всё это просто огромная липа. Так?

– Да что вы себе позволяете…

– Я сейчас, свой властью, соберу инженерную комиссию, и предам им всю документацию по спутнику. А по результатам её работы, мы уже встретимся с представителями ОКБ, в другом месте. Например, в кабинете военного прокурора. Статейка-то нехорошая рисуется. – Виктор покачал головой. – Саботаж, измена Родине, может ещё чего найдут. Что-ж, товарищ. Вы нам очень помогли в выявлении врагов и предателей. – Виктор поднялся. – Спасибо. Остальная часть совещания пройдёт без вас.

Когда бледный словно смерть инженер вылетел из совещательной комнаты, Виктор оглядел присутствующих.

– Ну, товарищи. Не нужно унывать. Сделаем вам спутник наблюдения. Только попроще, и где-то даже получше.

Виктор подтянул к себе стопку бумаги.

– Перво-наперво, размеры линз. Собственно, нужны самые крупные, которые можно будет затолкать в нашу Спираль. Ну или для такого дела, чуть увеличить грузовой отсек. Затем модульность. Сделаем спутник разборным. Оптика и камера в одном блоке, электроника и всё другое, тоже отдельно в отсоединяемых модулях. Предусмотреть возможность монтажа прямо на орбите, чтобы легко и удобно соединялось, и также разъединялось. Можно, и даже нужно предусмотреть двигатели коррекции и ориентации, чтобы можно было поднимать – опускать орбиту, и обязательно заправку, и замену двигателей тоже, прямо там на орбите. За пять-десять рейсов поднимем все компоненты Спиралями, смонтируем и будет вам инструмент для наблюдения. А думаю к ноябрю семьдесят шестого, выйдет постановление о начале работ над куда более вместительным кораблём многоразового использования с грузовым отсеком в тридцать тонн. Кстати, и самолёты подрастут по грузоподъёмности, и можно будет построить что-то вроде Спирали, но с большей полезной нагрузкой. Думаю, полезной нагрузки в размере пяти тонн будет достаточно для решения большинства задач военного ведомства.

– А кто сделает? – Поднял голову один из генералов.

– Да кто угодно. – Виктор пожал плечами. И Решетнёвцы и у Лавочкина. Главное, что у Глушкова уже есть полупроводниковые матрицы высокого разрешения. Это значит, можно будет получать фото очень высокого качества прямо в реальном времени. Это всё очень хорошие новости. А плохая состоит в том, что таких вот спутников нам нужно штук пять. И значит, их все нужно делать с высочайшей надёжностью и ремонтопригодностью, чтобы не разорить бюджет.

Глава 15

Любое безобразие, в котором участвует начальство, автоматически становится политическим мероприятием.

Нерон Клавдий Цезарь Август Германик.

Продолжается полёт пилотов Отдельной космической эскадрильи лётчиков-космонавтов полковника Евгения Хрунова и полковника Георгия Шонина. Цель миссии – инспекция космических аппаратов вышедших из строя, по техническим причинам, или нарушивших ориентацию. Работа пилотов Отдельной Космической, поможет народному хозяйству сэкономить сотни миллионов рублей, и восстановить покрытие связи в районах Крайнего Севера.

В рамках полёта, состоится выход в космос, Евгения Хрунова, для проведения ремонта, и внешнего осмотра космического аппарата.

Центр Управления Полётом, осуществляет постоянный мониторинг полёта, оказывая экипажу всестороннюю помощь.

Известия 3 февраля 1976 года.

Национальный вопрос, затёртый на время под сукно кулуарных обсуждений, временами вырывался на поверхность, громкими статьями в Правде, Известиях и других газет, где, то ратовали за «ленинский подход», то за какую-то невнятную «справедливость»… Зачастили в Москву представители союзных республик, которые с одной стороны пытались починить деньгопровод из Москвы, а с другой, выбить новые экономические поблажки.

В этих условиях созыв совместного Пленума Верховного Совета, Совета Национальностей и Политбюро был для всех заинтересованных сторон, словно звук гонга, приглашавшего к схватке.

На Пленуме собрали всех, кто так или иначе был заинтересован в решении вопроса. Глав республик, министров, представителей национальных партий и даже журналистов центральных газет и телевидения, поскольку всё транслировалось в прямом эфире.

Выступали вразнобой. Главы республик и республиканских партий обвиняли руководство СССР в отходе от ленинских принципов национальной политики, заодно плакались на тему тяжёлого материального положения, и напоминали о славном боевом прошлом.

Леонид Ильич слушал весь этот бред с каменным выражением лица, временами листая какие-то бумаги. И только Виктор знал, что Ильич листает его, Николаевский предположительный сценарий всего мероприятия, доводы националов и контрдоводы подкреплённые статистикой, и возле каждой статистической справки – короткая строчка откуда взяты данные, как в научном труде.

Собственно, ничего оригинального в выступлениях было. Всё что нужно республикам от СССР это деньги. А простым гражданам СССР – совсем другое. Безопасность, общая страна, братство народов, и солидарное общество. Но руководители двенадцати союзных республик, не усложняли себе жизнь высокими материями. Нет, они свободно оперировали всеми этими понятиями, но, только в разговорах. На деле, всё было куда проще. Дайте денег, и не спрашивайте куда они подевались. Взамен – благостная картинка всеобщей дружбы народов, которая редко, когда соответствовала истине. Повсюду в республиках процветал местечковый национализм, а местами и откровенный фашизм, когда русских в глаза называли захватчиками, и рассказывали, что они сделают с ними и с их детьми, когда власть чуть ослабнет.

Правда, когда вдруг открылась возможность для массового переезда всех ранее приехавших специалистов в Россию, вдруг выяснилось, что всё производство держалось на приглашенных инженерах, и мастерах, и качество продукции резко упало. Упало качество – сразу пошли рекламации и штрафы, а когда это не сработало, то заказы стали уплывать на другие предприятия. Уровень жизни сразу упал, и местные власти резко сменив курс, стали повышать зарплаты ключевым специалистам, но было уже поздно. Русские, татары, башкиры, немцы и все нетитульные национальности продолжили уезжать.

Сначала неторопливо, а затем всё быстрее и быстрее забегали местные начальнички, уговаривая, угрожая и тормозя процесс выезда специалистов, но только почувствовав давление, люди начали массово покидать республики бросая жильё и скарб, лишь бы вырваться.

И вот тогда местные баи и ханы, забегали по-настоящему, Пытаясь остановить предоставление квартир в РСФСР, и прочие вещи, но им быстро дали по рукам, и велели навести порядок у себя[85].

Созыв совместного пленума ЦК, и Верховного Совета, был очередной попыткой переломить изменения в национальной политике. Для обеспечения желательного результата в некоторых центральных газетах были «взорваны» информационные заряды, рассказывающие о тяжёлой доле союзных республик, изнемогающих в труде на благо Советского Союза.

Команда Виктора мгновенно отследила эти шевеления, и прямо перед самым Пленумом, в Правде, и Известиях, вышли большие статьи о национализме с восточным уклоном, и о судьбе нетитульных специалистов в республиках. С фамилиями, указаниями поименно всех участвовавших в травле, и так далее. Ну и обложили основной костёр дровами из статей и заранее заготовленных телевизионных программ, где расписывалось сколько дотаций из союзного бюджета и в какой форме, получали союзные республики, общая экономическая эффективность их механизма, ситуация с соцзаконностью, и так далее.

В общем, в день пленума, лидеры оппозиции новой национальной политики, Алиев, Шеварднадзе, Назарбаев, Ниязов и Щербицкий пребывали в чёрной меланхолии, понимая, что при таком фоне, сделать что-то крайне сложно. Государство так фактически обозначило свою позицию, а остальное – просто формальность.

Так и случилось. Выступавшие со стороны СССР и России, рассказывали о проводимой многонациональной политике, и об обучении на национальных языках, упирая, что вся оплата национальных программ, идёт из фондов выделяемых на поддержку общенациональных структур, и идёт рука об руку, с открытием русских школ и поддержки русской культуры как государствообразующего народа.

А все, кто выступал от республик, соловьём разливались о вместе пройденном пути, напирая на тяжёлые военные годы, и не менее трудное мирное время. Плакались о нехватке квалифицированных кадров, и кратном падении социального обеспечения.

А после выступил Леонид Ильич, причем говорил не по бумаге, а свободно перескакивал с документа на документ, и начал он с фактов унижения по национальному признаку, судебных преследований не титульных национальностей, в основном русских, и случаев финансовой и организационной поддержки республиками националистических и экстремистских организаций. Это уже подсуетились местные органы КГБ, которые не могли пресечь подкормку местных нацистов, но уж собирали информацию с лёгкостью. Затем Ильич перескочил на случаи экономического саботажа и бракодельства, а после перешёл на кадровую политику, особенно тщательно повозив мордой националов, по статистике рабочих профессий и руководителей в республике. Выходило так, что местные кадры либо занимали низовое положение, либо сразу становились начальниками. А среди руководства вообще были сплошь национальные кадры, исключая конечно вакансии инженеров и технологов. Зато кадровые кормушки местных отделений КПСС были раздуты до предела, равно как и местные советы, где фактически трудился двойной комплект работников.

– То есть, за время Советской Власти, ваши республики, превратились в огромные кормушки, куда уходили бюджеты сопоставимые с бюджетом всей РСФСР, но не сказать, чтобы совсем бесследно. Так, например, в Киргизской ССР есть факты финансовой помощи националистическим и прямо экстремистским организациям, осуществляющим антисоветскую, и антирусскую деятельность. Конечно, по таким случаям у нас абсолютный чемпион Украинская ССР, и недавно ликвидированные прибалтийские республики, но и восток не сильно отстаёт. И пока мы видим не совместный труд на общее Союзное государство, а планомерную работу по вытягиванию финансовых и материальных ресурсов, из общесоюзного хозяйства. Долгие годы, республики получали незаслуженные преференции, которые были оплачены из кармана Российской Федерации. В то время когда рабочий в Уфе, Казани, Свердловске или Красноярске, искал где бы купить колбасы, спекулянты с Кавказа и Средней Азии, скупали Волги, и гуляли в ресторанах, швыряя деньги под ноги ресторанным певицам[86]. И всё это на глазах нашего рабочего класса и служащих, подчас не имевших достаточно денег, чтобы обеспечить полноценные рационы питания себе и своим семьям.

Но когда мы начали сокращать социальные субсидии, и вывозить наших людей, ставших там фактически заложниками и людьми второго сорта, вместо логичных и законных изменений в национальной политике, главы республик стали осуществлять давление на выезжающих, что заставило многих просто бежать, бросив жильё и домашнюю утварь[87].

Когда это не помогло, ходатаи от национальных республик стали обхаживать центральную прессу, предлагая огромные гонорары за хвалебные статьи, и даже подготавливать физическое устранение некоторых заместителей Председателя Верховного Совета. – Брежнев поднял тяжёлый взгляд. – Нам, товарищ Шеварднадзе, ответить тем же? Вы же самолётом летите, да? Или поездом?

Эдуард Амвросиевич, на глазах стал даже не белым, а как-то позеленел, и словно покрылся пылью. Тем временем Леонид Ильич продолжил.

– Ленинские принципы в национальной политике были в большей степени продиктованы требованием умиротворения национальных элит на местах, и отсутствием всякой возможности привести их к единому пониманию соцзаконности и правопорядка. От того и мирились мы годами с несправедливостью в отношении наших граждан любой национальности. Но теперь, когда СССР крепко встал на ноги, возникает вопрос. А вы, товарищи представляющие национальные образования, точно представляете свой народ? Или тонкую прослойку придворных лизоблюдов и чиновников? Возможно стоит провести полные и всеобщие перевыборы в республиках, под контролем центральных органов власти и международных наблюдателей? И вот когда придет действительно народное руководство, тогда и наступит время спросить у людей, они с нами? Они с Советским Союзом в единой семье народов, и в едином правовом, и производственном пространстве, или они хотят жить обособленно и сами по себе?

СССР – это не тюрьма, а привилегия. Любая из союзных республик имеет право выхода, несмотря на то, что процедура такого выхода не прописана. Но мы уже начали работу в этом направлении, и правоведы Верховного Совета уже готовят такой документ, который войдёт составной частью в пакет Союзного Договора, который будет предложено подписать всем республикам, как субъектам Союза Советских Социалистических Республик. В договоре будут прописаны права и обязанности сторон, и процедура отделения. Любой факт несоблюдения договора, неважно какой стороной будет поводом для рассмотрения прекращения договора.